От долгой неподвижности пальцы ног сильно мёрзнут. Пытаюсь энергично шевелить ими, но быстро устаю. Только дыхание становится интенсивней. От промозглого утреннего воздуха, наполнившего лёгкие, становится ещё холодней. Появляется непроизвольная дрожь. Несколько раз напрягаю и расслабляю мышцы. Дрожь прекращается. Скоро взойдёт солнце, вот тогда и согреюсь. Мы все согреемся.
Я сижу на коленях в кустах, чувствуя, как от утренней сырости намокает камуфляж, жду появления смены. Спецподразделения "Тень". От холода не спасает ни бронежилет, ни, тем более, маскировочная хламида. Неподвижность. При движении мы греемся. Но сейчас двигаться некуда. Оперативное дежурство подходит к концу. Часть группы продолжает наблюдение за Объектом, часть - рассредоточена по периметру, в боевом охранении. Мы с Вороном сидим в секретах, ждём командира "Теней". Стыковка групп на пересменке - мероприятие сложное. Никаких возгласов радости, похлопываний по плечу. "Враг хитёр и коварен, очень умён", - мы помним вашу науку, майор Петров. А потому - крайние меры предосторожности. Всегда учитывается, что вместо своей группы может появиться группа одетых под нас боевиков. И тогда бой, тогда гибель. Провал всей операции. Это, конечно, не допустимо. Группы не видят друг друга, встречаются только командиры. Под контролем затаившихся вторых номеров.
Из динамика портативной радиостанции в нагрудном кармане раздаются характерные приглушённые трески, через равные длинные промежутки. Это Тень Один нажимает клавишу приёма-передачи. Условный запрос. В ответ раздаются трески быстрее, на один меньше. Это Ворон: "У нас всё в порядке. Ждём на рубеже". Радиоконтакт установлен. Сердце бьётся быстрее, радостней. Скоро назад, на Базу. На отдых. В тепло.
Я обращаюсь в слух. Зрение сейчас малопригодно. В лесу оно резко ограничено ближайшими кустами, деревьями. С какой стороны придёт Тень Один? Мы не знаем. Он свободен в выборе. В целях безопасности. Он тоже не знает, что его ждёт на условленном рубеже. Свои? Засада? Всякое может быть. Радиоконтакт подтверждает только чьё-то присутствие. В условленное время. А если задержка в пути? Изменение маршрута? Стычка с противником, обход федералов... Да мало ли что. А если мы уничтожены? И вместо нас - боевики? Потому осторожность, осторожность, осторожность.
Еле слышно треснула ветка. У меня за спиной. Аудиоконтакт. Тень Один обозначил себя. Медленно склоняюсь вперёд и поворачиваю голову. Так легче смотреть за спину. Менять положение я не могу. Дрогнут ветки куста, заколышутся листья, скатятся капли росы. Нельзя обнаружить себя. Даже перед своими.
Снова треск. С другой стороны. Это Ворон. У Тени Один треск вялый, затянутый. Он держит ветку за концы, сгибает медленно. Ветка изгибается широкой дугой, нехотя ломается посередине. Ворон просто обламывает конец ветки. Треск получается быстрый, сухой, хорошо слышимый.
Мы читаем друг друга.
Как книгу.
Наши действия просты и понятны.
Но только нам.
Зелень кустов оживает, от неё отделяется бесшумная бесформенная масса. Тень Один выходит на пустое пространство, медленно всем телом поворачивается по сторонам. Под хламидой угадывается ствол автомата.
Мой автомат нацелен на пришельца.
Я не вижу его лица под маскировочной накидкой.
Нет прямого открытого контакта.
Нет уверенности, что это свой.
Несмотря на условный сигнал.
Я обязан вести себя так, словно передо мной враг.
И палец ложится на спусковой крючок.
Сейчас появится Ворон!
Сердце молотит в груди.
Моя задача - спасти командира при атаке. Отвлечь врага.
Даже ценой собственной жизни.
С земли поднимается другая бесформенная масса. Они стоят друг перед другом. В десятке метров. Следят за движениями. Изучают. Пришелец медленно поднимает руку, автомат под накидкой направлен на Ворона, убирает завесу с лица.
Я не вижу, кто это. Из моего положения это невозможно.
Но Ворон тоже открывает лицо, делает для меня условный жест. Сигнал.
