1.

Когда в вечерних сумерках густой, как молоко, туман пал на речку, называемую туземцами Левин, девять лодей отчалили от берега. В тумане норманы, привычные к плаванию вслепую, выстроились в правильный клин. На том берегу шумела на ветру листва плакучих ив, начисто заглушая негромкое скрипение снастей, плеск вёсел и лязг оружия. Словно речные духи, драккары крались по тихой воднойой глади. Умелые гребцы без плеска погружали тяжёлые вёсла в свинцовые воды. И только когда драконья пасть передовой ладьи взрыла илистый грунт, ярл Уббе первым спрыгнул на чужой берег и огласил сонный лагерь врага боевым кличем.

Сталь сверкнула в руках норманов, ратный крик огласил окрестность.

Скотты считали, что норманы подойдут только к утру, и мирно спали в своём лагере. Те, что побогаче в шатрах, остальные - просто вповалку среди потухших костров и телег с вооружением.

Теперь, когда тревога разбудила лагерь, когда звуки близкого боя наполняли ночь, они вскакивали, на бегу выхватывали оружие, спешили к воротам лагеря. Они понимали, что норманов совсем немного, что нужно выстоять, выиграть немного времени, отстоять ворота, чтобы остальные успели надеть броню и принять настоящий бой. Но воины в рогатых шлемах уже хозяйничали в лагере.

Это была резня.

Ночь озарялась пожарами и стонами. Ярл Уббе во главе своего герада рвался к шатру в центре лагеря, который вздымался выше и был украшен богаче остальных. Заняв круговую оборону, сотни две дружинников отбивались от наседающих норманов. В центре круга статный шотландский граф кричал что-то призывное на незнакомом языке и размахивал тяжёлым двуручным мечом. Шотландцы слаженно отбивались, медленно отходя к дальним воротам лагеря.

Уббе бросился в гущу боя, ведя свою сотню, и два стройных отряда сшиблись в жестокой схватке. Охрана графа состояла не из скоттов, это были англы или ирландцы, более дисциплинированные, но менее стойкие. Герад Уббе три раза бросался на их строй и три раза они отбивались. На место павших становились новые воины из задних рядов, холодная решимость читалась в их озарённых пожаром лицах.

К отряду графа как к ядру стекались выжившие в резне шотландцы, но и норманов становилось всё больше. Слыша звуки яростной сечи, они стекались к Уббе. А Уббе в бессильной злобе в четвёртый раз повёл свой верный герад на отряд графа. Он увидел как сам граф, отстранив одного из своих воинов, бился где-то правее, он спешил туда, но дружинники загораживали ему путь.

Их было двое: совсем молодой ещё и старый с покрытым шрамами лицом. Оба бились умело, оба стояли насмерть, как и все в дружине графа. Уббе в первое же мгновение их схватки всей тяжестью обрушил клинок на шлем молодого, и тот кулем осел на землю под ноги своих и чужих. От ответного удара старого его спас только щит, подставленный рукой воина его герада. В бою Уббе был неистов, не замечал никого: ни своих, ни чужих. Он грубо отпихнул своего спасителя и ринулся на старика. Он вложил всю силу в единственный колющий удар, и тот попал в цель. Кольчуга затрещала на груди врага. Фонтаном брызнула кровь. Но тут же на место павших заступили новые. Уббе обрушивал тяжёлый меч на их броню, мял и коверкал, крушил и рвал. Он горел яростью, горячкой боя, но не мог пробиться к графу. Он видел, как тот сразил дюжего воина его герада, потом ещё одного, и пелена злобы застилала ему глаза. Он дрался как сам чёрт, но сквозь бессильную ярость видел, что граф уходит. Сколько он врагов сразил, сколько ударов принял, он не знал. А высокая фигура графа в изрубленных доспехах мелькала то тут, то там среди дружинников, и Уббе не мог до него дотянуться.

"Трус! Песье отродье!" - кричал он графу, но тот не знал языка, и оскорбления ярла тонули в предсмертных криках и звоне стали.

Норманская стрела, пущенная верной рукой, пропела над кольчужниками и пробила плечо графа. Тут же несколько рук его охраны втянули его в центр круга. Воодушевлённый, герад с удвоенной силой налёг на кольчужников графа, и шотладнцы не выдержали, стали, всё ускоряясь, отходить. Норманы навалились всей мощью, всеми нерасплёсканными в сече силами, и шотландцы побежали.

Тела графа не нашли. Раненым, его вынесли с поля боя несколько верных дружинников.

2.

Было очевидным, что дерзкий наскок Уббе на лагерь младшего брата короля Константина не останется не отмщённым, что вскоре скотты явятся для битвы. Ярл Уббе выполнял наказ своего брата: выманить шотландцев в поле. В течение трёх дней к норманам по одной, по две подходили ладьи с подкреплениями и вливались в дружину Уббе. Немало людей стекалось к нему пешком из разных уголков страны. Прежде грабившие и резавшие мирное население, они хотели настоящей битвы.

Всё это время его люди укрепляли доставшийся от врагов лагерь. Норманы не были очень искусны в сооружении полевых укреплений и ограничились насыпью в рост человека.

Когда появился король Ингвар, у Уббе было шесть тысяч воинов и укреплённый лагерь.

Уббе встретил королевскую ладью на берегу, на удалении от лагеря. Речка делала излучину, огибая небольшой холмик. Здесь Уббе поставил свой шатёр и сюда привёл он свой герад. Королевская ладья не выделялась особо богатой отделкой, это был самый обыкновенный драккар, разве что немного больше обычного. Поднялся Уббе на него по обычной доске, приставленной к борту. На драккаре был сделан небольшой помост и поставлен трофейный английский шатёр. Ингвар не особо любил роскошь, но этот шатёр, взятый им в Нортумбенленде, был ему дорог. Норманы в той битве уступали саксам числом почти вдвое и выиграли лишь благодаря хитрости Ингвара.

- Приветствую тебя, брат, - сказал Ингвар, король норманов, избранный ярлами вести войска пяти фюлков.

- Здравствуй, брат, - ответил Уббе.

- Твоя слава разносится по всей Британии.

