оржества, посвящённые празднованию дня провозглашения молодой Срединной Империи, гремели в столице Подгорного княжества вторую неделю. Огромное количество приглашённых гостей со всех окрестных княжеств, баронств и даже из Империи Ящеров собрались в стольный град княжества на торжество, словно самим фактом своего присутствия одобряя создание новой империи людей, как бы в противовес Империи Ящеров. И хотя нельзя было сказать, что многим, слишком многим из съехавшихся на торжество поречных дворян нравилась основная причина, по которой они здесь собрались, отказать себе в удовольствии немного отвлечься от серых, приевшихся будней, мало кто нашёл в себе сил.
Сельская жизнь поречного дворянина небогата на праздники, да ещё столь пышно и с размахом устроенные. И скрипя зубами многие, очень многие поддались простому человеческому желанию немного по дешёвке прибарахлиться, а заодно хорошенько и повеселиться. Гости слетались в столицу, словно пчёлы на мёд. А может, как злобно шушукались по тёмным углам некоторые злопыхатели, куда уж без них, и как мухи, на известную коричневую дурно пахнущую субстанцию.
Ну а то, что причина общего собрания была для очень многих довольно неоднозначна, мало кого остановило. Князья Подгорные не пожалели средств, чтоб никто из прибывших, ни в чём отказа не ведал. Тем более что, чуя немалую поживу, на торжество слетелось огромное количество торговцев со всего Поречного мира.
Кому гулянье, а кому и хороший заработок, получить который в иное время не всякому б удалось. Здесь же никто из приехавших денег не жалел и за несколько дней торжества оборотистому купцу можно было сделать целое состояние. Тем более что и князья Подгорные, в преддверии огромного наплыв гостей сняли все таможенные ограничения на ввоз и продажу на территории княжества предметов роскоши.
Первая Имперская Свадьба грозила превратиться в Великое ВсеПоречное Торжище!
* * *
Как ни была Лидия Подгорная плотно занята подготовкой к собственной свадьбе, всё ж выкроила время для родного брата и для того, чтоб ознакомиться с подготовленным для неё подарком. И только попав сюда, на аэродром, здесь поняла, что двух часов, первоначально отведённых ею для посещения этого строго охраняемого братом объекта, ей не хватит.
То, что было представлено для ознакомления, стоило того чтобы на него потратить не только эти пресловутые жалких два часа. Но лучше бы целый день. А ещё лучше, чтоб дней было несколько, чтобы детально ознакомиться со всем представленным здесь богатством.
Но такого времени жаль, сейчас не было. Как-нибудь, потом, после свадьбы. А пока, приходилось, зажав собственное любопытство в кулак, галопом пронестись по длинному ряду выстроенных в несколько линеек самых разных недавно восстановленных самолётов, разбитых строго по типам и назначению. И, получив по каждому короткие, сжатые пояснения от гордого своим успехом напыщенного братца, снова вернуться во дворец к неотложным делам.
Настроение сразу стало отвратительным. Хотелось плюнуть на всё и остаться здесь на целый день, отдохнуть от этой всей дворцовой суеты. Солнце, воздух, разлитая в воздухе осенняя морозная свежесть, полная уже предзимним холодком. Запах! Запах приближающейся зимы, разлитый в воздухе. И самолёты! Их запах! Тонкий запах пролитого на землю дорогущего авиационного бензина и нагретой на солнце старой резины от колёс стоящих на краю поля машин-тягачей. Всё настраивало на бездумный лирический лад.
И тонкий, едва улавливаемый краем сознания чудный запашок дымка и настоящего, хорошо замаринованного свиного шашлыка, приготовлением которого её братец всегда славился в их семье. Так хотелось никуда отсюда не уезжать.
А надо было.
- Ну! - ещё более сердито буркнула она. - Мне долго ждать объяснений? Что здесь у тебя стоит? Только покороче.
- Прошу!
Ловким жестом провинциального фокусника, брат вытолкнул из-за собственной спины, скромно державшегося там всё это время какого-то незнакомца.
- Вот он, наш герой, - покровительственно похлопал он того по плечу. - Он всё расскажет. Прошу любить и жаловать, дорогая сестра, гауптман Вольф-Дитрих Вильке, по прозвищу 'Фюрст', воздушный ас времён второй мировой войны, кавалер рыцарского железного креста с дубовыми листьями. Герой! Правда, немец. Из этого, как их там, из Третьего рейха.
Это тот, о ком я тебе постоянно говорил.
Прекрасно говорит по-русски и помимо всего прочего, оказался ещё более прекрасный учитель. Настоящий кудесник! Чудо! За какие-то полгода из наших дуболомов гвардейцев подготовил нам две дюжины великолепных лётчиков, способных показать настоящие чудеса в воздухе, а не просто взлёт-посадка. Шоу можно начинать!
- Уверен? Потому как, придётся поверить тебе на слово. Показывать раньше времени ТАКИЕ наши наработки мне б не хотелось. Аэрошоу должно быть самым эффектным окончанием нашего праздника.
- Можете не беспокоиться, княжна, - резким кивком подбородка, гауптман склонил голову, щёлкнув каблуками блестящих на солнце хромированных сапог. - Всё будет на высшем уровне. Ваши дуболомы, как их назвал ваш брат, покажут всё, на что они способны. И даже больше. Вы останетесь довольны.
Какое-то время княжна всё так же молча, двигалась вдоль короткого ряда выставленных в линейку самолётов, рассеянно скользя взглядом по сияющим лаком и свежей краской плоскостям. Остановившись возле последнего аппарата, помолчав, она медленно повернула голову в сторону лётчика, и какое-то время, всё так же молча внимательно его рассматривала.
- Что ж, - негромко проговорила она. - Вам же будет лучше, капитан, если они подтвердят правоту ваших слов.
- Можете не сомневаться, - снова резко склонил тот подбородок к груди. - Я своё дело знаю. Теперь знают и они. До асов им ещё далеко, но и случайно свалиться в штопор у них теперь не получится. Ваше шоу пройдёт на высочайшем, возможном для них уровне.
- Возможном для них, - медленно повторила княжна. - Весьма характерная оговорка, капитан. Желаете, значит, соломки подстелить, - хмыкнула она. - Что ж, желание ваше вполне понятно.
