Если кто прочтет эти записи, значит, я уже мертв. Хотя... я и так уже мертв.
Но главное, вы должны проследить за книгой. Уничтожить её невозможно, это я уже знаю, но проследить...Если найдете её, значит, вы труп. Ибо это неизбежность. Осталась одна страница. Белая страница без слов. А значит, это конец. А все так неплохо начиналось...
В тот день я возвращался после работы домой. Я работаю продавцом в книжном магазине. С детства я много читал и любил книги... Я закрыл свой магазин в 18.00. Я уже поворачивал к выходу на свою улицу, когда из-за поворота выскочил мужчина. Вид у него был ужасный. Как у бомжа. Щетина на подбородке, мятые, забрызганные рвотой брюки, темно-зеленая куртка в каких-то пятнах подозрительного цвета. Он подбежал ко мне. Его зрачки бегали из стороны в сторону, рот дергался, а руки дрожали. В руках он держал книгу. Я хотел было пройти мимо него, но он вцепился в рукав моей куртки и я заметил, что концы пальцев у него синие, а ногти обкусаны до крови. Незнакомец судорожно взглотнул, посмотрел на меня, потом на книгу, еще раз сглотнул слюну, а потом, заикаясь и запинаясь буквально на каждом слове, приблизил свое лицо почти вплотную к моему и сказал: "Ппродать... Я х-хочу пр-пр-п-продать эт-т-т-ту кн-н-ни-ни-гу". "Извините -- сказал я грубо (надо же дать отпор всякой дряни) -- магазин закрыт, приходите завтра (я был уверен, что завтра он не придет). Лицо мужчины при этих словах безобразно искривилось, казалось, еще мгновение и он зарыдает навзрыд. Было в его лице что-то от страха и безысходности. Я взял его руки и хотел уже сбросить со своего локтя, но пальцы только крепче вцепились, впились в мою руку. "Отцепись, скотина, мне больно" - рявкнул я на него. Но мужчина не испугался: "Н-н-нет, з-з-завтра п-поздно -- сказал он -- в-во-возьмите" и он с прытью и поспешностью, какой я от него не ожидал, всунул мне в руки книгу и пятясь, развернулся и побежал на другой конец улицы. Я подумал: "Придурок какой-то" и посмотрел на книгу. Она была средней толщины, страниц 200, в потрепанном шершавом переплете багрового цвета. Автор и названия на обложке указаны не были. С виду она казалась довольно изношенной (если моно так выразится по отношению к книге) и старая. Мне было противно держать её в руках. Но выкинуть её я тоже не мог. Сказывалось воспитание. Устроив её под мышкой, я пошел домой. Моя квартира находилась на 6 этаже 9-этажного панельного дома. Квартира маленькая, аккуратная и скромная. Живу один. На семью денег не хватает. Есть подруга, Алиса, но встречаемся мы редко, опять же из-за не хватки финансов на кафе и прочие увеселения. Кроме того, она замужем. Я вошел к себе и закрыл дверь. Книгу бросил на тумбочку возле зеркала. Приготовил себе ужин: пару бутербродов и чай. Включил телевизор. Передавали программу новостей. Как обычно, ничего интересного. Покончив с ужином, пошел стирать носки и рубашки. Налил в таз воды, намылил носки, с кухни доносился шум телевизора (все это я так подробно описываю, чтобы вы поняли мое состояние, когда ваша хоть и несчастливая, но устоявшаяся жизнь начинает катиться коту под хвост). Выстирав носки, я слил воду и заметил вдруг, что не слышу телевизора. Я вошел на кухню. Телевизор работал как обычно. Но никаких звуков я не слышал, совсем никаких. Я взял в руки стандартный пульт и начал щелкать громкость. Я довел её до максимума, но ничего не было слышно. Вдруг экран стал черным. Я испугался внезапности произошедшего и выронил пульт. Это нормально. Это еще ничего. Телевизор сломался. Никаких звуков. Абсолютно. Нигде. Я подошел к окну. Мне стало нехорошо. За окном я не увидел ничего. Абсолютная темнота и никаких звуков. Будто окно завесили черным покрывалом. "Что за черт" - выругался я и решил сходить к соседям, узнать, что это такое происходит. Я подошел к двери, нажал на ручку и сердце мое остановилось. За дверью ничего не было. В прямом смысле ничего. Тьма. Как в худшем из кошмаров. Я в ужасе захлопнул дверь. Но она не закрылась. В кромешной беззвучной пустоте она плавно и легко отделилась от косяка и сделав два великолепных оборота вокруг поперечной оси, поплыла во тьму. Я оцепенело смотрел, как она исчезает во тьме, удаляясь от меня все дальше и дальше. Я непроизвольно вскрикнул и бросился снова на кухню. Хотел выпить воды и отворить окно. "Это сон" - бормотал я про себя, запивая две таблетки успокоительного. Я открыл кран, чтобы сполоснуть стакан и поставить его на место, но вода не полилась. Я наклонился к умывальнику. Одна единственная капля медленно, будто нехотя отделилась от отверстия и беззвучно упала на поверхность раковины. Звука падения и удара я не услышал. Я завопил и повалился на пол кухни, закрыв уши ладонями и крепко зажмурившись. Отсчитав 15 секунд, я открыл глаза. Меня ожидало новое потрясение. Та часть стены. Та часть стены, где была раковина, плита и кухонный стол медленно, начиная сверху, оторвалась от квартиры. Ни треска, ни хруста отделяющейся стены, я не услышал. Через три минуты она, как и дверь, уплыла во тьму. Я больше не мог этого терпеть. С криком "Помогите", я побежал в комнату, прижался к углу рядом с кроватью. Я по-прежнему не слышал ни звука. Вдруг свет в комнате погас. Когда он включился, я увидел, что в моей квартире нет двух противоположных от места, где я находился, стен. Осталась только стена, где я стоял, где был вход в эту комнату и шкаф и другая, примыкающая к этой, где стояла кровать, висел на стене красно-синий ковер и торшер. Пол был на месте, также и потолок с люстрой, которая светила теперь неестественно белым светом. Я поплотнее прижался к стене и вдруг почувствовал, что падаю. Я еле успел ухватиться за пол и обернувшись увидел как стена вместе со шкафом и дверью в прихожую заглатывает тьма. Вспотевший от ужаса, я кое-как подтянулся и влез на пол, а потом забрался на кровать и с головой завернулся в плед. Я был на грани сумасшествия, если уже не сошел с ума. Сердце билось как птица в клетке. Я должен успокоиться -- говорил я себе, но это не помогало. Я попытался заснуть и уговорить