Елена Навроцкая
ИНКУБ
Все имена, персонажи и события вымышленные, любые совпадения считать
случайностью.
- Итак, господа, что мы из этого имеем? - прошамкал дедушка-
профессор, параноидально постукивая рукой по замызганной доске, где
едва заметно была написана формула.
"Имеем... имеем... - пронеслось у меня в голове, - а ничего не
имеем, хотя хотелось бы поиметь, но... не имеется. Иметь или не иметь?
Вот в чем вопрос?..." Я тщательно вырисовывала рукоятку меча, или как
она там называется? Неважно, главное узор получался довольно красивым,
да и вообще меч вышел на славу - длинный, с тщательно закругленным ос-
трием и даже сверкающий, хоть и нарисован обычной шариковой ручкой.
- Огонь! - четко произнес профессор.
Я вздрогнула.
- Огонь! - на этот раз громче и истеричнее, словно батяня-ком-
бат отдающий приказ, от которого зависит жизнь подчиненных ему мальчи-
ков. Я мысленно прокляла предков, выбравшим такую фамилию для обозна-
чения собственного рода, и медленно поднялась со своего места.
- Ну-с, дорогуша, так как же монетаристы определяли скорость
денежного обращения? - ехидно поинтересовался старикан.
- Монетаристы?... Эээ... Ну... Монетаристы определяли..э..ско-
рость.. э... денежного обращения, ммм, следующим, кхе-кхе, обра-
зом.. эээ...
И тут я почувствовала этот взгляд на себе. Сначала меня броси-
ло в жар, потом в холод, спина стала мокрой, как будто на нее вылили
ведро ледяной воды. Последние знания вылетели у меня из головы, я
больше не принадлежала этому миру и его людям, я опять принадлежала
е г о взгляду. Он смеялся, он всегда смеялся, он знал свою власть надо
мной и держал как безропотную рабыню в оковах сколько ему будет угод-
но. Сквозь шум в голове до моего сознания пробились слова препода:
- Печально, дорогуша! Вы не знаете тему. - Профессор подошел к
моему столу и взял с него листочек. Черт! Этот старый пердун любит из-
мываться над людьми. Пусть бы издевался, но только не в е г о присут
ствии! - Да вам, голубушка, не в экономисты надо было подаваться, а в
художники. Правда, я не совсем понял, что тут намулевано? Господа сту-
денты, разъясните мне! - Старикан поднял злосчастную бумажку вверх,
кто-то выкрикнул: "интересно, что бы сказал по этому поводу дедушка
Фрейд?", и среди одногруппников пронеслось пошловатое "хи-хи". Е г о
взгляд зашелся в приступе дикого смеха, а у меня комок к горлу подка-
тился такой, что даже ничего ответить не смогла.
- Ладно, Огонь, садитесь, - этот дряхлый зануда все еще стоял
рядом. - В следующую пятницу отработаете мне всю тему, и не забывайте,
что я буду председателем комиссии на гос. экзаменах, кои через месяц
вам предстоит сдавать.
Не ощущая собственного тела, я опустилась на скамью. А О н
продолжал держать меня.
"Ответь ему, - сказало мое второе я, - не будь ничтожеством."
"Я не могу, пойми!" "А ты наберись смелости, посмотри на него! Посмот-
ри прямо в глаза, чтоб он понял, что ты - свободный человек!" "Я умру
после этого". "Лучше быть мертвым львом, чем живым шакалом!" "Отвали,
я не буду перечить ему" "Я поняла, тебе это нравится?!" "Нет!" "Да!!!"
"Нет!" "Да, да, да!!!" "Заткнись, сука!" "Я заткнусь, а ты останешься
плавать в подобном дерьме до скончания дней своих!" "Хорошо, я посмот-
рю на него, но потом пеняй на себя".
Я, сглотнув слюну, скосила глаза на соседний ряд. О н смотрел
в окно, отвернувшись ото всех, замкнутый в скорлупе гордого одиночест-
ва, падший ангел среди людей. Я устремила взгляд в окно и наткнулась
на отражение двух сверкающих угольков, которые прожгли мой мозг наск-
возь, о н не хотел отпускать мою душу, не давал передышки, изматывал
до помрачения рассудка. Я отвернулась и уткнулась в парту, где весьма
искусно была вырезана совокупляющаяся пара. О н наконец-то дал мне
свободу.