"Тоже мне слава, вырезал спящий лагерь, - в сердцах подумал Уббе. - Да и то, графа не захватил, людей мог многих сохранить, какая уж тут слава. Но брату виднее, он не из тех, кто будет льстить без повода".

- Поздравляю с победой. Много добычи захватил? - поинтересовался король, поглаживая окладистую бороду.

- Много, брат, - без обычного для него гонора ответил Уббе. - Я захватил шатёр брата местного короля. Мои люди готовы принести тебе подарки...

- Не надо, - властным жестом оборвал его король. - Я и люди мои сыты и довольны. Лучше поделись с ярлами.

Среди ярлов всегда находилось много недовольных по поводу и без повода. Особенно когда их вёл король моложе их самих.

- Как скажешь, брат.

- Много ли у тебя припасов? - спросил Ингвар обеспокоенно. С провизией было туго.

- Немного. Края здесь дикие, а жители разбежались. Но до битвы хватит.

- А если Константин будет дольше собирать войска?

Уббе не думал об этом. Ему казалось простым и очевидным, что шотландцы выступят в течение нескольких дней.

- Брат, я думал ты разумнее. Сегодня же прикажи нескольким герадам объездить окрестности и собрать провизию.

- Я сделаю, - Уббе не хотелось распылять свои силы, но приказ короля не обсуждается.

- Ты разослал разведку?

- Нет, брат, я... - он не хотел будить недовольство в своём лагере, давая одним возможность пировать и делить добычу, а других заставляя ночевать в чистом поле, выслеживая врага.

- Что? - Ингвар гевно сверкнул очами. - О чём ты думал, Уббе? Ты хочешь чтобы вас также как их тёпленькими взяли? Быстро езжай в свой лагерь и не заставляй меня посылать ярла потолковее взамен родного брата.

Уббе развернулся и вышел из шатра, немного обиженный.

- Я расположусь лагерем на другом берегу реки,- сообщил король уже в спину брату.

На тот берег уже выгружались войска со ста восьмидесяти пришедших с королём драккаров.

3.

Опасения Ингвара подтвердились: скотты не появлялись больше двух недель. Уббе разослал восемь герадов на поиски провианта, с оставшимися заперся в лагере. Мелкая речка совсем разлилась, превратилась в бурный грязный поток и стала несудоходной, ладьи пришлось отправить к излучине реки, где вода была поспокойнее.

Войско было недовольно и начинало тихо роптать, когда Константин наконец появился. Шотладнцев было вдвое от того, что ожидал король. Они шли по берегу, на котором расположился лагерь Уббе. Ярл срочно отправил гонцов ко всем, находящимся вне лагеря, но многие из них были перехвачены скоттами. Ингвар из-за разлившейся реки никак не мог помочь. Положение было угрожающим.

К вечеру второго дня с тех пор, как появился Константин, Уббе со своим войском оказался обложенным врагами со всех сторон. Шотландцы не хотели идти на штурм лагеря, хотя штурмовать-то толком было нечего. Они рассудили, что норманы сами вылезут из-за голода, и произойдёт это раньше, чем река войдёт в своё русло.

В лагере норманов горели костры и было шумно. Уббе созвал ярлов на совет, и каждый воин присутствовал у шатра шотландского графа, что занимал Уббе. Воины оживлённо спорили друг с другом. Молодые рвались в бой, кто постарше, неуверенно качали головами.

- Тихо, - негромко призвал Уббе, и через некоторое время тишина была полной. - Воины мои, я никогда от вас ничего не скрывал и сейчас скажу всё как есть. Нас здесь нет и пяти тысяч человек, а врагов по меньшей мере двадцать тысяч, если мы выйдем за стены лагеря, то все поляжем.

Старики согласно закивали в толпе.

- Я предлагаю, - продолжил Уббе. - вытерпеть до тех пор, пока король не сможет подойти к нам с помощью, и тогда уже всем вместе ударить по шотландцам.

- А до тех пор сидеть как крысы в лагере, - над толпой разнёсся зычный голос Олафа, ярла северного фюлка. - Достойно ли чести викингов сидеть в лагере, закрывшись от врага, и пухнуть с голоду?

Неуверенный гомон одобрения пронёсся по толпе. Уббе поднял руку, призывая к тишине.

- Достойно ли чести викингов выйти в поле и глупо сложить головы?

Гомон одобрения стих.

- А как же наши товарищи, которые сейчас рыскают по стране в поисках пищи для нас? Если они выйдут на скоттов, им конец.

- На всё воля богов, - сказал Уббе.

- Воля богов, - ядовито передразнил его Олаф. - Так веди нас в бой ярл, и Один рассудит кто сильнее.

Речист Олаф, речист и находчив. Хотя разум и на стороне Уббе, но Олаф убедит воинов и уведёт их за собой на верную смерть. Он старый, ему терять особо нечего, его сила воина медленно уходит, а среди воинов Уббе немало и таких, кто в первый раз в походе.

- Вы слышите? - спросил Олаф.

Мёртвая тишина повисла над лагерем, и сквозь эту мёртвую тишину отчётливо прорезался звон оружия и крики. Как только старик расслышал сечу в то время, как молодые были глухи, может быть, и правда воля богов?

- Это герады, посланные ярлом Уббе дерутся с шотландцами не имея ни малейшего шанса на победу, - вскричал Олаф. - Они знают, что никто из них не вернётся с этого поля, но всё равно бьются, потому что они викинги, потому что они - дети богов. Вальгалла ждёт нас! Веди нас в бой, ярл, такова воля воинов.

Норманы забили в щиты, закричали во всю глотку. Звон стали о сталь и крики далеко разнеслись над леском и разлившейся рекой, разбудили дремавших духов, всполошили вечные звёзды.

Уббе встал, поднял руку, вновь призывая к тишине.

- На рассвете мы выступим, - сказал он и удалился в шатёр.

Всю ночь в лагере готовились к завтрашей битве: точили мечи и секиры, смотрели, ладны ли кольчуги и панцири, примеряли на себя доспехи убитых две недели назад скоттов.

В лагере врагов слышались возгласы ликования и какие-то боевые песни под неведомый пищащий инструмент.

