Аннотация: Если под колёса времени попал твёрдый камень, история может повернуть. Что может стать таким камнем? Добавка 24 июля, таймлайн по событиям в Европе Второй Мировой практически завершён.
Чему бы жизнь нас ни учила,
Но сердце верит в чудеса:
Есть нескудеющая сила,
Есть и нетленная краса.
Ф.И.Тютчев. А.В.Пл[етне]вой
_________________________
Выбирая дату нападения гитлеровской Германии на страну Советов, для достоверности я постарался как можно глубже проникнуться самим духом нацизма, как можно полнее воспринять мотивы, побудившие Гитлера и его сподвижников ввязаться в ещё одну военную авантюру.
Первым моментом, сделавшим неизбежным нападение Германии на восточного соседа, было само отношение к войне на Западе. И для верхушки Германии, и для её западных противников - Англии и Франции - обе европейские войны велись из-за гегемонии на европейском континенте, или, говоря прямо, из-за того, кто будет управлять "восточными землями".
Вплоть до начала "холодной войны" Россия рассматривалась лишь как приз для победителя, и было совершенно неважно, каким образом она внутри устроена. Хотя Германию больше удовлетворял родственник на картонном троне, а Британии и французским банкирам было удобнее покупать вполне знающий себе цену туземный парламент. Большевизм был неудобен ни тем, ни другим, но воспринимался как временное отклонение, вызванное перенапряжением воюющих западных держав, не успевших вовремя задавить солдатское быдло.
Поэтому итогом боевых действий для обеих военных коалиций представлялись операции по установлению контроля над "восточными территориями" и устроению на них "вменяемого правительства". Достаточно вспомнить подготовку английских сил на Среднем Востоке к захвату нефтяных месторождений Баку и оккупации советской Средней Азии.
После поражения главных своих соперников на "русское наследство" в континентальной войне нацистская Германия не могла не начать реализацию своих планов передела России. Именно в рамках такого подхода к военной операции против Советов становится понятной цель "Барбароссы" - урвать себе наиболее лакомую часть добычи, "великодушно" оставив другим европейским державам Сибирь и Среднюю Азию.
Из этих соображений понятно, почему война на востоке не могла начаться ни в 1939, ни в 1940-м. До разгрома Франции германское руководство не было уверено, что сможет удержать то, что завоюет на Востоке. Но почему война началась в 1941-м? Почему Гитлер так торопился с нападением? Потому что окончательно разгромить своих западных соперников Германия не сумела, кроме того, всё очевиднее становилась перспектива вступления в европейскую войну заокеанского хищника - СевероАмериканских Штатов, который обязательно потребовал бы себе львиную долю русского пирога. САСШ намеревались вмешаться в "европейский концерт" не позднее 1942 года, поэтому Гитлеру надо было поторопиться и успеть хапнуть всё самое вкусное, пока не придут "большие дяди".
А почему именно 22 июня? Ответ на этот вопрос несколько неожиданнен - потому что до последнего момента Гитлер боялся напасть на страну Советов, он даже "изобразил попытку" обеспечить себе "алиби" - послал самолёт, перелетевший на нашу сторону без уведомления, вне заранее оговоренных трасс гражданских самолётов. Прибывший на этом самолёте "личный посланник" германского канцлера привёз письмо, в котором сам Гитлер отмежёвывался от возможной "широкомасштабной провокации на советско-германской границе", обвиняя своих генералов в попытке произвести переворот и дискредетировать его правительство нарушением Пакта о ненападении. Слова о "последнем моменте" не оборот речи - 22 июня было последней датой начала боевых действий, предусмотренной планом "Барбаросса". Если бы Гитлер не решился напасть до этой даты, то план "Барбаросса" пришлось бы отменять.
Для тех, кто полагает даты в документах о начале боевых операций простыми цифирками, которые можно вписать какие захочешь, поясню. При создании плана боевых действий отталкиваются именно от заранее назначенной даты. В зависимости от неё определяется, сколько войск успеет занять исходные рубежи, насколько будут подготовлены запасы и дорожные службы, по каким направлениям будут двигаться войска - это дополнительно сверяется с погодными условиями, которые ожидаются на момент начала операции в районе намечаемых боевых действий, также всё это дополняется сведениями разведки, определяющей, какие действия на определённую дату предпримет потенциальный противник - чтобы гарантированно упредить войска врага в развёртывании и застать их в наиболее удобный момент.
То есть выбор дат начала стратегического наступления - это решение системы уравнений со многими неизвестными, и итогом многомесячной работы генштаба по составлению плана нападения обычно является таблица с несколькими точно обозначенными датами. Каждой дате соответствует свой рисунок, свой план оперативных действий. В случае, если даже к последней дате, определённой приказом для нападения, не удаётся обеспечить выполнение необходимых для начала операции требований или политическое руководство не решается привести план в действие, операция отменяется.
Общеизвестным примером такого поворота событий в истории Второй мировой является отказ Гитлера от операции "Морской лев" - высадки в Англии в августе-сентябре 1940-го, но и также - отказ военно-политического руководства Англии и САСШ от десанта в Северную Францию в 1942-м и 1943-ем годах - операции, которые готовились, но были отменены "в последний момент", по исчерпанию времени, отведённого при планировании на их начало. Если бы Гитлер не решился бы напасть на Советы 22 июня, тогда Германия вообще не напала бы на Россию в 1941-м, а в 1942-м, после вступления в войну Соединённых Штатов, гитлеровцам стало бы не до дележа добычи, которую надо было ещё захватить - свою бы шкуру спасти! 22 июня 1941 года - это последний момент, когда Гитлер мог реализовать своё обещание германскому народу "завоевать земли для Германии на Востоке".
Гитлеровское руководство это отлично понимало. Понимало, насколько поддержка их режима зависит (на их взгляд) от "освоения нового жизненного пространства", от всё больших награбленных ресурсов, от "военной добычи", пересылаемой в рейх "победоносными солдатами фюрера". Без этой поддержки нацистский режим чувствовал себя неуверенно. Поэтому нападение на Советы было предрешённым фактом, и хотя Гитлер испытывал сильнейшие сомнения, не смог не отдать приказа о начале операции "Барбаросса". Вся хищническая природа нацистского государства толкала его в восточный капкан, поэтому действия британской разведки, старательно подталкивавших нацистского вепря сунуться всеми копытами в глубокую ямину восточной войны, были лишь дополнительным, а не определяющим фактором. Но это тоже было.
Поскольку даты проведения операции германский генштаб преимущественно сверял по двум параметрам - пропускной способности транспортных артерий и по ожидаемым погодным условиям в районах намечаемых боевых действий (ориентируясь на многолетние наблюдения) - а эти две составляющие мало изменились бы и в рассматриваемой альтернативе - поэтому я оставил дату 22 июня как крайний срок подготавливаемого нацистами вторжения и, исходя из описанных выше колебаний гитлеровского руководства, как дату начала войны нацистской Германии против Советской Федерации.
Итак, 22 июня 1941 года войска Германии напали на Советскую Федерацию.
Начало "восточного похода" германской армии полностью изменило соотношение сил в европейской войне. Повлияло на отношение к боевым действиям самых широких слоёв населения Европы. Начало войны между Германией и Советской Федерацией было с особым удовлетворением встречено правительством Великобритании. В своём обращении к нации днём 22 июня 1941 года премьер-министр Великобритании сэр Уинстон Черчилль подчеркнул, что: " Теперь мы, народ Британии, можем наконец вздохнуть спокойно. Угроза нацистского вторжения окончательно исчезла, Германия больше не способна атаковать английские города с воздуха, её флот, оставшись без поддержки воздушных сил, не сможет более угрожать нам блокадой. Начало войны на Востоке - самое радостное событие за последние полтора года. Теперь окончательный разгром нацистского диктатора - только вопрос времени. Я от всей души приветствую храбрый русский народ, вступивший наконец в великую битву за европейскую свободу и демократию. Я убеждён, что сражаясь плечом к плечу, наши великие страны покончат окончательно с коричневой чумой."
Позже, отвечая на на состоявшейся в тот же день пресс-конференции вопросы журналистов об изменении своего отношения к Советам, Уинстон Черчилль произнёс свой знаменитый афоризм: " Если бы Гитлер вторгся бы в ад, то я бы по меньшей мере отозвался бы благожелательно в палате общин о сэре Сатане."
Однако на прошедшей днём позже встрече с прессой чрезвычайного советского посланника в Англии и САСШ Литвинова выступление главы британского правительства не было никак прокомментировано: говоря о целях Советской Федерации в начавшейся вооружённой борьбе, советский делегат ничего не сказал о возможности сотрудничества с англосаксонскими странами. На вопрос корреспондента американского издания "Нью-Йорк Таймс", что Литвинов может сказать об обещании английского премьера оказать помощь красной России, делегат Советов ответил: "После начала войны намерения демонстрируются не словами, а действиями. Когда из Великобритании в советские порты прибудут английские пароходы с грузом для сражающихся советских войск, когда британские войска начнут на своих фронтах боевые действия, которые оттянут от Советской Федерации некоторую толику фашистских сил, тогда я смогу прокомментировать предложение главы британского кабинета о помощи.
Сейчас же я нахожусь в положении человека, у которого горит дом, а мой сосед, у которого недавно сгорел курятник, сообщает мне, что мы оба теперь можем надеяться на страховку. Вряд ли это можно назвать помощью, но вот если бы сосед достал бы из сарая пожарный шланг и передал бы мне - это бы несомненно бы стало свидетельством его беспокойства за наше положение и желания нам помочь в трудную минуту. Пытаться же выяснить, что стоит за общими, пусть даже весьма благоприятными высказываниями, у советского правительства просто нет ни времени, ни необходимости - нашей стране приходится сейчас очень трудно и мы должны все силы сосредоточить на защите своей страны."
Литвинов не случайно использовал в своём сравнении образ пожара и пожарного оборудования. Это был очевидный намёк в первую очередь для североамериканской администрации. В октябре 1940-го, выступая по радио с очередным "разговором у камелька", в тот раз посвящённом продвигаемому президентской администрацией закону о ленд-лизе, президент САСШ Франклин Делано Рузвельт использовал именно аллегорию пожара, чтобы оправдать передачу Англии военного снаряжения. В отличие от английского правительства, американское руководство пока никак не выразило своё отношение к начавшейся войне между Советами и нацистской Германией, высказав лишь "глубокое сожаление" и выразив "соболезнование новым жертвам бесноватого немецкого тирана".
