В ту осень я работал сторожем на кладбище, перебравшись на новое место жительства не так уж и давно. Работенка сия не особо сложная, да и другой я не знал. Всю свою жизнь, мне уж так довелось, приходилось работать рядом с усопшими. Видимо, на роду написано...

Каждый вечер я видел, как по аллее проходила девушка, одетая во все белое. Она подходила к одной и той же могиле, садилась и сидела там до позднего часа. А когда та неожиданно исчезала, мне думалось, что она просто мерещилась, но следующим вечером незнакомка вновь возвращалась и усаживалась на то же самое место.

На третий день она пришла и осталась сидеть на могиле до самой ночи. Мне пришлось подойти к ней. Я спросил, почему она приходит сюда каждый вечер. Девушка посмотрела на меня тусклым безжизненным взором и сказала: "Я прихожу, потому что хочу быть ближе к дочери".

Ей было за тридцать, а её правильное симпатичное личико казалось кукольным.

- Ты по ней скучаешь?

Она утвердительно кивнула, опуская печальный взгляд. На пушистых ресницах появились слёзы.

- Мне её очень не хватает. Она являлась всем для меня...

Затем девушка кивнула на холодный могильный камень рядом с собой, смахивая рукой слезу, тяжело вздыхая, словно столетняя старуха.

- Судьба, увы, поступила жестока с нами, разлучив таким вот беспощадным образом.

Я поднял взор на небо, к сверкающим звёздам, и мне показалось, что в этой далёкой космической глубине, еще не оскверненной дыханием жизни, я смогу отыскать ответы на такие нужные вопросы... Почему? И в который раз понял, что в этом мире нет ни справедливости, ни правды, ни счастья, а существует лишь одно бесстрастное и равнодушие. Просто некий конвейер жизни и смерти.

- Сколько ей?

- На тот момент было тринадцать лет. Как раз прошло её день рождения, а после этого всё и случилось.

Незнакомка прикусила нижнюю губу, изучая белеющие, как и её платье, раскрытые ладони.

- Мы долго боролись с раком, и однажды даже подумалось, что победили, но... Потом была больница, а после... Болезнь в итоге оказалась сильнее.

- Остался ещё кто-нибудь рядом, чтобы поддержать?

Она вновь вздохнула, смахивая со лба непослушную прядь.

- Муж. Но... Он больше занимался устройством собственной жизни, быстро переключившись на другую семью, которая, как оказалась, у него была много лет. А я об этом даже не подозревала.

Я знал не понаслышке, как неприятно жить с человеком, которого считаешь самым близким, а в итоге выясняется, что тот совершенно чужой. Нечто подобное случилось и в моей жизни, но речь сейчас не обо мне.

- Сколько времени прошло с тех пор...

Я указал подбородком на могильный камень, не желая произносить неприятное слово. Многие воспринимали его довольно болезненно.

- Больше пяти лет. Пять долгих лет я страдала от тоски, не находя себе места и покоя на душе.

- Раньше я тебя здесь не видел.

Она просто пожала хрупкими плечами.

- Можешь не отвечать.

Впрочем, такое случается. Я работаю не каждый день, и не могу следить за всеми. Кто-то попадает в поле моего зрения, а кто-то и нет. С одними я разговариваю, а иные ничего не хотят, кроме скорби и молчания. Ведь кладбище, как-никак, это место тишины и покоя, тягостных мыслей... Раздумья о бесконечности.

- Тебе следует отпустить свою боль, а иначе ничего не получится. Мёртвые должны принадлежать мёртвым, а живые...

- Знаю, но не могу. Я хочу её увидеть. Хотя бы разок.

Поколебавшись, я медленно кивнул, говоря:

- Если я помогу тебе с ней встретиться, тогда ты сможешь унять свою душевную боль?

- Думаю да.

- И отпустить тоску?

- Наверное.

В голосе слышалась неуверенность.

- Но я ничего не обещаю. Попробую, конечно, но...

- Я смогу с ней поговорить? Хотя бы чуть-чуть?

Я отрицательно качнул головой. В конце концов, моя должность не была творцом, а просто лишь кладбищенским сторожем. Самым обычным и заурядным сторожем, который следил лишь за порядком в этом месте, желая, чтобы всё шло по правилам.

- Нет. Просто увидеть. Но думаю, и этого будет достаточно.

Девушка часто закивала головой, а на губах расцвела лёгкая улыбка. В доселе печальных глазах вспыхнула надежда... Надежда на чудо, которое я ей пообещал.

- Умоляю, - сложила она руки в молитвенном жесте. - Помогите мне увидеть свою девочку хотя бы раз. Только один раз. Этого будет вполне достаточно.

И я помог, хотя, признаюсь честно, это оказалось нелегко сделать, уговорить дочку прийти к своей матери. Тем не менее, она уже была на следующий день на кладбище, принеся цветы на могилку. Теперь это была не тринадцатилетняя девчонка, а вполне взрослая сформировавшаяся девушка, похожая на свою маму.

- Может она меня услышала? - спросила позже девочка, отходя от могилы.

В интонациях мне послышалась надежда на то, что этого бы ей хотелось. Очень сильно хотелось. И не смотря на такой уже вроде бы возраст, вера в чудеса по-прежнему тлела где-то внутри.

- Будь в этом уверена, - отозвался я, краем глаза глядя, как лицо матери сияет светом радости. - И главное, помни её. Приходи хотя бы иногда к ней на могилу. Думаю, ей было бы приятно. Нельзя забывать своих родителей, как при жизни, так и после их ухода...

дар мой благо или проклятие? До сих пор не могу решить. Дарю или проклинаю? Проклинаю невозможностью помочь, обрекая души на одиночество. Не всегда удаётся протянуть руку помощи усопшим, чей дух не может избавиться от земных оков. Некоторые до сих пор бродят здесь, на что-то ещё надеясь, но назад, в мир живых, пути нет. Я это точно знаю.

А девушку в белом мне видеть больше не доводилось. Она ушла туда, куда должны уходить все мёртвые. Но остались и другие, которые по-прежнему бродят по кладбищу, невидимые человеческому взгляду, прикованные земными оковами, воспоминаниями жизни. И я обязан им помочь. Ведь кто это сделает, если не кладбищенский сторож?