себя, что когда проснусь, все встанет на место, все будет, как прежде, и я пойду на работу. Но сон не приходил. Я медленно выглянул из-под одеяла. И в этот же миг в ужасе отбросил его так далеко, что оно как какой-нибудь носовой платок улетело во тьму. От моей квартиры остались только пол и моя кровать. Мои зубы зацокали. Вокруг была тьма. Густая и всепоглощающая. Мне показалось, что я единственный островок реальности в мировой бездне этой тьмы. Кроме меня в мире больше ничего не осталось. Я боялся задать себе вопрос, что будет когда и пол... Но это было слишком страшно, слишком невероятно, чтобы быть правдой -- на моих глазах вся квартира превратилась, нет, даже не превратилась, исчезла, растворилась в беззвучном, темном, адском пространстве, где, судя по всему, предстоит раствориться и мне. Как бы в лад моим мыслям, пол начал уплывать и отдаляться от меня все дальше и дальше, пока не скрылся из виду. И вот остался только я и кровать. Вокруг тьма. Чистая и непорочная. Первозданный хаос. Мир канул в лету. Я начал смеяться. Я весь трясся, как от лютого мороза. Тьма заколыхалась. Сгустилась и передо мной появилось в 5 метров высотой что-то вроде лица. Черная материя открыла свою пасть. И ринулась на меня. Я закричал и закрыл лицо руками... Пи-пи... Будильник. Я открыл глаза. Утренний луч солнца падал мне на лицо. Рев телевизора на кухне. Я медленно, очень неуклюже поднялся и огляделся по сторонам. Все было на месте. Моя комната. Я лежал на полу в ванной. Выстиранные и не вывешенные носки лежали мокрым комком в тазике для стирки белья. Сердце болело. Голова как ватой набита. Тошнота. Я побрел на кухню, нашел пульт и выключил дико орущий телевизор. Следующая остановка -- туалет. Мой желудок вывернуло наизнанку. Голова раскалывалась. Я сел за стол на кухне и попытался понять, что со мной случилось. Обморок. В обмороке разве видят галлюцинации? Я встал и проверил вся ли мебель на прежних местах. Все в порядке. Тогда что? Сон? Но я стирал носки и слушал новости по телевизору. Не мог же я так устать, чтобы заснуть за стиркой, я бы помнил. Меня передернуло от воспоминаний прошлого вечера. Может, сходить к психиатру? Но я не сумасшедший. Я видел и чувствовал все до мельчайших подробностей... как стены уплывали... нет, это бред однозначно. Неважно, что это было, главное -- оно закончилось и я сейчас соберусь, выпью чашку бодрящего кофе и пойду на работу. Так я и сделал. Выходя, я вспомнил про книгу, оставленную мне незнакомым мужчиной, и прихватил её с собой. "Поставлю к подержанной литературе с уценкой" - подумал я, спускаясь на лифте. В магазине я нашел стеллаж с книгами, которые приносили читатели, надеясь выручить хоть какие-то от продажи деньги от книг, которые давно прочитали, изучили вдоль и поперек, и теперь мечтали избавиться, но просто выбрасывать стеснялись. Вообще-то, они могли бы их сдавать в библиотеки, но почему бы не попытаться заработать на уже ненужных вещах. Я хотел поставить книгу на верхнюю полку, встал на носки, потянулся, раздвинул пальцами толстющие фолианты классиков и всунул туда книгу. Голова у меня все еще болела и была как квадратная, но Слава Богу, покупателей сегодня было немного, всего два или три человека, так что я смог полностью прийти в себя и даже включил радио послушать новости. Выпуск очередных новостей как обычно в нашей стране напоминал скорее фильм ужасов: кого-то убили, кого-то ограбили, там пьяный водитель сбил пешехода, коммунальные услуги все дорожают, состояние дорог и детских садов оставляют желать лучшего и т. п. Я уже хотел было выключить радио, но мое внимание привлекло одно сообщение. Беспристрастный голос диктора сообщал: "Вчера ночью в подъезде своего дома был найден 43-летний житель города Н. Валентин Михайлович Гарючин, который уже как 2 недели ушел из своего дома и был объявлен в розыске. Мужчина в темно-зеленой стеганой куртке и черных джинсовых брюках был найден мертвым соседями с нижнего этажа. У мужчины было перерезано горло. Следствие отрабатывает версию о самоубийстве. В кармане покойного была найдена предсмертная записка. Всех, кто что-либо знал о покойном, просьба позвонить..." - я выключил радио и задумался. У меня было плохое предчувствие. В том, что это был тот самый мужчина, которого я встретил перед магазином, у меня не осталось сомнений. По крайней мере, описание подходило. Волновало другое. Случайность ли, что он отдал мне книгу как раз накануне своей смерти. Мне вспомнились его слова: "Завтра будет поздно". А вдруг я последний, кто видел его живым? А что, если следствие об этом узнает? Меня будут допрашивать. А он вручил мне еще книгу. Что за книга? Зачем? Почему он хотел продать ее? На эти вопросы у меня не было ответа. Головная боль, уже немного утихнувшая, начала возвращаться. Поэтому я перестал думать об этом скверном деле и попытался сконцентрироваться на себе и своем будущем. "Мало ли что -- в конце концов успокаивал я себя -- со мной ведь еще ничего плохого не случилось". "Не считая вчерашнего ночного кошмара" - добавил я зачем-то вслух и пошел протирать полки на стеллажах. Закончил свой рабочий день я как обычно в 6 вечера. Зашел в супермаркет купить себе поесть на ужин и на завтрак. Зашел к себе в подъезд. Навстречу мне как раз выходила соседка с 25 квартиры со своим любимцем -- бульдогом. Хотя у собаки была устрашающая кличка Мясник, но бульдог сам по себе был псиной спокойной и дружелюбной, а прозвище получил из-за своей любви к говяжьему мясу и такой же сильной нелюбви к искусственным собачьим кормам. В принципе, я его прекрасно в этом вопросе понимал. В детстве родители держали в доме добермана и я так как сильно любил нашу собаку и был маленьким и глупым (шел 5 год) как-то решил попробовать специальный собачий корм и стащил пару горстей из миски пса. С тех пор прошло много лет, но я до сих пор помню синтетический вкус сухого собачьего корма. Не понимаю, как в рекламе собаки и кошки едят такую гадость с удовольствием. Обычно я проходил мимо "Мясника" не выказывая никаких особо дружелюбных