Аннотация: - Сожжем их. - Син не спрашивал, он говорил с интонацией, не терпящей возражений. Впрочем, Нэй возражать не собирался.
Примечания автора: жирный намек на слэш. Так что, лес все еще там ------>
- Знаешь, Син, - Нэй задумчиво опустился на корточки перед полуобглоданным телом и, не менее задумчиво, поскреб когтем прокушенный доспех.
Между защитных пластин у предплечья застрял клык весьма впечатляющих, даже для крупного хищника, размеров. Словно боевой акинак, вспоров литую сталь, как кожу.
- Я бы тебя хоть здесь выебал, чтобы рожа попроще стала.
- Будь сейчас время, - в тон ему, но без тени улыбки откликнулся зодчий, осматривая соседствующий с первым труп, - я бы сам под тебя лег и ноги пошире раздвинул.
Оборотень хмыкнул, скосив взгляд в сторону, но отчего-то промолчал.
Может потому, что среди древних развалин живописно простиралось алое покрывало из размазанных, по когда-то мраморным плитам, кишок, вплоть до давно рассыпавшегося каменной трухой храма. А может, и потому, что среди останков тел, которые еще можно было назвать телами, а не растасканными по периметру кусками плоти, различались вполне узнаваемые товарищи, соратники. Охотники, по несчастливому стечению обстоятельств пришедшие сюда раньше и, видимо, наткнувшиеся на что-то, с чем Нэй и Син разминулись, всего на пару часов опоздав к сигналу призывающей подмогу магии.
- Пятьдесят девять.
Зодчий дернул уголками губ, отнюдь не в приступе внезапного веселья. Сухо сглотнул, вцепляясь в ремень дорожной сумки, впервые за последние месяцы силясь сдержать рвотные позывы. Хотя, по совести, блевать на его месте в два ручья должен был Нэй; у оборотней нюх всяко лучше. А воняло тут знатно: вывороченные внутренности пролежали под солнцем достаточно долго, и полное безветрие не гнало вонь прочь, позволяя воздуху впитать запахи.
- Пятьдесят девять охотников, - повторил Син, бледнея.
Он завертел головой, лихорадочно вылизывая площадь глазами; двигаться следопыт уже не мог, замер, будто приклеенный, не решаясь ступить и шага к началу кровавых разводов. Нэй не торопил, решив изучить барахтавшихся в путах тугой петельки тварей, начиная, как и следопыт, улавливать в охоте довольно явственный подвох. Однако, трубить тревогу пока не спешил.
Твари хрипло рычали, дрыгали лапами, постоянно заваливаясь на бок. В бессильной злобе с ненавистью пялились на мужчин. Петля, впрочем, держала крепко - такая дракона на лету остановит. Нэй узнал узел, мысленно благодаря того, кто его сплел. Сури мог бы гордиться своей изобретательностью, если бы дожил до дня, когда его придумка пошла в ход; три пойманных дракона за год, без жертв со стороны охотников - небывалая, считай, удача.
- Тринадцать зодчих.
Син громко выдохнул, переместив внимание с кишок и крови на тварей, барахтавшихся в волшебной петельке.
Уж слишком зодчие ценились. Один - дороже пятерых обученных охотников, которыми, если уж сильно припекало, могли пожертвовать и не задумываясь. Ведь все равно на место этих пятерых всегда вставало шесть из новых. За зодчим же приходилось перетряхнуть немало деревень и городов.
- Вот, посмотри. - Син наградил тварь душевным пенделем, переворачивая со спины на брюхо.
Та хрипло зарычала, пробуя разжать челюсти, сдерживаемые все той же петлей. Бесцветные нити впивались в поросшую короткой шерстью кожу, режа до самой кости, но дальше не шли. То ли потому, что кость петле не поддавалась, то ли потому, что затянута та была не для того, чтобы убить.
- Наросты вместо крыльев не сформировались полностью. А морда вполне взрослой особи, такие клыки лошадь с одного раза перекусят, - говорил зодчий тихо, порой переходя на шепот и, насколько смел судить Нэй, колебался в собственных предположениях, отчаянно надеясь ошибиться.
