Нагорнов Родион Борисович : другие произведения.

Итальянские Каникулы или Рецепт Известности

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эту повесть писал, можно сказать, по заказу и довольно давно, так что может и неочень получилось. Впрочем, мне и "заказчику" понравилось. Может и вам подойдёт? Сразу говорю, итальянский, приведённый в тексте взят из разговорника без учёта времен и падежей. Ну не знаю я этого языка! Немного фантастическая история одной фотомодели...
  Итальянские Каникулы или Рецепт Известности
  
  
  - Она прибыла в Неаполь, сошла с самолёта и отправилась в отель, который уже ждал её. Знала бы она, чем для неё обернётся эта поездка, ни за что бы не выбрала Италию. Неплохо для начала? - спросил я у своей нынешней музы.
  - Нет, это слишком избито. Бесит, - ответила муза.
  - Хорошо. А так? Заняться ей было нечем. Отдых был безнадёжно испорчен, когда подвернулась халявная путёвка в Италию...
  - Скучно и не интригует, - холодно сказала муза.
  - Ну, тогда так. Она прибыла в Италию с конкретной целью: появиться на первых полосах газет и хорошенько развлечься.
  - Вот так ещё никто не начинал, - оживилась муза. - Ты не безнадёжен. Я тебя пока что не покину.
  
  ***
  Она прибыла в Италию с конкретной целью: появиться на первых полосах газет и хорошенько развлечься. Ей было двадцать. Она обладала заметной внешностью. Но главное - она была русской.
  Звали её Мария, по фамилии - Герфельд. Жила она в российском городе Калуга. Нынче летом её занимала только одна мысль: как бы запомниться людям и увековечить своё имя. Полигоном для своего восхождения она выбрала тёплую Италию. Небольшой курортный городок с красивым названием Коста-ди-Калабрия неплохо подходил для начала известности.
  Мария была невысокой, выглядела моложе своих и без того молодых лет, обладала довольно приятными чертами лица и взбалмошным характером. Самодовольная особа. А ещё она очень любила кошек. Это была её страсть. Только таможенный запрет не позволил ей привезти в Италию всю свою кошачью колонию.
  Лучший отель курорта с красивым названием "Porla di mare", что по-русски звучало не менее красиво - "Жемчужина моря", с радостью распахнул свои двери туристке, заплатившей сразу за три летних месяца проживания. Русских здесь вообще очень любили, потому что они, в отличие от своих и других европейцев, платили всегда сразу, а не жили в кредит или манипулировали своими банковскими счетами. Поэтому русские здесь были частыми гостями. Неудивительно, что среди персонала обнаружился россиянин Артём. Расторопный парень, чуявший деньги за версту, он тут же попытался наняться к Маше на должность носильщика, телохранителя, гида, шофёра и рекламного агента одновременно. Впрочем, пока наша мечтающая прославиться героиня не определилась со своими планами, Артём остался без дополнительного заработка. Но он понял, что эта девочка настроена очень серьёзно, и без денег он не останется.
  Тим, он же Артём, был студентом МГИМО до того, как стал швейцаром в Италии. Институт он закончить не смог из-за отсутствия спонсоров, зато научился выживать в любых условиях. Ведь он из деревни приехал учиться в Москву, а все провинциалы знают, как тяжело живётся студенту в нашей столице. Так что наш студент, готовый ко всему, поехал на поиски лучшей жизни за границей. Тут пригодились его природная способность к языкам и основы знаний по международным отношениям, которые он успел получить в институте. В Италии, то есть непосредственно в Коста-ди-Калабрии, жил его знакомый, который и помог ему устроиться в "Жемчужину моря".
  Наша кошатница тем временем уже подошла к стойке и поинтересовалась у метрдотеля (вахтёр по-русски, кто не знает), есть ли в отеле ещё русские. Оказалось, что есть. Двое, но живут в разных номерах. "Наверно, брат с сестрой", - подумала Маша и потребовала номер возле них. Номер ей тут же предоставили, прямо напротив этих двух.
  Не отдохнув ни секунды, едва только чемоданы были внесены, Маша отправилась знакомиться. Она постучала в ближайший номер. Дверь отворила девушка немного помоложе самой Маши.
  - Ну, чё, как дела? - спросила Маша и едва не оказалась вновь перед закрытой дверью, потому что сказано это было тоном, наиболее подходившим торговке ночными наслаждениями. Но любопытство пересилило в хозяйке номера отвращение к этой профессии.
  - Как вас зовут, мисс?
  - Мария. А ты - Таня? Мне вахтёр ваш сказал. А Максим тебе брат?
  - Да. Он сейчас у меня. Заходи.
  Но приглашения было и не нужно. Маша уже давно стояла в номере рядом с Таней.
  - Я только что приехала, - сказала она. - А вы здесь давно?
  - Два дня...- ответила Таня и тут же задала мучивший её вопрос: - Так вы не проститутка?
  - Нет, - ничуть не обидевшись (интересно, почему), ответила Маша и прошла в комнату. Там, развалившись на диване, лежал уже успевший загореть парень. Ему было года двадцать два, может чуть больше. Он был очень похож на свою сестру. Ростом под метр восемьдесят, худые, атлетично сложенные, с правильными чертами лица: прямым недлинным носом, голубыми глазами и белыми от природы волосами.
  Маша хотела было опять ляпнуть что-то, но остановилась с открытым ртом. Перед ней был парень из её снов. Именно о таком, голубоглазом, высоком блондине она мечтала всю свою недолгую жизнь (довольно распространённый образ, надо сказать, - голубоглазый блондин. Чуть ли не каждая вторая мечтает о таком. Только вот блондинов таких на всех не напасёшься. Но для нашей любительницы кошек я, пожалуй, сделаю исключение. Пусть порадуется).
  - Макс, к нам гости, - сказала Таня. Макс поднялся и сел. Он взглянул на гостью убийственным для женских сердец притягивающим взглядом и сказал:
  - Привет. С чем пришла?
  - А...Я...Я к вам...эта...познакомиться, - потеряла ненадолго способность толково мыслить Маша.
  - Меня зовут Максим, для друзей просто Макс. А ты?
  - Я...Я Мария.
  - Манька, значит.
  - Значит... - всё ещё витая в облаках от такой встречи повторила Маша.
  - Ну, что так смотришь? Влюбилась что ли? - улыбнувшись, спросил Максим.
  - Я ни в кого никогда не влюбляюсь, - вдруг резко заявила Маша. Этот вопрос бесил её в жизни больше всего. Но она тут же почувствовала, что солгала.
  - Ладно, мисс Нелюбовь, не желаете ли с нами до ресторанчика прогуляться? Тут неподалёку есть ресторан русской кухни "У Оли". Тоже русская. Там и познакомимся по нормальному.
  - Давайте, прогуляемся, - согласилась Маша.
  - Танька! Пошли к Оле, - крикнул Макс сестре и встал окончательно. Накинув рубашку на накачанное тело, он вышел из номера вслед за гостьей. Дождавшись Таню, они пошли по неширокой улочке Коста-ди-Калабрии. Было уже восемь часов вечера. Солнце уже не жгло, а мягко грело. На море дул вечерний бриз. Идеальные условия для акклиматизации.
  Ресторан оказался вовсе не рестораном, а кафе под открытым небом, а сама Оля девушкой-ровесницей Маши, дочерью владельца сети таких кафе, получившей в этом году в подарок на день рожденья собственную забегаловку. Так как посетителей у неё сегодня было немного, и она скучала, то она села за столик вместе с троицей русских и угостила их всем, что заказали они за счёт заведения. Да и сама заодно поужинала.
  Вообще широта души русской не знает границ, а когда рядом находятся четыре таких безграничных души, то они способны затопить всё и утопить всех. В общем, рядом с компанией молодых и весёлых русских больше двух минут ни один посетитель кафе не выдержал, зато сами они стали чуть ли не одной семьёй, а тут ещё и Тим после своей смены зашёл поболтать со своей подругой Олей. А когда пятеро русских собираются в одном месте за границей, то жди чего-нибудь потрясающего...
  
  Город Коста-ди-Калабрия расположен на самой юной оконечности Итальянского сапога, неподалёку от южной точки материковой Италии - мыса Спартивента. Отсюда организован паром на остров Сицилия через Мессинский пролив, соединяющий Тирренское и Ионическое моря. Воздух здесь немного чище, чем во многих других итальянских курортах, потому что Коста-ди-Калабрия расположен на высоте почти километра над уровнем моря на южной стороне Калабрийских Апеннин. Райский уголок просто какой-то! Что же придётся испытать жителям этого мирного курорта в последующие недели! Просто страшно представить! Ну и не будем представлять, раз страшно. Поехали дальше.
  
  Русские кутили до самого утра. Оля отпустила персонал в количестве четырёх штук (шеф-повар, два помощника и уборщица). Официанткой и барменом она работала сама, так что с обслуживанием проблем не было. Часа в четыре утра разговор зашёл о мечтах.
  - Я больше всего хочу завести здесь своё дело, - сказал Тим. - Какой-нибудь отель, например. Или торговую точку на пляже. А можно пойти в Сицилийскую мафию...
  - Времена Дона Корлеоне прошли, Тим, - сказал Максим. - И не мечтай.
  - А ты-то сам чего хочешь от жизни? - спросил Тим.
  - Я хочу завести семью и уехать куда-нибудь, где тепло и хорошо.
  - А жить ты на что будешь, да ещё и с семьёй?
  - Ну, это же мечта. А мечты имеют свойство не сбываться. Тань, а ты о чём мечтаешь? Никогда не говорила.
  - Я хочу стать первой женщиной космической туристкой.
  - На что тебе космос? - спросила Оля. - Там пусто, холодно и никого нет.
  - Ну, тогда хотя бы по миру путешествовать.
  - Странное у вас желание. Наверное, это семейное, - сказала Оля. - Ездить куда-то, зачем? Я вот хочу стать мэром хотя бы Коста-ди-Калабрии, развить свой бизнес и в кругу внуков дожить здесь до сотни лет.
  - Маша, а ты чего хочешь? - спросил Макс.
  - А я хочу стать знаменитой и войти в историю. Более того, я приехала сюда именно за славой. И готова начать её зарабатывать прямо завтра. Ой, сегодня уже завтра. Ну, значит, прямо сегодня. Если хотите, можете стать моими компаньонами.
  - А что ты будешь делать? - спросил Макс.
  - Я сама ещё не знаю, но это будет что-то.
  - Не умеешь ты, Макс, спрашивать, - сказал Тим. - Что мы должны делать?
  - Вот это правильно, - сказала Маша. - Вижу делового человека. Ты, Тим, будешь моим специалистом по связям с общественностью, переводчиком и рекламным агентом. У тебя это неплохо получается. Правда, пока бесплатно. Ничего?
  - Отлично, я согласен, - сказал Тим. - А то умру тут со скуки. У меня и друг тут, который меня устроил, стихи сочиняет, книги пишет.
  - Хорошо. Ты, Оля, не против побыть нашим спонсором, если что?
  - Ладно. Я чего-нибудь выделю, но не очень-то на меня рассчитывайте. Я всё-таки попрактичней тебя, и в авантюры ваши лезть не буду.
  - Ой, практичная она! - воскликнул Тим. - А кто решил попробовать побольше посыпать пиццу перцем в прошлом месяце, а? Потом пришлось тебе клиентуру заново собирать.
  - Ну, было, было, - смутилась было Оля. - А почему ты меня тогда не отговорил? Это ты виноват. Сам натворил, сам и исправил.
  - Ну, хватит... А что делать нам? - спросила Таня.
  - Вам? Вам... А вам я скажу, когда решу, что буду делать я сама.
  - Кстати, а кто ты по профессии, - спросил Максим.
  - Я? Я - фотомодель.
  - По тебе заметно. У тебя все движения модельные.
  - Правда... меня отказались использовать сразу в восьми модельных агентствах.
  - Какой ужас! А ты хочешь на обложки журналов?
  - Да. А то зачем я училась?
  - Я могу тебя обрадовать. Я - модельер Максим Гартман.
  - Да ты что!
  - Да. У меня здесь в Риме небольшое агентство. Татьяна у меня - ведущая модель. Есть ещё несколько девушек, но они - итальянки. Сейчас у нас каникулы. Через месяц мы собираемся снова. Не желаешь ли на пробы?
  "С тобой хоть на край света", - хотела сказать Маша, но вместо этого спросила:
  - А это ты из жалости предлагаешь?
  "Из любви", - хотел ответить Максим, но не стал так издеваться над неудачницей модельного бизнеса и сказал:
  - Из профессионального любопытства. Так хочешь?
  - Хочу.
  - А как же наши планы? - спросил Тим. - Мы же собрались попасть в историю.
  - Одно другому не мешает, - заявила Маша. - А ты, Тим, меня завтра же, то есть сегодня же познакомишь со своим рифмоплётом. Поглядим, чё из него за поэт.
  - Он немного ненормальный, не пугайтесь, - говорил Тим, когда они подходили к небольшому коттеджу. - Я его предупредил, но у него всё равно сдвиг.
  - Ты ему уже всё объяснил?
  - Да, он, в принципе согласился. Ну, заходим.
  Тим постучался в дверь и немного отошёл от неё. В прошлый раз он оторвал поэта от сочинения какой-то важной эпиграммы, и тот в ярости чуть не убил друга дверью. На этот раз всё обошлось. Дверь им аккуратно открыл длинный парень в очках с затемнёнными стёклами, аккуратно зализанными назад волосами и туманным отсутствующим взглядом.
  - Сань, здорово. Это Маша, о которой я тебе говорил, - сказал Тим.
  - Александр Сергеевич, - представился поэт.
  - Пушкин? - не выдержав, ляпнула Маша.
  - Всего лишь Державин, - чуть грустнее сказал Саша. -
  А ты, прекрасная Мария,
  Твои глаза, как солнца свет.
  Как символ красоты России,
  Не принеси России бед.
  - Это у него бывает, - шепнул Тим. - Профессиональные заскоки. Он теперь будет часа три стихами разговаривать.
  - Ну что ж вы стоите
  В дверях, как чужие
  Ко мне заходите
  Мои дорогие...
  Взгляд поэта окончательно затуманился, что было видно даже сквозь тёмные очки. Маша неуверенно вслед за Артёмом вошла в обиталище поэта. Дом представлял собой ужасное зрелище: раскиданные везде листы бумаги, тетради, ручки, карандаши, книги. Из мебели только диван, кресло и заляпанный чернилами и клеем стол, когда-то бывший полированным. На кресло Маша так и не решилась сесть и устроилась на краешке дивана. Тим же устроился в кресле, как у себя дома.
  - Сань, ты ничего пока не придумал?
  - О чём ты, брат Артём? Ах, ты об этом.
  О восхвалении избранницы своей...
  - Это он про меня?! - взорвалась Маша. - Ты чего ему наплёл?
  - Я? - сделал ужасно невинный вид Тим.
  - Артём пришёл ко мне сегодня
  И на коленях попросил,
  Во имя чести и любови,
  Чтоб я тебя, Мария, возносил
  В своих стихах...
  - Убью, Тим!
  - Любимые ссорятся, только тешатся, - пришёл в себя Державин.
  - Ты вообще замолчи, поэт, пока я тебя твоими бумажками не накормила.
  - Ну, не беситесь, мисс. Артём мне всё рассказал, и я готов сотрудничать с вами. Вижу родственную самолюбивую душу.
  - Это я-то самолюбивая?! Ну, да, я самолюбивая. И что, теперь это надо рассказывать всем подряд, - вновь закричала Маша, глядя на Артёма.
  - Спокойно, Маша, я Дубровский. В смысле, я такой же. Хотя, я на самом деле Дубровский. Так что ты тут насочинял, Саня.
  - Я пока не понял, чего именно хочет клиент, так что пока только общий лозунг.
  На крыльях славы и удачи,
  Громя великих и всесильных,
  Мы мчимся за звездою нашей
  Прекраснейшей Герфельд Марией.
  Как вам?
  - Неплохо для начала. Я вижу, ты, действительно с рифмой в ладах, так что готовься и жди, когда я подам сигнал. Будешь придумывать мне рекламные слоганы. Только одно требование: попроще и без всех этих литературных наворотов.
  - Модернистские стишки - это жалкая пародия на стих.
  - Ну, тогда себя вини, когда мы прославимся, а ты - нет!
  - Ладно, ладно, согласен.
  - Я же тебе говорил, что всё будет путём, - сказал Тим, выходя из дома Державина.
  
  Как я сказал, если вместе собираются пятеро русских, то нужно ждать чего-то потрясающего. У нас появился ещё и шестой. Ну, всё. Держись, Италия!
  
  ***
  - Ну, что, муза, - поинтересовался я, закончив главу.
  - Для начала неплохо. Ты вообще начинаешь всегда неплохо, весело, а потом начинаешь открывать жизненные проблемы. И охота тебе возиться с чувствами и психологией?
  - Вы, музы, слишком легкомысленны. Всё бы вам романтика да веселье. А вот помочь вы не хотите. Не знаю я, чего теперь писать, поэтому и лезу в философию.
  - Помочь? Ну, ладно, если только признаешь, что ты - неудачник!
  - Я тебя увольняю, - сказал я и отвернулся.
  - Постой, подожди, - заверещала муза. В наш век у муз процветает безработица, и они почитают за счастье работать даже с неудачниками. - Я тебе подскажу, - сказала муза и склонилась к моему уху. Теперь я попробую написать всё, что она нашептала мне.
  
  ***
  Два дня после встречи с поэтом Маша пролежала, пытаясь привыкнуть к местному времени и климату. А чтобы провести это время с пользой, она придумывала план.
  Для начала она решила протолкнуть агентство макса в модельную элиту. Для этого Макс должен был на время переехать из Рима сюда со всеми своими моделями. А потом через него пробиться в элиту самой.
  Был тут и тайный расчёт. Здесь было меньше девушек, чем в Риме. Максим рассказывал, что вокруг него только и вьются молодые да красивые (ещё бы, ведь голубоглазые блондины - дефицит). "Чем меньше девушек, тем больше времени он уделит мне", - справедливо решила Маша.
  На досуге она изучала всевозможные гороскопы (Артём переводил). По всему выходило, что ближайшие три месяца не сулят ничего, кроме борьбы и ошибок. Но раки (а Луна зависала в созвездии Рака в ту секунду, когда на свет появилась эта помешанная на славе дама), раки, как известно, всё делают через з...ну, в общем, наоборот. Так что плевала наша Маша на гороскоп.
  Следующим действием должна была стать пиар-компания на себя любимую. То есть дальше Гартман представлял ценность исключительно как объект любви, а не как подсобное средство. Делать же всё придётся Артёму Дубровскому, да этому полоумному поэту - Державину, с его рифмами. А дальше деньги. Больше денег - больше съёмок, можно войти в историю как самая богатая женщина в мире. А можно - как самая снимаемая фотомодель. Было бы кому снимать (на фотоплёнку, конечно, а вы что подумали?). Единственное, что не нравилось Маше, это количество людей в их группе - 6. Любимыми числами Маши были числа 5 и 7, а 6 было между ними, но на любимое никак не тянуло. Это создавало какой-то дискомфорт. "Может, тут ещё русские есть?" - подумала Маша, но вдруг вспомнила, что когда стоишь между тёзками, то можно загадать желание. Шестёрка стояла между любимой пятёркой и любимой семёркой, и Маша решила загадать желание на число 6: чтобы всё у неё получилось.
  Ещё за два дня она заставила Артёма рассказать ей о местных олигархах и авторитетах. Когда хочешь славы, любая мелочь может пригодиться. Кроме того, сыграла свою роль и острая форма любопытства. Вообще мечта о богатом дядюшке не раз приходила в её голову ещё в детстве.
  Думала она и о том, как она не убила эту девчонку, Таню, когда та обозвала её проституткой. Наверно, мысли у неё были так высоко, что она была счастлива даже этим словам. Поэтому, наверно, она и простила Максима, когда тот начал таким тоном и в таком стиле с ней разговаривать. Никто никогда не смел так говорить с ней. Вокруг неё в России всегда крутилось столько народу, что никто бы не рискнул сделать этого. Тогда любой из её парней даже без её просьбы мог конкретно объяснить, почему так делать нельзя. Конечно, не мирными уговорами. Почему же она тогда промолчала? Может, правда, влюбилась впервые по-настоящему? До этого все её увлечения были не более чем детской забавой. "Ничего, я тебе ещё отомщу, красавчик", - решила про себя Маша. - "Вот заведу себе десяток-другой поклонников, побегаешь ты тогда за мной, модельер!" Настроение сразу поднялось. Захотелось действовать. И счастье Макса, что была уже почти полночь, иначе Маша пошла бы мстить прямо сейчас.
  
