Фрэнк проснулся от того, что в его комнате кто-то был. Сонно приоткрыв один глаз, он попытался сфокусироваться на том, что происходит вокруг, и увидел Маргарет, неспешно ходящую от одного окна к другому и раздвигающую тяжелые портьеры, впуская в помещение лучи тусклого утреннего солнца. Их свет был ещё чуть розоватым, и юноша понял, что сейчас действительно довольно рано. Возможно, Маргарет сама только встала, хотя обычно она будила его ближе к завтраку. Это было весьма и весьма странно.
- Ох, Франсуа? Ты проснулся? Прости, милый, что пришлось разбудить тебя. Но несколько часов назад вернулся Конри в крайне приподнятом состоянии духа. Видимо, у него что-то важное к тебе, потому что он просил разбудить тебя до завтрака, чтобы ты спустился к нему. Он ждёт в малой гостиной...
Фрэнк пытался прийти в себя после так резко стравленного сна, чтобы осознать слова женщины. Он хлопал ресницами, заставляя их держаться открытыми, и это было невероятно сложно. Часы на стене показывали семь утра. И это при том, что он лёг в четыре, всю ночь корпев над расходно-приходным отчётом по делам поместья. Фрэнк тяжко вздохнул. Господь явно решил наказать его за ложь, и это было вполне справедливо.
- Доброе утро, Маргарет, - он сладко потянулся, приподнимаясь на подушках. - Я сегодня спал три часа, - сказал он, пытаясь не закрывать слипающиеся глаза.
- Доброе утро, мой мальчик. Чем же ты занимался всю ночь? - она хитро прищурилась, глядя на Фрэнка, пока её руки справлялись с портьерами последнего окна.
- Ох, не поверишь... Дописывал отчёт, который, как я сказал Конарду, уже давно готов. Я соврал ему. Впервые.
Женщина высоко и звонко рассмеялась, упирая полноватые руки в крутые бока.
- Ничего, Франсуа, ничего. Всё когда-то случается в первый раз. И твоя ложь далеко не самая страшная, это точно, - женщина присела на край кровати и с нежной улыбкой посмотрела на Фрэнка. - Может, тебя утешит тот факт, что Конри вообще вряд ли спал сегодня. Мне кажется, он сидел над бумагами всё то время, как приехал из Парижа. Если ты быстро умоешься и оденешься, то успеешь выпить моего бодрящего травяного отвара. Поднимайся, а я пойду, залью сбор кипятком и отрежу нам с тобой и Полю по кусочку сыра. Перекусим наскоро, пока не готов завтрак.
Она вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, а Фрэнк, сделав несколько вдохов-выдохов из специальной утренней гимнастики, начал срывать с себя ночную сорочку, почувствовав, что силы его прибывают. Просто до безобразия интересно, что такого срочного и важного было у наставника к нему. Он не видел его со вчерашнего утра, и их встреча тогда закончилась крайне двусмысленно - Фрэнк разыграл спектакль за завтраком, после которого Конард ретировался переодеваться. И он явно не был спокоен в тот момент. Возможно, юноше светил выговор? Или просто серьёзная беседа? Если бы дело касалось отчёта, он бы не стал поднимать его до завтрака. Но и для выговора это время было слишком ранним...
Фрэнк поспешно приводил в порядок свои каштановые волосы, проводя по голове расчёской с щетиной из жёсткого конского хвоста. Его мысли не успокаивались ни на секунду, выдумывая новые и новые варианты, зачем он понадобился наставнику в такую рань. Некоторые из них были весьма откровенные и не менее фантастические, и юноша начал довольно улыбаться.
Через несколько минут он уже сидел за небольшим столом на кухне, пил дымящийся ароматный отвар и ел козий сыр рядом с Маргарет и бесконечно зевающим Полем. "Опять читал полночи" - улыбнулся Фрэнк себе под нос: мужчина с большой скоростью поглощал художественную литературу из библиотеки Конарда и был крайне шокирован и ещё больше возбуждён тем фактом, что новый хозяин не только не против, но и поощряет то, что его слуги читают в свободное время.
Беда была только в том, что свободное время это появлялось далеко после захода солнца, когда дела в поместье заканчивались, и фактически пора было ложиться спать. Мужчину это не останавливало - он читал на кухне при свете огромной свечи, пока не понимал, что его уже совершенно клонит в сон, строчки разбегаются перед глазами и суть прочитанного невозможно уловить. Предыдущие его хозяева не позволяли читать, тем более - книги из господской библиотеки. Они прямо говорили, что дело слуги - прислуживать, а не сидеть над буквами. "Почему вы разрешаете мне брать ваши книги? - спросил он в своё время у Конарда. - Разве вы не чувствуете брезгливость от того, что я пользуюсь вашей библиотекой?" Новый хозяин только молчаливо улыбался в ответ.