чувств. Мясник отвечал тем же. Но в этот раз вышло по-иному. Издали завидев меня, бульдог глухо зарычал и натянув до предела поводок хозяйки, не хотел ни в какую идти мне навстречу. "Здравствуйте, Валентина Николаевна!" - бросил я обычное приветствие соседке. "Здравствуйте!" - сказала она, пытаясь справиться с непокорным псом. Я обошел соседку и ее собаку и нажал на кнопку лифта. И тут собака бросилась на меня. Спасло только то, что лифт открылся вовремя и схватив агрессивного пса за шкирку, я успел отодрать его челюсти от моего рукава на куртке и отшвырнуть пса прочь, нажав на кнопку своего этажа. Я был ошарашен. Пес никогда не проявлявший к людям никакой агрессии, до боли вцепился в мою руку, вовремя защитившую лицо и шею, иначе страшно представить, что было бы. Только закрыв за собой входную дверь в комнату, я снял куртку и осмотрел свою руку. На рукаве четко отпечатались следы обеих челюстей бульдога. Кожа на руке оказалась прокушенной до крови. Выругавшись, я достал из шкафа аптечку и йодом смазал ранки. Надеюсь, собака не страдает скрытым бешенством, иначе придется туго. Еще удивительно, что я успел среагировать на нападение. Пес рванулся так рьяно, что соседка не сумела удержать поводок в руках и упала, выпустив его из рук. Можно считать, что мне даже повезло. Но какой черт вселился в собаку?! Зазвонил телефон. Я поднял трубку. Звонила соседка. Извинилась за собаку, спросила, не поранила ли она меня, нужна ли мне помощь, что она может сделать, чтобы загладить инцидент, ведь такое прежде не случалось и все в таком роде. Я сказал, что все в порядке и чтобы она не волновалась, свел все на шутку и повесил трубку. Настроение было плохое. Я прошел на кухню, выгрузил продукты, заполнил холодильник, разогрел себе ужин, поужинал и решил перед сном принять душ. На часах было 9.00. За окном уже темно, хоть глаз выколи, февраль месяц как-никак. Я зашел в ванну, разделся, включил воду и стал мыться. Вода, приятно согревая тело, стекала по лицу. Вдруг погас свет. "Ну что еще" - уже начал ругаться я как свет включился, но легче мне от этого не стало. Яркий красный свет наполнял собой все уголки маленького помещения. Мне стало не по себе. Я отодвинул занавеску. Прямо напротив ванны в красном зловещем свете стоял соседский бульдог. Черные зрачки собаки неподвижно смотрели на меня, между зубов медленно стекала на кафельную плитку тягучая вязкая слюна. Собака была бешеной. Как она очутилась в ванной, не было времени размышлять. Я чувствовал кожей, что пес сейчас броситься на меня. Он слегка присел на задние лапы, я судорожно шарил правой рукой в поисках чего-либо, что можно использовать как оружие и защиту. Пес бросился на меня, оскалив зубы. Я ударил его тем тазиком, в котором вчера стирал носки. Пес отлетел в сторону, и его массивное сбитое тело ударилось об зеркало. Послышался звук разбитого стекла. Погас свет и снова включился. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Дрожащими руками я потянулся к смесителю, чтобы закрыть все еще льющуюся из крана горячую воду. Рука провернула кран один раз, второй... Смеситель был сломан. Струя не только не уменьшилась, но наоборот стала бить во всю мощь. Пора было выбираться из ванны. Я вылез, завернулся в полотенце и попытался открыть дверь. Напрасно. Несмотря на то, что на двери не было никакого замка, даже защелки, ее заклинило намертво. Я запаниковал. Начал барабанить руками в дверь. Бесполезно. Вдруг подошвами ступней я почувствовал воду и обернулся. Вода уже заполнила ванну и переливалась через край. В ужасе я подошел к ванне. Красная от красного света вода напоминала кровь. Я засунул руку по плечо в ванну и начал нащупывать сливное отверстие. Поиски оказались безуспешными. Вдруг я нащупал что-то мягкое и жилистое. Я ухватился за предмет и вытащил руку. Это было тело бульдога. Он был весь в крови. Кровь стекала с его шерсти на мою руку. Я посмотрел внимательно на его морду. И вдруг глаза собаки открылись. Я выпустил тело бульдога и он плюхнулся обратно в красную воду. Я отшатнулся от ванны. "Боже, спаси меня" - тихо простонал я, безуспешно пытаясь выломать дверь. Вода все прибывала и прибывала. Стоя по колено в воде в ванной комнате, я содрогался от ужаса и напряжения. На всякий случай я схватил и прижал к груди тазик -- не был уверен что та тварь мертва. Вода неумолимо подступала к моему горлу. Я боялся представить, что будет, когда вода зальет всю ванную комнату. Оставалось только надеяться, что под давлением воды дверь откроется. Никогда не думал, что утону в собственной ванной комнате. Вода прибывает. Я уже плаваю в воде. До потолка один метр. Один метр моей жизни. Вдруг вода совсем рядом забурлила. Сердце бьется-бьется... Что ЭТО? Пол метра. За что? Я не хочу умирать. А-а-а-а... Кричу.... 30 сантиметров. 20... 15... Правая нога что-то ощутила. Как будто о что-то ударилась. 10 сантиметров... Внезапно кто-то или что-то схватило мою ногу и потянуло вниз. Я закричал от боли и ушел под воду. Я барахтался, в конвульсиях пытаясь отбиться от неведомого. Открыл глаза. Ничего не видно. Только красная пелена вокруг. Что-то нападает на меня и рвет на части. Это бульдог. Его острые зубы... Умираю...
Пи-пи... Будильник 6.00 утра. Открываю глаза. Живой. Лежу мокрый и голый в ванне. Переворачиваюсь на бок. Вокруг мокро. Вода красного цвета. Кровь? Окунаю палец в жидкость и подношу к губам. Кровь... Моя кровь? Резко приподнимаю верхнюю часть туловища. Оглядываюсь. Утро. Ванна. Я на полу. Нога. Боль в правой ноге. Смотрю: икра разорвана в клочья, одного пальца, большого нет. Шок. Ползу в комнату. Дотягиваюсь до телефона. Звоню и вызываю скорую. Что-то говорю. Все как в замедленной съемке. Кладу трубку и перед тем как потерять сознание, вижу: на тумбочке возле зеркала в багровой обложке эта книга... Это не сон...
Больница. 11.00 утра.
--
Алиса, ты можешь приехать ко мне? Это срочно.
--
В чем дело, Валентин? Я на работе -- приятный женский голос.
--
Алиса, я в больнице, я ранен, я в опасности. Мне нужно чтобы ты приехала. Пожалуйста.
