Аннотация: И вновь почётное 26 (33) место на Грелке. Удача, расплата и уход от расплаты.
Засели мы в деревеньке надолго. Дождь в этих местах льёт почти круглый год, превращаясь в мутно-серую стену. Глянешь так из окна, а перед глазами сплошная игривая рябь. Нам-то что? Нам хоть дождь, хоть снег, хоть камнепад - всё переживём, всё выдюжим. Деревеньку мы зачистили сразу, а вот электроника комбайнов по добыче эламейского дерьма, за которым гоняются все земные проходимцы, начиная правительством и заканчивая криминальными дельцами, отказала, хоть ты по ней молотком колоти, хоть с микровизором внутрях копайся. Подозреваю, что кто-то очень вовремя подсуетился, и боссу подсунули неформат. А неформат на таких дрянных планетках, как Эламея, грозит полным провалом всего дела. Босс в последнее время разговаривает только матом, я вижу, что его нервы на грани срыва. Он вообще здорово рисковал, продал даже психостабилизаторы и стал практически натуралом. А на таких планетках, как Эламея, натуралы не выживают. Чем хотите могу поклясться.
Нам-то что? Мы своё получим в любом случае. В этом случае так и в двойном размере. Здешние жители, заселившие Эламею чёрт знает в какие времена, уж больно непростой народец. Даже для таких как мы, солдат удачи, люди дождя кажутся настоящими дьявольскими созданиями.
И вот сидим мы в этой препоганой деревеньке, все анекдоты закончились, все игры переиграны, вся порнуха пересмотрена, а мы всё ждём, пока босс наладит технику. Люди дождя могу вернуться в любое время, за своих, значит, мстить. Нам-то что? Сделаем. Скучно только. От нечего делать травим байки про житуху свою прежнюю.
- Ты зачем в фортунаты пошёл? - спрашивает меня Катя, баба непростая, с подковырцем, если и осталось в ней что человеческое, так это подковырец этот внутренний. - Детство тяжёлое?
- Не, - отвечаю, - просто всё у меня всегда было через задницу. За что бы ни брался, всё из рук валилось. Машины разбивал, экзамены проваливал, работа не получалась. Стабилизаторы, в конце концов, поставил, и они потом отказали.
- Как так? - интересуется.
- Да так, бывает. Один на миллион. Этим одним я и оказался. Чуть с ума не сошёл. Злой стал, как собака, на людей кидался, но в клинику идти не хотел, насильно отвезли. Там и сообщили, что мне теперь ни один цивильный стабилизатор не поможет. Только в фортунаты и идти. А мне-то что? Всё равно всё через задницу.
- А почему в клинику не хотел идти?
Тут мне пришлось задуматься. А Катя смотрит внимательно, ждёт. Чего, спрашивается, ей надо? Мог бы вообще не рассказывать.
- Да чёрт его знает, - отвечаю. - Даже сейчас и не вспомню.
- Ты кайф ловил, - вдруг говорит Катя.
- Может, и ловил... О себе лучше расскажи.
Её лицо безмятежно. Как у этого восточного божка Будды. Переключаюсь на виртуальность - точно. Сидит себе такая голая бабец в позе лотоса на лотосе же. Красота неописуемая. У всех фортунатов есть подобная внутренняя картинка. Я вот солнце, например. Закатное солнце над морем. Моря никогда не видел, а вот поди ж ты, всплыло откуда-то тайное знание.
- Безответная любовь, - говорит Катя. - Ни один стабилизатор, кроме "милитари", не помог.
- Тяжёлый случай, - это я из вежливости. На самом деле мне абсолютно всё равно.
- Ага, - ветерок нежно колышет лепестки лотоса. - Как вспомню, бегала за ним, вены резала, письма любовные писала... Забавно...
- А сейчас любишь?
- Нет, конечно. Зато он потом за мной побегал. Представляешь?
- За фортунатом-то?
- Ну. Ерунда, правда?
