Как бы могли развиваться дальнейшие события? Предположим, что в ответ на решение египетского наместника оставить у себя Биньямина в наказание за сворованную у него серебряную чашу, братья бы пожали плечами, повернулись и отправились восвояси, в Кенаан, к отцу своему. Что предпринял бы Йосеф? Бросился в погоню с уверениями, что он просто пошутил? Сразу сообщил бы, кто он на самом деле? Зачем же тогда было огород городить и устраивать весь этот цирк?
Нет. Ничего бы этого не произошло. Йосеф остался бы на месте, возможно, с сожалением посмотрев братьям в след. Он так бы и не выполнил поручение отца своего "найти братьев". И таким образом потомство Яакова и Рахели оказалось бы в Египте, а остальные дети Яакова в Кенаане. Их пути разошлись бы, скорее всего, навсегда. И очень может быть, что десять кнаанских колен сгинули бы еще тогда без следа. Обратите внимание у Йосефа двое детей и у Биньямина - десять. И это не случайно! Вот они альтернативные двенадцать колен Израиля.
И что интересно: после слов Йосефа "идите с миром к отцу вашему", братья, не сказав ни слова, повернулись и пошли. И лишь Йегуда остался стоять на месте. Ему некуда было идти, ведь он поручился перед отцом за Биньямина, поручился жизнью своей вечной.
"Ваййиггаш элав Йегуда ваййомер" - "И подошел к нему Йегуда и сказал" - с этих слов начинается недельная глава (1).
Что же он сказал правителю египетскому? Йегуда подробно напоминает наместнику, что был он искренним перед ним и честно отвечал на все его вопросы. Напомнил, как он говорил о брате, который, как они были уверены, умер и о другом самом младшем, который вместе с отцом их, потому что, если оставит отрок отца своего, то умрет отец, не вынесет потери последнего сына от любимой жены его, которой уже нет. Рассказал, как он поручился за Биньямина перед отцом своим.
- Теперь же, если приду я к твоему рабу, отцу моему, и не будет с нами отрока, с душой которого связана его душа, то как только увидит он, что нет отрока, то умрет, - пытается разжалобить египтянина Йегуда.
- Итак, пусть я, раб твой, останусь вместо отрока рабом у господина моего, а отрок пусть вернется с братьями своими, - предложил Йегуда наместнику.
Что мы видим в Писании? Йегуда, используя все свое красноречие, дипломатическим путем пытается решить возникшую проблему. Он предельно вежлив и предупредителен, пытается разжалобить неизвестно за что взъевшегося на них египтянина, вызвать с его стороны сострадание к старому человеку, отцу их. Йегуда знает, что не брал Биньямин этого злополучного кубка и понимает, что и наместник египетский знает об этом. Его серебряную чашу им кто-то подбросил для каких-то ему только ведомых целей. Но раз произошло так, что тень падает на них, Йегуда смиренно готов принять судьбу, уготованную ему Богом. Именно ему, потому что чувствует он грех за собой. Но Биньямин, он не виноват ни в чем и смиловаться должен египтянин и отпустить его. И Йегуда совершенно правильно расценивает ситуацию, потому что и действительно Бог поставил его в эту мучительную ситуацию за то, что он предложил продать Йосефа, хотя легко мог бы его спасти.
Но мидраши видят эту сцену между Йосефом и Йегудой несколько иначе, как великое противостояние между двумя царями.
Здесь необходимо сказать, что в древних мидрашах братья представлены кем-то вроде былинных героев русского народа Ильи Муромца, Алеши Поповича и Добрыни Никитича, или какого-нибудь Манаса - героя киргизского эпоса. В прошлой главе, когда Йосеф решил взять под стражу Шимона, он вызвал семьдесят стражников и приказал им схватить и связать своего неуравновешенного брата. Но когда стражники приблизились к нему, он издал такой оглушительный рык, что египтяне в шоке попадали на землю. А потом, придя в себя, с криками разбежались, кто куда. Тогда вышел восьмилетний сын Йосефа Менаше и заехал Шимону по уху, чтоб не орал почем зря, да с такой силой, что он мгновенно присмирел и подчинился. "Да, - подумал он, - такой удар явно из нашего дома!".