  - Максим!
  - Чего?
  - Ты ещё хочешь стать известным?
  - Ну, да. И поэтому надо было будить меня в полшестого утра? Ты чего, Мань, совсем двинулась что ли?
  Маша заставила себя пропустить и этот "комплимент" мимо ушей, утешив себя тем, что она ему ещё припомнит. Сама же она сказала:
  - Чем раньше, тем лучше. Макс, ты должен на время переехать из Рима сюда со всем своим модельным агентством.
  - Чего? Нет! Она точно свихнулась. Ты вообще поняла, чего мне предлагаешь? Там же столица! Там деньги бешенные! Ни за что.
  - И много ли народу тебя там знает, в твоей столице?
  - Достаточно, чтобы не сдохнуть с голоду.
  - И все прям так и разбирают твоих моделей нарасхват?
  - Ну, нет. Но мне много и не надо.
  - Тогда я найду другой способ прославиться, где расчёта на тебя не будет, понял!
  - Стой! Подожди! Зачем тебе это нужно?
  "Ага, - подумала Маша. - Уже "подожди". У мужиков всегда так. Скажешь, что без него справишься, или скажешь, что другого найдёшь, сразу для тебя что угодно",
  - Здесь ты будешь монополистом. На торговом пути из Сицилии твоё агентство пойдёт вверх. Только не вздумай продавать студию в Риме. Она нам ещё пригодится.
  - А как же мы тогда будем работать?
  - У Державина, ну, у поэта того, коттедж двухэтажный. А живёт он только в своём кабинете, на кухне и иногда в приёмной. Второй этаж можем у него попросить. И вообще это уже моя забота, если я это говорю. Макс! Макс? Ты меня слушаешь?
  - А?...Да-да, - сказал Максим, заново просыпаясь. "Неужели все бабы такие? - подумал он. - Что Таня, что эта, как в голову мысль придёт, так готовы её всем передать. Причём, принудительно и полностью. Слава богу, что не так уж часто эти мысли к ним приходят. Иначе мы бы просто вымерли".
  "Вот мужики - сволочи! Ради них стараешься, получше сделать хочешь, а они всё спать! Всё счастье своё проспят", - подумала Маша.
  - Ну, так переедешь? Или искать другого?
  - Ладно, ладно, мне ещё с девочками договориться надо, чтобы они не обиделись. Они же все из провинции.
  "Благодетель нашёлся! Провинциалок глупых в свои сети заманивает, а потом говорит, что это он их вывел в свет", - подумала Маша.
  "Пусть поймёт, что я не ради себя стараюсь. Я ж этим девочкам помочь хочу", - подумал Макс.
  - Даю срок до воскресенья, то есть четыре дня. Чтобы всё было уже здесь. Мы пока с Пушкиным нашим всё обсудим. Тим мне поможет тут.
  "Пусть поревнует", - решила Маша.
  "На ревности играет", - понял Макс. - "Ну, пусть повеселится немного".
  - Ну, пока.
  Маша вышла из комнаты и отправилась к себе. Макс снова столкнулся с подушкой и отключился, и снилась ему....Впрочем, это личное.
  
  А Маша вернулась к своим раздумьям к себе в комнату. Она пыталась представить себе всех олигархов и думала, как бы они могли пригодиться. А вдруг среди них найдётся спонсор или какой-нибудь богатый красавчик. Тогда бы она показала этому блондинчику, как прикалываться над Марией Герфельд.
  Макс вообще вёл себя, по мнению Марии, как редкостная сволочь. В России парни чуть ли не дрались, едва увидев её. Этот же, похоже, даже не задумывался над перспективой влюбиться. Объяснялось это просто: Максим, постоянно вращаясь в кругу красавиц-моделей, привык к обществу привлекательных девушек, а профессионализм не позволял ему вступать в отношения с объектами своего заработка. Вот только Маша понять этого не могла.
  Но она выбрала очень действенный способ. Лучший способ привлечь внимание мужчины - это показаться перед ним с другим).
  - Ну, что, краса России, заняться нечем? - перервал её раздумья Артём, без стука вошедший в её номер. - Я вот тебе приволок новый стих от нашего Пушкина. "Пророчество" называется.
  - Прочитай! - заинтересовалась Маша.
  - А поцелуешь? - спросил Артём с серьёзным лицом (как известно, лучшие шутки рассказываются с серьёзным лицом, то есть, в данном случае, Артём просто пошутил; жаль, Маша этого не поняла).
  - Что!? - вскричала она. - Да, я тебя сейчас в аквариуме утоплю! - и она сделала движение по направлению к немаленькому аквариуму в углу комнаты.
  - Что вы, Мэри, я же просто пошутил, - сказал, отступая к двери, Артём. Он не знал, на что способна эта дама, так что решил обезопасить себя (и правильно сделал. От Маши в России таким вот шутникам доставалось неслабо).
  - Дай сюда стих! - скомандовала Марья, видя, что противник бежит с поля боя.
  Артём протянул её листок и вышел за дверь, бормоча что-то типа: "И с такими психами мне приходится работать!" К его счастью, Маша этого не слышала. Она уже углубилась в чтение литературного творения Державина.
  "Пророчество"
  Жил мирно тихий городок.
  Неподалёку было море.
  Я не писал бы этих строк,
  Но вот я встретился с тобою.
  Свалилась ты на наш курорт,
  Как белый снег в начале мая.
  Узнал в свой тридцать первый год,
  Каких людей земля нам дарит.
  В твоих глазах зелёных свет
  Горит огнём и покоряет.
  Тебе сказать не смог я "нет",
  Я не один такой, я знаю.
  Тебя непросто сбить с пути,
  Да нет - наверно, невозможно,
  И ничего мне не найти,
  Чего ты хочешь, но не сможешь.
  Ты хочешь славы, ты найдёшь
  Её и здесь, и где захочешь.
  Ты хочешь крови, ну и что ж,
  Твой враг пусть пожалеет очень.
  Семью ты хочешь завести.
  Уверен я, проблем не будет.
  Другой такой и не найти.
  Избранник твой тебя полюбит.
  А я, простой поэт, я рад,
  Что буду к этому причастен.
  В свой звёздный час и в звездопад,
  Я знаю, ты добьёшься счастья.
  Маша улыбнулась и снова легла на кровать. Именно такого она ждала от Державина. Поэты имеют более развитые чувства, чем простые люди, значит, Александр Сергеевич обязан был уловить настроения клиентки. Что он с блеском и сделал. Он описал всё, чего она, действительно, хотела: славы, семьи и мести тем, кто её сильно огорчил. А главное - он уловил главную черту её характера: если она чего-то захотела, то обязательно этого добьётся.
  
  - Неужели ты всерьёз хочешь дописать эту книгу? - снова, уже, наверное, в сотый раз, спросила меня муза.
  - А что в этом такого? - спросил в ответ я.
  - Зачем тебе это?
  - Нервы восстанавливать.
  - Это как?
  - Я вообще много слышу и много понимаю. И держать это в себе - не каждая нервная система выдержит. Нужно же мне куда-нибудь напряжение нервное девать. Вот и пишу. Все нервы уходят на уставшую руку, плохую бумагу, кончившийся стержень, твоё, муза, отсутствие...
  - А что я? - смущённо пролепетала муза.
  - Как что? Целую неделю от тебя ни строчки, ни известия. Я уж думал завязывать со своим писательским заскоком. Думал, нашла ты себе нового писаку.
  - Да где ж его найдёшь? Я из принципа не хотела показываться. Думала, ты сам меня искать будешь.
  - А я думал, сколько ты без меня протянешь. Очень сложно заставить себя забыть об истории, у которой знаешь лишь начало. Так что я знал, что ты появишься сама.
  - Ну, что ж. Ты прав. Я не смогла сдержать любопытство, ты победил меня. Так что теперь ты просто обязан закончить свой рассказ.
  - Тогда помогай...
  
  - Ну, мы уезжаем в Рим. Через недельку будем, - сказал Макс, прощаясь с Машей и Артёмом. Возле подъезда гостиницы стоял потрёпанный "Фиат". Туда уже погрузили всё необходимое, и теперь Гартманы собирались погрузиться туда сами.
  - Давно пора, - шепнула Маша Тиму. "Какое же у него левое агентство, если он катается на этом ископаемом", - подумала Маша. Вслух она этого не сказала, ещё обидится Макс и откажется от рискованного переезда в это захолустье. Так что она лишь кивнула и пожелала Гартманам счастливого пути.
  Конечно, она не собиралась тратить даром целую неделю. Тем более что одну уже потратила. В это время она решила заняться подготовкой общественности к своему восхождению.
  Начала она с того, что разослала через всезнающего Артёма во все местные журналы (которых оказалось очень много - целых один) предложение о контракте. Суть контракта, естественно, заключалась в том, что журнал "Calabrian Mode Journal" использовал моделей агентства "Gartman"s Super Model" для оформления полос своих выпусков. От владельца журнала, некоего Марко Карини, ей с Артёмом тут же был передан ответ: он приглашал её на деловую встречу с целью обсудить условия контракта. Маша тут же отправила запыхавшегося уже Артёма (мстить она ему начала за его шутку) вновь к бизнесмену. Она назначила встречу в полдень в кафе "У Оли".
  До полудня у неё был ещё час, и она решила поболтать с Артёмом об этом самом Карини.
  - Что это за человек, Тим? - спросила она.
  - Это благородный синьор с благородными корнями и благородным состоянием. Прекрасно воспитан, имеет прекрасное образование, прекрасную жену, прекрасного сына...
  - Сына? - прервала его Маша.
  - Ну, да. Джанни. Он - любимец всех абсолютно местных жителей. Он постоянно помогает всем папочкиными денежками, и никогда никому ещё не навредил. Единственная проблема этой семейки в том, что она чем-то обидела Фортуну, и та отвернулась от них. Им жутко не везёт. То типография сгорит, то главный редактор утопится, то счёт в банке по ошибке аннулируют, то друг уведёт из-под носа выгодное дело. В общем, ты - его первая за долгое время надежда на удачу.
  Маша улыбнулась. Роль спасительницы ей нравилась больше, чем роль инструмента для успехов Максима Гартмана. Да и сын этого неудачника мог оказаться милым пареньком.
  - Значит, он у нас в кармане, - сказала она. - А ты поработаешь переводчиком на этой встрече, понял!
  - Артём оживился, увидев впереди хоть какую-то интересную работёнку. Он заявил, что Маша не ошиблась, выбрав его на эту должность. Маша решила не слушать его болтовню и отправилась к Оле. Тим поспешил за ней.
  
  - Buon giorno, signorina Gerfeld! Lei e bellissima oggi! - начал разговор Марко Карини.
  - Здравствуйте, мадмуазель. Вы прекрасны сегодня, - перевёл Тим. - Боже! Я, наверно, лучше по-итальянски говорю, чем этот фраер.
  - Ляпни ему что-нибудь подобное, - сказала Маша.
  - А ты улыбнись и скажи что-нибудь по-русски.
  - Ты - тупой лох, - улыбаясь во весь рот, сказала Маша.
  - Синьорина Герфельд рада встрече, - сказал по-итальянски Тим.
  Карини разулыбался. Причём, радость в его глазах была такой большой, что Маша аж испугалась, как бы он не наложил на себя руки от счастья. Оля в срочном порядке подала на их столик обед, и разговор продолжился.
  - Вы, правда, хотите заключить контракт с нашим журналом? - перевёл Тим.
  - Да, через неделю сюда приедет римское модельное агентство, и мы хотели бы начать работать как можно быстрее.
  - О! Это замечательно! Буду очень рад.
  - А услугами какого агентства вы пользуетесь сейчас?
  Карини замялся, но, похоже, придумал, что сказать:
  - У нас нет долгосрочного контракта. Мы работаем со многими агентствами под одиночный заказ, - перевёл Тим и от себя добавил: - Они просто берут старые снимки из других журналов и используют их снова. Скажи ещё чего-нибудь.
  - Итак, контракт будет подписан по прибытии главного владельца агентства, господина Гартмана, - сказала Маша. - Тогда и встретимся. Рада познакомиться.
  На этом и завершилась деловая встреча. Маша вернулась в номер и стала думать. Думала она о многом: о себе, о Максе, о съёмках, опять о себе.... В конце концов, она подумала, что неплохо было бы свести поближе Артёма и Олю, а то они, бедные, в одиночестве замаются. Зачем её это было нужно, понять непросто, но очередная бредовая идея обязана была стать реальностью. В голове нашей героини возник план (в смысле, его первые два пункта: 1) Как-нибудь заставить их встретиться и 2) Там посмотрим, что будет), и она стала его реализовывать. Тут она пожалела, что в гостинице нет хотя бы локальной компьютерной сети. Но вспомнила, что у Оли в кафе тоже нет компьютера, и решила больше не жалеть. Идея с чатом в сети провалилась. Пришлось ей доставать ручку и бумагу. Первое письмо было адресовано Тиму, потому что Маша имела хоть какое-то представление о том, как должна признаваться в любви девушка.
  
  "Здравствуй, Тим! Ты уже давно крутишься у меня перед глазами. Я всё боялась тебе сказать, поэтому решила написать. Я в тебя влюбилась. Надеюсь, ты не подумаешь, что это шутка. Я всё время работаю, и мне некогда с тобой разговаривать. Но я хочу, чтобы завтра в 10 вечера мы встретились с глазу на глаз в моём кафе. Только прошу, не заходи ко мне до этого времени ни сегодня, ни завтра. В надеждах на искренность, Оля".
  
  Маша прочитала и решила, что вышло неплохо. Правда, её мнение было основано только на интуиции - сама она никому никогда в любви не признавалась. Она взяла новый лист бумаги и стала писать признание Тима. Это показалось ей даже более лёгким, потому что её столько раз делали предложения, что она могла составлять справочник. Письмо, правда, вышло коротеньким, но очень даже неплохим.
  
  "Оля, привет! Не могу больше держаться! Давно терплю. Так что говорю прямо: я тебя люблю. Очень хочу поговорить с тобой, наконец. Давай, завтра в 10 у тебя в кафе. Прошу, освободись. Только не ищи меня завтра и сегодня. Пока, твой Тим".
  
  Маша свернула оба листка и пошла вниз. По дороге она подсунула записку под дверь комнаты Артёма и вышла на улицу. Теперь нужно было подкинуть письмо Оле так, чтобы она ничего не поняла. Тут было уже посложнее. Оля всё время крутилась в своём заведении между столиков и успевала увидеть всё и всех, кто появлялся в её кафе. Вообще, поразительная способность работников сферы услуг всё замечать не могла не удивлять.
  Маша решила сыграть на этом. Она прошла, ничуть не таясь прямо к стойке, где в этот момент Оля считала доходы этого дня. Когда рядом послышался стук упавшего стула и отборный итальянский мат, Оля, не поднимая глаз, сказала:
  - Приветик, Маша.
  - Ты же на меня даже не посмотрела, - удивилась Марья.
  - Зато Джованни посмотрел. Теперь и не рад, наверное.
  Маша обернулась и увидела поднимающегося с пола парня студенческих лет. Тот то с любопытством, то со злобой поглядывал на неё.
  - Он засмотрелся на меня? - спросила Маша
  - Да.
  -Вот гад! - воскликнула она, в душе радуясь очередному триумфу. Конечно, по-другому и быть не могло. Никто не удержался бы против её фирменной походки, за которую её готовы были взять все модельные агентства, вот только с ростом всегда возникала проблема. Хотя, может быть, тут главную роль сыграла мини мини-юбка, в которой отправилась гулять Маша. Не всё же в джинсах по тридцатиградусной жаре ходить. Маша решила остановиться на третьем варианте, то есть решила, что походка в паре с мини-юбкой - грозное оружие для покорения мужчин.
  - Ну, как у тебя там продвигается дело? - оторвала её от тяжёлых дум Оля.
  - Замечательно. Макс уже поехал в Рим за своими моделями. Через неделю должен уже быть здесь. Вот тогда-то мы и сможем чего-нибудь изобрести. Я тут уже с вашим журналом договорилась. Контракт нам просто обеспечен, а дальше всё пройдёт как надо.
  - Смотри, как бы дружок твой там, в Риме и не остался, забыв тебя среди своих девчонок. Тебя там среди них и не видно, наверно, будет.
  - Меня мой рост вполне устраивает. Так что мне глубоко наплевать на твои насмешки.
  - Я не насмехаюсь. Я просто объективно тебе открываю глаза.
  - Да я старше тебя, ещё ты мне глаза открывать будешь.
  - Ну, как хочешь. Надейся, что принц твой вернётся.
  - Он не мой! - воскликнула Маша. "Пока не мой", - подумалось ей. Тут же она вспомнила главную цель своего визита. В этот момент в кафе зашёл Артём. Какая удача, подумала Маша. Она села за один столик с Тимом и начала с ним обсуждать свои перспективы по поводу этого журнала.
  - Может, чуть-чуть попозже можно будет купить у него права на журнал? - спросила она Артёма, занимавшегося уничтожением своего обеда.
  - Тогда о спонсоре можно будет забыть, - сказал он.
  - А зачем нам спонсоры, когда мы сможем купить журнал. Там уже видно будет.
  - Ну, там уж нам спонсоры действительно ни к чему, - согласился Тим. - Только пока не надо намекать этому Карини на покупку журнала. Ну, ладно, я пошёл. А то меня директор наш убьёт за отсутствие на рабочем месте.
  - Я с тобой пойду, - сказала Маша. - Остыть немного надо.
  Они вместе встали из-за стола, и только Тим отвернулся, Маша положила на столик записку. Теперь оставалось только ждать.
  