- Разрешите посмотреть? - О н стоял позади меня, в паре санти-
метров. 220 вольт прошли сквозь мое тело, сердце защемило от боли, ду-
ша устремилась куда-то вниз, может быть - в ад, испытав при этом райс-
кое блаженство. Я нашла в себе силы кивнуть. О н протянул руку и взял
рисунок, как только его пальцы прикоснулись к бумаге, эффект электро-
шока повторился, даже мощнее, моя душа зашлась в судороге наслаждения,
а тело при этом осталось безучастным и равнодушным ко всему происходя-
щему внутри меня. Мой мучитель сел на краешек скамьи, поодаль.
- Тебе нравится, Влад? - выдавила я из себя с большим трудом
такую длинную фразу. Он молчал, держа листок в руках. Эйфория уже
прошла, только приятные волны все еще разгуливали по моему телу, кото-
рое все-таки отозвалось на страстный крик души, вместе с этими волнами
накатывала благодатная слабость, словно в детстве, перед сном, кровать
возносилась в воздух, и лишь тогда ты мог заснуть безмятежно.
- Неплохо, Желка. - Одобрительно, но с неизменной иронией,
произнес Влад. Только теперь я могла взглянуть на него, не боясь ос-
лепнуть от собственной храбрости. Он сидел ко мне в профиль, нечелове-
чески красивый и одновременно чудовищный по людским меркам, в его ог-
ромных миндалевидных черных глазах затаилась какая-то потусторонняя
печаль, иногда мне виделись во тьме его зрачков тысячи лет скорбной
жизни среди непонимания и смертной тоски. Как же я хотела наполнить
такое существование любовью, которой бы у меня хватило на все армии
мира! "А что этот бог забыл в подобной шараге?" - заметило мое второе
я. "Не знаю, он ведь старше нас, наверное, уже не смог больше никуда
поступить." "Что ты знаешь об его жизни?" "Ничего." "Может он - мань-
як? Убийца? Извращенец? Сумасшедший? Сам дьявол во плоти пришел иску-
шать тебя?" "Кто я такая, чтобы дьявол приходил ради меня на Землю? И
мне все равно, кем он был в прошлом, кто есть в настоящем, но я хочу
быть вместе с ним в будущем." "Закати губу! Такой мужчина не принадле-
жит никому и никогда не будет принадлежать!"
Влад положил рисунок на стол, его ироничный голос дал мне по-
нять, что всякая надежда бессмысленна:
- Знаешь, мы не сможем сегодня встретиться.
- Почему, Влад?!
- Потому что Я так хочу. Понятно?
- Понятно. Чего ты добиваешься?
- Совершенно ничего. - Он даже не собирается оправдываться пе-
редо мной. Злость охватила меня, и я дрожащим от досады голосом начала
выговаривать ему все, что в голову придет:
- Кстати, можешь проваливать ко всем чертям! Мне надоели твои
дурацкие прогулки на пионерском расстоянии! Я тебе не сопливка какая,
чтобы меня за дуру держать! Да кто ты вообще такой?! Кем себя возом-
нил?! Кретин...
Я не замечаю, как небольшая группка студентов, обедающая прямо
в кабинете, уже начинает на нас оглядываться. О н встает и спокойно
выходит за дверь. А я тут же опомнившись, кидаюсь вслед за ним:
- Влад, постой! Погоди! Я не хотела! Извини! А?! Я дура, Влад!
Ну, пожалуйста, миленький, пожалуйста, не уходи. - Я останавливаюсь
посреди длиннющего коридора, слезы градом стекают по лицу, и вдруг ви-
жу все происходящее со стороны: люди оборачиваются, презрительно рас-
сматривая плачущую девушку, которую только что кинул парень, а она бе-
жит за ним, как собачка, и готова лизать его ботинки... Смотрите люди,
смотрите, я еще не на то способна!
Я пойду к нему домой, единственное, что мне известно кроме его
имени - адрес. Ни разу у него не была, так что настало время для гос-
тей. Приняв душ и одевшись как на праздник, я покидаю собственную
квартиру. Не знаю, что скажу ему, наверное просто: "Я люблю тебя,
Влад! Делай со мной все, что хочешь!" Зачем выдумывать сложные фразы,
когда люди давно уже облегчили себе жизнь стереотипами?