4.

В предрассветной мгле послушался стук копыт. Копейщик в дорогих одеждах на быстрой лошади скакал к воротам лагеря. Дозорный лучник натянул тетиву, всадник вильнул, и стрела прошла мимо. Он бросил к воротам продолговатый предмет, лихо развернулся и поскакал восвояси. Две стрелы, пущенные вдогонку так и не достигли цели. Продолговатым предметом оказалась голова Эриха - герсира одного из посланных накануне герадов.

Это стало последней каплей для норманов. Кругом раздавались негодующие крики и призывы покарать врагов за павших товарищей, по всему лагерю вооружались, надевали кольчуги и шлемы, готовились выступать. Они вышли бы даже без приказа, но во главе их стоял Олаф, его люди уже открывали ворота.

Среди кутерьмы во главе своего герада с длинным мечом на плече шествовал Уббе. Викинги вышли за ворота и встали нестройной толпой. Густой туман оседал на стали, стекал по шлемам и кольчугам крупными каплями.

- Строиться в ромб! - пронеслась над полем зычная команда Уббе.

Скандинавы встали в ромб, построение для атаки. Может быть их храбрый ярл перестал малодушничать и поведёт их навстречу врагам? Уббе нельзя было упрекнуть в трусости, он крепче всех дрался в первых стычках, он поведёт их к победе. Все до одного были полня праведного гнева и решимости. Все готовы были драться насмерть, и никого не пугало число врагов.

Пять тысяч глоток взревели одновременно, пять тысяч воинов, спаянных в единый организм начали своё движение на шотландцев. Впереди ромба, раздвигая собой стену тумана, шёл герад Уббе. Вдруг передние воины закричали в ярости: под их ногами лежали обезображенные тела товарищей. Тех, что ночью вышли на лагерь шотландцев. И весь ромб, увлекаемый передними воинами, ринулся вперёдгде нестройной толпой маячили в тумане скотты. Ромб разметал передовой отряд в несколько сотен человек за считанные минуты и ринулся дальше.

Из тумана прилетела туча стрел и вонзилась стальными наконечниками где в щиты, где в кольчуги и шлемы, а где и попав в цель. Несколько норманов упали, но это не могло остановить их порыв. Они неслись навстречу своей славе и смерти.

Наконец на самой кромке вражеского лагеря они встретили наспех построенные ряды скоттов: пехота в центре, кавалерия на флангах.

5.

Внизу на бурых от грязи водах покачивались полтора десятка драккаров. Река ревела и неистовствовала. Среди грязных вод неслись стволы вековых деревьев, вырванных с корнем. Бурными волнами с берега сносило огромные пласты илистого грунта. У короля не было ни малейшей возможности переправиться на тот берег и помочь брату.

- Уббе, что ты наделал! - говорил король и хватался за голову.

Он беспомощно метался по дальнему берегу, смотрел то на бурную реку, то на сечу и в бессилии сжимал кулаки.

6.

К полудню Уббе понял, что допустил фатальную ошибку. С самого начала нужно было пробиваться к ладьям и там принимать бой. Норманы с боем взяли лагерь шотландцев, на одном порыве ярости разогнали превосходящее по численности охранение. Построения и норманов, и шотландцев давно распались, на поле сражались толпа на толпу, только толпа шотландцев была в пять раз больше. Не было никакой возможности собрать войска в единый кулак снова.

При определённом везении в данных условиях можно было разбить саксов или пиктов, но не шотландцев. Они бились храбро и умело.

Уббе с остатком своего герада как затравленный зверь носился по захваченному лагерю, вступая то в одну, то в другую схватку и всюду видел, что норманы обречены, что шотландцы одолевают и теснят его воинов. От них едва ли половина уже осталась, а те, что остались едва способны биться от усталости, а скотты всё прут и лезут, и нет им числа.

Несколько раз он видел короля Константина, на белой лошади проносящегося за рядами своих воинов. Он вновь кричал ему проклятья как тогда графу, и король вновь не слышал его страшных оскорблений.

Когда солнце начало потихньку клониться к западу, герсир его сотни сказал ему, снимая шлем в минутной передышке:

- Ярл, тебе надо уходить.

- Я не могу уходить. Я останусь здесь со своими воинами, - Уббе уже не имел никаких иллюзий по поводу исхода сегодняшней битвы.

- В поражении нет твоей вины, ярл. Воины убедили тебя идти, а их убедил Олаф. Олаф уже пал. Ярл, мой долг вывести тебя отсюда. В дальнем конце лагеря я видел с пяток лошадей, мы можем уйти.

Немногочисленная каваленрия скоттов была истреблена, когда ещё не спал туман. Её зажали в мешок, когда воины Уббе ещё сохраняли некое подобие строя. Преследовать вроде особо некому, можно попытаться, герсир прав: долг Уббе - служить своему королю дальше.

Ярл снял с пояса большой рог и протрубил три раза, что означало сбор. Через какое-то время, когда пришли все, кто хотел и мог, Уббе объявил как только мог быстро:

- За излучиной реки стоят наши драккары, мы можем попробовать пересечь реку.

- Двум смертям не бывать, - ответил старый воин, зажимавший рану на правой руке и держащий окровавленный, весь в зазубринах меч в левой.

Вернулся герсир:

- Ярл, лошадей нет, - выкрикнул он.

- Будем прорываться так, - ответил Уббе твёрдо.

Норманы спрятались за повозками - ограждением лагеря - за телами товарищей и врагов. Скотты шли на них двумя волнами. Первыми лучники, за ними - мечники, конницы, слава Одину, нет. Когда они пустили по стреле, рог Уббе скомндовал атаку. Викинги, закрываясь порубленными щитами от стрел, кинулись на скоттов. Лучники ринулись назад и смешали ряды второй линии. Две толпы сшиблись. Эти шотландцы ещё не были сегодня в бою. Мечи у них остры, на бронях нет ни царапины, куда против них уставшим норманам с затупившимися о панцири врагов мечами и секирами. Скотты шли неглубоким построением в пять или шесть рядов, поэтому норманы, несмотря ни на что, достаточно быстро пробились сквозь них.