Вот и сейчас, Йегуда, припертый к стене решением египетского вельможи, решил показать, на что он способен. Он смело подошел к наместнику, т.е. сократил дистанцию между ними до неприличия. За что, кстати, мог бы мгновенно лишиться головы, если бы перед ним был настоящий египетский министр. Но Йосеф проявил снисходительность к осмелевшему своему брату.
Глаза Йегуды метали молнии, волосы на груди стали дыбом так, что проткнули одежду, и он заговорил таким громким голосом, что его услышали не только во всей округе, но даже в Кенаане.
- С самого начала ты возвел на нас навет! - ревел как лев, приблизившись, Йегуда. - Из скольких стран приходили люди в Египет покупать провизию, и никого ты не расспрашивал о их семьях! Мы что, к твоей дочери пришли свататься, или нашу сестру ты намереваешься взять себе в жены?
- Поистине, ты можешь говорить многословно! Есть ли другой такой болтун как ты среди братьев твоих? - не смутившись, спокойно отвечал Йосеф. - Почему ты много говоришь, в то время как твои братья, которые старше тебя: Реувен, Шимон и Леви - молча стоят в стороне?
А как услышали братья, в каком дерзком тоне заговорил их авторитет Йегуда, то поспешили прийти ему на помощь.
- Если только я подниму свою руку, я выжму из этих египтян всю их ничтожную жизнь, - разгневался Реувен.
- А если я подниму руку, то превращу в руины их дворцы, - поддержал его Шимон.
- А я выну свой меч и перебью всех жителей Египта, - сказал Леви.
- Я сделаю со страной то, во что Бог превратил Сдом, - заявил Иссахар.
- А я превращу их в Амору, - добавил Звулун.
Но Йосефа они ничуть не испугали. Он только улыбнулся на эти детские выходки бородатых мужчин. А потом повернулся к Йегуде и спокойно сказал:
- Йегуда! Ты так и не осветил мне. Почему именно ты выступаешь от имени всех братьев?
- Потому что именно я поручился за этого отрока, - чуть успокоился Йегуда.
- А почему же ты не поручился за твоего брата, которого вы продали ишмаэлитянам за двадцать серебряных монет? - съязвил Йосеф. - Наоборот, ты причинил страдания своему отцу, сказав ему, что растерзан Йосеф диким зверем, - а ведь он не был ни в чем виноват перед тобой! А Биньямин действительно виноват: он украл кубок!
- Клянусь жизнью моего отца-праведника: если я выну мой меч из ножен, весь Египет переполнится трупами! - стал опять выходить из себя Йегуда (2).
- Если ты вынешь свой меч из ножен, я оберну его вокруг твоей шеи, - рассмеялся в ответ Йосеф.
- Я открою рот и проглочу тебя! - затопал ногами Йегуда.
- Если откроешь рот, я заткну его камнем, - парировал Йосеф.
- Что же мы скажем отцу?! - вдруг в полный голос зарыдал Йегуда.
- Я уже говорил тебе, скажешь: "Веревка всегда падает вслед за ведром в колодец", - все также спокойно отвечал ему Йосеф.
- Неправым судом судишь ты нас! - сменив тактику, стал укорять его Йегуда.
- Неправый суд - говорящим неправду, - несколько опешил Йосеф от наглого обвинения. - Нет большей несправедливости, чем продать брата в рабство!
- Огонь Шхема горит в моем сердце! - опять начал распаляться Йегуда, пропустив упрек Йосефа мимо ушей.
- На самом деле, это огонь страсти к Тамар, твоей невестке, - иронизирует Йосеф.
