Жаркий августовский день частенько становится роковым, переломным моментом в жизни людей. К несчастью, мы, находясь на месте этого самого перелома, обычно ничегошеньки не осознаём. И о точной дате такого момента мы узнаём спустя лет пятьдесят. Хорошо, если из учебника истории. Печально, если просто из цифр на надгробии.
До того дня, когда серый кладбищенский сотрудник упокоит за семейной оградкой грешные кости Стёпы Грубича, оставалось ещё ровно 43 года. По некоторым подсчётам - даже все 62. Точная дата смерти Стёпы зависела от того, выпьет ли он чай с овсяным печеньем на завтрак утром 20 апреля 2050-го - или предпочтёт ограничиться кофе. И это в очередной раз приводит нас к тому факту, что самые важные в жизни решения таятся вовсе не там, где мы привыкли их находить.
Впрочем, сейчас, утром 3 августа 2019-го, Стёпа мог завтракать без особого риска. Роковой переломный момент уже случился с ним накануне, так что теперь Грубичу оставалось только расхлёбывать последствия. Пока же он прихлёбывал из пакета кефир 1%-ной жирности и привычно просматривал ленту новостей на планшете. Вчерашняя дикая жара сменилась дождём, уютно капающим за окнами кухни. Утро подходило к концу, дневное время Стёпа отвёл уборке квартиры, а на ужин были запланированы пельмени и новый сезон сериала. Словом, всё как у всех.
Стёпа Грубич был простым молодым одесским участковым. Ему самому этих трёх прилагательных казалось вполне достаточно. Говоря "молодой", мы имеем в виду возраст в 25 лет с хвостиком. Говоря "одесский", мы имеем в виду, что Стёпа родился, вырос и честно планировал провести всю оставшуюся жизнь в этом городе у моря. Говоря "простой участковый", мы имеем в виду ровно это.
Будь наша воля, героем этой истории стал бы совершенно другой человек. Например, мужчина постарше, облагороженный опытом и тёмным преступным прошлым. Или молодая мать, героически отстаивающая свои права на что-нибудь (молодые матери, если они хороши собой и несчастны, это всегда интересно). Или юный учёный-патриот, изобретающий нечто ужасное на благо Родины, поразительный вундеркинд нечеловеческого ума (публика обожает гениев и вундеркиндов, поскольку они приятно уравновешивают наш общий уровень глупости).
Много кто мог бы удостоиться нашего внимания. Поручусь, что любой выбор был бы гораздо лучше, чем обычный, в меру дружелюбный, местами эгоистичный, слегка склонный к полноте и курносости Стёпа Грубич. Но с другим героем случилась бы (и наверняка случилась где-нибудь ещё) совсем другая история. А никакой другой истории, если верить Институту национальной памяти, нам тут не надо.
В этом сюжете утреннее распитие кефира в квартире участкового Грубича прервалось решительным стуком во входную дверь. Стуки в дверь, как известно, подразделяются на дежурные и жаждущие. Вы знаете это, даже если никогда не задумывались о подобном. Дежурный стук производится, например, провинившимся учеником, когда он стоит перед дверью директорского кабинета. Или пациентом, вовсе не жаждущим пройти за этой дверью унизительную медицинскую процедуру. Или вашим приятелем, когда он заскочил вернуть деньги, взятые в долг три недели назад. Дежурный стук робок и, в общем, вовсе не требует ответа. Напротив, он как бы заранее выражает признательность за то, что вы проигнорируете его.
Жаждущий стук в дверь производит тот, кто определённо желает войти. Тот, кто пришёл забрать своё или сделать своё грязное (иногда, впрочем, чистое) дело. Жаждущий стук даже на звук неприятен, потому что настойчив и не оставляет нам выбора. А право выбора ценится разумными существами этой Вселенной очень высоко. Оно почти так же важно, как священное право никому не открывать двери, не отвечать на звонки и вообще притворяться мёртвым.
Так вот завтрак Стёпы прервал решительный, жаждущий стук. Точно такой же стук производила обычно по утрам пожилая соседка, приходившая справиться о его здоровье, аппетите и семейном статусе. Не потому, что Стёпа был ей как-то особенно дорог, а по поручению его бабушки, живущей, конечно, в Израиле (каждому одесситу положена приличная израильская бабушка, и пока что у нас нет никакого повода считать Стёпу Грубича исключением).
Привычно проклиная дотошную соседку, не выпуская из рук пачку кефира с изображением вполне симпатичной коровы, молодой участковый отпер дверь. Но на своём пороге он обнаружил вовсе не бабушкину подругу детства, поскольку она в этот самый момент по несчастному (или счастливому, кому как) стечению обстоятельств пребывала в приёмном отделении районной больницы со сложным переломом шейки бедра. На пороге обнаружился тип, которого мы могли бы назвать крайне неприятным и даже по-своему омерзительным, если бы не старались по совету юристов избегать личных оценок.
