Кирилл был режиссёром в главном театре крупного, хотя и не столичного города. Его спектакли ценились, на международных фестивалях они получали хорошую критику и премии. Кирилл получил образование в одной из столиц и вернулся работать в родной город. Ещё в студенческие времена он перестал стесняться своего отчества, странно звучащего с именем -- Кирилл Мефодиевич -- и с гордостью нёс своё имя. Это изменение произошло под влиянием одной из дам, с которой Кирилл тогда был в близких отношениях. Она, Галя, оказала не него огромное влияние. Галя была замужем, и её связь с бедным закомплексованным студентом была короткой. Но с тех пор на всю жизнь у Кирилла осталась слабость к замужним дамам, которые часто были старше него и всегда занимали более серьёзное общественное положение.
Только в последнее время повзрослевший (или постаревший?) Кирилл, к своему изумлению, увлёкся молодой, очень привлекательной и, главное, пока не замужней актрисой Линой. Раньше он такой тип женщин презирал и называл не иначе как "фефочки". Или "фифочки". Или как-нибудь сочнее. -- Но эта Лина была чем-то особенным. Возможно, она напоминала Кириллу его первую студенческую любовь.
Ту девушку звали Катя. Это было задолго до Гали, причём страдания Кирилла в какой-то степени сыграли роль в их знакомстве. Галя, театралка и родственница одного из преподавателей, увидела Киру на репетиции и впечатлилась -- восхитилась -- его талантливой, но неровной игрой.
Это произошло сразу после расставания Кирилла с Катей. Позже Кира всё-таки ушёл с актёрского, после третьего курса. Его хотели отчислить, но всё-таки "дали шанс" сделать выбор самостоятельно -- и он поступил на режиссёра.
В последнее время с Кириллом стали происходить необычные вещи. Он списывал это на усталость после тяжёлой работы, на проблемы с репертуаром, на тяжёлый выматывающий ход репетиций и актёрские заговоры.
Началось всё с обыкновенного сна.
В тёмную холостяцкую комнату, освещённую только качающимся уличным фонарём, вошла девочка лет шести, пухленькая, светловолосая, с умными глазами. Кириллу хотелось понять, что это значит, и как она здесь появилась, но главное -- что ей нужно? Девочка прошла до окна, выглянула на улицу и, хотя она стояла к нему спиной, Кирилл понял, что она улыбается. Девочка медленно повернулась к нему лицом, и Кира вдруг понял, что она -- мёртвая. Тени от качающегося фонаря плясали на её лице, Кира видел оскал черепа и медленно, клочьями, сползающие с плеч на пол светлые волосы, лоскуты светлой широкой блузы -- Кирил почувствовал холодный пот -- и уже не понимал, что фигура растёт, и обрывки блузы уже облезли и упали, оставив полупрозрачный скелет с той же улыбкой. Но улыбка уже смотрела из-под потолка, и трогательно поблескивало какое-то украшение для волос примерно там, где у человека ухо. Кира хотел закричать, он бы уже кричал, но губы казались склеенными. То, что было гостьей, струилось по потолку светлым дымом, приближалось к Кириллу, душило его. Кирилл закричал, а может, застонал -- и проснулся.
На улице занимался рассвет, тихий, уже весенний, серенький. Прозвенел ранний троллейбус. Кирилл сел в кровати, растёр лицо -- оно было липким от пота. Потихоньку ясность мысли возвращалась к Кириллу. Он вспомнил, что сегодня пятница, что на десять утра назначена репетиция, что он обещал утром позвонить нескольким занятым людям... Кирилл сделал несколько шагов к окну -- там стоял телефонный аппарат -- но почему-то передумал, вернулся и включил мобильный. "Я уже боюсь передвигаться по собственной хате", -- подумал он, почему-то в стиле одной из пьес. Криво улыбнулся. "Ерунда, просто я не переписал нужные телефоны -- они остались в мобильнике". -- "Ну и кого ты хочешь обмануть, -- брюзжал внутренний голос, -- ты на часы-то смотрел? Кому ты звонить собрался? Деловым людям или Максику, лучшему другу-собутыльнику-психотерапевту?"
