Накул Александр : другие произведения.

Глазами Волка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Крым античных времён, эпоха скифских царств и греческих городов-колоний. Юный и дерзкий скиф-оборотень сбежал из родных мест и решает податься в наёмники. Полный текст на author.today.

   Глазами волка
   Хроники скифа-оборотня. Книга 1
   ...они надеялись было увидеть в нём незрелого мальчика, слишком юного и неопытного, а на самом деле нашли в нем совершеннолетнего мужа как в замыслах, так и в исполнении их, сами же оказались в отдельных поступках и в общем ведении дел ничтожными детьми.
  
   Полибий
   "Всеобщая История", книга V, 29
   Часть I. Вольный город Херсонес
   Глава 1. Прочь из степи
   1
   Лик хотел выть. Но даже выть было нельзя.
   Смерть скрывалась в весенней степи.
   И горе тому, кто её повстречает.
   Лик бежал через ночь по Новой Дороге. Даже в волчьем теле это было быстрее, чем продираться сквозь степное разнотравье. Лапы уже онемели от усталости, но голова оставалась ясной, а глаза и уши ловили все шорохи и движения.
   Если покажутся люди -- он успеет броситься прочь. Всего лишь несколько мгновений, чтобы скатиться в овраг и переждать, пока проедет телега и пройдут зубастые овчарки.
   Если не попадаться им на пути, они не опасны. Послушным псам нет дела до случайного волка.
   Ночная живность шелестела в ковыле, пахло теплой землёй и мышами. Каждую тысячу шагов Лик собирался остановиться, перевести дух, и немного поохотиться. И каждый раз продолжал бег. Смерть была рядом, обдавала ужасом и этот ужас гнал его дальше и дальше.
   Лик ничего не ел вторую ночь, но голода не было. Ужас, словно кипяток, окатил тело и сделал его бесчувственным.
   Ледяной шар Луны висел над сизыми холмами Таврии. У подножий змеилась дорога, а на вершинах чернели рощи.
   Смерть могла прийти отовсюду.
   Вот ещё один холм, крупнее, чем те, что Лик миновал раньше. Удивительно ровный, он был похож на голову великана, ушедшего в землю. Наверное, это курган скифского царя, настолько древнего, что про него забыли даже в столице. Интересно, этому правителю тоже служили неврийцы? И что потом с ними стало? Может быть, их тоже здесь положили, вместе с умершим царём?..
   Утренний бриз взъерошили шерсть на загривке. Значит, светает.
   Лик отбежал с дороги и залёг среди жёсткого ковыля. Сейчас у него не было сил даже на вой.
   Мышцы спины сводило от усталости, язык вывалился наружу, как у дворняги. Когда у тебя столько шерсти, приходится потеть языком...
   Лик ещё раз огляделся. Всё в порядке, с дороги его не увидят. Он поджал лапы и расслабил спину. Можно и отдохнуть..
   Он напомнил себе, что всё равно надо быть настороже, закрыл слезяющиеся глаза -- и вдруг увидел огненное колесо. Колесо вращалось во тьме, и это вращение почему-то успокаивало. Лик смотрел на него, завороженный странным танцем.
   Интересно, кто из богов управляет этим колесом? И может ли колесо спасти от смерти, что притаилась в степи?
   Лик вгляделся в колесо и понял -- не может. Но его могущество всё равно велико. Колесо теперь вращалось вокруг его головы, как смертоносная огненная корона. А Лик стоял посередине огня, и чувствовал, как начинает тлеть шерсть. Но почему-то ощущал себя очень спокойно.
   Он хоть молодой, но воин. А воин не должен бояться смерти. Лик презирал её, как болезнь, как несчастье, как слабость...
   Да,-- подумал Лик,-- Мне шестнадцать, я уже два года, как воин. Я выберусь или умру.
   Он поднял тяжёлые веки.
   В глазах зарябило
   Желтоцвет и красный адонис горели среди весенней травы прямо у его носа. Сверху жарило солнце. Было очень, до боли в глазах, светло. Слишком светло для раннего утра.
   Степь напомнила Лику, что глаза у него по-прежнему человеческие. А ещё -- что он ухитрился проспать до полудня.
   Но его не заметили. Это хорошо.
   2
   Лик поднялся на лапы, потряс головой и хвостом. Задние лапы по прежнему ныли. А ещё он впервые с начала пути почувствовал, как пусто у него в животе.
   Надо посмотреть, куда его занесло.
   Лик помнил, что от Новой Столицы до стен прибрежного Херсонеса два дня пути
   человеческими ногами. Сколько добираться на лапах, он не знал. Но был уверен, что это ещё быстрее. Неврийцев неспроста нанимали в вестовые и скороходы.
   Волка, как говорят, ноги кормят. Точнее, лапы. Лик, как и положено оборотню знал разницу между ногами и лапами на собственной шкуре.
   Места вокруг были уже знакомые. Ещё немного -- и он будет в Херсонесе, у гераклейцев. Херсонес -- вольный город, там едят козий сыр и оливки, а решения принимают народным собранием. Такой же обычай, как в неврийских деревнях, что стоят на северных болотах. Палак, царь скифов-агафиров, не сможет добраться до того, кто укрылся за стеной из белоснежного известняка.
   Конечно, неврийцы -- тоже скифского рода. Царь Колакс завещал степное море всем скифам, без разделения на тавров, невров, агафиров или будинов. Но так вышло, что вкусы у людей разные -- агафиры любят золотые украшения, тавры -- грабить проплывающих купцов, а рыжие голубоглазые неврийцы взяли себе старое волчье проклятье. И уже этого хватает, чтобы начать распри. Раньше, при Скилуре, казалось, что скифы смогут объединиться. Но два дня назад Лик понял, что это не так.
   За холмом звякал овечий колокольчик. Значит, город близко. Наверное, одно из пригородных поместий. Здесь есть вкусные овцы... а ещё пастухи и овчарки.
   Живот опять напоминал о себе. Лик ковылял через травы и пытался заставить сонную голову соображать.
   Нужно перекусить. Нехорошо приходить в гости с пустым животом и в волчьем виде.
   Лик попытался вынюхивать мышей. Как назло, ему немедленно захотелось хлеба и сыра. И не сырую, ещё тёплую мышь, а жареную. Разве напрасно мы похитили огонь у богов?..
   В поместье можно будет ещё закусить,-- повторял он про себя, разгребая носом траву,-- и сыром, и лепёшками, и бараниной. И даже мёдом! Да, там будет и мёд, не дикий, а с пасеки, нежный, без горечи... О, Меспелла, могучая Луна! Там будет даже мёд!
   Живот урчал всё сильнее. И вот, наконец. первая мышь хрустнула на зубах.
   Она была жёсткая и невкусная. Такой не наешься.
   Очень захотелось поймать хотя бы зайца, но сил для этого уже не было. Мыши -- значит мыши. В тяжёлом походе, как лошади, питаемся тем, что есть под ногами.
   Лик разрывал вторую нору, покусывая траву, чтобы разбавить вкус мышиного мяса. Он уже понимал, что не сможет насытиться. Голод вернётся, как только он станет человеком..
   ...Но даже голодным он сможет ходить, а не ползать. Это важнее.
   Ещё одну мышь, ещё!.. Нет, в этой норе уже было пусто.
   Лик уходил всё дальше от дороги, но мышей не попадалось. Нет, такая еда никуда не годится! Пока наешься -- всю степную Таврию пройдёшь.
   Лик посмотрел на дорогу и одновременно прислушался. Только сейчас он заметил на дороге свинцовый межевой столб с изображением палицы. Значит, он был прав -- здесь начинают городские угодья. Это радует, пусть и мало значит.
   Овечий колокольчик продолжал звякать за холмом. Стадо сюда не пойдёт. Ещё одна маленькая удача.
   Но не время смотреть на столбы. Надо охотиться за мышами.
   Помучившись, Лик кое-как закусил и решил подняться на холм. Осмотреться -- всегда полезно.
   За холмом обнаружился ещё один холм. А там -- главный дом, с ослепительно-белыми стенами и черепицей цвета сукровицы. Внизу, в балке ручья, паслись овцы, Лик не знал породы -- потому что он ими и не интересовался. Овец сторожили знакомые овчарки, с белыми боками и чёрной головой. Значит, стащить не получится...
   Это было обидно, но не удивительно. В здешних рощах немало обычных волков.
   Лик спустился с холма и стал пробираться к ручью. Теперь он держался уверенно и чувствовал себя почти как дома.
   3
   Ручей, укрытый тенью зарослей, казался почти чёрным. Солнце пробивалось сквозь листву и поблёскивало на воде. Лику, как всегда, стало нехорошо от этого блеска.
   Он начал пить. Перед метаморфозой нужна вода и, желательно, мясо. Вода была вкусная, но ветерок доносил тонкий собачий запах. Лик успокаивал себя -- пока он чует овчарок, овчарки не чуют его.
   Он выпил так много, что язык занемел, а желудок раздулся. Потом отошёл на солнцепёк, набрал побольше воздуха и начал кружиться.
   Лик уже привык к метаморфозам и делал ритуал, не задумываясь.
   Давным-давно, жрец Сатрабат научил его письму и ритуалам. Он и рассказал Лику, что метаморфозой управляет лунная богиня Меспелла, подруга собак и волков. Именно она отвечает на танец и обращает оборотня-териона и в животное, и обратно. А в ночь полнолуния, когда её власть входит в полную силу, метаморфоза приходит сама. Каждый из терионов станет под полной луной животным своего рода, будь он волком, медведем или барсуком.
   На этом месте Лик задал, как ему казалось, каверзный вопрос. Раз метаморфоза идёт от Луны, почему её можно проходить днём, когда светит Солнце?
   Жрец посмотрел на мальчика с сочувствием и без единого слово указал в утреннее небо. Убывающая Луна висела над горизонтом, сонная и заметная.
   Голова кружилась -- всё быстрее, быстрее. Наконец, Лик, рухнул в траву -- и почувствовал, как заныли, вытягиваясь, кости рук, зачесалась кожа, и очень сильно, так, что искры из глаз полетели, полыхнула болью голова..
   Он зажмурился, как всегда делал при метаморфозе. А когда открыл, уже лежал на куче рыжей волчьей шерсти в привычном человеческом теле.
   Лик поднял руку. Рука была человеческая, нежно розовая, с отросшими ногтями. Скорее для верности, он подполз к ручью.
   Ручей не изменился. Словно никакой метаморфозы и не произошло.
   Из воды смотрело привлекательное лицо -- слишком худое для скифа. с высокими тонкими скулами и бровями, сросшимися на переносице. Лик полагал, что оно выглядит мужественно и решительно -- насколько это возможно в шестнадцать лет. Вокруг головы -- ореол спутанных рыжих волос. Одни пряди прилипли к обнажённым потным плечам, другие свесились в воду.
   Оборотни не стриглись. В их положении это бесполезно. Шерсть всё отрастает после каждой метаморфозы.
   Зато оборотническая причёска стала популярной даже в тех краях, где волку не выжить. И гирканские, и фракийские, и армянские всадники отращивали волосы и скручивали их в хитрые причёски. Враг всё равно не дотянутся с земли до шевелюры -- а страх такая причёска наводит. Вдруг на коне лев, волк или другое опасное животное?
   А вот простые скифы предпочитали стричься и растить бороду.
   -- Откуда это манера?-- спросил как-то Лик у того же Сатрабата.
   -- Таков скифский обычай.
   -- Но мы, неврийцы, тоже скифы.
   -- У вас, неврийцев, борода и так вылазит вместе с шерстью,-- напомнил жрец.-- А люди хотят отличаться. Неврии и боруски живут слишком близко, терионов среди вас много. Царским скифам не нравиться, что их их путают.
   Ветер за его спиной разбрасывал шерсть. Обнажённое тело медленно привыкало к прохладному воздуху.
   Лик поднялся и зашагал по колючей траве. Он уже третий год как делал метаморфозу -- и всё равно каждый раз привыкал заново. После четырёх ног -- к двум, после двух -- к четырём...
   Ещё Сатрабат рассказывал, что оборотни бывают разные, даже барсуки. Волки -- самые известные, потому что их больше. Но страдают от двойной жизни все. Например, барсукам непросто к жизни без полосок на морде.
   Погружённый в такие размышления, Лик шагал в сторону стада.
   Насколько он смог разглядеть, пастух был мужского пола. Значит, можно не стесняться. В Золотом Веке все тоже обходились без одежды.
   Когда Лик, наконец, приблизился, собаки учуяли волка и заворчали. Но не рискнули нападать без разрешения.
   Пастуху было лет двенадцать. Тонкорукий, с кучерявой головой, он держался за палку с такой важностью, словно это был царский жезл.
   Когда невриец поравнялся с ним, пастушок посмотрел на Лика снизу вверх взглядом, полным презрения.
   -- Мир тебе, юный пастырь,-- произнёс Лик.
   -- Мир и тебе, степной волк,-- процедил пастушок,-- Хотя со скифами мира и не бывает. Где ты выучил наш язык?
   -- Я бывал в Гелоне и Ольвии. Ты знаешь, где это?
   -- Какое мне дело до ваших степей! Там точно нет ничего интересного.
   -- Чей дом стоит на холме?
   -- Нашей госпожи Статиры. Я её раб, а тебе такое не светит.
   -- Благодарю.
   -- Не нужны мне твои благодарности, волчья шкура!
   Какой образованный мальчик!-- думал Лик, приближаясь к окованным медью воротам,-- Живёт на самом краю степи, а про невриев знает. Интересно, все гераклейцы такие гостеприимные?
   Он пытался думать с юмором, чтобы отогнать неприятные мысли. Например, о том, что этого щенка было бы неплохо выпороть. И Лик бы всыпал ему как следует, да. Ну и что, пусть хозяйский. Если бы не две черноголовые овчарки -- ох как он бы ему всыпал!