  Весь следующий день она просидела возле открытого бассейна в отеле. Отлучилась она только однажды. Она дошла до кафе "У Оли". Там ей улыбнулась удача. Оля всё-таки нашла её письмо и захотела поделиться с ней.
  - Мне нужно с тобой поговорить, - сказала Оля, отводя её к столику в дальнем углу. Там она достала из кармана письмо и показала Маше. Маша прочитала снова своё письмо, ещё раз решив, что письмо отменное.
  - Ты пойдёшь? - спросила она.
  - А куда я денусь. Я из своего кафе никуда на ночь не ухожу. Да и встретиться неплохо было бы. Тим - неплохой парень. Только ты ему не говори.
  - Ладно. Здесь же написано его не искать.
  - Вот и хорошо. Только у меня к тебе вопрос. Как я должна себя вести на этой встрече. Мне же никто не делал приглашений и признаний.
  - Веди себя так, будто это ты его пригласила, и тебе хочется побыть с ним наедине, - сказала Маша. Как ей всё-таки везло.
  - Спасибо, подруга. Ладно, пойду работать дальше.
  Маша встала из-за столика и отправилась обратно в гостиницу. Там её ждал ещё один приятный сюрприз - встреча с Артёмом.
  Тут разговор прошел чуть ли не в точности так же, как и с Олей. Счастливая Маша поднялась к себе в номер и там заснула в мечтах и радостях завтрашнего дня. На следующий день Маша первым делом прямо ранним утром (в смысле, примерно в полдень, когда она проснулась) помчалась к Оле.
  Кафе было закрыто (что было необычно), но Маша всё равно прошла в заднюю дверь и через кухню пришла внутрь. Внутри творилось что-то невообразимое. Везде бегали и всё украшали сотрудники кафе, а командовала всем этим Оля в потрясающе красивом наряде.
  - Ой, Машка, заходи! - крикнула она, заметив подругу.
  - Ну, как всё прошло? - спросила Маша.
  - Потрясающе! Он сделал мне предложение!
  - Ни фига себе! - по правде удивилась Марья. На такое быстрое развитие событий она и сама не рассчитывала.
  - Знаешь, оказывается, он не посылал мне никакого письма. Это ему кто-то прислал записку от моего имени с приглашением на ужин. Но это уже мало что меняет. Я от всей души благодарна тому человеку, который нас свёл! Господи! Он сделал мне предложение.
  Маша улыбнулась, поняв, что её затея удалась. Теперь будет легче с ними договариваться по поводу своих дел. А дел ей предстоит немало. Но об этом далее...
  ***
  
  - Любишь же ты интригу растягивать! - воскликнула муза.
  - А если бы не любил, то книжка уже сейчас бы закончилась.
  - Ну, нельзя же так мучить людей!
  - Это кто здесь человек?
  - Ну, муза я, и что с того. У меня тоже нервы имеются!
  - Какие мы нервные. А я то уже подумал, что тебе наплевать на мои мученья. Думаешь, так легко это сочинять?
  - Думаю, нет. Ну, так давай ближе к делу. А то написал "Рецепт известности", а пока кроме мелких интрижек ничего не сочинил.
  - Ну, ладно, затянул я немного, действительно. Пора переходить к делу.
  
  ***
  Оставшиеся дни до приезда Маша наблюдала, как развиваются отношения у Оли и Тима. Влюблённые влюблялись всё сильнее. Они се вечера проводили вместе, сидя на лавочке перед Олиным кафе. "Как мало надо людям для счастья!" - подумывала Маша, глядя на них. - "А я всё рвусь куда-то, хочу чего-то. Вот свёла бы меня та же Оля с каким-нибудь парнем, влюбилась бы я в него, да оставила бы свои бредовые мечты". Но эти страшные думы тут же улетели, когда к подъезду Державинского коттеджа подкатил новенький двухэтажный автобус с логотипом "Gartman"s Super Model" на обоих боках и буквами "G.S.M." на носу. "Оказывается, не такой уж и бедный мой Гартман", - подумала Маша, глядя на выходящих из автобуса. Их прикид чуть ли не опережал моду.
  - Здорово, дорогая! - крикнул, выходя, Макс.
  "Он ещё получит", - подумала Маша и сдержалась. В России один из её кавалеров попал потом в больницу с тремя переломами.
  - Как тут делишки без меня движутся?
  - Ты там пока со своими девушками развлекался, я уже почти контракт с местным премьер-журналом заключила.
  - Какие мы деловые! А этот журнал случайно не говорил тебе, что только новички и дураки ведут переговоры без ведома главных заинтересованных лиц?
  - Со своими длинноногими, - Маша кивнула на моделей, заходивших в коттедж, - ты так, наверное, не разговариваешь.
  - Конечно, - улыбнулся Макс. - Они же итальянки, и говорю я с ними по-итальянски.
  "Вот урод! - подумала Маша. - Так со мной обращаться! Ну, ничего, он ещё получит!" Маша мстительно улыбнулась и пошла вслед за моделями.
  - О, Маша, среди этих иностранок
  Мне русской красоты дороже нет! - поприветствовал её Державин. Из всех местных русских к нему Маша относилась с наибольшей симпатией, хоть он и был чокнутым.
  - Привет, Саша! Вот тебе и компания пожаловала.
  - Очень рад, - сказал поэт. - Будет теперь хоть кому дом убирать. А то я наверх даже не захожу. Мне и кабинета хватает.
  - Слушай, Саш, а можно, мы тут небольшую перестановку устроим?
  - Для вас, о, синьорина, что угодно! Конечно, делайте, что хотите. Мне всё равно.
  - Ну, Маша, веди меня к своему журналисту, - сказал вылезший из горы чемоданов Гартман. - Татьяна им тут поможет разобраться.
  На выходе из коттеджа (не такой уж и маленький домик оказался: все модели поселились в личные комнаты, да ещё полдома осталось; на что же чокнутый поэт сумел всё это приобрести?) им встретился Артём Дубровский. В итоге, в офис "Calabrian Mode Journal" они отправились втроём.
  
  Сеньор Карини оказался в кабинете не один. Рядом с ним сидел смуглый невысокий итальянец с длинными чёрными волосами, в деловом пиджаке с торчащим из-под него белым воротничком рубашки (как в такую жару можно было сидеть в этой медвежьей шкуре, Маша представляла с трудом).
  - Oh, preferita signorina Gerfeld! - воскликнул сеньор Карини. - Buon giorno! Mi pеrmenta che Le presenti il mon figlio, Gianni. Gianni, e la signorina Maria Gerfeld.
  Сын, а, как поняла Маша, это был именно тот самый Джанни, встал, поклонился ей, пожал руки Максу и Тиму и снова сел в кресло.
  - Это Максим Гартман, - поспешила представить Макса Мария.
  - Ви есть русская? - спросил Джанни.
  - О, мы говорим по-русски! - обрадовался Тим. - Так даже проще всё будет устроить, что мы хотим.
  - Я говориу русса. Да, - заговорил Джанни. - Я учился в РУДН.
  - Mio figlio sapеre l"affare, - сказал сеньор Марио.
  - папа говорит, что я есть в курсе дела.
  - Тогда, думаю, мы можем перейти к обсуждению условий контракта? - сказал Гартман.
  - Si. Папа рассказал мне, сеньор Гартман, что ви хотите работать с нашим revista di moda, журналом мод.
  - Да, сеньор Карини, вы всё правильно поняли. Так что вы можете нам предложить? - поинтересовался Гартман.
  Но Джанни ничего не ответил. Он прошептал что-то похожее на "Dio mio!" (Боже мой!). Макс проследил за его взглядом, хотя точно знал, что так стоит Мария. Маша, правда, на Джанни даже не смотрела, а с совершенно невинным видом разглядывала свои руки. Но в душе она торжествовала, глядя на хмурое лицо Гартмана. План её начал выполняться. Богатый сынок очарован, богатый папочка найден, а этот нахал Гартман, похоже, начал ревновать.
  "Если бы не дело, то прямо сейчас бы убил! - подумал Макс. - Обоих! И папашу за компанию!"
  - Ну, так что? Переговоры закрыты? - спросил Тим.
  - Ах, да, - очнулся Джанни. - Простите. Итак, ми предлагаем вам контракт. Papa?
  Марко Карини достал из ящика стола лист гербовой бумаги с условиями и передал его Максу. Гартман и Дубровский углубились в чтение. Маша к ним даже не подошла - всё равно там всё не по-русски. Она продолжила было обрабатывать итальянца томными взглядами. Только вот глупые мужчины испортили всю романтику, начав спорить с объектом любовной атаки по поводу какого-то пункта в контракте.
  - Arrivederci, signore Carini, - сказала Маша и вышла за дверь. Больше сегодня здесь ей делать было нечего. Однако процесс пошёл. Что за план крутился в голове у Маши, сказать я пока не могу, но начальная стадия завершилась. Теперь начиналось самое интересное. "Лишь бы эти тупые мужики всё не испортили", - думала наша фотомодель. Что ж, буду надеяться, что не испортят.
  Мария решила, наконец, добраться до моря, которое вот уже две недели успешно игнорировала (вообще, странно, конечно, что жительница страны суровых зим, приехавшая на итальянский берег, за две недели не удосужилась на этот самый берег выбраться). Добираться было недолго (минут пятнадцать по прохладным улочкам Коста-ди-Калабрии). Пляж оказался полон народу. Множество белых тел отдыхающих местами разбавлялось загорелыми местными жителями. В этот час здесь яблоку упасть негде было. Так что вполне естественно, что на Машу сразу обратили внимание. Она нечаянно наступила на лежащего под солнцем итальянца, загоревшего до цвета песка. Парень долго и громко кричал на весь пляж. Ругался страшно (во всех языках лучше всего запоминается нецензурщина, так что Маша прекрасно понимала, что ей говорили). Модель, правда, умела пропускать обвинения мимо ушей. Зато когда тебя окликают по фамилии, не заметить довольно проблемно.
  - Мария Герфельд! - воскликнул кто-то прямо под ногой.
  - Алик! Что ты тут делаешь? - воскликнула Мария, разглядев на песке отдыхающего.
  - Отдыхаю я тут, сестрёнка. У меня отпуск.
  На жёлтом песке, разогретом солнцем до состояния сковороды на плите, лежал мужчина лет тридцати. Он почти стопроцентно походил на героиню нашего рассказа. Объяснялось это странное сходство довольно легко - Альберт Герфельд был её братом. Вот уже восемь лет он работал переводчиком в очень известной (не буду называть) немецкой компании по производству пива. Брат с сестрой в последние годы виделись редко. Всё-таки ради своего места Алик был готов забыть свою родню и не видеться с близкими помногу месяцев.
  Внешне Мария была так похожа на своего брата (разве что ростом не вышла), их вполне можно было назвать близнецами. Зато по характеру они были ужасно разными. Объединяло их лишь природное Герфельдовское упрямство в достижении цели.
  Немного позже Мария прочитает стихотворение Сашки Державина отнюдь не о них, но очень неплохо их описывающее:
  Как ангел и дьявол, как волк и овца,
  Как вата и камень, как лёд и вода,
  Как бриз и торнадо, как солнце с луной,
  Как Русь и Канада, как бег и покой,
  Как ель и берёза, как месяц и крест,
  Они - непохожие дети небес.
  Альберту от производителей досталось в наследство трудолюбие (корни-то немецкие), расчётливость, умение дорожить достигнутым и стремиться к лучшему, только сам он вверх никогда не лез. Мария же была самым нетипичным представителем фамилии Герфельд в мире за последние, наверно, два века. Великолепная карьера, блестящие балы и шикарные обеды среди известнейших людей планеты занимали её голову с самых юных лет.
  Когда Альберт окончил первый институт по специальности переводчика и хотел поступать в аспирантуру (что советовали и остальные Герфельды), несмотря на предложение этой самой пивоваренной компании, двенадцатилетняя Маша заявила, что не желает считать его своим братом. Чтобы не потерять сестру (а по предшествующим годам Алик понял, что такими вещами сестра никогда не шутит), Альберт после долгого разговора с родителями отправился в Германию на заработки. Дела там пошли успешно. Алик довольно быстро обжился в новой стране, доучил язык и был на хорошем счету у владельцев компании. Кроме того, он репетиторствовал. В общем, поводов для благодарности сестре у него было немало.
  Маша окончила модельную школу и сразу подалась на поиски хорошей работы. Но ни в родной Калуге, ни в стольном граде Москве ей не повезло (как я уже говорил, восемь модельных агентств отвергли её услуги - тут-то и насолил ей рост, который её саму вполне устраивал, в отличие от большинства невысоких девушек). Но тот самый сдвиг в сторону карьеризма, что с рождения сидел в голове, не позволил ей отступиться. А склонность к авантюризму сформировала потрясающий, по своей неосуществимости, план поездки в Италию. И вот здесь-то пути двух противоположностей пересеклись.
  - Садись, дорогая, рассказывай, чем ты тут занимаешься, - сказал, поднимаясь с песка, Альберт.
  Мария села и рассказала. Альберт ничуть не удивился. Такое поведение было вполне в духе его весёлой сестрицы. Он лишь сказал:
  - Теряешь форму, милая! Две недели, а тебя ещё никто ни слухом, ни духом не знает.
  - Ничего, ещё всё впереди, - ответила Маша. - А ты где остановился?
  - Как я понял из твоего рассказа, напротив "Жемчужины моря" есть ещё один отель. Там и находятся мои апартаменты.
  - Ты остановился в "Калабрии"! - обрадовалась Маша. - Ну, тогда мы с тобой ещё встретимся.
  - Странно, что до сих пор не встретились. Я здесь уже четыре дня.
  - Да ты что! Представляешь, последние четыре дня я почти не заходила в отель.
  - Опять авантюры или на сей раз просто интриги без возможности трагических последствий?
  - Скорее второй. Помогла я тут влюбиться двум молодым...
  - Понятно. Стало быть, на море ты не появлялась.
  - Времени не было.
  - Ну, тогда тебе пора помыться, - сказал Альберт и подхватил её на руки.
  - Алик! Отпусти меня! - воскликнула Мария, но тут же оказалась в прибрежных волнах...
  
  - Эх, не завидую я бедному братцу после такой выходки, - сказала муза. - Кстати, кто-то говорил о лимите главных героев...
  - Альберт - недолговременный герой. От силы главы три-четыре, не больше. Какой-нибудь несчастный случай, как повод обвинить кого-нибудь очень досадившего. Необходимое для развития сюжета действующее лицо.
  - Ну, тогда я не вижу здесь нарушения условий. Кстати, а почему ты ни слова не сказал о развитии отношений между Олей и Тимом?
  - Ты же сама прекрасно знаешь, что я люблю растягивать интригу.
  - Я же испарюсь от нетерпения! - воскликнула муза (музы, как известно, существа довольно эмоциональные, причем, эмоции выражаются у них очень даже остро: именно отсюда пошли выражения "кипеть от нетерпения", "холодеть от ужаса" и многие другие).
  - У тебя много конкуренток, - заметил я.
  - У них другой стиль.
  - Ничего. Резкая перемена стиля только добавит читателю интереса.
  - Бессердечный!
  - Психованная!
  - Грубиян!
  - Карьеристка!
  - Я?!
  - ТЫ!
  - Ты прав.
  - Ты тоже.
  - Ну, тогда давай сочинять дальше. Пар спустили, теперь ничего не должно помешать творческому процессу.
  - Поехали.
  - Алик, если бы ты не был моим братом, я бы тебя убила, - заявила Маша, развешивая мокрые шмотки на нитке, подвешенной между двумя деревьями. Стемнело уже часа два назад. Пляж опустел. Альберт развёл костёр.
  - Ты всё такая же ненормальная! - сказал он. - Всё так же гонишься за известностью. И зачем она тебе нужна?
  - А я хочу универсальный рецепт создать, - пошутила Маша.
  - Красиво звучит - "Рецепт известности". Хоть книгу так называй.
  - Слушай, романтик доморощенный, ты бы мне лучше помог чем.
  - Чем я тебе ещё помочь должен? Ты и так всю русскую диаспору в этих краях к делу припахала.
  - Я придумаю, - сказала Маша. На самом деле её желание было очень даже легко объяснимым. Многие девочки с детства желают иметь старшего брата, а те, которые всё-таки удостаиваются такой радости, стремятся извлечь свои дивиденды из такого положения дел. Вот и Маше сейчас очень хотелось, чтобы в этом далёком от родной земли месте рядом с ней был близкий человек, на которого можно положиться, который защитит, если будет грозить опасность, подскажет, если возникнут вопросы, утешит, если будут поводы для грусти. Столь неожиданно подвернувшийся брат был именно таким человеком: сильным, отзывчивым, поддерживающим её всегда. Так что Маша очень не хотела терять брата. Уж не знаю, понимал ли это Альберт, но он сказал:
  - Придумывай. Что смогу, то сделаю. Только не надо изобретать ничего несовместимого с жизнью. Я пока что помирать не собираюсь.
  - Алик, я тебя люблю! - воскликнула Маша. Герфельды вновь уставились на огонь. Весело потрескивали ветки прибрежных пальм. Ярко-оранжевое пламя костра в непроглядной темноте ночи будто отгоняло все трудности и заставляло забыть о проблемах. Шум прибоя успокаивал расшатанные нервы лучше трёхдневного беспробудного сна. Романтика, да и только. Как тут не сделаться сентиментальным?
  - Знаешь, тут поэт живёт, - сказала Маша.
  - Ты вроде рассказывала. Державин Александр Сергеевич. Чокнутый.
  - Знаешь, иногда мне кажется, что это мы все чокнутые, а он - единственный нормальный человек здесь.
  - Ты меня с ним познакомь, хочу увидеть, что в твоём представлении значит "нормальный человек".
  - Нет, я серьёзно. Он умеет уходить от всех внешних проблем и все свои эмоции и нервы рассказывать бумаге. А когда он рассказывает это и остальным, то это так красиво...
  - Слушай, а это не он там сидит на линии прибоя уже полчаса? - спросил Альберт.
  - Где?
  - Да вон там.
  - Сейчас узнаем. Саша! Саш!
  Тёмный силуэт сидящего напротив бледного диска луны повернул свою голову.
  - Кто же зовёт меня в ночи?
  - Это я, Маша. Подойди сюда.
  - Ах, это ты, звезда курорта, - сказал Державин, поднимаясь с песка и подходя к костру.
  - Это мой брат Альберт, - сказала Маша.
  - Ещё один Герфельд? А я уже боюсь за наш спокойный город.
  - Не надо. Он на меня совсем не похож.
  - Ну, слава Богу, слава Богу!
  Не обижайся на меня
  Мария, не смотри так строго
  Я рад, что ты всего одна.
  - Саш, а ты чего тут так поздно делаешь?
  - Музу ловлю. Красиво тут по ночам.
  - А кто твоя муза?
  - Моя муза? Не знаю, кто она. Меня и луна вдохновляет, и море, и ветер...да что угодно.
  - А прочитай нам что-нибудь своё.
  - Вам прочитать? - удивился поэт.
   А что? Ты никому не читал свои стихи?
  - Нет. Даже не пытался. Хотел, правда, как-то в издательстве сборник напечатать, да её на ремонт закрыли, я и отказался от этого. Я тогда ещё в России жил.
  - Ну, прочитаешь?
  - Ладно. Вот вам одно из моих любимым: "Ночь на побережье".
  На берег тихо налетая,
  Бежит прибрежная волна.
  Темна сегодня гладь морская,
  Хоть светит полная луна.
  Не слышно чаек, только волны
  Шумят, спадая на песок.
  Как тут красиво, как спокойно!
  Как жить без этого я мог?!
  Душа тут будто отдыхает
  От всех сует, что были днём,
  И ветер все грехи сдувает,
  Когда я думаю о нём.
  Приди сюда, как я, на берег,
  Очисть усталый разум свой.
  Не нужно ни друзей, ни денег -
  Луна лишь, ветер и прибой.
  С минуту все просидели в молчании. Потом Альберт сказал:
  - Да, вы же просто талант, Александр Сергеевич. В культурном обществе вам бы цены не было.
  - Спасибо, Альберт...
  - Игоревич.
  - Спасибо, Альберт Игоревич, только я сам изберу для себя общество, если оно мне понадобится.
  - Я и не настаиваю. Просто констатирую.
  - А я думаю, что печатать свои стихи тебе всё-таки надо, - заявила Маша. - Иначе никогда ты не узнаешь, насколько же твои стихи хороши.
  - Я доверюсь мнению друзей, - ответил Державин. - А вы, сеньор Герфельд, откуда тут взялись? Маша, вроде как, одна приехала.
  - Маша попросила вас помочь ей? - спросил Альберт.
  - Да. Просила помочь со слоганами. Правда, я не сочиняю стихов на итальянском.
  - И всё-таки я попрошу вас быть с ней рядом. Умный, опытный друг ей не помешает. Она ещё довольно молода.
  - Пока Мария меня не прогонит, я ничего не имею против её общества. Слышишь, краса России?
  - Маша? Ты спишь что ли?
  Мужчины встали. Маша спала сидя, прислонившись к пальме и вытянув ноги. Отблески костра и луна играли на её лице, даруя ей поистине божественную красоту.
  - Она прекрасна, - сказал Альберт.
  - Ты словно ангел белокрылый,
  Ко мне спустившийся с небес.
  Остался в сердце образ милый.
  Молюсь я, чтоб он не исчез.
  Будто знал, что встречу её, когда сочинял, - сказал поэт.
  - Прохладно тут становится, - заметил Альберт, глядя на затухающее пламя костра. Надо бы отнеси её куда-нибудь в дом. Я, пожалуй, отнесу её к себе в номер. Пусть отоспится у меня. Вы как, Александр Сергеевич, не желаете ли погостить у меня ночку?
  - Не буду против. У меня сейчас дома суета, шум. Модели обживаются. Вроде бы хорошо, нескучно, а вдохновение отгоняет это всё. Не могу там сочинять. Ничего. Обживутся немного, и всё успокоится.
  Альберт засыпал угли песком, подхватил Марию на руки, и они с Державиным отправились в "Калабрию".
  