Есть прямой и открытый контакт!
Контакт подтверждён Вороном.
Я перевожу дух.
Убираю палец с крючка.
Теперь моя задача - следить за обстановкой.
Сердце медленно успокаивается.
От пережитого напряжения холод отступает, я не чувствую его.
Командиры садятся на колено, чтобы не выделяться над кустами, достают крупномасштабные карты. Ворон карандашом показывает удобные точки наблюдения, Тень Один отмечает их у себя. Еле слышно переговариваются. Они сидят вплотную, касаясь коленями друг друга, лицом к лицу. Изредка бросают взгляды за спину партнёра, следят за местностью. Это излишне, вокруг расположены бойцы двух подразделений. Все насторожены и внимательны. Мышь не проскочит. Но привычка к осторожности делает своё дело.
Обмен сведениями прекращается. Ворон рассказал, что удалось нам обнаружить, Тень Один передал новости с Базы. Пересменка закончена. Командиры встают, жмут друг другу руки, закрывают лица завесами, снова превращаются в бесформенные зелёные массы. Расходятся в стороны. На места сборов групп.
Контролировать больше нечего. Опираясь на автомат, вытягиваю из-под себя левую ногу. Как командиры, сажусь на одно колено. Осторожно выпрямляю спину. Играю мускулами отсиженных ног, разгоняю застоявшуюся кровь. Глубже дышу. На одной ноге, подтягивая другую, осторожно выбираюсь из куста. Хламида тянется за мной. Собираю её полы в руку, вынимаю из веток. Встаю во весь рост. Очень хочется потянуться, сделать разминочные упражнения...
Три коротких треска по рации. Сигнал общего сбора. Смотрю на примятую после себя траву, ворошу ногой. Взойдёт солнце, и через несколько часов мои следы исчезнут. Навсегда. Расправляю на себе хламиду, беру удобнее автомат, иду в условленную точку.
Группа стоит перед Вороном полукольцом. Расчёт по номерам, начиная с меня. Завесы убраны. Ворон всматривается в открытые лица, проверяет наличие, физическое и моральное состояние. Подразделение в комплекте. По знаку командира несколько раз подпрыгиваем на месте, проверяя на шумность экипировку. Всё в порядке, а как же иначе. Можно двигаться. На Базе отмоемся в горячей воде, нормально поедим, отоспимся за весь рейд. Отдохнём. И на смену "Теням". Всё повторится.
Ворон жестом назначает впереди идущего, пальцами перед всеми изображает номер маршрута отхода. Я замыкаю группу.
Вперёд!
Походка у нас своеобразная, крадущаяся. Поэтому скорость движения небольшая. Маскировочная хламида словно плывёт над травой, разглаживая её после шагов. Кусты обходим стороной, чтобы не цепляться. Выгоревшие, бледно-зелёные бахилы из грубой толстой ткани пружинят, делают ход бесшумным. Подошва у них толстая, упругая. Ногам в них жарко, кожа не дышит, преет. Поэтому ботинки у всех на размер больше, слабо зашнурованы. Бахилы завязаны не поверх щиколотки, над ботинками, как положено, а скатаны до низа шнуровки. Ступням жарко, но при ходьбе воздух попадает внутрь ботинок и холодит ноги.
Я отстаю от группы, стараюсь не упускать из виду спину идущего впереди Барса. Маршрут я знаю и не боюсь заблудиться. Мне удобнее идти одному, лучше слышно лес. Он светлый, редкий. Прозрачный. Ноги мягко ступают по траве. Шаг ритмичный, скользящий. Полы хламиды раскачиваются в такт. Дыхание ровное, глубокое. От него и хламиды вокруг головы в ушах появляется фоновый тон, я перестаю слышать лес. Останавливаюсь.
В тишине отчётливо чувствую биение сердца...
Ток крови в сонных артериях на шее...
Шум выдыхаемого воздуха...
Эти звуки под хламидой перекрывают звуки леса. Я их не слышу.
И не услышу, как на меня нападут сзади...
Бить будут ножом в горло. Резко запрокинув мою голову назад.
Не успею крикнуть...
Мне не дадут крикнуть, зажмут рот рукой.
Не смогу выстрелить...
Болевой шок. Человек в эти секунды думает лишь о себе.
Только левая рука, лежащая на рации, успеет нажать на тангету, даст сигнал группе.