--
Вечно ты со своими проблемами. Достал уже. (Недовольство, горечь, злость в голосе).
--
Алисочка, милая моя, ну пожалуйста, в последний раз в жизни (может и вправду в последний), я больше ни о чем не буду просить. Хорошо? Только перед тем, заедь ко мне в квартиру. Как зайдешь слева на тумбочке, возле зеркала, увидищь книгу. Пожалуйста, возьми её с собой и привези мне. И не задавай мне лишних вопросов. Хорошо? - кладу трубку и смотрю в окно. Что же мне теперь делать?
Алиса приехала в 12.00 и как обычно устроила скандал. С её точки зрения я безалаберный, бесхарактерный, слабовольный мужчина, с которым она встречается вот уже пять лет и который даже пальцем пошевелить не хочет, чтобы "наши отношения приобрели более материальную почву" как выражается сама Алиса. Мне остается только молча слушать и оправдываться. Да, я всего лишь продавец книг. Да, живу в однокомнатной квартире, работаю с утра до вечера и получаю как раз столько, чтобы оплатить коммунальные услуги, иметь возможность есть мясо два раза в месяц и купить пару ботинок, рубашек и брюк в пол года.
После скандала начинаются ворчания (какой ты негодяй, я доверила тебе мою жизнь и сердце), причитания ( а я то, дура, надеялась) оплакивание своей загубленной красоты и молодости, восхваление мужа (обманываю мужа, а разве он этого заслуживает?) и наконец, скупое: "У тебя все в порядке? Что случилось? Зашибся на работе?". Таким женщинам лучше недоверять тайники своего сердца -- все изворотят. Отмалчиваюсь. Отвечаю так же скупо: "Да, в порядке, соседская собака покусала". Выслушиваю груду упреков: "Какой ты неосторожный? Собака, надеюсь, привитая? Тебе уже сделали прививку от бешенства?" и наконец, задаю главный вопрос: "Книгу принесла?". "Ну что за идиот! - восклицает Алиса, достает из лакированной красной сумку книгу и кладет на столик возле кровати: "Я бросила работу, отпросилась, неслась как угорелая, беспокоилась, что с ним, а он "Ты книгу принесла?". "Подавись ты своей книгой" - заканчивает она свою речь выходит и хлопает дверью. Я облегченно вздыхаю. Еще раз прокручиваю в мыслях события прошлой ночи. Ногу мне зашили. Палец так и не нашли. Попросил врача не задавать мне никаких вопросов. Из милиции пришел следователь. Задал пару вопросов. Вскользь упомянул того мужчину, что отдал мне книгу. Спрашивал, не передавал ли мне что-либо покойный, как хорошо я его знаю и т. п. Я еще не совсем пришел в себя после наркоза и поэтому сказал ему, что чувствую себя неважно. Он обещал прийти завтра, хотя завтра меня здесь уже не будет. Врач говорит, что надо полежать еще дня три-четыре как минимум, но я почему-то опасаюсь, что у меня нет этих трех дней. Мне страшно. Я боюсь. Я протянул руку к книге и дрожащими пальцами взял ее в руки. Обложка шершавая, багрового цвета, ничего не написано, формат 25?15, ничего особенно. Раскрываю первую страницу. Где-то каркнул ворон. Я смотрю в окно. Как раз напротив моей кровати за окном на ветке дуба сидит большой ворон и немигающе смотрит на меня. Я сглатываю слюну. Я не суеверен. Это бред. Первая страница. Автора нет. Название большими буквами. Язык вроде латинский "Vestibulum vitae ante adventum tenebrarum dies XII John Gutentagena". Так " Vita" кажется означает "жизнь". Где-то я это слышал. ХII написано римскими. 12 чего? Дней? Ночей? Что-то вроде "12 дней жизни". Ворон каркает за окном. Я переворачиваю страницу. Римским I в начале листа. И никаких заголовков. Текст на латыни. Я переворачиваю еще страницу, еще пару страниц, здесь должны быть иллюстрации, еще страницу и вдруг, книга выпадает у меня из рук, так сильно они дрожат. Я не могу успокоиться. Приходится сделать 5-6 глубоких вдохов-выдохов. Напротив меня за окном уже шесть воронов бегают по ветке дуба. Я поднимаю с пола раскрытую книгу. Это невозможно. На странице графический рисунок, гравюра, человек с зажатыми ладонями ушами и зажмурившийся стоит на шестиугольной звезде, а вокруг него растворяются в пространстве четыре плоскости (четыре стены?). Я судорожно листаю дальше. Вороны каркают за окном. Кажется, их стало еще больше. Страницы бесшумно переворачиваются. Следующий рисунок. Я невольно вскрикиваю. На рисунке человек закрывается руками от какого-то монстра, с виду напоминающего огромного пса с острыми зубами. Из под ног человека хлещет вода. Совпадение? Стук. Вороны, а их уже целая стая, начинают биться в окно. Они ударяются со всей силы своими телами о стекло и звук этот можно сравнить со стуком молотка по голове. Я хочу встать. Книга падает. Я кричу. В палату вбегает сестра. Она открывает окно и прогоняет воронов криками. Вороны смотрят на нее своими черными бездонными глазами и нехотя улетают. Она закрывает окно и подходит ко мне: "С вами все в порядке? Вы чересчур бледны" - замечает она с тревогой в голосе: "Вам лучше лечь, отдохнуть". "Да, конечно" - говорю я, чувствуя что меня трясет как в лихорадке. Девушка помогает мне лечь в постель. Она наклоняется, поднимает книгу и подает её мне: "Это ваше?" Я одурманено смотрю на ее протянутую руку с книгой. "Д-д-да" - отвечаю я и медленно забираю книгу из ее рук. Она уходит. Итак. 12 разделов. 12 иллюстраций по идеи. 12 страшных дней. Почему 12? Что будет дальше? Выдержу ли я это? Избавиться -- решаю я. Избавиться от книги. Сейчас же. Я с трудом откидываю одеяло и поднимаюсь. Правая нога горит. Я волочу ее вместе со всем телом к окну. В руке держу книгу. Открываю окно. Слабой рукой замахиваюсь и бросаю книгу. Быстро закрываю окно. Ура! Я ее выбросил. Возвращаюсь на место и засыпаю.
