Надеюсь, тебе будет интересна история , рассказанная мне , как-то, приятелем C. , которому, в свою очередь, её поведал начальник одной из золотодобывающих сибирских артелей.
Старатели
В старательские артели, на короткий сезон сибирского лета, народ в наём всегда шёл особый, часто разношёрстный, умеющий, как "по-чёрному" вкалывать, так и быстро всё заработанное пропить. Специфика производства и удалённость золотоносных приисков от благ цивилизации, ещё с дореволюционных времён собирали туда людей в бытовом плане непритязательных, готовых ради приличного заработка терпеть любые лишения. Немногое и в нынешние дни принципиально изменилось в кадровом подборе старателей. Где-то, на сибирских просторах, в недавнем времени, случилась такая история. Лето в тот год выдалось жарким, в тайге морило, комар с мошкой лютовал, грызя всё, что встречалось на их пути. Даже лось -- могучий таёжный великан -- гиб, иногда, в болотных топях, ища спасения от гнуса. На приисках народ от мошки спасался как мог - кто дымом от елового лапника, кто накомарником. Но, в любом случае, сезонную работу никто не отменял и вкалывать приходилось до седьмого пота. Начальство артели выполнением плана было довольно, справедливо полагая, что все старания, как положено, будут оценены достойным заработком. Контроль в то время за государственным добром был намного строже, чем теперь, но даже тогда, кто-то, всё же, ухитрялся намыть "левого" золотишка , мечтая об отпуске в Гаграх с томными подружками. Приняли в ту артель на сезон повариху - моложавую хохлушку, не очень привлекательную лицом, но ядрёную на тело, из тех, о ком знатоки женского пола говорят : "Бывалая !" В общем, то ли от наваристых борщей, то ли от сладких грёз с пальмами и бикинями, но стали артельные мужики как-то по-особенному посматривать в ту сторону, где трудилась над сковородками единственная, на ближайшие три сотни вёрст, особь прекрасного пола. Наша повариха (звали её Катька ), баба бойкая, жизнью битая, не собираясь довольствоваться одним жалованьем при повышенном к себе эротическом интересе, быстро смекнула : как конвертировать старательские гормоны в ювелирные украшения, выбрав древний и проверенный способ приработка. И стали к ней в вагончик захаживать вечерком наиболее бойкие мужички - из тех, кто днём не совсем изработался. Тарифы за визиты Катька установила в самой твёрдой валюте - золотишком - со всеми северными коэффициентами. Озабоченные половым вопросом старатели были, почему-то, уверены, что за такую плату они получат от поварихи что-то особенное, похожее на неприличные картинки в крайне замусоленном иностранном журнале, неизвестно как и когда попавшем в артель. Но любовное искусство поварихи их ожиданий не оправдало и выходили они от неё досадно матерясь и очумелые - то ли от бражки, которую повариха заблаговременно настояла, то ли от увиденного стриптиза. Катька, как монополист на рынке секс услуг, товар потребителям продавала наспех и, как правило, некачественный. Правда, порой, и с ней случались непредвиденные казусы. Как то понадобилось ей перед обедом пойти в соседний с кухней амбар. Привычно найдя в полутьме полупустой ларь с картошкой, Катька наклонилась в него с ведром, как вдруг почувствовала, как что что-то тяжёлое гнётом прижало её грудью к стенке ларя. От испуга дыхание у бабы сбилось, голос пропал, ноги сделались ватными и приготовилась она помирать, то ли от лешего, то ли ещё от какой лесной напасти, которыми часто её пугали мужики за ужином, как тут чьи-то проворные руки задрали сзади широченную Катькину юбку и .... Артельный бухгалтер, заглянувший в амбар по учётной надобности, до икоты перепугался, увидев представший перед ним необъятный голый зад с мешком муки поверх, но повариху от позора спас. Та, поправив юбку, перво-наперво не отблагодарила спасителя, а схватила за горло своей здоровенной ручищей потребовав страшных клятв за молчание. Хотя обед в тот день у работяг всё же был, но качество его обсуждалось громко и нецензурно. Бухгалтер, естественно, тайну о поруганной поварихиной чести долго не хранил и по пьяной лавочке рассказал в артельной конторе о том, что ему пришлось пережить. Стены конторы должны были пасть от обрушившегося на них гомерического хохота, но благодаря тому, что были сложены из сибирской лиственницы, испытание децибелами выдержали.