Тогда Поль плохо знал и ещё хуже понимал этого человека. Он брал книги тайно и каждый раз старался возвращать их на место до того, как месье Эйз мог что-то заподозрить. Но как-то раз настолько зачитался интереснейшим приключенческим романом, что не заметил мужчину, спустившегося ночью на кухню выпить воды. "Прошу, не обращайте на меня внимания, Поль. Эта книга и правда невероятно захватывающа. И перестаньте уже таиться, моя библиотека открыта без исключения для всех, кто хочет читать, независимо от их статуса в этом доме". Поль рассказывал эту историю наутро с округлёнными глазами, и маленький Фрэнк только по-доброму посмеивался над ним - сам он считал, что понимает наставника много лучше, и подобное было совершенно в его духе.
- Франсуа, со списками планируемых покупок поступим, как всегда, хорошо? Не забивай себе голову, я сама с этим разберусь, - Маргарет вывела юношу из задумчивости. Фрэнк кивнул, он доверял женщине, как самому себе. Тем более, она прекрасно управлялась с закупками продуктов и вещей для дома, наймом временных рабочих для работ в конюшне и небольшом саду с огородом, планированием различных мероприятий и ремонтов. Она была в этом так хороша, что юноша даже не думал о том, чтобы вмешиваться. Ему хватало того, что несколько раз в неделю по вечерам они сидели вместе за чаем, и он записывал с её слов все траты и их причины. Женщина обладала отличной памятью и цепким прижимистым умом. Если за дело бралась Маргарет - можно быть уверенным, что ни одна монета не утечёт между пальцев, или что-то из купленных продуктов испортится, не дождавшись своего часа.
- Хорошо, - кивнул он и поднялся из-за стола. - Благодарю за настой, я - к Конарду.
- Удачи, мой мальчик, - она мягко улыбнулась и потрепала его по руке.
Из малой гостиной раздавались приглушённые звуки рояля. Конард музицировал. Если Фрэнк не ошибался, а это было почти невозможно, звучала соната Гайдна - легко, полётно, так, что юноша на мгновение задержался у дверей, закрывая глаза и представляя наставника за роялем - вдохновенного, с тонкими, порхающими над клавишами пальцами. В последнее время он играл редко, потому как был крайне занят различными делами, а для музыки ему требовалось особое настроение.
Фрэнк толкнул двери и вошёл, закрывая их за собой. Мужчина обратил на него внимание не сразу, а когда их взгляды встретились, кивнул на софу рядом со столиком, на котором лежали какие-то бумаги в открытой папке. Фрэнк послушно прошёл туда, усаживаясь поудобнее и любопытно косясь глазами на ровные строчки текста, написанные явно рукой наставника. У него был красивый уверенный почерк: довольно крупный и косой, а некоторые заглавные буквы будто специально украшались завитушками. Юноша вопросительно взглянул на Конарда, который не прекращал играть и при этом постоянно поглядывал на него из-под растрёпанных тёмных волос. Он весь выглядел как-то взбудоражено, и это было не слишком на него похоже. Когда он перехватил вопросительный взгляд Фрэнка, то только утвердительно кивнул в ответ, не отвлекаясь от филигранного пассажа.
Юноша глубоко вздохнул и с замиранием сердца устроил папку у себя на коленях, принимаясь за чтение. Это был первый раз, когда Конард разрешил ему изучить бумаги, касающиеся работы, а в том, что это именно так, он не сомневался. Гайдн звучал и звучал в его ушах, но постепенно он настолько погрузился в написанное рукой Конарда, что совершенно потерялся для настоящего времени и того, что происходило вокруг. Его охватил мандраж: он начал догадываться, что неспроста наставник разрешил ему прочитать всё это, и предчувствовал, что в этот раз не останется непричастным. С одной стороны, ему становилось очень волнительно, а с другой - он чувствовал себя крайне счастливым от проявленного доверия и того, что наконец-то сможет попробовать себя в деле.
Он не заметил того, что мужчина опустился на диван напротив и заинтересованно разглядывал его из-под тёмных ресниц, ожидая, когда тот закончит с чтением.
Наконец Фрэнк оторвался от бумаг и встретился с взглядом светлых ореховых глаз.
- Что ты думаешь об этом? - мужчина был заинтересован, более того - юноша ощущал разлитое в воздухе нетерпение.
- Это очень любопытное дело. И крайне непростое, как мне кажется. Меня интересует только одно - чего вы ждёте от меня?
Конард явно не ожидал этого вопроса так быстро, поэтому его глаза совершили путешествие к полу, в сторону окна и обратно, к глазам Фрэнка. Затем он всё же решил ответить, поддаваясь пытливо-улыбающемуся взгляду ученика.
- Я надеялся, что оно станет твоим первым делом.