- Не то слово.
Мы замолкаем. Закат набирает силу, и я блаженно разливаюсь по морю, растекаюсь багровым светом по небу, плыву облаками... Ни одной мысли в голове, как во время боя.
А наружным визором всё равно обозреваю: дождь льёт и льёт. Его тугие струи собираются в немыслимую ткань, сплетаются в мудрёные косы, в странные фигуры. Люди дождя здесь. Они ждут. Но и мы их ждём.
Нас тут четыре фортуната. Я, Катя, старый Улисс и Макс. Мы тут же оказываемся в реальности, за пределами барака. Ледяная вода обрушивается на нас сверху, я только ощущаю холод, но он не приносит никакого дискомфорта.
Люди дождя мельтешат призраками, кажется, они даже прячутся за самыми тонкими струями. Но зрение фильтрует водяную рябь, высвечивая контуры хрупких тел в динамических плащах. Хорошая маскировка, но солдат удачи тоже непросто обмануть. Кинжал легко входит в тщедушное тело - с ними возможен только ближний, рукопашный бой. Люди дождя, хитрые бестии, не используют огнестрельное или лазерное оружие. И то правда - начнёшь палить, когда и на расстоянии вытянутой руки ничего не видно - подстрелишь своего. А эламейцы подбираются к тебе всегда вплотную, заметить можно только при встрече нос к носу.
Бой идёт практически бесшумно. Изредка вскрикнет предсмертно кто-нибудь из дождливых, и опять только шелест воды да чавканье грязной жижи под ногами.
"У меня чисто", - сигналит Улисс.
"Сдохли", - как всегда, краток Макс.
"Чисто", - сигналю в ответ.
"У меня пленник", - диссонансом врывается в нашу удачную битву Катя.
Что за чёрт? Люди дождя никогда не сдаются в плен. У всех эламейских бойцов есть система самоуничтожения, в хитростях которой нам так и не удалось разобраться. Явно какая-то подстава.
"Убей его"
"Не могу. Он безоружен, а у меня программа не убивать пленных людей дождя".
"У нас у всех программа, - вклинивается старый Улисс. - Всё. Отбой. Убираемся в форт. Вместе с пленником".
А почему я не знаю об этой программе? Риторический, как говорили в нашем посёлке, вопрос.
Пленник оказывается пленницей, тоненькой бледнокожей девицей с вытянутым лицом и заострёнными ушами. Пожалуй, её можно назвать красивой, если бы не эта смертельная бледность. Тоже мне вояка. Как только таких дохляков берут в солдаты? Прикованная силовыми наручниками к стене, она смотрит на нас, и в больших прозрачных глазах её - неподдельный страх.
- Какая цыпочка, а? - причмокивает Макс.
Но это он для устрашения. Ничего нам не нужно ни от женщин, ни от мужчин. Хорошо быть закатным солнцем, Буддой, медведем в берлоге или равнодушным маревом гипертуннелей. Хорошо быть с самим собой. Только так можно поймать удачу за хвост. Она приходит к тем, кто однажды перестаёт за ней гоняться, к тем, кто просто снисходительно ждёт, когда удача придёт и начнёт лизать твои сапоги.
Пленница вздрагивает. Мокрые, спутанные волосы трогательными сосульками спадают на её лицо. Влажная полотняная рубаха облепила стройное тело. Красиво.
- Как тебя зовут? - Катя поигрывает кинжалом, на котором багровеют пятна крови.
- Номина.
- Странное имя, - издалека замечает Улисс. Сидя за лабораторным столом, он изучает динамический плащ пленницы.
- Номина, если ты передашь своим, чтобы они больше нас не беспокоили, ты останешься жить. Мы возьмём то, что нам надо и уберёмся из вашего мира. Поверь, это жуткая дыра, и мы сами рады свалить отсюда как можно быстрей.
- Вы ничему не рады, - хрипло замечает пленница.