Североамериканское правительство исходило из убеждения, что Советская Федерация вынуждена будет обратиться за помощью к САСШ, и помощь будет предоставлена на условиях американской стороны. Литвинов поставил администрацию Рузвельта в крайне неудобное положение: либо президент признает, что закон о ленд-лизе был принят излишне поспешно, и отзовёт его - что означает заметное уменьшение поддержки британского кабинета и может привести к его падению - либо президенту придётся согласиться, что Советская Федерация также должна получать помощь по программе ленд-лиза - ведь Великобритания уже официально заявила о равенстве с Советами в борьбе против Гитлера. А это означает, что поддержка Англии против Гитлера теперь означает и поддержку России против Гитлера.
Уже на следующий день, после публикации репортажей о пресс-конференции советской делегации, в Конгрессе и Сенате САСШ началось обсуждение вопроса о включении Советской Федерации в поставки по ленд-лизу. Президент продолжал отмалчиваться, но с каждым днём, с каждым новым сообщением с советско-германского фронта держать паузу Рузвельту становилось всё труднее. Литвинов сполна расплатился с американским президентом за фактический срыв его миссии в САСШ - совместного выступления крупнейших нейтральных держав - Советской Федерации и Соединённых Штатов с гарантиями нераспостранения военного конфликта.
Соотношение сил, сосредоточенных немецким командованием только в первом эшелоне сил вторжения и советских частей прикрытия границы на первый взгляд выглядело несопоставимым. Немецкие войска многократно превосходили противника в живой силе, в артиллерии, танках. Неожиданностью для немецких планов стало примерное равенство авиационных группировок* - но до начала вторжения немецкое командование о паритете в численности авиационных соединений не подозревало, будучи уверено в полном превосходстве сил люфтваффе. Но в отношении сухопутных войск германские расчёты оставались верны. На что же могли рассчитывать советские командиры при таком колоссальном неравенстве?
Наступление - не передвижение фигурок по карте. Наступление - всегда перемещение людских масс. На карте по мановению руки полководца фигурка, означающая танковую дивизию или пехотный корпус, одним движением переносится с левого берега реки на правый. В реальности всё выглядит несколько сложнее...
______________
* - Оценить соотношение сил авиации до начала военных действий довольно сложно ещё и потому, что развитие авиации в разных странах может происходить под влиянием разных представлений о воздушной борьбе, и совершенно различного подхода к применению авиации в войне.
А вариантов здесь множество...
Концепция может иметь место и даже успешно реализоваться, пусть даже совершенно неожиданным образом.
Концепция воздушной войны может существовать, но реализоваться неправильным, но зато удачным способом. Или неправильным - и неудачным. Так тоже бывало.
Быть могло и так - никакой заранее предусмотренной картины применения авиации не существовало, а практика авиационной борьбы появилась "явочным порядком".
К примеру, перед Второй мировой и Соединённые Штаты, и Соединённое Королевство исповедовали идею главенства стратегических бомбардировок.
Соответственно, у Британии ничего не вышло - англичане не смогли создать ни отвечающий задаче самолёт, ни приемлимую тактику применения тяжёлых бомбардировщиков. Британские "Ланкастеры" в малых группах оказались лёгкой добычей, английское воздушное командование вынуждено было перейти к ночным полётам, наносившим незначительный ущерб и не отвлекавшим заметных сил нацистов. Вплоть до вступления в войну североамериканцев перехватить инициативу в воздушной войне на Западе англичане не смогли.
А вот североамериканцы справились. Сначала создали удачный самолёт - Боинг Б-17-ый.
(Кстати, тот самый пример "неправильной удачи". Машину-то строили как "воздушный крейсер" - самолёт сопровождения тяжёлых бомбардировщиков. Её первоначальное предназначение - оборона строя самолётов от истребителей противника. Отсюда - неимоверное количество оборонительного вооружения, за что и получила прозвище "Флаинг Фортресс" - "Летающей крепости".
Из-за медленного поступления основных бомбардировщиков, опробовали прототип Б-17 как самолёт для обучения и тренажа экипажей бомбардировщиков - и внезапно обнаружили, что для бомбардировочной авиации он более чем подходит. Позже, отталкиваясь от Б-17, построили "Супер Фортресс" - Б-29.)
Затем - сумели подобрать удачные способы его применения. Отнюдь не сразу - первые эскадрильи Б-17-ых особо не отличились. Но со временем стало получаться - и армады североамериканских самолётов завоевали небо над Европой и Тихим океаном, безоговорочно овладев инициативой. А уж когда появились дальние истребители сопровождения - и Германия, и Япония были вынуждены уйти в глухую оборону.
С немецкой авиацией - история другая. Изначально она создавалась для ведения "широкой воздушной войны" - концепция, выработанная французскими военными. "Широкая воздушная война" предусматривала завоевание господства во всех сферах действия авиации - от действий истребителей до разведки, предполагала полное вытеснение вражеской авиации. Поэтому французы создавали множество самолётов для всех мыслимых вариантов применения авиации, не отдавая предпочтения никакому типу самолётов. Из-за этого случалось, что заводы, строящие новейшие истребители, конкурировали за наиболее мощные авиамоторы с производителями бомбардировщиков и разведчиков.
То есть, концепция применения авиации во французских вооружённых силах была неверной - и привела к дезорганизации как производства, так и применения боевой авиации.
А вот у немцев вышло по другому. Пытаясь создать все возможные типы самолётов, командование люфтваффе одновременно вынуждено было помнить - мощные ВВС нужны как можно скорее, поэтому все недоведённые или слишком дорогостоящие проекты закрывались, приоритет отдавался относительно простым - и удачным - машинам.
Здесь германским ВВС повезло очень. У их конструкторов вышли удачными две машины: истребитель и пикировщик. В каком смысле удачными? В смысле поддержки наземных войск именно в тех рамках, в которые укладывались наземные операции.
Bf.109 не имел большого радиуса действия, не отличался он и выдающейся маневренностью - зато мог летать с высокими скоростями и к началу военных действий уже имел достаточно сильное вооружение.
Ю-87 был тихоходным и слабозащищёным самолётом - но опять же, к началу военных действий его практика применения была на высоком уровне.
Во что же сложились тактические особенности этих двух машин? А сложились они в колоссальное преимущество перед неспециализированными типами самолётов при стратегии "блицкриг" - прорыве вражеской обороны на узком участке силами мотомеханизированных соединений.
Продвижение механизированных войск вглубь вражеской обороны нуждалось в непрерывной поддержке. Необходимо было быстро и эффективно уничтожать внезапно оживающие батареи и разрушать обнаруженные долговременные оборонительные сооружения. Тяжёлая артиллерия - маломобильна. А вот авиация может оказаться на месте уже в считанные минуты. До появления пикировщиков угроза оборонительным позициям с воздуха была незначительна. Горизонтальные бомбардировщики - не попадали. Самолёты-штурмовики - не несли достаточно тяжёлых бомб.
(Если сбросить тяжёлую бомбу с малой высоты - тебя же её взрывом и шваркнет об землю, как подхваченную сильным порывом ветра зазевавшуюся бабочку.)
А вот пикировщики могли поражать малоразмерные, точечные цели. И не малыми бомбочками, а 100, 250, а то 500-килограммовыми авиабомбами, что соответствует самым тяжёлым артиллерийским калибрам. Поражать не вслепую, а прицельно. Ю-87 стали идеальным оружим против долговременной обороны. При одном условии, правда. Что над полем боя немецкие пикировщики не будут подвергаться атакам вражеских самолётов.
И здесь немцам повезло второй раз - потому что у них оказался как раз самолёт, подходящий именно для расчистки воздуха. Bf.109 не слишком хорош в перехвате вражеских бомбардировщиков и откровенно плох как истребитель сопровождения - зато с расчисткой ограниченного участка неба может справиться прекрасно. Большая скорость, способность в пике отрываться от большинства самолётов противника и атаковать повторно - если, конечно, бой идёт на небольшом участке и "мессеру" не приходится беспокоиться за остаток горючего для возвращения.
В итоге, начиная с польской кампании, в люфтваффе сложилась практика боевого применения, состоящая в изоляции и расчистке воздушного пространства небольшого участка линии фронта истребительной авиацией и применения на этом участке бомбардировочной авиации по целеуказаниям наземных войск. Один из главных инструментов "блицкрига".
Можно даже сказать, что практичные немцы создали подходящую практику применения авиации под реальные самолёты, а не стали сначала выдумывать теории, а потом под них запиливать машины. Только это будет неверно - немецкая военная мысль также изначально пыталась опереться на отвлечёные построения - но немецкие военные сумели быстро осознать удачные моменты в действиях фронтовой авиации и развить их в полноценную систему применения.
А вот с самолётами средней дальности в люфтваффе дело обстояло не очень.
Неплохой средний бомбардировщик был - Ю-88. А вот необходимого истребителя, самолёта сопровождения - не было. Bf.110 - "охотник", по классификации немецких ВВС, должен был не сколько сопровождать бомбардировщики, сколько именно вести борьбу с самолётами противника на всю глубину своего радиуса действия. Предполагалось, что постоянно летающие на "охоту" над вражеской территорией "110"-ые часть авиации противника уничтожат, а другую - либо вынудят отсиживаться "на земле", либо отвлекут на себя. Не сработало.
"Церштёреры" против "лёгких", одномоторных истребителей оказались слишком малоподвижны. Несли тяжёлые потери. Не они выбивали врага с неба - их выбивали. Дошло до того, что Bf.110-ых сопровождали "109"-ые - "истребителей" пытались стеречь истребители же. Смех, да и только. Особо если учесть, что и впрямь - сопровождение из Bf.109 то ещё, и опекаемых "худыми" "церштёреров" сбивали всё одно только так.
А без защиты бомбардировщиков от истребителей ПВО оперативная бомбардировочная авиация люфтваффе оказалась несостоятельна. Вот и пришлось немцам отказаться от "броска на британского льва".
А как обстояло дело с советской авиацией?
Следует отметить различие: если авиация капиталистических стран в действительности и в описываемой альтернативе отличаются незначительно, то советская авиация нашего прошлого и прошлого альтернативного - отличаются кардинально.
Советская воздушная мощь в нашем времени - это крылья Советов, которые застилали небо над головами врагов. Советский Союз начал создание могущественной стратегической авиации на пять-шесть лет ранее, чем страны Запада.
Опорой советской авиации в 30-е годы стал самолёт, спроектированный отнюдь не для бомбардировочных задач: первый вариант АНТ-4 был задуман как торпедоносец. Хотя несколько ТБ-1 и использовались как торпедоносцы, строились они преимущественно в бомбардировочном варианте.