Надеюсь, у вас всё получится, - холодно отозвалась Лидия, старательно избегая его взглядом. - А теперь, займитесь лучше своим непосредственным делом, самолётами. Оставьте нас, капитан.
Дождавшись, когда прямая, словно палка спина гауптмана скроется с глаз за вторым рядом стоящих на поле самолётов, княжич как-то неопределённо нейтрально хмыкнул.
- Эко ты с ним. Строго. Я бы на твоём месте подождал, пока он не проведёт означенное представление, а уж потом бы закручивал гайки. Вдруг взбрыкнёт.
- Не взбрыкнёт. Деваться ему некуда. А рабам надо показывать, что они рабы. Всегда и везде. Что они были, есть и будут рабами. Лишь тогда от них будет толк.
- Как знаешь, - равнодушно пожал плечами княжич. - Значит что, готовим ликвидацию гауптмана? Мне что, шлёпнуть его прям здесь и сейчас?
- Рано. Ещё пока нужен, - холодно бросила княжна, отворачиваясь и неторопливо двигаясь дальше вдоль уже следующего короткого ряда самолётов.
Державшаяся на отдалении свита княжны тут же тронулась следом.
- А это у тебя что?
- Транспортники. Кажется, называются 'Дорнье'. Девять штук. А вон там подальше 'Дуглас'. Всего три.
Настроение, бывшее прекрасным ещё час назад, после встречи с гауптманом резко рухнуло вниз. Не любила княжна немцев, очень не любила, и дел с ними старалась не иметь. А вот таких солдафонов, наподобие этого лётчика, терпеть не могла. Слишком уж они были прямые, не гибкие. А порой такую ересь несли о каком-то солдатском долге и чести, что уши от чувства брезгливости трубочкой сворачивались.
Все немцы вызывали в её душе чувство какой-то иррациональной неприязни, на грани ненависти, одним лишь своим лощёным ухоженным видом. И ничего с собой она поделать не могла. Да и не хотелось ей, честно говоря.
- Всё настроение испортил, тварь, - сердито проворчала она. - Ну, вот зачем было тебе показывать мне этого землянина? Да ещё к тому же немца. Да ещё и фашиста. Нельзя было без этого? Так хорошо было без этих унтерменшей, таких вот, как этот твой лётчик.
- Показывай уж дальше, - тяжело вздохнула она. - Жаль, времени нет остаться. А то бы я у тебя тут на целый день задержалась. Ну да это уж в другой раз, после свадьбы.
* * *
А ты не лётчик
Она была не рада
Послать героя
Из лётного отряда... куда подальше-е-е-е.... где кормят слаще...
- Хватит ржать! Всё намного хуже, чем я думал.
- Что? Дворянства тебе не видать? - заржал лежащий на нарах тощий, с нездоровым лихорадочным румянцем на лице молодой парень. - Так тебя предупреждали, Фюрст, не прогибайся, толку не будет. Здесь тебе не Рейх.
- Тут речь идёт не о толке, Фридрих, - задумчиво отозвался медленно прохаживающийся по узкому проходу из двухэтажных нар гауптман. - Тут речь идёт о наших жизнях.
- Пфе, - фыркнул парень. - Нашёл о чём беспокоиться. Мы уже все тут один раз умерли. Ещё там, на Земле. К тому ж, кроме нас здесь никто в этих моторах ничего не смыслит. Без нас они никуда. Мы им нужны-ы-ы.
- Ошибаешься, - тихо проговорил Вильке. - Боюсь, что ты ошибаешься, Шульц. Мне так показалось, что эту княжну такие соображения не остановят. Не устроим мы, найдёт других. Не понравилась мне эта княжна.
- Она что, шлюха из борделя 'Три красотки' чтоб всем нравиться? - захохотал Фридрих. - Главное, что отпустит на волю, даст денег, даст работу, которую кроме нас никто у неё делать не сможет и даст нам всем обеспеченное будущее. Ты видел её кладбище самолётов? Там на годы и годы работы.
А если так не спешить, как мы гнали к этой её собачьей свадьбе, то можно десятки лет кормиться с того Плато. Успокойся, работой мы будем обеспечены.
- Не сомневаюсь, - глухо буркнул гауптман. - Не сомневаюсь, что работы у нас будет много. Хотелось бы только знать, в каком качестве? Если так как раньше, в качестве рабов, спасибо, не надо.
И самолёты это вам не ваши грузовики, ефрейтор. Здесь другие деньги при продаже. Это жирный кусок. Так что саботажем заниматься и тянуть резину, растягивая до невозможности сроки ремонта, как вы это делали раньше, вам долго не позволят.
Остановившись возле своих нар, он присел на краешек.
- Думаешь, обманет?
- Это раньше я так думал, - глухо отозвался Вильке. - Теперь, знаю. Нет, не обманет. Потому как, и раньше не собиралась выполнять данных нам обязательств, Ничего у нас после этого аэрошоу не будет.
Никуда эта сука нас не отпустит и никакой свободы нам не видать. В лучшем случае вернёмся обратно в бараки на Плато и продолжим заниматься тем, чем и занимались последние несколько месяцев. Восстанавливать старую разбитую технику и обучать её дуболомов полётам на аппаратах тяжелее воздуха.
- Даже если так. У нас что, есть выбор? Отсюда не сбежишь. Охрана почище, чем в наших концлагерях была. Не Бухенвальд, конечно, но тож ничего. Чувствуется, что кто-тот знающий их консультировал.
Повернувшись на хриплый усталый голос, гауптман какое-то время, молча, рассматривал третьего, лежащего на нарах их товарища. Казарма бывших рабов в этот полуденный час была пуста, и лишь второй его механик, Вальтер, бывший командир танка, с такой рядовой немецкой фамилией Шмидт, приболевший, как и Фридрих, оставался в казарме, чтоб хоть немного прийти в себя за время посещения аэродрома делегацией знатной особы.
Сгорев живьём в пламени подбитого танка, в знаменитом сражении под Прохоровкой, и возродившись неведомым образом в другом мире, в рабском бараке на болоте, лейтенант стал фаталистом. А с тех пор, как их собрали всех вместе в цехе по реконструкции авиационных моторов, был самым большим скептиком в их маленьком, узком коллективе земляков.
