Если вас заинтересовала эта история, то подробности покупки можно узнать в моей группе ВК http://vk.com/club100713868
Назло судьбе. Часть первая.
ГЛАВА 1.
Весна в этом году выдалась ранняя. Всего лишь конец марта, а земля уже покрылась зеленым ковром, густо усеянным мелкими, яркими весенними цветами, словно небо звездами. На деревьях распускались почки, появлялись первые изумрудно-зеленые листочки и запах весны отчетливо ощущался в воздухе, будоража воображение, обещая перемены, навевая воспоминания.
Я стояла на пригорке, кутаясь в плащ. Моему взору открывалась знакомая с детства картинка: отчётливо виднеющиеся силуэты гор, упирающиеся своими вершинами в лазурно-голубое небо и словно разделяющие мир на две половины. Мне всегда отчаянно хотелось побывать по ту сторону скалистой гряды, но пока как-то не доводилось. Зато я всегда с любопытством слушала рассказы путешественников о народах, что живут по ту, другую сторону гор. Говорили, что они отличаются от нас не только образом жизни, но и внешностью, манерами, своим поведением и моралью. Мне трудно было это себе представить, но не доверять рассказам тех, кто бывал в далеких краях, не было причины.
Справа от них, за пахотными полями и пастбищами, возвышалась над равниной каменная громада замка местных властителей - князей Тодэа, и образ этого величественного сооружения прочно впечатался в мою память. В его стенах прошли последние десять лет моей жизни, так что мне ничего не стоило припомнить расположение построек на внутреннем дворе. Я знала там каждый закуток, и могла беспрепятственно проникнуть практически в любое помещение в замке.
Старый князь Димитриу был суров, но справедлив. Он железной рукой управлял своими владениями, не давая спуску ни воинам из дружины, ни крестьянам, ни собственному семейству. Говорили, что он мог поспорить даже с самим королем и выйти победителем из этого спора. Князя уважали не только здесь, в родных местах, где он был почти богом и родным отцом для каждого крестьянина, но и в столице, среди аристократов. Он был добр и ко мне, когда десять лет назад взял безродную девчонку в свой замок и приказал обучать меня всему вместе со своей младшей дочерью. Так я и росла, всегда следуя тенью за княжной Славеной, являясь не столько ее верной служанкой, сколько подругой и наперсницей.
Десять лет мы жили с княжной под одной крышей, сидели за одной партой, вместе устраивали проказы и так же вместе несли за них наказания. Мне казалось, что это сблизилось нас, сроднило, сдружило, но... Высокородная княжна не захотела вступиться за безродную девчонку. Не пожелала помочь той, что на протяжении долгих лет делила с ней радость и печаль. Мне было горько и обидно. Еще вчера вечером, я плакала от несправедливости. А сегодня...
Сегодня мною владели совсем иные чувства и мысли.
Зарождался новый день. Первые солнечные лучи робко выглянули из-за горизонта и осветили землю. Мой взгляд ушёл вправо, туда, где еще вчера располагалось селение, в котором я родилась. Место, где я делала первые шаги, дом, из которого меня забрали десять лет назад по приказу старого, а ныне покойного, князя Димитриу.
Сейчас же я смотрела на развалины домов и хозяйственных построек, на пепел, густым слоем укрывавший еще вчера зеленеющую траву, на мертвые тела крестьян.
Кровь... как много крови... в воздухе отчетливо пахнет гарью... и смертью...
Лютая ненависть владела всем моим существом. Я бежала всю ночь, в надежде успеть, предупредить, спасти...
Не успела.
Слишком медлительны человеческие ноги по сравнению с галопом лошадей. Слишком ничтожны, оказались вилы и косы простых селян по отношению к мечам и копьям бывалых вояк из карательного отряда молодого князя. Да и не ожидали местные жители, что беда придет от того, кто должен был их защищать. Никто не думал, что сам князь, хозяин этих мест, поднимет меч на своих же слуг.
Сжав зубы с такой силой, что свело скулы, я сделала судорожный вдох. Мутная пелена слез заволокла глаза.
Он все-таки выполнил свою угрозу. Уничтожил все, что было мне хоть сколько-нибудь дорого. Как же я его ненавижу! Как же я хочу отомстить. Заставить его страдать точно так же, как страдали мои родные и близкие.
Ненависть... она переполняла меня. Не давала вдохнуть... Не позволяла думать... Все мое существо наполнялось одной лишь ненавистью, и она вытесняла все остальные чувства и эмоции. Уходили прочь радость и счастье, давно уже прошла любовь... сейчас мной владела только ненависть и... боль. Всепоглощающая. Черная.
Слепая ненависть к тому, что учинил все это. Кто ради своих желаний посмел посягнуть на жизнь ни в чем не повинных людей. Тупая боль от предательства того, кто еще вчера прикидывался моим другом или благодетелем.
В рассветной тишине раздался топот множества копыт, ржание лошадей, голоса воинов... Я вздрогнула, не в силах отвести взгляд от ужасной картины разгрома. Карательный отряд вернулся? Решили посмотреть на то, что учинили здесь несколько часов назад... Разве мало горя они уже принесли на эту землю? Разве мало им было смертей в эту ночь? Возможно, решили добить выживших... Только зря все это... Здесь нет живых...
Раз каратели вернулись, значит, они получили приказ. Возможно, заметив мой побег, молодой князь отправил погоню.
Я часто заморгала, чтобы избавиться от слез, и усмехнулась - целый карательный отряд искал в окрестностях одну беглую ведьму.
Воины въехали в разоренную деревню. Их лошади равнодушно ступали по обагренной кровью земле, густо усыпанной пеплом. Командир отряда спешился первым и, ведя своего коня за повод, приблизился к разрушенному огнем и людской злобой дому. Презрительно скривил губы, рассматривая мертвого ребенка, лежащего у калитки. Бесчеловечно... За что?
Закрыла глаза, сильнее впиваясь ногтями в ладони. Мне на миг показалось, что я вернулась в прошлое. Что вижу действо, разворачивающееся здесь несколькими часами ранее...
Шум, крики... детский плач, проклятия... и страшные слова:
- Уничтожить всех!
- Пощадите!
- Не убивайте детей!
- За что?!
И снова этот страшный приказ:
- Уничтожить всех! Сжечь здесь все до тла!
Черная пелена, стоявшая перед глазами, пришла в движение. Меня окутало черным туманом. Сдержать слёз я не смогла. Они ручьями текли по щекам, капали с подбородка... перед глазами расплывался мрак...
А потом я услышала шёпот:
- Отомсти. Они пришли и уничтожили все, что тебе дорого. Отомсти.
- Как? - прошептала в ответ искусанными губами, не соображая, что разговариваю сама с собой.
- Выпусти меня, я сделаю все, чтобы они пожалели о содеянном. Так, что никто из них больше никогда не причинит вреда ни одной живой душе...
- Как? - бездумно повторила свой вопрос.
В этот момент меня не заботило, что это не нормально. Что только темные силы, могут делать подобные предложения. Я хотела мести. Хотела видеть, как корчатся в муках тела моих обидчиков, как открываются их рты в беззвучных воплях боли... Как захлебывается собственной кровью молодой князь.
- Что я должна сделать?- повторила вопрос уже громче и услышала смех в своей голове.
- Я все сделаю сама. Отпусти меня. Закрой глаза, расслабься, постарайся отрешиться от всего, что окружает тебя. Выпусти меня. Тебе это под силу... Только тебе.
- Что ты потребуешь взамен? - у меня все же проснулись зачатки здравого смысла
- От тебя ничего. Только души. Их души.
