На экскурсию я записался случайно. Мой отпуск подходил к концу и я уже начинал скучать, когда встетил на улице одного небольшого куррортного городка своего старого знакомого экскурсовода. От него то я и узнал о Мысе Ветров*. Поэтическое название возбудило моё природное любопытство и я в тот же день записался на экскурсию. На следующий день рано утром я уже ждал экскурсионный автобус в условленном месте.
...Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.
И. Бунин
Мыс Ветров*
Это было ранним утром в середине июля. На Мыс Ветров мы выехали в десятиром, плотно набившись в старенький микроавтобус, видимо исколесивший уже немало сотен километров. По калдобинам серпантина мы ехали довольно медленно. Многие мои соседи ещё как следует не проснулись. Они были неразговорчивы и глядя из под лобья вертели головами по сторонам дороги, где нашему взору поочерёдно открывались то по-утреннему ярко освещённые склоны нехоженых гор, поросших карликовым дубом и фисташкой, то вдруг у самой кромки дороги возникал почти отвесный обрыв. Там, далеко внизу на склоне горы, сплошь залитые утренним к***ским солнцем, выстраивались друг за другом тоненькие полоски виноградных лоз, уменьшенных расстоянием и от того казавшихся игрушечными. В это время из динамиков хрипел голос нашего экскурсовода, пытавшийся сквозь надрывный гул мотора докричаться до нас и рассказать что-то хрестоматийное об "уникальной флоре и фауне К***а". И настолъко этот казённый рассказ не соответствовал ликованию и свежести утра за окном, что наверное каждому из нас, даже самому невпечатлительному, хотелось отключить этот хрип, доносившийся урывками от скрипящего на все лады старенького автобуса. Но пытка дорогой скоро кончилась и всем нам было позволено выйти на свет божий. Мы подслеповато щурились на яркое утреннее солнце и с удовольствием разминали затёкшие ноги.
Тропинка вела в гору. На её вершине футуристически высились огромных размеров ветряные электрогенераторы. Да, не таким представлял я себе этот загадочный мыс! А между тем, мы шли всё дальше, повинуясь изгибам кремнистой дороги. Вскоре на горе у самого обрыва мы увидели старый маяк. Оказалось, что уже 800 лет назад на этом самом месте по ночам и в непогоду жгли смолистые ветки и уголь, чтобы корабли могли ориентироваться на далёкой свет от огня. Наверное этот новый маяк, как и тот, что был до него, по прежнему оставляет ночью на воде зыбкую дорожку света, похожую на лунную. Миновав одно небольшое селение мы подошли к довольно крутому обрыву. Экскурсовод Валерий показал нам рукой на открывшуюся нашим глазам величественную картину. Как будто перед нами развернули гигантскую карту холмов и нагромождения скал, тянущихся до самого горизонта. Далеко внизу, у наших ног, вдоль берега моря вилась едва заметная тропинка. Это и был Мыс Ветров. Мы начли спуск. Нам приходилось осторожно, одному за другим, спускатъся зигзагом, цепляясь за выступы скал. Первым шёл Валерий. За ним медленно потянулась наша нестройная цепочка. Наконец мы спустились к урезу воды.
Дальше тропинка петляла вдоль берега, то приближаясь к самой воде, то взбираясь по холмам, поросшим невысоким кустарником. По пути нам попадались самые разные бухты: совсем маленькие, скрытые от посторонних глаз серыми валунами осадочного происхождения и большие, с прозрачной голубой водой и каменными глыбами, беспорядочно разбросанными на узкой полоске берега. В одной из таких бухт мы сделали привал. К этому времени солнце поднялось достаточно высоко и всем нам хотелось искупаться в прозрачной голубой воде, плескавшейся о прибрежные скалы. Вода оказалась на удивление холодной может быть в силу контраста со зноем, от которого дрожал нагретый воздух. Его восходящие потоки отражонные нагретым камнем делали контуры горизонта расплывчатыми и зыбкими. Вокруг было столько солнца и блеска волн, что я невольно зажмурился и моя рука сама потянулась к фотоапарату. Между тем все мои спутники уже вовсю плескались в воде, делясь друг с другом впечатлениями:
- "Какая прозрачная вода, Мама", - восторжено кричала одна городская девочка, привыкшая видно к воде бассейна.