Что для зодчих немыслимо в принципе.
В подобные моменты напарника становилось трудно читать. Особенно, если он сам тщательно скрывал эмоции, запираясь за семью замками, словно единственная дочь царя царей на выданье. Страх, боль, смятение - все стекалось по бледному лицу к тонко сжатым губам, расплываясь в уголках сухой, вымученной улыбкой.
Значит предстоящее дело пахло падалью, нося в кругах их гильдии другое толкование, то бишь - отсутствием выбора.
- У химер все иначе.
Следопыт указывал на новые подробности, распластанной по травке туши, борясь с желанием поглубже вбить ей между глаз добротный орочий кинжал.
- Они покидают гнездо полностью созревшими. Наша добыча же - всего лишь недоразвитый детеныш недель двух от роду.
Тварь категорически противилась определению, тщась разорвать стянувшую ей челюсть петлю, загребала когтями землю и хрипела громче, едва не подвывая сквозь плотно стиснутые клыки.
Нужно было что-то решать, и решать быстро.
Оборотень втянул ноздрями воздух, в вялой попытке упомянутый подвох унюхать, сосредоточился на волчьем чутье, одновременно припоминая все, что о химерах знал - знаний катастрофически не хватало. На континенте их осталось мало. Первая волна полегла давно, не успев толком расплодиться, а плодились химеры медленно и долго. Большинство погибло еще задолго до вылупления. Охотники тогда трудились, не жалея средств и потеряв почти дюжин пять зодчих - неслыханные в те времена жертвы.
- Недоразвитая химера не могла выкосить три деревни кряду и пошалить на улицах города, где комендантский час соблюдают ревностней, чем у нас в гильдии блюдут сухой закон.
Син выглядел плохо не только из-за внезапной бледности. Оборотень хорошо понимал, куда сейчас утекает мана его товарища, искренне сожалея, что ничего, кроме грубой животной силы, предложить не может. Невзирая на титулы, охотники были и оставались всего лишь ударной мощью: выносливые, живучие, превосходные воины, мастера своего дела, сверхлюди и сверхнелюди. Не в дворовых драках себе имя заработавшие. Однако именно поиск, стратегия и тактика ложились на плечи зодчих - существ более хрупких, пусть и сильнее обычных людей, обычных наемников. Они ощущали цель на расстоянии, чувствовали ее, куда бы та ни запряталась, где бы ни схоронилась. Не маги, но магию на поиски черпавшие. Из жизни вокруг, из себя.
Син пробовал отследить то, что заманило сюда, сгубило более полусотни охотников. Разыскать среди пустоты и омытых кровью руин то, что оставило за собой лишь слабую зацепку в виде скрученных прозрачной петелькой химер, сумев обмануть больше десятка следопытов и скрыться от чужого глаза, чужой волшбы, как нечто вообще несуществующее.
- Закон ваши подпольные пьянки не останавливает, - запоздало ответил он в привычной ему тихой манере, неодобрительно покачав головой.
На что Нэй пожал плечами, напряженно сжимая когтистыми пальцами эфес короткой бритвы - заточенного магией кинжала, длиной в пол локтя, который кромсал толстую броню саламандр быстрее, чем их пасти успевали раскрыться. Он всматривался в темные провалы ниш, щелей - любые отверстия в развалинах, откуда могло бы выползти что-то страшное и непредсказуемое. Именно так - уж чего-чего, а непредсказуемости в монстрах оборотень не любил знатно. Потому как стратегия и тактика против подобных противников почти не срабатывали.
- Отправим весть Чави, - Нэй достал из кармана крохотный клочок бумажки исчерченный тонкими символами, - она за день езды отсюда. Пусть сообщит охотникам первой десятки, на случай, если не вернемся уже мы.
Бумажка жеванно полежала на потной ладони, спустя одно нецензурное выражение растворившись в воздухе белой вспышкой.
- А ты заметил, - откликнулся Син, наконец, более-менее отмирая. - Среди трупов нет ни одного монстра. Только наши.