Такой ответ меня устроил, я закрыла глаза, пытаясь отрешиться от происходящего.
- Ведьма! Господин, там ведьма!
- Взять! Уничтожить ведьму! - мгновенно среагировал командир карателей.
- Князь приказал доставить ее живой!
- Ведьма!
- Ведьма....
Я не собиралась бежать или прятаться. Воины из карательного отряда хорошо обучены, они верхом и догонят меня в два счета. Нет, бежать - не выход. Но и сдаваться - гиблое дело. Еуджен не помилует меня, он лишь продлит агонию, получая болезненное наслаждение от моих мучений.
Крики стали тише. Мне все же удалось отрешиться от окружающей действительности. Я отпустила от себя ту, что стала моим проклятием... моей спутницей...
...Меня вновь окутало черным туманом. Словно кокон, свитый из сгустков первородной Тьмы, он клубился, бережно касаясь моих рук, нежно смахивая слезы, что до сих пор текли из глаз, расплетая, сбившиеся в результате длительной пробежки по лесу, волосы. Словно волшебный эликсир, черный туман очищал мою израненную душу, выпивал всю боль, забирал с собой ярость и ненависть.
- Отомсти, - прошептала одними губами, и меня поняли.
Я все еще ничего не видела. Вокруг меня лишь тьма. Сквозь черный кокон долетали крики, мольбы о помощи, но я ничего не чувствовала... совсем ничего...
Мне стало хорошо, легко. Предсмертные крики воинов не находили отклика в моей душе. У меня не было к ним ни жалости, ни сожаления, я не стыдилась того, что заключила сделку с самой Тьмой.
Она единственная, кто не оставил меня, не предал, не бросил на произвол судьбы. Она забрала мою боль, принеся взамен лишь покой и безразличие.
***
Я пришла в себя на том же пригорке. День уже клонился к вечеру. Солнце, завершив свой путь по небосводу медленно, но верно скатывалось к горизонту. Застонав от слабости, я попыталась встать и тут же снова рухнула на примятую траву. Головокружение, сухость во рту, тянущая боль в висках - вот лишь то немногое, что остались мне на память от моей неверной помощницы.
- Почему же, неверной? - услышала ее голос. - Я выполнила свое обещание. Посмотри туда. Не выжил ни один. Они все сполна заплатили за твою боль и слезы.
Я очень медленно приподнялась на согнутых в локтях руках и осторожно, чтобы не приведи боги, не нарушить хрупкое равновесие, которое воцарилось внутри моей головы, посмотрела в сторону разрушенного селения.
Моим глазам предстала все та же выжженная долина, разрушенные, обгоревшие, дома, поваленные заборы. Только теперь к трупам крестьян добавились тела воинов из карательного отряда и их лошадей.
Я с превеликим трудом встала на ноги, и все время, спотыкаясь и падая, двинулась туда. Я хотела увидеть это своими глазами, желала удостовериться в том, что моя месть почти свершилась.
У меня не было жалости к этим воинам. Я не хотела даже задумываться о том, что они выполняли приказ. Нет! Усиленно гнала такие мысли из своей головы и сожаление из сердца. Они виновны! Они пришли с мечом и огнем! Они убили всех, кто попался им на пути!
Сделала еще один шаг вперед и, споткнувшись, упала на колени. Тьма снова окутала меня. На этот раз она не ласкала, не пыталась оградить от боли. Наоборот, она стремилась не пустить, удержать, заставить повернуть обратно. Но я упорно пыталась встать на ноги. Мне нужно туда, вниз, я чувствовала какую-то болезненную необходимость в том, чтобы спуститься с этого холма и своими глазами увидеть тела тех, кто был мне дорог, последний раз посмотреть на дом, в котором я провела самые счастливые дни своей жизни.
- Не надо, - шептал мне голос, ставший наваждением и проклятьем. - Не смотри. Уходи отсюда. Здесь уже нет ничего, что могло бы тебя удержать.
Но я продолжала бороться, все равно рвалась вперед, пыталась победить Тьму, и у меня получилось. Черный туман рассеялся, голос, что до сих пор звучал в моей голове, уговаривая и соблазняя, постепенно затих. Но мое торжество было не долговечно. Силы закончились. Я упала на траву, погрузила пальцы в рыхлую землю, сжав зубы так сильно, что показалось, еще немного, и они раскрошатся. Чувствуя, как сердце в груди колотится раненой птицей, шум в ушах нарастает, снова провалилась в темноту.
***
В очередной раз я очнулась от тряски. Меня, перекинув через седло, куда-то везли. Руки были связаны за спиной, на голову надет пыльный вонючий мешок. Дышать было нечем, каждый толчок отдавался болью во всем теле, жутко хотелось пить, воздуха не хватало. Я пыталась пошевелиться, но кто-то прижал меня тяжелой рукой так, что дыхание перехватило, и перед глазами появились разноцветные круги.
"Ну, где же ты? - взывала я про себя. - Помоги! Спаси меня!"
Ответа не было. Моя нежданная помощница не спешила отзываться или в очередной раз помогать. Она тоже оставила меня. Бросила на произвол судьбы, как и все остальные. Во рту появилась горечь, горькие слезы снова выступили на глазах.
Ну, уж нет! Я не буду плакать. Не доставлю своим врагам и тюремщикам такой радости.
Копыта лошадей зацокали по булыжнику, что говорило о близости конечной цели нашего путешествия. Меня вернули туда, откуда я сбежала на рассвете.
Мне не нужно было смотреть, чтобы это определить, - я и так знала здесь каждый закуток, каждую постройку. Десять лет - достаточный срок для того, чтобы изучить дом, в котором ты живешь, даже если этот дом - самый настоящий замок.
Лошади остановились, всадники спешились. Меня бесцеремонно сдернули с лошадиной спины. От тычка в спину я пролетела несколько шагов, споткнулась и со всего размаху плюхнулась на землю, больно ударившись коленками. Невольное шипение вырвалось из груди.
- Молчи, ведьма! - пробасил кто-то, и меня наградили еще одним тычком. Я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от боли.
В следующее мгновение, с моей головы стянули пыльный мешок. Сделав глубокий вдох, открыла глаза. Было уже темно. Как я и предполагала, меня привезли в замок князя Тодэа. Внутренний двор, вымощенный неровным булыжником, по периметру стоят воины, держащие горящие факелы, так что светло, словно днем. Ого! Сколько их тут. Неужто весь гарнизон собрали, чтобы посмотреть на меня.
- Так-так-так! - раздался знакомый голос и в поле моего зрения показался высокий, еще не старый, но уже совершенно седой воин - командир замкового гарнизона, правая рука старого князя, Лазар Танасэ.
Мерзкий тип. Грубый, жестокий, отвратительный. Хороший воин, которому безразлично кому служить. После кончины князя Димитриу, одним из первых принес присягу его второму сыну, тем самым практически передав ему княжескую корону, потому что гарнизон ни за что бы не пошел против своего командира. А Еуджен Тодэа не имел прав на титул в обход старшего брата. Но он захватил власть силой, обвинив брата в измене и переманив на свою сторону воинов.
Лазар рассматривал меня, слегка склонив седую голову к плечу. Я не видела выражение его лица, но не обольщалась - этот не пощадит, скорее, наоборот, заставит мучиться подольше. Ходили слухи, что в искусстве развязывать языки он был едва ли не лучше замкового палача.
- Вы ее все-таки поймали, - произнес Лазар, прищурившись, и по-прежнему, не сводя с меня внимательного взгляда.
- Поймали, господин, - кланяясь, ответил один из стражников.