В автобусе тесно и душно, люди непристойно прижимаются друг к
другу... Колоссальная групповуха! Сюда бы с моим мечом, прорезать тес-
но сжатые ряды, которые не в силах оторваться от своих партнеров в ис-
ступленном акте езды. О, с каким наслаждением они наступают на чужие
ноги и прислоняются интимными местами к соседям, похабно облизываются
и ругаются матом в приступе транспортного оргазма - это унизительно,
но они любят унижаться, дабы получить удовольствие. Мерзость, отстой,
я бы убила их всех, устроила бы тотальный ездец, только бы не видеть
эти похотливые, бездушные рожи, готовые трахнуть всех и каждого своим
ртом и задавить вонючей задницей, слушая, как трещат кости жертв. Я не
хочу быть частью этого разложившегося дерьма. Водитель! Тормоза! Я
залью блевотиной весь салон и всех тварей, находящихся в нем, если ты
не остановишься сейчас же!
- Девушка, вам плохо? - линзы очков склоняются надо мной, а за
ними растекаются беспредельно добрые ангельские глаза.
- Нет. Спасибо. Все. В. Порядке. - отрывисто отзываюсь и глуб-
же вздыхаю, сдерживая приступ тошноты.
- Вам нельзя ездить в автобусе, - продолжают проявлять заботу
линзы.
- Вы что ли мне кадиллак предоставите?! - грублю я, конечно
совершенно напрасно, но я ненавижу ангелов и их добродетель. Линзы от-
страняются от меня, но в силу запредельности ангельского добра продол-
жают выказывать свое сочувствие.
Наконец-то свежий воздух! Я вдыхаю его, словно последний раз в
жизни. Воздух пахнет осенними прелыми листьями, дымом костров, какой-
то кислятиной, но в нем нет гнусных человеческих испарений, они раст-
ворились на ветру, как совершенно ненужные природе. Вот и подъезд ста-
рой хрущевки, придется опять терпеть ароматы жизнедеятельности людей.
Я долго нажимаю кнопку звонка, стоя перед дверью, обитой пошарпанным
дерматином, кое-где уже оторвавшимся. Чтобы бог жил в подобных трущо-
бах? Несправедливо. Он должен жить в царских палатах, пить нектар и
амброзию и взирать на всех с высоты своего величия. Через продолжи-
тельное время Влад открывает дверь, с его мокрых волос стекает вода на
обнаженный блестящий торс. Мой взгляд завороженно следит за огромной
каплей, медленно бегущей вниз по животу, часть ее застревает в пупке,
колыхаясь там, как драгоценная жемчужина в бесподобной красоты ракови-
не, часть преодолевает округлый барьер и продолжает свой изнурящий мое
тело путь, пока не впитывается в полотенце, которым о н прикрылся от
жадных глаз, подобных моим.
- Анжела?! - удивленно вопрошает мучитель моей плоти.
- Я... Влад... Я... Можно с тобой поговорить?...
В его темных глазах появляются обычные насмешка и презрение.
- Проходи. Я сейчас.
Он скрывается в маленькой комнатушке, а я оглядываюсь вокруг.
Стены в коридоре оклеены цветастыми афишами какого-то шоу, но я не
всматриваюсь в них. В зале, однако, царят полный порядок и полумрак. Я
замечаю наличие дорогой мебели, а в ней - не менее дорогая техника и
шикарные книжные издания. Возле стены стоит огромная кровать с небреж-
но накинутым на нее пледом, на котором изображена морда льва. Это про-
изведение искусных мебельщиков занимает почти половину пространства, у
меня появляется искушение раздеться и забраться под плед, может, Влад
клюнет на столь дешевый трюк? Но здравый смысл подсказывает мне, что
не стОит рисковать репутацией. Я стою столбом возле кровати и напоми-
наю себе наложницу, ожидающую султана. Наконец, о н выходит из недр
тесной комнаты, уже одетый в черные брюки и рубашку. Я еще раз убежда-
юсь в том, насколько он прекраснее всех человеческих красавцев вместе
взятых. Но все равно жаль, что он оделся, его тело также восхититель-
но.
- Что ты хочешь мне сказать? - ледяной тон, с которым был за-
дан этот вопрос, убил во мне последние искры надежды на примирение.
Какая же я дура! Надо сдерживать свои эмоции, чтобы не жалеть потом о
содеянном!
- Влад... Я... Извини меня, Влад! Я погорячилась!
Он усмехается.