   Лик постучал и прислушался. В поместье царила подозрительная тишина.
   Но вот послышались шаги. В воротах открылась окошечко -- через такое кидают в яму пленникам подсохшие лепёшки и кости.
   За окошечком -- смуглое суровое лицо.
   -- Что тебе нужно? Ты что, из терионов?
   -- Нас называют и так,-- ответил Лик,-- Мир и тебе, привратник. Ваш слуга сказал, что здесь имение славной госпожи Статиры. Я изгнан из царства Палака и ищу себе место в окрестностях вашего великого города.
   -- Что ты натворил?
   Лик сглотнул.
   -- Не я натворил,-- произнёс он,-- со мной натворили.
   Говорить вежливо на местном языке было ещё тяжелее, чем проходить метаморфозу.
   Но Лик напомнил себе, что воин не боится трудностей.
   -- За тобой что, погоня?
   -- Нет. До этого не дошло. Я не нарушил законов.
   -- Если не нарушил законов, почему не живёшь в своей земле? Там что, закончились леса и пастбища?
   -- Леса и реки у нас бесчисленны, но того, что мне нужно, нет даже у царя.
   -- Лимонов, что ли?
   -- Нет. Справедливого суда.
   Привратник поднял брови и повёл головой.
   -- Надо же, какой роскоши ты добиваешься. Влип в историю?
   -- Да. Против меня совершено преступление.
   -- Ты отомстил обидчику? Выпустил ему кишки?
   Лик выдохнул и помотал головой.
   -- Что ты за скиф, если не можешь отомстить обидчику?-- осведомился привратник.
   -- Я соблюдаю законы,-- произнёс Лик,-- Так принято в городах. Скажи госпоже, что я рос в городе и соблюдаю законы.
   -- Рад за тебя, варвар. Тебе скажи, чего тебе здесь надо в нашем поместье?
   -- Прошу госпожу не отказать мне в крове и еде. Я могу быть ей полезен.
   -- По твоему, у госпожи мало работников?
   -- Да. Я надеюсь на обычай гостеприимства. Я могу помочь по хозяйству, или рассказать историю, или...
   Привратник ещё раз окинул взглядом Лика. Юное тело, поджарое и уже достаточно мускулистое. Пожалуй, даже слишком мускулистое -- обычно скифы круглы и упитаны. На бёдрах, локтях и ключицах -- красные полоски, к плечу прилип клочок шерсти. Кожа ещё не оправилась от метаморфозы.
   Похоже, этот невриец привык разгуливать голым. А может, ещё не оправился от волчьей ночи. После таких передряг человеку обычно нет ни до чего дела.
   -- А драться умеешь?-- осведомился привратник.
   -- Все скифы умеют сражаться!
   -- Жди, я спрошу госпожу.
   -- Постойте! Постойте!
   Рука привратника замерла на полпути.
   -- Чего тебе ещё?
   -- Пустите меня во внутренний двор!
   -- Зачем нам это?
   -- Нас могут увидеть с дороги,-- сказал Лик,-- Вдруг всадники царя заметят мою голову и захотят узнать, что здесь нужно неврийцу.
   -- А нам какое дело?
   -- Не хочу, чтобы случилась беда.
   -- Если не хочешь беды, уходи сразу.
   Лик промолчал. Но не тронулся с места.
   Привратник не выдержал.
   -- Царские всадники сюда не войдут,-- произнёс он,-- Между Новым Городом и Херсонесом -- мир и строгая границы. Дом нашей госпожи стоит во владениях города, им нет сюда хода. Ты видел межевой знак?
   -- Видел,-- согласился Лик,-- Но не сразу заметил.
   -- И чего же ты боишься?
   -- А вдруг всадники царя Палака тоже не сразу заметят межевой знак?..
   Привратник усмехнулся, а потом закрыл окошечко. Лик подумал, что тяжёлые створки сейчас разойдутся, но услышал только удаляющиеся шаги.
   Придётся ждать на пороге.
   Одежды ему тоже не предложили. Ну и ладно. Раз не предложили -- значит, разгуливать голым здесь в порядке вещей.
   ...Интересно, это госпожа Статира -- она симпатичная?
   Глава 2. Госпожа Статира
   4
   -- Можешь войти,-- послышалось из-за дверей.
   Створки приоткрылись самую малость. Ровно настолько, чтобы Лик проскользнул, поднявшись на цыпочки.
   За всю вечность, прошедшую, пока невриец ждал на пороге, скифские всадники так и не появились. Это могло значить, что сегодня удача на его стороне. Или напротив -- что Лик исчерпал запас удачи на сегодня и дальше будет только беда. Конечно, пока всё шло хорошо, но радоваться было рано.
   Во внутреннем дворике пахло прелой соломой. Посередине -- каменный стол, похожий на жертвенник. А во главе стола восседала госпожа Статира. Лик сразу её опознал, хоть не разу в жизни не видел.
   Это была старая женщина в простой тунике с длинными, совершенно седыми волосами. Её кожа стала похожа на дубовую кору, глаза цвета холодной стали взирали безжалостно.
   Перед ней стоял кувшин и чаша для вина. Но к вину госпожа Статира пока не притронулась.
   Когда Лик пошёл в дворик, на её лице не шевельнулся ни один мускул. Это хорошо.
   Ей, конечно, не впервой видеть голых парней. Но приятно, что она даже не попробовала рассердиться.
   -- Мир вам, госпожа Статира!-- произнёс невриец,-- Я пришёл...
   -- Садись,-- сказала она,-- Ешь. Пей. Рассказывай.
   Лик подчинился. Каменная скамья неприятно холодила яички. Ничего, сейчас согреется.
   Еда была такая: кусок отварной телятины, ячменные лепёшки с козьим сыром, свежие оливки. Лик окончательно убедился, что сегодня боги к нему благосклонны.
   Даже если его выгонят из поместья, он убежит с полным брюхом.
   -- Вы позволите мне принести благодарность моим богам?-- спросил он, стараясь не смотреть на еду,-- Перед трапезой, как это принято.
   -- Делай, что полагается,-- сказала госпожа Статира.
   -- Когда я закончу, я поблагодарю и ваших.
   -- Нет нужды. Мы всё уже сделали.
   Привратник подошёл к госпоже, и встал по правую руку. Это был достаточно красивый, высокий мужчина, скорее фригийского типа. Лик предположил, что он служит ей не только по хозяйству -- и чудом удержался, чтобы не захихикать.
   Нет, не время для непристойностей. Сейчас он будет делать нечто важное. Может быть, самое важное, что делает человек в этом мире.
   Он выбрал для жертвоприношения самое красивое, что было на столе глиняную миску с оливками. Они были чисто вымыты и сверкали, как драгоценные камни.
   Подношение предназначалось Луне. Она была его проклятием и она же его хранила. Невриец обхватил чашу двумя руками, поднял над головой и замер, бормоча молитву.
   Молитва была на древнем, совершенно непонятном языке. Жрецы советовали не задумываться, что она могла значить, а вместо этого читать её как можно внимательней. Вдруг ошибёшься и жертва пролетит мимо Луны? Это никуда не годится.
   Всё, конец.
   Он поставил миску на стол и положил в рот сразу три штуки. На вкус оливки были такими же прекрасными, как и на вид.
   -- Почему ты ешь жертвенную еду?-- вдруг спросила госпожа Статира.
   -- Но... я уже сделал подношение, и...
   -- Если ты его съешь, то богам ничего не останется.
   -- Нет, всё правильно. Боги своё уже съели.
   -- Съели? А что тогда в миске?
   -- Остатки. Мы делим с ними одну трапезу...
   -- По остаткам не заметно, чтобы их кто-то ел.
   -- Разумеется! Часть богов -- она невидимая!
   -- Интересно рассуждаешь,-- госпожа Статира наклонила голову,-- Значит, часть богов -- невидимая. А что случится, если какой-нибудь нечестивец не даст богам эту часть? Получается, боги будут обманут.
   -- Не будут они обмануты! Такое сразу увидят!
   -- Как это можно увидеть? Ты сам сказал, что часть еды, предназначенная для богов -- невидимая.
   -- Боги увидят! Они своего не упустят. А нам...-- Лик развёл руками, чтобы показать сложность теологической проблемы,-- Нам, простым людям, на это и смотреть не положено.
   -- Почему ты так уверен, что богам нужна именно невидимая часть еды?
   -- Ну, боги же сами обычно невидимы.
   Лик по прежнему не понимал, какой смысл в этом допросе. Это же очевидные вещи. Из даже дети знают, ещё до инициации...
   -- Говоришь, боги невидимы,-- старая женщина хмурила брови,-- Интересные у вас боги... А как насчёт Солнца? Или вы, скифы, солнце не почитаете?
   -- Ну.... я вот, не очень почитаю. Мы, неврийцы, Луне поклоняемся. Таков наш болотный обычай.
   -- Солнце, Луна -- не важно. По твоему, эти боги -- невидимы?
   -- Да! Это каждому очевидно!
   -- И каким же образом Солнце,-- госпожа Статира кивнула в сторону светила,-- или Луна могут быть невидимыми.
   -- Солнце -- по ночам,-- с готовностью ответил Лик,-- А Луна -- днём. Не всегда, конечно. Вы же знает, что Луна и днём бывает?
   -- Ты удивишься, но знаю.
   -- Так вот, а ещё бывает так, что Луны не бывает и ночью. На нашем языке так и называется -- Невидимая Луна. В такие ночи...
   -- Надо же!-- старая женщина уже не слушала. Она откинулась на спинку скамеечки и качала головой,-- У вас, скифов, похоже, есть своя варварская логика.
   -- Я вас не понимаю.
   -- Это нормально.
   -- Что?
   -- Не понимать -- это нормально для варвара.
   -- Я рос в городе!-- не выдержал невриец.
   -- Но это был варварский город,-- по-прежнему спокойно произнесла госпожа Статира.
   Лик понял, что самое время приниматься за еду. Пока его и правда не выгнали за неуважение к богам и неспособность к философии. Или не напоили уксусом. Он слышал, бывают и такие наказания.
   -- За что тебя выгнали?-- спросила Статира.
   Лик проглотил кусок, отпил разбавленного вина и ответил:
   -- Я ушёл сам.
   -- Почему ты спешил, если ушёл сам?
   -- Потому что зло идёт,-- ответил Лик,-- Я должен был бежать очень быстро. Иначе я не смог бы его опередить.
   Госпожа Статира снова посмотрела куда-то в небо.
   -- Говоришь, зло идёт...-- произнесла она.-- Надо же!.. Что за зло?
   -- Царь Палак собирается укрепить царство удачными войнами.
   -- Разве его отец не занимался тем же самым?
   -- Да. Но Палак решил укреплять по-новому. Он обрушил свой гнев на нас, неврийцев. Увидите, скоро вслед за мной побегут и другие.
   -- Чем ему угрожали нервиийцы?
   -- Мы ему не угрожали. Поэтому он решил разгромить нас заранее.
   -- Вот как...-- госпожа Статира замолчала.
   Лик подумал, что такой способ укреплять царство ей прекрасно знаком.
   -- Скажи,-- госпожа Статира снова перевела на него взгляд,-- а разве неврийцы -- не скифского рода?
   -- Да, мы все одного рода. И неврийцы, и авхаты, и тавры...
   -- Не продолжай. Хватит с меня географии.
   Лик подчинился. Было обидно, что она не интересуется его знаниями. Ладно, не важно. Меньше слов -- больше влезет.
   Приятное тепло заполняло желудок.
   5
   -- Закончил?-- спросила госпожа Статира.
   -- Да. Благодарю вас за прекрасную трапезу.
   Лик заметил, что чаша вина перед хозяйкой так и осталась нетронутой.
   -- Хватит слов, ты сказал достаточно.
   Лик почтительно поклонился -- насколько это было возможно за столом.
   -- Ты ищешь себе работы, скиф?-- продолжала хозяйки.
   -- Да, госпожа Статира. Моё имя...
   -- Твоё имя мне ни к чему. Тех, кто на меня работает, зовут так, как я этого хочу. Понятно?
   -- Я понимаю, госпожа.Статира. Дело в том, что я знаю кое-что, что может быть вам интересно.
   Старая женщина молчала.
   -- Смотрите,-- продолжил Лик,-- Царь Палак укрепляет своё царство. И он непременно захочет его расширить, по примеру отца. Захватить всю Таврию, Киммерию и Меотию. И начнёт -- с Херсонеса! Разве можно оставить богатый вольный город в двух днях пути от столицы? Я уверен, война начнётся через несколько месяцев. А ваше прекрасное поместье стоит прямо возле дороги...
   -- Когда мне понадобятся твои советы, я тебя спрошу,-- госпожа Статира поднялась и двинулась прочь из дворика,-- За мной, скиф.
   Ходила она с трудом, припадая на левую ногу. Привратник шёл за ней, готовый в любую секунду прийти на помощь.
   Почему она такая странная? Лик поразмыслил и решил, что она слегка помешанная. Со стариками такое бывает.
   Он помнил, что безумие безумию рознь. Священное безумие охватывает человека и рвётся наружу по воле богов. Человек словно пронзён страшным знанием. Для этого есть специальные церемонии.
   А есть безумие другого рода. И это уже не знание, а глупость. Человек ведёт себя так, словно на голову ему надели чугунный горшок и лупят по нему палками. Безумец что-то говорит, прыгает, машет руками, но всё без толку. Он больше не видит мира и слышит только гул. От таких безумцев никакого толку нет, им даже церемонии не помогают.
   Лик надеялся, что в горшке госпожи Статиры ещё достаточно трещин и дыр, чтобы хоть что-то соображать.
   Они вышли за дом, в тесный садик. Там тоже было душно. Наверное, приближалась гроза.
   За деревьями -- высокий, в полтора человеческих роста, частокол. По левую руку можно разглядеть невысокий деревянный помост со ступеньками.