Ещё забавнее история проектируемого прямо вослед АНТ-4 куда большего АНТ-6-го. Его создавали для перевозки на внешней подвеске громоздких "специальных" грузов в малодоступные по земле районы - бурового и проходческого оборудования, автомобилей, даже небольших катеров! Отчего у АНТ-6 было столь своеобразное "высокое" шасси с надёжными стойками, позволяющими подвешивать под машину самые разнообразные по габаритам грузы.
Но за самолёт со столь большой грузоподъёмностью обеими руками ухватились военные - РККА нуждалась в наступательных видах воздушного вооружения. За первую половину 30-х была создана огромная воздушная армада - до 300 лётнопригодных гигантов ТБ-3.
Громадные неуклюжие самолёты были выражением единой военной мысли, доминировавшей не только в умах советских военных.
Неотвратимый, предначертанный высшими силами истории освободительный поход светлых сил революции на тёмный мир капитала, героическая помощь всем униженным и угнетённым, счастье, принесённое на острие штыка - в это верили и верхи советской администрации, и пионеры.
Советская военная доктрина была строго наступательной. Авиация создавалась для выполнения стратегических налётов на глубокие тылы врага, для мгновенного разгрома его транспортной сети и полной парализации маневра военных усилий. Истребительная авиация была вспомогательной частью ВВС, прикрывая аэродромы и защищая бомбардировочные эскадры на ближних рубежах. Поэтому господствовало представление о истребителе как о машине для маневренного боя.
Что предопределило облик советских истребителей первой половины 30-х - очень маневренных, вёртких. Но не слишком скоростных. Да и не должны они были быть скоростными - ведь советские истребители должны были сопровождать медленных гигантов-бомбовозов. В Советском Союзе дольше всех стран продолжали проектировать и строить истребители-бипланы - за выдающиеся маневренные качества, присущие бипланам.
Военные конфликты второй половины 30-х отрезвили. По крайней мере, высшее руководство советского государства. Упоение советской военной мощью оказалось иллюзией, сладкой грёзой. А вот в действительности испанская война и дальневосточные конфликты (включая боевые действия советской авиации на стороне чайканшистов против Императорской армии), продемонстрировали - огромные средства на вооружение были потрачены впустую.
Это "открытие" не было исторической случайностью, а отражало лишь хорошо известный парадокс "выбора военнной стратегии". Суть парадокса - наступающая сторона обладает преимуществом в инициативе. И отстаёт в обеспечении. Почему?
Да потому, что подготовка к наступательным действиям всегда более затратна. Сторона, готовящаяся нападать, вынуждена торопиться, ставить на поток первые же удачные образцы оружия и ограничивать их модернизацию: некогда! Надо как можно быстрее насытить войска, не отвлекаясь на шлифовку деталей. И все нестыковки в подготовке армии вылезают в самый неподходящий момент. Когда победоносные войска переступают границу. Именно в этот момент отваливается каблук с тщательно надраенного сапога завоевателя.
У нацистской Германии была исключительная фора: аж целых четыре года обкатки войск "в почти боевых условиях". Первый поход вермахта в Рейнскую область закончился эпически - "освободители" заблудились, их разыскивали и спасали местные полицейские...
К следующему героическому деянию - аншлюсу подготовились получше, раздали карты, проверили умение ориентироваться на местности. Так что выдерживать направление движения немецкие войска теперь могли. Только вот двигаться не могли - почти вся техника заглохла на первых километрах. Прекрасных австрийских дорог - прямых и гладких.
Опять же - к следующему походу успели подготовить необходимые меры по обслуживанию техники в поле. Стало получаться получше - поляки растерялись. Но зато сама техника, хоть и работала уже почти безотказно, в реальном бою вызвала нарекания. Уж больно легко горели лёгкие немецкие танчики.
А вот здесь уже что-то сделать решительное - не получалось. Менять налаженное производство, когда и так напрягаешься из последних сил - не получается без риска утратить то самое стратегическое преимущество в инициативе. Пришлось и дальше воевать на том, что Крупп послал. Разве что наклепать поверх брони дополнительные пластины.
Отчего не слишком могучие моторчики немецких танков стали дышать астматически. А танки, соответственно, вести себя как астматики - ползать медленно, вязнуть в маленькой лужице, останавливаться на ровном месте и вообще не слишком радовать свой экипаж постоянными мелкими проблемами. Выливающимися в крупные неприятности.
А уж по итогам французской кампании, когда кашляющие и чихающие немецкие танки справились всё-таки с ещё более медлительными французскими "слонами" и британскими "гиппопотамами" и стало ясно, что на таких толстошкурых зверюг нужно иметь пушечку посерьёзнее... Немецким танкам совсем поплохело.
Но производство перестраивать было некогда. Гитлер даже специально подчёркивал: необходимость в быстрейшем нападении на СССР ещё и в том, что пока перевооружение в Красной армии не закончилось, немецкое оружие достаточно для победы. А производить модернизацию танковых и авиационных вооружений можно, только завоевав длительную передышку. Не случайно всю войну немецкие ВВС пролетали на фактически одном типе истребителя, лишь усиливая по возможности мотор и вооружение.
В Советском Союзе перед Второй мировой войной положение было похуже. Первые крупномасштабные опыты применения войск оказались провальными. Ни в "освободительном походе", ни в "зимней" кампании советские вооружённые силы выполнить первоначальные замыслы оказались неспособны. Хуже всего было то, что опыт, полученный в Польше и в Карелии был противоречив.
Что неудивительно: в одном случае советские войска преследовали беспорядочно отходящего противника. (И попутно растеряли не только технику, но и отдельные части - так сказать, "Рейн и Австрия в одном флаконе".) А на Карельском перешейке пришлось прорывать долговременную оборону и сражаться с морально стойким, не бегущим от огня противником. Вот и начали советские полководцы метаться, по несколько раз меняя и перестраивая структуры и принципы применения войск. Что эти самые войска окончательно дезорганизовало - как раз аккурат перед началом широкомасштабных военных действий. Если что и должно называться "вредительством" - так именно эта паническая и бестолковая суета, полностью разложившая высший состав РККА и развалившая боеспособность механизированных советских войск.
Коснулось это поветрие и "крыльев Советской Родины". Но в меньшей мере. Создать новую концепцию воздушной войны перед войной не получилось. Новые самолёты в войска ещё не поступили. Как действовать против немецких "сосредоточенных воздушных ударов" - никто не знал. Вот и были советские ВВС беспощадно биты - за растерянность, неготовность к решительным действиям и неумение координировать свои усилия - даже в рамках одной эскадрильи.
Но! Далее. Имел место вынужденный характер ответа советской авиации, постепенно сколачивались способные противостоять обнаглевшим асам люфтваффе лётные группы, операции готовили, отталкиваясь "от успешных результатов". В итоге сложился в наилучше пригодный к действиям на советско-германском фронте образ воздушной войны. Действия широко рассеянными, действующими повсеместно, несконцентрированными силами. Бои на истощение. "Удар в сердце", излюбленный немцами "кинжальный" массированный налёт проваливался в пустоту, не приводил к катастрофическому ущербу.
Не случайно Великая Отечественная отобрала из всех предвоенных конструкций лишь одну, прошедшую от Бреста до Берлина - самолёт Яковлева. Как раз отвечающий условиям вёдшейся советскими ВВС войны: лёгкий в освоении и пилотировании, нетребовательный к аэродрому - всё равно рассчитывался на два-три месяца жизни и шёл на запчасти. Легко ремонтирующийся с применением самого простёйшего оборудования.
А вот в альтернативной истории воздушные силы Советской Федерации развивались по иному пути.
Во-первых, очень большим было влияние военных действий Мировой войны. (Гражданская в альтернативе совпадает с интервенцией и укладывается во временной интервал мирового конфликта.) А в ходе войны в России особое значение сыграла многомоторная авиация.
Во-вторых, Советское государство в альтернативе - очень экономное. Дешевизна содержания - один из главных аргументов "за" демократическую республику. Вооружённые силы тоже стремились готовить и применять в "экономическом варианте", что автоматически означает оборонительный характер стратегии.
Оборона в воздушном флоте определяет превалирование разведки в дальних полётах, и штурмовой авиации над бомбардировочной в авиации поля боя. В количественном отношении оборонительная воздушная стратегия определяет перевес истребительной авиации над остальными типами самолётов. В сумме - предпочтение многомоторных машин и упор на истребительную авиацию привёл к необычному итогу: в 20-е годы Советская Федерация была единственной страной, где массово проектировались и строились многомоторные истребители.
Под строительство именно многомоторных "воздушных охотников" подводилась вполне серьёзная теоретическая база. "Одномоторный самолёт" - писали теоретики советской авиации, - "предполагает мотор особой, выдающейся мощности - иначе охотник не будет иметь скоростного преимущества над целью. Но особо мощный мотор есть мотор особой сложности, требующий для производства крайне дорогого оборудования и высшего в своей обученности рабочего персонала. Также и в отношении материалов рекордный по своим характеристикам мотор требователен и дорог. Иначе говоря - одномоторный истребитель есть машина дорогая.
В то же время многомоторные машины могут, используя рационально сгруппированные малые моторы, иметь ту же отдачу, как и одномоторные. Маломерные моторы легче поддаются форсированию, их производство нетребовательно к станочному парку и освоено рабочими, их замена на самолёте несравнимо проще. Немаловажно, что в бою многомоторный самолёт менее уязвим, а в ремонте - заметно удобнее. Для стран, не располагающих неограниченным финансированием на военные нужды, не имеющих значительных резервов фабричных мощностей, производство многомоторного истребителя есть наиболее естественный шаг."
Впрочем, недостатки "многомоторников" тоже признавались. "...распределённая весовая нагрузка определяет худшую реакцию на управляющие действия, также несколько моторов всегда менее экономичны, нежели единственный. Не следует забывать и о том, что единичный мотор при прочих равных условиях даёт заметную экономию в весе конструкции. В одинаковых обстоятельствах одномоторный истребитель даёт лучший результат, нежели многомоторный."
Упоминая "...прочие равные условия", авторы немного лукавили. "Роторы" второго поколения на начало 20-х были лучшими в весовой отдаче авиационными двигателями, их суммирование позволяло обойти любую имевшуюся на Западе авиатехнику по соотношению масса конструкции/мощность силовой установки.
Созданный в 1924-м году И-4 (Пе-1, истребитель туполевского конструкторского бюро, отдела "лёгких машин", которое в 1922 году возглавил молодой инженер Петляков) был самым скоростным серийным самолётом на тот момент. Построенный по модной в Федерации схеме "утка" с передним горизонтальным оперением, высокоплан имел спаренные "роторы" мощностью по 225 л.с. вблизи центра тяжести машины - примерно то же решение позже было реализовано в "белловской" "аэрокобре".