- Влад... ты прощаешь меня? - я заглядываю ему в глаза. Деше-
вая шлюха!
- Ты смешна, Желка. Ну ладно, я прощаю тебя! А теперь уходи!
- Я... еще пришла... Пришла, чтобы... чтобы... - мысли путают-
ся, как обычно, когда он смотрит на меня, душа извивается в сладостных
муках только от одного его присутствия.
- Быстрее! Мне надо уходить!
Я облизываю губы. Давай же, идиотка, говори!
- Я... Я люблю тебя, Влад! И... и... делай со мной... делай со
мной все, что хочешь... у меня еще не было мужчины... Влад, я хочу,
чтобы ты... был...
- Ты пришла ко мне предложить себя?! - Презрение так и хлещет
через край. Сладкая обида наполняет меня:
- Зачем ты так со мной? Я люблю тебя! И ты... ты ведь говорил,
что я тебе нравлюсь? Ведь ты говорил? Зачем тогда ты смотришь на меня?
Зачем ты держишь меня своим взглядом? Зачем доводишь до исступления?
Ты не равнодушен ко мне?! Да? Влад? - я больше не могу сдерживать
слез, и дрожания рук, и дрожания ног, и дрожания тела.
- Пошла вон! Когда успокоишься - поговорим!
- Влад, пожалуйста, не прогоняй меня сейчас! А то я умру!
Он хватает меня за руку, словно паяльником прижигает, и хочет
вытащить в коридор, а я упираюсь и плачу:
- Не трогай меня, скотина! Идиот! Кретин! Бабник! Зачем ты так
со мной?! Ненавижу тебя!!! Перестань издеваться!!! Я люблю тебя, коз-
ла! А ты... Ты!
Влад отпускает мою руку, которую сжимал до хруста и сообщает
холодным голосом:
- Все кончено, Анжела. Уходи. Я приказываю - уходи.
Я замолкаю. Приказ Влада - для меня закон. Поворачиваюсь и иду
на дрожащих ногах к выходу. "У тебя еще есть последний шанс! Используй
его! Ему нравится видеть, как ты унижаешься перед ним! Давай же - впе-
ред!" Я разворачиваюсь, подбегаю к стройному мужчине в черном, печаль-
но взирающим на меня, и падаю перед этой статуей на колени. "Потаску-
ха!", - подбивает итог мое второе я и убирается восвояси. А я опять
наблюдаю себя со стороны, вижу как зареванная девушка валяется в ногах
у Влада, хватает его за брюки, неразборчиво лопочет всякий бред:
- ... не прогоняй меня... что мне сделать для тебя?... хочешь,
я себя убью?... кого-нибудь убью?... хочешь, убей меня сам... сделай
что-нибудь, только останься со мной... - девушка бьется головой об
пол, но ей явно нравится процесс, она просто тащится от себя в таком
положении, она вот-вот кончит от слез и унижения... Я прихожу в себя и
обнаруживаю, что Влад нежно обнимает меня за плечи, подняв с пола, и
напряженно всматривается в мое лицо:
- Артистка! Я посажу тебя на такси, и мы поговорим позже.
Меня тошнит от себя самой. Я отворачиваюсь, чтобы он не видел
моего поганого лица. Ты перешла всякие границы, детка! Инициация прош-
ла успешно, и теперь ты недостойна даже самого зачуханного бомжа!
На улице я несколько остываю. Влад ведет меня к дороге, я не
сопротивляюсь. Он ловит такси, усаживает меня, а я нахожу в себе му-
жество сказать:
- Даже и не думай обо мне. Я умерла. Для всех. И для тебя то-
же.
Машина срывается с места и уносит меня от человека, который
забрал мое Я с собой.
- Желка, привет! - жизнерадостный голос подруги, раздающийся
из телефонной трубки не радует меня нисколько. Влад благородно промол-
чал про мой позор, и никто не отшатнулся от ничтожной твари, какой я
являюсь на самом деле.
- Привет, Иринка.
- Ты сидишь? Садись! Щас та-акой отпад тебе скажу! Ты знаешь
кем Романов работает?
- Какой такой Романов?
- Ну, господи, - Влад!
Ах, да, но его фамилия для меня как-то была несущественна.
- И что?!
- Прикинь, подруга! Нет, ты представляешь...
Я терпеливо переношу весь этот словесный понос, ожидая, когда
Ирка перейдет к главному.
- Дык вот. Влад подрабатывает в ночном клубе!