Я проснулся около пяти часов вечера. За окном шел дождь. Мне стало ужасно одиноко и тоскливо. Минут через пятнадцать ко мне заглянула в палату медсестра. "Ну, как мы себя чувствуем?" - сказала она, померила мне температуру, принесла ужин, подождала пока поем и забирая тарелки, заметила: "Возможно, послезавтра вас выпишут. Да, чуть не забыла -- и она вышла и через минуту вернулась, неся в руках какой-то сверток. - Это оставили в регистратуре. На нем указано ваше имя и фамилия и номер палаты. Наверное, это какая-нибудь посетительница-аноним" - улыбнулась медсестра собственной остроте. "Я оставлю его у вас на тумбочке". Она положила коричневую посылочную коробку на деревянное покрытие тумбочки и вышла. Я взглянул на прямоугольный сверток. Он что-то мне напоминал. Меня уже осенила догадка, но я не хотел этому верить. Я схватил сверток и начал его распаковывать. Как только обнажился багровый уголок обложки, я с силой отшвырнул его в сторону и заплакал. Так я сидел не знаю сколько времени. Посмотрел на часы. Десять минут седьмого. Надо избавиться от книги. Я уже догадывался, что ожидало меня этой ночью. Выкинуть ее. Я поднялся. Взял книгу и подошел к окну. Начал открывать окно и тут увидел ворона. И не одного. Их было штук десять. Они сидели под дождем как каменные статуи. И все они как один смотрели на меня. Я отшатнулся. Чуть не завыл. "Надо сжечь ее" - мелькнула мысль. Но как? Сделать это в больнице мне не дадут. Где мне достать подходящую одежду, чтоб незаметно выйти отсюда? Я медленно вышел в коридор, превозмогая боль. Дошел до лестницы. Начал спускаться. Кажется, спускался я целую вечность. Я еле дополз до окна регистратуры. На улице барабанил по асфальту дождь и слышались раскаты грома. Где-то вдалеке ударила молния. Я постучал в окошко. Женщина лет 50-ти открыла его и подозрительно посмотрев на меня и выдержав паузу, сухим деловым тоном спросила: "Что вам нужно?" "Я хочу уйти. Мне нужен плащ или куртка". "Вы из какой палаты?" - спросила снова она, начав копаться в бумагах. Я посмотрел на часы за ее спиной. Начало восьмого. "Я хочу уйти. Выпустите меня" - мой спокойный голос начал приобретать истерические нотки. "Подождите. Не сбивайте меня. Вы из палаты номер семь?" (Она еще спрашивает!??) "Какая разница. Мне нужна верхняя одежда" - сказал я в нетерпении - "Если вы сию же минуту не дадите мне куртку, я так пойду". Женщина усмехнулась. "Не повышайте на меня голоса. На свою жену орать будете" - жестко отрезала она. "И вообще, не городите чепухи. Возвращайтесь в палату" - приказала она. Но я ее уже не слышал. Я смотрел на часы. 15 минут восьмого. 1 час 45 минут приблизительно до того, как ЭТО начнется. Срочно сжечь книгу. Поняв, что я ничего не добьюсь от этой толстухи, я обернулся и потащился к выходу. "Эй, вы куда?" - завопила мне во след женщина, но увидев что я не реагирую на ее слова, выбежала в соседнюю комнату. Неожиданно из двери справа от регистратуры вышли два мужчины-санитара. Они приблизились ко мне. Один из них положил руку мне на плечо и сказал: "Вы не можете в таком виде идти в дождь. Подождите, пока вас выпишут". Я нервничал. Сбросив его массивную руку с плеча, я только сказал ему: "Пошел к черту!" И отпихнув второго, пошел к двери. Но они меня не поняли. И попытались остановить силой. Один из них вырвал книгу у меня из рук и сказал мне строго и отчетливо по словам: "Вы никуда сейчас не пойдете". Я посмотрел на часы. Без 25 минут восемь. И тут я взбесился. Я не мог терять ни минуты, а тут эти два балбеса, которые не понимали моего отчаянного положения, не давали покинуть эту х***** больницу. Плевать я хотел на дождь и на них вместе с ним! Я резко обернулся и вмазал кулаком по лицу тому, кто забрал у меня книгу. Мужчина сделал шаг назад и стал проседать на пол. Я нагнулся за книгой и тут получил хороший удар сзади по затылку. Реальность поплыла и я растворился в серой дымке...
Открыл глаза... Темнота. Смотрю в окно. Ночь. Сколько времени? Рядом замечаю медсестру. Она сидит на деревянном стуле. Спит. Заснула, наверное, наблюдая за бешеным больным, который не указав конкретной причины, хотел уйти под дождем к себе домой в больничных штанах и рубашке. Да, перегнул я палку. Смотрю в потолок. Этой ночью ничего не случится. Рядом сидит медсестра и это отпугнет его. Хочется пить. Закидываю руку и ощупываю рукой затылок. Большая шишка. Эх! "Сестра" - тихо обращаюсь я к женщине -- Сестра, принесите мне, пожалуйста, воды. Извините за произошедшее". Молчание. Не дождавшись ответа, я дотрагиваюсь до ее руки. Рука холодная. Я тормошу ее. Она сваливается со стула. Сестра мертва. Её белое, холодное, закоченевшее тело лежит на полу рядом с моей кроватью. Я поднимаюсь, обхожу тело и выхожу в коридор. Медленно спускаюсь на первый этаж. Подхожу к окошку регистратуры. Дежавю. "Женщина -- кричу я -- там, наверху..." Слова застревают на полпути. Женщина поднимает на меня взгляд. Ее глаза черные, бездонные, без белков немигающе впиваются в меня глазами и взглядом ворона. Я поворачиваюсь и пытаюсь выйти из больницы. "Вам надо прилечь -- говорит за спиной ледяной неестественный голос -- Идите в постель". Но я ее не слушаю. Я быстрым шагом иду к выходу. Из двери справа появляются снова два санитара. Они преграждают мне дорогу, хватают под мышки и тащат вверх по лестнице. Их движения механически, а лица напоминают застывшие маски. Я сопротивляюсь и пытаюсь вырваться. Один из санитаров кулаком бьет мне в челюсть. Я чувствую соленую жидкость во рту. Кажется, мне выбили два зуба. Я выплевываю их на ходу. Мой рот в крови. Санитары затаскивают меня в палату и укладывают в постель. Я пытаюсь подняться, но они с силой прижимают меня к кровати. Я кричу так как мне больно. Откуда ни возьмись появляется сестра. Я видел её мертвой пару минут назад. Теперь она склоняется надо мной со шприцом в руках. Её рука поворачивается и она резким движением втыкает мне в руку. Я не перестаю кричать. Она что-то впрыскивает мне. Довольно улыбается и присаживается рядом на постель. Своей рукой