- Сейчас же я выйду, и все улицы города окрашу кровью! - зарычал опять Йегуда.
- О, вы всегда были красильщиками! - продолжает издеваться над ним Йосеф. - Выкрасили кровью рубашку вашего брата и сказали отцу: "Хищный зверь съел его!"
Потом Йосеф немного помолчал и ошарашил Йегуду.
- Не сказали ли вы мне, что брат этого отрока умер? - спросил он и, не дожидаясь ответа, заявил: Так вот, это - ложь! Я купил его, и сейчас он придет к вам.
И закричал:
- Йосеф, сын Яакова, иди сюда! Йосеф, сын Яакова, иди сюда и поговори с братьями, которые продали тебя в рабство!
Услышав эти слова, братья в первое мгновение остолбенели, а потом стали испугано озираться по сторонам, не зная, откуда появится Йосеф.
- Что вы смотрите туда и сюда? Я - Йосеф, брат ваш!
И в этот момент, говорит мидраш, душа их почти оставила тело, они не могли ни рукой двинуть, ни ногой, ни вымолвить слово.
Конечно, никакого подобного общения не было между Йегудой и египетским наместником, и не могло быть. Было бы чистым безумием со стороны братьев общаться в таком тоне с фактическим правителем Египта. После подобных речей за их жизнь, как говорится, никто не дал бы ломаного гроша. Эти воображаемые диалоги между ними, составлены для иллюстрации некоторых фундаментальных идей, на которых основан и сформирован еврейский народ. Они имеют смысл только в том случае, если египетский наместник именно Йосеф. Если же это действительно некий египтянин, то они становятся бессмысленными и нелепыми.
Зачем вообще понадобились эти странные, фантастические рассказы о противостоянии Йосефа и Йегуды? Если Йегуда считал, что перед ним находится высокопоставленный египтянин, его поведение глупо, но хоть чем-то оправдано. Ну что он, этот нечестивец и идолослужитель, привязался, в самом деле, к их семье? Они пришли в Египет, как и многие другие, не за подаянием, но потому что египтяне продавали хлеб всем желающим. Сыновья Яакова не требовали и не ждали для себя каких-либо особых привилегий или поблажек.
Но в том-то и дело, что в мидраше (3) речь идет именно о противостоянии Йосефа и Йегуды. Если бы, предположим, Йегуда знал, что перед ним находится тот, от кого он и братья его избавились, продав его каким-то проходимцам, то поведение его просто безобразно. Ни о каком раскаянии или тшуве не может идти и речи. Йегуда по-прежнему ненавидит отцова любимчика, но только еще сильнее, потому что волею судьбы он и братья его оказались в его власти.
Поэтому мидраш, в данном случае, описывает не реальные события, а рассказывает историю столкновения двух претендентов на лидерство в еврейском народе через воображаемые диалоги между Йосефом и Йегудой, при условии, что Йегуда не знает, кто находится перед ним, а нам это известно.
Йосеф спокоен и ироничен, но довольно безжалостно обвиняет Йегуду в прегрешениях. Йегуда горячится, выходит из себя, хватается за оружие и сыплет угрозами, но не отвечает по существу на обвинения Йосефа и не признает своей вины.
В одном комментарии говорится, что в этом мидраше отражен диалог Йегуды со своей совестью. Если это так, почти все сразу становится на свои места. Однако вопросы остаются. Мидраш почти всегда предполагает, допускает и даже настаивает на нескольких прочтениях.
В этом мидраше содержится весть о глубокой трагедии еврейского народа (4). Или может только она нам кажется таковой, а, на самом деле, перед нами таинственный и непостижимый План Создателя нашего.
Чтобы разобраться в сути этой трагедии, начать придется издалека. Давайте вспомним, как появились на свет и откуда получили имена свои Йегуда и Йосеф.