Несущая толстостенная гладкая обшивка из стеклопласта и минимум металлических силовых конструкций определил очень малый вес самолёта - взлётный вес чуть превышал тонну. Небольшие размеры машины и стремление сэкономить на весе определили и очень малый запас топлива - его хватало лишь на сорок минут "экономического режима". Зато максимальная скорость петляковской "бабочки" (из-за широких и коротких крльев машины и выступающей гондолы пилота самолёт действительно выглядел наподобие крупного бражника) превышала 450 км/час. А развитая механизация крыла и размещение двигательной установки вблизи центра масс - при малой нагрузке на крыло - давали исключительную горизонтальную маневренность.
Самолёт был легкоуправляемым, обучение полётам на нём не предполагало сложных навыков. Единственной проблемой была высокая требовательность к переносимости перегрузок - в вираже пилоты на И-4 испытывали до 7-9 "же". Необходимость эксплуатации машин со значительными нагрузками потребовала создания специальных тренингов для пилотов, так и разработки защитных средств, облегчающих влияние перегрузок на человека.
Вооружался истребитель единственным орудием - первоначально 23-мм авиапушкой, затем - более надёжным 12,7 мм крупнокалиберным пулемётом. Да и боеприпас у пушки и пулемёта был несравнимым - 21 снаряд для пушки против 156 патронов у пулемёта.
Боевой радиус И-4 был равен всего ста километрам - для самолёта ПВО предполагалось, что этого достаточно. Замена истребителя ПВО произошла только во второй половине 30-х, до этого предпочитали модернизировать имеющуюся технику.
Функции фронтового истребителя, штурмовика и разведчика с середины 20-х до середины 30-х играли многочисленные "Лебеди". На них устанавливалось от четырёх до восьми "роторов" в сдвоенных двигательных установках, что позволяло наращивать скорость и грузоподъёмность.
Ещё одной обязательной чертой советской авиации стало обязательное наличие кормовой огневой точки. Даже на истребителях она полагалась обязательной, из-за чего даже одномоторные И-5 30-х были двухместными.
Самолёт, не прикрытый со стороны хвоста, полагался уязвимым вне зависимости от всех остальных характеристик. "...только с кормы никогда аэроплан не может отреагировать манёвром своевременно. Заходящие в атаку с других ракурсов вражеские аэропланы могут быть поставлены виражом в неудобное для атаки положение. Атака с задней стороны, даже если лётчик успеет её заметить, не предоставляет возможности отреагировать уклонением. Атакующий самолёт может навязать преследование, что не раз бывало в боевоей практике. Постоянная угроза с непросматриваемого из нормального положения лётчика хвоста самолёта существенно ухудшает сосредоточенность пилота и увеличивает риск ошибки. Поэтому оснащение самолёта в боевых условиях станцией обороны хвоста есть настоятельнейшая необходимость."
В какой-то мере такая "хвостобоязнь" обьясняется ещё и долго продержавшейся памятью о неудачных воздушных боях 1915-1917 годов. Германская истребительная авиация тогда жестоко расправилась с многочисленными гидропланами балтийцев.
Летающие лодки конструкции Григоровича не имели никакого оборонительного вооружения, направленного назад. Бывало, что лётчики отбивались от расстреливающих их в упор "Альбатросов" из пистолетов. Благодаря прочной связи между морскими силами и авиационными конструкторами "лаборатории Тёсла", вбитая в этих столкновениях мысль о том, что самолёт без заднего оборонительного вооружения есть лишь добыча, закрепилась намертво.
Потому в большинстве советских самолётов вертикальное оперение было двухкилевым - между ними размещали кабину заднего стрелка. Необходимость улучшить аэродинамику машины с крупной кабиной, находящейся в области хвостовых завихрений, приводила к тому, что планер самолёта стремились выполнить как можно более широким, разнося кили на возможно большее расстояние. При этом сама машина уменьшалась в длину, разнесённые кили обеспечивали значительную путевую устойчивость. При такой компоновке можно было сдвинуть и кабину пилота назад, так что она с кабиной стрелка образовывала единый блок. Обзор вниз-вперёд давал остеклённый пол пилотской кабины, обзор по сторонам пытались улучшить, поднимая сиденье пилота. Зато в передней части фюзеляжа появлялся крупный отсек для вооружения, что позволяло устанавливать тяжёлые системы оружия.
По такой схеме проектировался самый массовый истребитель 20-х - начала 30-х - И-4. По той же схеме был постоен пришедший ему на смену двухвинтовой И-6, оснащённый двумя авиадизелями "турбинного" типа по 790 л.с. (первоначально, позже на По-6 - машина была разработки КБ Поликарпова - ставили более мощную модификацию в 1080 л.с.) И-6 был ближе к классической схеме, с выделенным фюзеляжем и хвостовым оперением, но также "ужат" в длину, дизеля размещались не в крыльевых гондолах, а в моторном отсеке в центроплане, крыльевые винты вращались высокооборотными электромоторами - на И-6 впервые была в самолётостроении успешно применена электромеханическая трансмиссия. Среди прочих преимуществ, электротрансимиссия позволила применить - также впервые на советском самолёте - винты изменяемого шага.
Плотная компоновка машины* и применение новых пластических материалов позволили удержать вес поликарповского истребителя меньшим двух тонн - при росте удельной мощности двигательной установки скорость по сравнению с И-4 выросла почти на сто километров в час, достигнув 550 км/час. Ещё более значительно увеличилась дальность, благодаря более экономичным двигателям - радиус боевого применения составил двести тридцать километров. И-6-е уже рассматривались не только как самолёты обьектовой ПВО, но и как истребители фронтовой зоны ПВО. В их задачу входил барраж фронтового тыла и уничтожение вражеских разведывательных самолётов по указанию радиокомандного центра. Вооружением По-6 первоначально были 12,7-мм ШДК с 250-ю патронами на ствол в лентах, позже - 23-мм спаренные новые авиапушки "кинжального боя", с 16-ю "зарядами" на каждую.
("Кинжальный бой" - наименование(в АльтИстории) разновидности оружия, выстреливающего с очень кратким интервалом весь так называемый "промежуточный", или "затворный" магазин. В большинстве случаев в советском оружии "промежуточный" магазин-барабан содержал три, реже - пять, зарядов. "Кинжальный огонь" позволял сочетать массирование огня "обычного" автоматического оружия и точность прицеливания оружия одиночного огня - из-за высокой скорости перезарядки "промежуточного" магазина линия огня во время выстрела практически не сбивалась.)
Относительно небольшое число типов выпускавшихся истребителей определялось сложившейся практикой длительной модернизации удачных образцов авиатехники. Традиция пошла с "Ильи Муромца", который за восемь лет (с 1913 по 1920) подвёргся множеству изменений. Практика модернизации небольшого числа применяемых самолётов могла бы затормозить конструкторскую активность, но в Федерации был создан инструмент, концентрирующий исследовательские усилия. Отборочное жюри Совета технических войск постоянно проводило конкурсы на лучшие перспективные проекты, и хотя до постройки прототипа, и тем более постановки в серию доходили немногие, все интересные улучшения и находки обязательно примерялись к существующим самолётам.
____________
* - В качестве иллюстрации к По-6 можно взять интересный самолёт "Скайрокет" фирмы "Грумман". Машина не пошла в серию из-за двух причин - дороговизны и относительно малого радиуса действия.
При меньшей максимальной скорости советские истребители, несмотря на многомоторность и многоместность, не уступали в горизонтальном маневре западноевропейским "одноклассникам". Высокая энерговооружённость давала преимущество советским машинам в маневре вертикальном. А мощное оборонительное вооружение увеличивало решительность в действиях - советские пилоты не боялись ввязываться в бой поодиночке, не опасаясь того, что к ним, пока они гонятся за одним противником, "зайдут в хвост".
В отличии от многих европейских машин, в качестве оружия для обороны сзади оборудованных пулемётами пехотного калибра, у советских самолётов с самого начала предусматривалась установка "уничтожающего вооружения". Считалось, что если огонь кормовой огневой точки не будет способен в первые две-три секунды поразить вражеский самолёт, противник успеет прицелиться и уничтожить советскую машину.
Была ещё одна особенность применения советских многоместных машин. Точнее, двухместных. После ряда испытаний стало принято комплектовать экипажи разнополыми. Пилотом - мужчину, штурманом-стрелком - женщину. Такой экипаж обладал большей сплочённостью, лучшим взаимодействием, оба члена экипажа в наибольшей степени раскрывали присущие своему полу особенности.
Мужчина-пилот, ощущая за своей спиной женщину, дрался осмотрительнее, но решительно. Его действия были более рациональны и опасны для противника. Женщина, защищая своего мужчину, была сосредоточена, внимательна и точна - идеальные качества для стрелка, штурмана и наблюдателя.
"Своего мужчину" - не оговорка! Экипажи жили на аэродромах в двухместных помещениях. Кроме быстрого прибытия к месту службы, подобная практика оборачивалась ещё и совместным проведением парами свободного времени. Далеко не всегда пилоты женились на своих штурманах, но почти без исключения - были любовниками. В обиход практика "спаренного экипажа" вошла в середине 20-х, по примеру лётчиков Эстонии и прочно укоренилась в советских ВВС.
К началу 40-го года группой Петлякова было закончено проектирование улучшенной версии их удачной старой машины - истребителя И-4. С новыми мощными роторами удалось, сохраняя малый вес конструкции, серьёзно поднять её лётные данные. Появившийся в 40-м году И-7 не был простым повторением уже найденных решений - значительно увеличившиеся скорости потребовали серьёзной переделки планера, а намного расширившиеся возможности конструкционных материалов позволили сделать машину довольно необычного облика. Точнее - необычного способа управления.
На И-7-ом впервые опробовали цельноповоротную консоль крыла. Крылья ранее уже делали складывающимся - но не в полёте, а на стоянке. Подобным образом с начала 20-х проектировали палубные самолёты. Мысль сделать меняющую свой угол стреловидности консоль крыла появилась, поскольку группа Петлякова уже работала над палубной версией истребителя для новых, ещё не начавших строиться авианосцев.
Новейшие советские плавучие аэродромы должны были иметь "традиционный" облик - считалось, что с ростом возможностей базовой авиации гидроглиссеры Энгельса более не могут выполнять свои задачи. На смену прежнему флотскому "универсальному" Э-4-му должны были прийти новые палубные самолёты специализированного типа - истребители и пикировщики.
Работа Петлякова над тематикой палубного истребителя обьяснялась тем, что его истребитель имел хорошие для палубной машины предпосылки - малые размерения (может легко поместиться в трюме, не создаёт сложностей при подаче в подьёмниках на палубу), малый пробег - из-за очень невысокой нагрузки на крыло, прост в управлении - что для палубной машины, где малейшая неточность в управлении чревата катастрофой - немаловажно.