- Смотри-ка, Вик, - Катя оборачивается ко мне, - она дерзит. Забавное существо.
- Вы и есть те самые фортунаты? - вдруг спрашивает пленница.
- Здесь вопросы задаю я, - спокойно произносит Катя и медленно, танцующей походкой, подходит к девушке. Взмах - и кинжал разрезает рубаху от горла до живота. Номина вскрикивает от неожиданности. Из разрезанной рубахи на меня смотрят маленькие бледные грудки с острыми розовыми сосками. Как хотите, но эта девица - просто редкостный экземпляр, вроде особой красоты нет, но что-то такое цепляет.
- Ну, как с моим предложением? А?
Пленница качает головой, в её глазах светится безысходность.
- Тогда мы возьмём тебя с собой, на Землю. - К нам присоединяется Улисс. Поглаживает свои грязные седые волосы, заплетённые в косички. Номина неприязненно косится на этот шедевр парикмахерского искусства. - Уж там-то ждут не дождутся узнать, откуда у туземцев взялись такие интересные технологии. - Старик кивает на плащ и оружие пленницы - изогнутую металлическую трубку. - Из тебя там всю душу вытрясут, цацкаться не будут.
Вот эта трубка, аннигилятор, страшнее всего для солдат удачи. Она разряжает стабилизаторы. Полностью разряжает. И ты сразу же становишься уязвимым, миллионы мыслей наполняют твоё прежде безмятежное сознание, тысячи рефлексий скручивают психику в гордиев узел, и всё - бери тебя, пока тёпленький, режь на кусочки. Никто ещё не смог поженить эмоции и удачу, которую ты постоянно держишь в ежовых рукавицах. Сегодня нас спасла отменная реакция, никто из эламейцев не смог пустить в ход свою пукалку. А эта девица, видать, специально не стала стрелять, так сказать, сдалась без боя. Ой, не к добру всё это, не к добру...
- По-моему, она даже ценнее фортунита! А, ребята?
Босс, всё это время молча наблюдавший за допросом, нервно вскакивает со своего места и начинает ходить из угла в угол. Приземистый уродливый человечек, жадный до денег, как миллион чертей, кроме равнодушного презрения у меня ничего не вызывает.
- Да, босс, - Катя отходит от пленницы, суёт кинжал в ножны на поясе. - Сколько добытчиков тут гибнет от руки этих зверьков. А если мы найдём способ их приструнить, то, может, нам выпишут пожизненную премию?
- Фортунит вам не принадлежит, - подаёт голос Номина. - Вы можете покупать его у Эламеи, но Земле легче объявить нас мятежниками, а потом грабить нашу планету, сколько вздумается.
Конечно, мы все воры, включая Земную Федерацию, а кто возражает? Если фортунит покупать у этих воинственных засранцев, то цена стабилизаторов поднимется так, что они будут по карману только денежным мешкам. А мы все давно привыкли к созерцательному образу жизни, прикипели к своему внутреннему покою, когда всё вокруг лишь Божья роса и ничего кроме. Нет, детка, платить за вселенское счастье вам никто не собирается, будь вы хоть трижды честными торговцами.
- Сегодня же улетаем! - почти выкрикивает босс.
- А что с комбайнами? - мне, в общем-то, всё равно, я за них не платил, но спрошу на всякий случай - вдруг потом заставят возвращаться, а я на такое дело не нанимался.
- Бросаем всё к такой-то матери! Забираем мелочь. С этими гнидами, поставщиками, я ещё разберусь, но не сейчас, не сейчас... - Не нравится мне его возбуждение, не надо так торопиться, пока не выяснили, что за птица эта Номина.
Мы с ребятами переглядываемся. Нам-то что? Беспокойства у нас нет, мы ж не натуралы какие, чтоб тревожиться. Но вот вселенская гармония нарушается, это уж к бабке не ходи. Искажения закрадываются в ткань событий, создаются угрожающие колебания, удача рвёт поводок из рук. Наши электронные бета-мозги просчитывают все ходы, пытаясь разобраться в сложившейся ситуации.