  Свет горел всю ночь...
  Это как раз о номере Альберта. Спать они с Державиным так и не легли, проболтав всю оставшуюся ночь.
  
  "Где это я?" - подумала Маша, третий раз протирая глаза. Комната была незнакомой, кровать не её, да и не помнила Маша, как вообще она оказалась в кровати. Вчера ночью встретила Державина, а потом ничего не вспоминается. Загипнотизировал он её что ли? Да нет, шариком на верёвочке перед её глазами он не мотал. Теперь смыслом жизни стало решение этой проблемы. Для этого она использовала самый популярный способ.
  - Эй, дома есть кто? - крикнула она.
  Из соседней комнаты послышался какой-то шум. В дверях появился Альберт.
  - Проснулась, сестрёнка? С добрым утром.
  - Алик? Что это за место?
  - Мой номер.
  - А сколько времени?
  - Полпервого.
  - Когда я вчера заснула?
  - У костра, на пляже. Я тебя сюда принёс. Знаешь, твой поэт - прекраснейший человек, из всех кого я знаю. Мы с ним всю ночь говорили. Он совсем не чокнутый.
  - А где он?
  - Ушёл смотреть, что ваш Гартман сделал с его домом.
  - У тебя перекусить что-нибудь есть?
  - Кофе в постель?
  - Не откажусь.
  Альберт вышел и вскоре вернулся с подносом.
  - Кофе и пирожные для Пресвятой Девы Марии! - торжественно произнёс он.
  После лёгкого завтрака Маша предложила брату познакомиться с Гартманом и остальные. Для этой цели она потащила его в гости к Державину. Только уже на выходе их задержал Тим:
  - Маша! - крикнул он из дверей "Жемчужины моря". - Я тебя всё ищу! Смотри, - он передал ей газету. На первой полосе большой заголовок гласил (в переводе, конечно): "Из столицы в провинцию: известное модельное агентство уехало из Рима" Далее шёл текст статьи: "Вчера стало известно, что одно из крупнейших римских модельных агентств "Gartman"s Super Model" продало свой офис в Риме и перебралось в провинциальный городок-курорт Коста-ди-Калабрия. Сразу по прибытии руководство "G.S.M." заключило контракт с "Calabrian Mode Journal". Всё это стало неожиданностью для центральных журналов мод. Сам Макс Гартман никак не объясняет своих действий. Он лишь ссылается на желание карьерного роста. Посмотрим, как он вырастет в провинции".
  - Ну, вот и началось, - сказала Маша.
  - Что началось? - спросили Тим и Альберт.
  - Мы уже в прессе!
  - Пока туда попал только Макс.
  - Зато теперь за агентством будут следить и всё фиксировать. Где Макс, там и мы. Кстати, Тим, это мой брат Альберт. Это Артём Дубровский - мой рекламный агент и, по совместительству, швейцар "Жемчужины моря".
  - Приятно познакомиться, Артём.
  - Гартман знает о газете? - спросила Маша.
  - Нет ещё. Я только с утра получил, а времени свободного нет.
  
  Дом Державина абсолютно не был теперь похож на жилище поэта. Раскиданные по всем углам чемоданы, ящики с техникой. На двери уже красовался яркий большой плакат "G.S.M. - Roma agenzia di moda". Правда, слово Roma(Римское) уже не совсем соответствовало действительности, но в качестве рекламы было очень кстати. На верхнем этаже гостей встретил полный разгром (хотя Пушкин, то есть Державин, сказал, что после недавнего извержения соседнего вулкана он даже не собирался там убираться). Дамы, однако, не жаловались, потому что просторные комнаты, пусть и с полуметровым слоем пыли, были явно комфортней их привычных римских апартаментов. Макс уже руководил квартетом своих подсобных работников, обустраивая большую комнату для съёмок.
  - А я то всё думаю, куда моя топ-модель делась! - сказал он, заметив Машу в дверях.
  - И тебе привет, Гартман, - ответила Маша. - Газетки читал?
  - Нет.
  - Тогда возьми, да утрудись, - сказала Маша, протягивая Максу газету. - Удачный рекламный ход. Столько шуму своим отъездом наделал, что теперь ты для журналистов просто золотая жила.
  - Да никакой это не ход, - сказал углубившийся в чтение статьи Макс. - Просто с этой вашей спешкой я даже предупредить никого не успел.
  - А вот об этом тебя никто не спрашивает, Гартман. Реклама и конкуренция законов не имеют. Кто наглей, тот и выиграл. Мы уже у журналистов на прицеле. Готовься к взлёту, Гартман.
  - Ты не очень радуйся. Ещё работы полно. Ещё пару дней уйдёт на обустройство этого помещения, ещё столько же - чтобы распаковаться. В общем, ещё неделя, и можно приступать.
  - Три недели потерять из-за вашей медлительности! Да это ж сразу уезжать можно. Ты поверь, я найду, что полезного можно сделать за эту неделю.
  - Опять контракт без согласования со мной? Или что-нибудь новенькое?
  - Ты об этом сразу узнаешь, Гартман.
  - Да о тебе скоро каждый местный более-менее продвинутый дурак знать будет!
  - О тебе уже знает! Ладно, оставляю тебя трудиться на благо Родины. Пора мне немного прогуляться. Найду Тима, решим, что делать.
  - Нашла с кем советоваться!
  - Ну, не с тобой же!
  - А с кем же ещё! Кто тебя в свет вытягивать будет?
  - И так вытянусь. Пока.
  - Пока, звезда.
  Маша прошла мимо кабинета Державина, где хозяин о чём-то говорил с Аликом, и вышла на улицу. Без промедления она направилась в "Жемчужину моря" и уже минут через десять беседовала с Артёмом.
  - Что бы такое позаметней сделать? Чтобы этот Гартман перестал строить из себя гения?
  - Маш, у тебя всегда так стихийно? - спросил пытавшийся смотреть телевизор швейцар.
  - Ты мой рекламный агент или нет?
  - Ну, я.
  - Когда надо, тогда и работай.
  - Хорошо, хорошо. Что ты вообще хочешь сделать?
  - Хочу, чтобы и меня узнали эти итальяшки, а не только Гартмана!
  - Повторяешься. Ладно, ладно, успокойся. Не желаешь ли стать владельцем "Calabrian Mode Journal"?
  - Это же семейное дело Карини!
  - Это, прежде всего акционерное общество. И можно завладеть потихоньку контрольным пакетом акций. Тем более сейчас акции пошли в рост из-за вашего контракта, и их будут активно продавать.
  - Одна проблема - деньги.
  - А как же малыш Джанни? Это же природный меценат. Да и ты, как я понял, его за полчаса окрутила. Пользоваться надо.
  - Но это же подло!
  - Таков бизнес. Ты не обманешь - тебя затопчут. Зато представь: журнал куплен за деньги его владельца топ-моделью бывшего римского агентства. Какой заголовок! Твой выбор?
  - Ну, я попробую.
  - Действуй. Дальше дело за мной.
  
  ***
  - Что ж ты меня на такую подлость кидаешь, а, муза? - возмутился я, дописав последнюю фразу из её болтовни.
  - А ты как думал? Чем навороченней сюжет, тем интересней читать. Ты же добавил туда этого братца. Кстати, имя Альберт мне не нравится.
  - А мне нравится. Я ведь автор.
  - Дурак ты, автор. Девушке уступить нужно.
  - Это ты-то девушка?! Да ты же ещё у Аристотеля в музах ходила!
  - Ну, ходила! У женщин о возрасте спрашивать неприлично.
  - Я и не спрашивал.
  - Грубый, самолюбивый тип - вот ты кто! Сам теперь мучайся и сочиняй, - заявила муза и растворилась в воздухе. Ну, что ж, следующую часть я буду сочинять сам. Прошу к вашему вниманию...
  ***
  - Джанни каждый день обедает в ресторане "Costa di Sole", "Солнечный берег", по-нашему, - сказал Тим. - Я тебе покажу где это.
  - Подожди, сегодня у нас первые съёмки. Джанни с отцом наверняка придут. Там я с ним и встречусь. Прямо под носом у Гартмана. Пусть порадуется, - сказала Маша. - Кстати, как у вас с Олей дела?
  - Уже прогресс. Она постепенно начинает покидать свою забегаловку, чтобы со мной встретиться. А так, всё прекрасно. Такую я всё время ждал. Спасибо тому, кто придумал эти письма! Знать бы кто...
  - Я, - сказала Маша.
  - Что ты?
  - Я написала те письма.
  - Да ты что?! Маша, ты - мой ангел! Я у тебя в таком долгу!
  - Ты только Оле не говори. А из долгов ты скоро вылезешь. Просто мне помоги сам знаешь в чём. А теперь мне пора. Гартман уже, наверное, извёлся весь. Я уже на четыре минуты опаздываю. Пока, Тим.
  Маша неспешно направилась в дом Державина, ныне ставший студией "G.S.M". Всего за неделю дом преобразился. Теперь на месте полузаброшенного обиталища поэта красовался разрисованный местными любителями граффити и обнесённый новой резной оградой шикарный модельный центр. Это чудо архитектуры стало едва ли не главным объектом паломничества для туристов и фотографов в Коста-ди-Калабрии. Правда, внутрь пока никого не пускали, потому что, кроме кухни, кабинета хозяина и непосредственно студийной комнаты, ни одного цело помещения в доме не осталось. Всё ремонтировалось. Однако Гартман решил, что ремонт не есть достойный повод для внепланового отпуска.
  Когда Маша вошла в студию, оформленную под южные пейзажи (пальмы, море, песок и прочие туристские радости), на неё направились два десятка взглядов с широким спектром чувств: от ненависти (у одной из моделей) до облегчения (у синьоров Карини).
  - Почему опаздываем! - крикнул Гартман.
  - Захотелось! - в том же тоне ответила Маша.
  - В следующий раз штраф выплатишь.
  - Я с тобой контрактов не подписывала, - заявила Маша.
  - Ну, так и прибыли не жди.
  - И не надо! Не за тем я сюда приехала.
  - Макс, давай начинать, - прервала их ссору Татьяна.
  - Правильно. Так, топ-модель, иди сюда, - сказал Макс. - Посмотрим, чему вас теперь в модельных школах учат.
  
  - Неплохо для неудачницы, - вынес свой вердикт Гартман. - Очень неплохо. Особенно улыбочка. Просто сногсшибательно, Марья. Теперь посмотри на профессионалов.
  Макс перешёл на итальянский и начал объяснять требования своим красавицам. Вскоре Маша поняла, чем она от них отличается. Для неё это был просто способ прославиться, причём, даже особо стараться не надо было.
  Остальным моделям наоборот работать над собой было просто необходимо, потому что это был источник доходов, а значит, возможность существовать достойно. Мария жила за счёт наработок своих производителей, хотя могла бы, как Оля, например, заняться мелким бизнесом. Однако фраза "Меня пока родители всем, чем надо, обеспечивают", похоже, намертво засела в девичьем мозгу. Хотя сама она этого не признавала (лишь однажды вырвалась у неё эта реплика в разговоре с психологом).
  Дамы Гартмана были профессионалками. Они с первой попытки понимали все пожелания Макса, принимали нужные позы, причём, не только в одиночных съёмках, но и в групповых, что вообще казалось Маша нереальным. Марко Карини аплодировал каждому удачному снимку Макса и его операторов. Джанни же следил только за Машиными действиями. Она ему улыбнулась пару раз сегодня, и он был просто на небесах.
  - Все свободны, - объявил Макс часов через шесть съёмок. - До завтра.
  Маша вышла из студии, ни с кем не попрощавшись. Перед этим она метнула страстный взгляд в Карини-младшего. Джанни, как под гипнозом, поспешил за ней. Что же русская красота делает с европейскими "аборигенами"! Они просто бывают ослеплены ею. А если у девушек хватает ума очаровать какого-нибудь элитного сынка, то работает старая поговорка: за удовольствие надо платить. Можно лишь посочувствовать бедному Джанни. Во-первых, ему попалась именно такая девушка, а во-вторых, теперь ни одна итальянка не сможет занимать его ум дольше первого взгляда.
  Мария тем временем удалялась, используя профессиональные приёмчики. Быстрая и в то же время медленная и грациозная походка совсем сорвала крышу горячему южному парню.
  - Мария! - крикнул он. Маша даже не оглянулась. Итальянец ускорил шаг и догнал её. - Мария! Ви есть прекрасна, великолепна! Я в вас влюблён! Остановитесь же, Мария!
  Маша замедлила шаг и повернулась к Джанни лицом. Тот не растерялся и самообладания не потерял, хотя возможно эта самоуверенность явилась последствием временного замутнения рассудка на любовной почве. Он сказал:
  - Позвольте пригласить вас на ужин. Тут есть ресторан, в котором потрясающе готовят, - Джанни с мольбой в глазах посмотрел на свою гипнотизёршу. Маша изобразила на лице сомнение, но через пару секунд сказала:
  - Я не против.
  Карини взял её под руку (всё-таки Италия так и дышит средневековой романтикой, серенадами и рыцарскими кодексами чести: у нас уже нечасто увидишь прогуливающихся под ручку молодых; жаль, красивые времена были!) Джанни как можно галантнее старался обращаться с дамой, боясь упустить свою птицу удачи, так неожиданно давшую поймать себя за хвост. Лицо его просто сияло. Маша изображала ожидание, но внутри неё боролись два чувства: совесть (всё-таки так обмануть человека - не копейку украсть) и жажда славы. В конце концов второе победило, хотя не полностью. Маша решила просто немного смягчить задуманный Тимом план. Первая часть, правда, оставалась неизменной, и она продолжила своё шествие по улочкам Коста-ди-Калабрии.
  Они вошли в шикарный ресторан "Costa di sole". Был уже вечер. Окна были завешены тёмной сверкающей материей. На столиках стояли свечи, играла романтическая тихая музыка. В общем, не зря этот ресторан называли лучшим на Калабрийском побережье. Здесь знали, что нужно клиентам. В салоне мирно щебетали несколько молодых парочек. Джанни провёл свою даму к одному из столиков. На нём обнаружилась табличка "Carini".
  - Это есть наш семейний уголок в этом прекрасном заведении, - гордо сказал Джанни.
  - Buona sera, signore Carini e signorina, - вежливо сказал подбежавший официант. - Avete gia scelto?
  - Ci porti, per favore due insalata e un vino rosso, - сделал заказ Джанни. - У них великолепние салати, Мария.
  - Faccio subito, signore, - сказал официант и умчался куда-то в глубину салона.
  - Мария, я просто покорён вашими съёмками. Что би не говорил этот ваш Гартман, ви есть самая прекрасная из всех его моделей. Ваша фотография обязательно будет на обложке следующего номера нашего журнала. Я с папой договорился.
  Мария потёрла под столом руки. Похоже, она, наконец, выходит на первый план во всей этой истории. Чтобы не нарушать своих чар, она скромно сказала:
  - Очень польщена вашим вниманием, Джанни. И удивлена. Как мог такой известный человек, как вы, обратить свой взор на столь скромную особу, как я?
  - На вас трудно не обратить внимания. Ви словно солнце среди серых облаков моей жизни.
  - Вы так красиво говорите... - восхищённо сказала Маша. - У нас в России мало кто так может, а вы ещё и на чужом языке!..
  - Ну, что ви, красавица, - смутился Джанни.
  - А когда выходит ваш журнал?
  - В это воскресенье. Grazie, - сказал он официанту, принесшему заказ. - К вам номер попадёт сразу же.
  - Джанни, а расскажите что-нибудь о себе, - решила Маша поддержать разговор. После этого они разговорились, и лишь полчетвёртого утра Джанни проводил Машу в гостиницу. Он оказался весёлым парнем с русским чувством юмора (сказалась, видать, учёба с русскими студентами). У Маши вновь возникло сомнение о необходимости своего дела, но оно тут же развеялось при виде Тима, шагавшего с другого конца улицы.
  - Ты откуда? Спросила Маша.
  - С Олей встречался на пляже.
  - На пляже, - не поверила Маша. - Как же ты её туда сумел вытащить?
  - Да она сама меня туда повела.
  - Поздравляю с успешным излечением.
  - А у тебя как?
  - Джанни уже мой. Гартмана я просто из себя вывожу своими выходками. Но ему полезно.
  - Чем же он тебе так не угодил?
  - Слишком уж высокого о себе мнения! И он, и сестрица его.
  - Ладно, иди спать. И я пойду, - сказал Тим, открывая свои апартаменты. На языке у него в этот момент крутилась фраза "А ты-то о себе какого мнения?", но он решил не рисковать карьерой и здоровьем.
  Машу разбирало страшное нетерпение и любопытство. Как она будет выглядеть на обложке журнала? Чтобы успокоиться, она легла на кровать и сказала:
  - До воскресенья осталась только суббота. Денёк ещё вытерплю, наверное, - и она отключилась.
  
