Валентина не любила телефонных звонков. Ничего хорошего от них ждать не приходилось. Вот и сейчас, когда из прихожей раздался дребезжащий, надсадный голос их старенького аппарата, женщина раздраженно поморщилась, перевернула вверх обложкой книжку, которую читала и нехотя сползла с дивана. "Етидреный хряп!" - проворчала она под нос. Или придется все бросить и нестись "по служебным делам", или что-нибудь сверхурочное. Хуже может быть только вечно ноющая подруга, решившая в очередной раз пожаловаться на жизнь.
Приволакивая затекшую ногу, Валентина проскакала к телефону.
- Да? - голос ее, тем не менее, звучал приветливо.
- Валентина Александровна? - звонившая женщина знала ее. А она не могла вспомнить, кто это. Хотя такое бывало нередко. Когда ты известна доброй половине маленького города, не удивительно, что сама мало кого помнишь. Их много, а ты одна.
- Я слушаю, - на лице Валентины появилась радушная улыбка, и в голосе зазвучала нескрываемая радость. Женщина звонит по делу, и ей вовсе не обязательно знать, что тебя оторвали от интересной книги, что ты терпеть не можешь, когда беспокоят в выходной день. Что внутри все сжимается, когда проклятый телефон начинает дребезжать!
- Это Ирина Георгиевна, - продолжала женщина.
"Воспитательница из интерната для умственно отсталых, - сразу вспомнила Валентина и представила бледное остроносое личико, обрамленное кудряшками мелкой химической завивки. Вечно усталые подслеповатые глаза. Старательный, затюканный адской работой (Валентина бы скорее пошла в технички, чем на ее место), добросердечными коллегами и неудавшейся личной жизнью человечек...
- Да-да, Ирина Георгиевна!!! - посторонний наблюдатель мог бы подумать, что Вале позвонила лучшая подруга, которую она не видела несколько месяцев.
- Валентина Александровна! Нам бы экскурсию провести... По Томску.
"Все, учебный год начался! Ё! Три часа в маленьком "Пазике" без микрофона. Дети будут сидеть тихо. Там всегда очень много воспитателей сопровождают, так что дисциплина - не проблема... И бесплатно, разумеется", - механически анализировала информацию Валентина.
- И? - Валентина слабо надеялась, что администрация школы найдет эти паршивые триста рублей, полагающиеся экскурсоводу "за голос".
- Ну, вы понимаете... - Ирина Георгиевна замялась. - У нас нет... В бюджете нет такой графы, мы - льготники...
"Бла-бла-бла. А почему бы вам, дорогая Ирина Георгиевна, не вынуть из собственного кармана триста рублей и не подарить их чужому человеку? - тоскливо подумала Валентина, - Это - моя работа, я деньги за экскурсии получаю. Турбюро вам бы уступки не сделало".
Но, о чем бы не думалось, Валентина знала - скажет да и не пикнет про деньги: она никогда не отказывала ни этому интернату, ни второму, для обычных детей. Ответила весело:
- Да ладно вам. Тема? Когда?
И, взяв валявшийся на телефонном столике огрызок карандаша, записала прямо на голубой пластиковой поверхности старого шифоньера: "Легенды чт. 16 снт. 15-00, 195 шк." "Спасибо хоть, заблаговременно предупредили. Почти за две недели. А что до бесплатной поездки, то можно оформить через музей. Тогда хотя бы можно будет записать эту экскурсию как выездное занятие и не брать отгул на работе", - уже вертелось в голове.
* * *
День "Чт.16 снт." выдался, по не знающему исключений закону подлости, хмурый, изредка накрапывало. Валентине с утра хотелось спать, и одолевало косноязычие. Даже обычный треп за чаем с коллегами у нее не шел. Вместо того, чтобы легко выдать предложение, она умудрялась нарубить его на несколько частей и выплевывать каждое слово сквозь не желавшие разжиматься зубы.