- Первым делом? Вы шутите? - удивлённый голос юноши прозвучал чуть резче, чем следовало. - У меня нет никакого опыта в этом, а вы собираетесь втянуть меня в историю, от которой, возможно, зависит судьба страны? Вы настолько мне доверяете?
Фрэнк вёл себя крайне дерзко, и он отдавал себе отчёт в этом. Но он и правда был более чем удивлён. В глубине души он уже давно согласился быть втянутым в эту авантюру - его мало пугал извращённый мужчина или то, что ему нравилось наблюдать за молодыми мальчиками, ублажающими себя перед ним в сутане. Но он очень хотел услышать взгляд Конарда на всё это. Хотел узнать, чего именно тот ждёт от него, на какой результат надеется. Он хотел услышать всё это напрямую из уст наставника. А ещё больше мечтал об ответе на его вопрос: "Вы настолько доверяете мне? Так верите в мои силы?" Это бы дало ему мощный заряд к творчеству и активной деятельности. Это бы вознесло его на небеса, потому что именно к этому он и стремился всё время - стать верной опорой для своего любимого мужчины. Поддерживать его во всём, всегда - когда только потребуется. Он был готов на многое пойти ради наставника, в конце концов, тот подарил ему жизнь не только в тепле и сытости, но и наполнил её знаниями, интересами и честолюбивыми устремлениями.
Конард думал некоторое время, а потом решился:
- Милый мой мальчик. Я виноват перед тобой - потому что это действительно сложное дело. Его надо обыграть настолько тонко и артистично, насколько это вообще возможно. Знал бы ты, как же я хотел как можно дольше не привлекать тебя к своим делам, - в голосе мужчины проскользнули нотки отчаяния и даже на слух ощущаемой скрытой боли. - Не потому, что я не верю в тебя - это не так. Я знаю, насколько ты прекрасен и талантлив, мой Фрэнки. Ты - мой огранённый бриллиант, и очень долгое время я надеялся на то, что видеть твоё совершенство буду только я... - на этом месте Конард отвёл взгляд от резной спинки софы, которую разглядывал всё это время, и прямо посмотрел на юношу. Окунувшись в лучащиеся теплотой и счастьем глаза Фрэнка, он почувствовал себя ещё хуже от того, во что ему приходилось втягивать это невинное чудо с добрым открытым лицом, непокорными скулами и вечно непослушными прядями каштановых волос. Помимо укола боли что-то ещё шевельнулось внутри Конарда - что-то голодное, отдавшееся тупым стоном в груди. Надо было заканчивать с откровениями и переходить к конкретике, иначе он рисковал накинуться на мальчика прямо сейчас, чтобы заключить в объятия и не отпускать долгое время. - Но я собираюсь помогать тебе во всём, советом или делом, постоянно быть рядом, я не хочу выпускать тебя из виду ни на секунду. Ох! - Конард издал стон и закрыл глаза руками, откидывая голову на спинку дивана. - Я хотел сам сыграть эту роль. Но я не подойду, совершенно. Он не клюнет на меня, этот мерзкий старик, насколько бы прекрасный образ я ни создал. Мне нужна твоя помощь, Фрэнки. Без тебя я не справлюсь с этим.
Повисла неловкая тишина. Конард прятал лицо в руках, массируя уставшие слипающиеся глаза, а Фрэнк всё прокручивал и прокручивал в голове такую откровенную и тёплую речь наставника. Прежде тот никогда не говорил ему ничего подобного. Это было очень неожиданно и ещё более того - приятно.
- Хорошо, - вдруг сказал юноша, тихо, но достаточно отчётливо, чтобы быть понятым. - Я очень хочу попробовать себя и сильнее этого - оправдать ваши надежды, Конард. Какого результата нам надо добиться с этим месье Жаккардом?
Его деловой спокойный тон подействовал на мужчину отрезвляюще. Он ещё раз вздохнул и, убрав руки от лица, склонился над бумагами на столе.
- У меня нет никакого плана, мой мальчик. Впервые моя голова настолько пуста, потому что не я буду обыгрывать всё это. А придумывать план для тебя может стать большой ошибкой, будет лучше, если ты продумаешь свой образ и действия сам, основываясь на своих возможностях и фантазии. Но я собираюсь консультировать тебя по любым вопросам, обращайся безо всякой скромности.
Фрэнк кивнул, и Конард продолжил свою мысль, отвечая, наконец, на вопрос о желаемом результате этого дела:
- Нам нужно привести всё к тому, чтобы спровоцировать этого извращенца. Он должен настолько потерять голову от тебя, чтобы утратить всякое здравомыслие и осторожность, настолько, чтобы действовать, не таясь, чтобы вас застал кто-то, кто возмутится до глубины души, чьему обличению поверит толпа обычных простых людей. Я думаю, это будет очень громкое событие: народный избранник, вдохновитель революции, совращающий юных мальчиков в свободное от политики время. Его репутацию надо растоптать - к тому же, у него семья и взрослый сын, также занимающий не последнее место в управленческом аппарате революционеров. Как минимум, это будет отвлечением от основных событий, и существует вероятность, что на допросах он выдаст то, что его финансово поддерживал сам король. Я надеюсь нашей невинной авантюрой запустить взрывающий механизм замедленного действия, Фрэнки, и даже сам сейчас не вижу, насколько далеко всё это может нас в итоге завести.
