Леха мучительно икнул и мутным взглядом проводил дворняжку, которая деловой походкой продефелировала к соседствовавшей с ларьком помойке. Ее влек запах выкинутого кем-то недоеденного обеда. И она точно знала, что не придется бегать сегодня голодной. А Леха, Леха ничего сегодня не знал, точнее не хотел знать. Ни какое число, ни чем обедать придется. И уж тем более и не думал о том, как доберется домой. И домой особо не стремился. Дома жена. Грозная и злая. И повод для злости у нее вполне даже весомый. Ночевать не пришел - раз, получку пропил - два, штаны и рубаху изгваздал - три. А тут голова с похмелья болит, и руки никак не нащупают карман. А нащупать карман было просто необходимо. Там находятся жалкие остатки от зарплаты. И эти остатки, ой, как пригодились бы сейчас.
Но вот карман нашелся и начался трудный и нудный процесс проникновения в его нутро. Нутро никак не поддавалось, но Леха, упорно, медленно, сантиметр за сантиметром отвоевывал непокорное пространство. И вот! Случилось! Непослушные пальцы коснулись сначала одной монетки, потом другой..., и на этом счастье закончилось. Потому что, как ни обшаривал карман Леха, как ни матерился по ходу дела, монеток, как было две, так две и осталось. Каким-то непостижимым образом, карман превратился в черную дыру, в которую провалились..., хотя, если оставить в покое точность соответствия приведенному образу, то в данном случае: из которой испарились все деньги.
Оставшиеся же гроши, все норовили выскользнуть из неповоротливых пальцев и познакомиться с той же черной дырой, что и остальные финансы Лехи. Но, Леха, иногда становился очень упрямым. И в данном случае, он все-таки настоял на своем и оправдал пословицу: "Терпение и труд - все перетрут!"
Две монетки, одна номиналом в один рубль, а другая в два, игриво подмигнули Лехе, с удобством устроившись на грязной ладони. Леха зажмурился, помянул черта и открыл глаза, с суеверным ужасом ожидая, что монеты сейчас устроят пляску у него в руке. Но металлические кругляши и не думали дурить, они даже уже не норовили соскользнуть с ладони. Они просто лежали и думали о чем-то своем. Отбросив все поэтические сравнения и мысли о странном поведении монет, Леха попытался сообразить, где же еще добыть так нужных сейчас кругляшей. И как ни был одурманен мозг алкоголем, Леха хорошо понимал, что на три рубля опохмела не достать.
Но светлые мысли не посещали Леху, и Леха от безнадежности ситуации пригорюнился. Тут следовало бы сделать трагическую паузу и посочувствовать бедному страдальцу. Но в том-то и дело, что происшествие чудесное и прелюбопытное отвлекло нас от столь полезного и нужного занятия, как плач по больной голове заправского пьяницы. А произошло вот что.
За Лехой, минут пять как, наблюдал хорошо одетый мужчина. Мужчина морщился, кривил тонкий рот, взъерошивал светлые короткие волосы и бормотал что-то себе под нос. Веко у него подергивалось, и вообще, он выглядел каким-то нервным и раздраженным. Наконец, договорившись вполголоса сам с собой, мужчина решительным шагом подошел к Лехе.
- На опохмел не хватает? - спросил он сочувственно.
- Чего? - поднял на него больные глаза Леха.
- Говорю, на опохмел не хватает? - чуточку раздраженно переспросил мужчина.
- Угу, - попытался приподняться со скамейки пьянчуга, но охнув, сел обратно. Окружающая реальность стала выделывать с ним странные штуки, как только он попробовал встать. Границы предметов вдруг размылись, земля поплыла под ногами и в голове, набатом, бухнул колокол да ноющая боль в висках и затылке, к которой Леха уже успел немного притерпеться, стала внезапно нестерпимой и выбила всякую способность размышлять. Леха, не выдержав, взвыл.
- Ух, зараза!
- Держи свой опохмел, - незнакомец протянул Лехе бутылку.