она поглаживает меня по волосам. Её рука медленно ходит взад-вперед. Она улыбается. Оборачивается. Достает из кармана зеркало и подносит к моему лицу. Включает лампу. Я смотрю на себя. Мои глаза... Абсолютная тьма. Такие же черные без белков как и у сестры. Я смотрю. Вдруг мой нос начинает удлиняться и конец загибается книзу. Рот зарастает и я стаю немым. Из шек, подбородка, лба начинают расти черная щетина. Я дергаюсь в ужасе, не могу произнести ни слова. Из зеркала на меня смотрит лицо ворона. Сестра медленно убирает зеркало, подходит к окну и открывает его. Санитары отпускают мои руки. Я вскакиваю. В окна влетают вороны. Их так много что нельзя сосчитать. Они кружат вокруг меня и вдруг начинают нападать. Удары их крыльев оглушают меня. Они пытаются выцарапать мне глаза своими когтями, клюют в голову, руку, которую я пытаюсь защитить лицо, уши, рот. Я вскакиваю и наослеп двигаюсь к выходу. Вырываюсь в коридор. Вороны не отстают от меня. Я падаю. Вдруг я слышу щелчок приклада. Краем глаза я вижу сестру и санитаров. Сестра по-прежнему улыбается своими ярко красными узкими губами. В руках у троих ружья. Они вскидывают их и целятся. Но не в воронов, а в меня. В меня!?! Я оборачиваюсь в противоположный конец коридора. Еще в первый раз, когда выходил в коридор я заметил, что там есть небольшое окно, которое всегда закрыто. Я бегу к нему. Раздаются выстрелы. Одна из пуль попадает мне в плечо. Адская боль пронзает спину. Руки с кусками отставшего мяса, закрывают израненную, кровоточащую голову, кровь заливает мне глаза, рот, одежду. Вороны кричат и клюют меня. Я бегу в сторону окна из последних сил. Только не упасть. Тогда конец. Окно все ближе. Надеюсь, я убьюсь насмерть. Пусть только это прекратится. Я с разбегу выбиваю окно и падаю на асфальт. Больше я ничего не чувствую. Никакой боли... Ничего...
Свет... Кажется, утро... Я еще жив... Ха-ха... Лучше бы я умер... Ха-ха... Открываю глаза. Рядом с моей постелью сидит на стуле следователь. Он в коричневых шерстяных брюках и темно-сером свитере. Глаза серые, внимательные.
--
Доброе утро, Геннадий Викторович -- произносит он сухо и сдержанно, без всякого энтузиазма.
--
Какое сегодня число?
--
3 февраля. Вы помните, что с вами было вчера? - спрашивает меня следователь.
--
Помню... Вроде помню... А что?
--
А то, что если вы и дальше будете вести себя подобным образом, то будете лежать не здесь, а в психиатрической больнице.
Я пытаюсь улыбнуться. "Не думаю, что там мне будет хуже чем здесь", а вслух говорю:
--
У вас есть зажигалка?
--
Зачем она вам? - насторожился следователь, лицо напряженное, пытается прочесть мои мысли. Идиот.
--
Курить захотелось.
--
Вы же не курите? - тон недоумения.
--
Теперь курю. Вам жалко? - поворачиваю к нему голову.
--
Нет. - он достает из кармана зажигалку и кладет на тумбочку рядом. - Давайте лучше поговорим о вас. Как вы объясните свое вчерашнее поведение.
Я молчу.
- Или вы не помните что было вчера? - он наклоняется ко мне. - Согласитесь, это смотрится странно. Сначала умирает Г., потом на следующий день вас, последнего кто видел Г. живым,
находят в луже крови в ванной комнате. Ваша нога напоминает обглоданную кость, непонятно кто или если вы нанесли эти раны себе сами, чем вы смогли так пораниться? Вас привозят в больницу. Вы пытаетесь бежать, применяете силу к санитарам, между прочим, вы молодому 25-летнему парню два передних зуба выбили, потом вас усмиряют, приносят в палату и в эту же ночь в выбрасываетесь из окна больницы. Вам еще повезло, что ваша палата на втором этаже, иначе и ребра не собрали бы в кучу. И как вы объясните все это?
--
Это все книга... - говорю я устало. Хочется спать.
--
Книга?... - следователь смотрит на меня с удивлением. - Постойте-ка. Какая книга? Опять?
--
Эта... Я указываю на книгу на тумбочке. Она все еще лежит там. Целехонька. Но не надолго.
Следователь берет в руки книгу, раскрывает её, смотрит, качает головой.
--
Это очень странно -- говорит он с расстановкой -- Тем более, что... Вы не читали случайно предсмертную записку покойного?
--
Мы не были знакомы. - говорю я вяло. Скорее бы он ушел.
--
Да? А между тем, в записке было все два слова: "Уничтожьте книгу...". Самое интересное, вы знаете, кем был по профессии Г.? Нет? Он был библиотекарем. Мы тщательно изучили его дело и выяснили, что все началось с того, что Г. нашел в архиве одну очень древнюю книгу в багровом переплете. Архив давно не разбирался и не пересматривался. Еще с 1923 года. Пока государство наконец-то не выделило деньги на реконструкцию и реставрацию здания и ремонт. Вот тут-то Г. и нашел фолиант. Он и еще 7 человек выносили рукописи из дальних углов архива и он наткнулся на эту книжку. Коллеги говорят, что он очень любил старые издания и даже увлекался коллекционированием древних манускриптов. Это случилось 25 января. Он ушел с работы как обычно. Вечером часов в 11 с ним случился сердечный приступ. Жена вызвала скорую и его увезли. Она сказала, что Г. лег как обычно в постель в 10 часов вечера, а в 11 в квартире раздался душераздирающий крик. Ваш предшественник -- следователь вздохнул -- тоже пытался бежать из больницы. Правда, ему это удалось. Больше его никто не видел. Жена подала заявление о пропаже в милицию. Ну, как его нашли, рассказывать не буду. Скажу только, что ему перерезали горло.. Понимаете? Он не сам себе ... чик-чик -- следователь сделал выразительный жест по горлу -- а ему кто-то это сделал. И вы были последним, кто разговаривал с ним. И продавщица одежды из соседнего с вашим местом работы бутика сообщила, что видела, как он передал вам эту книгу. Не правда ли, довольно странное стечение обстоятельств? Библиотекарь предает какую-то старую книгу незнакомому человеку, продавцу книг как раз перед собственным убийством. А? - он перевел взгляд на меня -- Что вы думаете по этому поводу, Геннадий Викторович?
--
Ничего... - я повернулся на другой бок -- Не хочу ничего знать... Отстаньте от меня... Книгу можете забрать... "Я ее ненавижу" - добавил я уже шепотом совсем тихо.