   -- Знаешь, что это?-- спросила госпожа Статира
   -- Загон для быков?..
   -- Сейчас ты узнаешь, что это.
   Привратник открыл калитку, неотличимую от основного частокола. Лик зашёл внутрь и огляделся.
   Внутри это место было намного меньше, чем казалось снаружи. Просто квадрат, земли, двадцать на двадцать, огороженный частоколом и присыпанный светлым песком. Похож на миниатюрную крепость, но оборонять здесь нечего.
   Госпожа Статира поднялась на помост и уселась на мягкую скамеечку. Оттуда, сверху, весь белый квадрат был как на ладони.
   -- У нас есть работа для волков,-- произнесла она всё тем же негромким голосом,-- Вот увидишь, есть.
   Потом госпожа Статира повернулась к привратнику.
   -- Выпускай.
   Тот спустился вниз. Некоторое время Лик слышал только скрежет цикад.
   Потом на другой стороне частокола открылось ещё одно потайное окошко.
   Лик решил, что надо осмотреть частокол повнимательней, чтобы найти все тайники. Но он не успел даже додумать эту мысль до конца.
   Серый мешок пролез в окошко. На полпути он лопнул пополам и на песок вывалилась овчарка.
   Выглядела она паршиво. Покрасневшие глаза слезились. Мышцы чуть дрожали, словно в горячке. В оскаленной пасти пенилась слюна.
   Болезнь была даже в запахе.
   Бешеная. Та болезнь, которую гераклейцы зовут лисса, а скифы -- страх воды. Она поражает людей, волков, медведей, львов, барсуков, но и тех животных, в которых метаморфоза невозможна. Например, нетопырей. Рассказывают, царь Харасп умер, заразившийся от бешеного воробья.
   Лечения от неё нет. Укус заражает кровь, и она начнёт нагреваться, бить в голову, подталкивать несчастного к смерти. Кровь закипит и человек станет безумней госпожи Статиры.
   В конце концов укушенный задохнётся в конвульсиях и удушье. Если не сложит голову раньше.
   Интересно, помогает ли метаморфоза от бешенства?.. Отравленную кровь, конечно,не заменяется, но тело же проходит через огонь. К сожалению, Лик не мог вспомнить ни одной легенды об этом.
   Даже если помогает -- проверять на себе не хотелось.
   Собака зарычала и поднялась на лапы. Неясно, опознала ли она волка. Даже если и не опознала -- у бешеных с головой всегда плохо -- это мало что значило. Собака учуяла врага и собиралась на него накинуться.
   Лик бросил взгляд на помост. Госпожа Статира продолжала смотреть. Привратник уже занял место возле неё.
   Развлекаются... Милые развлечения у этих гераклейцев!
   Собака приближалась. Под чёрным лбом горели больные безумные глазки. Голова уже не держалась прямо, а свалилась набок, так, что слюна капала на песок.
   Мышцы задних лап напряглись. Всё, сейчас бросится...
   Лик действовал, не задумываясь, положившись на память мускулов. Он много раз был собакой, пусть большой и дикой -- а значит, тело помнит, как ведут себя собаки, и умеет нападать и защищаться.
   Бросок! Он увернулся и нырнул вправо. Человеческие руки были мучительно длинными и беззащитными. Влажные челюсти собаки клацнули в пустоте -- а Лик уже ухватил её за хвост и швырнул в частокол.
   Овчарка, попыталась вцепиться в беззащитную руку. Но было поздно, она уже катилась по песку. Хрусь! Прямо в ограду.
   Дальше Лик действовал как человек. Он подскочил к собаке, опять увернулся от сверкнувших белых зубов, подхватил её за шкирку и прижал к частоколу мордой.
   Овчарка была тяжёлая, как бурдюк с вином. Но даже сейчас -- намного опасней.
   -- Прости меня,-- прошептал он по-скифски,-- Ты умираешь. Я дам тебе лёгкую смерть.
   На дне слезящихся алых глаз сверкнуло понимание -- крошечная искорка в потоке безумной злобы. Белые зубы бессильно царапали дерево, высекая щепки.
   Лик набрал побольше воздуха -- и рванул собачью голову на себя.
   Тонкой, еле слышно хрустнула позвонки. Тело собаки продолжало трепыхаться, когтистые лапы били по воздуху. Лик тянул всё дальше и дальше. Глотка продолжала скулить, а парализованные лапы обвисли, словно тряпичные. Сильные пальцы неврийца сдавили горло и не отпускали, пока тяжёлое, пахучее тело не перестало конвульсировать.
   Ядовитая слюна капала изо рта на побелевшие от напряжения запястья.
   Лик оттащил собаку от ограды и швырнул её под помост. Потом наклонился, зачерпнул песка и начал стирать с запястий следы проклятой слюны.
   Теперь овчарка сама была похожа на лопнувший старый мешок. Передние лапы ещё дёргались, но глаза были мёртвые.
   -- Что ты сделал?-- произнесла госпожа Стратрира. Её лицо было полно отвращения,-- Ты убил мою собаку. Ты понимаешь, что ты наделал?
   -- Она была бешеная.
   -- Ты убил мою собаку!
   -- Вы сами её на меня натравили!
   -- Ты убил мою собаку!!
   -- Значит, вот как...-- процедил Лик. Потом спохватился -- он сказал это по-скифски. Вскинул голову, встряхнул огненными волосами и повернулся к помосту.
   Госпожа Статира смотрела на него с прежним презрением.
   -- Вы, что -- не видите?-- закричал Лик на языке гераклейцев,-- Я не хуже собаки! Я лучше собаки! Я мог бы вам служить как десять, как сто собак! Разве не такой слуга вам нужен!?
   Говорить было тяжело, ещё тяжелее, чем сражаться. Он почти задыхался от напряжения.
   Госпожа Статира вскочила со скамейки. Её кулаки были сжаты. Сейчас она прикажет что-то ещё. Что-то страшное.
   Но она не успела.
   6
   Лик бросился на ограду. Прыжок, захват, забросил ногу -- и вот он уже наверху частокола. Осмотрелся, оттолкнулся руками -- и прыгнул обратно в сад.
   Такие ограды не преграда даже для лесных скифов. Чтобы перемахнуть через простую стену, достаточно двух вдохов.
   Мимо шли два работника -- в туниках из козьих шкур, с медными серпами. При виде Лика они замерли в удивлении. Невриец в один прыжок подскочил к ним и вырвал серп у того, что был ближе.
   Госпожа Статира по-прежнему стояла на помосте и не отводила глаз от неврийца. Её привратник встал на ступеньках, расставив ноги, и достал из-за пояса широкий кинжал из бронзы. Он не знал, сможет ли защитить госпожу от этого рыжего волка -- но собирался это проверить.
   Лик отступил к стене дома. В тени, накрытый камнем, стоял кувшин-пифос с облупленной красной росписью. Запах был едва заметный, но волчьего нюха было достаточно, чтобы его опознать.
   Лик сорвал камень свободной рукой и швырнул его в частокол. Раздался глухой стук. А из пифоса потянуло знакомым кисло-солёным запахом винного уксуса.
   Лик окунул серп в уксус. Поднял к солнцу и повернул так. чтобы отблеск пробежал по всему лезвию, от рукоятки до кончика. Всё хорошо, ни крошки земли не осталось. Мокрый серп сверкал чистой медью.
   Лик царапнул по левой руке -- совсем чуть чуть, как при заключении клятвы. Тонкая нить боли пересекла ладонь -- и по пальцам потекли капли крови. Лик сжал кулак, а потом махнул рукой, словно сеял просо.
   Алые с золотом капли разлетались, словно пчёлки.
   Потом он приложил ладонь ко рту и начал зализывать рану. Рука по-прежнему саднила, а но боль ушла в глубь.
   Убрал руку и почувствовал, что рот перемазан кровью. Это хорошо.
   И хозяйка, и привратник, и работники смотрели на него, не произнося ни слова. Если они и поняли, что происходит, то не подали вида.
   -- Будь проклят этот дом!-- закричал Лик на родном языке,-- Потоп и бурю на его посевы! Огонь и меч на его постройки!. Чума и почечуй на его хозяев, их детей, родителей, слуг и батрак! Смерть этому дому! Смерть! Да будут прокляты святотатцы, поправшие обычай гостеприимства!
   Он захрипел и откашлялся.
   Можно было воззвать и к богам. Но -- зачем? Разве боги не видят, что здесь творится?..
   И разве безумие -- оправдание святотатству? Глупость -- не оправдание, вот и безумие тоже.
   Воцарилось тишина. Далеко, за холмом, бесшумный коршун скользил через небо.
   Лик выдохнул, зачерпнул ещё уксуса и вытер губы.
   -- Чего вы боитесь?-- спросил он уже на их языке.-- Это всего лишь кровь! Красный сок случайного гостя! Он ничего для вас не стоит! Не больше, чем сок вишни или овечки!
   И невриец бросился прочь. Ноги сами вели его к Новой Дороге.
   Первую сотню шагов Лик ждал, когда же за спиной послышится лай и топот лап собачьей своры. И мысленно приготовился убить всех собак, что пойдут по его следу, до одной. Овчарки, конечно, не виноваты -- а вот хозяева виноваты! Гостеприимные хозяева не травят гостей собаками... Ни простыми, ни бешеными.
   Но никто за ним не гнался. И когда на холмах появились другие белые домики, Лик ещё раз обернулся, а потом перешёл на шаг.
   Глава 3. Стены Херсонеса
   7
   Лик снова был голым человеком на голой земле под пустым небом. Он шагал пыльной дорогой, а в ушах звенела жара.
   Что-то рокотало прямо по курсу. Повозка! Лик спохватился, отбежал в сторону и залёг в траве. Стебли кололи голое тело.
   Повозка проехала мимо. Огромные колёса, сколоченные из цельного дерева, были похожи на щиты.
   Нет, ничего опасного.
   Лик прислушался ещё и различил крики чаек.
   Значит, он почти добрался до города.
   Страх перед погоней уже прошёл. Теперь появился страх перед городом.
   Лик никогда не был в гераклейском Херсонесе. Он знал, что новые скифские города, где он рос, построены по образцу гераклейских, разве что моря в них не было.
   Но Херсонесе -- совершенно чужой город. Там нет ни родичей, ни побратимов.
   Как он туда войдёт? И чем будет заниматься? Разрешено ли животным, пусть и очеловеченым, жить в свободных городах?
   Лик не знал ответов и надеялся найти их за городскими стенами.
   Он бежал параллельно дороге, огибая поместья, где подстерегают сторожа и овчарки.
   Наконец, он увидел Херсонес.
   Серо-золотая зубчатая стена стояла перед голубой полоской залива. Над стеной возвышались круглые башни. Их было так много, что он не смог сразу их сосчитать.
   Интересно, где же здесь ворота? Наверное, возле той, самой большой башни, под барельефом богини-охотницы.
   Лик предположил правильно. Двустворчатые, окованные медью ворота были распахнуты, но у входа сидели два стражника с копьями.
   Пока он прикидывал, как мимо них прошмыгнуть, стражники успели его заметить.
   -- Смотри-ка, волк,-- сказал один из них.
   -- Или ликантроп,-- предположил другой,-- Рыжий, простые волки такими не бывает.
   -- Бывают.
   -- Бывают, но не у нас.
   -- Ну, значит, например, ликантроп. Людей не боится. Видишь, как близко забрался?
   Лик уползал всё дальше в кусты. Но они по-прежнему не теряли его из виду.
   Тот стражник, который сомневался в его человекоподобии, поднял камень и швырнул -- удивительно метко. Лик отпрыгнул в сторону, но камень всё равно задел шкуру.
   Навриец зарычал и побежал прочь, вдоль стены. Ещё один камень просвистел мимо и упал в траву. Хотелось вернуться и поотрывать им головы...
   Но нельзя. Они только этого и ждут.
   Эти люди были хуже волков!
   8
   Как же попасть в город?
   Может, затесаться в стадо овец?
   Лик усмехнулся -- насколько это было возможно с узкой звериной мордой -- и прогнал эту глупую мысль. Какое стадо пропустит в себя волка? Даже без пастухов и овчарок не пропустит.
   К тому же, волк больше любой овцы!
   Он бежал вдоль стены, прикидывая, насколько она неприступна. Город был укреплён на совесть. Лик заметил, что старую стену недавно ремонтировали и кое-где попадались новые, более светлые блоки.
   Конечно, если будет нужно, Лик вскарабкается и на такую стену. Пусть и не с первого раза. Но лучше это делать ночью. Стражники в этом городе слишком недружелюбны. Это в скифской Новой Столице ворота всегда нараспашку...
   Вторые ворота оказались заперты. Лик проверил, можно ли протиснуться под створками и не смог. Порог был вымощен каменными плитами, а тяжёлые створки держались крепко, словно были единым целом с кладкой..
   Получается, он не первый, кто пытался здесь подкопаться.
   Лик бежал всё дальше и дальше. Протяжённость городских стен начинала его утомлять. Сколько же богатств скрывает город, которому нужна такая ограда?..
   Наконец, он выбежал к обрывистому берегу. Сверкающее море слепило глаза. Длинные полосы причалов расчертили круглый, как чаша, залив на ровные квадраты. На причалах стояло несколько десятков кораблей, и ещё пять приближались с восточной стороны. Вёсла синхронно взлетали и погружались в воду, и казалось, что корабли машут крыльями.
   Может, море спасёт волка?
   Он спустился по обрыву и погрузился в воду. Вода в море была теплее, чем в проточном ручье.
   Лик сделал ещё один круг, высматривая стражу. Потом подплыл поближе, и вскарабкался на пахнущий водорослями причал.
   Мимо протопали голые ноги грузчиков. Лик подождал и убедился -- на него никто не обратил внимание. Мало ли больших добродушных собак шатается на причалах, в надежде перехватить рыбку-другую?