- "Только не заплывай далеко", - отвечала ей с берега мать. Она удобно расположилась на плоском валуне и в воду идти не собиралсь.
Кое-кто, уже выкупавшись и отбивая зубами мелкую дробь, распаковывал свои рюкзаки, чтобы перекусить. Я не удержался и скинув с себя одежду с разбегу нырнул в воду. Волна обожгла меня холодом и вынырнув, я, что было сил поплыл к небольшому камню, видневшемуся в 50-ти метрах от берега. Камень оказался очень скользким от зелёных водорослей и почти плоским. Наверное за долгие годы морской прибой отшлифовал его до зеркальной гладкости. Мне с трудом удалось вскарабкаться на него: каждая новая волна пыталась слизнуть меня с камня своей мягкой вкрадчивой лапой.
Купание освежило нас и как будто прибавило сил. Мы собрали вещи и тронулись в путь. Жаль, что я так мало фотографировал: от красоты безлюдных бухт и нереальности происходящего я часто останавливался, поражонный суровой красотой здешних мест и толъко после далёкого свиста нашего проводника, мне удавалось очнуться, наспех сделать пару снимков, после чего я спешил догнать остальных. Так было несколько раз. Иногда мы встречали на своём путе людей с палатками. Они разбивали свой лагерь у самой воды и по всему было видно, что они живут здесь не первый день. Признаюсь, я завидовал им. Я бы тоже хотел остаться здесь и жить у моря также, как и они. К концу нашего маршрута я уже был очарован этими холмами и бухтами, затерянными среди скал. Поэтому, когда я в числе прочих туристов подошол к давно ожидающему нас пыльному автобусу, я уже принял решение остаться на Мысе Ветров на столько времени, на сколько это будет возможно. Ещё в пути я спросил у Валерия, есть ли здесь вода. Оказывается здесь неподалёку был родник. Он тихо струился из ращелины в скале на высоте 10-ти - 15-ти метров над уровнем моря. Холодная родниковая вода показалась мне очень вкусной: она отлично утоляла жажду.
Обратный путь к одной из маленьких уютных бухт я проделал в одиночестве. Проводник Влерий дал мне на прощание свою резиновую подстилку, чтобы не холодно было спать ночью. В моём рюкзаке была незатейливая снедь, бутылка с водой (в дальнейшем я пополнял её по мере надобности), кое-какая одежда, фотоаппарат, обувь и две плитки шиколада. Я расположил свой лагерь между двумя валунами под естественным навесом из скальной плиты на случай, если пойдёт дождь. Когда я закончил оборудовать свой лагерь, был уже вечер. Удивительно, как быстро пролетел этот день!
Я сел на плоский камень у самой воды. Не случалось ли тебе, чиататель, подолгу смотреть на ласковый морской прибой, на бескрайний простор водной глади, где-то там, далеко, незаметно переходящей в горизонт? Бывал ли ты когда-нибудь очарован тихо и незаметно насупившим вечером и не терял ли счёт времени, уступив охватившей тебя приятной истоме? Признаюсь, всё это я сполна испытал на Мысе Ветров. Я уже не сидел, а лежал у самой воды, заложив руки за голову. Душа расстёгнута на все пуговицы и от внезапно пришедшего ощущения счастья мне хотелось обнять всё, что было вокруг, а может быть и самому раствориться в навевающем сон стрекотании цикад, бескрайних холмов и пустынных лагун. Эти безлюдные тропинки, уводящие путника незвестно куда, и сухая выжженная солнцем трава, и эти холмы вокруг, похожие на иллюстрации из повести Грина "Дорога никуда", манили меня, как манят исследователя белые пятна географических карт, обещая удивительные встечи и новые открытия.