Фланги скоттов закруглились и отрезали примерно половину норманов, и те остались биться в окружении. Оставшиеся пытались организованно отступить к реке. Они медленно, шаг за шагом, постоянно отбиваясь от врагов шли к своим драккарам, поджидающим их на излучине реки.

И тут Уббе услышал то, чего больше всего боялся - топот копыт. Выходит, у скоттов ещё осталась конница. Из-за леся показалась сотня всадников, другая и ещё, и ещё... Впереди на белом коне скакал король Константин. Король сжимал в руках тяжёлое метательное копьё. Норманы были наслышаны о ловкости Константина в метании дротиков. Говорили, что он может поразить муху. Король скоттов бросил копьё в строй норманов, рядом с Уббе кто-то захрипел.

"Это всё", - подумал Уббе. Часть норманов побежала, остальные, в основном старики, стояли.

Вдогонку убегающим ринулась часть всадников. Каждый из удирающих со всех ног к кораблям видел и слышал лишь одно: приближающийся топот копыт и синеву меча, занесённого над головой.

Другая часть всадников охватила тыл скандинавов и не дала им двигаться к реке. Пехота напирала спереди, конница прижимала сзади, это был мешок, из которого не выбраться. Скоро пехота охватит со всех сторон, и тогда никаких шансов.

Рядом с Уббе в теснине образовалась небольшая проплешина, там лежал герсир, сражённый тяжёлым метательным копьём. Уббе вынул короткое древко из тела товарища. Он оглядел поле боя. Основной напор скандинавов приходился на конницу чуть левее Уббе, а прямо перед ним образовалась небольшая проплешина в строю скоттов. Уббе перехватил окровавленное копьё и метнул его в ближайшего всадника. Он попал очень удачно, копьё пробило плохой панцирь из нишитых на кожу металлических полос в области живота. Всадник согнулся пополам и сверзился на землю. Какая удача!

Ярл подбежал к коню, запрыгнул на него, рубанул в спину близкого к нему скотта и как мог быстро поскакал к реке. Вдогонку пронеслось две стрелы. Одна пршла совсем мимо, другая пробила кольчугу под правой лопаткой. Добрая микклагардская броня спасла своего хозяина: стрела лишь оцарапала кожу.

Конь был совсем свежий, он быстро нёс ярла навстречу его спасению. Ветер бил в лицо и даже немного прибавлял сил. Уббе услышал сзади стук копыт. На скаку оглянулся через плечо и увидел одного преследователя. Он знал по опыту, что длинный его меч почти бесполезен, если биться верхом, да и сил держать его в руках почти не осталось. Он пошарил по луке седла и (о, чудо) нащупал метательный нож. "Боги благосклонны к тебе сегодня", - сказал он сам себе.

Ярл лихо развернулся и метнул кинжал в противника. Тот захрипел и на полном скаку свалился под копыта собственного коня. "Похоже, я ему в шею попал", - мелькнуло в голове Уббе. Удача повернулась к нему в фатальный час.

Он уже почти не сомневался, что до драккаров скотты не добрались и речку корабли форсируют беспрепятственно. Он вихрем пронёсся по сходням и прокричал хриплым голосом:

- Все в один драккар и к тому берегу, руби канаты.

Бурная река бросала ладью из стороны в сторону, издевалась над ней, как хотела. Трещало дерево, лопались снасти, разбило рулевое весло. Драккар дал течь в десятке мест сразу, но вывез-таки на противоположный берег.

- Король смотрит на тебя с холма, ярл, - сказал лодочник, указывая рукой.

Но Уббе не слушал. Он сделал несколько шагов и упал в изнеможении как раз тогда, когда первые скотты появили на дальнем берегу. Прикрывая щитами, лодочники вынесли его из-под стрел.

7.

Уббе ходил на медведя с рогатиной и плавал на утлом драккаре в снежный ураган. Он без страха ходил на полчища врагов, он не боялся ни богов, ни демонов, но сейчас он страшился показаться на глаза брату.

Страшно было то, что Уббе положил напрасно столько храбрых норманов, но к своему позору сам остался жив. Он не будет оправдываться пред королём, всё равно никто не поверит. Казнь так казнь, смерть так смерть, не она его пугала. Ему следовало остаться там, на том берегу речки, называемой туземцами Левин. Тогда бы крылатые валькирии уже несли бы его душу к богам, тогда скальды слагали бы саги про храброго и безрассудного Уббе. Но он выжил, бежал трусливым зайцем от врагов, бросил доверившихся ему воинов. Быть ему теперь вечным изгнанником, потому как он не осмелится посмотреть в глаза ни одному норману.

Брат позвал его, и Уббе не мог не подчиниться воле короля. Ингвар морщил лоб и мерил трофейный английский шатёр своей размашистой походкой. Уббе, склонив голову, стоял пред ним.

- Что стоишь, брат, садись, - бросил Ингвар.

В шатре стояли две длинные деревянные скамьи, на которых обычно заседали ярлы военного совета. Уббе покорно присел.

- Когда река войдёт в своё русло, скотты переправятся на этот берег для битвы, - сказал король. - А пока мы можем уйти.

"Он насмехается?" - не понял Уббе.

- Что будем делать, брат? - спросил король.

- Я бы спросил мнение ярлов и воинов, - понуро ответил Уббе.

- Правильно, - изрёк Ингвар. - А как мне быть с тобой? Уббе, что ты натворил? Зачем ты вывел своих людей на заранее обречённую на провал битву? Ты ведь не глупец, ты всё понимал.

- Мой король, видят боги, я сделал это против своей воли. Клянусь костями предков, я бы сидел в лагере, но воины и ярлы потребовали вести их в бой, и я повёл. Я пытался вразумить их, они не слушали. Гнев застил им глаза. Они хотели отомстить за погибших товарищей.

Ингвар недоверчиво сверлил его взглядом прищуренных злых глаз. Он хорошо знал своего брата, он ему верил. Вот только никто другой не примет этих его слов на веру, все посчитают, что Уббе пал до оправданий.