Мужчина, стоявший на пороге квартиры, больше всего походил на ленточного червя, каким Стёпа случайно запомнил его по плакатам из школьного медкабинета. Длинный и будто слегка перегибающийся в нескольких местах по ходу тела. Тощий и даже несколько плоский. Бледный и абсолютно лысый, за исключением подозрительной растительности вокруг рта: пушистые усы гостя, по-видимому, приняли однажды решение не ограничиваться верхней губой - и обогнули рот равномерной окружностью. Словом, вам определённо никогда не захотелось бы увидеть такого типа ни на пачке кефира, ни - тем более - на пороге. К тому же в руках незнакомец держал топор.
Вы наверняка любите классическую литературу и Достоевского. Или вы не любите Достоевского, но всё же помните его довольно мрачную и затянутую историю о неудачливом убийце-студенте, имевшем привычку наносить визиты соседям с хорошим топориком. Даже если вы не из таких, то ваша заботливая мать наверняка предупреждала с тревогой, что однажды вы обязательно окажетесь в компании этих... читающих. И конечно же матушка снабдила вас кратким пересказом десятка классических книжных сюжетов, знание которых спасло не одну жизнь в компании местных книжных интеллектуалов.
Стёпа Грубич был не из таких. Он счастливо избежал знакомства с тягостным творчеством Достоевского. Поэтому, оглядев незнакомца с головы до ног и отнеся его к категории "проблем не будет", Стёпа весело улыбнулся:
- Ого! Целый топор! Это мне?
- Вам, - ответил незнакомец. - Если позволите...
С этими словами мужчина-червь просочился в прихожую и как-то незаметно - на кухню.
- Я по поводу Павлюковой, - пояснил он, присев на край стола.
Стёпа вспомнил вчерашнюю встречу, огромную безумицу Павлюкову, её нечеловеческие брови, жалобы на сожителя, оскорбляющего инопланетян... и картинка сложилась.
- Именно! - подтвердил Павлюк. - Не то чтобы я не готов связать себя узами брака, и Лидочка моя...
- Лидия Петровна Павлюкова... - припомнил Стёпа.
- Именно! И Лидия Петровна, в общем, тоже. Не сомневайтесь. У нас всё серьёзно.
- Вижу.
- Всё дело в фамилиях. Отказаться от своей собственной никто из нас не готов. А так-то и смысла нет, если всё равно на совершенно разных фамилиях, как считаете? - поинтересовался Павлюк.
Стёпа за два года службы участковым успел научиться тому, что в старые семейные споры следует вставлять свои пять копеек только под угрозой жизни или во имя её спасения. Поэтому он строго ответил:
- Я считаю, как вы.
- Как я? - оживился Павлюк.
- Нет, - отрезал Стёпа. - Как вы сразу оба.
- То есть - как все, - печально подытожил Павлюк и взмахнул топором. - Но - ближе к делу!
- Ну?
- Вы обещали Павлюковой одну воспитательную беседу со мной. Так что вот он я. Поспешил, как говориться, пойти навстречу властям!
- Я обещал для порядка, - пояснил Стёпа честно.
- У вас всё для порядка, служба такая, - согласился Павлюк. - Славный труд во имя охраны законного правопорядка. Так что давайте, беседуйте!
- Была мыслишка в понедельник сходить к вам, - признался Стёпа. - Но раз сами пришли... Значит, эти истории про инопланетян... Вы скажите, она там хоть лечится? Осенью, весной, в острые периоды, как там положено?
Стёпа, представив мысленно буянящую Павлюкову, отхлебнул кефира чуть больше, чем следовало. Но ответил спокойно:
- Нет, от жары. Короче, давно бы это окно открыть надо... Нормально всё.
- Как бы не вышло, что не окно она вам открыла, а ящик Пандоры, честное слово... - пробормотал Павлюк, озабоченно пожевав усы вокруг рта.
- Есть что скрывать? - профессионально оживился Стёпа.
- Что вы! У нас лично поразительно здоровые отношения! Но вы не ходите к нам во двор, расспрашивать нечего. И зря соседей тревожить...
- Соседи проблемные, значит?
- Что вы! У нас...
- ... двор и соседи тоже поразительно здоровые? - передразнил Стёпа, подражая интонации гостя. - Видно, я к вам таки зайду.
- Потому я и зашёл первым. Вот, - Павлюк протянул топор в дарительном жесте.
