...И жизнь воспринималась как что-то белое и легкое, оседающее на волосах и ресницах: снег ли; капли дождя ли, подсвеченные солнцем; пух после битвы на подушках в детском саду тихим часом; весной - лепестки цветущих деревьев, - сквозь белый шум в телевизоре и полусон бег по бесконечной разделительной полосе пустынной дороги за горизонт.
Это место было нам дорого, здесь стояли качели, но солнце встает и заходит, - ничего не осталось. Песня. - Несвоевременный эпиграф.
Закрыть глаза - спрятаться, убежать с визгом от водящего, старательно считающего до ста в темной прихожей: чуть выше, в другом измерении - свет и хрусталь, запахи маринадов, а под пальто гостей и в спальне - тишина и отчужденность.
Как там, в пыли на антресолях, сокрытые тьмой: елочные игрушки и конспекты, фотографии родственников, лыжные ботинки, беговые коньки, рыболовный бур, сачок, зимние удочки, летние, детские шубы, штатив, ванночки, красный фонарь, подписка за н-лет "Нового мира", "Звезды", папки газетных вырезок, ссохшийся волейбольный мяч, керосиновая лампа, открытки из деревни, киот, пачка старорежимных банкнот... бездна.
Все это где-то оставлено, разменяно, забыто - чернота и пыль, таинственность ненужного частного, никем неучтенного, - ради чего и просто так.
И сыпались, порхали папки из хлипкого шкафчика, скользя рыбками на пол, - чей-то грозный голос, как на Страшном Суде, вопрошал:
- Борис, ты закончил квартальный отчет?!
А под головой лежала тетрадь с нерешенными задачами и уравнениями по алгебре, хотя завтра его непременно вызовут...
Набегали волнами - мушкетеры и космопроходцы и отовсюду - золотоволосые красавицы; искры бенгальских огней оставляли налет металлически пахнущей пыли, - в углах скопилась пушистая, светло-серая от недосуга прибрать.
С тихим шорохом кружились виниловые пластинки, зажевывались магнитофонные ленты, протиралась подкладка на брюках.
- У вас мальчик!
Отяжелевшую голову - усталость, похмелье ли - было не поднять: кружились осенние листья, падая с тихим шорохом, снег и лепестки.
За клетками общих тетрадей и уравнениями Кирхгофа проглядывали очертания неведомых гор, набегали орки и гоблины, расходились круги, как на воде, таинственного портала...
Светлело и дышало - впереди только радость, мир, труд, май: слава работникам сельского хозяйства! ура передовикам перепроизводства!
Под цветущими яблонями сидела...
Сквозь пробивалось: дремора - это гуманоид или существо? Чары - сто единиц на цель...
Существо...
И падали, скользили рыбками - слова, слова, слова.
По лабиринту улиц выяснить свою цель, испугаться и отпрянуть, отложить на потом, со всей тщательностью выверяя неверные шаги, чтобы убедиться - неизбежно: пригоршни риса, жмущие ботинки.... Или, возможно, настигая непонятливое, добраться до усталого пата, с отчаянием не наблюдая альтернативы - как на необитаемом острове, прилечь на диван, заложив руки за голову: по щучьему велению, по моему хотению поезжай, печка, во дворец!
И снова набегали волны: фш-ш-ш, фш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш-ш, ш-ш - Лазурный берег, Канны... или Канары? Знакомая с детства лысина сияет солнышком, добрая тетя Валя улыбается Степашке, а в мире животных стало еще одним видом меньше - говорят, умер последний русский интеллигент.
Где оно - лелеемое и ожидаемое: с обтрепанными крылышками отпущено на волю или пришпилено фотообъективом: здесь был я? Главное - не определиться, а - обозначить? Рвутся петарды, облетают с неба - звездочки, звездочки, звездочки...
Опять пустившись в постижение обязательности вожделения: приустав, заплутав в бликах и светотенях, - убежала боярышня, отлетел серафим, проплыла мимо баржа, народ, явив себя, разошелся по домам. В едином пространстве слиться шорохам и багетам, приближениям и пустым простенкам: забыться до плоскости - здесь и сейчас, до искажения пропорций - имена только выведены на табличках, дата - только прошедшая.
Наконец, - ничего уже не будет, - прийти в красную комнату: если не в детстве, здесь можно оказаться только по профессиональной принадлежности или по столь же странному стечению обстоятельств - воспитания, знакомства: на плюшевой банкетке, чуть отдающей пылью, - в зале Брюллова.