- Я понимаю, что никто не поверит мне, а подтвердить некому, поэтому брат, я с чистой совестью приму смерть или изгнание.

Ингвар позволил себе мимолётную улыбку. Отрадно, что и Уббе это понимает.

- Твою судьбу также решит совет, - определил король.

8.

В этой части шотландии не было дорог, как таковых: они были без надобности. Только армии враждебных кланов и самые отчаянные торговцы из Англии осмеливались путешествовать по этим предгорьям. Сами норманы, объездившие весь свет от Исланда до Микклагарда, впервые ступили на эту землю.

Три всадника восемь дней ехали по разорённой норманами земле, не встретив ни одной живой души. Местные жители ушли севернее, норманы - западнее, к реке Левин, и остались вокруг только поросшие чертополохом отроги недалёких гор. Только серые камни и низкий колючий кустарник. И серое небо, низко нависающее над головой, давящее, мешающее думать. Холодными утренними сумерками росистая мгла спускается с вершин на землю, медленно оседая в низины. Чёрные вороны наводят тоску и тревогу своим граем. Волки и лисицы беспокоят по ночам лошадей. Ни души вокруг, только трудный путь на запад, к жестоким дикарям, пришедшим из-за студёного моря.

Аглийский граф Бруерн был пропылён и измучен долгой дорогой. Он весь извёлся, размышляя, как вести себя с норманами, с дикими язычниками, двадцать лет наводившими ужас на всю Британию. Собираясь в дорогу, он прихватил с собой блудного Рубальда - нормана-изгнанника, осужденного за убийство брата и похищение его невесты. Он коряво говорил на языке англов, так что его можно использовать в качестве толмача. Кроме того, от него Бруерну посчастливилось получить массу полезных сведений об обычаях и порядках норманов.

Граф вёл свой маленький отряд вдоль по реке. Всегда тихая речка Левин разлилась в сильном половодье и являла собой грязный бурный поток. Она неслась в своём нешироком русле, причудливо извиваясь меж холмов и отрогов, неистовствовала на порогах и тащила за собой громадные валуны и целые рощицы начисто вырванных с корнем деревьев. Пару раз Бруерн видел какие-то покорёженные доски, напоминающие обломки разбитых кораблей. Несколько раз вниз по течению неслись вздувшиеся тела людей без доспехов.

Уже после сумерек на восьмой день пути отряд взобрался на холм, и два лагеря открылись их путников.

- Ну и в каком из них норманы? - спросил Буерн скорее себя, нежели своих спутников. - Да и есть ли здесь норманы вообще?

Его сопровождающий, старый умудрённый сединами Ал, молчал. Глаза его были уже не те от медленно поедающей его старости. Сам он чуть держался в седле от усталости. Долгий путь дался ему заметно труднее, чем его двум молодым, полным сил спутникам. Он ничем не мог помочь своему господину.

Можно, конечно, дождаться утра, и тогда норман опознает стан соотечественников, но, чёрт, как же надоело спать на голой земле!

- Рубальд, скачи узнай, - приказал граф.

Беглый Рубальд был достаточно беспутен, чтобы не очень дорожить своей молодой жизнью и рисковать по пустякам. Понукая измученного коня, он спустился с холма, и его силуэт исчез в ночи. Ал и Буерн стояли на холме, их скакуны устало переминались с ноги на ногу.

- Если драпать придётся, далеко не ускачем, - сказал Ал. - Коняшки того и гляди помрут.

Бруерн немо согласился с ним. Тускло светили лагерные костры: чуть поярче на том берегу и неярко, как звёзды в ночи, на этом. Только два больших костра дрожали на фоне россыпи маленьких и дохлых. "Дрова экономят или войска у кого-то меньше? - подумал граф. - Или может быть, настолько беспечны, что спят все мёртвым сном через два часа после заката?"

Вдруг он заметил искру, вибитую подковой о камень, на полпути от холма к лагерю. На всякий случай проверил, легко ли ходит меч в ножнах - клинок словно ждал, когда его вынут для боя. По стуку копыт Бруерн определил, что всадник один. Рубальд?

Граф двинул коня навстречу, опытный Ал забрал чуть правее, его конь ступал по каменистой земле совсем неслышно.

- Это норманы, господин, - это и в самом деле был Рубальд. - Они приглашают тебя в свой стан.

Не говоря ненужных слов, Бруерн запонукал коня к норманскому лагерю. Скакун пошёл под горку валкой рысью. Перед воротами лагеря, составленных из двух больших телег, горел большой костёр. Один из тех двух, что Бруерн видел с холма. Очень умно: все подходящие к воротам оказываются на свету, в то время как дозор невидим на фоне яркого огня. Рубальд крикнул что-то во тьму на своём наречии, с одной из телег послышался сердитый отклик. Бруерн заслонил глаза ладонью от яркого света костра и увидел на телеге рослого викинга. Рядом с ним лежала расчехлённой большая секира с коротким древком. Позади него, за невысоким валом показались ещё люди. Бруерн насчитал пять или шесть теней, и это только те, кто показался из-за вала. Не иначе как поднялись по тревоге. Бдят заморские гости, ждут нападения.

Дозорный смотрел на графа с нескрываемой враждебной подозрительностью. Прежде чем вступить в лагерь, всадники спешились. Норманы не любили лошадей и немного презирали тех, кто не надеясь на свои ноги, использует чужие.

Англы вошли в лагерь. Рослый норман из дозора взял с вала ещё двоих и под конвоем повёл их внутрь стана. Рубальд о чём-то коротко спросил его, тот так же ёмко отрезал в ответ на своём грубом северном языке.

- Король Ингвар ещё не ложился, просит вас к себе, - причудливо коверкая английские звуки, сказал Рубальд.

Бруерн кивнул.

Шатёр короля был явно английский, даже с каким-то гербом, но в темноте не различить, каким именно. Не иначе трофей. Внутри стояли две длинные лавки, в стороне грудой лежали меха. В походе норманы не признают удобств и спят на шкурах даже в герцогских шатрах. В грубом деревянном кресле между лавками сидел король.