Я непроизвольно посмотрела в его сторону, стало интересно, кого послали на поиски сбежавшей ведьмы. Странно, всего лишь замковые стражники. И как они умудрились отыскать меня? Скорее всего, следовали по следам карательного отряда и случайно наткнулись на бесчувственное тело на том пригорке. Я поморщилась - они видели, что случилось с воинами из карательного отряда. Теперь меня обвинят еще и в этом. Хотя, это единственное мое прегрешение. И я нисколько не раскаиваюсь в том, что уступила уговорам Тьмы и позволила ей выпить жизни убийц. А мое положение хуже быть уже не может.
- Чур, меня! - вдруг завопил стражник, закрывая лицо руками. - Чур!! Чур!! Эта ведьма смотрела на меня!!! Она колдует!
Я удивленно вскинула брови, но взгляда не отвела. За что и поплатилась. От удара голова мотнулась назад, в глазах потемнело, рот наполнился кровью.
- В камеру ее, - коротко скомандовал Лазар, а затем, наклонившись и ухватив за подбородок, так чтобы я смотрела ему в лицо и не могла отвернуться, добавил намного тише, лишь для меня, - князь с тобой разберется, ведьма. А сперва, мы пообщаемся без него. Жди меня.
Я вздрогнула, но продолжала смотреть в лицо Лазару. В том, что он не упустит возможности поиздеваться надо мной, сомнений не было. И оставалось лишь с замиранием сердца ждать этого момента и проклинать тот самый день, когда я появилась на свет.
Меня вздернули на ноги и наградили очередным тычком в спину.
- А ну, шагай!
Возможности обернуться и посмотреть, кто именно подталкивает меня, не было. Я старалась не запутаться в юбках и не упасть. Волосы, растрепанные и сбившиеся в колтуны, падали на лицо, мешая смотреть под ноги, и мне приходилось то и дело дергать головой, откидывая их за спину. Щека горела от удара, тело слушалось плохо, связанные за спиной руки онемели.
Я с трудом спускалась по каменным ступенькам, спотыкаясь и получая ощутимые тычки в спину от своих сопровождающих. Заговорить ни с кем не старалась - что толку? Меня вели в подземелья замка, туда, где располагались камеры для заключенных и пыточные. Страх, холодной липкой змеей обвился вокруг сердца, вымораживая все изнутри. Что они со мной сделают?
Несмотря на всю браваду, я понимала, что не выдержу пыток, не смогу терпеть боль и насилие. Это сломает меня, уничтожит.
В наших местах ведьм обычно сжигали на кострах, очень редко, им привязывали камень на шею и бросали в бурные воды реки Амузаны. Но чаще все же сжигали.
Я не питала напрасных надежд, прекрасно зная о том, что Еуджен убьет меня. Он неспроста при всех назвал меня ведьмой и во всеуслышание обвинил в том, что я убила старого князя Димитриу. У него не было доказательств, но это мало кого волновало. Мое слово против слова молодого князя, хозяина этих мест, не имело ровным счетом никакого веса. Князь обвинил меня, князь приказал казнить - все заторопились выполнять.
Я поморщилась при очередном воспоминании об Еуджене. Средний сын князя Димитриу безумен в своей жестокости. Он не помилует. Только не меня. Его гордость и так пострадала в результате отказа безродной выскочки.
Мы прошли полутемными коридорами, спустились еще глубже и, наконец, мои тюремщики остановились. Лязгнули засовы, натужно заскрипела дверь в одну из камер.
- Заходи! - буркнул один из сопровождающих меня стражников. - И это... давай без глупостей там. А то у нас разговор короткий.
Не глядя на него, я сделала шаг и остановилась на пороге камеры. Нутро моей темницы пугало непроглядной тьмой, запахом плесени и мышей.
Стражники не стали дожидаться, пока я соберусь с духом и сделаю следующий шаг. Сильный толчок в спину, и вот я уже лежу на каменном полу камеры, едва сдерживая стон боли, а снаружи слышится скрип запираемого замка.
При падении я больно ударилась плечом о каменный пол и на несколько мгновений зажмурилась, терпя боль. Когда же открыла глаза, то просто перевернулась на спину и осталась лежать, глядя вверх.
В камере было темно, стражники не потрудились оставить мне факел, да это и не положено заключенным. Но для меня темнота еще никогда не была проблемой.
Усмехнувшись своим мыслям, перекатилась на бок. Надо попробовать справиться с веревками, что стягивали запястья.
Снова закрыла глаза и попыталась призвать силу. Глубоко под землей, в каменном мешке, она практически не отзывалась, но я старалась, изо всех сил напрягала свое сознание. Мне повезло. Веревка, которой мне связали руки, была сделана из льняных волокон не так давно. И они отозвались на мой зов, подчинились моей силе. Спустя некоторое время, я сидела на холодном каменном полу, усиленно растирая и разминая затекшие руки, радуясь тому, что хоть кости у меня еще целы.
ГЛАВА 2.
Они пришли в замок на рассвете и попросились на постой. Их было двое. Серые хламиды, в которые они кутались, покрытые платами головы и постоянно опущенные долу глаза, вкупе с тихими голосами, могли обмануть кого угодно, но не меня. Я с самого начала поняла, что за внешней скромностью и смирением, что усиленно демонстрировали всем окружающим эти женщины, на самом деле скрывался сильный дух и упорная вера.
Монахини из ордена святой Елены пробыли в замке два дня и две ночи. Они ушли на рассвете, никого не потревожив, и замковые обитатели забыли о них почти сразу. Но не я.
Те два дня, что монахини пробыли в замке, я, пренебрегая своими обязанностями и покинув на произвол судьбы княжну Славену, рискуя быть наказанной и остаться без обеда или ужина, провела подле них.
Мне было интересно все, что они могли рассказать. С замиранием сердца, я слушала истории их странствий, рассказы о странах, в которых побывали монахини и которые никогда не удастся увидеть мне. Но больше всего меня занимали рассказы о жизни в обители.
- Ты ловишь каждое их слово, раскрыв рот, - выговаривала мне Славена. - Что такого могут рассказать эти монашки, которые практически всю свою жизнь провели взаперти за каменными стенами своего монастыря?
- Это неправда. Они много путешествуют. Объездили почти всю страну, неся в мир свет и добродетель. А ты знаешь, что их монастырь находится на скалистом острове, посреди бушующего моря? Говорят, там на многие мили вокруг не видно ничего, кроме воды. А когда начинается шторм и волны такие высокие, что могут доставать до самых небес, они не трогают монастырь. Представляешь? Сам господь и святая Елена хранят их. Оберегают от невзгод и напастей.
- Глупости, - отмахнулась Славена. - Это все сказки для таких легковерных дурочек, как ты. Не может такого быть. А твое увлечение морем просто смехотворно. Все в замке смеются из-за того, что ты часами простаиваешь возле той картинки. Да-да, - усмехнулась тогда княжна, - и не думай, что никто этого не заметил. Об этом все знают. Если уж тебе так хочется повидать море, то уговори отца или Еуджена и пусть они отвезут тебя на побережье.
Но я не верила словам княжны и не собиралась никого просить отвезти меня к морю. Я все равно убегала в людскую, где в молитвах проводили дни монахини и просила рассказать мне еще что-нибудь. Об их жизни в монастыре, о самом острове, о море...