Считают, Лея была осведомлена, что должна была родить по справедливости только трех сыновей Яакову, т.е. одну четвертую часть (как одна из четырех жен) из двенадцати детей - колен Израиля. Поэтому, когда у нее родился четвертый сын, она была приятно удивлена. "Я получила больше своей доли", - сказала она и назвала родившегося сына Йегудой. Имя означает "благодарность Богу", потому что Йегуда был "незаслуженным" даром Бога. Имя происходит от корня ида, означающего "славить, хвалить, благодарить", но графически записано как непроизносимое Имя Бога - Тетраграмматон с добавленной буквой далет. Буква далет символизирует дверь (делет). Поэтому Йегуда - это дверь, вход в мир Бога. И еще буква далет это "даль" - нищий, поэтому в Йегуде присутствует Бог, а самость его бедная и нищая. Йегуда проводник всего Божественного, но ничего не приписывает и не присваивает себе. Т.е. Йегуда, в этом смысле, пассивное начало. Причем, нужно помнить, что Йегуда всегда получает больше своей доли. Именно поэтому евреи, к какому бы колену не принадлежали, называют себя иудеи по имени Йегуды, потому что они благодарны Богу за то, что Он дает им всегда больше, больше, чем они того заслуживают.
А теперь Йосеф. Отметим здесь, что он был самым одаренным, самым ярким и самым талантливым из всех детей Яакова. В имени его скрыт корень исаф - "прибавлять, увеличивать". Йосеф - активное начало. Он тот, кто стремится всегда добавить и увеличить. Йосеф - не просто любимый сын по прихоти отца, он подобен Яакову и его единственный и полноценный наследник, и, вообще, наследник линии Ицхак - Яаков. Гематрия имени Ицхак - 208, Яаков - 182, а имени Йосеф - 156. Что объединяет гематрии этих имен? - Гематрия непроизносимого Имени Бога, равная 26. Ицхак - 26 * 8, Яаков - 26 * 7, а Йосеф - 26 * 6.
Почему в этом ряду нет Йегуды? Потому что двенадцать колен Израиля должны были произойти от Йосефа. И каким в этом случае стал бы мир, в котором мы живем, мы даже не можем предположить. Но он был бы иным, и это - несомненно. Но случилась эта история с Эйсавом, и все пошло не так.
Когда Йосеф явился на свет, он обнаружил, что между его десятью старшими братьями нет никакого единства. Сыновья Леи держатся отдельно, более или менее терпимо относясь друг к другу (5). Сыновья Бильги и Зильпы - отдельно. Сыновья Леи презрительно называют их "сыновьями служанок". Только два раза братья проявили единодушие: когда травили Йосефа, а потом, когда ополчились на Йегуду. Скорее всего, это же прекрасно понимает Яаков. И он с детства готовит Йосефа, видя его соответствующие его целям незаурядные и уникальные качества, к его главной миссии. Йосеф должен стать той фигурой, которая сможет объединить и вокруг которой сможет объединиться нарождающийся еврейский народ. Йосеф ябедничал отцу своему на братьев своих не потому, что он был негодным, дрянным мальчишкой, но потому, что он начал исполнять предназначение своей жизни: через исправление братьев привести их к единству и сплочению.
А что решили братья? Они приговаривают его к смертной казни. Почему и за что? За то, что мальчик бегает и наушничает отцу? Это очень круто. Объяснения ищут комментаторы.
Братья решили, что в душе Йосефа есть искра души Эйсава и поэтому он представляет угрозу всей семье Яакова. Йосеф, якобы, стремиться захватить власть и разрушить структуру еврейского народа, лишив братьев благословения Яакова. Они даже законную базу подвели под свое решение. Закон о преследователе гласит, что человек, которого преследуют, чтобы убить, вправе и совершенно безнаказанно, если нет другого выхода, уничтожить преследователя. Братья уже спрятались от Йосефа в Дотане, а он и там их достал. И чтобы спастись самим (!?), "братья" решают убить Йосефа.