- Выбор есть всегда, - тихо проговорил гауптман, глядя в его тёмный угол. - Уж вам-то, лейтенант, это должно быть известно лучше всех. Вы попали сюда, в этот мир, так же как и я, как Фридрих. Мы все попали сюда неведомым нам случаем. И этот мир дал нам шанс на выбор.
- Между рабом и рабом, - донеслось из угла.
- Больше рабом я не буду, - тихо проговорил Фюрст.
- Куда ты денешься, - с горечью прохрипел танкист, отворачиваясь. - Куда ты денешься, Фюрст.
Грохот в закрытую дверь барака прервал разговор.
- Эй, вы там, недоноски арийские, унтерьменьши! А ну прекратили гавкать на своём собачьем языке. Сказано было: все разговоры, даже между собой, исключительно на русском. Вам что, уши шомполом прочистить, чтоб вспомнили, чем это кончается. Прекратили своё собачье гавканье!
Грохот приклада в хлипкую дверцу барака разом обрушил и так бывшее не слишком весёлым настроение, явственно показав их истинное положение. Переглянувшись с Фридрихом, Вильке прилёг на свои нары, молча уставившись в потолок. До вечерней переклички было ещё время. Визит этой княжны - это надолго. Можно было полежать, подумать о будущем.
Если оно у них было, будущее.
Последний штрих
Длинный ряд выстроившихся на краю лётного поля блестящих свежей краской самолётов, отдельно от всей прочей массы просто отремонтированных и сверкающих свеже поставленными заплатами, впечатлял. Это было нечто. Одиннадцать блестящих на полуденном солнце свеже покрашенных и недавно отремонтированных мессершмитов и ещё один, одиноко стоящий на особицу, самолёт их учителя, гауптмана Вильке.
- Ого, - удивлённо-довольно воскликнула княжна. - Это, как я понимаю, готовые к вылету самолёты.
Одно дело, слышать, что у тебя есть настоящая авиация, и другое совсем, вот так как сейчас, своими глазами увидеть то, что никогда допреж не видела.
- Да у тебя, братец, действительно есть готовая эскадрилья. Целая дюжина.
- Не уверен, - замялся княжич.
- Что? - удивлённо подняла правую бровь княжна.
- Не уверен, что эскадрилья это именно дюжина машин. Обычно, для удобства счёта - десяток.
- С этой минуты - дюжина, - жёстко оборвала его сомнения княжна. - Что нам за дело до того, как оно считается у других. У нас дюжинный принцип построения воинских частей, так что и здесь будем его придерживаться. Двенадцать машин - эскадрилья, полк - сто сорок четыре единицы. С этой минуты это так.
- А кавалерия? Эскадрон в сто сабель?
- Забудь! Мухи отдельно, котлеты отдельно.
- Решено, - ошарашенно кивнул княжич. - Значит, командир и одиннадцать его подчинённых. Шесть пар.
- Летают парами, - склонил он голову к княжне, поясняя. - Будешь знакомиться?
- С твоими лётчиками? Зачем, - равнодушно пожала та плечами. - Твои люди, ты с ними и работаешь. Мне ни к чему.
Всё, - устало повернулась она к брату. - Устала. Да и домой пора, полдень. Пока доедем, вечер уже будет. Заждались там, небось, нас всякие фрейлины да камердинеры.
- А тебе - спасибо, братец. Порадовал. К концу торжеств готовь своё шоу
Arriwel.
Вскакивать чуть свет, когда все ещё спят, для княжны Подгорной последнее время, похоже, становилось делом привычным. Но так как случилось этим утром, лучше бы никогда.
- 'Лучше бы никогда не видеть ЭТО'.
Каменной статуей, в одном ночном пеньюаре застыв посреди просторного балкона, примыкавшего к её спальной комнате, Лидия лютым, ненавидящим взглядом провожала глазами медленно проплывающий невысоко над крышами княжеского замка огромный дирижабль.
Что такое она видит прямо у себя над головой, она знала прекрасно. Насмотрелась в своё время разных картинок, составленных со слов рабов землян в её пыточных подвалах. И что могут сделать, на что способны такие вот аппараты легче воздуха, знала прекрасно.
- Привет из детства, - беззвучно прошептали её губы. - Вот, значит как. Ты решила мне напомнить. Значит, всё-таки знала. Знала и молчала. А сейчас дождалась и решилась показать. Ну что ж, учтём.
Никому, даже самой себе княжна никогда бы не призналась, что тот случай с воздушным шаром, когда юная баронесса де Вехтор, её подруга Изабелла чуть было не погибла из-за оборвавшегося каната, полностью был её виной.
Обозлённая на подругу из-за какой-то мелочи, из-за того что та не взяла её с собой в свой первый полёт, тогда со злости она, именно она, полоснула своим маленьким детским кинжальчиком по туго натянутому удерживающему шар канату.
А потом первая же поспешила обвинить во всём циркачей, свалив на них собственную вину.
Наверное, именно в тот момент и началось это скрытое, тайное от всех невидимое противостояние между них, вылившееся в итоге в то, что пролетало сейчас у неё над головой.
- Холодно, - княжна зябко обхватила свои голые плечи руками.
- Красиво.
- Что? - княжна резко обернулась назад.
- Красиво, говорю. Изабелла верна себе. Не может не выделиться.
Генрих фон Гарс, в роскошном свадебном костюме, который он, похоже, за всё время перед свадьбой так ни разу и не снимал, стоял сзади неё и, задрав голову, восхищённо любовался проплывающими над головой небесными кораблями.
- Красиво говорю, флаги под этим чудом полощутся. Рассвет, огромные флаги с родовыми цветами и гербом баронов де Вехтор, и то, что над нами. Дирижабль! Это ж сколько материи то не пожалели, - насмешливо мотнул он головой. - Вот что значит, женщины и ваше желание покрасоваться. Не можете не выделиться.
Ты гляди. Прибыла, точно, как и обещала, ровно за день до венчания. Как Советник её и предупреждал.
Княжна с удивлением поняла, что всё это время смотрит на своего жениха непонимающе.