Коричневое стекло скрывало вожделенную влагу с небольшим градусом алкоголя. Леха словно почувствовал такой знакомый и желанный запах. Мужчина замычал и недоверчиво протянул руки к видению. Монетки, забытые им в кулаке, выпали, как только разжались пальцы. Но Леха этого даже не заметил, потому что видение оказалось реальным. Его можно было пощупать, обнюхать и чего тут стесняться, даже лизнуть языком. Вкус стекла, не сказать, чтобы был каким-то особенным, если у стекла, конечно, может быть вкус, а просто ощущение чего-то холодного (О, Счастье!) и скользкого на языке, вполне убедило Леху в том, что вот сейчас можно будет открыть вожделенную бутылку и отхлебнуть глоток чудесного, великолепного пива.
- Мммм? - теперь уже вопросительно промычал Леха и оторвал взгляд от бутылки.
Но спаситель..., в мутной Лехиной голове, мужик, вручивший ему пиво, ассоциировался именно со спасителем..., но спаситель пропал. Вот, как и не было его. И Леха, занимаемый теперь процессом осмысления способа пиво открыть, сразу же забыл о необычном дарителе.
А проклятая бутылка никак не хотела допускать жаждущего Леху к своему содержимому. И зубами Леха пробовал подцепить пробку, и ногтями царапал, и ключи от дома не помогли. И уж тем более никак не удавалось проделать свой любимый коронный номер, открыть бутылку пива при помощи одних лишь пальцев. Поняв, что похмелье играет в этом не последнюю роль, Леха решился на отчаянный шаг, стукнуть горлом бутылки по скамейке, рискуя разбить подарок и лишиться его начисто. И тут. Тут у Лехи случился момент просветления, и пусть и не воскликнув: "Эврика!", он понял, что мозг, вещь иногда нужная. Дрожащими руками, пылая взглядом и душой, Леха прислонил горлышко к скамейке, зацепил пробку о край, и рванул бутылку вниз. Вспенилось пиво, тихое шипение и бутылка открыта.
Туман, который появился непонятно откуда, несколько приглушил солнечный свет и вызвал у Лехи беспокойство. Смутно ему подумалось о том, что погодка нынче странная. И дурацкие глюки с какой-то радости стали донимать. Например, вот зачем какой-то непонятный мужик решил полетать?
- Фирма "Джинн" рада вас приветствовать, - ласково сказал, нет, скорее пропел этот непонятный. - Чего изволите?
- Чего? - выдал Леха свою коронную фразу, правда, несколько разнообразив ее. - Ты кто?
- Джинн к вашим услугам, - гражданин в сером деловом костюме, в белой рубашке и сером же галстуке, достал из воздуха стул и устроился на нем, закинув нога на ногу. - Любые три ваших желания. Пожалуйте, загадывайте.
- Белочка, - безнадежно, шепотом, вынес себе диагноз Леха и тут же с жаром закрестился. - Уйди нечистый. Уйди.
- Я только вчера мылся, - обиделся джинн. - Поторопитесь с желаниями, пожалуйста. А то надоело ждать, знаете ли.
Тут Леха решил отколоть номер. Не знаю, что ему померещилось, но взревев как раненый бык: "Уйди!", он бросился на джинна. Бросание оказалось неудачным, и Леха, пролетев сквозь незнакомца, с разбега грохнулся лбом прямо об ларек. Теперь пьянчуга взревел уже не от ярости, а от боли и случилось с ним чудо. Перед глазами заплясали огненные искры да голову пронзила совсем уж невозможная боль. А вот мерещившийся летун никуда не делся. Джинн, не вставая со стула, развернулся к лежащему теперь Лехе и снова спросил:
- И долго думать будете? Ему желания исполнить предлагают, а он дурит, вместо того, чтобы пользоваться возможностью.
- Уйди, - проскулил в ответ Леха. - Ну, уйди ты. Не трави душу, - правда, при чем тут его душа, он не пояснил.
- Это ваше желание? - удивился джинн. - А как же еще два? Я ведь пока три желания не выполню, никак уйти не смогу. Вот после, пожалуйте, сколько угодно. Так что поменяйте порядок желаний, будьте любезны.
- Ну что ты ко мне привязался? - подбавил слезы в голос Леха. - Мне бы похмелиться, а джинны мне без надобности.