- Я понял. Моя задача придумать образ и такие ситуации, при которых он потеряет голову, и скомпрометировать его. Если честно, когда я читал про этих мальчиков в рясах... - Фрэнк смущённо кашлянул, - у меня возникла очень интересная идея. Я пока не буду рассказывать, хочу продумать всё получше. Но для этого мне не хватает информации. Может, вы разрешите мне устроить за стариком слежку?
- Ни в коем случае! - Конард испуганно округлил глаза. - Я сам никогда не занимаюсь ничем подобным, тем более, если он увидит тебя раньше времени - это будет провал. Для этого есть специальные люди, я просто найму одного из них. Расскажи, на что ему обратить внимание, и он предоставит всю информацию.
- Сколько у нас времени до того, как начать действовать? - Фрэнк немного расстроился, ему по-мальчишески нравилась мысль о том, что он будет за кем-то следить. Всё же он был ещё таким ребёнком...
- Ты можешь обдумывать детали своего выступления несколько дней, но по истечению двух недель, начиная с этого дня, мы должны будем начать воплощать спектакль в жизнь. Дольше тянуть просто некуда - ситуация в стране накаляется с каждым днём.
- Мне кажется, этого более чем достаточно. Я успею. Попросите вашего человека, чтобы он в течение недели отслеживал обычный ежедневный маршрут месье Русто. Особенно пусть обратит внимание на то, посещает ли он церковь или иные религиозные заведения, как часто и в какое время. Будет очень хорошо, если он расскажет, как тот ведёт себя внутри.
Конард смотрел заинтересованно на своего ученика, понимая, что у того уже возникли какие-то идеи - неспроста такая конкретика в вопросах, и это было добрым знаком. Он очень боялся того, что Фрэнк растеряется, или вовсе откажется от участия - он не хотел и не смог бы его уговорить. Этот мальчик поражал его всё больше и больше своей уверенностью и тем, каким творческим интересом горели его глаза. Не потухнет ли этот живой блеск, когда он пройдёт всю историю до конца? Не сломается ли, не станет циничным и грубым, как он сам в далёкое время своей юности?
Они ещё какое-то время обсуждали детали и сроки, после чего их прервала вошедшая в гостиную Маргарет.
- Пора завтракать, Конри, - мягко улыбнулась она, встав рядом с Фрэнком и пару раз проведя рукой у того по волосам.
- Спасибо, Марго. Мы идём. Хочу предупредить, что вечером уеду на бал к Шарлотте, - он внутренне усмехнулся, когда увидел резкий и чуть недовольный взгляд Фрэнка, который, впрочем, очень быстро спрятал свои эмоции. - Поэтому прошу не беспокоить меня после завтрака, я хочу хоть немного выспаться.
На самом деле ему не слишком хотелось ехать. С большим удовольствием он провёл бы это время в библиотеке вместе с Фрэнком, продумывая детали и планируя их спектакль. Но мужчина знал, какое именно чувство говорит в нём. И понимал, что от него-то ему и нужно отвлечься, предаваясь безрассудству и плотским удовольствиям у Шарлотты. Да и исчезать вдруг ни с того, ни с сего, не сказав ни слова, было также не в его духе. Он не хотел оставлять в неведении своего Ангела, который подарил ему столько приятных мгновений и был настолько открыт перед ним, насколько это вообще возможно в обстоятельствах бала масок.
Они шли к малой столовой, и Фрэнка не покидала мысль о том, что сегодня будет их последняя встреча у баронессы фон Трир. Он так решил. Он больше не будет зависеть от этого, но сегодня... Сегодня он намеревался пойти так далеко, как только сможет. И заняться любовью с Конардом, пусть и обманывая его при этом, не открывая своей личности... Пусть даже это и вовсе никогда больше не повторится. Тем слаще и острее станет память... Даже если это будет память об Анониме, о человеке-без-лица, дарившем месье Конарду Артуру Эйзу себя без остатка - все чувства и тело до самого донышка.
****
Сегодня у Шарлотты выступали цыгане. Прекрасная, пышущая страстью музыка в исполнении квартета из двух скрипок, гитары и контрабаса лилась со всех сторон. Они играли мелодии настолько непривычные для ушей Фрэнка, что внутри юноши что-то сладостно переворачивалось каждый раз, когда партии скрипок экспрессивно взмывали вверх, отрываясь от поддержки других инструментов, точно прыгая в самое небо.