   Лик пробирался по нагретым доскам, уворачиваясь от носильщиков и высматривая стражу. До него никому не было дело. Гам и неразбериха, как всегда, царили у кораблей. Пахло солёными водорослями.
   Невриец спрыгнул на набережную, огляделся и только сейчас понял, что обрадовался слишком рано. Ещё одна стена, пониже и из тёмного камня, отгораживала залив от города. С этой стороны башен не было, но у каждого из четырёх ворот стояла всё та же стража.
   Вооружение стражников он опознал сразу. Вооружены по скифскому обычаю, и очень легко -- только ножи и копья. Будь у Лика доспехи, он бы прорвался. Но когда ты волк, тебе опасно даже простое копьё. К тому же, они всегда могут позвать на помощь.
   Срава поднимались склады, пропахшие дёгтем и раздавленной рыбой, с тонкой ноткой пряностей. Вот почему он не разглядел стену -- склады загораживали её, если смотреть с обрыва. Даже если вскарабкаться не крышу -- зазор слишком большой, перепрыгнуть он не сможет.
   Пробраться в такой склад -- не проблема, но как пройти дальше? Разве что забраться в ящик с товаром и ждать, пока тебя пронесут. Но куда деть содержимое ящика?
   Лик так и стоял посередине набережной и чувствовал, как солёный морской ветер играет с его шерстью.
   Оборотень пытался придумать какой-нибудь план. План не приходил. Зато пришло понимание, почему осада и оборона крепостей -- самое сложное в искусстве полководца.
   Лик был уверен, что есть простой способ пройти в город. Он должен быть! Но какой?
   Невриец напряжённо размышлял. Разгадка была где-то рядом. Она скрывалась, как заяц в высокой траве. Достаточно одного прыжка, чтобы схватить его, повалить и впиться зубами, выпотрошить, сожрать.
   Но что это за разгадка?
   Что?
   И тут ему на голову опустилась чья-то рука.
   9
   -- Ты ликантроп, я правильно угадал?-- спросил владелец руки. Удивительно, но он произнёс это на скифском.
   Лик поднял глаза. Он не знал этого человека. Но вид и одежда были ему знакомы. Так что невриец сразу понял, кто перед ним. А вот чего он не мог понять -- что энарей делает в гераклейском городе?
   Рука незнакомца была нежная и холёная, с длинными изысканными пальцами. Лицо -- по-скифски скуластое и одутловатое, но тщательно выбритое. Казалось, усы и борода у него не растут от природы, как у восточных сарматов. Длинные, до пояса рыжие волосы -- у ликантропов они так не отрастают -- были расчёсаны настолько тщательно, словно на каждую прядь ушло не меньше дня -- и заплетены в две косы, как это делают придворные дамы.
   Незнакомец был одет в длинную светлую мантию, которая могла быть и повседневным женским, и торжественным жреческим одеянием. Края мантии украшали орнамент из угловатых спиралей.
   Это был энарей -- скифский предсказатель. В прошлом энареи были выходцами из самых знатных родов и служили в свите царя. Теперь, когда построили каменные города, энареев стало намного больше и они начали служить при храмах -- ведь каждый хотел знать, что ждёт его в будущем.
   -- Моё имя Сагилл,-- сказал энарей,-- Своё имя ты мне скажешь, когда будешь на это способен.
   Лик опустил голову между лап и заворчал, как собака. Неожиданный друг -- это всегда здорово.
   Как ни странно, энареи ему нравились. Они жили на границе, как и терионы и хранили тайные знания. Может быть, здешние энареи даже смогли узнать, отчего происходят метаморфозы.
   Надо спросить у Сагилла, что он об этом думает.. Но разумеется, потом, когда они достаточно подружатся. Раз он заговорил с Ликом -- Лик нужен ему для чего-то.
   Нравы вольных городов оказались суровыми. Один неудачный вопрос -- и ты снова за стенами....
   -- Ещё одного волка нашёл?-- осведомился стражник у энарея.
   -- Мы, скифы, всегда умели приручать диких тварей,-- с непроницаемым лицом ответил Сагилл.
   -- Смотри, надоешь соседям -- и народное собрание постановит, чтобы твой зверинец отправили на жареные колбаски.
   -- Если горожане уничтожат мой зверинец, Херсонес постигнет великое несчастье. Я знаю, я видел.
   -- Проходи, оракул!
   Они миновали гнетущие каменные своды, и вышли на агору -- главную площадь вольного города. Лик почувствовал, что у него захватывает дух.
   Конечно, в Новом Городе тоже была главная площадь, такая же просторная и квадратная. Но на той площади были только рынок и царский дворец.
   Так вот -- тут совсем другое дело.
   Царского дворца нет. Вместо него -- огромный храм богини любви, с пёстрыми колоннами, цветастыми статуями и флажками над входом. По ступеням сновали посетители -- и местные, и моряки из других краёв. Видимо, весёлые там службы.
   С другой стороны -- ещё один храм, морских богов. Двери заперты, перед ними стража в полном вооружении, с каким не стыдно выйти и на поле боя. Видимо, там хранятся городские сокровища, -- всё, что добывают привратники, порт, рынок и соседний храм.
   Между двумя -- скромная мраморная стела с выбитыми городскими законами, а за ней -- огромная, выше храмов, позолоченная палица Геракла Хранителя. Самого Геракла не было. Лик решил, что в этом есть глубокий смысл. Достаточно взглянуть на палицу, представить, какой герой мог бы ей сражаться, и ты понимаешь -- город под надёжной защитой. Лишняя статуя ни к чему.
   Главная улица тоже начинается на агоре. Она застроена огромными, богатыми особняками в два или три этажа. По сравнению с этими красавцами та злополучная вилла госпожи Статиры показалась бы пастушеской хижиной.
   Интересно, какие развлечения у их хозяев? Наверное, очень изысканные, с танцовщицами и сладкими винами. Здесь не травят гостей бешеными собаками.
   Огромный и буйный рынок занял всю середину площади. Под разноцветными навесами продавали всё на свете -- от экзотических фиников и лимонов до кровоточащей говядины. Тонкие ткани, новенькие кувшины, амулеты, оружие... Скифы, гераклейцы, меотийские колонисты, колхи, сираки, другие, совсем неведомые народы. Теперь Лик не сомневался -- в городе есть неврийцы. Невозможно, чтобы их здесь не было. И есть люди из других, меньших племён, вроде тех, что становятся барсуками.
   Энерей уверенно шагал через толпу, не оборачиваясь на местные чудеса. Он держался спокойно и торжественно, словно на церемонии, и даже сандалии ступали звонко и мерно, как ритуальные колокольчики. Было заметно, что он живёт здесь долго и привык к городской жизни.
   Сагилл служил в храме Артемиды Девы. Это храм, строгий и небольшой, с молочно-белыми колоннами, стоял чуть в стороне, как раз под стеной. Перед храмом возвышалась статуя грозной богини, в шлеме и с копьём. Длинное копьё поднималось выше храмовой крыши. Наверное, это значило, что могущество Артемиды куда больше, чем думают люди..
   За храмом -- тенистая священная роща. Кипарисы, лавры и оливковые деревья, увешанные бронзовыми гонгами. Посередине рощи бил родник, обложенный белым мрамором.
   Сагилл сполоснул лицо и побрызгал на волка. Лик не возражал и с удовольствием подставил морду.
   Они вошли с тыла, где была маленькая красная дверца, покрытая лаком. Видимо, особый вход для жрецов. И оказались в небольшой прохладной комнатке.
   Обстановка в комнате была простой и торжественный. Ложе, стол и четыре бронзовых светильника. Под потолком -- большое круглое окно с поднятыми ставнями. Проход в главный зал занавешен тканью с вышитыми орнаментам. Лик успел заметить, что это тот же орнамент, что на мантии у Сагилла.
   А ещё в комнате был человек. Рыжая неврийка в хитоне старательно натирала один из светильников. Обнажённые руки, казалось, были сделаны из другой, ещё более благородной бронзы.
   Она тоже была ликантропов. Лик понял это по запаху.
   Когда дверь захлопнулась, девушка обернулась и посмотрела ему в глаза. Конечно, она тоже узнала собрата. Лик наклонил голову и оскалился в попытке улыбнуться.
   -- Ты ещё кого-то привёл?-- осведомилась девушка по-скифски.
   Сагилл ласково качнул головой.
   -- Стража думает, что волкам не место в городе. Но что стража понимает в прекрасных волчицах?..
   Неврийка зарделась и покачала головой. Теперь она смотрела на Сагилла. И страсть полыхала в её глазах.
   Ничего,-- думал Лик,-- Ничего. Всё равно она будет моей! Будет!!
   -- Я думаю, ты хочешь поговорить с нами по-человечески,-- произнёс Сагилл, повернувшись к волку,.-- можешь перекинуться обратно. Как видишь, терионам здесь рады. Но лучше делай это в большом зале. Здесь тесно.
   Лик прислушался. Потом заглянул за занавеску в больой зал.
   Всё в порядке. В главного зале никого не было. Только мраморная статуя богини, поменьше той, что на площади, и раскрашенная аквамарином, взирала на синие тени, плясавшие на полу.
   Лик вышел на середину и начал крутиться. Здесь, в относительной безопасности, метаморфоза шла медленней. Лапы ныли от усталости, всё ещё мокрая шерсть липла к телу и не хотела отходить.
   Холодное лицо богини взирало на него без сочувствия. Лик вспомнил. что она, кажется, охотница. Интересно, она охотится только на настоящих волков... или на замаскированных тоже?
   Головокружение. Бросок в жар. Он лежит на горке шерсти и чувствует под ней холодный жёсткий пол.
   Сагилл уже был здесь, с небольшой метёлочкой в руках. Он начал сметать с полированных плит клочья выпавшей шерсти. На лицо энарея отражалось лёгкое разочарование.
   -- Что-то не так?-- спросил Лик.
   -- Я думал, ты самка,-- ответил Сагилл,-- Но я ошибся. Прости, не посмотрел. Нет привычки под хвост заглядывать.
   -- Так бывает,-- Лик попытался улыбнуться,-- Мы все ошибаемся. У вас есть, чем закусить?
   -- Есть, разумеется, Сагилл дождался, пока он встанет. и смахнул с его тела остатки шерсти,-- Возьми с алтаря.
   -- Разве это можно есть?
   -- Есть можно всё, что не сожгли. Но обычно жгут несъедобное.
   На этот раз богиня угощалась варёными грушами и кусочками куриного мяса. Конечно, голодному ликантропу это на один зуб. Но всё равно лучше, чем охотиться в степи за мышами.
   Они вернулись в заднюю комнату. Неврийка протянула ему хитон -- наверное, мужского покроя. Лик вспомнил, что он без одежды, попытался поймать её взгляд, но девушка демонстративно смотрела в окно.
   -- Её зовут Ифито,-- сообщил Сагилл,-- Как она здесь оказалась, она расскажет сама, если решит, что это нужно.
   -- Я Лик, из Новой Столицы,-- Лик поставил еду на столик -- как бы приглашая всех, но поближе к себе, чтобы больше досталось,-- Бегу от гнева царя Палака. Он больше не рад невриям.
   -- Это интересно,-- сказал Сагилл,-- Я надеюсь, ты расскажешь нам больше.
   -- Само собой,-- Лик уже схватил грушу,-- А мне можно задавать вопросы?
   -- Задавай.
   -- А что, если я задам... неподобающий вопрос? Я никогда ещё не было в храмах, и вот...
   -- Ничего страшного не случится. Если ты задашь по-настоящему неподобающий вопрос, то просто не получишь ответа.
   Лик набрал побольше воздуха и вдруг выпалил, неожиданно сам для себя:
   -- Можно ли узнать, почему вы, энареи, одеваетесь, как женщины? Или это секрет?
   -- А, это.... Нет, не секрет.
   Лик ждал. Но Сагилл больше не сказал ничего.
   -- И?-- не выдержал невриец.
   -- Что? Я ответил на твой вопрос.
   -- Но вы ответили не до конца.
   -- Ты не прав. Я ответил на твой вопрос до конца. Ты спросил, можно ли задать мне этот вопрос. Я ответил, что этот вопрос задать можно.
   -- Ах, вот в чём дела. Тогда я спрашиваю: почему вы, энареи, одеваетесь, как женщины?
   -- Так нам повелела великая богиня.
   -- Кто эта богиня? Неужели это Меспелла, могучая Луна? Или вот эта, чья статуя у вас тут стоит?
   -- Нет, это воля другой богини,-- энарей поднял правый мизинец, как это принято, когда говоришь нечто особенно важное,-- Обычно ей поклоняются женщины. Но у неё есть власть над всем родом человеческим. И имя этой богини -- Мода.
   Глава 4. Из воды, из огня, из песка
   10
   Рассказ подошёл к концу одновременно с грушами.
   -- То, что ты говоришь, очень важно,-- произнёс Сагилл, -- Полагаю, это будет интересно всем горожанам.
   Ифито за весь разговор не проронила ни слова. Интересно, она сбежала из степи по той же причине, что и Лик? Хорошо бы её разговорить...
   -- Я готов рассказывать его кому угодно,-- сказал невриец,-- пока буду здесь под защитой.
   -- Если ты будешь рассказывать его кому угодно, очень быстро окажешься за стенами. Жители не хотят воевать с Палаком из-за ликатропов.
   -- Но царь Палак хочет воевать с городом! И мы, ликантропы, тут не причём.
   -- Это никому не интересно. Обычный житель Херсонеса знает, что вы, ликантропы, с ламиями и геллонами обычно воюете. Или воевали, пока гетера Бела Кикния вас не помирила. Про это даже поэма сложена. "Кнефос", в шести песнях. А начинается она так,-- эрений перешёл на местный язык,-- "Мы -- смертные люди, однако же мы избегаем о царстве Аида на миг даже краткий помыслить..."