- Так пожелай это и получишь, - джинн приподнял руку и указательным пальцем тыкнул в небо. - Итак, что желать изволите?
- Значит, ты мне бутыль дать можешь? - заинтересовался Леха.
- Могу, - подтвердил джинн. - Это первое ваше желание?
- Погодь, - отмахнулся от него Леха, что-то соображая про себя. - И ящик можешь?
- Могу, - ответил джинн.
- А фуру водки подогнать сможешь? - загорелись алчностью глаза пьяницы.
- Да, какие проблемы, - пожал плечами джинн. - Могу и две фуры, стоит только пожелать.
- Две говоришь? - Леха почувствовал себя самым счастливым человеком на свете, стоило ему только представить две фуры с водкой. Целых две. От таких мыслей, даже похмелье поутихло, и мозг стал лучше соображать. - Давай мне три, нет, пять фур водки. Только хорошей, не паленой.
- Готово, - никакими спецэффектами джинн свои слова сопровождать не стал.
Он даже не встал со стула и позы не поменял. Как сидел, сложив руки на груди и закинув нога на ногу, так и продолжил сидеть.
- Где? - грозно спросил у него Леха.
Пять фур водки он уже считал своей собственностью. И их отсутствие воспринимал как личное оскорбление. Он уже забыл, что принял джинна за фокусы белой горячки. Забыл, как кричал: "Уйди!"
- Смотри, - кивнул куда-то за Лехину спину джинн.
Леха развернулся и обомлел. Пять огромных фур стояли у него за спиной. Не веря глазам, Леха подбежал к одной из них и трясущимися руками дотронулся до кузова.
- Они? - шепотом выдохнул он.
- Они, - подтвердил джинн, так и не встав со своего стула. - Второе желание, пожалуйста, озвучьте.
- Постой, постой, - бормотал под нос Леха, забыв обо всем на свете. Он заглянул в кузов, предварительно расшнуровав брезентовую "дверь". И счастливо залепетал. - Она родимая, она. Водочка. Похмелиться можно.
- Второе желание, пожалуйте, - повысил голос джинн. - Водку потом пить будете. Вы лучше меня сначала отпустите.
- Камаз закуски, - крикнул Леха, не отвлекаясь от процесса раздирания коробки с водкой. - Хорошей закуски, под водочку.
- Что ж один-то камаз заказываете? Может два, или лучше пять, для ровного счета? - предложил джинн. - Не стесняйтесь.
- Давай пять, - Леха дорвался-таки до вожделенной бутылки и откупоривал ее сейчас.
- Готово.
Высокие двадцатиэтажки, расставленные так, чтобы получался квадратный двор, с изумлением наблюдали за тем, как пристроившись в хвост к фурам, камазы, полные каких-то банок с соленьями, коробок с колбасой, ящичков с не разъясненным содержимым и много другого, что можно охарактеризовать одним словом закусь..., пытаются втиснуться в пространство двора. Это пространство, явно не предусматривало парковку такого количества многотонных грузовиков за один раз. Да и стоящие по обочинам машины добропорядочных граждан, не давали места для маневра.
Леха, офигевший, а точнее счастливый, присосался к добытому пузырю и убедился, что водка первоклассная и самая настоящая, даром что волшебная. Похмелье отступило полностью. Настроение поднялось до небывалых высот.
- Третье желание, пожалуйста, - зануда джинн отвлек Леху от созерцания собственных богатств.
- Третье, - задумался Леха, а потом махнул левой рукой, правой оглаживая бок фуры с водкой. - А... Пусть меня все бабы любят. Какая захочу, та и полюбит. Вот.
Сразу же, как было сказано это слово, мужчина в сером костюме растворился в воздухе. И стул пропал. И осталась стоять у скамейки пустая пивная бутылка, про которую Леха напрочь забыл. И кто мог бы сказать, что эта бутылка чем-то отличается от других таких же. Она выглядела совсем не волшебно, а очень даже обыденно.
Леха, сразу как летающий мужик исчез, тут же забыл о том, что он вообще был. Не хотелось ему помнить ни о чем, кроме того, что стал владельцем пяти фур с водкой и пяти камазов с закусью. Оставим же Леху пока в покое, счастливым и довольным жизнью. Нас ждут гораздо более интересные события.