  25 июня, в последнее воскресенье месяца, Маша проснулась готовой к встрече славы. На столике рядом с кроватью она обнаружила саму себя. Перед ней лежал свежий номер "Calabrian Mode Journal". На жёлтой глянцевой обложке красовалась Мария Герфельд собственной персоной в потрясающем летнем наряде, в котором и проходили для неё первые пробные съёмки. Она просто не поверила своим глазам, когда увидела себя такой. Неужели это правда, а не лесть влюблённого самца? Маша решила, что в такую зеленоглазую ведьмочку, какой она вышла на фото, очень сложно не влюбиться. Потом она перевела взгляд чуть ниже и увидела подпись "Maria Gerfeld. Gartman"s Super Model". Она мысленно поблагодарила Джанни за эту подпись. Пролистав журнал, она нашла ещё несколько своих фотографий. В принципе, тоже неплохих. В дверь постучали. Вошёл Тим.
  - Одевайся, Маша! - сказал он. - Быстрее со мной, - и вот тут началось...
  
  - И что же там началось? - спросила муза, материализовавшись прямо над клавиатурой моего компьютера.
  - А подсматривать нехорошо! Много будешь знать - плохо будешь спать.
  - Опять грубишь. А ведь это я тебя сочинять научила!
  - Я - самоучка!
  - Так ты отрекаешься от моего содействия в создании этого творения?
  - Что-то не припоминаю я такого случая!
  - Ах, ты!..
  - Ах, я!..
  - Нравишься ты мне всё-таки, писатель! Не могу я от тебя уйти. С тобой работать интересно.
  - Ну, тогда не корчи из себя Господа Всемогущего и подсказывай.
  - Но ведь ты уже что-то задумал. Ну-ка, рассказывай, что там началось?
  - Значит, эту часть я буду сочинять самостоятельно.
  - Хорошо. Только на будущее ничего не планируй, а то я помру от безделья.
  - Согласен, - сказал я. Всё-таки не очень-то легко сочинять в одиночестве. Я снова застучал пальцами по клавишам, а на мониторе бежали буквы...
  - Что связывает вас с Гартманом? - первое, что услышала Маша, выйдя вслед за Тимом из дверей "Жемчужины моря", сбило её с толку на несколько секунд. Она обвела глазами улицу. Человек сорок с диктофонами, видеокамерами, блокнотами и микрофонами плотным полукругом обступили парадный вход в отель. Поначалу Маша не поняла, что это за сборище, но Тим шепнул:
  - Ну, что же ты стоишь? Иди к своей славе.
  Только тут до неё дошло, что все эти люди прибыли сюда, чтобы услышать её голосок.
  - Это журналисты? - тихо спросила она у Тима.
  - Да.
  - Нужно организовать пресс-конференцию. У Оли сейчас свободно?
  - Не знаю.
  - В общем, всё равно. Скажи им, чтобы следовали за нами.
  - Seguire a hoi, ci porti! - сказал Тим и направился к Оле. Маша, а потом и журналисты двинулись за ним.
  
  - Милая, нам нужно провести пресс-конференцию. Можно? - спросил Тим у Оли.
  - Так быстро! Только месяц прошёл! Можно, конечно.
  Тим распахнул двери, и журналистская братия толпой ввалилась в салон забегаловки.
  - Т-с-с... Ori noi tenere una conferenza stampa, - сказал Тим. Все расселись и замолчали. - Iniziare, - далее Тим выполнял роль переводчика, так что я буду писать всё по-русски.
  - Где вы учились модельному искусству?
  - В России.
  - Почему же вы не работаете на родине?
  - Я им не подхожу.
  - Что это значит? Низкая оплата или подавление личности?
  - Нет. Мой рост.
  - Когда вы прибыли в Италию?
  - Месяц назад.
  - Всего лишь месяц?!
  - Да.
  - Что связывает вас с Гартманом?
  - Ничего, кроме работы.
  - Почему же он сделал вас своей топ-моделью?
  - На то были причины.
  - У вас есть бой-френд?
  - Нет.
  - А как же я? - спросил, улыбаясь Тим.
  - А убить? На месте? - ласково прощебетала Маша, и Тим понял, что лучше не рисковать. - Continuare.
  - Связан ли переезд "G.S.M." в Коста-ди-Калабрию и ваши интересы?
  - Связан.
  - Каким образом?
  - Я не буду отвечать на этот вопрос.
  - Жаль. Планируете ли вы выйти на ещё более высокий уровень?
  - Я ещё не решила.
  - Можно пригласить вас на ужин?
  - Тим, я всё сейчас Оле расскажу!
  - Понял. Молчу. Continuare.
  - Сколько вам лет?
  - Завтра исполняется двадцать один.
  - 25 июня?
  - Да.
  - Чем вы занимались раньше?
  - Искала работу.
  - Что привело вас в Италию?
  - Захотелось отдохнуть от неудач.
  - Вы из богатой семьи?
  - Это некорректный вопрос.
  - Согласен. - Почему именно Италия и именно провинция?
  - Здесь тепло, море и конкуренции никакой.
  - Вчера вас видели в обществе сына владельца "Calabrian Mode Journal". Что это?
  - Деловая встреча.
  - Как вы сумели так быстро освоиться в Италии, даже не зная языка?
  - У меня здесь появились хорошие друзья с моей родины.
  - Насколько велика русская диаспора в этом райском уголке?
  - Пять человек, я и мой брат.
  - Ваш брат тоже здесь?
  - Да, он приехал отдыхать позже меня.
  - Чем вы собираетесь заняться в ближайшее время.
  - Воплощением своих желаний в жизнь.
  - Каких, если не секрет?
  - Секрет. Есть ещё вопросы?
  Журналисты промолчали. Тим чуть подумал и сказал:
  - Grazie per attenzione! Arrivederci.
  Журналисты потихоньку покинули салон.
  - Теперь читай газеты и смотри телик, - сказал Тим. Если я не ошибаюсь, то теперь о тебе заговорит вся продвинутая Италия.
  - Откуда такая уверенность?
  - Знаешь, тебе сразу не сказали, агентство Гартмана было одним из двух ведущих агентств в Риме. Они конкурировали между собой лет шесть. И тут вдруг Макс неизвестно из-за чего бросает всё и мчится куда-то в провинцию, открывая путь своим соперникам. Видишь ли, такое событие не могло пройти незамеченным, и если бы у тебя было побольше времени, чтобы смотреть телевизор, ты бы видела, как они разбирали этот переезд и гадали над его причинами. Представь себе реакцию писак, когда они узнают тебя, то есть причину переезда... Да, они же такую сенсацию из этого раскрутят. Ты как там с богатым сынком?
  - Он уже под впечатлением. Вернее, он и был под ним после первой встречи. Он готов.
  - Тогда я жду.
  
  - Слушай, Альберт, меня сегодня снимали.
  - Почём берёшь?
  - Дурак ты, Алик. Телевиденье меня сегодня снимало. И газетчики интервью брали.
  - Ой, Машка. Вечно ты всех на уши поднимешь, если в голове перемкнёт.
  - Когда ты будешь относиться ко мне серьёзно?
  - А когда ты вырастешь? Уже двадцать один год, а всё строишь какие-то детские невыполнимые планы.
  - Я их уже не строю. Я их воплощаю в реальность, братишка.
  - О! Это уже прогресс! Вы не безнадёжны, мадмуазель!
  - У меня, кстати, завтра день рождения. Не забыт ли об этом ты, взрослый мой? Или старческий склероз?
  - Пока здоров, дорогая. Только подарков от меня не жди?
  - Это ещё почему?
  - Тебе завтра в прессе такой подарок сделают, что до остальных тебе просто дела не будет.
  - Ну, как же не будет? Мы завтра в восемь у Оли собираемся. Приходи.
  - Приду. Куда же мне деваться!
  - Да уж. Никуда тебе от меня не деться!
  - Только если на небеса, - улыбнулся Альберт.
  - Ладно, шутник. До завтра. Я пойду.
  Мария отправилась на очередные съёмки. Гартмана даже здесь нашли его постоянные клиенты. Так что он назначил съёмки на каждый день. На обоих прошедших съёмочных сессиях присутствовал Джанни. Это, похоже, так бесило Гартмана, что тот даже перестал ставить Маше в пример своих звёзд, а иногда просто срывал на них злость. Злился он теперь на весь свет, а особенно на себя, за то, что упустил свой шанс. А Маша решила конкретно испортить красавчику нервы и в паузах между своими выходами вполголоса болтала с итальянцем. Его она тоже пригласила на день рожденья.
  Джанни решил оказывать посильную помощь в обживании агентства на новом месте. Из-за своей меценатской склонности он ста переводить довольно крупные суммы денег на личный счёт Маши в швейцарском банке (говорят, жадность фраера сгубила, скоро вы убедитесь, что и излишне активное меценатство ни к чему хорошему не приводит). Деньги эти тут же разлетались по карманам (вернее, по счетам) Тима, Оли, Олиного отца, брата Артёма и по заранее найденным адресам скупались этими лицами акции журнала Карини. Только за один этот день они сумели приобрести 14% акций на четверых. Династии Карини принадлежало ровно 50%. Правда, и они играли на финансовой бирже.
  Вечером был ещё один ужин с Джанни, а наутро Маша обнаружила у себя под дверью стопку газет. Рядом стоял Тим.
  - Подарок от всей Италии! - сказал он. - Я тебе переведу одну статью, остальные все подобны. Мне бежать надо по делам. Читаю по-русски, наслаждайся.
  Маша собрала газеты и вернулась в номер. Естественно она знала, о чём печатают в газетах сегодня, но ей не терпелось своими глазами увидеть это и своими ушами услышать.
  
  ТАЙНЫ АГЕНТСТВА ФОТОМОДЕЛЕЙ ГАРТМАНА РАСКРЫВАЮТСЯ
  ПРИЧИНА ОТЪЕЗДА ИЗ РИМА НАЙДЕНА
  
  Вчера в Коста-ди-Калабрии состоялась пресс-конференция с участием топ-модели фотомодельного агентства "Gartman"s Super Model" Марии Герфельд. В своём интервью она немного приоткрыла завесу тайны над неожиданным переездом одного из ведущих Римских агентств в провинциальный курорт.
  По словам Марии, причиной этого неожиданного события стала сама топ-модель. Скорее всего, на этот странный шаг Макса Гартмана могло толкнуть только сильное чувство, объектом которого и явилась синьорина Герфельд. Пока их отношения не афишируются, но вероятно в скором времени у нас будет повод считать агентство семейным бизнесом этой пары. А возможно, таковым бизнесом можно будет считать журнал "Calabrian Mode Journal", в обществе с сыном владельца которого фотозвезду регулярно можно видеть на улицах курорта. В свете двух этих связей удивительно, что эти две организации начали продуктивно сотрудничать.
  Вероятно, тесные отношения с их главами будут способствовать быстрому карьерному росту Марии Герфельд. По имеющимся у нас сведениям, её изображения запросили сразу несколько ведущих журналов мод Италии, а также несколько зарубежных издательств. А между тем, это всего лишь первый опыт профессиональной работы модели. Новичкам, как говорится, везёт. Пожелаем Марии удачи и будем далее наблюдать за развитием этой увлекательной истории".
  - Поняла, как тебя начали раскручивать. Продолжай в том же духе, - сказал Тим. - Можешь ещё получить авторские права на использование твоего имени и фамилии в прессе. Тогда тебя зауважают и будут отваливать деньги за статьи о тебе. Конечно, если тобой действительно заинтересовались иностранные журналы мод, то эти деньги тебе картину не сделают, но я просто советую.
  - Спасибо, Тим. Говоришь, в остальных газетах то же самое?
  - В общих чертах. Кое-где приведены цитаты твоих ответов. Сегодня, кстати, через полчаса тебя будут показывать по центральному итальянскому телеканалу, а параллельно и по всем спутниковым, локальным и второстепенным. Так что можешь ещё и на экране полюбоваться на себя любимую. Ну, всё, я побежал. Пока. Встретимся сегодня в восемь у Оли, как договаривались.
  - Замечательно. Увидимся.
  Тим удалился. Маша улеглась на диване и включила телевизор. Немного пощёлкав по программам, она, наконец, наткнулась на своё изображение. Следующие два с половиной часа она торжествующе созерцала себя на экране. Подумать только, ещё и месяца не прошло, а её уже показывают на всю Италию. Этот день действительно можно было назвать праздничным. Это был не просто день рождения Марии Герфельд. Это был День Рождения звезды. В таком ужасно хорошем настроении она отправилась за пару часов до намеченного срока к Оле.
  
  Денёк в забегаловке Ольги не задался, но вот настроение у неё от этого абсолютно не испортилось. Наоборот. Оля с натуральной, а не официально-вымученной улыбкой на лице обслуживала редких клиентов и порхала по салону, как бабочка над костром. А когда в салон за два часа до назначенного срока вошла Маша, она бросилась ей на шею с криком
  - Сегодня хеппибёздить будем! С днём рожденья, звезда экрана!
  - Спасибо подруга, - ответила Маша, снимая с себя очень эмоциональную хозяйку "ресторана" (рестораном свою кормушку хозяйка называла, мечтая о светлом будущем). - Ты, похоже, последних клиентов потеряла, - продолжила она, глядя на спешно покидавших кафе двоих итальянцев. Оля подошла к их столику и пересчитала деньги, оставшиеся в качестве оплаты.
  - Две цены дали, - задумчиво пробормотала Оля, ещё раз пересчитав выручку. - А к еде даже не притронулись. Я ведь её даже не принесла! - Она подхватила с соседнего столика оставленный в момент встречи поднос и поставила на законное место.
  - Нервные мужички попались, - усмехнулась Маша. - Зря ты так их напугала.
  - Чем? - удивилась Оля.
  - Ну, решили они, наверно, что припадок у тебя психический. Они ведь языка русского не понимают. Общение с русскими не для слабонервных.
  - Ну, что ж делать. Придётся воспользоваться ситуацией. Не пропадать же добру. Не желаешь ли размяться на халяву? - спросила Оля.
  - Маша поглядела на не остывшие ещё блюда и решила, что отказываться глупо, тем более она со вчерашнего ужина с Джанни ничего не ела, да и там ела мало. Подруги сели за столик.
  - Как у вас с Тимом? - спросила Маша.
  - Ой, он такой чудесный, такой смешной. Он опять научил меня любоваться ночью, морем, птичками, а не только этим салоном. Что было бы, если бы его бы не было бы? И если бы я бы тех писем бы не получила бы?
  - Да уж, повезло вам, - удовлетворённо сказала Маша.
  - Знаешь, мы с ним решила сохранить эти письма на память о нашем первом свидании. Моё лежит у меня в сейфе вместе с самыми важными документами.
  - Заперла любовь на ключ, чтоб не ушла? - улыбнулась Маша.
  - Может и так. Слушай, давай пока всё подготовим.
  - Подруги поднялись и стали расставлять столики. Потом повесили новые голубые шторы с чёрной вязью "Per compleanno, Maria" (С днём рожденья), зажгли вечерние лампочки под старину, расстелили скатерть с изображением Маши. Тем самым, что вышло на обложке журнала Карини. Когда и кто его заказывал, Маша не знала. Затем на столе появились все фирменные Олины закуски и напитки. Всё несло на себе в различных и совершенно немыслимых порой видах логотип "Мария". За хозяйствованием девушки и не заметили, когда начали приходить приглашённые, коих общим числом набиралось ещё шесть человек. Первым, естественно, прилетел Артём. Причём, он так спешил, что минуты две пытался потом отдышаться, чтобы сказать Маше:
  - Я тебя уже поздравлял, а дважды - на похороны, - на этом он с Олей удалился куда-то на кухню.
  Маша хотела было возмутиться, что в её праздник её оставили без компании, но не успела. В кафе вошёл Альберт, а следом за ним Державин.
  - Ну, что, дитя земных богов,
  Тебя сегодня я уж видел, - сказал поэт.
  - Мы всё утро на тебя любовались, дорогая моя, - подтвердил Альберт. - Какое ты шоу устроила. Гартман прямо чуть не умер от зависти. Такая у него обиженная рожа была, что он мог бы успешно милостыню просить. Ему бы дали.
  - Так ему и надо, - заявила Маша.
  - Что же ты здесь такой кровожадной стала, Масяня? - спросил Альберт.
  - Ты бы видел, как мы с ним знакомились! Я ему за это долго мстить буду. Любит, когда на него внимание обращают. Пусть посидит теперь без этого самого внимания.
  - Вон твои Гартманы чешут, - сказал Альберт, показывая в окно. Макс и Таня действительно скоро появились в кафе.
  - Приветик, Максим! - жизнерадостно крикнула Маша.
  - Здравствуйте, синьорина Герфельд, - мрачно ответил Макс.
  - Ну уж нет, с таким настроением сюда входить запрещено, - заявила Маша. - Улыбочку, пожалуйста, или за окнами куковать будешь!
  - А не обойдёшься, - буркнул Макс.
  - Сегодня мой праздник! Вот Таня - молодец. В отличие от тебя, она пришла поддерживать праздник, а не портить его.
  - О, Мария! Извините, я опоздал! - крикнул вбежавший Джанни.
  - Ничего, заходите, - они обнялись и поцеловались. Гартман злобно глянул на итальянца, но промолчал.
  - Ну, все собрались? - спросила Оля из дверей кухни.
  - Все, - ответила Маша.
  - Тогда все сюда, а ты иди, погуляй пока, подруга. Проблемы есть.
  Маша вышла на улицу. За дверями кафе ещё шёл двадцать пятый летний день. Пели местные птахи, которые вместе с морем и вулканом составляли комплекс туробъектов окрестностей. Здесь была даже небольшая гостиница на окраине города для наслаждения птичьим пением. Маша хотела сначала поселиться там, но удачно поменяла решение на "Жемчужину моря". Маша так заслушалась, что не заметила, когда её позвали. Лишь с четвёртой попытки друзьям удалось докричаться до именинницы. Она вернулась в кафе.
  - Ну, Марья, поздравляем мы тебя, - сказал Тим, держа руки за спиной. - Телевидение сделало тебе такой подарок, что мы не смогли придумать ничего умнее и решили подарить тебе "Кота в мешке".
  Все дружно протянули ей абсолютно идентичные мешки чёрного цвета с надписью "Кот в мешке. Маша приготовилась к самым неожиданным подаркам. Ведь котом в мешке могло оказаться что угодно. Она взяла первый мешок у Тима. Развязав голубой шнурок, она запустила руку в мешок и тут же отдёрнула её обратно.
  - Что там такое острое? - спросила она.
  - Доставай, доставай, - сказал Тим.
  Вторая попытка оказалась Маш более удачной и принесла Маша полнейшую неожиданность. Котом в мешке оказался кот. Вернее, котёнок.
  - Ой, господи! Какая лапочка! Какой милый! - завосхищалась Маша. Она уже не раз подумывала перевезти своих любимых кисок из России сюда, но друзья подсуетились раньше. Маша быстро развязала остальные мешки и извлекла ещё шестерых котят. Восторгу не было предела, и Маша даже забыла, что вокруг неё есть люди. Она поочерёдно хватала котят и чуть ли не вылизывала их.
  - У неё так и раньше бывало, - сказал Альберт. - Ничего, скоро опять в себя придёт. Лучше ей не мешать, ещё беситься начнёт.
  Гости сели на стулья и, переговариваясь, стали ждать окончания эмоционального взрыва. Ждать пришлось минут пятнадцать. Правда, за взрывом всегда следует взрывная волна. И эта самая волна накрыла всех с головой. Маша повторила процедуру вылизывания на друзьях, потренировавшись на кошечках. После этого Джанни со счастливой улыбочкой просидел пару минут, Альберт ударился в ностальгию, а Гартман впал в задумчивость. Наконец, и взрывная волна прекратила действие. Маша успокоилась.
  - Ой, Машка, ты прям как дома в детстве! Кошки и компания - всё, что тебе надо, - улыбаясь, сказал Альберт.
  - Ладно, порадовались, теперь все за стол, - сказала Оля. Все расселись. Тим разлил по бокалам вино.
  - Из запасов прабабушки, - сказал он. - Года, этак, 1860.
  - Кто первый тост говорит? - спросил Альберт.
  - Давайте я, - сказал Державин. - Я тут подготовил небольшой стишок. Может, вам понравится:
  В сегодняшний вечерний час
  Мы собрались на светлый праздник.
  Он очень радостен для нас.
  Прекрасна ты, и он прекрасен.
  Тебе всего двадцать один -
  Пути лишь самое начало.
  Тебе всего двадцать один,
  А сколько ты уже познала!
  Обиды, нервы - не беда,
  Беды тебе не знать желаю.
  Хоть ты нас бесишь иногда,
  Мы все и я тебя прощаем.
  И что бы жизнь ни принесла
  Тебе иль поздно, или рано,
  Ты будь такой, какой была.
  Я говорю: Por compleanno!
  С днём рождения, Маша!
  Все поаплодировали, выпили и продолжили болтать, уничтожая пищевые запасы забегаловки. Минут через пять Тим спросил:
  - Ну, что, Оля, скажем им?
  - Давай, - согласилась Оля неизвестно на что.
  - Можно мы немножко не в тему?
  - Конечно.
  _ Ну, значит, мы тут с Ольгой пообщались и решили сыграть свадебку.
  - Давно пора, - сказала Маша, которой именно этого и хотелось добиться, когда она писала свои письма.
  - Поздравляю! - воскликнул Джанни.
  - Когда же свершится это светлое событие?
  - Через пару недель.
  - Будет повод собраться, - сказал Державин.
  Все пообсуждали эту тему минут пятнадцать, потом было ещё несколько тостов. На улице совсем стемнело. Разговаривать стало не о чем, и тогда Тим сказал:
  - А теперь танцы!
  Заиграла музыка, Оля тут же обнялась со своим женихом. Машу пригласил Джанни прямо перед носом у Гартмана, и именинница согласилась, довольно улыбнувшись Максу. Когда они начали танцевать, Джанни сказал:
  - С днём рождения, Мария. Я лично от себя переслал вам на счёт подарок. Делайте с этими деньгами, что захотите.
  - Спасибо, Джанни. Я не знаю, как вас благодарить, - ответила Маша.
  - Мне достаточно просто вас видеть иногда, Мария.
  - Ну, это не сложно, - ответила Маша.
  За первым танцем был второй, потом и третий. Но и их Маша отдала брату и поэту, а не Максу. Лишь через полчаса дошла очередь и до Гартмана.
  - Ну, что, Макс, правда, плохо, когда о тебе забывают? - спросила Маша.
  - А ты этому и рада.
  - А нечего было вести себя, как мировой знаменитости.
  - А ты себя как ведёшь?
  - Ну, меня вообще-то по всей Италии показывают и печатают.
  - Что ты там им наплела про наши отношения?
  - Ничего. Только сказала, что ты переехал сюда из-за меня. А что, не так разве было?
  - Теперь весь мир думает, что мы скоро поженимся.
  - Почему весь мир?
  - Я в Интернете столько всего нашёл...
  - И ты молчал!
  - А мне-то что до твоих выходок? Ты же всё выставляешь, как личный успех!
  - А мы, кстати, договаривались, что вы поможете мне стать известной. Так что нечего тут возмущаться.
  - Значит, ты не хочешь помочь мне? - они не заметили, что спорят в полный голос, музыки уже нет, и все смотрят на них.
  - Тебе и так хватает!
  - Ах, так! Ну, тогда ты больше не моя модель!
  - Ну и не надо! Без тебя справлюсь!
  - Прощай!
  - Тебе того же!
  Гартман вышел на улицу, хлопнув дверью.
  - Чего это он? - спросил за всех Тим.
  - Сам виноват! - сказала Маша. - Какие мы обидчивые!
  После этого все стали расходиться. Тим с Олей остались убирать помещение, а гости разбрелись по домам.
  