- А ты что здесь делаешь, Генрих? Немедленно уйди. Не положено жениху видеть невесту накануне свадьбы, да ещё в таком неприбранном виде.
- Брось. Я тебя раньше и не в таких видах видел. Да и пользовал частенько, если ты ещё не забыла. Так что нечего вводить в моду эти дурацкие правила, что лезут к нам с кое-кем из этих землян.
Ты б ещё девичник с мальчишником организовала, со шлюхами обоего пола, - как-то странно покосился он на неё. - Чтоб совсем уж быть похожей на этих твоих закадычных торговых друзей из Берегового Союза.
Сердце княжны дало сбой. Если Генрих продолжит развивать эту тему, то он точно знает всё её прошлое, все его тёмные и некрасивые стороны, и тогда придётся что-то по ходу поспешно придумывать, оправдываясь. А такая поспешная ложь всегда потом выйдет боком. Если промолчит - не всё ещё потеряно.
Генрих промолчал, подняв голову и молча провожая взглядом пролетающий мимо аппарат.
- Признаться, я за этими хлопотами забыла поинтересоваться, куда её поселят.
Княжна лгала, куда поселят её старую подругу детства, она знала прекрасно - в старые казармы на краю учебного плаца гвардии на Перуновом поле за городом. Знала, потому как сама же и распорядилась засунуть старую подругу в тот клоповник.
- На Перуновом поле, - машинально отозвался Гарс, продолжая отслеживать медленное перемещение аэростата в воздухе. - Почему-то от предоставленных тобой казарм, полных клопов и прочей живности, этот её Советник решительно отказался, сказав, что у них своё жильё будет.
После того как их родовой дом в вашей столице вдруг..., - Генрих на миг замолчал, бросив на княжну ничего не выражающий холодный взгляд, и сразу продолжил, - сгорел по 'неизвестной причине', им ничего не оставалось, как устроиться там, где предложат. И вот, поди ж ты, выкрутились.
Признаться, я думал, они остановятся в зимних армейских палатках, там же, по соседству. Да ещё и удивлялся. Чего это, мол, они поздней осенью вздумали отказываться от тёплых казарм. Пусть клопы, так хоть тепло. Особенно ночью.
Однако её Советник показал мне картины неких сборно-разборных ангаров, удобных для размещения большого количества людей. Впечатляет, надо признаться. По крайней мере, теперь понято, почему бароны де Вехтор так решительно и жёстко отказались от твоего 'гостеприимства', - подпустил яду в свой голос Генрих. - Жить она действительно будет в своём доме. Который точно 'внезапно' не сгорит.
Мудро. Я б на её месте, имей такую возможность, тоже так бы поступил. Признаться, мне понравились эти их, так называемые сборно-разборные ангары. Удобные - высокие потолки, множество окон, просторные отдельные комнаты, чуть ли не у всех. Несколько уровней для размещения и людей и техники. Да и вообще, ни от кого не зависеть это хорошо.
Как поставят, надо будет сходить, посмотреть.
- Генрих, покиньте мою комнату.
Повернув голову, Генрих фон Гарс долго молча, смотрел на княжну пустым, ничего не выражающим взглядом.
- Как скажете, княжна. Встретимся в тронном зале. Там, я думаю, мне можно будет полюбоваться на вас. Думаю, там вы будете ещё прекрасней.
Повернувшись, он спокойно, неторопясь прошёл через её спальню и, аккуратно прикрыв за собой входную дверь, вышел.
Застыв каменной статуей, княжна проводила неспешно идущую фигуру своего жениха холодным, настороженным взглядом. Генрих ей не нравился. Очень не нравился. Все её чувства были взъерошены и буквально вопили об опасности. Это был не тот Генрих, к которому она привыкла. Не её Генрих, не тот, которого она знала всю свою жизнь.
И не тот человек, за кого ей бы захотелось когда-нибудь выйти замуж. Это был другой человек. Этого человека она не знала. Этого настороженного опасного хищника, что только что вышел из её комнаты, она никогда не знала, и его следовало опасаться. Уж в этом-то княжна хорошо разбиралась.
Она вообще за последние годы хорошо изучила мужчин. И знала, этот был опасен.
И будущая свадьба в этот момент уже не показалась ей выгодным и лёгким предприятием, как считал её недалёкий дядя. Впереди их ждали серьёзные проблемы. И самой большой среди них была не та, что сейчас пролетела у неё над головой, а он, Генрих фон Гарс, будущий Император. Её будущий муж.
- Чёрт, - беззвучно прошептали точёные губы. - Чёрт-чёрт-чёрт. Об этом я и не подумала. В голову не пришло, что Генрих может так измениться. Значит у меня впереди только два года. Два мальчика и два года. А потом от этой досадной помехи придётся избавляться.
Первый визит.
Если первый визит поречной дворянки, как и свадебный подарок будущим Императорам Срединной Империи Генриху с Лидий и можно было сделать в более издевательской форме, то баронесса Изабелла де Вехтор, кажется, всех здесь переплюнула. Воистину, старая подруга, хорошо знающая, как и чем можно оскорбить, оказалась на высоте.
Нет, конечно, многие, даже из тех, что прибыли на эту свадьбу, пытались пнуть местных князей и побольнее, очень многие. И зачастую у кое-кого их них нечто такое вроде бы как и получалось, потому как ни торжество, ни сами его устроители, в душах практически каждого поречного дворянина не вызывали ни малейшего пиетета, и уж тем более какого-либо восторга. Но, до этого дня, всё подобные злопыхательства как-то не выходили за рамки приличий. Иначе говоря, мышиной возни и мелкий укусов, на которые князья Подгорные давно уже привычно не обращали внимания.
А вот баронессе Изабелле де Вехтор, всем на удивление, удалось заставить князей Подгорных заскрежетать зубами от злости. И полыхнувшая в глазах Лидии еле прикрытая откровенная ненависть к старой подруге Изабелле, многими тогда присутствующими была очень чётко отмечена. И оценена, по достоинству.
Нет, если смотреть с формальной стороны, всё прошло на должном, вполне приличном уровне, вполне-вполне. Прилетели, разместились в СВОЁМ доме, несмотря на то, что как раз накануне свадебных торжеств, в столице по какой-то причине сгорел родовой дом баронов де Вехтор со всеми флигелями и службами, да и с рядом соседних домов по той же улице. Видать, от небрежности привлечённых слуг, нанятых управляющим баронессы бароном Иваром фон Дюкс для подготовки усадьбы баронессы к приёму молодой хозяйки.