Вокруг было ни души. Только иногда мелькнёт над водой крыло чайки, да покажется на горизонте далёкая шхуна. Волны ласково накатывали на берег, наверное как и тысячу лет назад. Ветер лениво перебирал мои выгоревшие на солнце волосы. Я лежал и смотрел вдаль, отдавшись потоку образов и едва ощутимых мечтаний, больше похожих на сон.
Разрушен храм на мысе под обрывом.
Перемешала смерть в рудой земле пустынь
Героев каменных и мраморных богинь,
Покоя славу их в кустарнике дремливом.
Почему-то мне подумалось, что вот также мог лежать здесь легендарный Дафнис и играть на свирели прекрасной своей возлюбленной Хлойе. Как жаль, что я не умею играть на свирели... Как жаль, что мне не с кем было поделиться всей этой красотой приглушонных красок, морской гладью до самого горизонта и солнцем, клонившимся к закату, - туда, где каких-то несколько часов назад за дальной скалой скрылся последний человек из нашей экспедиции. Но сколько же я успел всего передумать и перечувствовать за это время?!
"И дольше века длится день,
И не кончается объятье...."
Б. Пастернак
Свидание с Мысом Ветров и было таким объятием. И не было сил разомкнуть его... Тишина, шорох волн. Безмятежный вечер, прогретого до соломенной спелости лета. Вскоре на воду лягли синие тени от скал. Это незаметно наступили сумерки. Стемнело как-то очень быстро. Никогда, ни до, ни после этого, не видел я столько звёзд. Казалось, до них можно было дотянуться рукой, - так близко они были. А что за удивительная яркость мерцания! И что это, если не пульс вселенной? Даже луна не могла затмить своей белизной далёкого и такого яркого перелива созвездий. Почему-то мне вспомнилось, что даже свет угасших звёзд, которых больше нет, может литься к нам ещё целые столетия... И от этого их свет стал мне ещё милей и ближе...
Огни небес, тот серебристый свет,
Что мы зовем мерцаньем звезд небесных, -
Порою только неугасший свет
Уже давно померкнувших планет,
Светил давно забытых и безвестных.
Так красота, что мир стремит вперед,
Есть тоже след былого. Без возврата
Сгорим и мы, свершая в свой черед
Обычный путь, но долго не умрет
Жизнь, что горела в нас когда-то.
И много в мире избранных, чей свет,
Теперь еще незримый для незрящих,
Дойдет к земле чрез много-много лет...
В беззвестном сонме мудрых и творящих.
Кто знает их? Быть может, лишь поэт.
И. Бунин
Удивительно было ещё и то, что некоторые звёзды светили чуть голубым светом, а одна, кажется Сириус, - зелёным. Раньше я знал об этом только из книг по астрономии. Теперь же я убедился в справедливости написанного. Ночью было светло. Спать совсем не хотелось и в неверном свете бледнеющей луны я решил побродить по окрестностям. Всё вокруг было каким-то притихшим, нереальным. Как будто я своим присутствием нарушил этот извечный покой и камни прислушиваются ко мне: что я за человек и с чем пришол? А главное зачем? Но я не собирался нарушать их покой и только изредка гладил рукой остывшие за ночь придорожные камни.
Но почему от сопричастности к такой красоте, от ощущения всей душой гармонии здешних мест, мне вдруг стало так грустно? Почему наша детская радость от долгожданного свидания с морем всегда таит в себе немного грусти? Может быть потому, что каждая встреча с прекрасным всегда таит в себе горечь предстоящего расставания? Как жаль, что нам не дано остановить поток времени в такие вот безмятежные минуты нашей жизни! Или хотябы замедлить его течение...