  ***
  - Это же почти как у нас с тобой! - воскликнула муза.
  - Ну так! Надо же использовать жизненный опыт в личных целях.
  - Ну, ты, конечно, лихо завернул.
  - Дальше вместе будем заворачивать.
  - А что дальше?
  - Чего-нибудь сообразим на двоих.
  - Самое страшное уже позади. Чем ближе к концу, тем веселей писать.
  - Но мы только треть закончили. А в летних каникулах три месяца.
  - Есть тут пара приёмчиков, мой неопытный коллега. Используем, и всё будет хорошо.
  - Понадеюсь на ваши неисчерпаемые знания, учитель.
  - Не нужно надеяться. Нужно верить, и всё получится. Если ты хоть ненадолго потеряешь уверенность - всё. Ничего у тебя никогда не выйдет.
  - Какая глубокая философия! Браво, учитель!
  - Ну, не одному же тебе о жизни думать!
  - И всё-таки тебе бы лучше подумать о книге.
  - Давай, вместе подумаем. На счёт "три". Раз. Два. Три...
  
  ***
  Первую половину июля (спасибо, музе; полмесяца в один абзац!) Маша прожила, купаясь в лучах славы. Известие о её разрыве с Гартманом разлетелось по мировой пресс-сети за два дня. Теперь она разъезжала по Европе на единичные съёмки к лучшим модельерам. Большинство средств от этих поездок тратились на скупку акций, хотя Маша уже потеряла интерес к журналу. Каждый день она получала письма от Макса с горячими просьбами и мольбами о возвращении. Но Маша твёрдо решила, что она его не простит, пока Гартман лично не придёт к ней. А она знала, что Гартман это сделает. Когда она ушла, его агентство потеряло сразу несколько крупных заказов, и клиенты будто бы забыли о его существовании. Машина популярность в это время росла с огромной скоростью. В прессе она прошла путь от заголовков типа "Жертва произвола начальства: Мария Герфельд порывает с Гартманом" до "Ведущая фотомодель современности заявила о желании купить агентство Гартмана". Подобного желания у Маши, правда, не возникало, но журналисты не могут без уток. Так из бедной обиженной девочки она превратилась в ведущую фотомодель современности. Пока Маша каталась по Евросоюзу, агентство Макса стремительно теряло рейтинг, и вскоре никто уже не вспоминал о недавней Римской борьбе двух организаций.
  Маша уже давно не бывала в Коста-ди-Калабрии, однако, по информации от Тима, знала, что имеет уже 50% акций журнала "Calabrian Mode Journal", и теперь Дубровский гоняется за последним контрольным процентом (столько же, напомню, имела семья Карини). Ещё Тим сообщил, что свадьба намечена на 16 июля. Маша обещала быть и за два дня до свадьбы выехала из солнечной Пальмы-де-Мальорки в не менее солнечную Коста-ди-Калабрию. Остановилась она в оплаченном ещё в начале лета номере "Жемчужины моря". На следующий день она узнала, что приехал и Альберт. Она встретилась с ним на пляже, и родные предались ностальгии. Этим душевным занятием они занимались до самого вечера и уже за полночь вернулись домой. Маша узнала от Тима, что через пару секунд станет полноправной владелицей журнала Карини. Она сказала, что ей этого уже не нужно, и что ей хватает славы. Но Тим ответил, что славы много не бывает, и отступать уже поздно.
  А на следующий день об этом узнала мировая общественность.
  "МОДЕЛЬНЫЙ СКАНДАЛ" - под таким заголовком вышел в свет новый номер большинства изданий.
  "Очередную сенсацию преподнесла топ-модель мира Мария Герфельд. Едва вернувшись на родину своего первого триумфа в Коста-ди-Калабрию, она скупила контрольный процент акций журнала, принесшего ей славу - "Calabrian Mode Journal". Эта новость стала такой неожиданностью для потомственных владельцев этого журнала - семьи Карини, - что синьор Марко Карини был доставлен в госпиталь с сердечным приступом, а его сын Джанни пребывает в жуткой депрессии и все время повторяет "За что, Мария?" Ходят слухи, что Джанни Карини был влюблён в русскую красавицу, и большая часть акций была куплена на его же деньги. Что же, посмотрим, как будут развиваться события в этом чокнутом городке". Тим второпях прочитал газету Маше и умчался готовиться. Маша осталась одна в задумчивости. Впервые она не испытывала радости от статьи о себе. Теперь она ужасно боялась встретиться с Джанни. К счастью, Тим и Оля не пригласили его на свадьбу. Так и не определившись с дальнейшими планами в отношении семьи Карини, Маша отправилась в местную церковь на свадьбу. Оля и Артём должны были пройти полную церемонию бракосочетания. Так захотел отец Оли, владелец широкой сети ресторанов в Европе. Он привёз сюда всю свою семейку и ещё несколько друзей из России. У Тима родня жила в глухой сибирской деревне, и связь с ним практически не поддерживалась, так что единственными близким были местные русские друзья. Свадьба обещала стать грандиозным заработком для местных. Гуляния богатых русских всегда приносили калабрийцам большой доход.
  До церкви оставалось два квартала, когда Маша попала в лабиринт автомобилей и людей. Масштабы впечатляли. Все подъезды к церкви заполонили русские и журналисты. Невеста и жених сидели пока что в чёрном и белом лимузинах с тонированными стёклами с разных сторон от церкви. "Молодожёны не могут видеться до свадьбы", - сказал отец Оли. Так что любая возможность визуального контакта была исключена.
  Маша успела вовремя. Ей предстояло исполнить роль подружки невесты. Сия почётная обязанность досталась ей по праву. Это ведь она свела молодожёнов в начале июня. Наконец, Маша сумела пробраться к чёрному лимузину невесты и залезла внутрь.
  - Ой, Машка, привет! - крикнула Оля. - Как давно не виделись!
  - Давно, давно! Привет, подруга!
  - Ой, ты, прям как Александр Сергеич. Рассказывай, где была.
  - Покаталась по Европе. В Париже была, в Лондоне, в Вене, Амстердаме, Берлине, Копенгагене...
  - Здорово! Мы с Тимом в свадебное путешествие поедем. Надо будет по твоим следам прокатиться.
  - Когда поедете?
  - Прямо завтра до начала августа.
   - Ну, счастливого вам пути.
  - Спасибо. Помоги-ка платье одеть, а то я в нём путаюсь...
  
  - Согласны ли Вы, Артём Дубровский, взять в жёны Ольгу?
  - Да.
  - А вы, Ольга, согласны ли взять в мужья Артёма?
  - Да.
  - Обменяйтесь кольцами... Волей, данной мне Господом, объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловаться.
  Под дружное "Горько!" губы молодых слились в первом законном поцелуе. А затем Оля, не глядя, бросила букетик в сторону гостей. Цветы трижды перевернулись в воздухе, и упали прямо в руки Маше. Она не сразу поняла, что случилось. Она удивлённо посмотрела на цветы, потом на Олю.
  - Вот и тебе, сестричка, скоро замуж выходить, - сказал Альберт.
  - Мне? Нет.
  - Цветы невесты редко обманывают. Скоро и тебе стоять на их месте. Я буду ждать тебя, - сказал святой отец.
  - А теперь все едут в "Costa di sole", - громко сказал Олин отец. - Эти два дня ресторан наш!
  
  Маша решила идти пешком, подумав, что места хватит не только ей, но и половине города. Она отлично знала, насколько велик ресторан, ещё по встречам с Джанни. Воспоминание о Джанни снова вернуло её в задумчивое состояние. В этот момент она решила поступить, как и хотела, то есть по смягчённому плану.
  - Маша, - услышала она знакомый голос. За ней бежал Макс Гартман.
  - Что тебе? - резко спросила Маша.
  - Мне с тобой поговорить нужно. Можно я с тобой пойду?
  - Ну, попробуй.
  - Маша, я прошу тебя меня простить.
  - С чего это вдруг?
  - Я виноват. Помнишь свой день рожденья?
  - А... Это всё?
  - Нет.
  - Тогда огласи весь список.
  - Хорошо. Вернись в наше агентство.
  - Мне и без него неплохо. Хоть мир посмотрю.
  - Ну, пожалуйста!
  - А что я с этого буду иметь?
  - Деньги, известность...
  - Мне хватает того, что есть. Обойдусь.
  - Ты людей спасёшь.
  - Каких?
  - Меня, сестру, моделей. Когда ты ушла, у нас не стало заказов. Мы скоро влезем в долги по налогам.
  - Ладно, я вернусь, при условии, что я смогу отлучаться в другие агентства, если поступят предложения.
  - Я согласен. Спасибо. Ты меня простишь?
  - Ну, прощу...
  - Спасибо.
  - Попозже прощу. А пока я ещё злая. Мы уже пришли.
  Они вошли в ресторан, полный народу. Свадьба была весёлой и долгой. Разъезжаться стали только на следующий вечер. То ли к этому времени все более-менее протрезвели, то ли всем, правда, было пора, но так уж случилось. Новобрачных тут же отправили в свадебное турне по Европе. Перед этим, правда, Тим выполнил просьбу Маши и просто подарил лишний процент акций семье Карини. Теперь журнал управлялся совладельцами. Маша решила сходить в офис и разобраться в сложившемся положении.
  На следующее утро Маша появилась в кабинете владельца. Там за круглым столом стояло два стула. Джанни молча глядел в окно.
  - Прости меня, - сходу сказала Маша. Теперь она поняла, что чувствовал Гартман, когда просил у неё прощения. Это было тяжело, но стоило сказать, как тяжесть ушла. - Это был запасной путь к славе, но я не успела его перекрыть. Что ты молчишь?
  - Простить я тебя могу, но вот вновь стать друзьями нам уже не суждено. После того, что ты сделала с моим отцом, я не могу. Мне совесть не позволяет. Спасибо, что ты хотя бы вернула равенство. Теперь мы просто партнёры.
  - Да я могу хоть бесплатно вам всё отдать. Мне оно теперь не нужно.
  - Поздно. Да и всё равно уже. Ты теперь совладелец журнала, и пусть будет так. Будем решать наши проблемы вместе. Так даже легче. Отец нечасто доверял мне управление. Может быть, тот, кто тебе помогал, и нам поможет?
  - Нет. Не поможет. Во всяком случае, пока. Артём уехал. У него свадебное путешествие.
  - Артём - это швейцар из твоей гостиницы.
  - Да.
  - Если швейцар так ловко сумел провести моего отца и наших экономистов, то страшно становится бизнесом заниматься, - Джанни, наконец, отошёл от окна и сел в кресло, пригласив сесть и Машу. - Когда Артём возвращается?
  - В начале августа.
  - Ещё два номера... Ладно, выпустим по старым планам. Как думаешь, он не откажется от должности менеджера в нашем журнале?
  - Думаю, нет. Правда, мне бы этого не хотелось. Но на ваше благо...
  - Это и твоё благо.
  - Мне оно не нужно.
  - У нас теперь 50 на 50.
  - Пусть будет 20 на 80 в вашу пользу. Мне хватает. Вот когда с модельным бизнесом будет покончено, модно будет пересмотреть этот баланс. Как, кстати, твой отец?
  - Приходит понемногу в себя. Врачи говорят, что у него частичная потеря памяти. Бизнесом ему заниматься теперь противопоказано.
  - Ну, ладно, Джанни, я пойду. Спасибо, что ты не отказался со мной пообщаться. Рада, что себя переборола. Если что-то нужно будет обсудить, звони Александру Сергеевичу Державину. С 12 до 19 я точно у него. У меня съёмки. Опаздываю. Пока.
  
  Этот поступок был тут же освещён прессой под заголовком "ЛЮБОВЬ ИЛИ СОВСТЬ". "Мария Герфельд, недавно отобравшая право на владение журналом "Calabrian Mode Journal" у семьи Карини, неожиданно установила паритет, передав лишние акции Джанни Карини. Что это? Совесть или вспыхнувшая вновь любовь? Итак, у журнала отныне два равноправных хозяина. Как они будут ладить, и насколько продуктивен будет их союз, станет понятно в ближайшее время".
  
  Неделя пошла спокойно. Ничего ни с кем не произошло (не считая ещё четверых котят, добавившихся к Машиному зоопарку. Купила она их сама). Макс снимал, Маша позировала, Тим и Оля путешествовали, Александр писал, Альберт не звонил (он вернулся на работу в Германию) В общем, всё было тихо и спокойно. Ничто не предвещало, как говорится...
  Маша как раз закончила съёмки, когда Державин вручил ей телефонную трубку.
  - Это твой Джанни, - сказал он. Гартман опять было вспыхнул, но успокоился.
  - Что случилось? - спросила Маша.
  - Проблема тут неразрешимая, - ответил Карини. - Приходи, решать будем.
  
  Они сели за стол. В середине лежал конверт.
  - Что там? - спросила Маша. Джанни достал распечатку и стал переводить.
  - "Новым владельцам "Calabrian Mode Journal". Вполне возможно, ваш предшественник не сказал вам, что в доле, кроме акционеров, находятся члены правительства Италии. Мы рассчитываем на 40% дохода от продажи вашей продукции. Расчет происходит каждую среду в ресторане "Calabria". В эту среду мы просим вас прийти для знакомства. Деньги первый раз мы брать не будем. Будем ждать вас ровно в 7. Ваше правительство". Ну, как тебе?
  - Сходим, выясним поточнее. А потом что-нибудь придумаем. Тебе отец ничего не говорил?
  - Нет. Я отвечал, в основном, за дизайн. Он вёл политику.
  - Среда уже завтра. Недолго мучиться неизвестностью. Скоро Тим вернётся. С ним посоветуемся.
  - Да уж, без твоего швейцара нам не обойтись.
  