Консоли самолёта следовало лишь ненамного сложить, чтобы полностью соответствовать заданию. Можно было сделать классическую "переламывающуюся" законцовку, с подьёмом консоли крыла вверх. Но прикинув размеры, конструкторы попробовали необычное решение - консоль слегка поворачивалась вперёд, уменьшая линейные габариты машины.
Сначала находка не показалась чем-то важным. Когда модель самолёта со сложеными крыльями продули в аэродинамической трубе для определения, как будет вести себя самолёт на палубе в шторм - вот здесь и появились неожиданности. Конструкторы упустили из виду, что такая конфигурация крыла даёт высокую управляемость и малое вихревое сопротивление на высоких скоростях полёта.
Полученная в эксперименте неожиданная особенность была немедленно пересчитана в модели, после чего весь узел поворота крыла был переделан, чтобы управлять углом стреловидности в полёте.
Взлёт, посадка, полёт на малых скоростях происходили при прямом крыле с небольшим положительным углом стреловидности. При наборе скорости выше 380 км/час концы консолей поворачивались вперёд, изломанная линия крыла на подвижной части крыла устанавливалась с отрицательным углом стреловидности. Что позволило самолёту разгоняться до рекордных на тот момент 700 км/час.
Дальность перелёта у И-7 была выше, чем у предшественника - в первую очередь благодаря более высокой крейсерской скорости, отчасти - из-за рациональной конструкции, позволившей при тех же размерах и чуть большей сухой массе самолёта иметь в полтора раза более обьёмистые топливные баки. Радиус действия достиг 300 км.
С начала 1941 года петляковские истребители начали заменять на западной границе поликарповскую машину. Но замену старались производить без раскрытия факта перевооружения, эскадрильи отправлялись за новыми самолётами вглубь страны, пройдя курс обучения новому истребителю, на них скрытно, как правило, в тёмное время суток перелетали на новые лётные площадки неподалёку от основных аэродромов. Хорошие посадочные данные позволили использовать как взлётные полосы малозаметные площади: ровные и прямые участки грунтовых дорог, большие поляны или выпасы скота*.
_________
* - Маскировка маскировкой, но вот техники эскадрилий, спрятанных в полях среди пасущихся коров, имели серьёзные проблемы с очисткой самолёта от... навоза.
Высота стоек шасси у самолётов с "движками-роторами" была вообще небольшой. Что считалось преимуществом - чем короче стойки, тем проще механизм уборки шасси, тем в целом легче всё шасси и самолёт. А у петляковского И-7 конструкторы установили роторы вообще над крылом - чтобы в них не засасывало при рулёжке различный мусор и камешки. При таком размещении ещё имело место и некоторое увеличение подьёмной силы - из-за увеличения скорости воздушного потока над крылом. Вот и был И-7 "низеньким", со стоечками, лишь немного большими диаметра его полуметровых колёс шасси.
Из-за чего, при пробежке по участку, обильно унавоженному крупным рогатым скотом, уделывал себе всё "брюхо" надёжно прилипающей и крепко присыхающей жижей. Которую авиамеханикам приходилось с ругательствами отдирать, чтобы снять с самолёта незапланированные "утяжелители". К ребятам из техсостава надолго прилипла шутливая кличка "скотники" - уж больно крепко запах навоза въедался в их рабочие комбинезоны!
Немецкая разведка имела информацию о подготовке запасных аэродромов в Минском особом районе. Но о том, где они готовятся, и тем более, о том, что на них уже развёртывается советская авиация, не имела представления. Главным истребителем Советов полагался И-6 - довольно опасный перехватчик, как считали в люфтваффе, похожий на немецкий Bf.110-ый. Но основные цели на советской территории находились в зоне досягаемости новейших модификаций Bf.109-го, поэтому воздушное нападение считалось возможным - 109-ые "мессеры" должны были завоевать господство в воздухе, имея преимущество над двухмоторным истребителем Советов.
Наблюдения немецкой агентуры не показали увеличения самолётного парка в предшествующие нападению месяцы. Ведь замена на более совершенный перехватчик происходила не на приграничных аэродромах, а далеко от линии границы. А обратный перелёт вновь укомплектованных частей производился секретно, остался необнаруженным. Немецкое командование, видя, что советские авиачасти на известных аэродромах не пополняются, а лётный состав заменяется на менее подготовленный* - сделало вывод, что советское руковдство "зевнуло" подготовку к "Барбароссе".
______________
* - Поскольку И-6 более не был перспективной машиной, его использовали в первую очередь для натаскивания новых лётчиков. На старых аэродромах была хорошая ремонтная база, промышленность продолжала поставлять в требуемом количестве запчасти к самолёту, сама машина была хорошо изучена за годы эксплуатации и позволяла отточить навыки пилотирования.
Немецкой разведкой момент интенсивного обучения был засечён, но... вывод штабные аналитики сделали неожиданный - "ко времени начала "особых событий" советский авиационный парк снизит боеспособность от чрезмерной эксплуатации". Для чего "русские" пилоты столь активно тренируются - задаться этим вопросом умники из штаба не озаботились.
Кроме того, несмотря на успех английской системы ПВО, завязанной на радиолокаторы, немецкое авиационное руководство всё ещё не придавало значения роли радиообнаружения в организации воздушного боя.
Советские "визоры" работали в миллиметровом диапазоне (ещё с первых работ Тёсла в 1908 году), в отличие от сантиметрового и дециметрового, который применялся в локаторах Англии и Германии. Считалось, что локатор на миллиметровых волнах не может быть дальнодействующим - миллиметровое излучение довольно эффективно рассеивается в атмосфере. Для того, чтобы построить локатор, работающий в миллиметровом диапазоне, как предполагали, нужно создать сверхмощный излучатель. Громадного размера и потребляющий уйму электричества. Создание "тонкоплёночных" управляющих схем и "модулирующе-резонансных частотных излучателей" (мазеров, или в "альтернативе" - РИЧ-ей) осталось за пределами Советской Федерации тайной.
Вдобавок - благодаря исследованиям "лаборатории Тёсла" советская физика атмосферы располагала таблицами частот, в которых пропускная способность атмосферы была наивысшей. Эта частота не была неизменной, но принципы колебаний "окна проницаемости" уже были известны, а колебательные контуры РИЧ могли подстраиваться.
В миллиметровом диапазоне обнаружение воздушных целей было более точным, легко обнаруживались быстро движущиеся обьекты на низкой высоте, было возможно селектировать цели по их конструкции - металл или пластик.
А ещё были "радиомаячки", с 20-х годов устанавливавшиеся на советские самолёты. Как средство "слепой посадки" на оборудованные "визорами" аэродромы. "Маячки", понятно делали так, чтобы они были прекрасно видимы на экранах локаторов. Что позволяло надёжно отличать свои самолёты от машин противника.
Дальность советской системы локаторного обнаружения превышала сто километров - в том числе и благодаря размещению большого числа локаторных постов на высотных тяжелых самолётах. Сто километров для начала 40-х - достаточно большое расстояние, дававшее оборонявшимсся до четверти часа на принятие контрмер.
Скрытно, перед 22 июня были установлены дополнительные локаторные наземные станции - вблизи линии демаркации. В ночь с 21 на 22 июня взлетели в небо около тридцати самолётов-"визоров". Теперь поле сплошного локаторного наблюдения начиналось от самой границы демилиторизованной зоны. Немецким бомбардировщикам, оторвавшимся от земли ранним утром 22-го июня, предстояло лететь "на виду" совестской системы ПВО не менее получаса.
Хотя в Германии на тот момент уже велись работы по способам обнаружения и засечения локаторов сантиметрового диапазона, советским "аэродромным приспособлениям" не уделялось никакого внимания, излучение в миллиметровом диапазоне, если оно не имело сигнального характера, не регистрировалось и рассматривалось лишь как "помехи". Германские пилоты просто-напросто не верили, что у Советов есть средства дальнего воздушного обнаружения, разве что - звукометрические станции. Бомбардировщики люфтваффе собирались, поднявшись повыше, тихо спланировать с выключенными моторами к намеченным целям.
Так, с выключенными моторами (и спущенными штанами) их и поймали советские перехватчики, тоже тихо зашедшие с западной стороны. На каждую группу обнаруженных вражеских самолётов наводились свои самолёты, штабу советской ПВО Минской зоны почти удалось сделать атаку одновременной - в том числе и потому, что люфтваффе тоже намеревалось ударить по советским аэродромам разом и немецкие самолёты вышли в их окрестности почти одновременно.
Внезапные атаки советской авиации разбили строй германских бомбардировщиков. Почти все группы немецких самолётов, пересёкшие советскую границу, понесли тяжёлые потери в первом же столкновении.
"Мессершмидты", которые должны были связать боем советские самолёты, если те вдруг успеют взлететь из-под бомб, шли ниже бомбардировщиков и тоже получили "по шеям" - пролетев сзади-сверху сквозь строй разномастных немецких бомбовозов, И-7-мые на полной скорости ударили по "худым".
Самоуверенность сыграла плохую роль с немецкими асами - они были неготовы к внезапной атаке. Вдобавок у Bf.109 образца лета 1941 был весьма посредственный обзор назад-вверх. Из-за чего немецкие "рыцари воздуха" потеряли сразу многих лучших камрадов - советские пилоты выбирали себе первоочередными целями тех, кто "поузорчатее" - гонор германских асов, побуждавший отмечать свои успехи в виде отметок на обшивке, обернулся против них.
Основными целями германских ВВС в Белоруссии (впрочем, как и на всём протяжении линии соприкосновения советскиъ войск и германской коалиции) в первые часы нападения должны были стать крупнейшие аэродромы на советской стороне, следом - районы ПВО и размещённые в них зенитные средства. После их уничтожения люфтваффе должны были переключиться на воспрепятствывание транспортным перевозкам в войсковом тылу Советов и непосредственную поддержку передовых мотомеханизированных групп, прорывающихся к переправам через Березину.
Из имевшихся на этом направлении примерно 1700 самолётов в первом налёте принимало участие около 1000-1100 машин. Из них больше 800 - ударные и лишь 240 - истребители, включая в их число двухмоторные Bf.1110-ые. Которые, впрочем несли бомбы и должны были в первую очередь выполнять задачи штурмовиков.
Эшелонирование сил атакующих было незначительно. Всё было поставлено на внезапность. Бомбардировщики, пикировщики, штурмовики шли достаточно тесными порядками в две разделённых малым временным интервалом волны.