   Лик и не подозревал, что разговор о поэзии может быть настолько мучительным.
   -- Дело не в поэзии,-- сказал он,-- Вы же жрец! Я слышал, жрецы здесь в большом почёте. Надо собрать горожан на праздник и объявить, что царь скифов нарушает законы и скоро пойдёт войной.
   Он хотел добавить про госпожу Статиру, но не стал. Зачем путать горожан лишними подробностями. Госпожа Статира никуда от него не денется. Он ещё устроит ей весёлое представление!
   -- Я не базилевс, чтобы созывать горожан на праздники и что-то им объявлять,-- заметил Сагилл,-- И базилевсы в давно утратили власть в этом городе. Они больше не занимаются управлением.
   -- А чем же вы занимаетесь?
   -- Мы занимаемся тем же, чем занимались в скифских землях. Предсказываем будущее.
   11
   -- Значит, будущее,-- проговорил Лик,-- Ты предсказываешь будущее...
   -- Сначала устанавливаем,-- ответил Сагилл,-- потом предсказываем.
   -- И какое будущее ждёт этот город?
   -- Я занимаюсь людьми, а не городами.
   -- Хорошо. Какое будущее ждёт царя Палака? Чем закончатся его планы?
   -- Я этого тоже не знаю. Если он придёт ко мне и спросит, я попытаюсь установить.
   -- Он придёт сюда только с армией.
   -- Я это понял из твоего рассказа.
   Лик пытался угадать, сколько Сагиллу лет. Конечно, когда тебе шестнадцать, почти все кажутся очень взрослыми. Но с энареями было особенно сложно. Ему могло быть и двадцать, и тридцать, и тридцать пять.
   В конце концов, невриец решил, что это просто не имеет значения и перевёл взгляд на Ифито. Девушка, однако, даже не смотрела в его сторону.
   -- Я бы спросил, какая судьба ждёт меня,-- произнёс Лик,-- Но мне нечего поднести тебе.. ну и богине, конечно же. Когда ты волк, сложно сохранить имущество.
   -- Да, с имуществом у тебя пока плохо. Но это не очень важно. Многие важные люди этого города всю жизнь прожили без имущества.
   -- Не могу представить.
   -- Не надо представлять. Ты увидишь.
   -- Я готов поверить на слово,-- ответил Лик,-- А смотреть хочу в будущее.
   -- Я тоже хочу заглянуть в твоё будущее. И я это сделаю, если ты разрешишь.
   Ничего себе, новости!..
   -- Постойте! Я не уверен, что услышал правильно...
   -- Я бы хотел заглянуть в твоё будущее
   -- Но мне нечего поднести!
   -- Это моё желание, а не твоё. Поэтому я не буду требовать платы.
   -- Неужели я настолько важен?
   -- Я не уверен насчёт тебя,-- сказал Сагилл, поднимаясь из-за стола,-- Но уверен насчёт твоего будущего. Я думаю, оно очень важное. Ты увидишь удивительные вещи и будешь замешан в удивительные дела. Если, разумеется, не погибнешь по глупости.
   -- Но если вы это уже знаете -- зачем гадать?
   -- Я хочу узнать больше.
   -- Чтобы сказать мне?
   -- Не только тебе. Есть и другие люди.
   Лик посмотрел на Ифито. Но девушка уже вернулась к светильникам. Она даже не слушала.
   -- И что вам нужно, чтобы заглянуть в будущее?
   -- Твоё разрешение.
   Сагилл поставил на стол длинный чёрный ларец. Из дерева, но порода незнакомая. Наверное, какая-нибудь заморская древесина.
   Внутри ларца лежали свёрнутые кольца засохшей коры и стрела из белого дерева.
   -- Вы будете меня этим... протыкать?-- осведомился Лик.
   -- Нет, что ты. Я гадаю не по способу аримаспов,-- Сагилл бережно взял стрелу и взвесил в руке,-- Ты слышал про Абарида? Может быть, кто-то случайно рассказывал.-- -- Да, конечно. Он был великий маг, откуда-то из Гипербореи и ходил по воздуху. А ещё у него была стрела. Наверное, вот такая, как у вас.
   -- А ты бывал в Гиперборее?
   -- Нет, что вы. Я зачат уже в Палакии.
   -- Но твои предки могли там бывать. Если подняться вверх по Тирасу, можно, наверное, дойти и до Гипербореи.
   -- Не получится. Если ты идёшь дальше на север, выйдешь к Змеиному морю. Оно огромное и заболоченное. Нечего там делать. Нам и здесь достаточно холодно.
   -- У тебя хорошая память.
   -- А зачем вам стрела?-- напомнил Лик.
   -- Ах да, стрела. Всё очень просто. Смотри!-- Сагилл поднёс стрелу к лицу неврийца,-- Видишь, у стрелы есть оперение и острие?
   -- Разумеется, есть. Я мог бы и не смотреть. Как выглядит стрела, я и так знаю.
   -- Так устроена и жизнь. У человека есть то, что было -- это его оперене. И то, что есть -- это его острие. Если мы соединим эти две части, а потом продлим линию -- то увидим, что будет.
   -- А если человека ждёт смерть?
   -- А если стрела сломана?
   -- Но ваша стрела не сломана!
   -- Совершенно верно. А вот насчёт твоей жизни я не уверен. Человеческую жизнь можно сломать в любой момент.
   -- Как это сделать?
   -- Так же. как сломать стрелу. Один удар ножа. Или просто надавать... слишком сильно.
   Лик ещё раз посмотрел на стрелу.
   -- А можно... изменить судьбу?-- спросил он.
   -- Можно, разумеется.
   -- Как?
   -- А как ты меняешь направление стрелы. Взял и направил её в другую сторону. Ты что, ни разу в жизни не стрелял из лука?
   -- Стрелял, разумеется. Но не думал, просто целился.
   -- Ты попал в город и попал ко мне. Значит, на этот раз ты прицелился хорошо.
   Сагилл что-то царапал стрелой, как стилусом, на лентах из липы. Лик разглядел буквы старого скифского алфавита.
   Сейчас, когда в степи растут города, даже образованные скифы часто писали гераклейскими буквами. Лик просил Сатрабата научить его старому письму, но жрец сказал, что для воина это без надобности.
   Энарей писал и бормотал, писал и бормотал. Его голос становился всё неразборчивей, он уже не говорил, а гудел на одной высокой ноте.
   Лик, конечно, знал это гадание. Но никогда не видел его так близко.
   -- А прутья будете перекладывать?-- осведомился невриец.
   -- Прутья -- для детей,-- ответила из-за его спины Ифито,-- А советчиков вроде тебя надо бы этими прутьями -- и по спине. Не мешай спрашивать у богини!
   Все четыре светильника уже горели и стены озарились рубиново-алым заревом.
   -- Есть что-то важное, что ты хотел бы мне сообщить?-- быстро спросил Сагилл. Голос у него стал выше, и ещё больше походил на женский.
   -- Я вспомнил! Огненный круг.
   -- Что за огненный круг?
   -- Я видел огненный круг...
   -- Говори яснее!-- скомандовала Ифито.-- Он богиню спрашивает, а ты барана за рога тянешь.
   -- Я видел сон про огненный круг вокруг моей головы. Вот здесь,-- Лик обвёл макушку мизинцем.
   Сагилл начал раскачиваться. Нота звучала всё громче и громче, а на полу клубился зелёный дым. Лик почувствовал, что он тоже хочет петь. Точнее, выть.
   То, что происходило, было очень близко к метаморфозе. Воздух в комнате стал густым и закручивался вокруг своей оси. Словно кто-то варил похлёбку и помешивал её палкой, так, чтобы каждый кусок сварился равномерно, а мысли поднялись вместе с белым паром, вверх, к холодному сиянию звёзд.
   Снаружи, за стеной, послышался звон. Это ветер играл литаврами священной рощи.
   Лик завыл, Ифито тоже завыла. Скрученные полоски липовой коры корчились в огне очага. Огненные змеи плясали на стенах.
   А как же пылающий круг? Где же пылающий круг?.. Ах да, вот же он. Но он остался внизу, под бурлящим котлом. А они летели всё выше, на белых крыльях лёгкого пара, словно превратившись в стрелу.
   Туда, к неизменному порядку холодных звёзд.
   12
   -- Ты станешь другом одного человека. Этот человек желает сорвать с неба звезду и увенчать ей свою голову,-- произнёс Сагилл.
   Они лежали в роще, и небо над головой почти перестало кружиться. Над головой журчал источник.
   Лик поднял отяжелевшую голову и поставил под струю. Потом набрал горсть воды и опрокинул в рот.
   Он никогда в жизни не пил воды вкуснее.
   -- Говоришь, стану другом человека, у которого на голове звезда..-- пробормотал он..
   -- Станешь другом человека, что хочет звезду на голову,-- попроавил Сагилл,-- Это -- разное.
   -- Я понимаю, что разное,-- Лик повернул голову и увидел, что Ифито лежит здесь же, разбросав по земле рыжие волосы. Она дышала ровно. Глаза были закрыты.
   -- Я не знаю, станешь ли ты царём,-- продолжал Сагилл. Прежний голос к нему уже вернулся,-- Я не знаю также, станет ли царём он. Желающих не так много, как кажется, но их и немало. Скорее всего, он сложит голову по дороге к престолу. И ты сложишь голову вместе с ним.
   Лик улыбнулся.
   -- Славная смерть,-- сказал он.
   -- Ты мечтал о такой?
   -- Разумеется!-- Лик так возбудился, что даже сел,-- А как ещё скиф умирать должен? Это только вы, энареи, к смерти в повозке едете. Ты сам видишь -- я обычный скиф, хоть и не всадник, но славного неврийского рода..Смерть в бою -- что может быть лучше!?
   Сагилл поднял брови, не поднимая головы.
   -.А что значит огненный круг?-- продолжал спрашивать Лик,-- Это ты увидел?
   -- Он ничего не значит сам по себе. Но он помог мне кое в чём разобраться.
   -- Так, хорошо. А ты увидел этого претендента в цари?
   -- Сейчас, подожди,-- Сагилл опять прикрыл глаза.
   Он словно прислушался к чему-то неведомому. Ветер утих, литавры висели без движения. Лишь струя журчала на мраморной кладке источника, и смутный гомон долетал с рыночной площади..
   Наконец, Сагилл открыл глаза и тоже сел.
   -- Я отведу тебя к человеку, который водит с такими дружбу.
   Лик вскочил на ноги. Не выдержал и подпрыгнул от радости. Потом спохватился -- он чуть не наступил на девушку..
   Ифито продолжала лежать головой к источнику. Из приоткрытых губ, тонких, словно нарисованных беличьей шерстью, доносился храп.
   -- Отнесём её в храм?-- предложил Лик.
   -- Нет.
   -- А если...
   -- Никто её здесь не тронет. Это священная роща. Идём.
   Лик не чувствовал опьянения. Только ноги немного ныли и тело покачивалось, словно после болезни.
   Интересно, он не обиделся на повозку? Раз помогает -- значит не обиделся. Похоже, Сагилл за годы служения Богине достиг высокой ступени мудрости. Человек на это ступени не только делает мало глупостей, но ещё и неуязвим для глупостей, что делают другие...
   Они вышли к парадному вход. Дородная служительница с эгидой Артемиды на груди устало смотрела на высокого красивого парня с неврийскими огненно-рыжими волосами.
   Парень её старательно что-то втолковывал.
   Сколько же тут неврийцев?-- подумал Лик,-- Наверное, не меньше, чем в Новой Столице.
   -- Жрецы не знают ничего, кроме своих обрядов,-- говорил рыжий,-- Для вас это -- достаточно. Вы что, думаете, вы первая, с кем я об этом говорю? Вы даже не тридцать первая! И я всё равно не слышу ответов на самые простые вопросы!
   -- Может, потому что этих ответов просто нет?-- спросила служительница.
   -- Когда я был в Пантикапее, там ещё оставались философы,-- продолжал рыжий,-- Они изучают начала природы. Есть самые разные учения -- одни утверждают, что мир сделан из воды, другие -- из огня, третий -- из песка. А в южных государствах философов назначают стратегами и базилевсами.
   -- Если ты будешь со всеми так спорить,-- сказал энарей,-- то не станешь даже лохагом.
   Рыжий повернулся
   -- О, многомудрый Сагилл,-- заговорил он,-- Я у вас тоже хотел спросить. Если вы видите будущее, то могли бы пророчить победу на любом ристалище. Ваш храм бы озолотился.
   -- Мой храм -- на содержании города. И в нём всего достаточно.
   -- А вы подумайте о ристалище, подумайте! Пора нам, жителям Таврии, обустроить своего оракула, как в Омфалии. Царь Меотии, городской совет, жители великих городов юга -- все поедут в Херсонес, вас послушать.
   -- Если бы я предвидел исходы войн и игрищ,-- по-прежнему невозмутимо произнёс энарей,-- то поселился бы в Танаисе. Играл бы с аримаспами на золото, что отбирают они у грифонов, и ни в чём не нуждался.
   Тем временем большой невриец заметил меньшего.
   -- А это кто?-- спросил он.
   -- Это Лик. Он только что из Новой Столицы и чудом спас свою шкуру. А этот человек,-- Сагилл повернулся к Лику,-- зовётся Маэс. Он тоже из неврийцев. Жил среди меотийских скифов, но тоже сбежал из города. Вы оба -- из терионы с ликантропией. Помогите друг другу.
   Энарей развернулся и зашагал обратно в рощу.
   -- Постойте!-- крикнул Лик.-- Вы не всё ему рассказали!
   -- Разумеется,-- отозвался энарей, не оборачиваясь,-- Вы сами можете друг другу всё рассказать..
   Сагилл скрылся в роще.
   -- Ушёл,-- только и смог сказать Лик.
   -- Ушёл. Пошли и мы.