Ближайший крупный торговый порт располагался всего в трех днях пути от наших мест, но я никогда не была там. Никогда не видела моря. Зато всегда замирала, глядя на картину кисти неизвестного мне художника, висевшую в галерее. Огромные волны накатывали друг на друга, небо почти слилось с водой, а между ними едва держался на плаву маленький кораблик. Его единственная мачта не выдержала очередного порыва ветра и сломалась, белые паруса, словно крылья диковинной птицы, распластались по темной воде. Мне всегда казалось, что если долго смотреть, то эта картина оживет, и можно будет заметить фигурки людей на корабле, что так бесстрашно вышел в море во время шторма, почувствовать на щеках дуновение ветра, а на губах привкус соли.
И я с замиранием сердца слушала рассказы монахинь и мечтала, что когда-нибудь я все же увижу море.
***
Эти воспоминания накатили на меня внезапно. Тот визит почти стерся из моей памяти, а тут вдруг.
Но сейчас в моей голове всплыли не рассказы монахинь о море, я вспомнила, как прощаясь со мной перед своим отъездом, одна из них, взяла в ладони мое лицо и сказала:
- Я вижу в тебе особый дар, девочка. Не зря тебе было даровано такое имя. Придет время, и ты придешь к нам. Сама судьба приведет тебя к порогу обители, и ты станешь одной из нас. Мы будем ждать тебя, девочка. Постарайся не утратить свой дар.
Тогда я не придала этому напутствию никакого значения, а сегодня вдруг вспомнила так отчетливо, будто этот разговор состоялся вчера. Припомнила и то, что, несмотря на внешнее смирение и беспомощность, обе женщины были довольно сильны и выносливы, а еще они носили под своими хламидами мужские брюки и оружие, а их заплечные мешки были заполнены склянками с неизвестным мне содержимым и какими-то странными предметами. Тогда я просто не обратила на все это внимание, но после визита монахинь во мне проснулась сила.
Был ли это знак? Возможно.
Но зато теперь я знала, как мне поступить. Нужно во чтобы то ни стало выбраться из замка и отправиться туда, в монастырь на остров святой Елены. Там мое место. Там меня ждут.
Погрузившись в воспоминания, я не сразу услышала шаги по коридору, а потому вздрогнула когда звякнули металлические засовы - кто-то открывал замки на двери моей камеры. Ничего хорошего от этого визита ждать не приходилось. Ну, кто может навестить меня в тюремной камере? Только Лазар или, не приведи боги, вернулся князь и потребовал срочно представить меня пред его светлые очи.
Оба варианта не сулили мне ровным счетом ничего хорошего. Даже представить не могу, что для меня хуже - встреча с Еудженом или разговор по душам с командиром замкового гарнизона.
Сердце колотилось раненной птицей, к горлу подступил комок, непроизвольно я сжала руки в кулаки и попыталась призвать силу. Откликалась она неохотно, слишком глубоко под землей я находилась. Вокруг меня было мало живительной энергии, а тело было слишком измождено.
Наконец, замок поддался, и дверь в камеру распахнулась. Свет от факелов резанул по глазам, заставляя зажмуриться.
- Ну, - холодный голос вошедшего Лазара, заставил меня заледенеть от страха, - я слушаю тебя, ведьма. Думается мне, что тебе есть, что мне рассказать.
Я медленно открыла глаза, порадовавшись, что волосы спутанными прядями закрывают почти все лицо. Говорить мне не с ним не хотелось. Судорожно сглотнув, опустила глаза и попятилась к самой стене.
- Молчишь? - Лазар прикрепил факел к держателю и сделал шаг ко мне, дверь в камеру он не закрыл, очевидно, не беспокоясь, что кто-нибудь осмелится помешать нашему общению. Впрочем, это и не удивительно, в замке не было никого, кто так или иначе мог бы выступить против командира гарнизона.
Он был большим, очень большим и сильным и нависал сейчас надо мной, как скала. Я покосилась на внушительные кулаки бывалого воина, привыкшего махать мечом и булавой. Один удар - и от меня не останется даже мокрого места.
- Отвечай, когда я тебя спрашиваю! - рявкнул вдруг Лазар, а я присела от страха, сильнее вжавшись в холодную стену.
Воин же сделал еще один шаг, оказавшись совсем близко и, схватив меня за волосы, рванул со всей силы, заставляя поднять лицо. Я зажмурилась в ожидании удара, закусила губу и съежилась. Мне так хотелось в этот момент исчезнуть, просто раствориться в воздухе или превратиться в невидимку и сбежать отсюда далеко-далеко. Как никогда ранее, сейчас я жалела, что все рассказы о том, как ведьмы умеют превращаться в ворон или летучих мышей, всего лишь выдумки невежественных крестьян.
Разъяренный моей видимой покорностью, Лазар еще раз больно дернул меня за волосы, наматывая длинные спутанные пряди на кулак, заставляя вскрикнуть от боли, а затем я почувствовала, как его ладонь больно сжала мою грудь, а в лицо ударил запах прокисшего вина и лука.
- Молчишь? - выдохнул мне в лицо Лазар. - Думаешь, что князь тебя спасет? Даже не мечтай об этом, ведьма, - он говорил, наклонившись к самому моему лицу, опаляя горячим дыханием щеку и мне казалось, что вот сейчас я уже не выдержу, потеряю сознание от страха, и тогда он сможет сделать со мной все, что ему заблагорассудится. - Сейчас я посмотрю, что в тебе такого, что сам князь покой потерял.
Он говорил мне еще какие-то мерзости, а его рука в это время продолжала шарить по моему телу, сминая ткань платья и разрывая его на груди.
Я заледенела от этих прикосновений и лишь мысленно молила богов, чтобы все закончилось и меня оставили в покое. Я столько лет умудрялась избегать домогательств со стороны Еуджена, замковых воинов, заезжих гостей князя. А сейчас не видела для себя спасения. Предательские слезы потекли по щекам, голова, оттянутая за волосы, болела. Как же сильно в этот момент я желала возвращения Тьмы, как молила, чтобы снова услышать в голове ее ехидный голос. Но она безмолвствовала, а Лазар продолжал рвать на мне платье, матерясь, когда крепкая ткань не желала поддаваться.
Он рванул корсаж в очередной раз и вдруг, выругавшись, резко оттолкнул меня в сторону. Налетев на каменную стену, я с такой силой ударилась спиной, что дыхание враз перехватило, а перед глазами стали расплываться радужные круги. Стены камеры, в которой меня заточили, заходили ходуном, и в рваном свете факела это выглядело еще более устрашающе.
- Ах, ты, тварь! - взревел Лазар, тряся окровавленной рукой и наступая на меня.
Запоздало я вспомнила о коротком кинжале, что сунула за корсаж платья, когда утром убегала из замка. По-видимому, пытаясь избавить меня от одежды, Лазар как раз напоролся на оружие и поранил руку. Расценив это, как попытку напасть на него, он впал в самое настоящее бешенство. Его лицо побагровело от ярости, взгляд приобрел безумное выражение, губы кривились в устрашающем оскале, обнажая желтые крупные зубы.
Я сжалась у стены, глядя на мужчину с ужасом, и понимала, что вот она, моя смерть, надвигается, изрыгая проклятия. Короткий замах огромного кулака Лазара, и я закрыла глаза, шепча молитву.
Но удара не последовало. До меня донёсся чей-то зычный голос, сопровождаемый торопливым перестуком шагов:
- Командир!! Командир Лазар! Князь вернулся и требует вас к себе! Незамедлительно!!
Воин выругался, а я выдохнула и медленно открыла глаза, все еще не веря, что мне и в этот раз повезло. На пороге моей камеры замер один из замковых стражников с факелом в руках. Совсем еще молодой парнишка, он с опаской оглядывался по сторонам, видимо боялся попасть под раздачу от своего командира, но потом его взгляд остановился на мне. Не знаю, что именно я ожидала увидеть, но в его глазах вспыхнуло вожделение. Чересчур поздно сообразив, что лиф платья разорван и сквозь лохмотья видна обнаженная грудь, я принялась судорожно стягивать обрывки, чтобы хоть как-то прикрыться. А стражник в это время шарил взглядом по моему телу. Никогда я еще не чувствовала себя настолько оплеванной и униженной.