  Крупнейший ресторан города "Calabria" располагался на центральной площади. Это был шикарный ресторан с бильярдом, казино, боулингом, сауной и прочими развлечениями. Лишь городской элите было по силам отдыхать здесь, поэтому Маша ни разу сюда не заходила (вначале не было денег, потом - повода). Джанни бывал тут пару раз, но "Costa di sole" казался ему более привлекательным.
  В 7 вечера совладельцы журнала вошли в двери. Все столики были пусты, кроме одного. За ним сидели четверо пузатых товарищей в смокингах, которые едва на них сходились. Позади них стояли четыре бойца охраны.
  - О, а вот и наша фотозвезда! - воскликнул самый толстый народный депутат. - Вы очаровательны! - по-русски он говорил чище многих россиян. - Сеньор Карини, рад вас видеть.
  - Что вы хотели нам сообщить, сеньор? - не здороваясь, спросил Джанни.
  - О, какой деловой! Весь в отца! Вы садитесь, пожалуйста. Не желаете ли выпить?
  - Не желаем, - сказал Джанни. Он смотрел депутату прямо в глаза и не повышал голос. Маша удивилась его самообладанию. Сама она в глаза смотреть не могла, объясняя это своей моральной слабостью. А уж нервничать в таких случаях она умела. Поэтому сегодня она решила, по возможности, молчать. Тем временем депутаты, наконец, перешли к делу.
  - Вы поняли из письма, чего мы хотим. 40%, как было при вашем отце.
  - В противном случае, - сказал другой, - ваш журнал закроют по причине неожиданно обнаружившихся налоговых долгов. А может быть, по причине недееспособности владельцев акции перейдут в наши руки целиком. Много вариантов.
  - Вы угрожаете?
  - Нет. Мы не хотим отнимать право выбора у граждан, чьи интересы мы представляем в парламенте.
  - А как вы узнаете о нашей прибыли?
  - Видите ли, сеньор, министерство финансов тоже связано с правительством.
  - Значит, министр финансов в доле?
  - Я этого не говорил. Итак, всё решено. В следующую среду. В это же время. 40%, не забудьте.
  
  - Чёрт! Почему отец мне не говорил! - восклицал Джанни, вернувшись в офис.
  - Скорее бы Тим вернулся, - сказала Маша. - Вот потому я и не люблю бизнес.
  - Однако журнал ты купила.
  - Это была идея Тима. Я ещё тогда не снималась так масштабно.
  - Опять этот твой швейцар! Да ему же предпринимателем быть надо.
  - Видимо, ему этого не надо. Ладно, давай теперь будем его ждать.
  ***
  
  - Один криминал в этих чиновничьих рядах.
  - Да, муза. Неискоренимое явление. У кого власть, тот и прав.
  - А Серёжа Бодров говорил "Сила в правде".
  - Скорее, Правда в силе. Сергей был идеалистом.
  - А ты не думаешь, что итальянцы могут тебе отомстить?
  - Есть проверенный способ. Потом, когда издаваться будем...
  - Слушай, ты, я смотрю, наловчился писать, даже когда муза уходит, - заметила муза.
  - Когда уходит муза, приходит слово "надо" и профессиональная злость на свою медлительность. Я знаю, что мне надо и поскорее и пишу без вашего присутствия.
  - Да ты, я смотрю, уже профессионал.
  - Слушай, а почему именно ты со мной работаешь?
  - А я ближе всех оказалась, когда ты первое слово написал. Мы с подругами болтали, а я ближе них тебе была.
  - А они почему с тобой не спорят теперь.
  - По Кодексу от 1861 года, до окончания работы над произведением одна муза не может мешать другой.
  - Почему именно 1861?
  - Ты слышал, что критики находят различие в стилях написания II и III томов "Войны и мира"? Это музы спорили, и вышло неизвестно что. С тех пор законами запрещено. Иначе нарушительницу заставляют переписать вручную все существующие в мире книги. В полном тираже.
  - Это жестоко, - согласился я. - А как же Шолохов и "Тихий дон"? Это ведь было уже потом.
  - Там другая история. Именно на эту книгу у него появилась новая муза. Поэтому "Тихий дон" не похож на другие работы Шолохова.
  - Это значит, что следующую книгу я могу писать уже с другой музой? А если писатель против?
  - Тогда нужно просто сказать "Я закончил работу", и музы вновь могут смениться.
  - Хитро у вас всё. Ну, ладно, давай писать, потом ещё расскажешь.
  ***
  
  1 августа во вторник семья Дубровских вернулась в Коста-ди-Калабрию из путешествия. Едва Тим зашёл в "Жемчужину моря, к нему тут же подбежала Маша, которая последние два дня дежурила в холле (полчаса в день).
  - Тим! Тим, Господи, как ты вовремя! - сказала она, заводя Дубровского в его комнату.
  - Что такое, звезда?
  - У нас жуткие проблемы.
  - У кого у нас?
  - У меня и Джанни. Это из-за журнала.
  - Всё ещё не можете помириться?
  - Нет. У нас общие проблемы. Садись, сейчас расскажу. Во-первых, ты не хотел бы сменить должность швейцара? Например, стать менеджером в журнале мод?
  - Не против? Это ведь престижнее, а мне после это свадьбы просто необходимо стать солидным человеком, а то тесть не поймёт. Что ещё?
  - Выручай. Чиновники оказались в доле от журнала. Требуют 40: прибыли.
  - Что за чиновники?
  - Министр финансов, министр иностранных дел...
  - Круто вы попали! Когда требуют?
  - Каждую среду.
  - Завтра среда. Завтра я с вами пойду. Вы же им лично деньги отдавать будете?
  - Да, в ресторане "Calabria" в 7 вечера.
  - Значит, деньги берите, я что-нибудь придумаю. Встречаемся без пяти сем у ресторана.
  
  - Деньги принесли?
  - Да, Артём.
  - Тогда представляете меня, а потом молчите. Я с ними поговорю. С этими деньгами вам придётся расстаться. У меня времени не было лучше подготовиться.
  - Пусть так, Артём. Мы в вас верим.
  - Я в себя тоже верю. Пошли. Время.
  Джанни вслед за Тимом вошёл в ресторан и придержал дверь для Маши.
  - О, сеньор Карини, мадмуазель Герфельд! Вы выполнили уговор. А вы, позвольте узнать, кто такой?
  - Артём Дубровский, финансовый менеджер журнала. А вы, извините, тоже могли бы представиться, - спокойно сказал Тим.
  - Вам достаточно того, что я - чиновник правительства.
  - К вам так и обращаться, сеньор чиновник правительства? Я должен быть уверен, что вы не являетесь аферистом и не блефуете. Предъявите, пожалуйста, удостоверение.
  - А вы, я вижу, хоть молоды, но весьма опытны, сеньор Дубровский. Не хотите ли ко мне на работу?
  - Мне и тут неплохо работается, сеньор чиновник правительства. Или всё-таки предоставите документ?
  - Ну, хорошо, - депутат достал из кармана карточку.
  - Депутат итальянского парламента Фабрицио Бароне, - зачитал Тим. - Вам подходит ваша фамилия, сеньор. Ваши компаньоны, видимо, тоже работают в парламенте?
  - Да, - ответил Бароне. Трое остальных показали свои удостоверения.
  - Джузеппе Факетти, Мауро Франческини, Феликс Понте, помощник министра внутренних дел. Что ж, я вижу, что здесь собрались не дешёвые артисты. Теперь я попросил бы повторить ваши требования.
  - О, всё очень просто, сеньор Дубровский. 40% от недельной прибыли. Каждую среду. Иначе через министра финансов и министра налогов и сборов объявляем банкротство или незаконность работы вашего предприятия. Лишаем владельцев акций и находим более сговорчивых хозяев. Либо закрываем журнал, или депортируем вас из страны через МИД и МВД. Или через премьер-министра сажаем в федеральную тюрьму за антинациональные действия. А может, несчастный случай...
  - Что ж, вы всё очень толково мне объяснили, синьор Бароне. Вот ваши деньги. Всё до последней лиры.
  - Приятно с вами работать, синьор Дубровский. До свидания, сеньор Карини. Ужасно был рад вас видеть, мадмуазель Герфельд, - как всегда улыбаясь, сказал Бароне. Все встали и вышли из ресторана.
  - В офис, - сказал Тим.
  - Зачем? Поздно уже, - сказал Джанни.
  - Тогда будете платить еженедельно.
  - Ладно, пойдём.
  По сумеречным улицам они прошествовали до офиса, где их вообще никто не ждал.
  
  - Значит так, - сказал Тим, доставая из кармана диктофон. - Это запись разговора. Продублировать раз пять, раздать надёжным людям. - Тим снял бейсболку и с головы на стол перекочевал обод с маленькой камерой. - Это видеозапись. Плёнка у меня в комнате. Продублировать раз пять, раздать надёжным людям. И чем дальше эти люди будут отсюда, тем лучше. Компромат никогда не помешает. Теперь поступим следующим образом. На следующей неделе вы снова платите.
  - Но как же так? - удивился Джанни.
  - Для их успокоения. Они могут подумать, что я что-то замышляю против них. Пусть поймут, что это не так. Тогда начнём потихоньку нашу контратаку. Дублировать и раздавать буду я. Чтобы вы ненароком не выдали своих агентов, - Тим собрал свои приборы в сумку. - Всё. Все свободны. До завтра.
  - Спасибо, Тим, - сказала Маша, когда они вышли из офиса и пошли в гостиницу.
  - Вам спасибо. Давно хотел испытать уроки брата. Он же у меня спецагентом был. Пока не погорел. Его разоблачили и застрелили на задании в Израиле. Он меня всё время всяким хитростям учил. Вот визиточка у меня осталась этого Бароне. Он её так небрежно бросил на стол, что я решил, она ему не нужна.
  - А теперь мы что делать будем?
  - Заплатите ещё раз, а потом им будет весело.
  
  Ранним утром в четверг, через неделю после этого разговора Маша собрала всех знакомых журналистов, с которыми за два с половиной месяца уже успела тесно сойтись. А уже на следующий день в прессе и на TV появились сведения примерно такого содержания:
  "Вчера Мария Герфельд обвинила членов правительства в давлении на недавно приобретённый ей журнал мод. По её словам группа чиновников, имена и должности которых она может назвать, за 40% недельного дохода согласна не лезть в дела журнала. Такое положение дел никак не может устраивать владельцев журнала. Кроме того, мисс Герфельд заявляет, что по Италии разбросаны десятки подобных чиновничьих групп, связанных между собой. Мы просим находящихся под таким давлением выйти на связь с нашими журналистами и рассказать всё общественности".
  - Хорошо, что в Италии большая часть прессы - частные организации, а кабельное TV преобладает над государственным, - сказал Тим, читая одну из таких статей. - Иначе цензура бы не пустила подобные вещи.
  Маша и сама понимала это. Первый шаг к освобождению был сделан. Теперь осталось только дождаться реакции депутатов. И она не заставила себя ждать. Ровно через полчаса после первого выпуска новостей с её интервью. В офис журнала по е-мейлу пришло письмо с просьбой "ровно в семь вечера быть в ресторане "Calabria".
  - Ну, теперь будут разборки, - сказал Тим. - Не возражаете, если я одолжу у тестика телохранителей?
  - Они вполне могут пригодиться сегодня, - согласился Джанни.
  - А для солидности одолжу ещё и черный лимузин с шофёром. И оденьтесь, пожалуй, по-деловому, а не как на пляж, - распорядился Тим и вышел. Через пятнадцать минут он вернулся.
  Всё улажено. Без 15 семь лимузин с шофёром и охраной будет подан к дверям офиса. Пока переоденьтесь, пойдите.
  - Интересно, как отреагирует Бароне на наше преображение, - сказал Джанни. - Он-то до сих пор считает нас случайными гостями в бизнесе.
  - Относительно меня, он прав, - сказала Маша. - Зачем я только влезла в это дело.
  - Чтобы мне помочь, - сказал Джанни. - Что бы я без тебя и Артёма делал?
  - Дань бы им платил.
  - Это точно. Меня всегда удивляло это нежелание русских предвидеть неприятности. Что в Москве, что здесь. Вы же просто лезете в самое пекло, чтобы что-то кому-то доказать!
  - А по-моему, за себя нужно уметь постоять, - ответила на это Маша. - И своих бросать нельзя никогда. Саша Державин мне тут стих прочитал, я даже записала. Там очень хорошо об этом рассказано:
  "Умом Россию не понять!", -
  Сказал поэт, мой давний предок.
  Мы проиграем всем опять,
  Но дверью хлопнем напоследок,
  Мы осложним другому жизнь,
  Мы не дадим поспать спокойно,
  Мы всех, кто выше, тянем вниз.
  У нас свои везде законы.
  Мы ждём свободы каждый час,
  Она так просто не даётся!
  И счастливы лишь те из нас,
  Кому удача улыбнётся.
  Мы помогаем богачам
  И презираем тех, кто беден,
  Везде о равенстве крича,
  Дух демократии нам вреден!
  Мы свято верим во Христа,
  Но часто призываем чёрта.
  Мечтаем лучшими мы стать,
  Да вот мешает вечно что-то.
  Всех в своих бедах обвиним!
  И рады мы чужим несчастьям!
  Но всё поймём и всё простим
  Тем, кто стал жизни нашей частью.
  Вся наша жизнь - нелепый сон!
  Нигде такого больше нету!
  Жаль, что реальностью он стал,
  Жаль, что не грезится всё это...
  Но стоит только чужаку
  Вмешаться в эту жизнь смешную,
  И сплотимся - за страну
  За душу отомстить родную,
  Всем показать свой русский дух
  На фоне мирового горя;
  И будет враг, одно из двух:
  Иль побеждён, иль опозорен!
  Мы вместе - сила, врозь - театр!
  Весь мир смешить всегда готовы.
  С кем вместе пить и воевать,
  С тем не расстанемся мы снова.
  И горе общему врагу!
  Любой пред русскими бессилен!
  И ясно даже дураку -
  Не победить умом Россию!
  - А я считал, что у него крыша съехала, - сказал Карини. - Вижу - нет. Человек просто полностью отдался своему творчеству.
  - Да, он совсем не тот, что снаружи.
  
  Длинный лимузин подкатил к дверям точно по графику. Едва Маша и Джанни подошли, дверь распахнул Тим в безупречном костюме.
  - Транспорт подан, - крикнул он. - садитесь, господа.
  Маша и Джанни, чьи наряды также полностью отвечали деловым требованиям сели в салон. Внутри уже сидели шестеро "шкафов" понятного назначения.
  - Всё по высшему разряду. Тестик так обрадовался, что я появился с такой солидной просьбой. Он сам обещал быть там. Хочет посмотреть, как я буду выкручиваться.
  - А ты уже решил, как будешь? - спросил Джанни.
  - Конечно. У меня же была целая неделя.
  - Шеф, приехали! - раздался голос водителя.
  - Вась, выйди, дверь открой, - сказал Тим. - Чтобы всё было как надо.
  Шофёр вышел, обошёл лимузин и отворил дверь. Он оказался Таким же накачанным, как и "шкафы" в салоне.
  - Трое впереди, трое сзади, - сказал Тим. Трое телохранителей вышли из машины. - Теперь мы, - сказал Тим. Они с Джанни вышли, и шофёр подал руку Маше. Следом выбрались остальные охранники.
  - Вася, сидишь в машине, слушаешь. Если что не так - приди и застрели их, понял? - сказал Тим.
  - Слушаюсь, шеф, - ответил шофёр и вернулся в кабину.
  - Трое заходят и проверяют помещение на снайперов. На противника внимание не обращать, - скомандовал Тим. Три "шкафа" вошли в ресторан и принялись осматривать все углы. На них с удивлением смотрели депутаты со своими охранниками. Закончив осмотр один из "шкафов" вышел и доложил об этом Тиму.
  - Замечательно! Теперь: один у двери снаружи, другой внутри, остальные с нами. Они в сопровождении охраны вошли в ресторан.
  На этот раз привычного "О, сеньор Карини" не было. Депутатов сбила с толку вся эта игра. Они сначала даже не поняли, что это за люди пришли, и Бароне сказал по-итальянски:
  - Извините, господа, ресторан арендован на ближайший час.
  - По-моему, для общения с нами, - сказал Артём.
  - Ах, это вы, не узнал, - пытаясь скрыть своё удивление сказал Бароне.
  - Итак, зачем вы отрываете нас от работы? - тоном допрашивающего спросил Тим.
  - Мы...- растерялся Бароне, но тут же вспомнил, что на его стороне парламент, и сказал: - Мы хотели поговорить по поводу ваших интервью, синьорина Герфельд. По-моему, вы должна понимать, что подобные вещи доверять прессе нельзя. Они же из этого такое придумают.
  - Извините, сеньор Бароне, - сказал Тим. - По законам Италии, у нас свобода слова и полная гласность.
  - Однако правительство сильнее гласности, - сказал Бароне. - Вы можете говорить прессе что угодно, но журналу, а может, и вам это на пользу не пойдёт.
  - Вы снова угрожаете? - спросил Артём. - Вы считаете себя всемогущими? Очень не хочу, но вынужден вас огорчить. Есть пара вещей, которыми мы располагаем, позволяющие полностью убрать вашу сеть мошенников из правительства Италии.
  - Что же это за вещи? - спросил депутат.
  - А вот это я предлагаю вам узнать в присутствии министров внутренних и иностранных дел, финансов и налогов и сборов, а также премьер-министра в помещении ресторана "Россия" в Риме послезавтра в 18 часов.
  - Вы диктуете нам условия? - удивился Бароне.
  - Могу вас заверить, у нас есть для этого все условия. Сейчас нам больше не о чем с вами разговаривать, сеньор Бароне. Уходим, ребята, - сказал Тим и направился к выходу. Маша успела заметить огромное изумление на лицах депутатов перед тем, как выйти из салона. Да, не ожидали депутаты такого поворота.
  - Тим, а может, мы зря так? - спросила она уже в машине.
  - Не зря. Пусть думают обо всём сразу, а не только о мести. Теперь им ещё придётся решать проблемы с нашей крышей.
  - С какой крышей?
  - Ну, они теперь будут выяснять, почему мы так нагло себя ведём. Когда менеджер провинциального журнала вдруг становится похожим на важную птицу, сразу ясно - его кто-то крышует.
  - А зачем мы едем в Рим?
  - Там у тестика основные силы - это раз. Туда легче приехать твоему Альберту - это два.
  - Зачем Альберту туда ехать?
  - Я отослал ему плёнки, и он - самый ближний из хранителей. Остальные по всему миру.
  - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Артём, - сказал Джанни. - Что-то плохое у меня предчувствие.
  - Кто не рискует, как говорится, тот не пьёт шампанского. А вдруг нам счастье какое обломится. Прорвёмся, шеф.
  