- Подумаешь - сенсация.
- Да ты не знаешь - кем! Стриптизером! - на одном дыхание вык-
ладывает она. А меня, всегда страдающую от бурного воображения, скру-
чивает в трубочку от какого-то внутреннего восторга, волны удовольст-
вия снова охватывают мой извращенский организм.
- Желка? Ты слышишь меня?
- Да...
- Зашибись! Правда?
- Правда... А информация точная?
- Точнее не бывает, - и подруга принялась пересказывать мне
детективную историю выяснения столь тонких подробностей, я обрываю ее
на полуслове:
- А что за клуб?
- Какой-то "Блю энджел". Наверное, для гомиков.
- Может быть...
- Слышь, выходит, что Влад - голубой?!
Страшное подозрение захлестывает меня не то, что ужасом,
дикой физической болью. Я, как можно увереннее, разубеждаю Ирку, хотя
ей это не нужно, это нужно мне:
- Не факт, Иришка, не факт! Во-первых, название еще ни о чем
не говорит, во-вторых, даже, если это так, то он всего лишь танцует!
- Дык, с голубыми свяжись, сам голубым станешь! - хихикает
подруга.
- Откуда сведения? - ехидничаю я, - у тебя была практика тако-
го общения?
- Не нервничай! Чего ты задергалась? Я ведь знаю, что ты на
него уже давно глаз положила!
- Ну и на здоровье, - буркнула я в трубку и с остервенением
кинула ее на рычажок.
Значит, о н - стриптизер? Обнажается за деньги. И кто после
этого из нас - шлюха? Перестань нести вздор! Может у него с деньгами
плохо? Ага! Видела я, как плохо! К тому же Влад - несчастный педик, и
ты валялась в ногах у педика?! Он же на тебя как на бревно смотрел!
Его только мужики заводят! Пошел он к черту! Садист! Голубой! Демон!
Ненавижу! Зачем ты себя обманываешь? Ты ведь уже вся слюной изошла от
желания поглазеть на голого короля! Чтобы потащиться от одного его ви-
да! Он - твой наркотик, без него ты сломаешься, ничтожество. Иди и
возьми свою окончательную дозу!
"Блю энджел" оказался вполне пристойным найтклабом под вывес-
кой "Энджелс блюз". Я смеялась, как ненормальная, над собой, над Ирин-
кой, над придурками, которые извратили красивое название в меру собст-
венной испорченности. Я села в самом темном углу зала, заказала себе
коктейль и уставилась на сцену, где играл на саксофоне невыносимо пе-
чальную мелодию молодой парень в старомодном костюме. Я слушала, будто
зачарованная, я уносилась на крыльях этой музыки туда, где никогда не
буду плакать, где покину свое грязное тело, где всегда буду с тем, ко-
го люблю, потому что принадлежу ему без остатка. Парень действительно
играл, словно ангел. Мелодия неожиданно оборвалась. Все зааплодирова-
ли, а я в особенности. Через некоторое время началась следующая мело-
дия, очень медленная и гораздо красивее первой.
Свет приглушили, и на сцену вышел Влад. Я замерла от ожидания,
сковавшего всю мою плоть. Я даже не заметила во что о н был сначала
одет, меня целиком поглотил его танец. Сладострастный и одновременно
возвышенный танец. Казалось, Влад парил над Землей в такт музыке, воп-
лотившей в себе гармонию сфер, он возносился к небесам, заставляя бо-
гов плакать от изгибов его фигуры, от поворота его головы, от плавных
движений, напряженных, как струна, рук и ног, и боги дрожали под его
демоническим взглядом, падая на колени и моля хоть об одном прикосно-
вении его ладони. И тогда о н посмотрел на меня, это был приказ. Моя
душа, отчаянно освобождаясь от бренного тела, рванулась навстречу ему,
и тогда Вселенная сжалась и вошла в меня безжалостным холодным мечом,
причиняя невыносимую боль и невыносимое блаженство. Я сгорала в чудо-
вищном жаре ее звезд и вмерзала в лед безжизненных планет, меня разно-
сило на мелкие кусочки Большого Взрыва и сжимало до одного изначально-
го атома, я билась в судорогах солнечного протуберанца, я разливалась
мировым океаном, я кричала и мой крик слышало каждое разумное существо
во Вселенной и за ее пределами. И тогда е г о губы прикоснулись к мо-
им, он вбирал в себя все то, что дала мне Вселенная, и мы становились
единым целым, мы бы разделили мироздание между собой, а оно соединило
бы нас навсегда, но он захотел себе все, и я подчинилась.