На исходе ночи мне стало холодно. Я оглянулся по сторонам. Кажется я зашол давольно далеко от моего лагеря. Хорошо ещё, что я одел кросоовки, иначе здешние кремнистые дороги не позволили бы мне так свободно бродить по ним без риска повредить ногу. Через полчаса я уже был в своей бухте. Дневная усталость уже напоминала о себе. Я выкупался в показавшейся мне на удивление тёплой воде и лёг спать. Стоило мне закрыть глаза, как по телу разлилась приятная усталось, тело стало удивительно лёгким, а перед глазами вихрем понеслись один за другим призраки высоких перистых облаков, виденных мною за день, холмы и тропинки, скалы и кустарник, дремлющий в полуденном зное. Земля поплыла по домной куда-то в сторону и я не заметил, как уснул. Но даже во сне мне продолжали светить всё те же ослепительные Стожары и прибой нашоптывал одну из своих бесконечных повестей о любви, ожидании, быстротечных встречах и одиночестве. Тем временем над моей головой проносились и гасли созвездия. Метеориты вспыхивали, прочерчивали на светлеющем небе огненные дорожки и гасли где-то у самой земли, всё ещё объятой мраком ночи. Но я не мог видеть этого. Я крепко спал. И наверное был счастлив и свободен как никогда раньше.
Три дня пролетели незаметно. По утрам я просыпался от холода вместе с восходом солнца. И было очень странно, что проспав всего каких-то четыре или пять часов на берегу чувствуешь себя отдохнувшим и свежим, как будто спокойно проспал всю ночь у себя дома. Наверное сон под открытым небом, пусть даже короткий, стоит многих часов в духоте городских квартир. В чуткой утеренней тишине медленно розовеет восток, окрашивая облака золотом и багрянцем. А потом медленно и величественно поднимается солнце, - жаркое и такое щедрое солнце безмятежного июльского дня. Утренний прибой кажется особенно тихим и ласковым, а вода тёплой. Как славно было искупаться рано утром, ещё как следует не проснувшись. Сплавать к далёкому валуну, отдохнуть лёжа на нём, а потом вернуться обратно. А вылезши на берег и зябко поёживаясь от утренней прохлады, насухо вытереться полотенцем и поставить кипятить походный чайник, залив в него холодной родниковой воды. К заварке хорошо бывает добавить немного степных трав: мяты, чабреца. Тогда вкус чая становится ни на что не похожим. А потом ходить по окрестным холмам или никуда не торопясь почитать томик Грина, лёжа в тени куста можжевельника. Почему-то здесь, у самого моря, на безлюдном его берегу, особенно явственно представляешь себе и "Бегущую по волнам" и корабль под алыми парусами, похожий на чью-то сбывшуюся мечту. И всё это уже не кажется тебе сказкой, а скорее былью или мечтой. Мечтой... Шорох прибоя навевает дремоту и бывает, что и не заметишь, как забудешься глубоким сном. А когда проснёшься, оказывается, что уже давно наступил жаркий полдень. Воздух дрожит от зноя и неумолчного стрёкота цикад. Всё вокруг залито ярким солнечным светом. Солнечные зайчики от воды дрожат на крупных валунах, стоящих у самого прибоя и только каким-то чудом ещё не упавших в море со своих непрочных постаментов. Когда жгучее солнце пройдёт свой зенит и станет не так жарко, можно пойти в горы. Вскарабкаться по уступам к ближним пещерам, вырубленным в скалах неизвестно кем, чтобы увидеть лабиринты пещерного города, невесть когда покинутого человеком. Внутри этих прохладных пещер всегда царит полутьма. В проломы окон льётся ослепительная лазурь и подойдя к такому пролому увидишь, что забрался уже довольно высоко. По выщербленным ногами многих поколений полустёртым ступеням, взбираешься всё выше и выше пока не окажешься наконец на самом верху скалы. Что за вид открывается отсюда! Стоя на вершине по обе стороны можно увидеть развёрнутую карту безбрежного моря и далёких гор до самого горизонта. Никуда не торопясь тут же сядешь отдохнуть и полюбоваться открывшимся видом. Какими же мелкими и пустыми покажутся тогда все наши городские дела и заботы в сравнении с бездонным голубым небом, морем и скалами! И кому под силу описать эту величественную картину гармонии таких разных сред: воды, земли и неба в их сочетании? Спустившись к воде выкупаешься, а потом с аппетитом пообедаешь тем, что осталось в рюкзаке. И опять забудешь всё на свете, перелистывая знакомые страницы любимой книги. Так проходил день за днём. Вот и третий день пролетел, а я всё не мог надышаться Мысом Ветров, вобрать в себя все его формы и цвета, пройти по всем его горным тропинкам, приводящим обычно к какой-нибудь неожиданной цели: затеряной среди скал бухте, роднику или входу в ещё одну пещеру, вырубленую в скале много сотен лет назад.