- Когда князь вернулся? - рыкнул на своего подчиненного Лазар, отворачиваясь от меня.
- Да меньше четверти часа назад и сразу же затребовал вас, - стражник по-прежнему не сводил с меня сального взгляда. - Злой очень.
- Молчать! - рыкнул на него командир и, даже не взглянув на меня, вышел из камеры, бесцеремонно выталкивая посланца перед собой.
Снова звякнули металлические засовы, на двери моей камеры защелкнулся замок и две пары ног протопали по коридору. Только тогда я смогла выдохнуть. Ноги не держали и, съехав по стене на пол, я обхватила голову руками и глухо застонала. Меня колотила крупная дрожь, зубы стучали так, что, казалось, этот звук отражался от каменных стен и потолка, ладони вспотели.
В очередной раз мне удалось избежать насилия. Но как долго будет продолжаться мое везение? И тут же в мыслях возник ответ - не долго. На этот раз, Еуджен не отступит. И нет больше никого, кто мог бы заступиться за меня. У меня вообще больше никого нет. Слезы потекли из глаз потоком, я закусила зубами сжатые в кулак пальцы, чтобы не завыть в голос.
В этот момент я ненавидела саму себя, ненавидела свою сущность, ненавидела проклятье ведьм.
- Ведьмы - они особенные, - говорила когда-то мне моя наставница, жена замкового лекаря, госпожа Элара. - Нам дан великий дар - созидание жизни. Мы - хранительницы всего живого. Но и каждая ведьма несет на себе проклятие своего рода. Нам дарована красота, от которой все мужчины сходят с ума. Мы почти не стареем и обладаем удивительной способностью сохранять привлекательность лица и тела. Но за это нам приходится и расплачиваться. Нас нельзя любить, детка. Запомни это. Мужчины - они несут зло в себе, желают нас и добиваются, а тем самым губят не только свои души, но и наши жизни.
- Почему вы так говорите? - спросила я. - Ведь у вас есть муж. И господин Мариу хороший человек. Он лечит не только замковых обитателей, но и тех, кто приходит к нему за помощью из деревень. Я сама слышала, как крестьяне хвалят его и возносят молитвы за его здоровье богам.
- Хороший, - подтвердила госпожа Элара, грустно покивав головой, - но это ничего не значит, детка. Мужчинам нельзя доверять, они - средоточие зла. Никогда не забывай этого. И не отдавай свое сердце тому, кто его недостоин.
Я в точности выполнила пожелание своей наставницы. Мое сердце оставалось со мной, как и моя честь. Но вот как долго мне позволят всем этим распоряжаться?
Пока был жив старый князь Димитриу, Еуджен лишь делал мне неприличные намеки, да пару раз пытался пробраться в мою спальню по ночам. Но стоило пригрозить, что его отец обо всем узнает, как он прекращал все свои поползновения на какое-то время. А вот после смерти старого князя, стало совсем худо. Да еще и Славена встала на сторону брата, когда я имела неосторожность искать у нее защиты. Скривившись так, словно ее напоили уксусом, княжна сказала, что от меня не убудет, если я несколько ночей погрею постель ее брату.
- Или ты всерьез думаешь, что сможешь найти себе достойного мужа? Не смеши меня, кому не нужна жена-голодранка, пусть даже последние годы она и прожила в замке.
Это было вчера утром, а спустя два часа, когда я в очередной раз избежала изнасилования, Еуджен отправил карательный отряд уничтожить деревню, в которой жили мои родители, чтобы мне некуда было возвращаться. Он убил своих же людей, крестьян, что обрабатывали его землю и платили налоги в его казну. Но даже этот факт не смог заставить сумасшедшего князя остановиться.
Видно, права была госпожа Элара, мужчины в своей похоти теряют разум и перестают слушать доводы рассудка.
Я сжалась в комочек у стены и положила подбородок на колени. Хотелось спать, но было страшно закрыть глаза и пропустить момент, когда за мной придут по приказу князя. А в том, что Еуджен пошлет кого-то привести к нему пойманную наконец-то ведьму, сомнений не было никаких.
Истерзанное тело болело, лицо горело огнем, кажется, синяк расползся на всю щеку. Было страшно. Неминуемая встреча с князем пугала. Что я могу противопоставить сильному мужчине, обличенному властью? Ничего, ровным счетом.
Еуджен и так при всех назвал меня ведьмой и обвинил в том, что я наслала порчу на его отца. Это слышали многие в замке. И пусть никто не мог с уверенностью утверждать, что видел, как я колдую, это ничего не меняло. Против слова князя никто не пойдет. А в этой ситуации, у меня был один путь - на костер. Даже замковый капеллан откажется причащать меня перед смертью. Ведьм боятся и ненавидят.
Вероятно, я все же задремала, потому что скрежет открываемых замков заставил меня вздрогнуть и усиленно заморгать. Факел, который Лазар принес в прошлый раз и не забрал, все еще продолжал гореть, значит, времени с его визита прошло не так много, как мне бы хотелось.
Интересно, а сейчас уже утро или все еще ночь? А может быть, уже следующий день клонится к обеду? В этом каменном мешке жизнь, казалось, остановилась. Никогда раньше не задумывалась о том, насколько мне нужен солнечный свет и воздух. И, хоть знала, что для ведьмы - открытое пространство и единение с природой - это возможность восполнить свои силы, старалась никогда особо не прибегать к таким способам.
Мои размышления были прерваны распахнувшейся дверью. На пороге показался один из тюремных стражников. Он настороженно осматривал камеру, пока не заметил меня, сжавшуюся в комочек в углу у самой стенки.
Узрев мою фигурку, стражник слегка расслабился, но лишь на минуту, затем на его лице, отразилось что-то наподобие презрения. Наверное, не увидев меня сразу, он решил, что я просто растворилась в воздухе. Люди, не обладающие даром, часто приписывают ведьмам способности, коими мы не обладаем. Один раз я слышала, как крестьянин, привезший в замок зерно на продажу, клялся и божился, что лично видел, как одна ведьма превратилась в ворону и с карканьем взмыла в небеса, спасаясь от преследователей. Полнейший бред, если честно. Ведьмы не умеют превращаться. Ни в ворону, ни в лису, ни в летучую мышь. Это не возможно. Зато мы можем наладить контакт с ветром, вызвать дождь или спасти от лихорадки, но никто никогда не оценит этого.
- На выход, - пробасил стражник, вырывая меня из плена собственных невеселых размышлений. - Князь желает говорить с тобой, ведьма.
Я нехотя поднялась на ноги, тело затекло от неудобной позы, но сильно сомневаюсь, что этот олух будет ждать пока я смогу растереть ноги.
Руки мне в этот раз связывать не стали. То ли боялись прикасаться, то ли просто упустили это из вида, но, тем не менее, подниматься по лестнице из замковых подвалов мне было намного удобнее, чем спускаться сюда ранее.
Было страшно от предстоящего свидания с Еудженом. Но немного обнадеживало, что князь приказал привести меня в замок, а не в одну из пыточных, коих хватало в подземельях.
Меня провели длинными коридорами и вывели на замковый двор. Новый день только занимался, небо окрасилось во все оттенки розового и лилового, совсем скоро первые лучи солнца коснутся небосвода.