Сегодня никто не танцевал - потому что в центре круглой залы разворачивалось красочное, наполненное эмоциями до края, действо. Отгороженная от всего остального мира людьми, неотрывно следящими за ней глазами, там умирала в танце юная, невозможно гибкая цыганка. Она двигалась настолько плавно, следуя нежным переливам музыки, а затем вдруг срывалась в дикие ломаные движения, успевая неистово бить по бубну, быстро перебегая от одного края импровизированной сцены к другому. Фрэнк не мог отвести от неё глаз - она полностью захватила всё его внимание, он даже не пытался рассмотреть в толпе очертания знакомой фигуры Конарда.
Цыганка исполняла танец любви - чарующей, тайной, доставляющей жгучую боль - это сквозило в каждом движении её тонких белых рук и крутых бёдер, а тёмные, почти чёрные глаза метали из-под маски горячие, умоляющие взгляды в толпу. Она будто просила понимания и позволения не умирать от этой любви, молила о том, чтобы ей дали хоть один шанс. Но вот музыка становилась ещё быстрее, а девушка, завершающая круг вдоль зрителей, оказалась напротив смотрящего на неё Фрэнка и вдруг, сделав к нему шаг, схватила за руку.
Это было настолько неожиданно, что юноша на мгновение потерялся, не понимая, что же ему делать. Цыганка же, взмахнув длинными волосами цвета воронова крыла, настойчиво тянула его в центр круга, не давая опомниться. Фрэнк подсознательно проверил, насколько ровно сидит его маска, сегодня - чёрно-красного цвета, под стать наряду этой прекрасной танцовщицы.
Остановившись посередине открытого пространства, девушка обернулась и, хитро подмигнув, начала двигаться вокруг него, явно посвящая все свои действия избраннику. Её маленькая изящная масочка почти не скрывала лица, больше являясь данью правилам бала. Она встала к нему спиной и вдруг пламенно прижалась к груди юноши всем телом, горячо покачиваясь и скользя своей стройной фигуркой из стороны в сторону, поддаваясь вязкой, тягучей мелодии скрипок. Фрэнк, следуя порыву, положил свои руки на её тонкую талию, стараясь удержать от падения, потому что девушка закрыла глаза и, кажется, впала в транс.
Музыка вышла на новый виток, и страстные переливы гитары подключились к пассажам скрипок. Цыганка стиснула свои прохладные ладошки на его кисти и настойчиво потянула вверх, отчего юноша проскользил по всему лифу её атласного платья, вдруг понимая, что девушка властно оставила его пальцы на своих грудях, не стеснённых ничем под тканью, нежных и мягких, с выпуклостями крупных твёрдых сосков.
Это было так неожиданно, что юноша совершенно забыл, где находится, и что на них сейчас обращены все взгляды и внимание. А девушка, меж тем, продолжала использовать его тело в своём жарком танце, откидывая голову назад, а руки поднимая вверх, над головой, в экспрессивном жесте, отчего множество тонких медных браслетов с лязгом бросились вниз, собираясь над локтем.
Фрэнк настолько поддался музыке и разыгрываемому для него представлению, что даже почувствовал тёплую пульсацию возбуждения внизу живота, когда цыганочка, ни на миг не отстраняясь от него, стала скользящими и потирающимися движениями опускаться вниз, пока её затылок не оказался напротив его реагирующего паха и не сделал там несколько возбуждающих движений. Фрэнк закрыл глаза от полноты ощущений и запустил пальцы в волосы девушки, мечтая оставить её голову внизу ещё хоть на какое-то время.
Но цыганка вырвалась и, отскочив от него на шаг, продолжила ломать своё тело в диких, страстных движениях, следуя заходящейся в воплях экстаза музыке. Она схватила оставленный ранее на полу бубен и, постукивая им по своим бёдрам, начала покачиваться из стороны в сторону, призывно глядя на Фрэнка, глубоко приседая между каждыми движениями. Она была похожа на дикую раненую птицу, пытающуюся увести хищника от своего гнезда.
Фрэнк тонул в чёрных глазах, как вдруг связь прервалась - цыганка крутанулась вокруг себя, продолжая наращивать скорость, и её длинные юбки огромным облаком атласных бабочек взмыли в воздух, заключая девушку в свои объятия. Она вертелась вокруг себя, как заведённая, и только браслеты и бубен, поднятый высоко над головой, издавали ощутимый мелодичный звон.
Неожиданно музыка оборвалась, и девушка рухнула вниз, на колени, коснувшись лопатками деревянного паркета сзади, широко раскинув руки в стороны... Её грудь тяжело и быстро вздымалась, щёки выглядели разгорячёнными и от этого ещё более алыми, бисеринки пота покрывали открытый лоб и, собираясь в капли, скатывались к вискам. Фрэнк наблюдал за ней неотрывно, порой забывая вдохнуть.