Бруерн поклонился, Ингвар ответил приветливым усталым кивком. Он произнёс короткую тираду, Рубальд, неслышной тенью стоящий за спиной графа, вторил ему, подолгу задумываясь над переводом отдельных фраз:

- Ты пришёл неожиданно, назови себя.

- Я Бруерн, граф земель, что к югу и востоку от того, что вы называете Нортумберлендом.

- Обширны ли владения твои?

- Ленные земли моего рода немного уступают владениям Альфгейра или Гудрека, - тут Бруерн позволил немного польстить себе. Его земли едва составляли половину от их.

Ингвар наморщил лоб, Бруерн смотрел на него осоловевшим от усталости взглядом, и ни один мускул не дрогнул на его лице под тяжёлым взором короля.

- С чем ты пришёл к нам? - медленно растянул слова Ингвар, но Рубальд перевёл в обычной манере, ничуть не обращая внимания на интонации короля.

- Слава о твоих походах разнеслась по всему Альбиону, - тщательно подбирая слова, начал Бруерн. - Я пришёл, дабы стать со своим войском под твой стяг...

Бруерн осёкся, вспомнив, что нет у норманов никаких стягов, но Рубальд не растерялся и перевёл как-то так, что король понял, о чём идёт речь.

- Где же войско твоё? - полунасмешливо спросил король.

Бруерн подумал, что переборщил с лестью, не любят суровые северные гости длинных восхвалений.

- Войско моё в двух или трёх дневных переходах отсюда, - ответил он и продолжил, предвосхищая вопрос Ингвара: - Я веду пять тысяч пехотинцев и тысячу всадников, они отстали из-за большого обоза с провизией.

Услышав это, король стал ещё мрачнее.

- И почему ты считаешь, что норманы нуждаются в чьей-либо помощи?

- Я лишь надеюсь на твоё благоразумие, король. В моей армии есть люди, знающие язык скоттов, их можно использовать в качестве лазутчиков, в моём обозе провизии хватит и для моей, и для твоей армии. Просто прими мою помощь в знак уважения.

- А что ты будешь делать, если я откажу?

- Это зависит от многого. Возможно, вернусь домой, но скорее всего буду биться со скоттами. Не затем я шёл в эти горы.

Король кивнул, удовлетворённый ответом.

- Отдыхай, граф. Завтра будет видно, что мы сделаем дальше.

Бруерн поклонился учтиво, не роняя собственного достоинства. Выходя, он вблизи рассмотрел герб на шатре и понял, что когда-то он принадлежал самому Ательстану, владетелю всей Нортумбенлендии.

9.

Ингвар не мог не понимать всех плюсов неожиданно свалившейся на него помощи. До сих пор у него были только обрывочные и противоречивые сведения о численности скоттов, с помощью лазутчиков Бруерна он получит более или менее полную картину вражеской армии, а это нужно сейчас как воздух. Нельзя биться вслепую. Уббе говорил, что у Константина есть с полтысячи всадников, и это даёт ему некоторое преимущество. С войсками Бруерна преимущество в коннице окажется у Ингвара. И самый важный вопрос - провизия. Негде достать её в разорённой стране.

Ингвар понимал всё это. Не мог он не понимать, что практически невозможно убедить в этом ярлов. Как же, принять помощь от вчерашних врагов, это унизительно для чести викинга.

Король плохо спал этой ночью, а под утро велел позвать Уббе. Зевая и протирая сонные глаза, ярл ввалился в шатёр и сел на скамью, не утруждая себя приветствиями.

- Разговор есть, брат, - начал Ингвар.

- Я слушаю, - подавив зевоту сказал Уббе.

Ингвар встал со своего кресла и прошёлся по герцогскому шатру взад-вперёд, прежде, чем приступить к делу.

- Приехал тут ко мне один английский граф... - сказал он хрипловатым голосом.

Уббе уже знал об этом, весь лагерь уже знал об этом.

- Он предлагает помощь. Пять тысяч пехотинцев, тысячу всадников и обоз с провизией.

- Ну так чего тут думать, надо принять его помощь, - сказал Уббе безразлично.

- А ярлы? - спросил Ингвар зло. - Что ты думаешь скажут на это ярлы?

- Поднимут тебя на смех, - ответил Уббе. - А потом предложат перерезать англов и забрать обоз.

- Точно, - ответил король, садясь. - Так что нам делать?

- Я не знаю, ты король, - бросил Уббе равнодушно.

Брат вперил в него холоднй острый взгляд.

- Я не затем разбудил тебя, - сказал он, яростно чеканя слова.

- Я и вправду не знаю, что делать, - ярл развёл руками. - Я уже один раз не справился с речистыми ярлами, и ты помнишь, что из этого получилось. Вижу только один способ - услать самых рьяных куда-нибудь подальше.

- Куда?

- Да пусть ещё раз прочешут местность в поисках съестного, может найдут пару мешков желудей.

Ингвар сначала не мог понять, издевается брат над ним или говорит серьёзно.

- А потом вернутся, - весело продолжил Уббе. - а ты им прямо с порога: "Вот, мол, привезли вы желудей только, а я целый обоз достал". И на чьей стороне после этого будут воины?

Братья рассмеялись.

- Брат, - сказал король сурово. - я не отправлю тебя в изгнание. Я не могу позволить себе лишиться такого ценного советчика.

10.

Через три недели, когда речка Левин почти вошла в свои берега, в один прекрасный день дозорные норманов донесли Ингвару, что лагерь скоттов пуст. Поднявшись на холм, Ингвар, Уббе и Бруерн своими глазами увидели брошенный вражеский стан: горы мусора, брошенные обозные телеги, серые пятна от золы костровищ.

- Ну вот, три недели друг против друга стояли, а как пришло время на битву выходить, смылись, - Уббе сплюнул в сердцах.

- Они ещё появятся, не затем ждали. Бруерн, - подозвал Ингвар англа. - Вели своим лазутчикам найти мне этих скоттов.

- Сделаю всё, что смогу, - перевёл Рубальд слова графа.

Бруерн ускакал в лагерь, не медля ни секунды. Он оказался очень толковым и расторопным.

- Думаешь, стоит выступать и искать их? - спросил Уббе.