"Как же все надоело!" - в который раз подумал джинн, с удобством устроившись в очередной бутылке с пивом. - "Как же гадок этот мир" - поерзал он в бутыли, заполненной уже не пивом, а дымчатой субстанцией, которая помогала джинну помещаться там с удобством. - "Фальшивка. Все фальшивка. Эти желания - фальшивка. Добрые людские побуждения - фальшивка. Этот мир, придуманный каким-то писателем - фальшивка. И я фальшивка. Фальшивый джинн. Стоит только вспомнить историю про то, как я стал джинном. Но люди-то, люди... Фальшь во всем. В улыбках, помыслах, желаниях. Вот взять этого пьянчужку. Он же мог потратить свои желания на что-то более ценное. А в его глазах пять фур с водкой большая ценность, чем излечение от алкоголизма. Дурак. Так бездарно потратить шанс, который дается раз в жизни" - джинн грустно усмехнулся. - "Но гаже людских желаний, нет ничего. Убить, ограбить, изнасиловать, отомстить. Сколь часто люди просят именно этого. Почему над ними так властвует зло? И этот алкоголик, со своими желаниями, еще не так страшен, как многие из тех, с кем мне приходилось иметь дело. Мир - это дерьмо, в котором каждый день купаются миллионы. Но при этом эти миллионы уверены, что плывут по чистой, прозрачной реке. Тупые, слабые, ничтожные. И им я обязан прислуживать? Тем, кого я презираю до глубины души? Как исказилось высказанное мной когда-то желание. Служить людям. Да, я служу людям. Но чаще всего, я служу их порокам. Так где то благо, которое я некогда хотел приносить?" - тут поток мыслей принял другое направление, потому что джинн уловил некие одному ему известные изменения в окружающем. - "И кто на этот раз? О! Любопытно. Пути судьбы неисповедимы. Кажется, сегодня я действительно развлекусь".
Алле Ивановне многие завидовали. Красавица, умница, работает в большой фирме, занимает хорошую должность и получает приличную по всем меркам зарплату. Квартира в собственности. Отдыхает за границей. И не где-то там, в Турции или Эмиратах, а ездит и в Париж, и в Берлин, и даже на Канары. И, пожалуй, одно обстоятельство ее жизни не могло послужить предметом зависти. Муж. Да, у этой очаровательной, миниатюрной женщины, с лукавыми черными глазами был муж. И не просто муж, а муж пьяница. Бывали дни, когда Алла Ивановна не могла нарадоваться на свою вторую половину. Это случалось, когда муж был трезв как стеклышко. И когда он приходил домой, в том же чистеньком деловом костюме, что и утром, когда он приносил цветы и, улыбаясь, говорил: "Пчелка моя трудолюбивая! Опять что-то вкусненькое приготовила?!". Вот тогда, Алла Ивановна чувствовала себя счастливой как никогда. Она порхала по дому и смеялась. И дела спорились, и на душе было покойно.
Но случались и другие дни, которые зачастую растягивались на неделю-две. Дни, когда Алексей Петрович не являлся домой ночевать. Или приходил, но в каком виде. Нетвердо стоящий на ногах, в разодранной, изгвазданной одежде. От него в эти моменты так несло перегаром, что Алла Ивановна с трудом могла вынести нахождение мужа рядом. Кто знает, каких трудов стоило ей не выгнать его за порог. Ей знающей, что впереди ждет страшная, безобразная, повторяющаяся из раза в раз сцена. Когда супруг будет требовательно стучать по столу, при этом часто промахиваясь мимо оного, когда он будет кричать, чтобы она купила ему водки, когда он хамски улыбаясь, будет говорить, что Ленка из соседнего подъезда лучше в постели, чем Алла Ивановна. А после, после облевав стол и пол на кухне, прямо там, свалившись с табурета, не раздеваясь, заснет. А утром будет смотреть виноватыми глазами и каяться, повторяя снова и снова, что такого больше не повторится.