Валентина попыталась заняться лекцией, которую начала писать в понедельник, но настроя не было и текст, появлявшийся на экране компьютера, не хотелось даже перечитывать. Мысли все возвращались и возвращались к экскурсии. Она не любила эту тему. Ей не нравились ни легенды, сочиненные некогда не то Пирусским, не то Лясоцким, ни их пересказы в исполнении Татаурова и Заплавного. А та ахинея, которая рекомендовалась к воспроизведению в методичке "Томсктуриста" отличалась таким путанным сюжетом, что ни один ребенок не мог бы запомнить эту скучную длинную сказку, пропитанную духом патриотизма и назидательности. По крайней мере, в свое время десятилетняя Валя не запомнила ничего, хотя всегда отличалась хорошей памятью и уже тогда любила историю до самозабвения. Каждый раз Валентина разбавляла эту тягомотину какими-то своими историями, пусть не имевшими отношения к Томску, но яркими и смешными. Они часто менялись. И сейчас она ворошила свой богатый неписанный архив, так и не в силах остановиться на каком-то конкретном варианте. Впрочем, исход экскурсии ее не волновал. Бывали случаи, когда группа попадалась неудачная, с которой не хотелось работать. Но воспитанники 195-ой к ним не относились. Недостаток ума и ограниченность знаний всегда искупались повышенной эмоциональностью.
Не удивительно, что в школу Валентина пришла задолго до начала экскурсии. По счастью, еще не закончился урок, и она привычно прошла по пустому коридору к учительской. Ирина Георгиевна выбежала, виновато улыбаясь, защебетала приветствия. Валентина отвечала с улыбкой, но односложно. И была рада, когда воспитательница заторопилась к детям:
- Сейчас закончим самоподготовку и поедем.
Валентина стянула ветровку, швырнула ее на спинку кресла. Прошла по комнате, раздумывая, чем бы заняться. В учительской было пусто. Сумка осталась на работе (не ровен час, забуду в автобусе), а из книг на столах лежал только букварь. Валентина подошла к притулившемуся в уголке трюмо.
Социологи как-то подсчитали, что мужчины смотрятся в зеркала чаще, чем женщины. Причем с целью полюбоваться собой, а не проверить, все ли в порядке с одеждой и макияжем. Валентина любила шутить: "Я, выходит, мужчина". Она не то чтобы любовалась собой. Зеркала ее завораживали. Стоило за скучным разговором или в минуты полного безделья оказаться перед ними, как она начинала или выгибаться перед блестящим стеклом, любуясь фигурой. Либо, приблизив лицо почти вплотную, пристально разглядывать смотревшую на нее женщину. Не оценивать (Валентину никто не считал дурнушкой, а ей самой нравились собственное лицо, а смотреть в глаза отражению.
Вот и сейчас она принялась играть в гляделки с двойником. Голова была пустая, Никаких мыслей, ни даже четко продуманного плана, какие легенды стоит рассказать на экскурсии. Так надо - иначе экскурсия не удастся.
Резкий звонок и сразу наполнивший коридоры гвалт. Вскоре послышались шаги, Валентина отшатнулась от зеркала и сделала вид, что поправляет волосы. Вошла полная, приземистая учительница.
- А, Валечка, здравствуй! На экскурсию? Мне говорили. Как мама?
Она не помнила, как зовут эту учительницу, хотя неизменно здоровалась с ней при встрече. И сейчас улыбнулась широко.
- День добрый! Спасибо, все хорошо, бегает. Тьфу-тьфу!!!
Дальше пошли обычные вопросы редко встречающихся друг с другом знакомых. И такие же ответы.
- Да. Уже года два. Он врач. Нет пока. Как бог даст. А вы? Да, тяжелая работа. Я рада, что мы с папой маму на пенсию уволили. Нет, не собирается. Ходит сиделкой к одному инвалиду. У него ДЦП...
И что-то еще такое же неважное и ненужное ни Валентине, ни Генералу. Классическое времяпровождение.
Вошла запыхавшаяся Ирина Георгиевна.
- Все, одеваемся. Сейчас поедем. Вас до автобуса проводить?
- Зачем? - засмеялась Валенетина.
Глянула на часы и с удовольствием отметила, что начнется экскурсия вовремя. Как говорится, раньше сядешь - раньше выйдешь.
Схватила под мышку ветровку и, не надевая ее, двинулась по коридору, опасливо сторонясь орущих и бегающих учеников. Ирина Георгиевна поспешила на третий этаж за своими.
В автобусе детей пока не было. Валентина кивнула шоферу:
- Сначала на Белое озеро, там выходим. Потом на Воскресенскую горку возле костела.
- Планетария что-ли? - уточнил шофер.
- Ну. Наверх ехать не надо, застрянем. Сами поднимутся, но вот если можно встать так, чтобы дорогу не переходить... А потом - домой. Часа на два с половиной-три.
- Два с половиной им за глаза хватит, - заметила только что появившаяся в автобусе воспитательница. Колюче улыбнулась тонкими, ярко накрашенными губами и скомандовала толпившимся у автобуса детям:
- Заходим! Мальчики пропускают девочек вперед! Соколов, ты девочка?