Пожар был потушен, неосторожные слуги наказаны, да так, что головы мерзавцев на следующее же утро украсили копья ограды тюремного замка, где по обычаю и выставлялись подобные 'украшения'. Несколько излишняя жестокость на взгляд многих, но это, к сожалению, не отменяло того, что жить теперь представителям одного из родовитейших семейств новой, недавно народившейся Империи, было просто негде. Город был банально переполнен приезжими.
И с большими извинениями пришлось баронессу Изабеллу де Вехтор, старую подругу княжны, селить в какой-то единственно оказавшейся свободной к этому дню развалюхе на задворках княжеского замка. Заодно, пообещав предоставить её свите хоть какую-бы халупу по соседству, для временного проживания. Настолько жалкую и убогую, что одним видом своим, ЭТО походило больше на грязное стойло для животных, чем на жилой дом для людей.
Вот за подобное отношение в былые времена меж поречным дворянами бывало, и войны на уничтожение целых родов начинались.
Наверное, поэтому от помещений, предоставленных князьями на время проведения торжеств, загодя прибывший в столицу представитель баронессы на свадьбе барон Ивар фон Дюкс вежливо, но категорически отказался, заявив, что обойдутся всем своим.
И все всё поняли правильно. Если когда-то в далёком детстве Изабелла де Вехтор с Лидией Подгорной и были лучшими подругами, теперь то блаженное время кончилось.
Поэтому и свадебный подарок от баронов де Вехтор молодой Императрице Срединной Империи Лидии Подгорной фон Гарс дворянским поречным сообществом был воспринят однозначно. Хорошо, что хоть прибыла на свадьбу и хоть что-то подарила, а не плюнула демонстративно в лицо, вообще проигнорировав свадебное торжество.
Многие полагали, что по этой причине вообще не увидят баронессу де Вехтор на торжестве, однако та всё же прибыла. И на следующий же день, сразу после праздничного венчания, со своей, неожиданно оказавшейся довольно многочисленной свитой, навестила молодожёнов, торжественно вручив свадебные подарки. Всё вроде бы как по обычаю, всё как всегда, всё как у всех.
Всё, да не всё.
Нет, с формальной стороны, если смотреть только по деньгам, подарок был вполне на уровне. Стоил он действительно ДОРОГО.
Генриху - роскошный воинский доспех из широко прославившейся за последние годы по всему Поречью непробиваемой стеклоброни. Подарок - выше всяческих похвал, мечта настоящего воина. И судя по ответной реакции, расплывшейся до ушей счастливой улыбке фон Гарса, с подарком Генриху попали в самую точку.
А вот личный подарок Лидии - прекрасный золотой гарнитур изумительной ювелирной работы с отличными прозрачными изумрудами, оказался ОЧЕНЬ неоднозначен.
Прекрасные камни на гарнитур, истинное чудо! Давно уже таких камней в Поречье не встречалось. Достаточно крупные, глубоко насыщенного тёмно-зелёного цвета, без внутренних дефектов, чем нередко грешат камни подобной величины. И с прекрасной, исключительного качества изумрудной огранкой. Что само по себе, очень дорогого стоило. Найти хорошего мастера на подобную работу - та ещё задачка.
Давно уже в среде поречного дворянства таких подарков никому не делали. И смотрелся подарок - воистину, как ЦАРСКИЙ.
Только вот, на фоне ТАКОГО подарка, те четыре камня, что пошли на корону Империи, и, по слухам, тоже вышли из родовой сокровищницы де Вехторов, выглядели... ну, скажем так, не очень. Убого, откровенно говоря.
А уж в сравнении с тем, что надето было на самой баронессе! Что небрежными висюльками болталось в ушках всей сопровождавшей её многочисленной свиты! Что откровенно нагло и вызывающе поблёскивало на тонких женских пальчиках её личной охраны! Что изумительными кулонами висело на изящных девичьих шейках её свиты!
Честнее будет сказать, что дорогой свадебный подарок будущей императрице со стороны баронессы де Вехтор на фоне всего этого великолепия, выглядел откровенным издевательством. Небрежной подачкой богатой родственницы бедной приживалке.
И в глазах женской части всего дворянского сообщества Поречья, большего плевка в лицо князьям Подгорным, главным устроителям данного торжества, да ещё в их же доме, невозможно было представить.
Весь княжеский двор, как и вся приглашённая публика, были буквально потрясены. Но что хуже всего - подобное пренебрежительно высокомерное отношение, как к бедным родственникам, чуть ли не открытым текстом читалось на лицах и сквозило в поведении как самой молодой баронессы де Вехтор, так и всех сопровождавших её лиц. А уж как по хамски вела себя свита де Вехторов в кулуарах дворца, с неприкрытым пренебрежением отзывалась о 'блёклой', как они её называли, Имперской Короне, это уж ни в какие ворота не лезло.
Мол, уж на Имперскую-то Корону, могли бы князья и раскошелиться, а не менять сорок полудохлых рабов на четыре дешёвые стекляшки. Совсем, мол, обнищали князья, раз взялись выменивать то, что могли бы свободно купить у старых друзей. Уж за реальные то деньги им бы продали камни намного лучшего качества.
Мельком брошенная фраза Изабеллы де Вехтор: 'Если б она знала, на что пойдут обменянные на рабов изумруды, и что имперская корона друзей её детства будет глядеться столь откровенной дешёвкой, она бы уступила княжне Лидии ещё десяток камней. Ей, мол, такого БАРАХЛА не жалко.
Да и раз уж взялась Лидия менять драгоценности на рабов, то чего было ТАК мелочиться. Сотней голов больше, сотней голов меньше, баронессе без разницы, она и больше бы прикупила, а вот подруга её детства не чувствовала бы себя сейчас такой обделённой.