Доброхоты..., о, эти доброхоты, таких много встречается на пути каждого человека. Они утешат, они расскажут, как надо жить, как надо работать, как надо почесать пупок. Они расскажут все, потому что они это все знают. Но почему-то доброхоты не понимают, что большинству одоброхотенных их советы не нужны. Что для многих, полные сочувствия замечания, это не бальзам на душу, а соль на открытую рану, которая еще болит. И самое любопытное, что у этих доброхотов, у самих в жизни зачастую все совсем не так уж блестяще. И тогда возникает вопрос. А зачем они всех одоброхачивают, если сами используют свои же советы (Или они их все-таки не используют?), но при этом, у них в жизни ничего не меняется.
Так к чему я о доброхотах? Ах, да! Так вот. Эти самые доброхоты, советовали Алле Ивановне: и закодировать Алексея Петровича, и бросить его, и отвести к экстрасенсу. Но Алла Ивановна махала на доброхотов рукой, вздыхала и даже не пыталась им объяснять. Что любовь к Алле Ивановне оказалась настолько зла, что полюбила она этого осла и разлюбить никак не может. Что в просветленные дни, когда муж радостно улыбается, в ней снова просыпается надежда, что он больше не прикоснется к алкоголю. Разве объяснишь это людям, которые считают правыми только себя?
Вот и ждала сегодня Алла Ивановна супруга у окна. Ночевать он не явился, и вероятнее всего еще ближайших несколько дней не явится. Но вдруг. Вдруг этот запой, а то, что это запой, Алла Ивановна знала наверняка, продлится недолго. Вдруг.
Что заставило Аллу Ивановну отойти от окна и подойти к столу, это тайна неведома и до сих пор. Возможно, это была интуиция? Отвлекшись от дум о блудном супруге, женщина с удивлением обнаружила, что за время ее размышлений кое-что на кухне поменялось. Это кое-что было бутылкой. Бутылкой темного стекла. Бутылкой, в которой догадливый и опытный читатель, безусловно угадал тару для одного очень известного напитка. И уж тем более читатель догадался, что это была та самая бутылка.
Но Алла Ивановна, ничего такого криминального, кроме того, что у нее на столе откуда-то появилась бутылка с пивом, за этой тарой не заметила. Очень удивленная, она взяла бутылку в руки и слабо позвала:
- Леша?
Тут следует отметить, что ход мыслей Аллы Ивановны был вполне логичен. Бутылки на столе, это она помнила точно, не было. Значит, кто-то ее принес. Кто бы это мог быть? Только у Алексея Петровича есть ключи. Получается, что он пришел, тихо открыл дверь, пока она, углубленная в свои мысли, смотрела во двор. Зашел на кухню, а так как нашкодил, не стал отвлекать жену от созерцания пейзажа, поставил бутылку на стол и ушел в комнату. Но вот хоть убей, Алла Ивановна не могла понять одного. Как она не заметила идущего по двору мужа? Окна кухни расположены так, что женщина прекрасно могла видеть всех, кто подходил к их подъезду.
Она прошла в комнату и еще раз позвала:
- Леша. Ты?
Тишина в ответ. Алла Ивановна нахмурилась. Озадаченно посмотрела на бутылку и испуганно выпустила ее из рук:
Бутылка ударилась об пол, пробка отлетела, и комнату заполнил туман.
- Три любых желания. Я жду, - заявил ей появившийся из тумана дедок, подмигивая левым глазом.
- Вы кто? - спросила Алла Ивановна, судорожно стягивая глубокий вырез шелкового халатика.
- Джинн. К вашим услугам, госпожа. Так чего изволите?
- Хватит шутки шутить. Я милицию позову. Как вы сюда попали? - возмутилась Алла Ивановна и попятилась к столику с телефоном.
- О, как сложно работать в век просвещения и разгула цивилизации, - седобородый старец, одетый в причудливую восточную одежду воздел к потоку руки и возвел очи горе. - Никто в нас бедных джиннов не верит. Тут добро людям сделать хочешь, желания их исполнить, а приходится еще и уговаривать воспользоваться возможностью. О, свет моих очей, загадай скорее желания, дай отдохнуть старику.
- Вы сумасшедший, - понятливо кивнула Алла Ивановна, и, тряхнув темными волосами, добавила. - Я вызову скорую.