- Босс... - Катя отводит его в сторону, чтобы пленница не слышала. Но нам передаётся весь разговор. - Думается мне, что это провокация. Есть предложение - убрать пленницу. Хрен с ней, с премией. Лучше попробуем наладить комбайны. Время до следующей вылазки дождливых есть.
Но он слышать нечего не хотел, упрямый осёл. Видал я таких натуралов - рогом упрутся, копытом стучат, подавай им всё и сразу. Эх, босс, зря ты стабилизаторы продал, думал после авантюры купить чего получше, а так быстро даже кошки не родят. Понимать надо.
Катя переключается на приватную частоту. Теперь мы только вчетвером.
"Погружаемся на корабль, а потом незаметно девку кончаем. Я вскрою программу. Боссу говорим, что сама сдохла. У нас остаётся аннигилятор, я его разрядила, пусть теперь на Земле изучают".
"А если он заподозрит?" - Улисс.
"Всё грамотно сделаем" - Катя.
"Чего ты боишься?" - я.
"Диверсии. Люди дождя так просто не даются" - Катя.
"Тип диверсии?" - Макс.
"Самое вероятное - сделать нас натуралами".
"А смысл?" - Улисс.
"Вирус".
Мы задумываемся. Пока неясно, каким образом удастся Номине это провернуть, но вероятность такой подставы имеется. Вот же ж влипли по самые стабилизаторы. А ведь нет человека - нет и проблемы, как учили в своё время знающие люди.
В считанные часы мы сворачиваем лагерь, погружаемся на небольшую космическую яхту, что принадлежит боссу, и отправляемся, как поётся в одной старой песне, бороздить вселенские просторы.
Первым делом Катя взламывает наши программы, зашитые хитрым правительством в бета-мозг. Никогда не подозревал в ней хакерских способностей. Вся операция проходит без особой суеты. Я просто осознаю, что сверну куриную шейку пленницы в два счёта, и ничто меня не остановит.
Затем я вновь превращаюсь в солнце, и время останавливается. Мои фортунитовые нервы качают меня на волнах покоя и забвения...
Покоя и забвения...
Да что же это за настойчивый зуд, будто по коже шустро бегает мелкое насекомое?
Я хочу выйти из виртуальности, но ничего не получается.
Корабль по морю плывёт.
На солнце вспышки.
В облаках - птички.
Какие, к дьяволу, птички? Мне не нужны птички!
Парусник щекочет моё море, и я невольно смеюсь.
На паруснике обнаруживается моряк. Номина. Она стоит за штурвалом, и морской ветер развевает её светлые, лёгкие, как пух, волосы.
- Эй, Солнце! - кричит она. - Давай поговорим?
- Как ты это сделала? - волнуюсь я.
- Ну, не только Катя умеет влезать в чужие системы...
- Понятно. Я так и думал, что здесь нечисто. Но вреда ты мне не причинишь.
Бета-мозг спешно ищет аварийный выход. В конечном счёте, любую виртуальность можно покинуть, вопрос времени. Номина заблокировала все явные порты, но скрытые механизмы бета-мозга ей неведомы. Хуже, что наш диалог проходит в ускоренном временном режиме...
- Я знаю. Поэтому поболтаем на скорую руку. Да, солдат удачи?
- Чего ты хочешь?
- Платы.
- За что?
- За фортунит.
- Дорогая моя, ты сейчас сидишь в каюте, связанная наручниками, даже если я осыплю тебя кредитками с ног до головы, ты не сумеешь ими воспользоваться.
- Мне не нужны кредитки. Отведи меня на экскурсию в свою память, память Вика-неудачника!
- Я ничего не помню из той жизни...
- Я помогу тебе!