Если успеет. В судороге агонии.
Барс считает, что я позади, прикрываю его спину...
А там пустота.
Гоню страшные мысли. Я нарушил инструкцию, отстал от группы, оголил тыл. Сделал из себя мишень, лёгкую добычу.
Ускоряю шаг, дыхание становится интенсивнее, сердце бьётся сильнее. Барс ждёт меня, заметил отсутствие. Молодец. Жестом показываю: "Слушал лес. Горизонт чист". Это понятное объяснение. Вместе догоняем группу. Филин оборачивается при нашем приближении и продолжает движение. Мы восстанавливаем строй. Я снова позади. Не дальше десяти метров от Барса.
Идти становится трудней, начинается подъём. Мы прошли лес и теперь среди кустов и деревьев идём по склону горы. Здесь когда-то проходила тропа, но она давно заброшена, поросла травой. Внизу, метрах в пятнадцати, под нами дорога. Местами разбитая, в лужах, местами в скатившихся крупных камнях. Нам запрещено выходить на открытую местность, тем более на дороги. Никаких контактов. Никакой посторонней активности. Только разведка.
От ночного холода не осталось и следа. Мы идём по тропе, справа скрытые от любых глаз деревьями и высотой, слева горой. Здесь она почти отвесно подходит к тропе. Монотонность движения притупляет бдительность. Успокаивает.
Хочется пить.
Хочется есть.
Хочется спать.
Я едва не натыкаюсь на спину Барса. Группа стоит. Впереди что-то случилось. Я - замыкающий. На мне защита тыла. Мгновенно разворачиваюсь, падаю на колено. Занимаю позицию для стрельбы. Приклад вжимается в плечо. Палец на скобе спускового крючка. Обшариваю взглядом пройденный участок тропы, деревья, подъём горы...
Чисто.
Пусто.
Уже не хочется ни пить, ни есть, ни спать.
Только сухость во рту.
Биение сердца в груди.
Взгляд увеличивает сектор обзора... Тридцать метров по тропе... Пятьдесят...
Пусто.
Это ничего не значит.
Дальше стена деревьев, кустов...
Мне не виден спуск на дорогу. Я не контролирую направление возможной атаки.
Не сводя взгляда с тропы, осторожно подхожу у краю...
Как шумит трава под ногами. Просто режет слух.
Сажусь на колено у ближайшего дерева, оно не толще руки, но крона густая, развесистая. Прячусь за него, смотрю вниз.
Пусто.
Нет, здесь не подняться. Слишком круто. Не за что зацепиться.
Что-то легонько бьёт меня в плечо, падает рядом на траву.
Барс сидит в нескольких метрах от меня на колене, держит тропу на прицеле. В руке камешек. Знаком показывает: "Приказ по цепи. Ирокез Два, к командиру!" Дёргаю головой: "Что случилось?" Пожимает плечами.
Мы не дошли до высшей точки тропы метров сорок. Дальше крутой спуск и тропа раздваивается. Основная продолжает идти над дорогой и заканчивается обвалом, тупиком, а ответвление уходит в щель в горе. По ней мы обходим дорогу, делая крюк километров семь, и выходим в другой лес.
Сейчас из щели выходят боевики...
Ворон оборачивается, сдвигает завесу с лица, смотрит на меня. Визуальный контакт. Немой разговор глаз. Совещание командира с заместителем. Мы не можем обнаружить своё присутствие, вступить в бой с противником. Это категорически запрещено. Мы не можем двигаться вперёд, маршрут перекрыт боевиками. Вернуться назад до точки изменения маршрута? Автоматически теряются сутки. Сутки отдыха на Базе. Его и так немного. Машина, не дождавшись нас в условленной точке, возвращается пустой на Базу. Поднимается тревога. Ночью мы выходим на аварийную радиосвязь. Докладываем обстановку. И снова идём, идём, идём... А если опять непредвиденный контакт? Мы, не дойдя до Базы, возвращаемся менять "Теней". Без отдыха. Сонные от многодневного недосыпания. С почти израсходованным пайком.
Глаза у Ворона внимательные, чёрные. От расширенных в густой тени зрачков. У меня, наверное, такие же.
Мы отлично понимаем друг друга.