- Нет, скотты хотят застать нас врасплох, и это у них получится лучше, будь мы в чистом поле.

- Воины истомились, все ждут битвы, все хотят отомстить за смерть товарищей.

- Ты считаешь, разумно сейчас выходить на битву?

- Скотты окрылены победой, - сказал ярл с горечью. - Константин захочет разбить нас повтороно и изгнать из своей страны. Это даст ему власть над многими кланами, он может стать королём всей Шотландии и установить свою власть над северными непокорными кланами. Со славой победителя норманов это будет проще.

Ингвар, казалось, задумался.

- Тогда почему он ушёл? - спросил он с некоторым недоверием.

- Он ведь не полный дурак, и не станет переплывать речку на виду у нас. Скотты просто оторвались от нас, пересекли речку и скоро опять покажутся.

Король наморщил лоб в раздумье.

- Это разумно, - изрёк Ингвар после недолгой паузы.

К вечеру гонцы сообщили, что скотты расположились лагерем в половине дня пути на этом берегу речки и что их стало немного больше.

- Похоже, они поняли, что к нам пришли подкрепления, - говорил Ингвар на совете ярлов. - Мне кажется, они разослали гонцов и вновь собирают войска.

- Пора выступать, - сказал седобородый ярл, негласный лидер союза восточных фюлков. - Надо разбить скоттов, пока их не стало намного больше.

Он сказал это, выразив общее мнение, король понимал это. Вот только теперь, в отличие от жарких споров двухнедельной давности, Ингвар был согласен с седобородым и остальными.

- Мы выступим завтра на рассвете, - сказал он, и ярлы согласно закивали.

Ингвар вышел из герцогского шатра и увидел Бруерна, сидящего на большой повозке неподалёку. Тот не присутствовал на военном совете, так как всё равно не понимал норманского языка, а Рубальд бы не смог всё переводить. Он всё равно мало бы что понял, а ярлы бы протестовали против присутствия чужака. Молодец англ, всё понимает.

В вечернем небе среди тусклых мерцающих звёзд ярко горел красный Марс.

- Когда-то давно латиняне пришли на Альбион из дальних южных стран, - сказал Бруерн. - Они поклонялись этой звёзде, считая её вестником бога войны. Они называли её Марс и верили, что когда он наливается красным, бог войны благосклонен к ним. А у вас есть бог войны?

- Нет, у нас все боги чтут войну, - ответил король, задумчиво смотря на кроваво-алую звёздочку.

- А у нас единый всемогущий бог, которому противно любое насилие. Он говорил не убивать, не калечить и любить всех людей.

- Но вы же всё равно воюете, - Ингвар знал о вере альбионцев. Знал он и том, какими методами насаждалась эта добрая и человечная религия.

- Вот так и живём: режем, убиваем, калечим, а потом - в храм, замаливать, - Бруерн усмехнулся себе под нос.

- Я этого не понимаю, - признался Ингвар.

- Я и сам с трудом понимаю, - сказал англ, глядя в землю. - Завтра в поход?

Он не слышал разговоров в шатре, вот только что ещё могло вызвать у норманских вождей такую бурю дружных восклицаний?

- Да, на рассвете выступаем. Готовь своих людей.

Когда утром войско построилось для похода, Ингвару даже не нужно было ничего говорить и как-то воодушевлять ведомых им норманов. Он поклялся богами, что вернётся в свой лагерь не иначе, как победителем, и всё войско дружно ударило в щиты. Глаза норманов горели жаждой мести, и ярл Уббе больше всех хотел крови врагов.

Дружина Бруерна вышла раньше, еще в сумерках.

11.

Стан скоттов стоял в неглубоком ущелье меж двух отрогов и являл собой просто нагромождение повозок и палаток без каких бы то ни было защитных сооружений. Лагерь стоял на возвышенности, поэтому скотты издалека заметили продвижение армии Ингвара и подняли тревогу.

Они особо не спешили: чинно по отрядам выходили и строились в ущелье. Норманы тоже перестраивались из походного порядка в боевой.

- Хорошо они встали, - заметил Ингвар. - Наши лучники будут стрелять против солнца.

Шотландцы стояли тылом точно на восток, и невысокое утренне солнце слепило глаза норманам. Фланги их защищали каменистые отроги: не обойти.

- Я думаю, мы поступим так, - распоряжался король. - Ты, Бруерн отдашь Уббе на правый фланг три сотни своих всадников и получишь под начало отряд Седобородого в семьсот человек пехоты. Я пойду по центру.

Отдавая под начало чужака, Ингвар мстил Седобородому за свои силы, бестолково потраченные в спорах.

- Уббе, - обратился через Рубальда к ярлу Бруерн. - ты знаешь, что как раз против тебя идёт брат Константина Этус, тот самый, которого ты разбил при переправе.

- Так его звали Этус, - произнёс Уббе и кровожадно оскалился.

- Да. Ко мне прискакал лазутчик, - сказал Бруерн уже Ингвару. - Он говорит, что Константин уже вовсю думает, что будет делать после сегодняшней победы. Они уже бросили жребий, что делать с пленными норманскими вождями.

Ингвар деланно расхохотался.

- Ты не боишься? - спросил брата Уббе. - У них тридцать пять тысяч воинов против наших двадцати пяти.

- Брат, ты целый день бился, когда их было в четыре раза больше, и не ушёл лишь потому что не было у тебя конницы. Нет, я не боюсь, - твёрдо сказал Ингвар, надевая шлем.

13.

Протрубил рог, и норманы двинулись на врага: два ромба по флангам и ровный строй в центре, конница позади. Скотты намеренно расположились на возвышенности и далеко - на три полёта стрелы. Они знали, что норманы всегда яростно бросаются в бой, и надеялись, что те устанут, пока дойдут для них. Ингвар разгадал этот маневр, норманы продвигались в три приёма, между которыми отдыхали.

Когда до врага осталась сотня шагов, две армии бросились друг на друга. Лучники скоттов пустили по стреле, и первые ряды норманов легли, сражённые. Скандинавские ромбы протаранили фланги построения скоттов, и ущелие меж двух отрогов наполнилось звном стали. Местные горы ещё не видели такой битвы. И те, и другие бились яростно и отчаянно, будто это был сам Рагнарек. Несколько раз скотты не выдерживали натиска норманов, и тогда Константин сам собирал свои отходящие войска и сам вёл их на врага. Один раз его самого едва вытащили из сечи.