Дикая электронная музыка, словно плач взбесившихся демонов, многоголосый рёв толпы пляшущих натуралов в маленьком ночном клубе. И я среди них. Расторможенный, растрёпанный, возбуждённый. У меня нет фортунитовых нервов. У меня нет холодного бета-мозга. У меня вообще ничего нет, есть только страдания и боль. Сладкая, прекрасная, невыносимая боль. Которая и есть - жизнь. Я обнимаюсь на обшарпанном клубном диванчике с такой же, как я неудачницей. Её косметика размазана, дешёвое платье чуть ли не до пупа задралось.
- Почему ты не идёшь в клинику? - кричит она мне в ухо, пытаясь переорать вопли толпы.
- Куда? - я пытаюсь добраться до застёжки её лифчика
- В клинику!
- Я не хочу быть уродом! - теперь уже я ору.
- Кем?
- Уродом!
- Кем? Я не слышу!
- Уродом! Калекой! Фортунатом!
Она дико, безумно смеётся, взбрыкивая полноватыми, разукрашенными татуировкой, ногами. Я тоже хохочу, зарываясь носом в её волосы, остро пахнущие синтетической краской-флуоресцентом.
- Я хочу быть человеком, - кричу из всех сил. - Человеком! Человеком!
- Потому что - это кайф! - заваливаю девицу на диван. - Это кайф - быть человеком!
Она пытается меня оттолкнуть, впрочем, не особенно старается.
- Но ты же неудачник?
- Да и хрен с ним! Зато я могу быть с тобой, чувствовать тебя, переживать, радоваться, испытывать счастье! У тебя были стабилизаторы?
- Нет.
Музыка на мгновение смолкает, и во внезапно образовавшейся тишине я слышу свой взволнованный голос.
- Они сделают тебя вот этим, - я стучу по пластиковому столику перед нами. - Или вот этим, - указываю на цветной стеклянный шар невозмутимо крутящийся в воздухе на антигравитаторе. - Ты будешь вещью, предметом, памятником самому себе. Ты будешь думать, что удача плывёт к тебе в руки, всё вдруг стало так чудесно, так хорошо, всё организуется само собой, но на самом деле тебе просто пофиг. У тебя есть иллюзия удачи, но самой удачи нет.
Я замечаю, как к моим воплям начинают прислушиваться. Это меня будоражит. Никто ещё в моей жизни меня так внимательно не слушал, и, чёрт возьми, надо брать быка за рога! Я бросаю растрёпанную девицу, и взбираюсь на столик. Он угрожающе шатается под моими ногами. Музыка опять начинает верещать.
Кто-то, заинтригованный моими криками, бежит к диджею и просит его выключить музыку. Правильно. Такой бесплатный цирк не каждый день увидишь.
- Ну, - бросают мне из толпы, - давай, пророчествуй дальше!
Но кураж уже куда-то ушёл. Чувствую себя опустошённым, как бутылка из-под виски. Тоже мне, пророк выискался. На диванчике горько всхлипывает девица.
- Люди, - устало шепчу я, - будьте людьми.
- Вот урод! - снова голос из толпы. - Я не хочу быть человеком! Понял? Я хочу быть фортунатом! Я хочу быть счастливым, удачливым, спокойным! Красота и гармония!
- Красота и гармония! - подхватывает толпа. - Красота и гармония!
И тут я вываливаюсь из виртуальности. Резко так, без предупреждения Видимо, бета-мозг нащупал выход. Всё тело в поту, руки дрожат, словно у старого алкоголика. Ощущаю себя рыбой, выброшенной на берег. Стабилизаторы отказали, мои фортунитовые нервы перегорели, и я снова стал натуралом. Иначе, откуда этот поток эмоций? Эти слёзы? Это возбуждение? Проклятая девка сделала меня и без своего аннигилятора! Ненависть переполняет меня по самую макушку. В ярости мчусь в камеру, дверь послушно распахивается, едва я возникаю перед ней. Девушка съёжилась в комочек в дальнем углу и смотрит на меня глазами, полными слёз.