Максик был обозревателем и критиком чуть ли не во всех СМИ их города. Дружба Кирилла с Максиком завязалась ещё в студенческие годы, когда в компании оказалось, что Кира с актёрского и Максик, театральный критик -- земляки. Макс был на два курса младше, и Кира изображал из себя бывалого столичного жителя. Позже Кира оценил деликатность Макса в сложных ситуациях и его умение слушать.
В этот день, в обед, Кира всё-таки созвонился с Максом, но не встретился. Разговор был по делу, и даже про плохой сон Кира не упомянул. После тяжёлой, сложной репетиции Кире не хотелось возвращаться к ночному кошмару.
Актёры заметили, что "шеф" чуть легче раздражается, чем обычно, но до громкого скандала дело не дошло. А дальше начались напряжённые будни.
Девочка приснилась недели через две, в самый неподходящий момент. Кирилл лежал рядом с Линой, оба засыпали умиротворенными и счастливыми. Тем неожиданнее было появление девочки во сне: всё в том же белом платье-балахончике до колен, с той же причёской и с блестящей заколкой над ухом. Кирилл с ужасом ждал, что она повернётся у окна... но девочка всё время смотрела на Кирилла, потом беззвучно засмеялась. "Катя", -- неожиданно вспомнил Кирилл. Девочка стояла на подоконнике в полный рост, спиной к стеклу. "Ей же холодно", -- некстати подумал Кирилл. Она медленно выросла, превратилась в белый дым и вытянулась сквозь раскрытую форточку. По стеклу и подоконнику стучали мелкие капли дождя. Тихо дышала Катя... то есть Лина. Кирилл почувствовал, что должен что-то вспомнить, срочно что-то вспомнить. Какую-то глупость, он тогда ухаживал за Катей... просто пытался произвести на неё впечатление. Он сам стихов никогда не писал и не особенно их любил (со временем стал, конечно, разбираться), но тогда -- они гуляли по городу, Катя восхитилась какой-то открыткой -- пейзажем с закатным небом. Кира тут же купил эту открытку, мучительно подыскивая в уме подходящую надпись-подпись -- надо же красиво! и в рифму! И попросил Катю не смотреть, она засмеялась, а он тут же, присев на какую-то гранитную ступеньку, вывел на открытке несколько строчек -- и преподнёс Кате. Что же там было? Какая-то первая пришедшая в голову рифмованная ерундень? Нет, это строчки из песни, которая ему тогда действительно нравилась... но вот что это было? Стихи про ночь... нет... про небо... Кирилл должен был обязательно вспомнить эти строки. Катя тогда была такой удивлённой, весёлой, счастливой...
Он даже не знал, где она теперь. Их роман закончился быстро и грустно. Кирилл узнал о беременности Кати и пришёл в ужас. Он не орал, но вслух, с отчаянием прикидывал, где можно взять деньги на аборт. Катя не сказала ничего, но её лицо было каменным и отрешённым. Она даже не плакала -- по крайней мере, при Кирилле. Просто молча поднялась и ушла.
И всё. Никаких разговоров, никаких прощаний. И, естественно, никаких расходов и долгов для Киры. Телефон в квартире, где Катя снимала комнатку, не отвечал два дня, потом ответили соседи. Сказали, что сами только что приехали, а студентки Кати здесь нет и вещей её тоже нет. Посоветовали поговорить со старушкой, хозяйкой комнаты. Но это было бесполезно -- Катя заплатила наперёд и могла в любой момент уехать, просто захлопнув дверь.
Поиски ничего не дали. Лучшая подружка Кати смотрела на Киру как на врага народа. И в конце концов процедила сквозь зубы, что она "ничего не знает, а если знает, то не скажет". Кира умолял, в буквальном смысле встал на колени, и в конце концов узнал две вещи: "она жива" и "в милицию ходить не надо".
От этой подружки больше ничего нельзя было узнать. В своём институте Катя так и не появилась -- выяснилось, что она забрала документы наутро после того разговора с Кирой. Точного адреса её родителей Кира не знал, а выяснить что-нибудь ещё у подружки он даже не пытался. Девушка, конечно, появлялась на улице, но в сопровождении милейшей и воспитаннейшей кавказской овчарки без намордника. Это Киру слегка сдерживало.