Обратите внимание, когда под влиянием происходящего с ними в Египте, братья чувствуют угрызения совести, то в чем они раскаиваются? Сказано (глава Микец), что говорили братья друг другу: "Вот, наказаны мы за брата нашего, что видели его страдания, когда он умолял нас, а мы не послушали". И ни слова покаяния за то, что хотели убить его. Они и тогда не видели в намерении этом своем преступления.
Йегуда, хотя и проголосовал вначале за смертную казнь, но, возможно, поразмыслив, принял "соломоново" решение, впрочем, оказавшееся впоследствии ошибочным. Он имел такое влияние на своих братьев, что легко смог убедить их не убивать отрока, но все же избавиться от него другим способом. Йегуда, считают, опасался, что смерть Йосефа может стать невосполнимой потерей для народа Израиля (6). Пусть решает Провидение и Всевышний, размышлял он, если Йосеф ценен для народа, ничего с ним не случиться, и он останется жив.
Йегуда предложил компромисс, продав Йосефа, вместо того чтобы убедить братьев вернуть его отцу. Раби Меир заметил по этому поводу, что тот, кто одобряет компромисс, предложенный Йегудой, возводит хулу на Всевышнего, ибо сказано: "...соглашатель (боцеа) хвалится, возводя хулу на Всевышнего" (7). Почему так строго?
Каждый компромисс, объясняют комментаторы, содержит в себе элементы корысти. Заключая соглашение, одна из сторон - отдает, а другая получает выгоду. То, что принадлежит одному, передается - другому. Принцип справедливости нарушается, и обе стороны оказываются в проигрыше. Одна сторона, которая что-то отдает, страдает физически, другой стороне, приобретающей чужое, наносится духовный вред.
У Йосефа было не меньше оснований считать, что братья взаимной ненавистью могут не то чтобы разрушить, но даже и не дать сформироваться единству еврейского народа. А зачем нужно было так сражаться за это единство?
Всевышний, когда даровал Тору еврейскому народу на Синае, сказал: "Вы будете у Меня царством священников и народом святым" (8). Бог заключил Завет со всем еврейским народом, но не с отдельной личностью, скажем, с Моше. С Творцом может осуществлять связь только единый Израиль. Поэтому цель любого еврея соединиться с народом Израиля. Фундаментальное положение религиозного служения еврея - это то, что он служит Богу не сам по себе, но со всеми вместе и одновременно, как член Святого Израиля.
Когда Йосеф отправился "искать братьев", главной задачей стоящей перед ним было достижение единства среди детей Яакова. Все испытания и каверзы устроенные им братьям в Египте были направлены к этой цели. Йосеф создает благоприятные условия для совершения братьями тшувы. А искренность раскаяния их проверят с помощью своего единокровного брата Биньямина, смоделировав на нем ситуацию похожую на ту, в которой оказался сам. И он искренне поверил, что братья его раскаялись. Но как показала история, скорее он желаемое принял за действительное. Огонек вражды и раздора между детьми Леи и Рахели никогда не затухал и тлеет по сей день.
Претензия Йосефа на царство не была безосновательна. Йосеф, как бы сказали у нас сегодня, был крепким хозяйственником. И это он доказал фактически, возглавив Египет в тяжелейшие годы "экономического кризиса". Он не только предотвратил спад египетской экономики, сберег народ Египта и всех своих родственников, но и значительно преумножил египетскую казну. А также добился экономического благополучия и быстрого роста численности еврейского народа в благодатной области Египта - в земле Гошен. И всегда в дальнейшей истории представители колен сыновей Йосефа определяли материальное благосостояние еврейского народа.
А вот духовное лидерство в еврейском народе Яаков перед смертью передал Иегуде. И представители из колена Йегуды также стали претендовать на царскую власть в народе Израиля. Вот так и возникло противостояние "царя Йосефа" и "царя Йегуды", иллюстрацию которого нам предоставил Мидраш Танхума.