Нужно остаться на месте, проследить за действиями боевиков. Они наверняка готовят засаду. На федералов. Завяжется бой. Мы будем сидеть и ждать его окончания. Не вмешиваясь. Такова инструкция. Если победят федералы, мы бесшумно уберём оставшихся на тропе боевиков и уйдём через щель по маршруту, оставаясь никем незамеченными. У нас есть запас времени. Буфер. Если одолеют боевики, мы дождёмся их ухода через щель и, обойдя место боя, форсируем дорогу. До прихода подкрепления федералов. Оставив за спиной трупы и раненых ребят. Это жестоко. Но перед своими мы, тем более, не имеем права показываться. Любого, заметившего нас, необходимо ликвидировать и скрыть следы пребывания. Не будем же мы убивать своих. Мы их бросим. На произвол судьбы. И тоже уйдём незамеченными.
Решение принято.
Теперь главное, чтобы боевики не заметили нас. Но они, уверенные в своей безопасности на забытом, заброшенном месте, даже не смотрят в нашу сторону. Продолжают выскальзывать из щели и распределяться по тупиковой ветви тропы. Их уже около двух десятков.
Ворон приказывает отойти группе назад, выставить охранение. Мы продолжаем наблюдение. В паре метров, навалившись на рюкзак, сидя отдыхает Бык. При необходимости, он прикроет отход. Примет боевиков на себя.
С дороги слышен шум двигателя. Сначала отдалённый, неясный, затем всё ближе, отчётливее, яснее. Башня бэтэра развёрнута в строну "зелёнки". В нашу сторону. Но даже при максимальном угле подъёма из башни по тропе не попасть. Слишком высоко, слишком круто. Экипаж это понимает, и башня медленно вращается вперёд-назад, отрабатывая направления возможной атаки. Рядом с колёсами, загородившись бэтэром от кустов, бредёт взвод разведки. В камуфляжных повязках на голове. Чумазые, расхристанные. С голыми руками. Пальцы на спусковых крючках. Прищуренными от солнца глазами, внимательно прощупывают каждый камень на дороге, куст на горе, не зная, сколько людей наблюдает за ними. Ловлю на себе взгляд-другой, но в тени, в маскировочной хламиде я неотличим от кустов, незаметен. Последним проходит парень с полевой радиостанцией за плечами. Высокая антенна раскачивается в такт шагам, раскидывая по сторонам отблески солнца.
Мы переглядываемся с Вороном. Одного прицельного залпа и выстрела из гранатомёта по бэтэру достаточно, чтобы уничтожить разведку. Но она не интересует боевиков, её пропустили. Они ждут тех, что пойдут следом. Кого? Ворон осторожно высовывается из кустов, вглядывается в пыль на дороге. Издалека слышится глухой дробный шум. Это не двигатели. Это люди. Много людей. Топот сапог.
Ворон прикладывает бинокль к глазам, подстраивает резкость...
В поднятой пыли мерно двигаются десятки тел... рук... касок... Каски неестественно большие... Словно шляпки грибов... На худых тоненьких шеях. Лица солдат совсем юные, белые, необветренные... Вчерашние школьники. Бронежилеты как фартуки, съехали вниз, оставляя незащищенной грудь. Автоматы болтаются за плечами, ударяя прикладами по ногам. Необстрелянные пацаны.
Новобранцы.
Пополнение.
Пешим строем.
Колонной.
Время пошло на обратный отсчёт.
Считанные секунды...
До их гибели...
Они уже на прицелах боевиков.
Возвращаемся на тропу, смотрим друг на друга.
Лицом к лицу.
Глаза в глаза.
Ворон и Лис.
Ирокез Один, Ирокез Два.
Мы не можем отсиживаться здесь. Их всех перебьют.
Мы не будем отсиживаться. Мы вступим в бой.
Решено?
Безоговорочно. Иначе мы перестанем уважать себя.
В нарушение всех инструкции?
Конечно.
Нам влетит.
Ну и что? Разве это цена за их жизни? Это даже несравнимо.
Обнаружить себя мы не можем. Это не обсуждается.
Значит, вступим в бой после его начала. После удара боевиков. После первых убитых ребят. Это цена за нашу секретность.
Немой разговор окончен.
Решение принято.
Как нанести удар?
Вытаскиваю из-за спины "Винторез" [24].
Ворон с сомнением смотрит, отрицательно качает головой. Нужно нанести быстрый, эффективный удар.