- Выходит, - бритва взметнулась в руке охотника дважды, по одному взмаху на каждую тварь. - Эти либо уловка, либо приманка.
- Либо и то, и другое.
Темно-синяя кровь вязко потекла из пробитых бритвой черепов символично пузырясь, словно на траву плеснули кислотой. К общей гамме запахов примешался сладковатый запах гниющих овощей и фруктов - необычное для крови сочетание, особенно для крови чудовищ, явно не фруктами и овощами питавшихся.
- Сожжем их. - Син не спрашивал, он говорил с интонацией, не терпящей возражений.
Впрочем, Нэй возражать не собирался. До прибытия подмоги у них оставалось немного времени. Сами они такую ношу не потянут, головоломку с гибелью трех отрядов охотников не решат и главную тварь, учинившую резню, не отыщут. Может сутки ожидания, может больше, но очевидным оставался факт - охота эта станет дорогой в один конец. Возможно станет; зодчий ощущал опасность лучше оборотня, даром что древняя кровь сильнее дара следопытов, а значит оборотень по определению должен был знать наверняка - придет ли к ним вечная тьма скоро, или же можно пожить подольше, побольше нечисти уничтожить, а потом натрахаться вдоволь, празднуя очередную маленькую, однако, весомую победу. Сбрасывая напряжение, которого скапливалось достаточно, чтобы часами не вылезать из постели.
А что им, собственно, еще остается? Тем, кто жить иначе просто не умеет, потому что не приучен, едва ли не с малых лет, неся на себе клеймо тех самых, кто обязан делать грязную работу, очищая мир от пресловутого зла во всех его проявлениях. Такие до старости, да даже до первых седин, зачастую не доживают.
- Вернемся на постоялый двор.
Когда спустя несколько часов пламя догорело, оставив на выжженной траве обугленные останки, Син устало потер глаза тыльной стороной ладони, в последний раз печально обернувшись на развалины, где приняли последний бой отряды охотников, погибшие напрасно, а оттого печальнее всего; след зодчий так и не взял. Хотя, пока горело погребальное пламя, он обошел их вдоль и поперек, растрачивая ману в отчаянных попытках предсказуемо-безрезультатно углядеть хотя бы что-то. Тварь, вышедшая на охоту, оказалась слишком хитрой, умело подчистив все, что могло бы Сину на нее указать.
Ох, не к добру. Нэй за годы охоты повидать успел всякого, пережил восемь лучших товарищей, двоих братьев и одного следопыта, но даже от мимолетной мысли потерять Сина становилось невыносимо больно. И дело тут не в дружеском перепихе раз в задание. Чави, Чаливирэль, эльфийка и бывшая любовница, а теперь, без месяца счастливая мать, к счастью, не его детей, назвала бы это любовью. Что ж, пять лет назад Нэй обозвал бы ее дурой, пофыркал бы в подушку и, громко хлопнув дверью, ушел бы досыпать в свою комнату. Однако теперь, каждую ночь, если работа не вынуждала ныкаться по оврагам или с порванным боком отбиваться от стаи гнилоедов, Нэй засыпал крепко не мучаясь ночными кошмарами, и нежно прижимал к себе пахнущего дикой малиной зодчего, радуясь, что они опять живы. Вместе.
Вспоминать о начале их уже недружеских отношений, оборотню не нравилось. И смех, и грех. Зато нравилось вспоминать, далеко не первую, совместную ночь - с пьяных глаз чего только не случается - однако, ночь, когда Сину все же удалось его соблазнить. Ну кто бы мог подумать, а? Зодчий, давно не юноша, но пока еще не зрелый мужчина, рассудительный, языкастый, тихий и покладистый. Обжигающий, словно лед (именно лед, и никак иначе), соблазнивший бывалого охотника, наемника со стажем, да еще оборотня. Волка, свободолюбивого и горячего. Не просто соблазнивший, а красной нитью повязавший; наверное, это Чави любовью и называла. Нерушимой связью, какой волк дает себя повязать лишь раз за жизнь. Нэй хотел подольше оставаться вольным, но не вышло... Жаль ли?