Раз уж так сложилось, то у народа Израиля должно было быть два царя с разумным распределением между ними сфер влияний. Было замечено, что если им удавалось сосуществовать в гармоничном единстве и взаимодействии в редкие моменты истории, народ Израиля процветал. Но как только отношения между представителями двух династий портились, на еврейский народ валились неисчислимые бедствия. Однажды еврейский народ решил передать всю полноту власти царскому дому Йегуды. В результате единое Еврейское государство вначале распалось на два царства, а потом они и вовсе исчезли с лица земли. Йеравъам из колена сына Йосефа Эфраима увел за собой, впоследствии канувших в лету, десять колен Израиля и образовал отдельное Израильское царство не потому только, что был обуреваем непомерными амбициями, но и потому, что видел: у страны, оказавшейся в тупике по милости царя Шломо из колена Йегуды, нет будущего. А Иудея продержалась исторически дольше Израиля лишь потому, что Биньямин не забыл, как Йегуда принес себя за него в жертву египетскому "сатрапу", и колено его всегда поддерживало колено Йегуды.
Большинство еврейских комментаторов "стоят" за Йегуду. Но, к сожалению, особенность исторического развития, как, впрочем, и всей жизни, в том, что мы, избирая одну альтернативу и получив некий результат, ничего достоверно не можем сказать о том, как бы все повернулось, если бы мы избрали другую альтернативу. Но в чем можно быть уверенным с гарантией? Только в том, что, повернув на другую дорогу, мы непременно окажемся в другом месте.
Оптимистический исход противостояния "царства Йегуды" и "царства Йосефа" видится пророку Йехизкиэлю. В 37 главе говорит он о слове Господа, которое было к нему:
"Ты же, сын человеческий, возьми себе один жезл и напиши на нем: "Йегуде и сынам Исраэлевым, союзным с ним"; и еще возьми жезл и напиши на нем: "Йосефу"; это жезл Ефрема и всего дома Исраэлева, союзного с ним. И сложи их у себя один с другим в один жезл, чтобы они в руке твоей были одно. И когда спросят у тебя сыны народа твоего: "не объяснишь ли нам, что это у тебя?", тогда скажи им: так говорит Господь Бог: вот, Я возьму жезл Йосефов, который в руке Ефрема и союзных с ним колен Исраэлевых, и приложу их к нему, к жезлу Йегуды, и сделаю их одним жезлом, и будут одно в руке Моей. Когда же оба жезла, на которых ты напишешь, будут в руке твоей перед глазами их, то скажи им: так говорит Господь Бог: вот, Я возьму сынов Исраэлевых из среды народов, между которыми они находятся, и соберу их отовсюду и приведу их в землю их. На этой земле, на горах Исраэля Я сделаю их одним народом, и один Царь будет царем у всех их, и не будут более двумя народами, и уже не будут вперед разделяться на два царства....и будут Моим народом, и Я буду их Богом".
******
Когда Йегуда предложил себя в качестве раба вместо Биньямина, Йосеф с облегчением увидел, что задумка его удалась, и результат оказался именно таким, на который он рассчитывал. Настала пора, наконец-то, открыться братьям. Он приказал всем посторонним, в том числе и переводчику, удалиться из залы и сказал на чистом иврите:
- Ани Йосеф! Гаод ави хай? - Я Йосеф! Жив ли еще мой отец?
Ничего не ответили обалдевшие братья, но только, смутившись, опустили свои глаза. А Йосеф и не ждал никакого ответа. Ответы все он уже получил. Вопрос был чисто риторическим. Он просто не смог удержаться, чтобы напоследок еще раз не съязвить и не упрекнуть братьев и особенно Йегуду.