Мерный топот ног прерывают разрывы. Масса разрывов, сливаются в непрерывный грохот. Визг осколков.
Боевики глушат колонну из подствольников, расстреливают пацанов в упор.
Теперь пошло наше время!
Каждая секунда - десятки жизней!
Ворон снимает с себя "лимонки", поспешно суёт в руки вскочившему на ноги Быку, объясняет, что делать. Чертит в воздухе траекторию. Бык согласно кивает, зажимает ручищей обе гранаты и, выдёрнув кольца, бросает их высоко вверх. В сторону боевиков. Как миномётный выстрел. Гранаты, перелетев развилку тропы, взрываются ещё в воздухе, осыпая боевиков градом осколков. Ураганные очереди враз смолкают. Неожиданный удар. Не понятно откуда.
Передаю Быку свои гранаты. Бросок повторяется, дальше по тропе. Теперь слышатся вопли боевиков. Им некуда отступать. Операция сорвана.
Подбегают, услышав разрывы, наши ребята. Группа почти в сборе. Кроме охраны тыла.
Бык достаёт свои гранаты, так же, парой, кидает. По решительному жесту Ворона, несколько ребят передают гранаты Быку. Он продолжает методично бомбардировать тропу, выметая с неё боевиков.
Прислушиваемся. С тропы выстрелов нет. Бой идёт на дороге. Слышен гул двигателя, возвращается бэтэр разведки. Лупит длинными тяжёлыми очередями. В белый свет. Башня елозит туда-сюда, пытаясь найти атакующих. Тщетно. Боевики после обстрела колонны должны были уйти через щель. Безнаказанно. Не получилось. Спасаясь от разрывов гранат, они могли только спрыгнуть с тропы на дорогу. В мясорубку. В смертельную кашу.
Собираю с тропы разбросанные кольца с алюминиевыми усиками, пересчитываю. Комплект. Смотрю на Ворона. Наше вмешательство закончено, мы сделали, что могли. Пора уходить. Наверняка колонне уже выслана помощь, вызванная ребятами из разведки. Могут появиться "вертушки" и дать залп по тропе. По нам. Ворон согласно кивает. Жестами отдаёт команды.
Мы снова движемся по тропе. Вереницей. Друг за другом. Дистанция десять метров. Я впереди, с "Винторезом" наизготовку. Ворон за мной. Тропа засыпана камнями, ветками, листвой, кусты и деревья посечены осколками, изуродованы. Боевиков нет, даже трупов. Взрывной волной, рядом с горой, всё сброшено вниз. Только брызги и потёки крови смешались с пылью. С дороги слышны отдельные выстрелы, крики команд, стоны раненых. Бой закончен. Мы проходим щель, Бык загораживает её своим телом, держа проход на прицеле. Мы идём мимо. Там могут быть боевики, охрана. С ними нельзя встречаться. Нужно незаметно проскользнуть через всех. Через остатки боевиков, разбитую колонну, вызванную подмогу. Наши гранаты спишут на неразбериху боя. Колонна подумает, что это действовала разведка. Разведка подумает на колонну. Боевики... Боевики уже ни о чём не подумают.
Из-за камней идти трудно, приходится смотреть под ноги, контролировать каждый шаг. Бахилы не предусмотрены для движения по скалам, могут быстро порваться. Иду, прижимаясь к горе, почти отвесной, в этом месте, стене. Стараюсь не смотреть вниз, на дорогу. Но взгляд невольно срывается, падает в просвет изувеченных взрывами кустов. Дорога усеяна телами.
Неподвижными...
Ползающими в крови...
Катающимися от боли...
Вопящими...
Стонущими...
С вываленными кишками...
С обрубками торчащих костей вместо рук...
С кровавым месивом вместо лиц...
Позади разбитой колонны дымит двигателем замыкающий бэтэр сопровождения. Люки закрыты. В борту небольшое отверстие - пробоина от выстрела из гранатомёта. Экипаж мгновенно погиб. Не поняв, что случилось.
Я ошеломлённо смотрю на подошедшего Ворона, он бросает взгляд на дорогу, шепчет одними губами: "Без нас бы живых не осталось. Боевики своё получили". Легонько толкает меня вперёд по тропе. Делаю шаг и встаю. Не могу идти. Я сражён этой мясорубкой. Не могу оторвать глаз от просвета в кустах. Ворон резко поворачивает меня к себе лицом, его взгляд становится жёстким. Мы снова смотрим друг другу в глаза. Мы читаем друг друга.