  Для поездки в Рим лимузин был малопригоден, так что друзья ограничились двумя "лексусами" из гаражей Олиного отца. Альберт уже звонил из Рима. Он ждал своих и горел желанием помочь. Чтобы немного расслабиться с друзьями поехал и Державин. Не каждый день ведь на халяву в Рим смотаться можно. Добрались быстро и без приключений. Времени хватило даже на культурную программу: Пантеон, Колизей...
  К шести часам они, наконец, добрались до ресторана "Россия" - одного из сети "тестика". Там уже скопилось порядочное количество правительственных машин, и народ с недоумением пытался чего-нибудь узнать. По плану прошлого раза охранники проверили ресторан, и лишь потом все пятеро русских вошли в салон. Там их встретил и сам "тестик", правда, в форме официанта. Но так и было запланировано.
  В ресторане собрался уже весь цвет итальянского правительства, разве что не было президента. Но президент в современном обществе настолько незначительная фигура (не беру в расчет США), что без него можно было прекрасно обойтись. Кроме названных Тимом лиц сюда прибыли и все остальные министры со своими помощниками.
  - Видеть серьёзно они сети расставили, - сказал Альберт. - Представляешь, Артём, что будет, если их всех сразу уволить.
  - Гражданская война. Опять Римского папу на престол посадят. Ну, что ж, граждане политики, приступим, - Тим говорил по-итальянски, но я буду сразу в переводе. - Прошу всех сесть, а то упадёте ещё.
  Пока министры рассаживались, двое охранников вынесли в салон большой телевизор и музыкальный центр. Альберт вставил в кассетники плёнки.
  - Итак, уважаемые господа политики, здравствуйте. Меня зовут Артём Дубровский. Я - финансовый менеджер журнала "Calabrian Mode Journal", который, вероятно, уже давно находится в сфере вашего влияния. Как и многие другие. Я прав?
  - Вы правы, молодой человек, - сказал премьер-министр. - Продолжайте, у нас времени нет.
  - Не будете терпеть, и у вас появится уйма свободного времени. Могу вас заверить, господин премьер-министр. Итак, за наш журнал отвечают четверо депутатов, как я понял. Вероятно, они не сталкивались со сложным противником, если поддались на такую простую уловку. Во время передачи денег я записал разговор на спецтехнику. И теперь предоставляю его вашему вниманию. Включай, Альберт.
  Альберт синхронно включил видео и аудио. Политики стали слушать. Широкий спектр выражений их лиц от ненависти разоблачённых в этой речи до скрытого торжества их конкурентов, оставшихся в тени. Попытавшихся была бежать Бароне и компаньонов тут же поймали охранники Тима у дверей и вернули в салон. Когда запись закончилась, все так и остались сидеть молча.
  - Итак, господа депутаты, благодаря вашим рабочим сошкам, особенно господину Бароне, мы имеем замечательные компромат на половину кабинета министров. Что будем делать, господа? - спросил Тим. Маша очень радовалась, что у неё есть такой деловой друг. Сами они с Джанни вряд ли смогли так собрать правительство чужой страны да ещё так вести конференцию.
  - Мы должны посовещаться, - сказал премьер-министр. - Давайте встретимся завтра в это же время здесь.
  - Завтра воскресенье, - сказал Тим. - Господа владельцы должна подписать в печать новый номер своего журнала. Так что решайте сейчас, или мы встретимся в среду. Но здесь, и не для передачи денег, а для решения этой проблемы.
  - Что ж, значит встретимся в среду. Вы же должны не разглашать наших разговоров.
  - Мы сделаем лишь одно заявление. Оно никак не будет компрометировать вас лично. Тогда мы прощаемся, господа политики. Альберт, не забудь забрать записи.
  - Уже забрал, Артём. Можем ехать.
  Правители потихоньку разошлись. Официант, он же Олин отец подошёл к друзьям.
  - Ну, ты, сынок, прям председатель парламента. Как ты этих чинуш обрадовал. Ух, они материть тебя теперь будут.
  - Да ладно, папа. Придётся ждать среды, чтобы подвести хоть какой-то итог. Вот тогда посмотрим, кто я.
  - Давайте сразу заедем к моим знакомым журналистам, - предложила Маша. - Чтобы потом их не гонять.
  Так и поступили. А заявление было вот какое: "Всех владельцев организаций, которые находятся под давлением со стороны правительства просим прибыть в среду в 18 часов в ресторан "Россия" в Риме". И всё. Больше никаких интервью целых 4 дня. Да и не нужно было давать интервью, когда происходит такое.
  
  А произошло вот что. Выехать решили пораньше, то есть во вторник. Все залезли в "лексус" и благополучно добрались до магистрали на Рим. Позади следовала машина сопровождения с уже известными нам "шкафами". За рулём сидел Державин, который мирно болтал с Альбертом. Светило жаркое итальянское солнце. "Лексусы" двигались в левом ряду. Когда они обгоняли очередной старенький "Фиат" где-то километров за 20 от Рима, по встречной полосе им навстречу мчался такой же "лексус", того же чёрного цвета. Неожиданно он выскочил навстречу Державину. Машина шла на таран. Деваться Александру было некуда. Чтобы избежать лобового контакта он резко свернул в сторону "Фиата". В итоге получилось столкновение с двух бортов. В правый врезался тот самый "Фиат", а в левый, но ближе к багажнику впечатался "лексус". Правда чёрный автомобиль, видимо, оказался бронированным, потому что немного покрутившись на дороге, он поехал дальше.
  А вот остальным участникам ДТП повезло меньше. Особенно Альберту. Он и так сидел на так называемом "месте смертника" справа от водителя, да ещё и "Фиат" ударил в его дверь. Альберт почти сразу потерял сознание, но сказал перед отключением:
  - Саш, будь Машке братом. Не бросай...
  
  Пассажиры подъехавшей машины сопровождения быстренько выволокли из подушек безопасности Машу, Джанни и Тима. Потом Державина. Тяжелее всех оказалось с Альбертом. Сначала пришлось отодвинуть помятый "лексус" от "Фиата", водитель которого также находился в бессознанке. Скорая подъехала быстро. Всех пострадавших погрузили в машину. А тех, кто не пострадал, забрали для психологической реабилитации. Самой непострадавшей оказалась Маша. Она сидела сзади между Джанни и Тима, и мужчины смягчили удар. Тим тоже отделался ушибами, Джанни вывихнул ногу, но серьёзно и качественно. Не особо пострадал и поэт. Его просто едва не задушили подушки безопасности. Хуже всего было с Альбертом. У него были сломаны обе ноги, два ребра, и разбита голова. Его жизнь, как говорится, висела на волоске.
  
  Маша проснулась в центральной больнице Рима в 14:30 в среду. Первым вопросом было "Что с Альбертом?"
  - Он в коме, - ответил сидевший рядом Державин. Маша вновь отключилась.
  Очнулась она через полчаса и спросила: "Что, всё так плохо?"
  - Не очень ему хорошо, - ответил Тим, который уже сидел рядом с Державиным. - Ты к политикам пойдёшь?
  - Пойду, - сказала Маша, поднимаясь. - Где моя одежда. Тим подал ей летний вариант её старого платья (то, что от него осталось после аварии, скорее, можно было назвать открытым купальником.).
  - Надень его.
  - Зачем?
  - Так надо. Так убедительнее. Они сыграли нечестно. Мы тоже будем играть не по правилам.
  
  Остатки от разбитого "лексуса" с Машей, Тимом и поэтом добуксировали до ресторана без пяти шесть. На этот раз Тим не стал выпускать вперёд охрану. Все трое в порванных костюмах сразу вошли в салон.
  - Привет, депутаты, - сказал Тим с порога. В ресторане воцарилось молчание.
  - Чёрт! - послышалось из какого-то угла.
  - Да, господа. Ваш план провалился. Хоть Альберт и в коме, а его плёнка уничтожена, у нас много копий Вы сыграли против правил. Ждите ответа, - на одном дыхании высказал Тим. - Прощайте, господа.
  Они развернулись и вышли.
  
  А на следующий день в газетах появились такие статьи:
  "Мошенники из правительства сделали всё, чтобы общественность не узнала правды. Во вторник в подстроенную автокатастрофу попала Мария Герфельд со своими компаньонами. В результате её брат Альберт попал в состоянии комы в реанимацию одного из госпиталей Рима. Джанни Карини и остальные получили менее серьёзные травмы".
  А на телевидении все эфиры были прерваны спецвыпусками новостей.
  "В наши руки попали эксклюзивные записи пакта передачи дани чиновникам, сделанные менеджером журнала "Calabrian Mode Journal" Артёмом Дубровским, и съёмки собрания мошенников в Риме, сделанные известным русским бизнесменов, тестем Артёма. Мария Герфельд собирается подавать в суд на бывших уже членов правительства. Бывших, потому что президент Италии распустил правительство. С мошенников уже были собраны крупные штрафы от двух до шести миллионов евро. Мы предоставляем эти записи на ваше рассмотрение". Далее шла прокрутка записей.
  Следующие два дня Мария не переставала давать интервью, как и Тим с Джанни. Артём, правда, уже бегал по судам. Джанни всё ещё лежал в гипсе, а Маша не отходила от койки Альберта. До конца лета оставалось ровно две недели.
  ***
  - Помнится, ты говорил, Альберт на три-четыре главы в книге. Он до самого конца досидел. Теперь он умрёт? - спросила муза.
  - Знаешь, у меня никак не формируется окончательное решение.
  - Решай быстрее. Осталась последняя глава.
  - Уже последняя? А я думал, что мне ещё писать и писать. Неужели я сумею закончить эту книгу!
  - Сумеешь, куда же ты денешься. Тем более осталась последняя глава. Самая лёгкая. Там всё просто должно завершиться логическим концом.
  - Не скажи. Последний шаг - он трудный самый. А потом, у меня на последнюю главу есть небольшая заготовочка.
  - Опять самовольничаешь!
  - Ты же сама говорила, чем навороченней сюжет, тем интересней читать.
  - Мы же вроде бы всё уже написали.
  - Никогда не говори "всё". Всё на напишешь. Можно только создать иллюзию всего.
  - Слушай, философ, хватит умничать. Ну-ка, говори, что ты там ещё собираешься всунуть в этот рассказ.
  - Лучше сразу напишу. Итак, заканчиваем.
  ***
  - Алло, - поднял трубку своего мобильного Джанни. Он всё ещё в гипсе находился в госпитале.
  - Пресс-служба президента Италии. Сеньор Джанни Карини?
  - Да.
  - Президент Итальянской республики приглашает вас на аудиенцию на загородной вилле. За вами, синьориной Герфельд и сеньором Дубровским заедет машина завтра в 10 утра. Ждите.
  - Хорошо, будем ждать.
  Джанни набрал номер Тима и передал ему информацию, затем взял костыли и направился в соседнюю палату, где у по-прежнему находящегося в состоянии комы Альберта дежурила Маша. Её он застал спящей на стуле. "Умаялась модель", - подумал Джанни. И легонько подтолкнул её.
  - Что, Алик? - встрепенулась Маша.
  - Это я, Джанни.
  - Ах, Джанни. А я вот задремала. Устала, наверно. Ты что-то хотел?
  - Да. Нас приглашает президент.
  - Какой президент?
  - Президент Италии. Завтра в 10 утра нас заберёт машина. Президент пригласил нас на загородную виллу.
  - Что ему надо? Меня уже все эти политики так заколебали! Видеть их не хочу!
  - Это президент, Маша.
  - Ну, президент. Тот же Бароне, только у всех на виду.
  - Не скажи. Нынешний президент не такой уж и криминальный элемент.
  - Ну ладно, поедем, только ты меня разбуди завтра.
  - Разбужу, - сказал Джанни и удалился на костылях из палаты.
  Маша снова отключилась. Она уже два дня не спала совсем. Но и на этот раз поспать ей не дали. Через полчаса её снова потрясли за плечо.
  - Ну, что ещё. Джанни, потом! Отстань! - не открывая глаз пробормотала Маша. Её снова потрясли. - Если опять президент, скажи, что я ушла.
  - Маша, дочка, это я, - сказал над её ухом такой родной голос.
  - Мама! - сразу очнулась Маша. - Мама, ты откуда?
  - Из России. У нас тоже вовсю обсуждают ваши дела. Я как услышала про Алика, сразу приехала. И отец здесь, и Хмельницкие тоже приехали.
  - Где они?
  - В такси внизу.
  - Не останавливайтесь в гостинице. Я вам тут дом куплю. Подожди секундочку, - Маша набрала номер Тима.
  - Артём, купи, пожалуйста, какой-нибудь домик недалеко от больницы. Побольше. Деньги со счёта журнала снимешь, если моих не хватит. Всё, пока.
  - Ты, дочка тут прям развернулась! Как Алик?
  - В коме. Состояние стабильно тяжёлое. Близко к критическому. Я так рада, что вы приехали. Я вас скоро со всеми своими познакомлю, - зазвонил телефон. - Да, Тим? - ответила Маша. Белый дом в двух кварталах от госпиталя? Спасибо. Завтра встретимся. Ко мне тут родные приехали. Пока.
  - Жених твой?
  - Нет. Менеджер нашего журнала. Артём Дубровский.
  - Тот, что всех разоблачил?
  - Да.
  - А Джанни, о котором ты говорила во сне, это твой компаньон?
  - Да, совладелец журнала. А мы завтра к президенту Италии на аудиенцию едем.
  - Да ты что! Поздравляю! Вот отец обрадуется. Пошли, ты нам дорогу покажешь.
  - Сейчас, Сашу найду, - Маша выбежала из палаты и скоро вернулась вместе с поэтом.
  - Это моя мама, Саша, - сказала модель.
  - Александр Сергеевич Державин, поэт. Вы езжайте, я тут с Альбертом посижу.
  - Спасибо, Александр, - сказала мама и они вышли из палаты.
  - Он мне как брат. Когда они с Альбертом были вместе, мне прямо казалось, что у меня два брата. Ты бы знала, какие он стихи сочиняет. Он тебе прочитает, я попрошу. Где тут ваше такси?
  - Вон там, за поворотом.
  
  От обниманий их оторвал шофёр, заявивший, что у него ещё два заказа. Все погрузились в такси, и Маша немного поработала штурманом, доведя их до дома с табличкой "ГЕРФЕЛЬД" на двери.
  - Это ваш дом, - сказал Маша, когда весь багаж выгрузили.
  - Неужели ты можешь себе позволить вот так просто купить дом? - удивился отец. - А я-то не верил тому, что писали в газетах.
  Все прошли в калитку и подошли к двери. В замке торчал ключ со шнурком и запиской. "Мне некогда", - прочитала Маша и поняла, что Тим снова на слушании. Вещи внесли в дом и снова его покинули. Они решили навестить Альберта все вместе.
  А пока они идут, я немного расскажу о Хмельницких. Их семьи была настолько давними и настолько близкими друзьями, что они едва ли не все проблемы решали вместе. Их сына Дмитрия, который был всего на год старше Маши, с самого детства прочили в женихи супермодели. Однако чувства так и не воспылали (во всяком случае, пока). Обе семьи были обеспеченными людьми, может быть, поэтому они так и сблизились (когда общению людей не способствует денежная составляющая, создаются идеальные условия для дружбы). Отказывать им себе не было нужно, просить друг у друга взаймы тоже, так что ничто не мешало здоровой дружбе.
  Дмитрий был образованным умным парнем, помотавшимся по Европе. Англия, Турция... Сейчас он уже открыл свой бизнес и вполне успешно предпринимательствовал. Как и родители, Дмитрий не стремился к известности, в отличие от Маши. Главной цель его была самодостаточность, и он успешно её достиг.
  Но, наконец, они добрались до госпиталя и поднялись к Альберту. В палате уже был и Джанни, и, к удивлению Маши, Макс с Таней.
  Долгая сцена знакомства мной будет опущена, как и посиделки в честь встречи. Продолжались они до полночи, а потом все, кроме Машиной мамы, разошлись. Гартманы в свой старый салон, Маша с отцом и Хмельницкими домой, а Джанни с Державиным по палатам (поэт проходил курс профилактических процедур).
  
  В 10 часов правительственный чёрный "Мерседес" подкатил к дверям госпиталя. Трое друзей погрузились. Внутри их встретила дама со словами:
  - Здравствуйте, господа. Я - пресс-секретарь президента. Он примет вас прямо в своём кабинете.
  - Это даже лучше, - сказал Джанни. - Мне легче с моей ногой.
  До Дома правительства доехали молча. Вслед за пресс-секретарём в окружении десятка журналистов, половину которых Маша знала, медленно добрались до президентского кабинета. Там их встретил сам президент.
  - Рад вас видеть, сеньор Дубровский, синьорина Герфельд. Скорейшего выздоровления, сеньор Карини, - начал президент.
  - Здравствуйте, господин президент, - ответил Тим.
  - Вся Италия, да и весь мир говорит о вашем разоблачении. Я попросил вас прибыть сюда, чтобы наградить вас за ваш неповторимый поступок. Как ни странно это звучит, но русские спасли Италию. За заслуги перед родиной я присваиваю звание Почётного Гражданина Италии и кавалера Главного Государственного Ордена Джанни Карини. Тех же наград удостаиваю Артёма Дубровского и Марию Герфельд. Кроме того, назначаю ежемесячную премию в размере 200 тысяч евро. Италия у вас в долгу.
  Аудиенция продолжалась ещё час, потом была пресс-конференция, и лишь только потом все вернулись к своим.
  - Согласны ли Вы, Дмитрий Хмельницкий, взять в жёны Марию Герфельд?
  - Да.
  - А вы, Мария Герфельд, согласны ли взять в мужья Дмитрия?
  - Да.
  - Обменяйтесь кольцами... Волей, данной мне Господом, объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловаться.
  Неожиданная концовка, правда? Прошло две недели. Вот так вот бывает в жизни. Двадцать лет ни намёка на любовь, а потом за две недели такое резкое обострение чувств, что даже и не предскажешь такое. Случилось это светлое событие 31 августа в последний день каникул в той же самой церкви в Коста-ди-Калабрии. Всё было организованно быстро, благодаря стараниям Тима и его тестя. За два дня до этого Альберт пришёл в себя, чего никто также не ожидал. Но так вот случилось, и теперь брат в инвалидной коляске (правда, ненадолго) сидел тут же.
  - Я же говорил, что букет невесты редко обманывает, - улыбаясь, сказал священник. - Теперь твоя очередь бросать пророческий снаряд.
  Маша бросила, Таня поймала.
  - Ой, неужели теперь и у Гартманов свадьба будет! - воскликнула маша.
  - Будет, будет, - подтвердил священник.
  После этого все отправились на пляж, где недавно был куплен участок земли.
  
  А ещё за эти две недели Мария побывала на десятке судов над бывшими политиками, ныне заключёнными федеральных тюрем за мошенничество на сроки до 10 лет. Действия Тима в этом деле назвали "защитой Дубровского", имена троих "героев" были выбиты на золотой табличке, помещённой в Зал Славы Итальянской республики. В учебниках истории и обществоведения этот случай будет рассматриваться, как пример борьбы за права в нынешнем виде правового государства.
  А Маша решила остаться здесь жить. Это было главным её условием перед свадьбой. Остался здесь и Альберт и все семьи Хмельницких и Герфельдов, которые, наконец, были связаны не только дружественными, но и официальными семейными узами. А на следующий день уже было 1 сентября. Каникулы закончились, заканчиваю и я.
  
  ЭПИЛОГ
  
  - Ну, вот и всё, муза. Тяжела была работа, сладко видеть результат.
  - Неплохо написано. Особенно если учесть, что ты - полный ноль в экономике, модельном бизнесе, да и вообще в бизнесе, а ещё ты ничего не знаешь об Италии.
  - Ну, что я знаю, чего не знаю - это моё личное дело. Слушай, мне с тобой работать понравилось. Давай, я напишу что-нибудь, чтобы вы не сменились.
  - Давай, я тоже согласна.
  "Она прибыла в Испанию в лучах славы с конкретной целью: хорошенько развлечься и вспомнить прошлогодние приключения...", - написал я. Творческий союз не распался. Ждите новых свершений.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"