Йосеф спросил "жив ли еще мой отец" не потому, что у него рано развился склероз. Как только братья предстали перед Йосефом во второй раз, он первым делом поинтересовался здоровьем отца (43:27). Что могло измениться с тех пор? Если что и изменилось, то братья никак не могли знать об этом, потому что они все это время пребывали в Египте. Этот вопрос, фактически не адресованный никому, был ответом на монолог Йегуды из 44 главы.
- Теперь же, если я приду к рабу твоему, отцу моему, и не будет с нами отрока, с душой которого связана его душа, то как только увидит он, что нет отрока, то умрет; и сведут рабы твои седину раба твоего, отца нашего, со скорбью в могилу, - жаловался египетскому наместнику Йегуда.
Йосеф как бы сказал Йегуде, что вот ты тут слезу пролил, жалея отца своего, и уверял его, что обязательно умрет отец их, если Биньямин не вернется к нему. Но что же ты не проливал слез и не пожалел отца, когда продав сына его любимого, принес окровавленные его одежды и сунул их ему под нос, заявив, что зверь дикий сожрал его? И двадцать два года хладнокровно и безжалостно хранил правду от него в тайне. Почему тогда не умер его отец?
Йосеф говорит Йегуде, что аргументы его никуда не годятся. Он надеялся разжалобить египетского сановника? Да какое дело египтянину до какого-то старого пня, живущего в варварской стране? У него украли его гадальную чашу. Это - факт. И вор, как говорил капитан Жеглов, должен сидеть в тюрьме.
- Как я вернусь к отцу моему, когда отрока нет со мной? - проливает "крокодиловы слезы" Йегуда. - Разве видеть мне бедствие, которое постигнет отца моего?
- Я - Йосеф! Жив ли еще мой отец? - отвечает ему Йосеф.
"Ты - лицемер! Ты не сможешь нанести отцу такой удар, - как бы говорит Йегуде Йосеф, - потому что ты уже нанес его! И отец не может дважды умереть, потому что он уже один раз умер".
Между тем братья, разинув рот, и в страхе таращились на Йосефа. Они никак не могли поверить, что перед ними находится именно он. А испугались, потому что они полностью в его власти. Уж теперь-то он сможет сделать с ними все, что только пожелает.
Но Йосеф, видя, что братья его находятся в состоянии шока и не могут пошевелить ни ногой, ни рукой, решил немного подтолкнуть их.
- Подойдите же ко мне! - с радостью в голосе и на родном для них языке проговорил он.
Братья, как роботы, в полубессознательном состоянии нерешительно сделали шаг вперед, озираясь по сторонам. Он понял, что они все еще сомневаются, кто он, на самом деле.
- Я Йосеф, брат ваш, которого вы продали в Египет! - еще раз назвал себя Йосеф.
Говорят даже, дело дошло до того, что ему пришлось снять штаны, чтобы братья увидели знак обрезания на его теле. То, что он говорил на святом языке, братьев никак и ни в чем не убеждало.
- Не печальтесь! - решил как-то поддержать братьев Йосеф и снять возникшее напряжение. - И да не покажется вам досадным, что вы продали меня сюда.... Не вы послали меня сюда, а Всесильный. Он поставил меня отцом фараону и господином во всем доме его, и владыкой во всей стране Египетской..., чтобы дать вам дожить до великого спасения.
Но братья все также стояли, застыв и не проронив ни звука. А Йосефа словно прорвало. Он говорит и говорит беспрерывно. Ему все время кажется, что братья его очень расстроены, потому что так легкомысленно поступили: не убили его, как единодушно решили, а всего лишь продали за двадцать монет.
Очень внимательно перечитайте 45 главу. Откуда видно, что братья (Биньямин не в счет, естественно) совершили тшуву и очень раскаиваются в содеянном? Но большинство комментаторов в этом абсолютно уверены.