--
А? Вы не хотите помогать следствию. Тогда вам придется ответить на несколько вопросов в участке, как только вас выпишут. - его речь стала сухой, деловой и бесцветной. - К примеру, где вы были 21 января ночью с 10 до 3 часов ночи. Надеюсь, у вас найдутся те, кто подтвердят ваши слова. А пока вы должны подписать бумагу о не выезде. - Он протянул мне бумагу с ручкой. Я неумело накарябал свою роспись.
--
Спасибо. Сейчас вы находитесь под подозрением в убийстве. У покойного не было врагов, его все любили и человек он был благопристойный и порядочный. Хотя в наше время и на порядочного человека найдется какой-нибудь моральный урод. - закончил он свою речь и встал.
--
Я зайду к вам через пару дней. А пока выздоравливайте, Геннадий Викторович -- сказал он и направился к выходу.
--
А книга? - задал я вопрос ему в спину -- Разве вы ее не возьмете?
Следователь обернулся.
--
Да -- сообщил он -- книгу, если вы не имеете ничего против, я заберу. - он протянул руку за томиком.
--
Забирайте -- сказал я устало, и тихо чтоб он не услышал -- Дарю.
Следователь ушел. Сначала я просто лежал и смотрел в потолок, ни о чем не думая. Потом мое лицо медленно расплылось в улыбке. Я стал думать. Тот человек, кто бы он ни был, наверное, то же испытал на себе проклятие этой книги, он явно хотел от неё избавиться и поэтому передал её мне. Скорее всего, от книги можно избавиться лишь передав её из рук в руки в виде подарка или чего-то в этом роде. Таким образом, проклятье не исчезает, а переходит от одного владельца к другому. Но я, я-то передал её следователю, он взял её добровольно, с моего устного согласия, а значит... - мое сердце радостно забилось -- я свободен... свободен! Я чуть не захлопал в ладоши. Единственное, то меня смущало, что в этот же день мужчина был убит в подъезде собственного дома. Он обрадовался -- предполагал я -- и хотел вернуться домой, к прежней жизни и на тебе, его прирезали в подъезде собственного дома. "Д а ладно -- отмахнулся я от этих мыслей -- мало ли кто мог его убить. Может, наткнулся на пьяную молодежь, мало ли что... Да и в последний раз, когда я его видел живым, выглядел он как самый последний бродяга и бомж... - я утешал себя. Постепенно я возликовал душой и успокоился. С сестрой был любезен и даже позволил себе поесть в обед. День шел чудесно. Я размышлял о работе, о себе. Наверное, брошу этот книжный магазин, осточертели эти книги, найду работу по специальности, инженер, или открою собственное дело, два месяца назад друг предлагал заняться перепродажей стройматериалов, но все как-то руки не доходили. Начну хорошо зарабатывать, помирюсь с Алисой, может даже женюсь на ней, если не будет такой постоянно злой и нервной... Я представлял себя в хорошем уютном доме, в двухкомнатной квартире с евроремонтом, огромным плазменным телевизором, кондиционером и шикарной ванной и прихожей, Алису в кухонном фартуке, суетящейся на кухне. Я сижу за столом. Из комнаты вбегают дети: оба мальчика семи и десяти лет. Я даю одному из них подзатыльника, легонько, мы смеемся. Алиса накрывает на стол. Мы все садимся. Завязывается непринужденный разговор: Алиса рассказывает как у нее на работе, я -- о том, как удачно провернул последнее дело и теперь мы сможем летом поехать отдыхать в Турцию, дети о шалостях, о учебе, о том, кто кого толкнул, или кто бежал на физкультуре быстрее всех. Я смотрю на Алису, такую счастливую и красивую и понимаю что жизнь только начинается, жизнь прекрасная, несмотря на то, что мне 42, а ей 33. Да, Бог ты мой, что такое 42 года. Так, пустяки, самый расцвет для мужчины! Ловлю себя на мысли, что я начал ценить жизнь только после этого случая. Стоит признать, что этот случай с книгой раскрыл мне глаза на мир, заставил полюбить жизнь, взглянуть на себя и на мир вокруг по-новому, более активно деятельно, жизнеутверждающе... В таком прекрасном настроении я попросил сестру спустить меня вниз, подышать свежим воздухом. Мне действительно очень повезло, что я упал только со второго этажа и ничего себе не сломал. Так, пару синяков и царапин на лице. Счастливчик -- говорит мне медсестра и улыбается. Я улыбаюсь ей в ответ. Мы спускаемся на первый этаж, медленно и по-тихоньку. Нога почти совсем не болит. Старые бинты сняли и наложили новые. Рана заживает хорошо. Без осложнений. Оказывается, мне нельзя еще выходить на улицу, но в холе есть скамейка. Там иногда сидят больные и разговаривают между собой. Вот и сейчас там сидит мужчина лет 60 и женщина почти того же возраста и обсуждают новую пенсионную реформу. Я подсаживаюсь к ним. Мы разговариваем. Женщина работала воспитательницей в детском саду, мужчина -- сантехник в ЖКХ. Оба они очень милы и не по-стариковски активны, бодры и деятельны. Я рассказываю им историю следователя. Они качают головами, искренне мне сочувствуют, начинают вспоминать свои истории и похожие случаи, происходившие с их знакомыми и родственниками. Я постепенно все больше втягиваюсь в беседу. На душе у меня легко и спокойно. Незаметно проходит время. На улице темнеет. Наконец-то мы расстаемся друзьями. Женщина приглашает к себе в село в гости, мужчина предлагает встретиться и выпить после того, как выпишут. Я от души благодарю их, мы пожимаем друг другу руки и прощаемся до завтра. Я медленно встаю и ковыляю (нога затекла) к окошку регистратуры за таблетками. Подхожу женщина достает таблетки ее толстые пальцы раскрывают коробочку вытягивает таблетки и подает мне. Я беру их и уже собираюсь уходить как она говорит: "К вам в палату приходил посетитель". Я оборачиваюсь. "Посетитель? Наверное, женщина" ("Алиса" - думаю я с теплотой на сердце). "Нет -- говорит мне толстуха и улыбается -- Молодой парень. Он пришел час назад и спросил номер вашей палаты. Я ему сказала, что он может подойти, пообщаться с вами, вон вы сидите на скамейке, но парень ответил, что он пришел только для того, чтобы передать вам одну вещь. Он держал её подмышкой, завернутую в черный пакет. По-моему, это была книга" - закончила толстуха свою речь. Я, пока