   Лик последовал за Маесом. Тот шагал решительно. Значит, знал, куда идёт.
   -- Получается, царь Меотии тоже не рад волкам?-- осторожно спросил Лик.
   -- Это я не рад царю Меотии. Поэтому живу здесь, среди свободных людей.
   Лик слышал много историй о скифах, которые уходили в наёмники. Многие нанимались в Меотию -- царство было рядом, там привычный климат и хорошими пастбища. Особенно много -- наверное, не меньше, чем о Великом Походе -- рассказывали о восстании Евмела, которое случилось два столетия назаж.
   Евмел был младший брат Сафира, тогдашнего царя, союзника скифов. У Евмела не был прав не престол. Зато были амбиции и союзники: саки, колхи и кто-то из южных царей. Несколько лет сражалась гвардия скифов с гвардией саков на другом берегу залива, и все участники совершили столько подвигов и стяжали настолько великую славу, что даже не важно, кто победил.
   Есть след войны и в законах Меотии. Там до сих пор запрещено носить имена, в которых упомянута мышь.
   Разумеется, скифы продолжали искать славы в чужих землях и сейчас, спустя двести лет. Царь Палак, и его отец Скилур издавали суровые законы, приравнивали ушедших к изгнанникам. Однако это помогало мало. Лик слышал о родах, что ушли в города уже при его жизни.
   Но он и не подозревал, что некоторым не хватает свободы даже на побережье.
   Надо, конечно, расспросить нового друга обо всём. Похоже, он может рассказать многое. Но непонятно, как начать спрашивать, чтобы рассказ не стал спором.
   Интересно, Ифито считает этого Маэса привлекательным? Хотя, глупость конечно. Лик почти рассмеялся. Зачем ей безвестный изгнанник, пусть и видный. Она живёт с уважаемым человеком.
   Но надо было с чего-то начинать. И Лик решился.
   -- Ты же знаешь Ифито, которая в храме живёт. Скажи, она тоже из терионов?
   -- Она обычный человек, насколько я знаю. Хоть и рыжая. Беда, я тебе скажу, с этой метаморфозой. Кто страдает -- завидует тем, кто остаётся человеком. Особенно когда полнолуние. А кто не страдает -- завидует нам. Так и живём взаимной завистью.
   -- Понятно. Скажите, а у вас в городах часто оргии бывают?
   -- Что?..
   -- Ну... а для чего ещё большие города, как не для оргий?
   Маэс почти рассмеялся.
   -- Ну ты и жук! Только в город попал, уже об оргиях думаешь
   -- А для чего ещё эти города нужны...
   -- Представляешь -- для разного! Например, чтобы осаду выдерживать.
   -- Это я ещё в Новой Столице узнал... Кстати, куда мы идём?-- спросил Лик.
   Он, разумеется, надеялся, что они идут на оргию.
   -- Разумеется, ко мне домой,-- ответил Маэс,-- А куда нам ещё идти, если вечер? Или ты на улице, как собака, спать собираешься? Вон, посмотри -- луна уже восходит. А какая у нас сегодня луна?
   Полная луна выглядывала из-за башни. Казалось, она ухмыляется.
   Лик чуть не выругался. День был полон чудес, так что невриец совсем забыл про полнолуние. Но Луна о нём помнила.
   Лик уже чувствовал лёгкое головокружение -- первый признак скорой ночной метаморфозы. От неё не укрыться даже за городскими стенами.
   Глава 5. Песчаный мыс
   13
   Они шли по главной улице, мимо огромных особняков. Каждый особняк занимал целый квартал. Мостовая была вымощена камнем и казалось, что они ступают по крепостной стене.
   Серый камень мостовой холодил непривычные ноги.
   -- Что слышно в Меотии?-- спросил Лик.-- Они тоже готовятся воевать со скифами?
   -- Дела в Меотии идут плохо. Мало хлеба, мало золота. Вот и готовятся с кем-нибудь воевать.
   -- Но это неправильно.
   -- Почему неправильно.
   -- Не если нет золота, то не будет и оружия у солдат! А если не будет хлеба, их нечем будет кормить!
   -- Царя Меотии это не волнует. Говорит, что у него слишком много подданных, а у скифов -- слишком много земли. Зачем им столько степного чернозёма?
   -- Наверное, чтобы пасти овец?
   -- Ты почти волк. Зачем тебе пасти овец?
   -- Мне -- конечно не недо. Но у царя скифов есть и другие подданные. Им тоже надо где-то пастись!
   -- Почему же ты в городе, если ты волк?
   -- Чтобы мстить.
   -- Мстить? В городе? Но царя Палака здесь нет.
   -- Я сам решаю, какой будет моя месть. А царь Палак придёт сюда сам. Или мне придётся к нему прийти.
   Маэс бросил взгляд на своего спутника и уже готовая колкая фраза застряла у него в горле. Потому что Лик был на грани взрыва.
   Его лицо потемнело, глаза сверкали, как молнии, и даже волосы топорщились, как шерсть на загривке взбесившегося волка.
   -- Больше ни слова,-- сказал Маэс,-- Расскажешь, когда будем под крышей.
   Они свернули в переулок и пошли между домами. Друзья теперь шли по песку и надо было смотреть под ноги -- мало ли, какой мусор сюда выкинули.
   Миновали три квартала и остановились перед старой стеной, залёной от мха..
   -- Это что, твой дом?-- спросил Лик. Он уже успокоился, и теперь с любопытством смотрел по сторонам.
   -- Нет, но я здесь живу.
   -- А хозяин дома об этом знает?
   -- Поэтому и живу, что знает.
   -- Я на всякий случай спросил.
   Большой, с пристройками и переходами дом занимал четверть квартала. Разумеется, Маэс жил тут не один. В таких домах не живут в одиночестве. Почтенный отец семейства, его домочадцы, дети, родственники, рабы и клиенты, которым ещё не посчастливилось стать рабами -- вот кто населяет эти залы, комнаты, подвалы и переходы.
   Дом был устроен по тому же плану, что поместье госпожи Стратиры -- более-менее правильный прямоугольник строений вокруг внутреннего дворика. Как и бывает в городах, этот дом порядочно разросся: этаж громоздился на этаж, стены неровные, три из двух ворот замурованы.
   Построенный достаточно далеко от главной улицы, он раньше не блистал своим видом. А теперь он и вовсе напоминал дряхлого старика, который не решается умереть до конца. Когда-то красные колонны облупились, пятна отвалившейся штукатурки зияли на стенах, и пушистый мох облепил водосток.
   Интересно, как выглядит здешний хозяин? Он такой же дряхлый -- или просто слишком молод и красив, чтобы интересоваться состоянием дома, в котором сам не живёт?
   Хозяина, однако, нигде не было видно. Зато в чёрной дыре единственных ворот стояли двое парней примерно их возраста с незнакомыми губастыми лицами. На голове у парней были красные колпаки иноземного покроя, а в руках -- палки.
   -- Привет, сарды,-- Маэс хищно заулыбался,-- По какому поводу фригийские колпаки носим?
   -- А тебе какое дело? Мы тебя всё равно не пустим.
   -- Я здесь, если что, живу.
   -- Тем более не пустим.
   -- Давайте по-хорошему. Я ведь злой.
   -- Может и злой. Но безопасный.
   -- Так, ребята, вы перестаёте мне нравится. Вы хоть знаете, кто я такой?
   -- Знаем слишком хорошо.
   -- И не пускаете?
   -- Поэтому и не пускаем.
   -- Значит, не пускаете. Ну, хорошо...
   -- Для тебя -- ничего хорошего.
   -- А у вас проблемы будут...
   -- У тебя проблемы уже есть.
   У Маэса уже была наготове очередная колкость. Конечно, она едва ли помогла бы ему попасть домой. Однако достаточно обидная, чтобы он не чувствовал себя обиженным.
   Но его новый друг опять всё сорвал.
   Маэс уже вглядывался в лицо оппонента, чтобы швырнуть в него вызов -- и тут губастое лицо скривилось, а колпак полетел в сторону. Приятель сарда опешил, потом кинулся на выручку. Но было поздно.
   Непонятно, где Лик раздобыл эту длинную крепкую палку. Но он работал ей превосходно. Так скифский всадник орудует верным акинаком.
   Удар, второй, третий -- и вот палка противника полетела на землю. Сам сард согнулся пополам и изрыгает проклятия. Распаливашись, он бросился снова -- но не успел достичь даже расстояния вытянутой руки. Два точных удара отправлили его на землю, по соседству с колпаком.
   Изрыгая проклятья на родном языке, сарды поползли прочь
   -- Колпаки не забудьте!-- посоветовал Маэс, переступая через стонущие тела,-- Это вам, сарматы, за царя Сафира, которого вы предали.
   14
   Оказавшись во внутреннем дворике, Лик обнаружил, что с этой стороны дом выглядел ещё заброшенней. Тесный прямоугольник окружали внутренние стены со следами штукатурки. Первый этаж из камня, второй -- из дешёвого кирпича. Лабиринт деревянных лестниц и переходов оплетал их, словно виноградная лоза, а поперёк дворика громоздились такие же деревянные сараи.
   Маэс повёл его к полузаметному проходу. Они спустились по ступенькам и оказались в просторной комнате.
   Полуподвальное обиталище Маэса напоминало одновременно подземную тюрьму и волчью нору. В большой сводчатой комнате царил полумрак -- и в этом полумраке скрывалась вся обстановка.
   На первый взгляд, здесь не было даже мебели. И правда, зачем волку мебель?.. Но стоило Лику сесть на циновку -- как появился столик. На столике были оливки, немного сыра, вяленые рыбины и две чаши для вина.
   Лик прислушался к себе. Свет из двух окошечек пока ещё дневной, молочно-белый. В ушах не звенело, кожа не зудела, головокружения тоже не было. Значит, пусть Луна и в небе, у друзей ещё осталось время до темноты.
   -- Ты здесь один живёшь?-- поинтересовался Лик,.
   -- Когда один, когда не один. В большом городе это мало что значит. Главное -- что ты за человек. На юге, в великом Главкополе, даже стратеги и базилевсы живут в очень скромных домиках, чтобы не было повода обогащаться. А у смелых эвротцев есть только одно серебряное блюдо на всю страну. Его ставят на стол, когда принимают послов, а всё остальное время оно лежит в храме Неведомого Бога...
   -- Мясо у тебя есть?
   -- Мясо потом поедим. Хорошее мясо в городе достать нелегко.
   Тёмное вино полилось в чаши. Лик подумал, будет ли он разбавлять. Или вино уже разбавлено?.. Он не стал гадать, а вместо этого спросил:
   -- Ты сказал,-- произнёс Лик,-- что царь Меотийский хочет устроить войну. С кем он собирается воевать? Со скифами?
   -- Скорее всего, да. Ему нужны плодородные земли. У царя много подданных и мало земли. Он собирается устроить обмен.
   -- А не проще продать лишних людей в рабство?
   -- Крестьяне уже в долгах. Готовы продаться в рабство, но никто не покупает. У купцов и аристократов слишком мало золота и нет работы для лишних рук. Надел у общинника -- примерно как вот эта комната. Почва истощена, заплатить за удобрение нечем. А в южные царства сейчас везут дешёвую кемитскую пшеницу -- так что собранное зерно так и гниёт в царских хранилищах. Простые люди говорят, что хорошо бы связать купцов со всадниками -- и в море. А купцы и всадники говорят, что хорошо бы основать пару десятков городов и переселить туда всех недовольных. Подальше от моря, чтобы меньше искушений. Например, в степи. Царь Перисад, конечно, юный дурак, но наверняка в это ввяжется. Военная слава -- это же так просто.
   -- Думаешь, он будет воевать со скифами?
   -- Это один из вариантов. Земли у царя скифов много, она ему не нужна. Но Савмак, который командует скифскими всадниками, против. У него свои планы. Говорит, скифы уже построили крепости. Ты эти крепости, наверное видел.
   -- Видел, конечно.
   -- Значит, дальше этих крепостей не пойдут. И вообще, от скифов угрозы мало. Куда важнее остановить роксоланов и прочих сарматов. Они и правда угрожают царству и у них много богатых земель. А скифы хотят жить цивилизованно, без вражды.
   -- Если скифы так хотят жить без вражды, как во времена Замолксиса, то зачем города строят?-- поинтересовался Лик.-- Скитались бы по степи, жевали дикий овёс и не знали вражды, как это было принято в Золотом Веке.
   -- Савмака это не интересует. Он боится, что если опять начнут воевать, то его пошлют на западную границу, чтобы его всадники не сговорились с родичами, которые остались в степи.
   -- Да, о родича,-- Лик допил вино и отставил чашу,-- Если у тебя остались родственники, напиши им. Если не умеешь, передай с посланником. Пусть они скажут Перисаду, или, если не получится. хотя бы Савмаку -- Палак, царь скифов, тоже готовит войну. Так что царю Перисаду придётся воевать и со скифами, хочет Савмак этого или нет. Мы не знаем. куда Палак ударит сначала. Но он, как и отец. мечтает обладать всем полуостровом, от Песчаных Мысов до Таврии и Херсонеса.
   Теперь уже Маэс помрачнел.
   -- Война, говоришь, будет?-- сказал он.
   -- Без сомнений.
   -- Нечего радоваться. Тебе нельзя на войну. Ты слишком юный. Тебя убьют.
   -- Если мы проиграем войну,-- возразил Лик,-- то убьют всё равно.
   -- Ну, может не убьют. Может, продадут в рабство.
   -- Ты хочешь в рабство?
   -- Меня не продадут, я погибну в бою.
   -- Меня тоже не продадут.
   -- Дурное время,-- Маэс посмотрел на медленное темнеющее окошко, а потом снова начал разливать вино,-- Что Палак, что Перисад... Вот бы воевали друг с другом, пока дурь не закончится.