Я подняла лицо к небу, жалея, что солнце еще не показалось из-за горизонта и мне не удастся напитаться его живительной энергией. С закрытыми глазами, я вдыхала запах свободы. Никогда не думала, что проведя одну ночь в подземелье, буду вот так сильно скучать по свежему воздуху. Какой-то странный, неуместный в это предрассветное утро стук заставил меня открыть глаза. Я обвела взглядом внутренний двор, чтобы найти источник странного звука и заледенела от страха. В центре окруженного каменными стенами круглого пятачка, слуги и стражники споро сооружали костер. Не было и тени сомнения для кого они так стараются.
В замок меня ввели через один из боковых входов, предназначенных для челяди и слуг. Это был один из длиннейших путей в жилую часть, минуя бесконечные коридоры, лестницы и пустынные залы. Мои тюремщики, словно специально продлевали срок агонии, давая мне возможность смириться с неизбежным и принять свою участь. Я шла, опустив голову, спрятав лицо за завесой темных спутанных волос. Руки мне так и не связали, за что я в некотором роде была даже благодарна замковым стражникам. Относительная свобода давала возможность не только передвигаться, но и стянуть на груди разорванное Лазаром платье. Сверкать обнаженной грудью перед стражниками или, что еще хуже, Еудженом, мне не хотелось.
- Стой! - один из конвоиров тронул меня за плечо, останавливая.
Я осмотрелась по сторонам. В своей задумчивости даже не заметила, как из помещений для слуг, мы наконец-то выбрались на господскую половину и теперь топчемся перед комнатой, которую князь Димитриу использовал как рабочий кабинет. После смерти отца, сюда переселился Еуджен. Правда, младшему сыну старого князя совершенно не подходила атмосфера этого места. Я закрыла глаза, вспоминая.
Тяжелая мебель из темного дерева, массивный письменный стол, на котором всегда царил идеальный порядок, дорогой темный ковер на полу, до блеска начищенная каминная решетка и книги. Так много книг в шкафах вдоль стен, что разбегались глаза. Старый князь любил читать, и его часто можно было увидеть здесь или же в саду, когда позволяла погода и свободное время, с книгой в руках. Какая жалость, что никто из его детей не унаследовал от отца эту страсть. Мне на мгновение показалось, что вот сейчас дверь распахнется, и я снова увижу все то, что было так живо в моей памяти. И письменный стол, и шкуру какого-то диковинного зверя на полу возле камина, а в одном из кресел, с книгой в руках будет сидеть князь Димитриу. Он поднимет свою седую голову и окинет меня взглядом не по возрасту ясных глаз. Эта картинка была настолько яркой и правдоподобной, что я зажмурилась крепче, стараясь сдержать невольные слезы от осознания того, что такого больше никогда не будет. Больше никогда я не войду сюда с высоко поднятой головой, не увижу человека, который пусть и не баловал лаской, но был по-своему добр ко мне, заботился и опекал.
Пока я предавалась воспоминаниям и боролась со слезами, стражники распахнули передо мной тяжелую дверь, не слишком вежливо подталкивая в спину.
В кабинет я почти влетела, едва удержавшись на ногах, запнувшись о край ковра, но тут же выпрямилась и, откинув с лица спутанные пряди волос, осмотрелась. С первого взгляда, здесь ничего не изменилось за то время, что князя Димитриу не стало, но для меня отличия были очевидны.
Исчезла шкура диковинного зверя, что всегда лежала у камина, стол, который во времена предыдущего владельца всегда был девственно чист, теперь покоился под грудами бумаг и свитков. Они, не поместившись на широкой столешнице, были живописно разбросаны по полу вокруг. Свечи в подсвечниках оплыли - князь Димитриу всегда гонял слуг, заставляя снимать вовремя нагар, а его сын, видимо, совершенно не обращал на это никакого внимания.
Сменился и сам хозяин кабинета. Еуджен находился у камина, спиной ко мне, но я была уверена в том, что он прекрасно слышал, как я ввалилась в эту комнату.
Молодой князь стоял, широко расставив ноги, сцепив в замок руки за спиной. Но я видела, как напряжены его плечи, как сильно он сжимает пальцы, будто бы борется с самим собой и в этот момент была готова дать на отсечение правую руку, что он кусает губы. Еуджен всегда так делал, когда боялся или же чувствовал себя неуверенно, не знал как поступить или задумывал нечто неблаговидное.
Наконец он обернулся и окинул меня таким взглядом, от которого кровь застыла в жилах, и появилось только одно желание - бежать. Бежать как можно дальше и как можно быстрее, пока этот смертоносный хищник не догнал меня, не заразил меня своей безумностью.
Я отступила на шаг, со страхом глядя на Еуджена, и только потом поняла, что поступила глупо. По красивому лицу князя прошла судорога, почти до неузнаваемости исказившая черты. А глаза полыхнули настоящим бешенством.
- Боишься, - прошипел он, надвигаясь на меня, - правильно делаешь, ведьма! Очень правильно! Ты и должна меня бояться!
Я отступала от него, сжимая в кулаках порванное на груди платье, и чувствовала, как внутри все обмирает от страха. Он совершенно обезумел, лишился последних крупиц разума. Я никогда раньше не боялась Еуджена. Опасалась - да, но страха перед ним не было. А сегодня он пугал меня до дрожи. Таким я его никогда не видела.
Я часто слышала перешептывания замковой прислуги о том, каким красавчиком уродился младший сын князя Димитриу, и даже про себя иногда осуждала тех несчастных, что мечтали приглянуться ему. И это было обусловлено вовсе не ревностью или праведностью - просто я слишком хорошо знала, как именно обходится Еуджен с теми девушками, которых берет в свою постель. Скольких из них, после посещения опочивальни младшего княжича приходилось долго лечить, сводя синяки и сращивая переломы, а двух служанок после и вовсе никто не видел и не знает, что с ними произошло.
Красота Еуджена скрывала его порочную натуру, его желание причинять боль и упиваться страданиями других. Он мог играючи покорить не одно женское сердце и нещадно пользовался этим. О его голубых глазах вздыхала не одна служанка, да что служанки - знатные дамы падали к его ногам, словно зрелые яблоки. Только за всей этой внешней красотой и привлекательностью скрывался очень жестокий и порочный человек, настоящий изверг и изувер.
А еще я знала, что его интерес ко мне был вызван моей ведьминской сущностью. Госпожа Элара подробно объяснила, как именно это происходит. Она рассказывала, что мужчины редко могут устоять перед чарами пробудившейся ведьмы, вот и Еуджен не устоял. Я не хотела этого, никогда не мечтала привлечь его внимание, но ничего не смогла сделать с проклятием, что висит над каждой ведьмой.
- Что молчишь, ведьма? - прошептал Еуджен, опаляя горячим дыханием мою щеку. Он вплотную приблизился ко мне и теперь нависал сверху, точно скала, лишая меня остатков мужества и здравого смысла. - Думала, что сможешь сбежать?
- Ты убил всех, - голос дрожал, глаза по-прежнему было страшно открывать, но я все же сделала это. Посмотреть в лицо нависшего надо мной мужчины не решилась, вместо этого стала прожигать взглядом рубашку на его груди.
- Я же предупреждал тебя, ведьма. Говорил о том, что будет, если ты снова скажешь мне нет. Так что это ты виновата в том, что произошло с той деревней.
На глаза снова навернулись слезы, при воспоминании об увиденном на рассвете. О безжизненных, окровавленных телах тех, кого я знала и любила.
- Ты убийца, - прошептала я, и наконец-то осмелилась поднять взгляд на лицо князя.