Я очнулась в полутемной комнатке, полулежа на ворохе какого-то
тряпья. Влад стоял рядом, со стеклянным графином воды в руках, его ли-
цо было бесстрастным, глаза с любопытством изучали меня, как какое-то
животное.
- Где я? - вот и все что смогла сказать.
- В моей гримерке. Ты грохнулась в обморок прямо за столиком.
- Его губы скривила усмешка. - Если такое с тобой происходит от каждо-
го поцелуя, то я прямо не знаю...
- Зачем?... поцелуй этот... зачем?
- Хотел сделать тебе приятное, я знал, что ты придешь. Знаешь,
ты увеличила мою популярность. - Влад присел рядом со мной на ободран-
ный стул. - Еще бы! Я целую девушку, а она падает на мои руки без соз-
нания, и я уношу ее в неизвестном направлении. Публика заходится в
овациях. Шеф писает кипятком и повышает жалование. Они подумали, что
это специально так устроено. Ты в порядке? А то помещение нужно осво-
бодить.
Я окончательно прихожу в себя, поднимаюсь и сажусь напротив
него. На Владе наброшен какой-то блестящий балахон, под которым явно
ничего нет. Я хватаюсь за ворот этого балахона, притягивая Влада к се-
бе:
- Нет уж, давай доделывай свое дело! - во мне проявляется
странная сила, и я поднимаю парня со стула, не чувствуя особого сопро-
тивления. Я отбрасываю стул ногой, и тот с грохотом летит к двери. Я
срываю балахон с Влада и прижимаю его своим телом к стене:
- Давай, дружок! Забирай мое тело! Душу ты у меня отнял, прок-
лятый инкуб! Принимайся-ка теперь за тело! - Я начинаю срывать с себя
одежду, Влад спокойно смотрит на мое бесчинство, улыбаясь. Наконец я
осталась в чем мать родила и снова прижалась к Владу, лаская его и
повторяя:
- Я люблю тебя, проклятый! Люблю! Давай, отымей меня и выб-
рось, как тряпку. Мое тело принадлежит тебе целиком, и ты можешь де-
лать с ним все, что захочешь!
Влад грубо хватает меня за плечи и, смеясь, говорит:
- Ты сама этого хотела! Ты это сказала - не я! - Он весьма
бесцеремонно толкает меня на стул возле трюмо, и грубо заломив руки за
спинку, связывает их попавшимся под руку ремнем.
- Эй, ты что делаешь? - возмущаюсь я.
Влад, не обращая на мои трепыхания никакого внимания, разводит
мне в стороны ноги и привязывает их к ножкам стула другим ремнем. Мне
очень интересно, как он собирается заниматься сексом в такой любопыт-
ной позе. Я затихаю и больше не дергаюсь. Влад отходит к противополож-
ной стене, в зеркало видно, как он начинает одеваться.
- Ну ты и извращенец! Трахаться в одежде? Оригинально-с, пору-
чик!
- А кто тебе сказал, что мы будем трахаться?
- Не понимаю...
Он, уже одевшись, подходит ко мне:
- Ты завещала мне свое тело? Так?
- Так.
- Сказала, что я могу делать с ним все, что хочу?
- Да.
- Я хочу, чтобы ты посидела в таком виде часиков до десяти ут-
ра!
- Садист!
- Как тебе будет угодно.
- А если я закричу?
- Я тебе запрещаю. За-пре-ща-ю! Ты не можешь меня ослушаться.
- А все-таки?
- Ты не сможешь. Спокойной ночи, Анжела!
Я не смогу, я сама этого захотела. Влад вышел из гримерки и
запер меня на ключ. Часиков до десяти. Сейчас два часа ночи. Восемь
часов на дыбе, в холодной комнате. Восемь часов!
Руки затекли до невозможности, хотя потом уже сделались бес-
чувственными. Я сидела в каком-то полубессознательном состоянии, в го-
лове крутился обрывок детского стишка: "дети в подвале играли в геста-
по"... Что я знаю о садистах?.. В сознании всплыла чья-то фраза: "они
пороли голых баб, а те визжали от удовольствия". Значит, он будет меня
бить, до потери пульса... Пока не удовлетворит извращенное желание...
