У нее в голове завелись бабочки. Разные. Бледно-желтые махаоны с синими окошечками по зубчатым краям крыльев, небесно-яркие маленькие голубянки, мрачные мнемозины, чьи крылья в черно-белую клетку напоминали о дуализме мира, и еще какие-то совсем непонятные, одно крыло красное, другое белое, а два других - оранжевые, как на детских рисунках или рекламном плакате. Чтобы их описать всех, понадобилось бы предложение-"гусеница", такое длинное, что к его концу легко забылось бы, где жили все эти выставочные экземпляры.
Бабочки копошились, шуршали лапками, пытались взлетать. Казалось, в этом шебуршении слышится: - Выпусссти нассс, выпусти нассс...
Как неудобно, когда в голове вместо умных мыслей о благоустройстве мира, или хотя бы о том, что повкуснее сварить на ужин и какую кофточку купить к лету, возятся насекомые! Ладно бы еще, тараканы. Сегодня тараканы в голове - почти что признак нестандартности, "изюминки". Но бабочки? Нарядные, изящные, с нежными крылышками... В темноте, запертые в костяном шаре...
Это случилось в первый раз в невесомой тишине вечера. Бабочка выбралась на волю и закружилась под зеленым колпаком настольной лампы. Мохнатая, неяркая, но такая живая и уютная. Пришлось срочно погасить лампу, открыть окно, чтобы выпустить ее в ночь, не дать опалить крылышки.
Они выползали и вылетали. Ранний рассвет позволил видеть, какие они. После первой, хоть и неброской, но целой и ладненькой, появились более яркие, крупные. Но все с изъянами. У одной помято крыло, у другой стерся рисунок, у третьей поломаны тоненькие усики. Некоторые, едва взлетев, падали с жалобным шорохом. Их становилось все больше и больше. Все меньше и меньше было среди них таких, которые смогли вылететь в распахнутое окно. Все больше и больше хрупких созданий падало на пол, и пару раз трепыхнувшись, застывало пестрым мусором.
И наконец, последняя, бледная и слабая, кое-как уселась на стену, как будто не собираясь никуда улетать.
Будильник. Подъем. Завтрак... Ах, да, что-то в комнате слишком много пыли... Надо бы подмести...