Меня передернуло - Еуджен улыбался. И улыбка эта была настолько предвкушающей и многообещающей, что я вжалась в дверь за спиной и боялась даже вдохнуть. А князь, словно наслаждался моим страхом, упиваясь впечатлением, что производил на меня, снова склонился ко мне так низко, что я ощущала его дыхание на своей щеке, чувствовала его запах. И этот страх, который он стал внушать мне, сковывал, лишая способности думать, заставлял замереть на месте и не давал даже вдохнуть воздуха. Я не хочу никому принадлежать. Особенному ему. Он ужасен в своем безумии, словно дикий зверь. Не зря в замке его все так боятся.
- Может и так, - прошептал Еуджен, склонившись к самому моему уху, опаляя дыханием кожу, но вызывая толпы ледяных мурашек по спине. Он словно подслушал мои мысли, и от этого становилось в тысячу раз страшнее, - только сегодня я получу свое. А потом ты сгоришь на костре, ведьма. И после твоей смерти спадут чары, что ты наслала на меня. Я снова стану свободен и перестану желать тебя.
Я не успела даже вскрикнуть, как он рванул платье, избавляя меня от последней, такой призрачной, защиты. Одной рукой схватил меня за волосы и потянул так сильно, что на глазах выступили слезы от боли. Я забилась в его руках, стараясь освободиться, вырваться, только что стоили мои жалкие потуги по сравнению с силой и упорством опытного воина?
Еуджен разорвал платье полностью, и оно упало на пол, сковывая движения. По-прежнему удерживая меня за волосы, Еуджен принялся шарить свободной рукой по обнаженному телу, больно сжал грудь, заставив вскрикнуть, шептал что-то отвратительно-мерзкое на ухо, отчего мое сердце замирало от ужаса предстоящего.
Я знала, что сопротивляться бесполезно. Он сильнее меня в сотню, в тысячу раз, но просто сдаться ему на милость не могла. Старалась изо всех сил, била кулаками по его телу, извивалась, в попытке вырваться, сопротивлялась, как могла, ломая ногти, пытаясь расцарапать его лицо. В ответ он ударил меня наотмашь и отшвырнул от себя с такой силой, что запутавшись в разорванном платье, я упала на пол. Попыталась отползти, но Еуджен не позволил, снова схватив за волосы, надавил ладонью между лопаток, прижимая меня к полу.
- Ну, вот и все, тварь, - прошипел он мне в ухо, заставляя запрокинуть голову. - Теперь не вырвешься, и помочь тебе никто не сможет. Теперь ты моя. Можешь кричать, сколько влезет, никто не придет на помощь ведьме.
Я захлебывалась рыданиями, внутренности сжимались от страха, сердце заходилось в бешеном ритме от осознания того, что должно сейчас произойти.
Еуджен дернулся, расстегивая брюки, а я снова попыталась вырваться, уползти, хоть как-то справиться с ним, но снова не преуспела. Он навалился на меня всем телом, прижимая к каменному полу, одной рукой продолжая тянуть за волосы с такой силой, что мне казалось, будто он вознамерился оторвать мне голову, а второй пытался раздвинуть ноги. Я извивалась под ним, из последних сил. Моя сущность не желала смиряться. Ведьмы не приемлют насилия, не могут жить в подчинении. Но даже сила, в этот раз предала меня.
В глазах потемнело, рот наполнился привкусом крови, я дернулась еще раз и... оказалась свободна. Еуджен больше не наваливался на меня всем своим весом в попытке изнасиловать, не удерживал мою голову за волосы. Еще не зная, что именно произошло, я перекатилась на бок и попыталась встать на ноги, но не удержалась и снова растянулась на холодном полу.
А в нескольких шагах от меня корчился молодой князь Тодеа. Он лежал на спине, и все его тело было окутано Тьмой. Она, словно гигантский паук, оплетала его, проникала внутрь сквозь открытый в беззвучном крике рот, забивалась в нос, просачивалась сквозь поры. Тьма выпивала жизнь и энергию Еуджена, а я просто сидела в двух шагах от него на полу, сжавшись в комочек, и не могла отвести от этой картинки широко открытых глаз.
Это было страшно. Жутко. Это было так отвратительно, что мне хотелось зажмуриться и не видеть, не смотреть. Но словно завороженная, я не могла отвести взгляда от корчившегося в судорогах тела князя. На этот раз моя невольная помощница не стремилась оградить меня от страшного зрелища, она не окутывала меня черным туманом, забирая с собой все мои страхи и неуверенность, наоборот, Тьма словно хвасталась передо мной. Кричала: "Смотри, как я могу! Смотри! Это сделала я, но это ты призвала меня!".
- Нет, - я прошептала это вслух, мотая головой из стороны в сторону. - Нет! - повторила уже громче, запуская пальцы в волосы.
Я не могла так поступить. Не потому что мне было жаль князя, а потому, что тогда я потеряю себя. Стану такой же кровожадной, как Тьма. Растворюсь в жестокости, и единственным моим желанием будет жажда чужой смерти.
Ведьмы чернеют душой, когда позволяют своей сущности взять верх над разумом. Когда выпускают свою злость наружу, когда начинают убивать. Я видела таких. Их сжигают на кострах, потому что они не останавливаются ни перед чем, ради достижения своих целей. Они не гнушаются даже убийством невинных. Для них нет запретов и преград. Госпожа Элара часто повторяла мне, что для ведьмы самое главное - это сохранение жизни, тот свет, что мы несем в мир. Я не хотела становиться убийцей, не желала предавать самое себя ради мести Еуджену.
- Нет! - выкрикнула в голос, вытягивая вперед руку, словно желая схватить Тьму, сжать ее в кулаке и навсегда запрятать там, где она была до тех пор, пока я так неосторожно не выпустила ее наружу.
И она послушалась меня. Медленно, нехотя черный туман стек с тела уже неподвижного князя и, колышась, словно под порывами ветра, приблизился к моей протянутой ладони. Миг, и вот я уже полностью окружена непроглядной Тьмой, а в следующую секунду, черный туман рассеялся, и я услышала тихий скрип, а затем пронзительный женский визг.
Я вздрогнула и обернулась. Один из шкафов стоял как-то странно, перегораживая кабинет. А там, где по логике должна была быть глухая стена, зиял черным провалом потайной ход.
Именно им и воспользовалась Славена, которая, глядя широко раскрытыми глазами на безжизненно лежащее на полу тело брата, зажимала руками рот, словно пытаясь сдержать крик. Как долго она здесь стоит? Сколько успела увидеть? Была ли свидетельницей того, как я отозвала Тьму? Или же она наблюдала за происходящим в кабинете с самого начала? Видела, как ее брат пытался изнасиловать меня и ничего не сделала?
Я не знала, но остро чувствовала, как сжимается удавка неизбежности на моей шее. Как медленно отсчитываются последние секунды моей жизни. А впереди снова боль, позор и унижение. А еще костер.
Черная всепоглощающая ярость поднялась откуда-то из самой глубины моей души, туманом заволокло глаза, я была готова броситься на княжну и разорвать ее на кусочки, но сжимая кулаки, до крови впиваясь ногтями в ладони, старалась сдержать этот порыв. Этот была не я. Вернее, уже не я.
Мне не свойственна такая ярость, я не умею ненавидеть. Сейчас во мне говорит Тьма. Это она жаждет крови и мести. Это она толкает меня, подговаривает совершить поступок, на который я сама никогда бы не решилась.