- Зачем мне скорая помощь? - возмутился старик и скрестил ноги в позе лотоса. - Для меня скорая помощь это твои желания.
Только тут Алла Ивановна осознала, что все время разговора странный старик не касался ногами пола. Заворожено она смотрела на это чудо и в голове мельтешили какие-то мысли о том, что это она сама сошла с ума и о том, что ежели придется лежать в больнице, то кто о Лешеньке позаботится. Вспомнив про мужа, она произнесла озабоченно:
- Леша, Леша..., где же Леша? Надо в больницу ехать, а его нет.
Перед Аллой Ивановной развернулось словно бы окно, только без рам и стекол. И в этом окне она увидела мужа. Мужа в компании бомжеватого вида людей. Мужа присосавшегося к горлышку бутылки и закусывающего добрый глоток водки соленым огурцом. Мужа, сидящего на скамейке, а недалеко от скамейки какие-то грузовики. А еще, драгоценный супруг Аллы Ивановны сидел в обнимку с какой-то расфуфыренной молодой девицей, и, по крайней мере, еще десяток толпился вокруг, глядя на мужчину с вожделением.
- Ах, ты..., - тут Алла Ивановна, чего уж греха таить, прибавила непечатное слово. - Я тут дома с ума схожу, а у тебя пьянка. Ах, ты..., - повторила она.
Мысли женщины, при виде открывшейся картины приняли новое направление. Она забыла о собственном сумасшествии и о странном дедуле. Она думала только о том, что стоило бы переодеться и скорее бежать. Куда бежать уточнений у нее в мыслях даже не появлялось. Алла Ивановна почему-то была твердо уверена, что главное сейчас, скорее, торопиться бежать, а муж сам найдется. А еще надо устроить этому кобелю знатный скандал. И волосы всем этим бабам повыдергать.
- Так какое второе желание будет? - напомнил о своем существовании дедуля.
Алла Ивановна, чуть сгоряча не пожелала провалиться ему в тартарары, но благоразумие вовремя взяло над ней верх. Хитро сощурившись, она посмотрела на дедка. Потом кинула взгляд на картину в волшебном окне, потом опять на дедка..., и, наконец, решилась:
- Значит, он пьянку устроил? - злорадно задала она риторический вопрос. - Хорошо. Тогда желаю, чтобы до конца жизни спиртное вызывало у моего супруга только отвращение. Чтобы ему от одного только вида водки становилось плохо. Никакого вина, коньяка, портвейна, виски... Кроме воды, соков, киселей и компотов, чтобы он ничего больше пить не смог. Вот это будет мое второе желание.
Голос Аллы Ивановны прозвучал торжеством, и она с довольством стала наблюдать за тем, что происходит в окне-экране. А посмотреть было на что. Алексей Петрович, который как раз собирался сделать еще один приличный глоток прямо из горла бутылки, вдруг выпучил глаза, закашлялся и уставился на стеклянный сосуд у себя в руке так, будто увидел ядовитую змею. Мучительная борьба отражалась на лице Лехи. Он с усилием пытался приблизить руку, держащую водку, к лицу, но рука не слушалась. И, не выдержав, мужчина отбросил бутылку прочь от себя.
- Довольны? - снисходительно поинтересовался дедуля. - А третье желание какое будет?
- Третье? - зловеще переспросила Алла Ивановна и с ненавистью покосилась на девушку, липнущую к Алексею Петровичу. - Хорошо. Будет и третье. Пусть у моего супруга только на меня и стоит. Чтобы ни одну женщину кроме меня, он не смог больше хотеть.
Дедок ничего не ответив, растворился. Исчезло и окно, сквозь которое Алла Ивановна могла наблюдать за мужем. И ей осталось только догадываться, сработало ли ее третье желание или нет.
Пока Алла Ивановна изводила себя вопросами, чем закончились приключения ее мужа, Леха мучительно соображал, почему вдруг его одолела тошнота. И фуры с водкой почему-то больше не радуют. И руки бутылку с водкой больше держать не хотят.
- Котик, - промурлыкал чей-то томный голос ему на ухо. - Пошли ко мне. Я умираю от желания.
- Эм..., - уставился на какую-то девицу Леха. - Ты кто?