После бесконечного мгновения тишины контрабас затянул новую гипнотизирующую мелодию. Она переворачивала всё внутри, будто заставляя органы меняться местами, и по спине юноши пробежала, одна за одной, волна мурашек. Девушка на полу стала оживать, медленно поднимая плечи с пола, поводя ими из стороны в сторону, и если в одной её руке был бубен, то в другой тускло мерцал непонятно откуда взявшийся кинжал.
К мелодии уже присоединились тоскливо плачущие скрипки, тонущие в переливах гитары так же, как Фрэнк тонул сейчас в горящих углях глаз цыганки, она двигалась плавно и чувственно, точно кобра в трансе, не сводя с него томного умоляющего взгляда.
Весь её вид кричал: "Позволь мне жить, люби меня, не отпускай, не давай мне умереть..." - и зачарованный юноша был готов кинуться к ней, чтобы отвести руку, но вот музыка достигла своей кульминации, кинжал резко взлетел и с последним оборванным вздохом струнных со свистом вонзился в грудь девушки.
Фрэнк в ужасе охнул, по залу в тишине пронеслись сдавленные вздохи и шёпот, но никто не пошевелился, боясь ступить внутрь словно заколдованного круга, где у ног юноши лежала распростёртая цыганка.
Шелест слов стих, и давящая тишина повисла над залом.
Фрэнк, приходя в себя, кинулся на колени, пододвигаясь ближе к недвижному телу, как вдруг понял - нет ни капли крови, а рукоять бутафорского кинжала торчит, зажатая между рукой и грудью.
- О, Господи Всемилостивый, - выдохнул он, склоняясь к ней ещё ниже, - как же вы нас напугали!
Губы девушки медленно расползлись в улыбке, она открыла глаза и хитро посмотрела на своего спасителя:
- А вы так беспечно доверялись всему, что вокруг вас происходит, - сказала она негромким, но довольно глубоким бархатным голосом. - Разве не в этом заслуга лицедея, и искусства задача?
Она изъяснялась довольно странно по-французски, с сильным интересным акцентом, что не только не портило её речь, но и добавляло ей шарма и очарования.
- Думаю, вы правы, - ответил Фрэнк. - Благодарю вас за танец, прелестная незнакомка, он был волшебен!
Наконец, он подал цыганке руку, и та, купаясь во вздохах облегчения толпы, поднялась на ноги, чтобы поймать своим хрупким телом шквал одобрения и бурю заслуженных аплодисментов. Тут же границы незримого круга, что до этого все боялись переступить, нарушились, и к чудесной танцовщице хлынули люди, чтобы лично выразить ей своё восхищение. Фрэнка как-то незаметно оттеснили к колонне, где он успел взять бокал вина, пытаясь прийти в себя от волшебного представления и всё же найти взглядом наставника.
Его собственная янтарная брошь была приколота к лацкану чёрного сюртука и была довольно выделяющейся, видной издалека вещью. Но юноша успел допить бокал и взять новый, а к нему так никто и не подошёл. Точнее, были одинокие, пришедшие сюда в поисках партнёра, но ни один из заговоривших с Фрэнком не оказался учителем.
Юноша уже было начал волноваться, как вдруг на его маску опустилась чёрная ткань, лишая возможности видеть, судя по ощущениям - шёлковая, потому что приятно холодила виски и была довольно скользкой. Повязку тут же закрепили сзади чьи-то ловкие пальцы, и возбуждённый шёпот Конарда, молнией прошедший сквозь напрягшееся тело, коснулся чувствительного уха:
- Вы мне изменяли, мой ангел? Как нехорошо. Быть в центре внимания и участвовать в таком чувственном представлении вместо того, чтобы заниматься со мной любовью... Я очень, крайне обижен.
Фрэнк задрожал, потому что тон наставника не расходился со словами - будто он и правда успел осерчать из-за такого пустяка...
- Но я... ждал, - зашептал юноша, начиная беспокоиться. - Я ждал вас, но...
- Тш-ш, мой ангел. Это ничего не меняет. Я хочу наказать вас. Вы расстроили меня сегодня, и должны ответить за это, - Фрэнк, пребывая в состоянии шока, запоздало почувствовал, как его запястья стянули за спиной шёлковым шнурком и настойчиво потянули куда-то в сторону от колонны.
Он успел по-настоящему испугаться и даже попытался вывернуть руки из захвата, чем вызвал смех Конарда и более крепкую хватку на своём локте.
- Успокойтесь, мой милый, - нежно зашептал тот в ухо напрягшегося Фрэнка. - Доверьтесь мне. Сегодня я подарю вам не только боль, но и такое удовольствие, о котором вы не смели и мечтать.
Вдруг юноша почувствовал горячий влажный язык на своём подбородке, который провёл скользкую дорожку по скуле к самому уху, не преминув лизнуть раковину, а затем с силой, чтоб Фрэнк тихо вскрикнул, прикусить мочку.