Идеальные условия для применения авиационного оружия крупного калибра - основного вооружения советских перехватчиков! В атаке сбоку или сверху, очередь, даже не задев намеченную цель, почти наверняка всё же кому-то доставалась. А 23-мм авиаснаряды повышенной бризантности даже при одиночном попадании проделывали в фюзеляжах и плоскостях дыры, в которые целиком мог бы пролезь не слишком толстый человек. Если же в крыло попадало два-три снаряда из 6-ти снарядного "заряда" кинжальных пушек советских истребителей, консоль крыла отлетала, кружась, как срезанная ножом. "Оглушающий" удар по якобы спящему противнику обернулся нокаутом самих люфтваффе.
Но и советская авиация, хотя и ошеломила противника, добиться полного разгрома не смогла. Сыграло свою роль как опыт и слаженность действий немецких истребителей. А вот советские истребители держались недостаточно уверенно. Когда немецкие самолёты начали контратаковать, ввязались в бой с ними, отвлёкшись от главной задачи - уничтожения ударных машин.
Из-за тяжёлых потерь в составе авиагрупп немецкая авиация в первый день войны почти устранилась от поддержки своих наземных войск. Исход приграничного сражения целиком и полностью определялся столкновением наземных войск вермахта с частями советского Корпуса Охраны Границы. Советская авиация сохранила свою ударную силу и оказывала пограничникам заметную помощь.
Бросок передовых подразделений на восточный берег был тщательно спланирован. Первыми реку форсировали на лодках небольшие штурмовые группы. Ещё до начала артподготовки они отплывали от своей стооны реки и к тому моменту, когда короткий артобстрел начинал переноситься вглубь советской территории, подходили к берегу и высаживались, обеспечивая переправу удерживающих групп пехоты. Второй эшелон начинал переправу немедленно, как только передовой отряд мог обеспечить ширину захваченного плацдарма достаточную, чтобы исключить обстрел из стрелкового оружия. Одновременно с перевозкой второго эшелона (и частично из его переправочных средств) строился понтонный мост и на восточный берег начинала передислоцироваться дивизионная артиллерия, в первую очередь - ПТО и миномёты, необходимые для подавления сохранившихся огневых точек противника. В течении получаса пограничные заграждения должны были быть прорваны и в брешь должны были устремиться подвижные группировки, скомпонованные из танков, моторизированной пехоты и некоторого количества артиллерии на прицепах. Но советские пограничники сумели внести в планы вермахта заметные коррективы...
В ночь с 21 на 22 июня на левом берегу Буга было слышно (несмотря на все меры звукомаскировки) грохот гусениц (тягачи корпусной артиллерии), ржание сотен лошадей (большая часть дивизионной ариллерии в вермахте была на конной тяге), приглушённый лязг, еле слышный гул тысяч человеческих голосов.
На восточном... стало тихо. Совсем. А после того, как замолкли громкоговорители, подвешенные под поднявшимися в сумерках аэростатами - прямо оглушительно. Пугающе. Конечно, опытные вояки, отобранные в штурмовые группы на своей шкуре отлично постигли необходимость соблюдения полной тишины на переднем крае. Но... Невольно, в полголоса немецкие солдаты обсуждали "красный концерт". И как тут удержаться, когда приказ фюрера - совершенно секретный, кстати! - ещё до того, как его начали доводить до нижних чинов собственные офицеры, проорали с вражеского берега. С комментариями!
Слабо светящиеся в небе округлые пятна аэростатов - прямо напротив позиций немецких передовых рот - и далеко разносится в ночном воздухе чеканная немецкая речь из репродукторов: "...солдаты Германии! Скоро ваши офицеры скажут, что вам надлежит выполнить приказ фюрера во славу нации! Подумайте, имеет ли он право отдавать такой приказ... во все века германский народ славился своим трудолюбием, добросовестностью, пунктуальным и честным исполнением принятых обязательств... Гитлер и его клика намерена этой ночью тайком, преступно, без обьявления войны, в нарушение клятвенного обещания напасть на Советскую Федерацию... Стоит только раздасться первому выстрелу - и они станут клятвопреступниками... Гитлер хочет втянуть в своё преступление вас, он обещает вам "...новые земли на востоке для арийской расы", где всем солдатам достанется богатое поместье с рабами-славянами...
Запомните - любой военнослужащий, на любой должности, согласный с приказом Гитлера, этим приказом превращается в соучастника преступления, имя которому - "разбойное нападение с целью ограбления по предварительному сговору" - за такие преступления на советской земле нет пощады! Никакого плена, никакой защиты - всякий, кто ступит на эту сторону реки, будет убит - или навечно сослан в сибирские снега... Не ждёт вас здесь иного имения, кроме могильного. Два метра земли - вот всё, что вам достанется, и домой не вернётся ни один из вас...
Смотрите, перед вами черта, проведена она огненным мечом по земле и водам, и за чертой этой выведены слова в небе: "Оставь надежду всяк, сюда входящий!" И тот, кто перешагнёт черту, попадёт прямиком в ад, и не будет ему возврата. Думайте, солдаты!"
В то, что на правом берегу всё спокойно потому, что "красные" их не ждут - сразу как-то разуверилось. До нынешней ночи многие солдаты ещё надеялись, что фюреру удасться провести русских также, как остальных - англичан, французов, поляков, норвежцев. После устроенного русскими представления... стало неуютно. Удачно выбранное советскими пропагандистами время - за полчаса до оглашения приказа по частям, - поколебало уверенность в себе немецких солдат.
"Они" сумели преподнести Такой Сюрприз - что ещё заготовили? Там, в темноте.
Бегом сталкивая свои моторки в воды Буга, солдаты передовых групп были сосредоточены и напряжены, пристально вглядывались в приближающийся берег - скорее, скорее! Лишь бы успеть проскочить, прежде чем начнётся... Видимо, из-за подействовавшего на сознание людей угнетающего чувства неуверенности, десантные лодки, вопреки планам, шли на вёслах, не включая моторов. Темнота на советском берегу веяла жутью. Лодки бесшумно скользили, приближаясь к низкому берегу, почти сплошь заросшему тальником и камышом. Причаливать готовились в местах, отобранных для высадки - открытых, с без мешающей быстроте десанта растительности. На вёслах десантники двигались медленнее, чем ожидалось. Начало артподготовки застало их далеко от середины реки, вопреки первоначальному плану.
Когда яркие всполохи взметнулись среди еле видных в темноте куп деревьев на востоке, а после заплясали, отгораживая зону высадки кольцом огня и грохота, десантные группы наконец осмелились включить моторы. Воспрянувшие духом от навеянной ночью непонятной жути штурмовики устремились к намеченному месту переправы.
Ещё к 11 июня советские лазутчики, проникавшие на немецкий берег, сумели выяснить, где немецкое командование готовит удар - по районам сосредоточения понтонно-мостовых парков и подготовке дорог, ведущих к берегу для их развёртывания. Германское командование намеревалось быстрейшим продвижением подвижных сил сорвать советскую мобилизацию и выиграть войну в короткой летней кампании. Так развивался "блицкриг" на Западе, сторонники "блицкрига" теперь доминировали в германском военном командовании и планировали военные действия против Федерации. А значит, вермахт без обеспечения стремительности первого броска тяжёлой техники и брони, причём в районах, расположенных близко с основными трассами Восток-Запад обойтись не сможет.
Советская погранслужба могла по этим признакам загодя предсказать, где искать средства для переправы. Мирон Евстигнеев - один из лучших разведчиков 14-ой погранбригады - со своей группой три раза с начала июня "ходил" на западный берег. Систематическая разведка в оккупированной Польше, вёдшаяся пограничниками с конца 1939 года, позволила заранее представить, где противник мог бы разместить громоздкий понтонный парк, надеясь его замаскировать до момента "Х".
Далеко пробираться в этот раз не пришлось - технику и склады понтонов немцы замаскировали в перелеске всего в полукилометре от реки. Место дислокации понтонного парка легло на карты артиллеристов бригады, а рота Евстигнеева собралась встречать немцев. Там, где немцы собирались навести наплавной мост, на советском берегу по надёжным убежищам заховалось почти три десятка красных бойцов.
Окоп, в котором сейчас Мирон пережидал артналёт, был оборудован и замаскирован не спеша, заранее и тщательно. Землю копали по ночам, сбрасывали грунт в Неман, каждый раз перед рассветом тщательно маскировали работу. Старательно вырытые позиции не подвели. Щель укрытия в полтора метра надёжно спасла от дивизионных калибров. Артналёт был весьма краток, уже через полминуты минут сотрясения земли не прекратились, но стали заметно слабее. Немецкая артиллерия, буквально парой залпов проутюжив зону высадки, перенесла огонь на цели в глубине советской территории. Хоть и недолго был под вражеским артобстрелом, но перетерпеть его далось тяжко.
Ротный сбросил с себя налетевшую землю и порубленную осколками листву и осторожно приподнялся. Слева, почти напротив выбранного немцами для высадки пляжика, и справа переливчатым свистом, дали о себе знать его бойцы. Мирон подал весть и о себе, завершили "птичью перекличку" далеко справа, на небольшом речном мыске, заросшем густым кустарником, последними ребята из отделения гранатомётчиков, подобравшие себе цели на противоположном береге. Силуэты вражеских лодок были уже метрах в десяти-пятнадцати. В сумраке летней ночи разглядеть маскирующиеся немецкие "штурмботы" было непросто - но бойцы КОГ проходили "особые тренировки" ночного зрения.
На западной границе Мирон Евстигнеев остался после осени 39-го. Той осенью много егерей и лесничих из леспромхозов понадобилось на Западе. Волонтёрам из числа опытных в лесной науке людей досталась немалая и рискованная работа. Не только прячущиеся по лесам остатние польские вояки - отходящие за Буг немецкие войска тоже рассыпали по лесам немало "гостинцев" - с ними приходилось разбираться. Да и насмотрелся здесь, в западных краях Мирон всякого, так что просто вернуться обратно к себе, под Красноярск не мог - на душе было неспокойно. Остался на границе.
Как опытному "лесовику" и человеку отменного здоровья, ему одному из первых предложили весной 1940-го опробовать "вакцинацию" - тогда ещё только проходящую массовую апробацию методику "гарантированного увеличения имунного ответа организма".
Очень скоро, даже раньше, чем закончилась трясучка, чем прошёл трёхмесячный период изнурительных упражнений, выполняемых "под вакцинацию" - на самом пределе сил, Мирон узнал, что у "лечения" есть и скрытые стороны. Трудно не заметить, что сна теперь тебе надо - от силы часа четыре. Что ты, и раньше силой не обиженный, теперь без особого напряга гнёшь в пальцах монетки. Зрение, слух, обоняние - как будто раньше смотрел через пыльное стекло - а тут вдруг разом распахнули оконце.