Жалость. Самое бесполезное чувство во Вселенной, самое предательское. Стоит только пожалеть кого-нибудь, и тебе сядут на шею, отвлекая от цели, от восприятия правильного момента.
Но я не могу ничего с собой поделать. Вот где подстава-то! Несколько секунд назад я готов был убить пленницу, а теперь всё куда-то ушло. Только горло перехватило вдруг. Подхожу, усаживаюсь рядом, на пол.
- Ну, это и есть твоя плата? Довольна?
Она моргает, смахивая крупные, как горошины, слёзы, качает головой.
- Ты уже давно заплатил. Не мне.
- Как?
- Своей душой. Своими чувствами. Своей жизнью. Фортунит - проклятое вещество, он вбирает в себя человеческие эмоции, и заменяет их нечеловеческой безмятежностью. Он отбирает чувства, подсовывая вместо них иллюзию гармонии. Ты перестаёшь быть человеком, ты становишься фортунатом. Все фортунаты - великолепный материал для создания идеального воина, бесчувственного и не рассуждающего понапрасну, практически непобедимого. Поэтому среди вас стало так много солдат удачи. Не исключено, что все вы, земляне, когда-нибудь станете такими солдатами, которые покорят Вселенную... Но для этого вам придётся убить всех эламейцев, чтобы безнаказанно пользоваться веществом.
Бред какой-то, прости Господи! Но, говорят же, люди дождя отличаются извращённым фанатизмом.
- А вам-то какое дело? Ну не хотите брать дары фортунита, не берите, будьте людьми. Дайте нам возможность быть теми, кем мы хотим! Или вы обижены, что мы не платим?
- Дело не в деньгах... Мы не желаем, чтобы Вселенной правили такие чудовища, как вы. Мы знаем, что умрём, но умрём с чувством выполненного долга.
Сказано это было без всякого пафоса, очень обыденно, словно Номина собиралась идти варить суп. Но, честное слово, у меня даже мурашки по коже забегали.
- Ты убьёшь меня? - робко так произносит.
- Не знаю. Я не знаю, что мне делать... Во мне теперь столько сомнений, что впору с ума сойти.
- Тебе это не нравится?
- Нет, конечно.
- Фортунатом быть лучше?
Спросила бы что полегче! Разбуженные, неконтролируемые стабилизаторами нервы, рвали моё сознание на кусочки. И, странное дело, мне было очень хорошо. Гораздо лучше, чем всё это время. Я чувствовал себя живым, как тогда, когда стабилизаторы отказали в первый раз. И мне это нравилось.
- Я знаю только одно, я не хочу больше так дорого платить за все те иллюзии, которые мне дарил фортунит. Хочу испытывать всю гамму эмоций, и хочу быть предельно бесчувственным, когда это нужно.
- Вещество невозможно приручить. - Номина грустно смотрит на меня, облизывает сухие губы. Волосы падают ей на глаза. - Или так, или никак. Знаешь, в чём секрет аннигилятора?
Удивленно взираю на неё.
- Ты что, хочешь открыть мне свою тайну просто так?
- Да. Я чувствую, у нас мало времени. Слушай. Всё очень просто. Аннигилятор разблокирует память об эмоциях, психика при этом получает мощный стресс. Стабилизаторы не выдерживают напряжения и отказывают, вещество не в состоянии переварить такой поток эмоций. Сегодня я забралась в твой мозг, твой человеческий мозг, через виртуальность, и попыталась разблокировать память. Мне это удалось.
- Что ты хочешь этим сказать?
Тихонько хихикает. Ёрзает на полу - неудобно сидеть связанной.
- Что я сама - аннигилятор.
- Ну ты зараза!
Вскакиваю на ноги, кулаки сжимаются сами собой.
- Но это ещё не всё! Ты тоже теперь аннигилятор. Твоё сознание способно взломать чужую память, всего лишь один импульс и - готово!