   -- Ты говоришь так, потому что состоишь при храме!-- не выдержал Лик.-- И, как Сагилл, ешь, что пожертвуют. Я учился воевать, другой жизни не знаю. Я хочу в наёмники. В коннице от моих зубов мало толка, я знаю.
   -- Я не состою при храме. У меня другая работа.
   -- Ты знаешь, как вступить в городское войско? Им же нужны солдаты.
   -- У города высокие стены. Совет не собирается кормить лишних солдат.
   -- Если не будет солдат, стены не помогут.
   -- От твоих зубов ни на стене, ни на коне толку не будет. В фалангу тебя тоже не поставишь. Вот если бы ты был, к примеру, арктотроп, как сарматы-сеймниты -- другое дело. Медведя можно в кузницу отдать, или в фалангу. А волку в городе не место.
   -- Я и не прошусь в конницу. Но кто-то должен выслеживать, проникать в тыл, передавать известия. Ликантропы приспособлены для этого лучше людей.
   -- Знаю.
   -- Я не осуждаю тебя, ты не подумай,-- Лик чувствовал, что уже несколько окосел,-- Где хочешь, там и живи, главное, чтобы нора была удобная. Но ты знаешь кого-то, кто служит в гвардии? Можешь мне посоветовать.
   -- Ты поговоришь с этим человеком завтра,-- Маэс мотнул головой,-- Но я тебе его не советую.
   -- Он развратник?
   -- Хуже. Он уважаемый горожанин. А город -- не для волков.
   -- Но ты здесь живёшь.
   -- Я здесь живу, и поэтому знаю. На собственной шкуре! Если бы я был тобой, я бы вернулся обратно в степь. Новая Столица -- тоже город, там можно жить. Я бы и сам вернулся, если бы не привык к вольной жизни. Даже если будет война -- пускай война. Царю Палаку тоже нужны ликантропы. Ты готов погибнуть, на войне это ценится. Вот и подумай. Я понимаю, тебе лет четырнадцать...
   -- Шестнадцать.
   -- Ну вот, шестнадцать. В твоём возрасте это непросто, но ты подумай. Разве не лучше и не проще погибнуть, сражать за свой народ, за своего царя? Если ты не ищешь свободы, тебе нечего здесь делать. Если хочешь войны -- тебе надо вернуться в степь.
   -- Нельзя вернуться. Ни мне, ни тебе. Там -- смерть.
   -- Что ты знаешь о смерти?
   -- Я видел её глаза.
   15
   Ещё неделю назад Лик нёс службу на севере полуострова, где Песчаный мыс.
   Он поступил на службу в день совершеннолетия. Это не обсуждалось. Мужчины-неврийцы из рода Лидимов служили царям скифов так долго, что о родных краях напоминали только их голубые глаза и ликантропия.
   Его с братом отправили на Песчаные Мысы. Лик не возражал -- ведь в этом и заключается служба, чтобы исполнять задание там, куда послали до тех пор, пока не сменят.
   Единственное, чего он боялся -- что коварная сеть скуки настигнет его на Мысах. Эти безлюдные места, конечно, не сравнишь с весёлым бардаком столичной жизни.
   Лик был готов скучать, но всё равно опасался. Вдруг скука снизит его боеспособность?..
   Но, как ни странно, прошла пара месяцев и он привык. Ему там даже понравилось.
   Песчаные Мысы -- это целая сеть из песчаных отмелей и заболоченных озёр к востоку от перешейка. На перешейке -- крепость Тафрам. Она стоит с тех времён, когда царь скифов жил в шатре и сам привязывал лошадь. А вот Мысы, что чуть восточней, приходится патрулировать. По этому лабиринту болот и песчаных отмелей можно, если постараться, провести за ночь целую армию.
   Особенно хороши Мысы при свете полной Луны. Серебряно-белые пески тянутся вдоль морской бездны. Чёрные камыши шуршат на болотах. Пусть и темно, но песок отражает лунный свет и всё вокруг становится настолько отчётливым, что ты видишь каждое бревно, каждый камушек. Должно быть, именно так выглядят последние берега царства мёртвых, куда мы придём, чтобы коротать вечность.
   Брат убежал патрулировать, а Лик лежал на деревянной вышке, сколоченной из местных брёвен, и разглядывал песчаные просторы. Там не было ничего нового и юный оборотень видел их уже несколько десятков ночей. Он постоянно думал, что неплохо бы отвести взгляд, потому что в мёртвом пейзаже всё равно ничего не происходит -- и продолжал смотреть.
   Тень. Движение. Лик навострил волчьи уши. В человеческом виде такое проделать сложнее.
   Брат возвращался. Но возвращался как-то неправильно. Он словно порывался зарыться носом в землю -- и каждый раз ухитрялся продолжать бег.
   Лик поднялся на лапы. Он уже готов был броситься навстречу, но вспомнил приказ -- не покидать поста. А если тревога -- покидать, как положено.
   Брат приближался, огромный, с сильными лапами. Ему уже исполнилось двадцать, так что после метаморфозы он становился крупнее взрослого волка. Такой не отступит, даже повстречав льва... если лев, конечно, сам не из терионов.
   Лик покосился на запас вяленого мяса. Брату будет, чем подкрепить силы.. Интересно, почему он вернулся? Он не смог бы осмотреть весь участок так быстро... И почему не подал сигнал воем?
   Брат взбежал на белый холм и... что это? Он завалился набок и пополз вбок, под откос, прямо к болотным зарослям.
   Лик поднялся на лапы, готовый нарушить приказ, напрягся, чтобы -- и замер, словно его поразила молния.
   Голова брата, откинутая, лежала на берегу, с бессильно оскаленными зубами. Его лапы ещё шевелились, но совсем бестолково. И чёрная чёрточка торчала из шеи. Она была отлично видна на фоне серебристых песков.
   Ошибки быть не могло. Лик почувствовал, как там, под шерстью, его прошибает холодный пот. Он понял, почему брат не подал сигнал... и кое-что ещё. Слишком много он понял за одну ночь.
   Брат умирал от стрелы, которая пробила его шею.
   Сейчас, в полнолуние, Лик не сможет ему помочь. Даже если бы не было слишком поздно, лапами стрелу не достанешь. Разве что перекусить и вытаскивать зубами... но что это изменит?
   Лик мог сейчас только одно -- выполнять приказы.
   16
   Он дёрнул рычаг и подождал, пока колесо повернётся и фитиль начнёт тлеть. Механизм был устроен настолько искусно, что разжечь огонь можно было даже лапой. Среди скифов не нашлось мастера, который смог бы такое изготовить. Поэтому дозорные башни заказали в Херсонесе и везли на быках через весь полуостров. Думали сначала заказать на севере, у колонистов Гелона -- но отказались от этой идеи, чтобы сберечь военную тайну.
   Не загорается. Лик ещё раз нажал на рычаг. Колесо повернулось и фитиль пустил дымок.
   Ещё.
   И ещё.
   Фитиль затлел.
   Лик бросил взгляд на белые пески. Там всё было по-прежнему. Лунный свет озарял неподвижные холмы, чёрную гладь моря и труп его брата со стрелой в горле. Лапы уже не двигались.
   Наконец, фитиль занялся. А за ним занялось и топливо.
   Жар дохнул в морду. На башне разгорался огонь.
   Лик посмотрел на юг. Там спали сумрачные холмы, покрытые степными травами. Перебирая лапами, он ждал ответа.
   Далеко, почти на звёздах, вспыхнул огонёк. А с другой стороны -- ещё.
   Сообщение передано. Огни будут вспыхивать один за другим, пока не дойдёт до столицы.
   Лик спрыгнул на землю и побежал в сторону крепости.
   Огонь за его спиной продолжал гореть, отбрасывая пляшущий круг света.
   Глава 6. Конь -- животное чистое
   17
   Крепость Тафрам стояла на перешейке, наверное, ещё от сотворения мира. Даже её название -- не скифское, а киммерийское. Сейчас уже никто не может сказать, что оно означает.
   Две чёрные стены протянулись между заболоченными берегами. Квадратная крепость стоит посередине, защищая ворота. У крепости всего одна башня, и на ней нет огня. Дозорные, конечно, видели сигнальные огни -- но сообщать об этом противнику незачем. Там, за стеной, на большой земле, тоже степь -- но суше, с солончаками и болотами.
   Единственные ворота -- в стене под башней, прямо под бойницами. Когда Лик подбежал к ним, внизу, на уровне земли, уже открылась дверца по волчьему росту.
   Санон, комендант северных рубежей, ждал его во дворе. Командант казался чёрным силуэтом с серебрящейся бородой на фоне озарённого светильниками алтаря.
   -- Что случилось?-- спросил он.-- Показывай.
   Лик подбежал к алтарю и принялся танцевать.
   -- Твой брат убит,-- вполголоса перевёл Санон,-- Ты не знаешь, кем...
   Он повернулся к солдатам:
   -- Тревога,-- произнёс он уже в полный голос,-- Возможно, нас хотят отвлечь. Но всё равно -- тревога. Расходимся по местам, вестовые -- готовьтесь. уже-- на Мысы!
   Лик кружил по двору. Он был настолько полон бешенства, что просто не мог остановиться.
   -- Ты поскачешь в Новую Столицу на коне,-- сказал ему Санон,-- как положено вестнику. Я знаю, что волк бежит быстрее, чем лошадь, но мне важно, чтобы ты не выбился из сил и мог сообщить царю. Прости, я не могу послать тебя в бой. Я знаю, тебе хочется отомстить. Но -- нельзя. Смерть твоего брата может быть хитростью -- или случайностью. Мы всё проверим, и отомстим.
   Санон поднял взгляд на небо. Он хотел ещё раз, на всякий случай, убедиться, что сейчас полнолуние.
   -- Ты поедешь с рассветом, когда сможешь вернуться в человеческий вид. А пока у тебя есть время, чтобы оплакать брата. Беги!
   Лик выбежал из крепости и побежал по холмам. Он бежал всё дальше и дальше, пока не оказался под ещё одной полыхающей вышкой. Там сидел дозорный. Он посмотрел на Лика с уважением.
   Юный ликантроп рухнул на траву, задрал морду и завыл. Вой лился из него, словно вода из источника и казалось, что он долетает до самой Луны.
   Когда рассвело, вой закончился. Лик потрусил в крепость. В голове было пусто, как в походном котелке после ужина. Он машинально проскочил метаморфозу, оделся, вскочил в седло и тронул через распахнутые ворота.
   Лик сказал по главной дороге, чтобы выиграть в скорости и не нуждаться в сложных решениях.
   Конь донёс его до крепости Хаб без приключений. Там уже знали о нападении. Тревожные известия приходили и с восточного побережья. Лик выпил воды и поехал дальше.
   Сначала он хотел гнать коня галопом, но рассудил, что трёх часов скачки он не выдержит. Поэтому ехал шагом, сберегая силы для последнего этапа пути. Холмы сменялись холмами, и чёрные грифы чертили небо над его головой.
   Он ехал долго и сам не заметил, как сначала холмы стали неотличимы один от другого. Лик соскочил на землю, начал осматриваться -- а потом его глаза накрыло внезапной чернотой. Словно голову засунули в мешок.
   Лик заскрипел зубами, полез прочь из мешка -- разодрал глаза и увидел первые звёзды.
   Сколько же он спал?..
   Конь смотрел на незадачливого всадника с сочувствием. Уверен, он не впервые видит такое.
   Обидно, конечно, уснуть посередине пути. Но после бессонной ночи и не удивительно.
   Лик кое-как вскарабкался обратно в седло и тронулся дальше.
   В ушах звенело. Лик думал, что он просто не до конца проснулся. Но звон не проходил и когда проснулся зуд, он, наконец, понял, в чём дело.
   Это был зов Луны.
   Он не успеет добраться до Новой Столице, оставаясь человеком.
   Это не вопрос жизни и смерти,-- успокаивал себя Лик,-- Есть и другие вестовые. И я не знаю ничего слишком важного. Что на границе тревога, уже передали огнями. Моё путешествие -- просто обычай.
   Не переставая размышлять, он пришпорил коня и погнал его галопом, чтобы выиграть несколько переходов. Вечерние холмы слились в одну лиловую массу, а небо, казалось, собиралось опрокинуться ему на голову.
   Ещё! Ещё! Ещё! Могучая Луна, как же зудят руки...
   Лик натянул поводья и почти скатился на землю. Он запыхался не меньше, чем конь. Восстановил дыхание, скинул одежду и начал метамфорфозу.
   Мгновение -- и он упал на четыре лапы.
   Многоопытный конь смотрел на него без тревоги. Он отличал таких волков и успел к ним привыкнуть.
   Лик побежал.
   На своих четырёх было и быстрее, и удобней, чем на коне. Видимо, оттого, что телу не приходилось пристраиваться к чужому ритму.
   18
   Луна ещё не успела взойти в зенит, когда Лик увидел кирпичные стены Новой Столицы, окрашенные алым заревом.
   Неужели пожар?
   Нет, паники не заметно.
   Лик перешёл на шаг. После галопа он дышал, как загнанный конь. На слабеющих лапах, он почти пополз в сторону города.
   Что же там такое? Надо осмотреться.
   Сбоку от дороги была небольшая рощица. Лик свернул в неё и стал подкрадываться кустарниками. Вот заболоченный ручеёк. Ликантроп зашлёпал вброд, распугивая лягушек.
   Алое зарево казалось всё ярче. Может, столица уже захвачена? Лик был настолько вымотан, что даже эта ужасная догадка его не испугала. Сил на то, чтобы ужасаться, не осталось. Если столица захвачена -- он увидит сейчас это сам. А потом будет решать, что делать. Ведь его пока никто не заметил.
   Лик обошёл случайную хижину и вышел на опушку. Наконец, заросли расступились, и он увидел источник зарева.
   То, что он увидел, было ужасно.
