Любить меня непросто, согласна. Всю жизнь положить придется. Это как миссия для избранного. Уже с рождения ты обладаешь необходимыми данными. Но без спецподготовки никак.
Для столь важного дела выстроили учебный центр. Ориентировались на макеты Звездного городка. Называть его никак не стали, потому что, во-первых, кроме тебя он никому не понадобится, а во-вторых, нужно соблюдать конспирацию. Миссия секретная.
Сначала тебе не скажут, зачем все это: занятия, тренинги, обучающие фильмы. Слишком жестоко говорить детям, что они обречены. Ты просто будешь готовиться. Когда достигнешь определенного уровня, тебя начнут учить правильно смотреть мне в глаза. Это уже кое-что. Вот тогда ты и станешь догадываться, что что-то здесь не так.
Пойдешь обедать. Что в этих тюбиках - кто знает? Этикетки размокли, названия стерлись. Борщ или кисель. Приятного аппетита!
А со мной с детства по-другому поступали. Заставляли заглатывать рыболовный крючок и выдирали все необходимое. Перед этим приходилось пить полироль, чтобы внутренности сгладились и ничего лишнего не зацепило. А только самое питательное.
Тянешься за хлебом и резко обрываешься. Сегодня тебе рассказывали, что, если дует сильный ветер, нужно заварить чай покрепче, потому что мне пусто и только это заполнит. Качаешь головой: неспроста это. На зубах скрипит, сплевываешь в салфетку. И тут ты, наконец, все понимаешь. Да, в тюбике мое выдранное. Я удивилась, когда узнала. А вот ты ничему не удивляешься, падаешь на пол и начинаешь колотить по нему кулаками, орешь, что так нечестно, что тебя обманули, растираешь по лицу злые слезы и истово плюешься во всех этих лживых тварей, махающих белыми халатами и умоляющих успокоиться. Подбегаешь к повару и обливаешь его гуляшом. Потом садишься за стол и доедаешь свой обед. Потому что отплевываться поздно. Не заливное, конечно, но затягивает. Разжевываешь последнюю каплю и вытираешь губы салфеткой. В этот момент в твоих глазах появляется моя грусть.
Теперь ты всегда просишь добавки. Никак не можешь остановиться. Наедаешься так, что дышать тяжело становится. Берешь зубочистку, увлекаешься, съедаешь и ее. Морщишься, бежишь за мезимом. Не то. От стенок желудка кусками отходит, а должно - сразу насквозь, через поры - на поверхность. Испарину аккуратно пальцами затрешь. Схватишься за голову. Да, ты все правильно понял: теперь твой организм только мое принимает. А у меня что? Жилы и трепет. Да и того не особо много. Какой уж тут пир горой! Будешь всегда худым, никак мне тебя не откормить. Такой странный пост. И хоть все волосы себе выдери - ничего не изменишь. Ты не бойся, все нормально будет. Это только по началу горчит, а сердцевина сладкая. Главное - ложку побольше достань.
Заходишь в туалет. Ты привык к этому: лампа резко мигает, потрескивает. Я смеюсь.
Я даже не знаю, какой ты. Никак не могу угадать твоих глаз. Ошибаюсь раз за разом - проходят стыковки с вражескими шатлами. Они хитрые: заклеивают названия на борту плотным скотчем. Угадывают интонации, улыбаются. А я уже почти ослепла от ожидания - всем верю. Потом закуриваю и связываюсь с центром: "Чувствую себя нормально. Все спокойно. Ничего не происходит". Качаю головой.
В трамвае тесно.
- Девушка, Вы одна живете?
- Нет, с родителями.
- Так давайте их убьем, не можем же мы все вместе жить!
Выходишь полить цветы. Я их не люблю. Меня смущают вывернутые наружу половые органы ирисов. Но ты настоял на своем. Все правильно. Говорили же перед каждой практической работой: одну вещь делай наперекор, а то она покроется лиловым пухом. По завершении обучения ты получил аттестат с отличием и теперь выдираешь у лилий тычинки (пестики - не позволяет мужская солидарность), чтобы я не краснела, выходя на балкон. Собираешь опавшие лепестки, уже вялые и потемневшие, идешь выкидывать. Я жмурюсь: сегодня у цветов была бурная ночь.
А когда я падаю с лестницы, ты начинаешь громко петь Марсельезу. Французский дух крепнет - собираю разъехавшиеся ноги, выворачиваю руку обратно, швами внутрь, и бегу тебя целовать.
Давай пить чай! Поставь на плиту кастрюлю. Ненавижу разливать из чайника: вода больно разбивается о стенки моей маленькой чашечки. Лучше уж просто зачерпывать. Забывать про заварку - пить так. Без сахара.
Пока я буду спать, сходишь во двор и нарвешь травы, усыплешь ею все одеяло. О боже! какой чудесный запах! От восторга упаду с кровати. Ты проворчишь, что так мне и надо, нечего было перед сном играть на клавесине. Лучше бы молока попила с мускатным орехом. И соседям спокойнее. Слепишь из меня снежный ком и снова уложишь. Ляжешь рядом и будешь мне на ухо пословицы нашептывать, а потом еле слышно признаешься: "Сначала я тебя очень боялся. Тогда... когда еще учился. А потом понял, что по-другому нельзя. У тебя вот руки всегда холодные, а у меня варежки мохеровые с прошлой зимы остались. И смеешься ты глупо". Положишь мне на лоб ладонь, напряжешь слух и будешь считать удары сердца. Дойдешь до шести, устанешь, откинешься на подушку: "Кому ты нужна с таким смехом? Только мне". Я улыбнусь, сожму в ладони пучок травы и, засыпая, подумаю: "Стыковка прошла успешно. Все показатели в норме. А на луне без тебя, наверное, снег".