- Взятка?.. - Стёпа, стараясь не рассмеяться, приподнял бровь и скрестил руки на груди.
- Ну какая это взятка... - смутился Павлюк, но тут же оборвал сам себя. - Да! Взятка!
- В виде топора... интересненько... Взятка? Сотруднику полиции? При исполнении?..
Гость, покорно кивавший на каждом слове лысой головой, хитро оживился:
- Не при исполнении, позвольте! Вы тут в трусах и в майке, так сказать... Не могу знать, при исполнении вы сейчас или нет. Что при кефире - точно вижу, а вот остальное...
- Да почему топор?! - не выдержал Стёпа.
- Я долго думал, я навёл справки... Традиции и культура взяточничества для меня - тёмный лес, если честно. Вот, к примеру, довольно долго хорошо шли на взятки предметы искусства, драгоценные камни, рабыни...
- Рабыни, значит!
Стёпа сдёрнул длинного гостя со стола и усадил на стул, заняв его место. Сурово раздувая ноздри, он навис над Павлюком, ожидая подробностей. Раздобыть информацию о местной банде, переправляющей секс-рабынь в зарубежье, было бы очень хорошо для его карьеры. И вообще - хорошо, просто по-человечески. Но Павлюк отмахнулся с тоской:
- Да какие рабыни? У нас тут поразительно здоровое общество! Я навёл справки. В общем, искусством вы не интересуетесь, драгоценные камни - не ваш уровень, рабство вообще запрещено... Я вспомнил, что не так давно в этих краях давали взятки борзыми щенками... Но вы же и охотой не интересуетесь, и вас не тянет к домашним животным...
- Не тянет, - подтвердил Стёпа. - Ни к щенкам, ни к рабыням.
- Но при этом вы - молодой и здоровый мужчина. Самостоятельно ведёте хозяйство. А топора у вас нет, я навёл справки. Так что берите, не думайте! Я от души.
- Могли бы деньгами, - пробурчал Стёпа, с подозрением разглядывая топор.
- Могу и деньгами! - обрадовался Павлюк. - Сколько возьмёте?
Кухня оживилась интригующей паузой.
Вообще-то Стёпа Грубич не брал взяток. Он жил одиноко и довольно скромно, в подаренной родителями квартире, так что вполне хватало обычной зарплаты. Маленькие взятки Стёпу не интересовали, а больших никто пока не предлагал. Он смутно подозревал, что однажды в его жизни появится человек, который произнесёт заветную фразу про сколько-то тысяч долларов - и, может быть, Стёпа не устоит... Но Павлюк ничуть не был похож на человека, хоть как-нибудь связанного с заветными "много тыщ". Да и дело его... в чём, собственно, дело?
- Свободны, Павлюк! Можете и дальше разжигать ксенофобию между инопланетянами, - усмехнулся Стёпа. - Сожительницу свою всё-таки подлечите. А то будет она ко мне бегать - и я к вам зайду. Оценю, какие там у вас здоровые отношения во дворе и в семье!
Павлюк закивал головой и покорно бросился к выходу из квартиры. Стёпа же ещё раз внимательно оглядел топор и крепко... мы бы сказали - задумался, но происходившие в его голове процессы имели с мыслительными мало общего. Скорее, он погрузился в область тёмного интуитивного знания.
Скажем честно, интуиция Стёпы значительно превосходила его интеллект. Как всякий одессит, он любил и ценил слово "жопа", поскольку именно этой частью тела одесситы заранее интуитивно предчувствуют все возможные неприятности. От Павлюка несло неприятностями. Но какими-то особенными, странными, даже не уголовными... А какими именно - Стёпа не знал и знать не хотел. Но всё-таки что-то тревожило его, какой-то вопрос...
- Павлюк! - окрикнул Стёпа ускользающего гостя уже на лестничной площадке. - Про судимость вашу Павлюкова зачем в заявлении наврала? Нехорошо! Я пробил, не было у вас судимости.
- Ох, беда Лидочки не в том, что она врёт, - отозвался Павлюк на ходу. - Ужас в том, что она совершенно не умеет дозировать правду!
Голос Павлюка быстро удалялся по лестнице вместе с ним, обрастая многозначительным эхом. С каждым пролётом ниже фразы звучали всё глуше. Но Стёпа мог поручиться, что расслышал его слова достаточно чётко:
- Судимость моя, во-первых, уже погашена долгой и праведной жизнь. А во-вторых, всё это случилось на совершенно другой планете. Будьте спокойны: ни разу в жизни Павлюк не нарушал законов планеты Земля! Уж будьте спокойны!
Тем не менее, Стёпа ощутил нарастающую тревогу.