Напрямую вопросов никто из "вакцинируемых" не задавал, но потом, ближе к концу "санаторного срока", на общем собрании рассказали некоторые подробности. О том, что метод этот разрабатывался аж с начала 20-х - в общем, знали и так все. Что массовое применение сдерживалось высокой угрозой метода для жизни - при испытаниях вакцин погибло несколько известных всей стране медиков,* проверявших их на себе - это тоже писали в газетах. Из факта успеха в создании вакцины было понятно - при всей сложности и опасности "комплексного вакцинирования" в случае удачи "вакцинированный" получает богатырское здоровье. Не страшны становятся самые опасные хвори. Но кое-что в массовой печати не публиковали.
Например, что вдобавок к могучему здоровью скачком поднимается сама "жизненная сила" организма. Тонус мышц, сердечно-сосудистая система, вентиляция лёгких - всё достигает таких величин, которые намного превосходят итоги любых, самых интенсивных тренировок.
- Возможно, так получается из-за того, что "вакцина", в отличие от физических нагрузок, действует разом на все органы. Самые совершенные из систем физподготовки могут задействовать лишь большие группы мышц, несопоставимо отставая по охвату воздействия. Для вас, ребята, важнее всего именно то, что теперь вы станете намного сильнее и выносливее. Сами понимаете, насколько важна такая подготовка для сил охраны границы. И насколько важно, чтобы об этом преимуществе не догадывались наши противники. Так что делайте выводы.
___________
* - Высокая смертность среди врачебного персонала советских медицинских лабораторий резко отличала советских медиков от врачей других стран. В отличие от медиков, например, САСШ, ставивших широкие опыты на добровольцах.
Так, для изучения процесса развития "жёлтой лихорадки" американские исследователи в сериях использовали по несколько сотен человек, обрекая их, фактически, на смерть "во славу науки". Ведь никакого лечения от этого заболевания не существовало! Почти все больные - а соответственно, и почти все заражённые исследователями здоровые люди - погибали. В тяжёлых мучениях.
Причём, чтобы "не исказить клиническую картину", подопытным не оказывали медицинской помощи, не давали даже симптоматиков для облегчения страданий. Характерно для североамериканской медицины, что врачи, исследовавшие на людях "жёлтого Джека", сочтены были подвижниками - они самоотверженно ставили опыт за опытом! На людях.
Советские медики утверждали, что опыты "на человеческом материале" только тогда наиболее эффективны, когда подопытный сам непосредственно задаёт условия эксперимента и до конца понимает происходящее. Очень часто - до смертного...
Александр Богданов, директор Института Крови, до последней минуты продолжал диктовать наблюдения за своим состоянием. Благодаря его наблюдениям удалось многократно снизить смертность при переливаниях крови. Аналогично вели себя исследователи других медицинских лабораторий: инфекционисты, клиницисты, фармакологи. Такая практика действительно сберегла сотни жизней добровольцев и ускорила появление методов лечения, спасших уже сотни тысяч человек. Одновременно послужив основанием для появления "Нового Устава медиков" - клятвы, поставившей врачей Федерации в положение особого "священного ордена".
"Клянусь, что моё время, моя судьба, мои знания, моя жизнь отныне посвящена тому, чтобы отвести преждевременную смерть от всех живущих. И какими бы причинами не была бы вызвана болезнь, клянусь не прекращать борьбы с ней, пока она не будет исключена из человеческой жизни..."
Борьба советских медиков с болезнями и качественный скачок уровня медицинского обеспечения в Федерации за 20-30 годы привёл к массовым сдвигам в жизни людей, намного улучшив состояние здоровья и добавил каждому уверенности в своём будущем.
А в начале 41-го его и нескольких лучших ребят с заставы вызвали в окружной госпиталь. Якобы на обследование. Где предложили участвовать в отработке следующего этапа "вакцинации". Спокойный офицер медслужбы СБ - с тремя лепестками* на эмблеме, неторопливо рассказывал: - Понимаете, граждане бойцы, при создании "зелья" первоначально, ещё в 20-м году, хотели смешать в одном препарате и бактериальные, и вирусные компоненты. Но получалось слишком сложно и опасно. Пришлось разделить на две части. Первоначально испытывать вакцину из нескольких штаммов патогенных микробов. А вирусный комплекс проводить позже. Не буду пересказывать всю историю исследований. Главное - сначала удалось создать "вакцину первого этапа".
А со вторым этапом вышла заминка. Только недавно мы научились активировать механизмы иммунитета, более глубинные, чем вызываемые первой прививкой. Самое важное, что вы должны знать. Что именно вам предлагается. Вторая прививка - это живая вакцина на основе вирусов, действующих в первую очередь на нервную ткань. Это такие болезни, как бешенство, энцефалит, полимиелит. Это - сами знаете - очень опасные болезни. Есть риск, что при вакцинации человек заболеет всерьёз. Тогда летальный исход почти гарантирован. Обдумайте. Если есть неуверенность в собственных силах - советую от прививки отказаться.
Теперь - ради чего нужна вообще вторая прививка.
Более глубокие уровни иммунитета. До создания первоначальной вакцины нам самим было непонятно, о чём может идти речь. Только завершив первый этап исследований стимуляции общего иммунитета, мы стали понимать, как действует иммунная система. И на что можно воздействовать. Иммунитет оказался тесно связанным с функциями нервной системы. Хорошо известные случаи "чудесного исцеления", когда человек под влиянием сильнейшего нервного потрясения - неважно, положительными или отрицательными чувствами оно вызывалось! - исцелялся от неизличимых органических поражений - внятно на это намекали. Но раньше мы, медики, не могли ни воспроизвести условия таких "исцелений", ни понять их механизмы.
Вы знаете, что первоначальная прививка только тогда успешна, когда она проводится под давлением сильнейшего стресса. Без активизации всей нервной системы первичной перестройки иммунных механизмов не происходит - это ключевой момент стресс-вакцинации. Отсюда вытекает следующий вывод - если мы хотим в ещё большей мере научиться управлять внутренним механизмом регуляции человеческого организма, если мы хотим победить такие "ошибки" иммунитета, как старость и смерть - необходимо найти способ воздействовать на саму нервную ткань, включить и её в процесс обновления.
По аналогии с первичной прививкой предположили - добиться усиления иммунных механизмов нервной ткани можно, воздействуя на них вакцинами избирательного, нервно-патогенного типа. Риск, конечно, был громаден. Но в итоге сложная комплексная вакцина вирусно-энцефалопатического типа создана.
Её использование всё ещё остаётся достаточно экспериментальным. И намного более сложным, нежели более отработанная первичная вакцинация. И дело не только в том, что нагрузки, необходимые для поддержания стрессового состояния, в случае вторичного вакцинирования несравнимы с тренировками первичного этапа.
К чисто физическим мукам, вызванным болезненным состоянием, добавляются вполне реальные душевные муки - сильнейшие галлюцинации, обман чувств, внезапные расстройства координации и функций внутренних органов. Единственное средство успешно пройти вторичную вакцинацию - полностью сосредоточиться на желании выздороветь и ясное понимание того, ради чего вы рискуете жизнью. Малейшие душевные колебания, неуверенность - и нервная система, и без того подорванная действием патогенных факторов, идёт в разнос. Человек заболевает, заболевает всерьёз и надолго - тяжёлые органогенные психические расстройства лечатся годами.
Что мы получили взамен смертельного риска? Не буду сразу рассказывать о всех улучшениях организма. Выделю лишь самые очевидные. Многократно улучшается регенерация тканей. Возможно, нервных тканей также. Вот смотрите. Делаю на пальце лёгкий порез. Теперь смотрите. Видели?
По данным клинических исследований, эффект ускорения регенерации непостоянен и усиливается по мере возрастания тяжести ранения. Во всяком случае, сквозные пулевые раны заживают полностью за неделю - и угроз внутренних воспалений, гангрены и тому подобное для вакцинированных больше не существует! Отмечу, что по обьективным данным, существенно улучшается работа головного мозга. Улучшается запоминание, ускоряется осмысление запомненной информации, в итоге - намного ускоряется научение, быстрее усваиваются и лучше закрепляются новые навыки.
Кто-то из заднего ряда напряжённым голосом бросил: - А как насчёт старости? Омолаживающий эффект заметен?
Лектор усмехнулся: - А как вы думаете, сколько пожилых людей смогут перенести нагрузку, необходимую для успешной вакцинации? Сейчас мы вынуждены отбирать здоровых крепких мужчин - и то сомневаемся в положительном результате. Вот пройдёте вакцинацию, подождёте лет сорок и посмотрите - есть влияние на процесс старения или нет.
_________
* - в наркомате общественной безопасности специалисты (офицеры) ранжировались. Количество рангов - уровней квалификации равнялось пяти.
Чистая эмблема - первый ранг, индивидуальная готовность, человек способен позаботиться о собственной безопасности. При прохождении военных сборов, для получения браслета гражданства необходимо было сдать на первую ступень.
Далее число отметок на эмблеме возрастало до четырёх.
(Кроме КОГ, у них был свой ряд символов.)
Для медицинской службы три отметки соответствуют рангу руководителя направления, ведущего научно-исследовательского проекта.
Евстигнеев был одним из тех, кого увлек неясный и манящий мир преобразования человека, приоткрывшийся в таинственных прививках врачей-иммунологов. Череда исследований и уколов, чаще болезненных и малоотличимых друг от друга. Потом было два месяца безумно тяжёлых занятий.
После второй прививки основной нагрузкой стало обучение. Учили языки, технические и общие дисциплины, вроде высшей математики и современнейших разделов физики. Биология и медицина. История и литература. Двенадцать часов занятий в день. Плюс "лёгкая" физкультурная разминка - утренний и вечерний десятикилометровый кросс, с обязательным комплексом физических упражнений после пробежки.
Темпы обучения были жёсткими. И всё закреплялось практическими занятиями - вдобавок к немалой физической нагрузке. К концу второго месяца они должны были говорить ещё на двух неродственных между собой языках. И понимать третий. То же - с вождением и ремонтом транспорта, химическими реакциями, знанием географии и других описательных наук.
Два тяжёлых месяца болезни. Несмотря на постоянный звон, горячку и часто подкатывающую тошноту запоминалось неплохо. Сдавая проверочные тесты, сам удивлялся, насколько хорошо выходило разобраться со столь разнородным материалом. Конечно, почти сразу стало понятно, почему повторную вакцинацию существенно труднее организовать в массовом масштабе - такого количества умелых и знающих преподавателей, которые обучали их во время вакцинации, хватило бы на пару-тройку ВУЗов. А сколько понадобилось материалов, пособий! Затраты не были зряшными - сам Евстигнеев и другие ребята получили зачёты за второй-третий курс ВУЗовской программы. За два месяца!