Я старался не думать о том, что скоро мне предстоит возвращение на материк. У меня не было сил проститься с моей гостеприимной бухтой, ставшую мне на три дня домом и не спросившей за это никакой платы. Как мне проститься с этими выжженными солнцем холмами, успевшими стать для меня такими близкими, с ласковым морем, с манящими извилистыми тропинками, раскрывшими передо мной так много своих детских тайн? Расставание было трудным... Вспомнят ли меня эти камни, если Судьба мне улыбнётся и я попаду суда снова? Время смотрит на нас спокойно, с презрением... Потому что мы - всего лишь люди, - самое несовершенное из всех созданий природы, кто бы там что ни говорил. И самое быстротечное... Поколение сменяет один другое, как волны морские, и нет им числа... Песок морей, и капли дождя, и дни Вечности... кто их сосчитает? Но конечно я не первый, кто об этом думает. Дай Бог, чтобы не последний...
Я прожил на Мысе Ветров три удивительных дня, ни разу не пожалев о том, что остался. За это время я многое понял, узнал о мере много нового. И наверное сам стал другим. Надеюсь, что лучше, чем был раньше. Эти места бескорыстно пустили меня в себя, открыли мне глаза на многое из того, что я раньше, по незнанию, называл неживой природой. Как же я ошибался! Всё в этом мире взаимосвязанно и не существует, просто не может существовать по отдельности. А значит и мы - неотъемлемая часть всего, что есть вокруг нас. Я покнул эти места, но часть меня самого, моего серца, я оставил там, за тысячи километров от этой маленькой комнатки, где сейчас пишу эти строки, - на Мысе Ветров. Надеюсь, я ещё когда-нибудь туда вернусь.
Вместо послесловия
Теперь за окном глубокая ночь. Мне уже давно пора выключить свою настольную лампу и оказавшись в темноте дать отдых своим воспалённым глазам и памяти. Но что-то воспоминания не отпускают меня. Не дают наконец поставить точку. Видно осталось что-то недосказанно. А может быть и недослушано там, в лагуне на Мысе Ветров? Осень. За окном идёт монотонный дождь. Он как будто отгораживает запоздавших прохожих друг от друга и от всего мира. От дождя светлые круги от уличных фонарей становятся меньше. Наверное им тоже одиноко. А я всё думаю о Мысе Ветров. В душе осталась какая-то недосказанность. Это она заставляет меня писать о тех днях, прожитых у моря. Трёх днях? Смешно... Это была целая жизнь! Пройдёт совсем немного времени и наверное я постепенно начну забывать оттенки красок, шума моря и запахов ветра... Поэтому я спешу записать всё на бумагу, пусть это и не самый надёжный способ противостоять течению времени. Денег у меня почти не осталось. Но всё равно я богат. Очень богат! Воспоминаниями. Я могу снова и снова проживать те удивительные дни, сполна прожитые мной на Мысе Ветров. А если что-нибудь и забуду, то смогу домечтать недостающие подробности. И пока я помню всё это, я буду счастлив. Как тогда, на Мысе Ветров.
* Примечание
Вы не найдёте на карте Мыс Ветров. Такого географического название попросту не существует. Но прототип этого мыса конечно же есть. И он ждёт своих новых героев, которые напишут о нём не в пример лучше, чем это попытался сделать я.