Из любых других уст столь наглое заявление выглядело бы жалкой попыткой насмешки и еле прикрытой мелкой мести за предоставленную для проживания развалюху, но только не из уст с ног до головы увешанной драгоценностями баронессы Изабеллы де Вехтор. Если уж даже в ушках её личной охраны из молодых амазонок посвёркивали зелёненькими искорками прекрасной огранки небольшие поморские изумруды, стоимостью в иной немалый поречный замок где-нибудь в ближнем столичном пригороде, подобное смелое заявление лишь глупец посчитал бы бахвальством.
Если же принять в расчёт стоимость нарядов всей её свиты, безумной роскошью буквально затмевающая всё что здесь было самого лучшего, то у слишком многих на этой свадьбе вполне предсказуемо зародилась в голове крамольная мысль. А кто на самом деле был здесь главным действующим лицом?
И вывод напрашивался отнюдь не в пользу княжны Лидии.
Тут уж привычная прижимистость князей Подгорных сыграла с ними дурную шутку.
Про организованные князьями широкие народные гуляния, длившиеся уже чуть ли не месяц до свадьбы, и уже вылетевшие княжеской казне в немалую денежку, и то, что планируются ещё и после свадьбы не менее длительные торжества, все гости тут же дружно позабыли. А вот про сущую дребедень для понимающего человека, про десяток драгоценных безделушек в красивых женских ушках, на следующий же день заговорил всяк кому ни лень.
Поэтому не было ничего удивительного в том, что князьям Подгорным срочно потребовалось хоть что-то, чем можно было бы отвлечь внимание публики. И лучшим из всего возможного на их взгляд было неведомое большинству собравшихся на свадьбу дворян широко разрекламированное Аэрошоу, срочно перенесённое с последнего дня торжеств на третий день сразу после свадьбы.
Вот что единственное могло переломить весь образовавшийся негатив.
Будуарные встречи...
Уютный тихий будуар, что располагался рядом с большой парадной залой для бальных танцев, был в этот шумный вечерний час удивительно тих и пуст.
Несколько больших толстых свечей по четырём углам комнаты создавали удивительно уютный камерный мирок в комнате, нарушаемый лишь тихим потрескиванием фитилей и одиноким позвякиванием чайной ложечки.
Изящная фигурка какой-то молодой женщины, одиноко сидящей за с заставленным всякой снедью большим обеденным столом, среди множества стоящих вкруг стола изящных гнутых стульев, при одном лишь взгляде на неё сразу же навевала чувство щемящей грусти.
Всё это было странно. В соседней, ярко освещённой сотнями горящих свечей просторной бальной зале, вид на происходящее в которой открывался сквозь большие стеклянные полураспахнутые двери, гремела громкая весёлая музыка, слышался громкий смех, а рядом, в двух шагах, освещаемое лишь скудным светом четырёх свечей - словно застывшее в патоке сонное царство.
Единственная, занимавшая центральное место за столом сидящая лицом к двери изящная женская фигура, медленно, аккуратно пробовавшая поочерёдно блюдо за блюдом со стола, была Изабелла де Вехтор, правящая баронесса полузабытого ныне баронства, только этим утром официально вошедшего в новую Срединную Империю, провозглашение которой произошло тоже только этим утром.
- Изабелла! Душка! Вот ты где скрываешься! Я уж вся тебя обыскалась, и никто не говорит, где ты могла бы хотя бы быть.
- Ничего удивительного, тётушка. После того что провозгласили сегодня утром, я для всех мгновенно превратилась в парию. Вчера ещё общались, сегодня же ни одна сволочь не подошла. Обратите внимание, рядом в соседней зале полно голодного, разгорячённого танцами народа, а сюда ни одна дрянь даже не заглянула глоток холодного вина перехватить.
Знают, что я здесь, вот и боятся подойти.
- Брось, это они твою охрану боятся, - негромко рассмеялась тётушка. - После того, как одна из твоих, так называемых 'фрейлин' просто походя, двумя пальцами сломала руку душке князю Угрюмову, только за то, что тот просто легонько потрепал её по упругой симпатичной попке, твоих 'фрейлин' все старательно избегают. А после того как ты прилюдно пообещала князю выпустить на волю его кишки, если тот ещё раз, не то что будет распускать руки в отношении твоих 'фрейлин', а хотя бы посмеет косо глянуть в их сторону, то избегают теперь уже и тебя. Круто ты обошлась со старым ловеласом, круто.
Ну, право слово, Белла, нельзя же так. Все знают, что князь - любитель женщин. Но он стар, милочка, и давно уже ни на что не годен. И все ему прощают его милые невинные шалости. Пусть порезвится напоследок. Ведь ему так немного осталось. А ты так резко и грубо с ним обошлась. Фи, выпустить кишки, - наморщила нос тётушка. - И ведь они тебе все поверили. И в первую очередь сам старый князь. Фи! Представляешь, он даже описался с испугу, пришлось бежать панталоны менять. Ну как так можно, Белла, ты же де Вехтор.
Старый пердун - ерунда. Здесь полно и молодых, здоровых ловеласов, - равнодушно отозвалась Белла. - Это было предупреждение им, а не князю. Слава Богу, они поняли. Значит, цель демонстративной акции устрашения достигнута. Можете передать своему князю от меня за то самую искреннюю благодарность.
Негромкий грудной смех тётушки был ей ответом.
- Передам, обязательно передам. Ты права, все всё поняли правильно. И даже наш старый пердун, как ты его назвала, оказался понятлив. В результате ты сидишь здесь одна.
- Я не одна. Со мной мои так называемые 'фрейлины'
Растерянно оглянувшись, тётушка лишь сейчас заметила плохо видимые в тёмных углах три скромно держащиеся там изящные девичьи фигурки.
- С такими 'фрейлинами' можно надолго остаться одной, - как-то непонятно отозвалась тётушка. - Ну, да Бог с ними. Я собственно не затем тебя искала.
Изабелла! Лгунишка! Признавайся немедленно, негодница. Откуда у тебя всё это богатство? Дирижабль! Изумруды! Охрана, сплошь увешенная самоцветами. Такой безумно дорогой подарок Лидии. Это же миллионы! Ведь не было же у тебя ничего. Ещё вчера не было. А сегодня - есть.
Откуда? Немедленно признавайся, негодница. Откуда у тебя такие деньги? Неужто вправду говорят, что ты наследные сокровища рода распродаёшь? Не верю! Не верю! Чтобы де Вехторы продавали нажитое поколениями их предков? Никогда в такое не поверю!