- Просто доверьтесь мне, мой ангел. Сегодняшняя ночь наказаний будет незабываема, - и чуть успокоившийся юноша, переборов свои страхи, поддался чарующему голосу такого желанного сейчас мужчины.
А спустя еще несколько мгновений интуитивно понял, что вновь оказался за потайной дверью в узком коридоре, ведущем в покои Конарда в поместье фон Трир.
Часть 16. Спектакль для трёх актёров.
- Как неожиданно, Конард! Мы с этим юношей знакомы, ему я танец танцевала. Решили вы подарок мне преподнести, или же выбрали его случайно?
Журчащий голос, достигающий ушей, был смутно узнаваем; интуитивно повернулся Фрэнк в ту сторону, откуда тот лился. Внутри творилось странное: как если бы все мысли вдруг перемешались, со страхами ходяще об руку. Но более того - слова лились певуче, что каждое из них ложилось слишком непривычно. Волнение ли тому причиной - Фрэнк не знал, он только упивался новым построением мыслей, дышал прохладным воздухом и чувства складывал в тягучий стих. Он будто заразился этим у цыганки.
Глаза не видели ни зги сквозь тёмную повязку, и только сердце колотилось, как у птицы. И Фрэнк боялся, наслаждаясь этим чувством.
- О, Лейла, милая, ведь я просил. Неосмотрительно назвать меня по имени... Ты огорчаешь меня, девочка. Придётся тебя тоже наказать, согласно преступленью.
Раздался смех, окрашенный грудным звучанием. И Фрэнк вдруг ясно осознал, кто говорит с Конардом - девчонка та, что извивалась в танце около него весь этот вечер. Но отчего она так просто говорит с ним и называет именем, ведь бал преследует лишь правило одно - не раскрывать своё лицо и личность? А сам наставник... отвечает нежно и игриво, оставив его связанным стоять посередине комнаты, не дав сказать ни слова.
- Я соглашусь на что угодно, если замешан в этом ты. Твоя фантазия и страсть границ не знают. Я никогда не откажусь от приглашения, если оно - твоё.
Она томилась ожиданием, и сладость голоса сквозила в каждом звуке. Настолько, что Фрэнк так ясно ощутил под сердцем расцветший ревности укол. И этот странный говор, акцентом приукрашенный, как буквы первых строк, что видел он в бумагах у Конарда.
Он плохо понимал, что делать с телом и руками, связанными сзади. Он слышал голоса, не видя ничего, и чувствовал, как сердце мчится вскачь в том месте, где по всем законам плоти должен быть желудок. И шёлковый шнурок, впиваясь в тонкие запястья, лишь доставлял досадное до боли неудобство.
- Мой ангел - это не случайность, дорогая. Он плохо вёл себя сегодня, так запросто поддавшись твоему чарующему танцу. А должен был искать меня глазами, ни на мгновение об этом не забыв.
- Ты так самоуверен!
- Он - моя находка. Только и всего. И он прекрасен, посмотри на этот розовый румянец на непослушных скулах и ушах. Он чуден, словно роза и столь же нежен. И, как я уяснил сегодня, он не без шипов. А эта шея? Мой мальчик, поверни-ка голову, чтоб мы могли увидеть.
Фрэнк замер, не веря в то, что слышат его уши. Он чувствовал себя, как тонконогий жеребец, которого оценивают на торгах.
- И не упрямься. Это тоже - часть наказания, - мужчина говорил сурово, и юноша, вздохнув, повиновался. Вбок голову склонив так сильно, что шею заломило, стал ждать, что скажет дальше его возлюбленный мучитель.
- Невероятная грация и юношеская строптивость в каждом вздохе, посмотри. А эта линия, от скул стремящаяся вниз, вливаясь в тонкие ключицы? Я бы отдал всё состояние, чтобы пройтись по этому изгибу языком.
И снова женский, отдающий хрипотцой, весёлый смех.
- Но что мешает? - спрашивала та, что увлекла сегодня Фрэнка танцем.
- Ещё не время, милая, ещё не время. Ты посмотри, как он сконфужен. А я хочу, чтоб умолял меня о каждом прикосновении тела к своему.
И тут, не выдержав игры фантазии, Фрэнк чётко ощутил, как жар румянца спустился вниз под кожей, к животу. Он перед ними был, как на ладони, а сам не видел ничего, лишь ощущая обжигающую боль в запястьях. И это так его тревожило, но не затем, чтоб прекратить, а чтоб добавить к этому немного ласки. Всё так же голову держа немного набок, он глухо застонал.
- Встань рядом, Лейла. Я хочу смотреть, как будешь ты играть с ним в свою жаркую игру из боли и блаженства. Сегодня - не со мной, а с ним. И в этом - наказание твоё.
Лишь шорох юбок, по полу скользящих, был ему ответом.