- Вот скажи, Син. - Нэй смерил присосавшегося к фляге друга сонным взглядом и нетерпеливо зарычал, ожидая, пока тот соизволит обратить на оборотня внимание. - Почему после очередной попойки я просыпаюсь и вижу в своей кровати... в своем стогу сена - Создатель, везде, куда успеваю доползти, тебя? Тебя, а не снятую проститутку или любую, захотевшую разделить со мной постель, девицу?
- Потому что мы уже год пьем на спор, и ты ни разу меня не перепил? - Син утер влажные губы краем мятой рубахи, отшвырнув флягу в угол. Та глухо звякнула пустотой, угодив в брошенную туда ранее дорожную сумку.
Затем приподнялся с пола, где валялся последние полчаса после того, как его бесцеремонно спихнули с кровати, при этом грязно обматерив. Эти полчаса он успешно кряхтел, пыхтел и постанывал, борясь с похмельем, пока оборотню, наконец, не надоело слушать его жалобный скулеж. Сам оборотень, после неудавшейся попытки вновь заснуть, свесил ноги с кровати какое-то время наблюдая за потугами своего вечного собутыльника эту флягу открыть, привстать, расплескав добрую половину живительной влаги по тяжело вздымающейся груди. Пригубить, жадно глотая. Причмокивая, явно специально постанывая, только на этот раз томно, как-то развратно, от чего у Нэя, несколько недель кряду даже за ляжку женщин не державшего, невольно дернулось веко, а в паху заметно потяжелело. Но не потому, что перед ним голышом, с одеялом едва прикрывающим бедра, валялся его зодчий, издавая вполне похабные звуки! А потому что утро! А утром встают не только петухи!
- В последний раз с тобой пью... - пробухтел Нэй, заваливаясь обратно на подушку в надежде сомкнуть глаза.
Но постель слишком явственно пахла дикой малиной, а Син продолжал сидеть голым на полу
...
Не жаль. Ни грамулечки. Что случилось после Нэй вспоминал в те ночи, когда зодчего не оказывалось рядом, а сбросить напряжение, не отогнав при этом каверзных мыслей, хотелось до зуда в ладонях, которым, кстати, и приходилось заменять теплое тугое тело, резко водя по стоявшему колом члену. А главное - не стыдно. Даже теперь, у развалин забравших столько жизней, даже возле останков химер, на чьих костях, почерневшая, но целая, выделялась заветная петелька. Даже рядом с зодчим, который, развратные ни к месту мысли вряд ли бы разделил.
Их ждала работа, утомительная, изматывающая, потому что вопрос, когда Син возьмет след и укажет дорогу к убежищу их хитрой твари, оставался вопросом времени. Ближайшего. Возможно, подкрепления они не дождутся. Возможно, оно им не понадобится.
Возможно, они пойдут на охоту с тем, кого не в силах будут одолеть - вариантов окончательной развязки было достаточно, не хватало самого времени. Как всегда. Нэй считал подобные мысли моментом слабости, чего охотники себе позволять не должны. Но кому интересен долг, если входя пещеру без запасного выхода, рискуешь остаться там навсегда вместе с напарником, за жизнь которого готов рвать чужие глотки, словно тряпки?
Любой взятый Сином след, так или иначе вел к чему-то страшному, к кому-то, кого старались уничтожить все остальные, если не справились до них. Для их дуэта, во всяком случае, это будет уже четвертый раз. Четвертый бой, когда придется переступая через трупы товарищей, вступить в битву со столь ненавидимой Нэем непредсказуемостью. И, возможно, через их трупы тоже кто-то когда-то переступит, завершая чужую финальную миссию.
- Эй, Син... - Нэй погасил тлеющие угли водой из фляги, нерешительно опустив ладонь на плечо зодчего. - Сейчас все еще не время?
Зодчий замешкался осознавая вопрос. Молча подцепил пальцами прозрачную петельку, молча же оттер о край куртки, спрятав поглубже в дорожную сумку, а затем уткнулся Нэю лицом в ключицу, смыкая руки за его спиной.
- Пока я не возьму след.