Я боюсь боли, я не хочу... ты сама отдала ему себя - теперь не жалуй-
ся... Садистов придумал маркиз де Сад, изнывающий от скуки мерзкий фе-
одал... "ничего не отвечает... только тихо ботами качает"... утром
нашли окоченевший труп молодой девушки... родители сходят с ума... я
запрещаю тебе... ты прекрасно танцевал... Клубок мыслей выстраивается
в ряд приятных галлюцинаций...
Безнадега...Безнадега...
Тяжела моя дорога...
И глаза твои пустые -
Глаза смерти у порога.
Ждал меня ты очень долго.
Звал к себе и, соблазняя,
Черным пламенем холодным
Обнимал морозным утром.
Звездный свет в твоих глазницах
Так заманчиво искрится,
Приковал меня навечно
Иглами своих лучей он.
Холодно... Как холодно...
Нет! В аду совсем не жарко.
Инеем покрылись стены,
В воздухе замерзли стоны
Грешников. Они узнали
Плату за твою любовь...
Боль даруют твои ласки.
Скорбь приносят твои сказки.
Так зачем же горько плакать
О твоей судьбе проклятой,
Тосковать, и в час заклятый
Ждать тебя на перекрестках?
Знать повязаны мы крепко.
Нет ответов на вопросы.
Память наглухо закрыта.
Только чувства...
Твои чувства...
И в моей душе тревога.
Безнадега...
Скрип двери приводит меня в сознание. Хотя я себя уже не ощу-
щаю, промороженный, затвердевший кусок мяса. Влад, скривившись, взира-
ет на мое съеженное тело. Потом весьма небрежно отвязывает ремни, но я
не могу пошевелиться.
- Как спалось? - любезно интересуется он.
- Превосходно... - хрипло отвечаю ему.
- Вот и отлично! Как только сможешь двигаться, иди на все че-
тыре стороны!
- Как? А ты меня не будешь бить?
- Зачем? - в его тоне слышно раздражение и удивление.
- Я думала...
- Индюк тоже думал.
Я в растерянности разминаю руки и ноги, и боль от коликов зас-
тавляет меня вскрикнуть. Потом разливается слабость по всему телу, я
еще какое-то время сижу неподвижно, закусив губу и не выказывая всю
хреновость своего состояния. Затем кое-как одеваюсь, не глядя на Вла-
да. Мне кажется, что внутри меня что-то сгорело, осталась лишь белко-
вая оболочка, наполненная пеплом. Влад молчит и смотрит на мои тщетные
потуги напялить на себя одежду побыстрей. Странно, его взгляд уже не
волнует меня как раньше. Вот и все. Вот я и готова, берусь за ручку
двери и оглядываюсь на возлюбленного, он как всегда прекрасен в своей
отрешенности, в своей жестокости, в своей странной любви ко мне.
- До свидания, Влад! - и не дождавшись ответа, ухожу.
Шатаясь от слабости, я бреду по утренней улице. Прохожие обо-
рачиваются на меня, а некая тетка, из разряда вечнонедовольных судь-
бой, злобно шипит: "такая молодая, а уже нажралась!" Я присаживаюсь на
лавочку, обхватив голову руками. Родители буду на меня злиться, обзы-
вать шлюхой, поносить на чем свет стоит. Почему же все меня считают
шлюхой? Когда в моей жизни еще не было мужчины? Я страшно устала, я
ничего не хочу...
Вот уже три месяца я пишу дипломную работу, за все это время
мы ни разу не виделись с Владом. Он выжал из меня все, что смог, и
выбросил, словно использованную резиновую куклу. У меня нет души. Влад
присвоил ее себе, потому что у демонов ее нет. Что ж! Пользуйся на
здоровье! Только кому нужна теперь женщина без души? Телефонный звонок
отвлекает меня от раздумий:
- Да?
- Анжела? - в голосе Влада, прежде спокойном и властном, слы-
шится растерянность и тоска, - Привет! Ты знаешь, я очень соскучился
по тебе! Давай встретимся?
Что нужно женщине без души?
- Не звони мне больше, Влад! Прощай!
- Постой, Желка, погоди! Ты что обиделась? Я пошутил в тот
раз! Ну извини меня!
Что нужно инкубу, ставшему человеком?
Я бросаю трубку.
Пришло время собирать камни.
19-11-99
(c) Елена Навроцкая