Братья в присутствии Йосефа не проронили ни слова. А Йосеф, как взлетающий самолет. Он радостно рассказывает братьям, что все уже продумал и решил. Они все будут жить в Египте, потому что голод будет еще пять лет. И, заметим попутно, останутся, переехав в Египет, еще на двести с лишним лет. А братьям не за что себя корить, успокаивает их Йосеф, потому что не они, но Бог так решил. Снова и снова Йосеф повторяет эту мысль. А почему же тогда братья смутились?
А потому смутились, что "явление" Йосефа, никого не обрадовало. Жизнь как-то устоялась и без него. Все смирились, что его нет, и, возможно даже, что нет в живых. А что теперь? Сплошная головная боль. В том, что Йосеф жив и вдруг "нашелся", больше минусов, чем плюсов. Во-первых, теперь их отец все узнает: что они задумали и что сотворили, и как двадцать два года дурили его и морочили ему голову. Во-вторых, как отец их это перенесет неизвестно: не хватит ли его удар? А в-третьих, возвращаются все старые проблемы и разногласия. Только теперь ситуация еще хуже: Йосеф могущественный господин, и братья от него в полной зависимости.
Поэтому, как говорят, первым порывом братьев, после того как Йосеф им открылся, сказав "Я Йосеф", было убить его на месте. Но, к счастью, вовремя появился ангел и разбросал родственничков по четырем углам залы.
Больше всех неиствовал Йегуда. Он так вопил, что рухнули стены вокруг города, у женщин начались преждевременные роды, Йосеф и фараон в своем дворце свалились со своих тронов, а у трехсот гвардейцев из охраны Йосефа повылетали все зубы (9). Вот это тшува! Вот так раскаялись братья!
- Ну, зачем вы так? - успокаивал их Йосеф. - Я вовсе не сержусь на вас и не собираюсь причинять вам никакого вреда.
И в доказательство слов своих Йосеф бросился обнимать и целовать братьев. Начал он, естественно, с Биньямина. Они крепко обнялись и расцеловались и всплакнули немного друг у друга на плече. А потом перешел к остальным братьям своим, но не удостоился от них в ответ ни крепкого мужского объятия, ни братского поцелуя, ни слезинки никто не проронил из глаз (10).
(1) "Ваигаш" - "и приблизился" от корня нагаш - "подходить, приближаться". Но это сближение можно понимать и как соединение или объединение. Собственно, этому и посвящена глава. Евреев в Египте расселят в земле Гошен, в названии которой просматривается тот же корень. Т.е. земля Гошен - "земля сближения, объединения евреев в единый народ".
(2) Обратите внимание: до этого момента Йегуда упорно врал, что один брат их умер. И сейчас, когда услышал правду из уст египетского вельможи, он не признает своей вины, не стыдится и никак не реагирует на обвинение Йосефа.
(3) Мидраш Танхума.
(4) Было бы большой ошибкой думать так, что если я не еврей, то меня это все никак не касается. Так или иначе, все то, что рассказывается в этой Книге, касается всех, кто жил когда-то, живет ныне или будет жить в будущем во все времена.
(5) Среди всех выделись две пары: Шимон и Леви, Иссахар и Звулун, Йегуда держался особняком, хотя и пользовался среди братьев наивысшим авторитетом, а Реувена, похоже, никто не уважал.
(6) Кстати, эта история с осуждением Йосефа, может стать прекрасным аргументом против смертной казни. В каждом человеке скрыто то драгоценное, что невозможно восполнить ничем и никем другим, и потому ценность человеческой жизни всегда выше индивидуальной вины.
(7) Тегелим 10:3: "Адонай ниэц берех увоцэа". Псалтырь 9:24: "корыстолюбец ублажает себя" - синодальный перевод не точный.
(8) Исход 19:6.
(9) Louis Ginzberg. "The Legends of the Jews" Vol. II.
(10) Чтобы быть объективными, скажем, что в этот момент, как написано в Торе, братья о чем-то говорили с Йосефом. Но, ни одного слова их Писание не приводит.