Вдруг что-то острое пристроилось у горла, чуть надавив на нежность кожи, и Фрэнк весь задрожал, пьянея от испуга.
- Не нужно, Лейла. Не оставляй следов. Он может знатной быть семьи, я не хочу доставить ангелу проблем.
И тут же острота пропала, но Фрэнк почувствовал, как режутся завязки на его рубашке, что была под сюртуком. И острые, точно кошачьи, ногти скользят по косточкам ключиц, спускаясь ниже. Он задрожал, но не от страха, а от предвкушения. Он был заинтригован, бедный Фрэнк, лишённый права двигаться и зреть.
Глазами под повязкой он не видел наставника, что, взгляд не отрывая, нетерпеливо наблюдал за всем, устроившись фривольно на софе. Раскинув в стороны колени, одну он руку положил на спинку, тем временем второй задумчиво блуждая по скуле и подбородку, по губам, чуть приоткрытым в предвкушении спектакля. Он не особо думал, что творит, всецело отдаваясь любопытству и своему всё подступающему ближе возбуждению.
А Фрэнк вдруг ощутил, как кто-то рядом спустился на колени, и вот уже завязки его бриджей грубо взрезали, а сам он поддался неконтролируемой дрожи.
- Раздень его, - и юноша отчётливо услышал в любимом голосе приказ, отнюдь не просьбу.
- Запястья связаны, - казалось, девушку вообще не волновало то, что чувствовал мужчина перед нею.
- Так убери шнурок, уже достаточно, - Конарда хриплый голос прошёлся по спине, цепляясь к позвонкам.
И вот мгновение, которого бы не было без боли: шнурок разрезали, и радость от свободы руки затопила. Фрэнк тёр затёкшие запястья, как по груди вдруг хлёсткий получил удар - быть может, тем же срезанным шнурком.
- Никто не позволял тебе ни двигаться, ни руки разминать.
Цыганка говорила зло, и след от шёлка жёг кожу между розовых сосков. Фрэнк понял, что никто меж них не шутит, ему и правда обещают боль. Тем будет ярче наслаждение? Он так дрожал, до одури, до страха, засевшего между лопаток, липко скатываясь потом. И он не мог, нет, не хотел всего остановить - всего лишь слово, Фрэнк уверен был, как этот ужас и безумство прекратится.
Чтоб никогда не повториться вновь.
Да разве мог он упустить подобный случай? Закончить всё, не дав начаться? Поддаться малодушию?
О, нет. И юноша отлично понимал, что до конца пойдёт, куда бы путь ни вёл. И, сладко предвкушая, ждал ласк любых, что будут боль и страх его лечить.
И вот груди коснулись губы, не наставника, а девушки - намного мягче, горячее - и след от хлёсткого удара стали целовать. От неожиданности вздрогнув, он смог лишь тихо простонать. По коже бегали мурашки, а руки, словно плети, висели вниз, не получив на большее добро.
- Не увлекайся, Лейла. Сними с него сюртук и бриджи, хочу увидеть его кожу полностью, от бледной шеи до волос под животом и пальцев ног, касающихся пола. А руки сзади завяжи его же блузой. Сегодня они будут не нужны ему.
Металла полный голос заставлял сжиматься Фрэнка, с которого так ловко пальцы ткань снимали, как будто фрейлины разоблачали королеву. И страх, как перед первой брачной ночью, шёл об руку с неутомимым любопытством и столь же бурной жаждой наслаждения. Когда цыганка оголила ноги, одним движением снимая всё до самых туфель, он краской залился - от скул до самых щёк. Он до сих пор страшился, но также чувствовал и возбуждения прилив, в фантазиях своих реально представляя, как смотрит на него Конард. Он знал, что тот ни на секунду не отводит взгляда - иначе отчего так жжёт везде: на коже и в паху, внутри груди? Он смотрит! И одно лишь это знание всё больше распаляло.
Цыганка трогала его без всякого смущения, небрежно задевая всё твердеющую плоть, как будто не специально, а затем, что резко и несыто оголяла кожу. И эти странные, чуть смазанные ласки тянулись тяжестью к желудку, что падал вниз на каждый его вздох. Когда её такие кукольные ручки со страстью вдруг прошлись по его коже - от самых стоп к коленям, выше, выше, минуя пах, живот и обведя соски, вдруг неожиданно погладили предплечья и тут же резко, больно руки завязали его же блузкой, спущенной к запястьям... В тот самый миг он рот открыл, чтоб с чувством застонать: ведь прошлые ожоги от шнурка ещё тянули, и вот уже по новой ткань на них легла.
- От его голоса уже не сложно кончить, не так ли, Лейла?
- Твоя правда, милый. Он превосходен. Так разгорячиться лишь от того, что в голове его. Хотела бы я заглянуть туда, хоть ненадолго. Уже хочу его. Позволишь?