О чём умолчал лектор. Как понял Мирон - о многом. Главное изменение, что он в себе ощутил, когда завершились, наконец, ранней весной все медицинские процедуры и он вновь почувствовал себя совершенно здоровым, было не усиление зрения или там обоняния. Да, запахи теперь были... другие. Намного более яркие, что ли. И зрение, и слух. Но с этим он уже был знаком - по первой вакцинации. А вот нахлынувшее, казалось, ниоткуда чувство.. свежести? Как будто вернулся назад, лет на пятнадцать-двадцать, и вновь ему - только двенадцать, и весь мир перед ним чист и светел. Какое-то время он даже задумался - не последствия ли это прививки? Может, всё-таки вирусы повредили что-то в тонкой регуляции нервной и эндокринной систем и оттого накатывает непонятно откуда безудержная эйфория?
Инструктор заметил колебания. Отошли в сторонку и тихо поговорили. Оказывается, один из важнейших отмеченных эффектов. Не сообщали предварительно, чтобы не вызвать сомнений и недоверия перед вакцинацией.
"Вторая молодость". Многократное усиление восприятия - и отвечаюшее ему развитие нервной системы, быстрый рост числа нервных окончаний, стремительное образование новых связей в мозге в целом совпадали по характеру с теми изменениями, которые происходят в человеческом организме в период от одиннадцати до тринадцати лет. И приводили к схожим результатам. В том числе и эмоциональным - прошедший "активацию", как стали называть повторную вакцинацию, обретал фактически вторую юность.
Было кое-что ещё. Очень странное. Как будто с возвращённой юностью вернулось уже стёршееся о взрослую трезвость чувство сладкого ужаса. Приближения таинственного, манящего, небывалого. Как уже в полузабытой юности - менялось тело, и менялся мир вокруг тебя. Становился новым, неузнаваемым. Всё изменялось, во всём появлялись новые оттенки.
Самым странным стали перемены, случившиеся с мерилом постоянства - временем. Его ход - размеренный, привычный - сменился чем-то непонятным, ощущаемым по пульсации крови, вращению верхушек сосен над головой, стоянию солнечных бликов на реке. Как в детстве, время вновь то пускалось вскачь, то начинало растягиваться, ползти еле-еле. Но не совсем так, как в бесштанном возрасте. Было кое-что совершенно новое. Внезапно, пугающе - ты сам каким-то ещё непривычным, неловким усилием менял вокруг себя ритм мира, нежданно обретший подвижность. Упругость.
Впервые почувствовать время в своей власти. Усилием мысли замедлить его ход - и разглядеть мах крыльев птицы, тягучее движение взлетающей с цветка пчелы. Управлять субьективным восприятием времени пытались обучать. Но слишком ещё мало было опыта и знаний, овладевать умением "ускоряться" приходилось "на ощупь", интуитивно.
Изменившееся тело преподносило ещё неожиданности.
"Ночной взгляд". Наиболее часто прорезавшаяся у "активированных" особенность. После первой вакцинации, как правило, слабость ночного зрения, если она до того наличествовала, исчезала - способность к улавливанию малых количеств света сетчаткой подскакивала до хороших значений. Дополнительно - приём витаминно-растительных комплексов, улучшающих зрение в сумерках плюс специальные тренировки. Но после "активации" у некоторых из прошедших её - в особенности у тех, кто уже до того старательно развивал в себе навыки следопыта, ориентирования по малым следам - появлялся совершенно особый "ночной взгляд".
Он не имел обьяснения в классической теории зрения, был, по многим признакам, чисто психическим явлением - и вместе с тем не был галлюцинацией. Подтверждался на обьективных данных. Исследования оставляли широкий простор для толкований - одни предполагали, что особое зрение ничто иное, как визуализация достигшей небывалой тонкости интуитивной чувствительности.
Были версии о скачке в развитии других, доселе малоиспользуемых восприятий - например, сам Мирон Кузьмич активно поддерживал мнение о выросшей до предела кожной чувствительности, ставшей подобной "инфракрасному зрению" змей и сов. В качестве доказательства - завязывал себе глаза и "видел" руками, определяя, где находятся люди, неживые предметы, деревья на десяток шагов.
Уязвимым местом в гипотезе "кожного зрения" было то, что не завязывая глаз, Мирон ночью непонятным способом "видел" не на десять шагов - обрисованные словно бы слабой светящейся каёмочкой предметы и люди были ему видны в полной темноте на все пятьдесят-семьдесят метров. Чувствительность этого странного зрения менялась, но в любом случае превосходила по дальности и точности "чисто кожную чувствительность". Мирон считал, что это результат расширения спектра восприятия сетчатки ниже красной части спектра - но обьяснить механизм "передачи" кожей новых свойств специализированным светочувствительным клеткам не получалось.
Ещё одна - считавшаяся наиболее экзотической - гипотеза утверждала, что во всём "виновата" пресловутая "аура". Низкочастотное электромагнитное поле, весьма слабое, существует "вокруг" любого живого существа и достаточно быстро затухает после смерти. Среди многих феноменов, которые упоминались как ориентиры будущего совершенствования человека, были и случаи "восприятия" этого слабого электромагнитного излучения, но очень недостоверные. Хотя способ обьективной регистрации "биотоков" при помощи специальной фотоплёнки уже существовал.
Из-за неприязни к спекуляциям и мошенничеству, к которым неоднократно прибегали разнообразные "чудотворцы", не только терминология, но и сам предмет исследования выглядел ненадёжным. Но в отличие от шарлатанов, сейчас исследователи могли воспризводить - неоднократно и с различными реципиентами - наблюдения за "аурой". Определённые положительные результаты были, но Мирон, например, был убеждён, что последующее изучение докажет - на самом деле эти результаты можно целиком обьяснить без привлечения версии о "биотоках".
Самым главным в новой особенности было то, что её тоже можно было развивать. Натренировывать. Более того. Вернувшись на заставу и став инструктором для ребят, пошедших на первичную вакцинацию - к марту невакцинированных среди советских пограничников на демаркационой линии не осталось - Мирон обнаружил у себя ещё одну новую способность. Он мог как-то воздействовать на тренировки "ночного зрения", словно бы настраивая "под себя" возможности других. Подобное явление было отмечено и другими "активированными" - но методики пока создать не удавалось, каждый инструктор действовал опять же преимущественно интуитивно.
Вершиной длительной подготовки стало то, что теперь, в недолгой темноте самой короткой летней ночи, бойцы советского Корпуса Охраны Границы видели ненамного хуже, чем в сумерках. Сам ротный, не случайно выбравший близжайшее к берегу укрытие, отчётливо различал фигуры в немецких лодках - более тёмные сгустки темноты на тёмном и уже привычным усилием растянув время, плавно взял на мушку скорчившегося на носу первой лодки пулемётчика. Какое-то ещё одно особое чутьё, появившееся после совместных тренировок отряда, говорило ему, что остальные бойцы засады действуют заодно с ним, как единое целое. Выстрел ротного лишь на долю секунды прозвучал раньше. Сдвоенные-строенные хлопки девятимиллиметровых карабинов. В лодках, словно куклы по команде, разом кучами тряпья осело по несколько фигурок.
Мирон не тратил внимание на отслеживание результатов выстрелов. Через вздох он уже был в двух метрах, там, где в ещё одном замаскированном окопчике дожидалась снаряженная ракетница. Счёт шёл на секунды. Плотно вжав ракетницу в плечо, ротный на миг качнулся вверх, нажал спуск. Пыхнуло, и почти тотчас же - липко бамкнуло. Отползая по низеньким, узким непростреливаемым ложбинкам, Мирон не видел, как ярко-прозрачный огненный шар, с большого расстояния удивительно красивый, словно новогодняя игрушка, облизал тёмную раковину немецкой лодки, мгновение повисел на одном месте и опал-рассыпался языками-искрами.
Рулевой в моторке дёрнулся от слабых щелчков выстрелов, ещё даже не осознав до конца происходящего, лодка чуть вильнула. Граната, нацеленная Мироном по отпечатанному в зрительном ощущении движению, капельку не достала - рванула метром раньше. Рванувшийся на рекой крик обмяк вслед за опавшим пламенем, лодка слепо крутанулась на месте, светясь чёрно-огненными каёмками, словно прогоревший насквозь лист газеты. В воду неловко, как мешки, обрушилось несколько тел. И первая из лодок штурмовой группы, затихнув, закачалась на реке, несомая течением, медленно погружаясь. Не одна. Ещё одна лодка, замерев в заливчике, жарко пылала, над ней металось яркое пламя вспыхнувшего бензина. Несколько секунд - и охваченная огнём моторка гаснет, с резким шипением быстро уходя под воду. Ещё две лодки, как первая, не спеша дрейфуют в окутанных туманом, перемешанным с дымком взорвавшегося тротила берегах. Посреди одной из них что-то ворочается и раздаются прерывистые воющие звуки - страшные, ни на что знакомое не похожие.
К своему берегу уходят лишь два бота. Один из них явственно тлеет, какая-то возня возле сыплящего искрами борта вызывает щёлкающие, как птичьи вскрики, выстрелы советской засады. Несколько непонятных дерганых движений, заметных в отблесках - и в горящей лодке всё замирает, а она сама продолжает, пофыркивая мотором, идти к месту, откуда штурмовая группа отчалила менее двадцатой доли часа назад.
В берег моторки утыкаются почти одновременно. Вокруг них далеко не сразу начинается копошение. Немецкий берег, после начала артподготовки весьма оживлённо зашевелившийся, замер во время краткого фейерверка на противоположной стороне. Лишь через минуту после того, как погасли ярко-жёлтые шары разрывов гранат над водой, с немецкого берега неуверенно заговорил пулемёт. У оседающих в воду вернувшихся штурмботов раздались резкие свистки, вновь забегали-засуетились многочисленные тени, и немецкий берег лопнул десятком запульсировавших пулёмётных глоток, злобно плюющихся свинцом. Секундой позже где-то рядом с прибрежными зарослями на немецком берегу ухнуло - и по другую сторону реки плеснулось рыжим огнём, зазвенели мелкие осколки.
Евстигнеев с полминуты как отполз на наблюдательный пост. Нагнувшись к скорчившемуся на дне щели радисту, Мирон кратко пропел-просвистел несколько нот - целеуказания. Расположение немецких пулемётов и миномётной батареи. Радист еле замтно пошевелился. Слабо зашумел динамик рации. Вновь пролились несколько певучих нот - радист повторил указания ротного.