Я знавала твоего отца, а ты вся в него, такая же упёртая и прямая как доска. Он никогда бы не стал распродавать фамильные драгоценности только для того чтобы пофорсить на свадьбе своей соперницы. А ты вся в него.
Отвечай! Ответствуй мне немедленно! Откуда у тебя такие деньги?
- И вам здравствуйте тётушка, - улыбнулась Белла. - Вы правы. Фамильные драгоценности я не продавала. Я их обменяла. На нескольких очень нужных моему мужу человек, что были в рабстве у Лидии. Кажется, четыре десятка, если не ошибаюсь.
- Извините, тётушка, но этим вопросом занималась не я, а мой муж. Собственно именно он и расплачивался с Лидией. А мне тогда было не до того, я готовила свой дирижабль к полёту. Поверьте, это была та ещё проблема.
- И как видите, первый вылет - и такой триумф. Мне кажется, все потрясены.
- Потрясены? Милочка, нет! Все сражены наповал! Ты просто не представляешь, какой ты наделала фурор в свете.
- Одна эта твоя экскурсия с получасовым полётом на дирижабле над городом, устроенная для всех желающих посетить твой небесный тихоход, как ты его назвала, дала тебе больше врагов, чем ты до того заработала за всю свою жизнь. Это же какая роскошь! Немыслимо! Комфорт! Удобство! Никакого сравнения с воздушным шаром.
А электричество! У тебя на борту одно сплошное электричество! Ни одной керосиновой лампы, не говоря уж о свечах. Жаль, что я там не была.
- Это не проблема, - улыбнулась Белла. - Для Вас я могу и ещё одну экскурсию устроить, персонально. Я прекрасно помню, что вы с мужем были единственными, кто поддерживал нас, когда у нас начались трудности. Да и потом не раз помогали.
- Ах, дорогуша, - достав носовой платок, тётушка аккуратно приложила его к кончику глаза, смаргивая выступившую слезу. - Мой Ричард всегда тебя любил. И если б не его преждевременная смерть, никто бы не посмел выгнать тебя из замка. Уж он бы нашёл средства, чтоб принудить к порядку этих обнаглевших холопов, отказывавшихся платить.
Впрочем, - убрав от глаз платок, тётушка громко и решительно высморкалась в него. - Впрочем, и твой муж оказался парень не промах. Как он их. Мешок на голову и гайда на дно. Быстро, решительно, жестоко. Правильно. Так с этими сволочами и надо.
У меня к тебе просьба будет, милочка.
Быстрым движением тётушка мазнула скомканным платком по кончику носа и ещё раз всхлипнула.
Не откажи в любезности, скажи. Как ты за столь короткий срок восстановила все свои потери, да ещё и заработала такое богатство, что смогла позволить себе купить такой прекрасный воздушный корабль.
- 'Ай, да тётушка, ай да старушка!'
Из-под личины безалаберной многоголосой тётушки, давней её хорошей знакомой, в какой-то момент на Беллу глянул холодный, циничный делец, хищник, жаждущий понять, где и когда он что-то упустил, что позволило его соседу вырваться вперёд.
Метаморфоза была столь мгновенна и столь разительна, и со стороны не заметна, вмиг смытая ставшей привычной для всех маской беззащитной скромной старушки, что Белла на какой-то миг даже растерялась.
- Детский труд, - улыбнулась Белла. - На языке земных экономистов это называется эксплуатация детского труда, - с улыбкой повторила она. - Дети. Много, много детей, тридцать тысяч, и хорошие ткацкие станки. Жёсткое обучение, контроль, качественное сырьё, и на выходе прекрасное шерстяное и льняное полотно - вот основа моего богатства. Дети.
Кстати, тётушка. Хотела бы с вами поговорить. Я слышала, у вас в прошлом году был голодный мор по деревням? Осталось много беспризорных детей сирот. Зачем вам эта обуза. Может, продадите? Всё равно ведь большинство помрёт, а так хоть польза вам будет. Пусть небольшая, а всё ж денежка.
Сидевшая напротив Изабеллы баронесса Инга фон Борк, дальняя её родственница, тётушка в каком-то там дальнем колене, вздрогнула и холодными, вмиг сбросившими натянутую личину, глазами уже жёсткого делового человека внимательно посмотрела на Изабеллу. И видимо что-то для себя решив, словно принимая в клуб равных, медленно кивнула.
- Ну, - задумчиво протянула она. - Как договоримся. Ты же знаешь, милочка, это же не принято. Так неправильно! Я понимаю, когда взрослых продают. Но, дети!?
- Меньше едят, больше работают. Послушные, - флегматичным тоном, негромко, словно рассуждая сама с собой, принялась перечислять Белла. - Берут не умением, а числом. Плюс, трёхсменная загрузка дорогого оборудования и налаженная система сбыта готовой продукции. Всё просто.
Вот и прекрасно, - скупо улыбнулась она, глядя на растерянную улыбку тётушки. - Значит, мы поняли друг друга. Принципиально вы не против. Очень хорошо. Я скажу своему агенту, и он с вами свяжется в самое ближайшее время. Он же вам и выдаст все необходимые параметры для товара. Пол, возраст, здоровье, физические кондиции. Обратите особое внимание на здоровье. Инфекционных больных, быть не должно. Мне у себя дома только мора на фабрике не хватало. Калек тоже не надо. От них проку мало.
И ещё один важный момент, тётушка.
Если у вас есть ещё кто из близких, кто готов бы мне посодействовать в сем богоугодном деле призрения сирот, обращайтесь или прямо ко мне, или к моему агенту. За здоровую юную особь плачу как за взрослого рекрута. Пол - не важен. Желательно равными долями. Ну, вы понимаете, - тонко улыбнулась Изабелла, глядя прямо в глаза тётушки.
Десять процентов от сделки, лично вам, минуя карман вашего брата, я думаю, помогут вам справиться с протестом вашей совести и осуждением общества. Тем более что про последнее никто и не узнает.
- Но как же? Как же вы обходитесь дорогуша. Я слышала на Левобережье рабство запрещено. Как же вы там, среди этих дикарей?