Один раз отходили норманы, и тогда Уббе, ослеплённый яростью, собрал и бросил на скоттов своё крыло, потерявшее к тому времени треть своих воинов. Воодушевлённые его примером, все норманы вновь кинулись на врага. Уббе видел перед собой белый стяг графа Этуса, но вновь не мог к нему пробиться. Вновь он расчищал себе путь к графу, и вновь на место убитых им вставали новые скотты .

Особенно туго приходилось правому флангу, где стоял Бруерн с англами, саксами и пиктами. В один прекрасный момент с его стороны на поле боя остались только восемь герадов Седобородого, стойко отбивавшие атаки наседавших со всех сторон скоттов, и только помощь Ингвара, немного сместившегося вправо, только решимость Бруерна, невероятным усилием собравшего разбежавшееся войско, только отвага фюлка Седобородого, выстоявшего под натиском почти двух тысяч скоттов, спасли норманов от поражения. После этого Бруерн приказал своей коннице нещадно рубить всех, кто побежит.

Потом скотты немного оттеснили центр Ингвара, и тот решил немного отойти, чтобы восстановить порядок. Константин увидел, что нажми он ещё немного, и норманы побегут. Он направил всю свою конницу добивать центр, наперерез ей с правого фланга устремились конники Бруерна. Жестокая рубка продолжалась четверть часа, и скотты отступили с большим уроном. А потом норманы снова двинулись на врагов, перешагивая через тела своих и чужих.

Солнце уже перевалило зенит, и шотландские лучники лишились преимущества в виде бьющего норманам в глаза солнца.

Левый фланг Уббе титаническим усилием сумел завладеть холмом - ключевой позицией в ущелье. Ингвар направил туда всех имеющихся лучников и пращников, и те с возвышенности засыпали стрелами порядки скоттов, в то время как дружина Уббе истекала кровью, сражаясь у подножья холма с водвое превосходившими их числом врагами.

В ключевой момент Уббе протрубил отход, его крыло стало взбираться наверх, к лучникам. И скотты устремились за ним, оголяя свой левый фланг. Туда и бросились две сотни всадников. Двести нетронутых шестичасовым боем всадников показались скоттам двумя тысячами. Конница натворила в их тылу жуткий переполох, и в этот момент Уббе из послених сил бросился на Этуса. Скотты не выдержали и побежали.

Уббе искал среди мечущихся скоттов своего врага, графа, но никак не мог найти, когда шальная шотландская стрела нашла брешь между бармицей и панцирем, поразив его в горло. Уббе захрипел и осел на землю. Воодушевлённые успехом, норманы не сразу заметили, что их вождь пал.

Ещё через час Бруерн отогнал скоттов с правого фланга, и на поле остался только их центр, уже почти полностью окружённый. Оставалась только узенькая щёлочка между сомкнувшимися норманскими отрядами. Именно в эту брешь и выскочил Константин, король шотландский, только утром мнивший себя вседержителем Шотландии.

Он бежал, как крыса, бросив своё войско. Бруерн, руководивший остатками своей конницы, бросил всё и устемился за ним. Конь его был свежий, только что приведённый из обоза взамен убитого, Бруерн без особого труда нагонял Константина. Тот, заслышав стук копыт за спиной, запонукал коня, и тот из последних сил устремился вперёд. Но дюжий скакун под англом летел птицей. В последний момент шотландский король обернулся лицом к своему преследователю и закричал что-то по-своему. Что он хотел сказать своему врагу, каким богам слал он проклятья? Левой рукой Бруерн достал из сёдельной сумки метательный кинжал и швырнул его в короля скоттов. Тот увернулся, но проморгал следующий удар, страшный удар, что раскроил бы ему череп, нанеси граф его в полную силу. Но он намеренно ударил мечом плашмя, и король сверзился с коня оглушённый, но живой.

Бруерн спешился и подошёл к нему, на всякий случай держа меч наготове. Не убился бы скотт насмерть о камни... Граф нащупал шею короля, жилка билась. Живой.

Он вложил длинный, весь в зазубринах жаркого боя, меч в ножны, и присел на камень. Он даже немного сочувствовал Константину. Лучше десять раз умереть, чем пережить то, что сделают с ним Ингвар и Уббе. В ущелье догорала сеча. Скотты бились отчаянно, даже уже сознавая своё поражение и бегство своих вождей: норманы не брали пленных.

Уже в сумерках Ингвар нашёл брата. Он лежал среди тел своих воинов и врагов у подножия холма. Ярла, принёсшего норманам эту славную победу, в самом конце битвы сразила вражья стрела. На всё воля богов.

Уббе ещё дышал, но был без сознания. Ингвар растолкал его, он открыл глаза.

- Победа, брат, - сказал король.

Уббе улыбнулся бледными губами с коркой запекшейся крови, сил говорить у него уже почти не было.

- Оставь меня здесь, - еле разборчиво прохрипел он.

Ингвар понял его. Уббе хотел умереть на поле битвы, разделить последний пир с товарищами, как и подобает викингу. Он не желал позорно умирать в постели.

В том ущелье остались две трети норманского войска и шесть ярлов. Славная победа досталась дорогой ценой. Константина обезглавили в пещере неподалёку, которую потомки называли не иначе как Чёрной или Чёртовой. Этус спасся и ещё долго пытался собрать войска, пока не был убит в битве с союзом северных кланов.

14.

Это случилось в 874 году от Рождества Христова. Ингвар вернулся в Нортумберленд собирать новое войско. Слава его разнеслась далеко за пределы Альбиона, и множество ярлов прибыло, чтобы воевать плечом к плечу с ним и урвать часть этой славы. Храбрый король Ингвар ещё много лет бился с местными племенами в землях Галлоуэй и Камберленд, пока не погиб в битве на реке Клайде, прикрывая своим отрядом побежавшие войска союзных ярлов.