Был на том прииске один ветеран старательского дела - из тех, кого обычно держат не за умение работать, а за умение вечерком поведать мужикам разные байки о том, как мыли золотишко в старину на Угрюм реке ещё у Петьки Громова. Наружности тот золотарь был весьма примечательной. Изрядно потрёпанное лицо красноречиво подтверждало уважение его обладателя к дешёвому спирту, свидетельствуя о бурно прожитых годах. Лихо скрученная самокрутка никогда не вынималась из зубов, количество которых было и на удивление редким и по цвету чёрно-жёлтым. Изодранная фуфайка, как и волосы торчащие в основном из ушей и носа, у него были насквозь пропитаны запахом махорки и кислого пота. Трудно было представить, что бы с такими привлекательными активами сей старожил "сибирских руд" мог, хоть как-нибудь, рассчитывать на благосклонность противоположного пола. Тем не менее Егорыч (так звали мужичка) не раз тоже пытался "подъехать" к Катьке, но та с треском его прогоняла. Тайга не Амстердам и долго там такой беспредельный разврат длиться не мог - мужики, наконец-то одумались и повариху посещать перестали. В товарных отношениях "Катька и старатели" предложение стало превышать спрос, чем незамедлительно воспользовался Егорыч. В общем всё совпало: сладкие сны поварихи о "заработанном" "богачестве", спад покупательской способности со стороны мужиков, застарелое желание старого вакха истратить порох из своих пороховниц. Получилось как в кино - Катьке сделали предложение, от которого она не смогла отказаться. Впоследствии только жадность помогла ей справиться с бурей не нежных чувств , которые она испытывала к Егорычу в процессе товарного обмена.
Тем временем, как всегда бывает в таких случаях, кто-то "стукнул", и Катька попалась. Обыск выявил, что "честно заработанный" поварихой золотой песочек по объёму, почти, приравнивался к недельной добыче артели, а его стоимость в несколько сот раз превышала установленное ей жалованье. Данный факт свидетельствовал, как о хорошем здоровье тружеников золотодобывающей отрасли в целом, так и о неудовлетворительном моральном климате в отдельном коллективе. Естественно было следствие, и был процесс, на котором на скамье подсудимых присутствовала повариха и наиболее резвые её поклонники, среди которых выделялся Егорыч, который, как выяснилось, многократно превзошёл остальных в обменных операциях с поварихой. Сей факт стал полной неожиданностью не только для прокурора и судей , но и для артельщиков, которые недоумевали : как Егорыч , трудясь в основном на растопке бани, мог намыть столько золотого песка. И громом среди ясного неба для всех обвиняемых явилось экспертное заключение о том, что в золотом песочке, изъятом у предприимчивой поварихи, была большая доля "измельчённого до мелкой крошки металла, по составу квалифицируемого, как бронза". Сказать, что данным фактом Катька была потрясена, значит преуменьшить действительность. Катька была просто раздавлена вероломством старателей. Апогеем этой истории явилось озвученное на суде признание Егорыча о том, что он -- в расчётах с Катькой - пошёл на обыкновенный подлог : с помощью старого, никому ненужного самовара - валяющегося в старательской кладовке с начала прошлого века - и напильника, добыл себе необходимой валюты. Милиция, всё таки, успела среагировать, когда Катька, после услышанного, прямо на скамье подсудимых чуть не задушила тщедушного Егорыча. Помятого, но живого суд освободил его из-под стражи прямо в зале суда - в виду отсутствия состава преступления.