Голос её звучал резко, а то, как она оттолкнула сунувшегося вперед озорного мальчишку с бритой головой, вообще покоробило. Но Валентина промолчала - не ее дело вмешиваться в отношения воспитателя с детьми. А красавица продолжала пронзительно выкликать:
-Жужина, это что за фокусы? Где твое пальто? Беги за ним.
Валентина усмехнулась. Будь Жужина посообразительнее, сослалась бы на пример экскурсовода, стоящего в одной тонкой водолазке.
- Уедете без меня, - капризно прогнусила красивая девочка с густыми волосами, неаккуратно выбивавшимися из наспех заплетенной косички.
- Будешь долго ходить - уедем, - отрезала тонкогубая. Вот ведь колючка. И похожа на Наталью Андрейченко в роли Дарьи Мелеховой.
- Беги, солнышко, мы подождем, - сказала Валентина, про себя поморщившись, что ребенок может прослоняться невесть где с четверть часа. Девочка хитро глянула на учительницу, на Валентину и умчалась. Потом в автобус вошла незнакомая Валентине воспитательница с черноволосым лопоухим мальчишкой. Она крепко держала его за руку, а второй рукой все время оглаживала. Тот глупо улыбался, выставив выпирающие вперед зубы. "Ну, у этого диагноз на лице, - подумала Валентина. - На конька-горбунка похож".
- Плаксин, ты в туалет сходил? - во весь голос поинтересовалась тонкогубая.
Вторая воспитательница обреченно кивнула и подытожила меланхолично:
- Все равно приедет в мокрых штанах.
Валентина машинально глянула на брючки Плаксина, прикидывая, насколько легко их будет стирать. Мама при таких оказиях не оставляла обгаженную одежду киснуть до прихода родителей.
Обе воспитательницы уселись на заднее сидение, Горбунок опустился между ними и, к удивлению Валентины, прижался к недоброй-тонкогубой. Та поймала взгляд экскурсовода, поняла по-своему и пояснила:
- Вы, Валентина Александровна, не обращайте на него внимания. Он ни фига не понимает, но с кем его оставишь? Еще одна будет, такая же...
Валентина поспешно опустила глаза, опасаясь, как бы воспитательницы не догадались об истинных причинах ее удивления. Пояснила, улыбаясь:
- Да я ж ваш контингент хорошо знаю. Ничего особенного. Это какой класс?
Ох, скорее бы поехать. Последние минуты перед боем ее всегда одолевал безотчетный страх.
- Третий. А у Иры - четвертый. Вы не слишком долго, два часа и назад.
- Как выйдет, - пожала плечами Валентина. А про себя подумала, что меньше двух с половиной не получится. Дорога. А если будут незапланированные тематико-экскурсионнным планом заезды в туалет, то и все три выйдет.
Появились детишки Ирины Георгиевны. На переднее сидение тут же усадили толстую косоглазую девочку с безразличным лицом. Та послушно приземлилась, где ей велели и замерла, полуоткрыв рот с кривыми зубами. Потом, толкаясь, ворвались двое мальчишек, хотели было сесть вместе, но Ирина Георгиевна одного отправила к тонкогубой на заднее сидение, а второго приземлила рядом с собой. Валентина знала, что Ирина Георгиевна и ее напарница позаботятся об этих юных гоблинятах, но при их появлении в желудке стало комком что-то холодное, и сердце забилось. Остальные, с позволения сказать, экскурсанты, вели себя более-менее чинно. Наконец, устроились. Вернулась и хитрющая Жужина со своим пальтишком в руках (одевать, однако, наотрез отказалась). Всех усадили. Шестнадцать ребят и четверо воспитателей.
Валентина встала спиной к ветровому стеклу, уперлась лопатками в столбик, державший ширму, отделявшую водительское место от салона. Можно было бы сесть вполоборота к слушателям: место на переднем сидении осталось. И по технике безопасности не полагалось стоять спиной по ходу автобуса. Но она предпочитала именно стоять и видеть тех, с кем разговаривает.
- Все на месте? - поинтересовалась Валентина, и, получив утвердительный ответ Ирины Георгиевны, продолжила, - Ребята. Прежде, чем мы поедем, запомните, где вы сидите. И вашего соседа. Мы будем выходить из автобуса. И если оставили кого - кричите громче! Ладно, солнышки?