   Сначала он не мог поверить. Всматривался снова и снова. У него было время, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают.
   Потом он просто смотрел. Ужас, как копьё, пригвоздил его к месту. А потом Лик не смог даже смотреть и тихо побрёл обратно через кусты. Вышел на серебряную полоску дороги и напомнил себе, что выть отныне -- смертельно опасно.
   Он не спешил, но довольно быстро вернулся на прежнее место. Конь дожидался хозяина, пощипывая свежую травку. Казалось, он догадался, что произошло.
   Лик сделал вокруг него круг и побежал полем. Конь последовал за ним. Они шли через травы до тех пор, пока впереди не показался холм, увенчанный железным мечом.
   Вокруг меча -- площадка из гранитных плит с чёрными пятнами от пожарищ. Хвороста нет, его привезут, если будет официальная церемония.
   Но сейчас -- особый случай. Небесного огня будет достаточно.
   Конь стоял на краю гранитной площадки. Знал ли он, что ему предстоит? Видимо, этого он уже не знал. Теперешние скифы так не поступают.
   Лик поднялся на площадку святилища и простёрся передними лапами перед железным мечом. Он попытался вспомнить, допустимо ли клясться, если у тебя волчье горло и текст клятвы ты произносишь только в мыслях. Подумал хорошенько и решил, что допустимо. Сегодня -- особый случай. Присягал же он в Тафраме, положив лапу на меч.
   Лик хотел поклясться богами царского очага -- но в последний момент понял, что собирается стать их врагом. Тогда он задрал голову и провыл другую, ещё более древнюю и страшную клятву -- клятву Звёздного Ужаса. Того, на который нельзя даже взирать.
   Он развернулся мордой к коню. Тот смотрел, не переставая жевать.
   Лик прыгнул, впился когтями в правое плечо и несколькими ударами зубов разорвал коню горло.
   19
   -- А что ты потом с конём сделал?-- спросил Маэс.
   -- Съел, разумеется.
   Глаза Маеса стали совершенно круглыми
   -- Съел? Но... зачем?
   -- Мне нужны были силы, чтобы добраться до вольного города..
   -- Ну ты даёшь!.. Коня... боевого... съел.
   -- Что в этом такого? Конь -- животное чистое. Это же не свинья....
   Маэс помолчал. Похоже, он впервые в жизни задумался об обычаях предков.
   -- Значит, говоришь, ты принёс клятву,-- смог сказать он.
   -- Да. Отныне царь Палак -- мой враг. Я не вернусь в степь, пока не позолочу чашу, сделанную из его черепа. Ты тоже приносил клятву?
   -- Нет. До клятв я не дошёл.
   -- Надо обязательно принести! Нам предстоит победить двух царей! Без помощи богов мы не справимся.
   -- Подожди. Сначала надо понять, что у нас есть.
   -- У нас есть отвага.
   -- Хороший полководцы -- они не только отважные, они ещё готовятся к битве заранее. Смотрят, сколько у них солдат, сколько у солдат оружие, как добиться перевеса над противником. Вот сам подумай, что бы случилось, если бы ты прибежал к мечу -- и оказалось, что коня у тебя нет. Надо принести жертву, -- а некого! Если человек поступает глупо, ему никакая клятва уже не поможет. Потому что от дурака сами боги отворачиваются.Я даже думаю, они отворачиваются не потому, что в гневе, а потому что бояться глупости нахвататься.
   -- С этим не поспоришь.
   -- Вполне может быть. Давай посмотрим, что у нас есть.
   Маэс взял кусок мела, убрал чашу и прямо на столе набросал карту полуострова.
   -- Вот Меотийское царство,-- пояснил он,-- вот скифы. А вот наш город. Если меотийцы будут воевать со скифами, то скорее всего ударят в крепость Хаб, чтобы потом идти на Новую столицу. Или начнут захватывать таврийские крепости на побережье. Я, конечно, надеялся, что мне найдётся место в армии предков.
   -- Теперь ты знаешь, что это невозможно.
   -- Знаю. Получается, нам надо искать союзников в другом месте. Когда скифы и меотийцы увязнут в войне и истощат силы, Херсонес сможет призвать союзников и нанести им удар...
   -- Ты уверен, что он сможет начать войну? Ведь для войны нужен повод. Почему бы им не стать союзниками и вместе не напасть на вольные города? Я пока толком не огляделся, но из того, что я успел увидеть -- тут хватит добычи на два царства, и ещё союзникам останется..
   -- Начнут войну, вот увидишь. Если повода для войны нет, его просто придумывают. Даже вражде с невриями придумает повод. Припомнят, например, что вы не захотели присылать войско, когда был Великий Поход. Сказали, если помнишь, что мидяне всё равно к ним не пойдут, потому что никому не нужны эти леса и болота. Значит, уже есть повод. У царя много денег на подкуп сказителям, так что можно разнести по степи любую невероятную историю. Например, рассказать, что неврии не пошли на войну, потому что сговорились мидянами через гирканцев. Среди гирканцев тоже полно ликантропов. Как тигротропов среди мидян и леотропов -- среди аскомитов и абиссинцев.
   -- Да, зверем быть непросто... Так что там с союзниками?
   -- Вот у нас есть вольные города. Если на них нападут, они объединятся. Как это было во времена Великого Похода. Но... и всё. Разве что сарматов позвать...
   -- Сарматы не придут. Ты видишь, как они к скифам относятся. Даже здесь, в чужом городе.
   -- А в Меотийском царстве они разве не помирились,-- удивился Лик,-- Двести лет после той свары прошло.
   -- В Меотийском царстве три гвардии -- скифская, сарматская и фригийская. На их взаимной ненависти держится всё государство. Потому и не свергают династию, что узурпатора будет ненавидеть две трети из всех отборных войск.
   -- Получается, даже если гвардейцы-скифы взбунтуются...
   -- Они не взбунтуются. Где это видано, чтобы скифы бунтовали против богатой добычи?
   -- Я уже начинаю думать,-- произнёс Лик,-- что царя Палака ничто не остановит.
   Было немного забавно планировать судьбы царств в подвальной комнатке чужого трущобного дома, где между стен скребут крысы, а вино кислее незрелого винограда.
   -- Придётся искать союзников за пределами полуострова,-- заявил Маэс.
   -- Роксоланы?-- встрепенулся Лик,-- С роксоланами царь Палак уже договорился.
   -- Роксоланы не подходят, у них флота нет. А без флота Таврию не удержишь. Надо смотреть через море.
   Маэс начертил линию ниже полуострова, почти по краю стола.
   -- Здесь -- Понтийское царство. Они уже присылали посла и готовы помочь. И это -- главная угроза. Потому что Перисад в Меотии -- он просто дурак. А вот Царь Морей, что правит из Синопа -- совсем не дурак. Все соседи, кто не согласился стать союзниками -- сделались его провинциями. И он только и мечтает, чтобы пролезть на наш полуостров. Понтийцами принадлежит Фригия, а сами они -- геракейского рода.
   -- Ну, он может попытаться,-- Лик мало что знал по Понтийском царстве, кроме того, что оно славное и могучее,-- Армия есть, флот есть. Если, как ты говоришь, повод для войны больше не нужен...
   -- Всё хуже! Всё намного хуже! Царь Понта опасней для Херсонеса, чем скифы и меотийцы вместе взятые!
   -- У него есть... летающие корабли?-- предположил Лик.
   -- У него есть союзники. В каждом городе -- и в Меотии, и в Киммерии, и даже в городах вольного Херсонеса -- живут сотни людей, которые устали от местных дураков и готовы служить понтийскому деспоту! Вот что страшно! Да. у понтийцев есть триремы, катапульты, множество горных варваров, которые готовы воевать за добычу...
   На этом месте Лик подумал, что он и сам не прочь повоевать за добычу. Жалование солдата -- всегда скудное, а добыча -- сколько унесёшь, всё твоё. Конечно, волку тяжело уносить добычу руками, но можно сложить в повозку и запрячь в неё несколько пленниц...
   -- ...но страшнее всего, что в каждом городе есть его союзники,-- продолжал Маэс,-- Которые мечтают о золоте колхидских рудников и готовы сами открыть ворота!
   -- Думаешь... он нападёт?-- в ушах уже начинало звенеть и Лику приходилось напрягаться, чтобы удержать внимание.
   -- Зачем нападать... Он придёт нас спасти. Пришлёт флот, высадит армию в вольных городах, а может даже и Пантикопее Меотийской. Армия разгромит ослабевших скифов, захватит ваши крепости...
   -- Не мои.
   -- Что?
   -- Эти крепости больше не мои.
   -- Да, спасибо, что напомнил. Царь Понта захватит больше-не-твои крепости, и саму Новую Столицу. А потом его солдаты просто не пожелают уходить. И вольные города, и Меотия, и Таврия, и весь полуостров войдут в его царство. Верфи Херсонеса будут строить ему корабли, а зерно Меотии кормить его армию. Вот что будет! Вот чего надо боятся! Вот с чем надо сражаться!
   Маэс выглядел пьяным, но это опьянение было не от вина. Не было это и опьянение перед атакой -- Лик, как и положено скифу, пусть и болотному, знал, как оно выглядит. Это было особое опьянение, с очень ясным лицом и свирепыми, жаждущими глазами.
   Если бы он был женщиной,-- подумал Лик,-- сейчас бы дошло до разврата. Но он не женщина. И не разврат ему нужен. Нет, не разврат.
   А что ему нужно?
   Мысль о женщинах вызвала другую мысль -- об Ифито. А стоило Лику подумать об Ифито, как он вспомнил Сагилла. Сагилл пророчил ему встречу с человеком, который хочет сорвать звезду с неба, и водрузить себе на голову.
   Сейчас Лик понимал пророчество намного лучше, чем тогда, в роще. Он даже почти разгадал, что значит звезда...
   Но кто этот загадочный человек? Может быть, энарей имел в виду Маэса?
   -- Я хотел у тебя спросить,-- у Лика уже дрожали руки,-- Скажи, ты бы хотел стать царём? Захватить власть и не отдавать её понтийцам?
   -- Кто этого не хочет...
   -- Хотят многие, но не все пытаются. Скажи, что бы ты сделал, если бы воцарился?
   -- Здесь я не нужен,-- пробормотал Маэс. Похоже, ему тоже было нехорошо, но он продолжал отвечать,-- А вот в Меотийском царстве... Я бы стал царём и сперва отпустил всех, кто продан в рабство за долги. Чужеземцы -- пускай, дети рабов-чужеземцев -- тоже пусть трудятся, но гераклеец или скиф рабом быть не может. Для сарматов -- так и быть, я сделаю исключение, раз им нравится закрывать хозяина своим телом. А потом -- я бы уничтожил царскую власть! Чтобы не было ни дворца, ни придворных. Чтобы города Меотии, как города Херсонеса -- были свободны и управлялись народным собранием! Так хотели их основатели и так хочу я. Пусть я родом и не гераклеец!
   -- Но ты же должен для этого воцариться? Чтобы отказаться от власти -- надо сперва её захватить, правильно?
   Маэс посмотрел на него снисходительно. А потом его лицо скривилось и поползло вперёд.
   Метаморфоза,-- понял Лик. Хотелось разглядеть получше, как это происходит у Маэса. Но не успел. У него началось тоже.
   Голова закружилась сама собой. Лик схватился зудящими руками за стол, но комната крутилась вокруг его всё быстрее, сливаясь в гладкую массу, словно глина под пальцами гончара.
   Лик услышал, как его когтистые лапы клацнули на пол. Оглянулся, увидел, что на полу полно шерсти. И только потом разглядел, в кого превратился Маэс.
   Лик, конечно, сразу обратил внимание, что Маэс больше его отца или брата. И в волчьем виде он должен быть крупнее. Но не представлял, насколько больше.
   Маэс стал настоящим волком-гигантом. Тело было размером с хорошего телёнка, зубы словно швейные иглы, шерсть сверкала, как лапы сосны под зимним инеем, а по огромным ушам видно, что они хоть и острые, но человеческие... только поросли снаружи длинным волчьим волосом.
   Если бы волки были разумней, они бы наверняка признали такого гиганта своим царём. На всякий случай, пока лапой не заехал.
   Лик встряхнулся и добродушно оскалился. Потом прислушался и почувствовал, как шерсть на загривке встаёт дыбом.
   Во дворике слышались шаги. Две пары ног. И приближаются сюда, ко входу в комнатку Маэса.
   Маэс тоже, конечно, слышал. Когда дверь приоткрылась, и на фоне звёзд показались два силуэта с колпаками на головах, -- он был уже готов.
   Лик так и не узнал, догадывались ли эти сарматы, что идут наказать ликантропов, или сочли их обычными, не в меру дерзкими скифами. Но ночные мстители точно не ожидали встретить в комнатке обидчика двух огромных волков.
   Теперь уже Маэс бросился первым. Без предупреждения. Прыгнул и впился, как волк в добычу. Сармат завопил, рванулся обратно. Его товарищ попытался огреть Маэса палкой -- но на нём уже повис Лик.
   А дальше были только вопли и бесполезная борьба в полумраке. Несколько мгновений -- и вот ночные гости, потеряв палки и колпаки, стремглав несутся в воротам, сверкая задом сквозь разодранные плащи, а волки бегут за ними. Дом переполошился, в окнах, похожих на норки, появляются головы сонных жильцов -- но сарматы уже выбежали из дворика и улепётываюлм переулками, а неврийцы из ворот провожали их торжествующим воем.
   Со всех сторон, из закутков и переходов, грянули аплодисменты и крики радости.
   Усталые волк раскланялись, как умели, и побежали обратно в нору.
   ...Интересно, эти сарматы вернутся?..
   Лик подумал над этим вопросом, повертел его в голове и решил, что спросит Маэса. Потом, утром. Когда человеческое тело снова вернётся к нему.
   Всё -- утром!
   Утром.
   Утром...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"