Твоя слабость недопустима. Чего ты встал?
Мы же люди...
Мы спецподразделение! Наша задача выслеживать и наблюдать. Нам запрещено ввязываться в бой. Ты задерживаешь движение группы. Ставишь нас под удар. Вперёд, солдат!
Ворон задёргивает на лице завесу, с силой снова толкает меня по тропе. Он, безусловно, прав. Но что поделать, я столько лет учился быть врачом... Хотел быть врачом...
Лечить, а не убивать.
Спасать от смерти, а не помогать ей.
Я переучусь...
Конечно.
Во что бы то ни стало.
Я сам пошёл на войну.
Теперь это моя работа.
У меня уже вторая накладка за возвращение. Это недопустимо. Много эмоций. Слишком много. Поэтому я и Второй. Вперёд, солдат!
Осторожно раздвигаю ветки кустов. Ниже по склону, метрах в двадцати, дорога. Уже вторая за сегодняшний день. Грунтовая, хорошо наезженная. Пустынная в это время. Она делает широкую петлю, огибая подножие горы, и потому удобна для пересечения. Нас не будет видно с других участков. За дорогой ещё метров двадцать открытого пространства и спасительные кусты.
Отодвигаюсь в сторону, уступаю место Ворону. Он внимательно осматривает дорогу, прислушивается. Согласно кивает, форсировать будем здесь. По его знаку, группа концентрируется возле нас. Задние номера тщательно наблюдают за местностью позади.
Таим дыхание.
Прислушиваемся.
Выжидаем.
Изучаем дорогу.
Засада может быть где угодно.
Тропа это уже показала.
Тихо.
Пусто.
Чисто.
Всё равно ждём.
Всё равно слушаем.
Тщательно всматриваемся.
У противоположного края дороги лежит разбитая деревянная повозка. Колёса отсутствуют. Вокруг несколько тряпок, что-то из бывшей одежды, обрывки бумаги, мусор. Спущенный футбольный мяч. На осевшей пыли видны многочисленные следы ног. Наши следы, поперёк дороги, бросятся в глаза. Касаюсь плеча Ворона, показываю на отпечатки в пыли. Он понимающе кивает. Заметать следы нельзя. Получится пустая полоса поперёк дороги, на которой обрываются все отпечатки. Это тоже бросится в глаза. Для нас даже перейти дорогу - непростая задача. Скрытно. Бесследно. Не обнаруживая себя. Вот наши принципы. Во имя Главной задачи - Лидера. Найти и уничтожить. Не подставляя под удар армию. Представить уничтожение, как внутренний конфликт боевиков.
Ворон оглядывает группу. Его указательный палец упирается в Барса. Лёгкий, подвижный боец. Выносливый. Он пойдёт первым. Ворон вытягивает перед собой ладонь. Это дорога. Переходить её нужно боком. Чтобы следы были параллельны всем остальным. Чтобы не выделялись среди остальных. Барс кивает, обходит кусты стороной, замирает на рубеже.
Снова таим дыхание.
Вслушиваемся.
Сканируем местность слухом и зрением.
На присутствие человека.
Тихо.
Группа ощетинивается автоматами.
Прицел - на возможные направления атаки.
На случай засады.
Задние номера на охране тыла.
Сильное нервное напряжение.
Пальцы на защитной скобе спускового крючка. От случайного выстрела.
Пошёл!
Барс скользит по траве, у края дороги поворачивается боком, стараясь легко ступать, переходит на другую сторону, бежит к кустам. Скрывается за ними. Исчезает из поля зрения. На дороге, в пыли, нечёткие овальные отпечатки. От бахил.
Тишина.
Барс проводит разведку местности.
Томительно тянутся минуты.
Одна...
Две...
Три...
Барс появляется чуть в стороне, делает разрешающий жест. Горизонт чист.
Второй боец переходит дорогу. Его следы остаются на шаг ниже следов Барса. Идти след в след нельзя. С каждым разом следы будут глубже, чётче. Заметнее.
Следующим идёт Бык. Самый большой. Самый тяжёлый. Ещё на траве он отмеряет шаг назад от предыдущих следов и, осторожно ступая, внимательно глядя перед собой на первые отпечатки, начинает переходить дорогу.