- Да-а-а! - заорали все дети, кроме ко всему безразличной девочки на переднем сидении. Валентина улыбнулась: врут, конечно, но воспитатели проследят, да и она сама будет проверять заполняемость мест.
- Поехали!
Автобус тронулся. Салон ПАЗика был невелик, но шум мотора не позволял говорить тихо. Правда, Валентине не впервой приходилось работать без микрофона, даже в "Икарусах", так что это ее не смущало.
- Ребята! Меня зовут Валентина...
Ей с педагогической практики не нравилось, когда дети зовут ее по имени-отчеству, и потому она представлялась именно так.
- И я расскажу вам сегодня много сказок.
Обычно она говорила детям, что это легенды людей, которые жили на территории Сибири до прихода русских: хантов, татар, селькупов, но сейчас эти слова вряд ли стоило произносить. Слушателям они ничего не скажут.
- Эти сказки рассказывают о том, откуда появились земля, небо, звезды, солнце и луна. Почему солнышко всегда одинаково круглое, а месяц то толстый и круглый, то тонкий, худой. И я расскажу вам все, что знаю.
Это был материал, который она намеревалась включить в лекцию. Но даже и не будь у Валентины таких планов, она вряд ли удержалась бы от того, чтобы не поделиться новой информацией. В хантыйских сказаниях столько скрытого юмора, что она была уверена: и студенты и вот эти обойденные природой детишки оценят их по достоинству.
И верно, слушая рассказы о старшем и младшем брате - богах, которые вместе творили мир и все время ссорились, сначала наиболее смышленые начали похихикивать, а потом веселым настроением заразились все, кроме косоглазой толстушки, которая так и сидела, тупо глядя... даже не перед собой.
Вскоре Валентина уже не помнила, что утром ей хотелось спать, что каждое слово приходилось выталкивать сквозь плотно сжатую преграду зубов. Что она уже пол-часа говорит без остановки и громче обычного. Голос ее, высокий и звонкий, слегка охрип и стал ниже, но звучнее. К тому времени, когда автобус подъезжал к Белому Озеру Валентина дошла до причин роста и убывания месяца.
- Влюбилась в Месяц дочка Царя Мертвых, побежала на небо. И пока Солнышко, жена Месяца, спала, взяла мужчину за руку. "Пойдем со мной, мужем мне будешь" Месяц говорит: "У меня жена есть, Солнышко. Зачем мне за тобой идти?!" Услышала голос мужа Солнышко, проснулась, увидела дочку Царя Мертвых, испугалась, что она уведет Месяца. Схватила его за вторую руку, кричит: "Не отдам!!!" А дочка Царя Мертвых кричит: "Был твой муж, будет мой!" Стали женщины мужчину тянуть в разные стороны, тянули-тянули и порвали! На две части!
Ребятишки захохотали так, как редко смеются на экскурсиях дети из массовых школ. Конек-Горбунок даже визжал от восторга и пытался показать, как тянули Месяц женщины. Воспитательницы тоже смеялись. И Ирина Георгиевна сейчас выглядела совсем юной девочкой, а тонкогубая потеряла неприятное сходство с Дарьей Мелеховой. И только толстая девочка пребывала в полной апатии. Но от нее Валентина и не ждала ничего.
Когда вся компания, разгоряченная и веселая, вышла на Белом озере, экскурсовод принялась-таки за легенду о Белом Олене. Разумеется, она рассказывала не ту тягомотину, что она читала в методичке "Томсктуриста", и даже не более приличные варианты краеведов. Когда-то Валентина сама сочинила ее. Ее вариант был не лучше и не хуже других легенд, и такой же исторически недостоверный. Но какое это имело значение сейчас? Дети слушали, и их внимание заводило Валентину. Она смеялась, и для нее в данный момент не было ничего невозможного. Нет. Если бы ей пришлось замолчать и посидеть спокойно, она бы не смогла. Наконец рассказ закончился.
- Валентина Александровна, где бы тут детишек в туалет сводить? - едва слышно произнесла тонкогубая и красноречиво покосилась на Плаксина. Она пыталась выглядеть сдержанной и ироничной, но уже устала разыгрывать строгость. Валентина с удивлением подумала, что эта женщина, скорее всего, очень добра и мягкосердечна. И носит свою маску, лишь из страха, как бы ее не впрягли, словно Ирину Георгиевну, во всё сразу.