Кирилл знал, что Катя жива. И надеялся, что она просто уехала к родителям. Потом до него дошли слухи, что Катя вышла замуж за какого-то иностранца и уехала, кажется, в Америку -- в Штаты. Проверить информацию не представлялось возможным, да и много времени прошло.
После второго сна -- после этой ночи -- Кирилл был особенно нежен с Линой, и у неё наступил период счастья и удач во всём. Она вдруг великолепно, вдохновенно заиграла на сцене, и другой режиссёр предложил ей место в антрепризе -- большую роль, вторым исполнителем вместе с очень известной актрисой. Лина отыграла несколько спектаклей с большим успехом, ей предлагали контракт, но Кириллу она пока об этом не говорила.
Ближе к началу лета с Кириллом стали происходить другие странные вещи. Он замечал силуэт светловолосой девочки на улице, в метро, в тумане. Макс, которому Кирилл всё-таки рассказал об этих явлениях, посерьёзнел и посоветовал обратиться к врачу. Проконсультироваться. Но Кирилл считал, что его работе эти странности не мешают. Правда, поползли слухи, что Шеф стал что-то быстро уставать, и виноват в этом то ли возраст, то ли проблемы со здоровьем.
Однажды в середине июня Кирилл с Максом шли по центральному парку, по дальней его части, почти запущенной, с густой растительностью. На широком газоне, окаймлённом рядом низких, когда-то красиво подстриженных вечнозелёных кустиков, Кирилл увидел яркое белое пятно. На густой траве, недалеко от дороги, лежал лицом вниз ребёнок в чём-то белом или бледно-голубом. Пышные светлые волосы, голые ноги. "Там кому-то плохо", -- сказал Кира Максу, перешагнул через кустарник-изгородь и побрёл по густой траве. Ребёнку плохо, стучало в голове у Киры. Ребёнок мёртв, отзывалось эхо в другом полушарии мозга. Мальчик это или девочка, было не понять -- белая футболка, джинсовые бледные шортики, ступни ног скрыты в густой траве. Но почему-то Кирилл был уверен, что лежит именно девочка. И надо что-то делать, кому-то звонить. Кирилл шарил по груди, нащупывая в кармане мобильник. Девочка пошевелилась. Нет, показалось -- это шевелилась густая трава, ходила волнами под ветром, раскачивались кружевные листья каких-то экзотических декоративных растений.
Сзади раздался шорох, Кира обернулся. Его догонял Макс. "Там человеку плохо", -- повторил Кирилл. Макс потом вспоминал, что он был бледен даже не как полотно, а до синевы.
-- Где "там"? -- спросил Макс.
Кирилл повернулся к белому пятну на газоне. Но девочки там уже не было.
И трава не была примята.
-- Показалось, -- наконец ответил Кирилл. И, немного подумав, добавил: -- Вернее, послышалось.
Макс молчал. На лице у него было сочувствие, смешанное с недоверием и испугом. Казалось, он вот-вот скажет: "Я не слышал, чтобы кто-то звал на помощь". Но Макс больше ничего не произнёс.
Театральный сезон кончился, и Кирилл был в отпуске. До него доходили бродившие по театру слухи, что следующий сезон Шеф наверняка пропустит из-за болезни.
Днём у Киры наступали моменты, когда перед глазами становилось темно и он начинал глотать ртом воздух. Он стал реже выходить на яркий солнечный свет.
Кирилл ещё больше полюбил метро. Но в один прекрасный, действительно по-летнему прекрасный день у Киры случился приступ и там, под землёй. Станция метро исчезла, и Кирилл шёл по длинному, тёмному, вязкому болоту. По бокам виднелись чёрные стволы полузатопленного леса. В темноте сверкали красные и жёлтые глаза мелких зверей, но Кирилл не смотрел по сторонам, ему нужно было идти вперёд. "Там край леса", -- думал он. -- "Там закат, и я ещё успею увидеть заходящее солнце. Там меня кто-то ждёт. Наверное, Катя. Я должен увидеть её -- и увидеть небо". Но вокруг были только огни. Мерцающие огни и чёрные стены деревьев.