Мы следим за дорогой...
В оба конца...
За всеми кустами...
Слушаем местность.
У противоположного края дороги, Бык пяткой задевает спущенный мяч. Чуть-чуть сдвигает его. Взрыв, короткий, мощный, выплёскивает чёрную землю на воздух. Быка невысоко подбрасывает - что-то отлетает в сторону - переворачивает рюкзаком вниз. Он беззвучно падает на рюкзак, заваливается набок. Слышно как падают комья земли. Облачко желтоватой пыли плывёт над дорогой, становясь всё больше и прозрачней.
Мы инстинктивно пригибаемся, несколько человек делают движение броситься на помощь Быку.
- Всем стоять!!! - осипшим голосом шипит Ворон. - Прицел по периметру!
Группа заученно занимает круговую оборону. Взглядом обшаривает местность. Ждёт нападения.
Тихо.
Время как замерло.
Секунда за секундой... Словно годы.
Нападения нет.
Выжидаем...
Мина-ловушка?
Зачем? Для кого?
Мог же подорваться любой. Даже ребёнок! Мяч в качестве приманки.
Кто поставил?
Боевики? Могли. Подорвётся местный, свалят на федералов. Такое было.
Федералы? Тоже могли. В отместку за погибших товарищей.
Подорвался Бык...
Ему нужна помощь...
Касаюсь плеча, Ворон резко оборачивается. Завеса сдвинута с лица, глаза круглые, дикие. Ошеломлённые. Киваю в сторону Быка. Взгляд Ворона становится осмысленным, несколько мгновений он размышляет, оценивает возможные варианты, делает разрешающий жест. После взрыва мы не можем долго оставаться на месте. Могут появиться войска, местные жители, боевики. В любом случае, надо забирать раненого и уходить подальше.
Пригнувшись, бегу к Быку. Он по пояс лежит в луже натёкшей крови. Крови много. Неестественно много. Захожу со стороны уже оставленных нами следов, там нет мин. Бык в сознании, видно, как под маскировочной хламидой он копошится, старается повернуться, упереться руками в землю. Не может. Запутался. Ноги беспомощно елозят по крови.
Что-то с ними не так...
Нет ботинок...
У него нет ног!!!
Левая приподнимается над дорогой, ясно вижу грязную блестящую кость. В разорванной штанине. Мышцы голени сократились, забились грязью, и кость торчит сантиметров на пять. Желтоватая, красная от крови, в чёрной земле. Кожа, как чулок, сдвинулась по мышцам ещё выше и грязноватой светлой полосой выделяется над окровавленной почерневшей штаниной. Взрывом оторвало левую ступню вместе с ботинком. Он задел ею мяч. Мина оказалась прямо под ногой. Правая?.. Болтается на обрывке камуфляжа.
С силой поворачиваю Быка на рюкзак. Он полулежит на рюкзаке. Штык-ножом вспарываю хламиду, открываю лицо. Бык быстро поверхностно дышит, грудь, стянутая лямками рюкзака, часто-часто вздымается. Через одежду делаю в руку противошоковый укол. При такой потере крови это бессмысленно. Бык обречён. Но я не думаю об этом, действую как автомат. Освобождаю от лямок грудь, расстёгиваю одежду. Штанины пропитаны кровью, значит, есть ещё раны. Вспарываю камуфляж, из-за крови ничего не видно. Разрываю обёртку медпакета, скомканным бинтом протираю бёдра...
- Что же я маме-то напишу? Обе ноги потерял... Как теперь жить?
Замечает, что я не шевелюсь:
- Лис, ты же доктор... Неужели... всё?
Я молчу, что я могу сказать...
Бык понимает, ещё успевает произнести:
- Меня Женькой зовут... Мама зовёт Жекой... Напиши...
С последней каплей крови перестаёт биться сердце. Останавливается. Мозг не получает кислород, и Бык умирает. Зрачки перестают реагировать на свет. Глаза теряют влажный блеск. Становятся тусклыми. Покрываются матовой плёнкой.
Я не в силах подняться, отойти от него. Дать сигнал ребятам.
Раздаётся гром. На ясном небе ни облачка. Яркое солнце. Начинает моросить дождь. Дождь ниоткуда. Грибной дождь. Чистый. Прохладный.