- Вон там, на другой стороне. Пойдемте, солнышки, - не снижая громкости, отозвалась экскурсовод. То, что это мероприятие растянется надолго, ее уже не волновало. Та Валентина, которая жалела, что ей придется вернуться с работы позже обычного, осталась во дворе 195-й школы. И грядущий вечер дома тоже казался чем-то нереальным. Психологи советуют жить в измерении "здесь и сейчас". И в данный момент Валентина полностью выполняла их рекомендацию по достижению полной гармонии с собой и окружающим миром.
Ее уже не раздражали хмурое небо и резковатый осенний ветер. И совершенно не беспокоил снова начавший накрапывать дождик. Он мог усилиться, но не сорвать экскурсию.
* * *
Все катилось, как по маслу. В месте последней остановки, на Воскресенской горе Валентина почувствовала не то первые признаки собственной усталости, не то поняла, что группа пресыщена ее рассказами. И потому позволила экскурсантам полазать по деревянной стене восстановленного кремля, подробно объясняя двум мальчишкам-шалопаям, что так напугали ее перед экскурсией, зачем в полу "крепости" щели, а потом, когда поняла, что ей становится прохладно, а воспитатели зябко поеживаются, скомандовала:
- Ну что, домой?
Дети с радостными криками рванули вниз, лихо выруливая с горы на брусчатку улицы е Бакунина.
- Дорога! - тревожно воскликнула Ирина Георгиевна. И все четыре дружно закричали:
- Ребята! Идем шагом!
Валентина не успела ни испугаться, ни подумать о том, что нужно делать. Просто помчалась вниз, за визжащей от восторга мелюзгой. Бежать под горку в ботинках на плоской рифленой подошве было легко, и она обогнала детей, развернулась, раскинув руки, замерла метрах в семи от дороги. Дети с хохотом повисли на ней. Она схватила Плаксина под мышки и закружилась, крепко держа его. Конек-Горбунок весело визжал.
- А меня? А меня покатать?
- Всех покатаю! - смеялась женщина, и подозвала девочку, которая доселе стояла чуть поодаль, видимо, опасаясь толчков со стороны более бойких одноклассников, - Иди сюда, солнышко!
Когда воспитательницы, ковыляя по брусчатке на каблучках, спустились вниз, она уже успела "покатать" всех желающих.
- Вы надорветесь, Валентина Александровна! - смеясь, воскликнула Ирина Георгиевна.
- Я правнучка кузнеца и дочь штангиста! - хохотнула Валентина, довольная тем, что в свои тридцать четыре еще может обогнать несущихся во всю прыть десятилетних ребятишек. - Ничё-ё не будет!!!
И первая пошла к автобусу.
- Ну куда? - поинтересовался шофер, пока Валентина, тяжело дыша, поправляла перед зеркальцем заднего вида растрепавшиеся коротко стриженные волосы.
Экскурсовод глянула на воспитателей.
- Домой, - весело заметила тонкогубая, остальные закивали.
- Сейчас мы едем домой, - громко объявила Валентина детям, - И пока мы едем, я буду вам рассказывать. Хорошо, солнышки?
О чем? Запас обязательных легенд был исчерпан. И можно было снова говорить о том, что ей нравилось. Откуда взялись домовые и лешие, почему нельзя руки после мытья обтряхивать, а надо только полотенцем вытирать... Да мало ли о чем?
К КПП Валентина почувствовала, что больше ничего не помнит. Разве, если только чей-то вопрос заставит выскочить из глубин памяти одно из надежно зарытых в ней сокровищ?
- Ну, у меня все. Будете вопросы задавать - отвечу сказкой. Договорились?
Но дети устали. Два с половиной часа почти непрерывного слушания не выдерживают и более здоровые ученики. И только толстушка вдруг подергала ее за рукав и произнесла немного невнятно:
- А как тебя зовут?
Валентина расхохоталась первая, погладила по волосам девочку.
- Валя меня зовут, солнышко.
Но девочка уже снова смотрела с отсутствующим видом в пространство.
Автобус затормозил на КПП. Валя не стала выходить, опустилась на сидение, протянула пропуск вошедшему солдатику. Тот, видно, работал недавно, изучал фото тщательно, а потом четким, будто честь отдавал, жестом вернул пропуск женщине. Ирина Георгиевна, приподнявшись на сидении, протянула ему свой паспорт и списки детей.
- Все шестнадцать здесь.
- И ничего запретного не везем, кроме мочи... - отчетливо прошептала тонкогубая. У солдатика дрогнули нижние веки, но лицо осталось серьезным. Он невозмутимо завершил проверку, вернул списки, пропуская мимо ушей просьбы мальчишек показать нож, прошел выходу и скомандовал:
- Проезжайте.