А Славена и не думала сдерживаться. Она повернулась ко мне. Ее глаза горели ненавистью. Самой настоящей лютой злобой, которая обожгла меня, словно огонь. Красивое лицо исказила судорога, а губы скривились:
- Ведьма! - закричала она, указывая на меня пальцем. - Ты убила моего брата! Убила еще одного князя! Я прикажу сжечь тебя на костре, предварительно отдав на потеху всему гарнизону!
Если бы она только промолчала. Если бы только не выкрикнула эту угрозу, возможно, все было бы совершенно иначе. Но услышав о том, что именно молодая княжна, которая еще вчера называла меня своей подругой, собирается сделать, я обезумела.
Яростный хрип вырвался из моего горла, перед глазами застыла черная пелена. Я больше не принадлежала себе, больше не было той светлой и нежной Елены, которая радовалась каждому восходу солнца и с замиранием в сердце слушала рассказы о море и мечтала когда-нибудь оказаться среди бескрайних водных просторов. Она просто исчезла в тот миг, когда угроза сорвалась с губ молодой княжны. Вместо нее родилась совершенно другая я - ведьма!
Подскочив с пола, кинулась к княжне, выставив вперед руки. Понятия не имею, что именно я хотела с ней сделать, но тут как всегда вмешался случай. Возможно, Славена что-то такое заметила на моем лице, или просто оступилась, но пытаясь отклониться от моих рук и уберечь свое лицо, княжна споткнулась и, ударившись виском об угол все еще стоящего посреди кабинета книжного шкафа, с тихим вздохом осела на пол, глаза ее закатились. А я, словно наяву, увидела, как отлетела ее душа.
Я убила ее!
ГЛАВА 3.
Упав на колени подле безжизненного тела княжны, я зажала дрожащими руками рот. Откуда-то изнутри рвался дикий вопль, сдержать который стоило мне неимоверных усилий.
Я убила ее!
Я! Своими руками лишила жизни человека! Свою названную сестру!
Я убийца!
Из горла вырвался полузадушенный хрип.
Я смотрела на собственные пальцы, и мне казалось, что они покрыты кровью Славены. Словно наяву, видела, как тяжелые алые капли с глухим стуком падают на каменный пол. Кап. Кап-кап. Кап-кап-кап...
- Славена, - тихонько позвала ее, протягивая к неподвижно лежащей девушке дрожащие руки, - пожалуйста, открой глаза, посмотри на меня, - мне хотелось выть, рвать на себе волосы, кататься по каменному полу. Но я просто тихо плакала, размазывая слезы по лицу. - Не уходи...
Княжна не отзывалась. Она ушла туда, откуда не возвращаются. И я была тому причиной. Ледяной холод заполнял все мое существо, вымораживая изнутри. Отчаяние, боль, осознание собственной вины, вытеснили все доброе и светлое, что когда-то жило во мне.
Моя душа превращалась в покрытую льдом, бескрайнюю пустыню. Больше не было ни радости, ни теплоты. Меня захлестнула горечь и отчаяние, а кровь превратилась в обжигающе-холодное нечто, разносящее по жилам лишь полное безразличие ко всему.
- Вссссс-тавай, - прошипела Тьма. - Ты ведешшшшшшь себя, словно глупая гуссссыня. Они скоро будут зссдессссь. Надо уходить. Шевелисссссссс.
Я старалась не обращать внимания на ее шипение. По-прежнему, качала на коленях голову мертвой княжны и чувствовала, как медленно уходит жизнь из моего уже почти обледеневшего тела. Но древняя сила не собиралась сдаваться. Она не могла вырваться до тех пор, пока я не отпущу ее, но не успокаивалась, пытаясь достучаться до моего сознания, растопить тот лед, что сковал все мои члены.
- Я не могла ошибиться в тебе, ведьма, - продолжала Тьма. - Не могла. Ты - та кто мне нужен. Ты - моя Хранительница. Я выбрала тебя и не позволю умереть раньше времени.
- Мне все равно, - я действительно так думала. Мне было все равно, что будет со мной. Мне было холодно, даже слезы на щеках, казалось, превратились в льдинки.
- Дура! - не выдержала Тьма. - Отпусти меня.
- Нет.
- Отпусти, и я смогу справиться со всеми твоими врагами. Я уничтожу их, как уничтожила тот отряд. Как избавила тебя от домогательств князя. Ты же просила меня об этом... помнишь? На том холме, ты же просила меня отомстить всем, кто лишил тебя всего самого дорогого? Ты хотела видеть, как молодой князь захлебнется в собственной крови. И ты это увидела. Я выполнила свою часть сделки. Теперь твоя очередь. Отпусссссти...
- Нет, - я вспомнила, как извивался Еуджен. Как он корчился в агонии, когда Тьма пила его. Я не могла позволить ей сделать это еще с кем-нибудь. Не могла снова стать причиной гибели живого существа. Не тому меня учила госпожа Элара, не такой доли хотела для меня моя мама.
Мама. Я всхлипнула, вспоминая ее. Она была слабой ведьмой, не могла ни лечить, ни заговаривать. Но она любила рассветы, часто брала меня с собой, когда я была маленькой. И мы, лежа на небольшом кургане, наблюдали за тем, как гаснут звезды и небо окрашивается в яркие рассветные цвета. Мама всегда говорила, что каждый рассвет - это рождение. Рождение нового дня, новой мечты. И это было прекрасно.
От резкого стука в дверь, я вздрогнула и очнулась.
Из коридора раздавались голоса, кто-то звал князя, снова стучал в дверь, и эти звуки вывели меня из прострации. Стражники заволновались, что из кабинета долго не раздавалось никаких звуков, и решили проверить, не случилось ли чего с князем.
А когда я кричала и звала на помощь, никто и не подумал вмешаться. Им было совершенно наплевать на то, что сделает со мной их хозяин и господин. А теперь вдруг решили встревожиться. Только поздно они забеспокоились. Все уже закончилось.
Поежившись, обхватила себя руками за плечи. Только сейчас поняла, что сижу на каменном полу, кутаясь в обрывки нижней сорочки, в тонких чулках и босиком. Так вот откуда этот холод, который сковывает тело и вымораживает меня, словно изнутри.
Огляделась по сторонам. Ни распростертое тело Еуджена, ни мертвая Славена, лежащая подле меня, больше не вызывали никакого отклика в душе. И стоило мне так убиваться? Стоило сидеть здесь, у трупа предательницы и лить слезы, оплакивая ту, что уготовила мне участь хуже смерти? Какая глупость с моей стороны.
Какое-то странное чувство встрепенулось в груди, но тут же было заморожено, как и все остальные эмоции.
Я огляделась по сторонам, заметила в кресле у камина, небрежно брошенный сюртук князя и встала с колен. Пол под ногами закачался, перед глазами потемнело и меня ощутимо повело в сторону. Едва устояла на ногах, схватившись за край шкафа.
Наверное, я задела какой-то механизм, потому что раздался едва слышный скип и тяжелый шкаф медленно пополз обратно, закрывая собой зияющую темнотой щель в стене. Еще немного и он станет на свое место.
Я встрепенулась. Это был единственный мой шанс на побег. Единственная возможность выбраться из кабинета и, возможно, даже из замка - куда-то же приведет меня этот тайный ход.
В памяти снова всплыли слова монахини с острова святой Елены. Они говорили, что когда-нибудь я приду к ним, что там меня всегда будут ждать, что в обители я смогу найти покой.
Нужно выбираться!
Я бегом пересекла кабинет, схватила сюртук Еуджена и едва успела затащить в проем в стене тело Славены, действуя, словно во сне, не отдавая себе отчета в том, что происходит. Словно это и не я была совсем.
Книжный шкаф стал на место, отрезая меня от кабинета и погружая коридор, в котором я оказалась, во тьму.