И тут в камеру входят три статуи. Вот чем кажутся мне сейчас бывшие товарищи. Мраморные статуи с неподвижными лицами. Нутром чую - дело пахнет жаренным. Я для них теперь никто, ненужный калечный сообщник, от которого лучше избавиться.
"Да, босс, и с нами такое случается. Отказали стабилизаторы, впал в бешенство, пришлось пристрелить. Любим, помним, скорбим".
Номина орёт, надрывается.
- Подключись к ним! Я уже вскрыла их бета-мозги!
Слава Богу, мой, хоть и взломанный, но не отказал, и я подключаюсь к виртуальности Кати.
Раз!
И будда падает со своего лотоса ниц. Кланяется мне. Раскаивается в своей вселенской мудрости.
Два!
И кровь хлещет из вскрытых вен на пол и стены.
Три!
Не уходи, не покидай, не бросай, люби, помни, вернись, останься, прикоснись, здесь, там, тут, везде, кричи, плачь, пой, страдай, радуйся, умирай, воскресай, будь, будь, будь, а не будда!
Катя рвёт на себе одежду, кричит. Бьётся в конвульсиях на полу. Пена выступает на губах.
Старого медведя Улисса, наконец-то, выманили из своей берлоги, где он проспал миллион лет, и медведь, угрожающе рыча, корчится на полу рядом с Катей.
Краем глаза замечаю - Номина, легко, как тряпичная кукла, падает на пол, её голова, неестественно вывернутая, болтается на плече. Макс, до которого мы с ней сразу не добрались, свернул ей шею. Легко, как развинчивают из любопытства куклу.
И вдруг эмоции опять оставляют меня. Будто тумблер щёлкнул.
Я вхожу в бета-мозг Макса. Я ломаю его память. Я выбрасываю его из иллюзорной гармонии гипертуннеля и бросаю в ад эмоциональных воспоминаний...
- У нас на борту три трупа, - замечает Катя.
- Выбросим в космос, делов-то, - отвечает Улисс.
- Босса жалко. Он ни в чём не виноват, - снова Катя.
- Ему были нужны только деньги, он бы нас не понял, - говорю я. - Вот Номину жалко, хотя героям - геройская смерть... Макса жальче всего. Бедняга, не выдержал. Не знаете, что там у него случилось, когда он был натуралом?
Катя пожимает плечами. Улисс вздыхает.
- Что теперь будем делать?
- Ну, - отвечаю, - вариантов много. Мы стали бродячими аннигиляторами, можем возвращать человечество в его колыбель. На это и был расчёт эламейцев.
- Что-то мне не хочется никого никуда возвращать, - говорит Катя. - Я просто хочу пожить по-человечески, в своё удовольствие.
- А знаете, я полюбил этот дождь, - Улисс мечтательно прикрывает глаза. - Именно в нём я вижу красоту и гармонию. Как вам кажется, ребята?
- Да, Эламея - хорошая планета... Кроме того, там можно наладить неплохой бизнес, а то из аборигенов хреновые получаются торговцы. Нам-то что? Бета-мозги у нас целёхонькие, всё остальное тоже. Нервишки перегорели, да и ладно. Зато появился тумблер.
- Ага, - подхватывает мои слова Катя, - щёлк туда - и ты снова фортунат, щёлк обратно - и вот ты уже человек. Кто бы помог подумать! Виртуальный психотумблер!
- Это всё зависит от гибкости психики, наверное, - отзывается Улисс. - Мозг запомнил прежние состояния и теперь легко в них переключается, без всяких там костылей.
- И не надо больше платить собой за удачу, - бормочу я.
- Чего ты там шепчешь, Вик?
- Я говорю, вперёд, на Эламею, солдаты удачи!
Катя, запрокидывая голову, смеётся. А я, дурень, раньше и не замечал, какой у неё чудесный смех.
- Мы не солдаты удачи, - улыбается Улисс. - Мы теперь люди дождя.