- Я? Котик, что с тобой? - скользнула рука наглой девицы по Лехиной груди. - Ты меня не узнаешь? Я же Лена. Леночка. И я тебя просто обожаю. Ты такой душка. Я хочу тебя, прямо сейчас и здесь.
- Э..., - мужчина не нашелся, что ответить на ее заявление. И только дернулся, когда изящная ручка скользнула ниже, к ширинке.
- Пошли, - блондинка прижалась полной грудью к Лехиному плечу.
Леха, мучительно долго пытался понять, почему же ему совсем не хочется никуда вместе с ней идти, но ничего придумать ему не удалось. И он встал со скамейки, оттолкнув от себя девицу. Стайка ждущих своей очереди молоденьких телочек поняла его движение как отставку конкурентке. Тут же они все замурлыкали, томно заиграли глазками и соблазнительно заулыбались, предлагая повелителю выбрать любую из них. Но Леха не хотел. Вот просто не хотел и все. Они вызывали в нем панический страх, перемешанный с отвращением. Его неудержимо потянуло домой и, глянув мутным взглядом на своих собутыльников, всех пьяниц окрестности, которые как коты на валерьянку, сбежались из всех тайных щелей, унюхав возможность дармовой выпивки, Леха шатаясь, направился туда, где ждала его жена.
Дорога домой оказалась мучительным испытанием. Его преследовали смешки, заигрывания, дразнящие язычки взбесившихся дам. Он не знал уже куда глаза девать, когда, наконец, добрался до дома. И ожидающий его скандал, радовал больше, чем все эти развратные и девчонки, и тетки, и даже бабули, которые казалось, были готовы его изнасиловать прямо на улице.
Но, вопреки всем ожиданиям, Алла Ивановна его ругать не стала. Она улыбнулась, совсем не томно, пытливо взглянула в глаза, именно пытливо, не соблазнительно и Леха почувствовал, что ему сносит крышу. О, последовавшие затем вечер и ночь, нет необходимости описывать. Знающие люди и сами все как надо поймут. Да, это было феерически, да это было потрясающе... И да, хотелось бы мне сказать, что в семье Тимофейцевых с того дня воцарились счастье и гармония. Но жизнь - это не сказка. Жизнь - это жизнь.
Леха бросил пить, и теперь все знакомые, и доброхоты, и не доброхоты называли его не иначе как Алексей Петрович. Леха перестал ходить по бабам, и все знакомые, и доброхоты, и не доброхоты ставили его в пример, как примерного семьянина. Да простите мне тавтологию. Но вот Алла Ивановна, была ли счастлива Алла Ивановна? Как впрочем и Алексей Петрович... Нет, не была она счастлива и супруг ее не был счастлив. Пришло время, Алла Ивановна разлюбила мужа и полюбила другого. Алексей Петрович со временем тоже распрощался с нежными чувствами к жене. Это случилось после того, как в порыве откровенности, через пару лет после происшедшего, Алла Ивановна созналась в том, что и у нее были дела с джинном. Конечно, любовь умерла не сразу. Прошло еще пару лет, после того, как Алла Ивановна все рассказала мужу. Но факт, что любовь закончилась. И осталось два несчастных человека. Алла Ивановна, любящая другого и не могущая с ним быть, потому что совесть ее мучила знатно. Ведь из-за нее ее муж не мог иметь дела больше ни с одной женщиной. И Алексей Петрович, который не хотел бы, но не мог не хотеть ненавидимую им женщину, при этом имея вокруг очень богатый выбор из осаждающих его дам. Ад и то, был бы лучше, чем та семейная жизнь, которую вели эти двое. И каждый из них мечтал больше всего на свете снова встретиться с джинном и загадать одно единственное желание. Чтобы тех трех исполненных желаний не было.
Но ведь снаряд не попадает в одну и ту же воронку дважды? Так? Поэтому остается Аллу Ивановну и Алексея Петровича только жалеть. И надеяться, что и любовь, и судьба над ними сжалятся. И доброхоты больше не услышать от Аллы Ивановны странную и непонятную фразу: "Хоть и осел. Но пусть будет пьющим ослом, чем иметь дела с джинном".