она говорит, смотрю на ее лицо. Я не могу понять почему, но она кажется мне знакомой, что-то такое в её улыбке, что-то нехорошее. Я смотрю внимательнее и пытаюсь вспомнить, где я уже видел эти тонкие красные губы, эту ехидную улыбочку в пол лица... Вспышка молнии... Вороны... Ружье... Сестра... Меня прошибает озноб. Я оборачиваюсь и бегу к себе в палату. На одном дыхании я залетаю в комнату и останавливаюсь, как вкопанный. На тумбочке стоит будильник и часы показывают без двадцати девять, а рядом в черном пакете... Я подхожу, засовываю руку в пакет, хватаю что-то твердое и гладкое, тяну... Когда показывается багровый переплет, я начинаю хохотать, сначала я тихо смеюсь, задыхаясь от приступов смеха, потом начинаю хохотать все громче и громче, пока смех, не переходит в рев, а потом я обессилев падаю на колени и начинаю рыдать. Это конец... Я не могу в это поверить. Я реву, как маленький ребенок, минут пять, а потом смотрю на часы. Без пятнадцати девять. Меня охватывает бешеная ярость. Я вспоминаю про зажигалку. Она все еще лежит на тумбочке. Я вытаскиваю книгу, расстилаю пакет на полу, раскрываю книгу и начинаю вырывать страницы. Они крепко держаться, мне приходится использовать все свои силы, я рву и кромсаю листы, используя руки и зубы, режа пальцы до крови. Наконец я бросаю книгу на пакет и ворох вырванных страниц, последний раз бросаю взгляд на часы (без пяти девять -- пять минут до того, как это начнется), щелкаю зажигалку. От нервов руки дрожат, пальцы трясутся, я никак не могу высечь искру. "Пожалуйста... помоги мне... пожалуйста... пожалуйста" - наконец я подношу пламя к бумаге и смотрю как зачарованный, как огонь плавно и нежно окутывает черные латинские буквы, обнимает своим дыханием хрупкие волокна корешка, лижет страницы и постепенно превращается в костер. Вот уже вся книга пылает. Я потираю руки. Я замерз рядом с этим огнем. Но я не ухожу. Мне надо удостовериться, что эта чертова хреновина сгорит дотла, прежде чем я начну звать других потушить пожар. Вдруг я начинаю слышать вокруг странные звуки. Не то свист, не то женское хихиканье, не то рев быка, не то какие-то голоса. Я зажимаю руками уши, но голоса не становятся тише, наоборот, они усиливаются, разрастаются, заполняют мою голову, мое естество, они внутри меня. Я дико озираюсь. Тени. Вокруг меня пляшут тени. Какие-то монстры с шестью руками и головами о трех ушах. Я смотрю на книгу. Огонь уже должен сожрать её, но книги нет, в огне чья-то голова с открытыми глазами, они смотрят на меня в упор. В них дикий ужас и конвульсии смерти. Это моя голова... Мои зубы беззвучно шевелятся. Я отскакиваю. Ползу прочь. Огонь подбирается ко мне. Он протягивает к моим ногам свои руки. Голова кричит. Все стены в огне. О Боже! Я горю...горю...ю-ю-ю...!!!
8 февраля. Пи-пи... И вот я здесь. В психиатрическом отделении. Диагноз: шизофрения. Вернее, точный диагноз я не знаю, врачи держат это в тайне, но мне это и не важно. Рядом на столике лежит книга. Та самая. Единственная вещь, которая уцелела в пожаре. Мне тяжело писать, поэтому буквы совсем неразборчивые. У меня много ожогов 2 и 3 степени. Врачи боролись за мою жизнь три дня. Сегодня утром я впервые пришел в сознание. Это было чудесное время. Сплошной сон без сновидений. Ха-ха... Теперь я больше не увижу снов. Я веду календарь... Это не совсем обычный календарь, в полном понимании слова. В этом календаре всего 12 дней. Только двенадцать... Я уже посмотрел все картинки... Теперь я знаю приблизительно что меня ждет. Осталось совсем немного... Ха-ха... А двенадцатой главы нет. Только цифра двенадцать, а под ней чистый лист... Ха-ха... Но мне уже все равно. К 12 главе я сойду с ума... Я понял одну вещь. Скажу вам по секрету: от этой книги НЕВОЗМОЖНО избавиться... невозможно... Следователь больше не приходит... Ну и пусть... Ха-ха... Они думают, я буду ждать... Они не знают, что я сохранил шнурок от левого ботинка... Ха-ха... Правда, мне не на чем повеситься... Ха-ха... Но мне помогут...Этой ночью мне обязательно помогут....
Конец записи. Особо добавить тут больше нечего. Но я хочу еще пару слов сказать о книге. Геннадий Викторович Сумятов был 1961 года рождения. Родился в городе Архангельске. Учился на инженерном факультете Технического государственного университета. Работал, начиная с 23 лет в книжном магазине на пр. Дзержинского, 11. Судимостей нет. Не женат. Умер в ГУЗ Архангельской областной клинической психиатрической больнице по адресу
дом, 31, Талаги 9 февраля 2003 года. По предварительному следствию было установлено, что мужчина был задушен в постели. Версия о самоубийстве не рассматривается. В тот же день следователь 8 участка областной прокуратуры Георгий Самойлов, который вел дело Г., не вышел на работу. На следующий день его тело было найдено у него дома в туалете. Рядом с телом был обнаружен служебный пистолет. Пуля 6.75 калибра прошла через голову справа налево, немного наискось. Книга осталась в доме покойного. Через 5 дней семья Самойловых, жена Георгия Самойлова Лилия Михайловна с двумя своими детьми переехала к родителям в Псков. Я в попытке разыскать их, поехал в Псков. Нашел я их не сразу. Как выяснилось, Лилия Михайловна была признана невменяемой и попала в сумасшедший дом после того, как с ее слов "пытаясь спасти детей от черной скверны в багровой обложке" зарезала обоих кухонным ножом. Мать Лилии Михайловны лежит в больнице, отходит от перенесенного инфаркта. Отец Лилии Владислав Константинович каждый день ходит навещать свою жену и подолгу сидит у ее постели. Про местонахождение книги они ничего толком не знают. Говорят, вроде "Лилочка забрала её с собой в психушку". Посетив психиатрическую клинику, я надеялся установить контакт с сумасшедшей женой Самойлова, но когда вошел в палату, Лилия с распоротым животом лежала мертвая на кровати. Она числилась в отделе буйнопомешанных и содержалась в отдельной палате. Книги я не нашел. Может, к счастью. Таким образом, за неимением прямых доказательств считаю это дело закрытым.