- Есть проблемы, не без того, - грустно, всем видом демонстрируя как ей тяжело, скупо улыбнулась Белла. - А у кого их нет? Приходится вертеться. Организовала приют и воспитываю, - ханжески покивала она головой. - Что делать, что делать. Тяжело. Приходится полностью, полностью брать заботу о сиротах на себя. Тяжело. А кому нынче легко?
Вы знаете, дорогая тётушка, мне пора спешить. Увы-увы. Рада была с вами повидаться, но, к сожалению, меня ждут. Деловые встречи, - виновато развела она руками, словно оправдываясь.
Чуть склонившись к голове сидящей рядом на кушетке тётушки, Изабелла вдруг незаметно ей подмигнула, мгновенно вгоняя ту в густую краску, и резко подскочив с дивана, так что многочисленные пышные юбки стали колоколом, стремительной походкой покинула будуар. Охрана неслышно, тенью скользнула следом.
После её решительного ухода в комнате надолго установилось тяжёлое, напряжённое молчание, нарушаемое лишь надоедливым звуком проснувшейся от тепла мухи.
Словно очнувшись, чувствуя какое-то странное неудобство, будто дорогое льняное, сшитое по последней моде платье ей стало тесно, баронесса Инга фон Борк, задумчивым, остановившимся взглядом глядящая прямо перед собой, прошептала:
- Лично вам, - едва слышно прошептала её губы. - Минуя...
Словно чем-то напуганная, она замерла, не в силах произнести крамольного слова, и ещё более глубоко задумалась, погрузившись в себя и лишь беззвучным шевелением губ выдавала, что сейчас она что-то решает важное.
- Баронесса! Вот вы где. А мы вас обыскались. А вы, оказывается, скрываетесь ото всех в будуаре. Нехорошо.
Словно круглый каравай с пода печи в будуар вкатилась, иначе и не скажешь, невысокая круглая, словно колобок хохотушка, Шарлотта де Трюэ, давняя подруга Инги ещё с детства, и её неизменная уж который год спутница на все в изобилии практикуемые по осени обычные дворянские развлечения.
Вдовая, как и она, Шарлотта де Трюэ была женщиной недалёкого ума, но никогда не унывала, чем, наверное, всегда к себе и привлекала часто приглашавших посетить их с визитом её многочисленную родню. Беззаботный весёлый мотылёк, казалось, никогда не знавший грусти и уныния. А достаточное богатство, оставшееся ей от рано умершего мужа и отсутствие детей, как и братьёв и деверей и прочей мужской части её рода, повыбитой в процессе довольно неспокойной дворянской жизни, позволяло ей свободно распоряжаться своим немалым наследством, ни о чём не беспокоясь.
Помноженное на присущее ей добродушие и природную, скажем так, глуповатость, с которой она щедро раздаривала порой довольно дорогие подарки, привели к тому, что она всегда была желанной гостьей везде.
Чего не скажешь об Инге, старший брат которой правил в её доме железной рукой, по праву Главы дома, как мужчины, единолично принимая все решения в семье. И всё бы ничего, дело для дворян обычное, но глуп был неимоверно. И столь же невероятно жаден, держа домашних чуть ли не в чёрном теле.
Короче, мясо к столу баронесса Игна фон Борк видела разве что по великим праздникам. Да вот так, на свадьбах и торжествах у своих родственников и друзей.
Слава Богу, что и тех и других у неё было в достатке. Так что она не жаловалась, проводя в разъездах по гостям большую часть года, и домой являясь лишь на такой срок, чтоб не возникало ненужных пересудов. Что, мол, в семье непорядки.
Такого допускать было нельзя. Просто опасно, учитывая невысокое умственное развитие её старшего брата. Запрёт дома, и будешь сидеть куковать на хлебе и воде, как все его домашние.
Лишь сейчас, когда эта девчонка, мельком показала что возможно ИНОЕ, она задумалась. Оказывается, возможно, иметь на руках СВОИ деньги и свободно ими распоряжаться, а не выклянчивать вечно свои же капиталы у брата, которые тот сначала собирал с её феода, а потом убирал храниться в свой сундук. Лишь сейчас баронесса поняла, насколько такое положение всегда её угнетало и откровенно бесило.
Сопливая девчонка, которая ей во внучки годится, ворочает ТАКИМИ капиталами, что страх просто берёт! А муж её ни слова против не скажет, отдав полностью все дела той на откуп!
Такое в голове не укладывалось.
Но пока что это были всё пустые мысли, надо было что-то делать.
- Да что с тобой, Инга? Ты какая-то не своя.
Инга вздрогнула, словно очнувшись.
- Да, милая Шарлотта, - слабо улыбнулась она подруге. - Нехорошо мне что-то, расклеилась я. Совсем, видать, старая стала.
- Ну что ты, дорогая Инга. Для наших лет ты выглядишь не просто прекрасно, великолепно! Да ты ещё молодым сто очков форы вперёд дашь. Вот помяни мои слова. Им до нас далеко. Да ты с твоей деловой хваткой..., - запнулась она. - Что-то ещё я хотела сказать..., - нерешительно проговорила Шарлотта.
- Когда женщине начинают делать комплименты, говоря о её деловой хватке, это значит, что о ней уже нечего больше сказать. Вышла в тираж, как говаривают в иных местах, - добавила Инга фон Борк с кривой ухмылкой на губах. - Кажется, так, разлюбезная Шарлотта?
- Э, - замялась Шарлотта. - Земляне, земляне, - рассеянно повторила она, напряжённо наморщив лоб и пытаясь что-то вспомнить, явно только что вот тут пять минут назад позабытое.
- Вспомнила, - хлопнула она себя по лбу пухлой ладошкой. - Вспомнила, зачем тебя искала.
Инга, ко мне не далее как вчера подходила баронесса фон Вульф и тишком так спрашивала. Не продам ли я ей сирот, что у меня во множестве мрут по деревенькам от бескормицы. Ей, мол, для дела нужно. Приют она хочет организовать и позаботься о сиротках. Мол, решила, таким образом, грехи бурной молодости перед Богом замолить. За то, что муж её немало поспособствовал тому, чтоб количество таких вот сирот по деревням не уменьшалось.