-- Вы чуть не свалились под поезд, -- услышал он голоса. -- Вам надо носить с собой что-то, какие-нибудь таблетки, что ли. -- У мужчины клаустрофобия. -- Или плохо с сердцем?..
Кирилл сидел -- полулежал -- на лавочке в метро, опираясь о твёрдую спинку. Страшно болела голова.
-- С вами такое было раньше? -- задавал вопросы голос, фигура говорившего расплывалась по краям. Лицо его было где-то наверху, а поднять глаза у Кирилла не хватало сил.
-- Нет, -- ответил он хрипло, -- это первый раз. -- И не соврал: в метро это было действительно первый раз.
Его хотели отвезти в больницу, но он отказался и кое-как добрался домой. Он снова увидел лес и каких-то огромных крыс, которых стало так много, что они грызли и рвали друг друга, чтобы сожрать. Кошмар продолжался. Сознание иногда возвращалось к Кириллу, и тогда он понимал, что у него температура. Пил воду, пытался позвонить Максу, Лине, друзьям -- или ему только казалось, что звонит? Кире вспомнились истории, которые он хотел забыть. Галка, другие женщины, которым он давал деньги на аборт. Его женщины. Но почти всегда замужние, а муж давно в отъезде. Как-то это было связано с теми крысами, которые поедали друг друга, начиная с самых слабых -- с детёнышей. Когда этот сюжет показывали по телевизору, Кирилл вдруг почувствовал резкий запах лавандового мыла, который он не переносил. Кажется, после того случая, когда в детстве хоронил сбитую на дороге собаку. Помогал хоронить. На спор, чтобы его не считали слабаком. Дома он долго отмывал руки от собачьей крови и ещё чего-то, долго, долго... руки пахли лавандой, лавандой пахло всё вокруг, отвращение Кирилла к жизни с тех пор всегда пахло лавандой, и теперь... Бесконечно вспоминались истории, которые надо было давно забыть, и опять поднималась температура.
И Кирилл в который раз держал в руках открытку с изображением закатного неба и не мог прочитать те строчки -- стихи -- которые были написаны на обороте.
А утром прочитал. Вспомнил. И почувствовал себя счастливым.
И тогда он вышел из дому и медленно пошёл к метро.
***
Вечерний выпуск новостей. "Известный театральный режиссёр, Кирилл ***, погиб, упав с платформы метро под поезд. Основная версия -- самоубийство. По непроверенным данным, Кирилл Мефодьевич был тяжело и неизлечимо болен."
Эти новости смотрит красивая женщина примерно того же возраста, что и Кирилл. Светит яркое солнце, в окно видны небоскрёбы. Рядом в комнате девушка лет двадцати -- видно, что дочка. Она внимательно смотрит на мать и спрашивает:
-- Вы с ним были знакомы? В России? С этим режиссёром? -- И, не дождавшись ответа, добавляет: -- Интересное у него имя -- Кирилл Мефодьевич.
Катя кивает дочери, уходит в свою комнату. Перекладывает что-то в шкафу, из дальней коробки достаёт не слишком толстый конверт. В нём несколько фотографий и давняя, ещё советская почтовая открытка. Катя долго рассматривает изображение -- летний пейзаж и полыхающее закатное небо. Потом переворачивает открытку и читает надпись от руки:
Поздний закат
летнего дня.
Млечный Путь ждёт меня.
И внизу -- не очень разборчивая дата: 2* июня 1989 года.
***
На похоронах и поминках Кирилла было сказано много добрых слов. Речи были и длинные, и довольно короткие, но всегда прочувствованные. Было много статей в прессе, и в большинстве из них повторялась мысль "Кирилл Мефодьевич был большим режиссёром, и он остался им до конца".
Похудевший, осунувшийся Макс провожал Лину домой. В театре говорили, что Лина только что отказалась от очень выгодного предложения -- роли в телесериале. И это было не первое предложение работы, от которого она отказалась. "Я понимаю, -- говорил Макс. -- Это трагедия. Я же знаю, кем был для тебя Кира. Но надо думать о будущем, ведь нельзя отказываться от всех предложений... Так и предлагать перестанут".
-- А я как раз думаю о будущем, -- ответила Лина. -- У меня будет ребёнок. И я очень рада.