Притихшие было дети снова загомонили, пересмеиваясь и показывая пальцем на Плаксина. В салоне все отчетливее чувствовался характерный запах. Но Конек-Горбунок никак не выказывал ни смущения, ни неудобства. Видно, для него эта "случайность" была слишком частой и привычной.
Когда автобус подъезжал к школе, Ирина Георгиевна оглядела детей и, устало улыбаясь, спросила:
- СПА-СИ-БО!!! - рявкнули ребятишки так, что в автобусе задребезжали стекла.
Валентина расхохоталась. Ради такого стоило ехать на экскурсию в этот хмурый, прохладный осенний день.
- По-жа-луй-ста, солнышки мои! - она могла бы крикнуть не менее громко, но пожала воспитательниц. Им еще до конца дня работать в таком оре. Автобус въехал во двор школы. С лязгом распахнулись двери.
- Не толкаемся, мальчики пропускают девочек! - скомандовала тонкогубая, - Выходим и строимся по классам.
И первая покинула автобус, чтобы помочь выпрыгивавшим из автобуса ребятишкам разобраться, в какую из групп строиться.
Валентина тоже поспешно спрыгнула с подножки: молча ждать, когда малышня выгрузится, для нее было невыносимо. За ней выскользнула мышкой Вера Михайловна.
- Вы уж извините, Валентина Александровна, что бесплатно...
- Да ладно, - отмахнулась экскурсовод, - Вы же знаете, я люблю возить ваших. Если надо - не стесняйтесь, обращайтесь еще. Можно через музей. Это будет бесплатно. Всего доброго!
И весело, легко зашагала к воротам. Энергия переполняла ее. Дурная энергия, бесполезная. Сейчас Валентина могла болтать с друзьями ни о чем, танцевать. Но ничего полезного в этот вечер сделать ей не удастся. Ни почитать, ни по дому что сделать. Впрочем, это было привычно, и она уже смирилась с тем, что весь вечер она будет не находить себе места и заниматься всякой ерундой, ожидая, когда можно будет спать. А, улегшись, ворочаться в постели часа два, чтобы забыться тревожным сном где-то за полночь. Но все же, проведенная экскурсия стоила бестолкового вечера.
* * *
К тому времени, как Валентина дошла до дома эйфория ослабла и она почувствовала, что устала и похожа на сдувшийся праздничный шарик. Нетерпеливо зазвонила в дверь. Открыла мама. Всплеснула руками:
- Зеленая-то, как после аборта. В зеркало глянь, трудно что ли подмазаться немного?
- Устала-жрать-хочу, - Валентина пропустила мимо ушей мамино замечание и, сошвырнув с ног ботинки, не глядя повесила на шифоньер ветровку и проскакала в комнату. Муж сидел за ужином.
- Неваляшка пришла. Поздно, - прокомментировал он голосом обиженного ребенка и заметно уменьшил громкость телевизора.
- Сто девяносто пятую возила, - отозвалась Валентина. Рванула молнию на джинсах, запрыгала, стряхивая их с бедер. Швырнула их на стул, стянула через голову водолазку.
- Кто убогим добро делает, - муж отправил в рот кусок котлеты, - тот войдет в царство небесное.
И тут ее снова накрыло позднее возбуждение. Она захихикала.
- Ты что? - поинтересовался муж.
- Прикинь, у меня сегодня один экскурсант обоссался, а вопрос был, один - как меня зовут.
И, не дожидаясь реакции мужа, Валентина снова возбужденно хихикнула, чмокнула его в лысину и, громко шлепая босыми пятками по линолеуму, помчалась в ванную.
* * *
Спустя две недели Валентина снова пришла в эту школу - на экскурсию запросились пятый и шестой классы. На этот раз выезд назначили на время сразу после обеда. Лавируя между толпящимися в коридоре возле столовой детьми, Валентина искала глазами воспитательницу, обещавшую встретить ее у входа. И потому не заметила ребенка, с разбега обнявшего ее со спины. Валентина вздрогнула, развернулась, и, прежде, чем поглядеть, кто так ей обрадовался, тоже обняла подбежавшего ребенка. И только потом поняла, кто это. Та самая косоглазая толстушка.
- Я помню тебя! - заявила девочка, запрокинув вверх обезображенное жестокой природой лицо, на котором читалось явное удовольствие.- Мы с тобой на автобусе катались! Ты - Валя-Солнышко!