|
Студенческие вечеринки и попойки бывают очень разнообразными. Особенно в плане последствий. Но то, чему я пару минут назад стала свидетельницей качественно превосходило всё о чём я когда-либо слышала и в чём сама участвовала. Здесь точно какой-то подвох. Только какой? И кому так нужно со мной пообщаться? А также зачем и почему? А вот это, пожалуй, рассудила я, основные вопросы.
На подходе к кухне меня охватила странная смесь зашкаливающего чувства новизны, приглушенного священного ужаса и всё это почему-то сопровождалось призрачным вкусом не то ореха, не то яблочной шкурки на языке. И это чувство только нарастало. Я остановилась перед закрытой дверью и посмотрела вниз. Тьма в крошечном промежутке между дверью и полом выглядела почти плотной. Я попробовала нажать дверную ручку. Она поддалась на удивление легко. Но как только я распахнула дверь странная мешанина чувств внезапно испарилась, оставив после себя лишь лёгкое недоумение.
В кухне было темно хоть глаза выколи. C одной стороны. С другой, я и так знаю расположение мебели. По правую руку от входа находился проход в столовую. Если бы я скосила глаза самую малость, то увидела бы очертания большого шкафа для посуды, с которого почти до пола свисает необъятное бело-синее полотенце с кисточками по краям. Кисточки должны чуть колыхаться на сквозняке. Сам шкаф покрашен в сливочно-белый цвет. Мы с Пеккой не так давно обновили краску. Обои в столовой бледно-золотистые, без рисунка. Пол покрыт светлым ламинатом.
Кухня...Кухня у нас большая -- в ней метров шестьдесят. Мебель добротная, из морёного дуба; делалась на заказ. Дедушка ещё при царе Горохе выложил пол квадратной плиткой, которая изначально была исчерно-сливового цвета. Но за прошедшие годы пол изрядно выцвел, а его верхний слой истёрся от частого хождения по нему нескольких десятков человек и местами теперь в лучшем случае сошёл бы за пыльно-льдисто-лавандовый. Ненавистные фотообои с репродукцией "Утра в сосновом бору" мы с братцем безжалостно ободрали тогда же, когда красили шкаф. Ну сколько же можно пялиться на медвежьи задницы за едой?!
Прямо передо мной посреди кухни в окружении дюжины тяжеленных стульев стоял обеденный стол из лиственницы. По моим прикидкам он был персон эдак на двадцать. Хотя даже такого количества явно было мало для стола столь необъятных размеров. Дальше красовался кухонный остров, с толстой гранитной столешницей, дополнительной съёмной доской для нарезки и множеством ящиков, а ещё дальше был собственно сам кухонный гарнитур, расположенный буквой "П". Бежевые занавески с рюшами на окне задёрнуты. Даже бабушкины любимые расписные тарелочки с китайскими фениксами стоят на своих местах на полочках.
Я не стала включать свет -- ещё не известно проникли сюда алкогольные пары или нет. К тому же, хорошей колдунье, далеко не всегда нужен свет, чтобы видеть, а уж тем более, если она знает местность. Другое дело, что у меня от усталости не выходило чёткой картинки -- мелкие детали или совсем ускользали или попросту расплывались. И хотя всё вроде бы находилось на своих местах, что-то было не так. Я присмотрелась. Действительно, кое-чего даже прибавилось: на противоположной от меня стороне стола располагался , судя по очертаниям, древний - предревний магнитофон. И именно этот агрегат, место которому было в лучшем случае в музее истории техники, исторгал звук бьющейся посуды через неравные интервалы времени. Для большей натуральности, не иначе.
Я осторожно подошла поближе. Никаких рун, колдовских знаков, глиф или заклятий. Вообще пусто, только сбоку маленькая бумажка приклеена. Или кто-то решил глупо пошутить или наш тихий омут решила взбаламутить какая-то очень большая рыба. Кстати о рыбах и их запчастях...
- Шмыга, - тихо позвала я. Жирень явился незамедлительно. Только когти по полу клацнули. - У меня в сумке, в пакете лежит чешуйка размером с блюдце, красная такая. Тебе известно о ней что-нибудь?
- Ничего интересного: это мбенга потеряла. Линяет она видите ли.
- Мбенга? - в голове у меня родилось смутное подозрение. - Какая такая Мбенга?
- Рыба, - жирень с громовым хрустом потянулся. - Из реки Конго. Приживала она. С этой работает...Как её..? Ну та, блондиночка с Южного Факультета. С большими такими грудями. Она ещё с нами праздновала Летний Солнцеворот.
- Ты про Злату Губареву что ли? - я достала из кармана крошечный огрызок мела и нарисовала тройственный круг перехода на полу. На этом мел счастливо закончился. - Так, принеси-ка сюда этот кусок бессмысленного антиквариата. Отлично! Теперь ставь в середину, только аккуратно.
- А ты что собралась делать? - поинтересовался Шмыга, ровняя магнитофон по центру круга. - Ой! Приклеилась!
К лапе у него пристала та самая бумажулька, которая раньше была на магнитофоне. Я нагнулась к жирню и аккуратно сняла её. Гладкая на ощупь поверхность чуть светилась сиреневым, как если бы оный квардратик вырезали из листа печатного набора "Ночной дельфиниум". Но кроме этого ничего интересного в ней больше не было. Ну, минус заряд статического электричества. Ощущение от бумажки где-то напомнило мне о моём пребывании в недрах станции очистки -- эдакая стерильная чистота со всех сторон. Так что иногда бумажный квадратик это просто бумажный квадратик, а вовсе не заклинание-ловушка, настроенное на то, чтобы откусить вам голову по самые пятки.
И тут у магнитофона то ли в силу возраста, то ли механических дефектов случился зверский зажёв плёнки. Звук бьющейся посуды превратился в звук встретившей трамвайную рельсу электропилы. Из-за неплотно закрытой деки неровными петлями полезла плёнка. Судя по её количеству, записи в любом случае настал конец. Мы со Шмыгой переглянулись и одновременно пожали плечами.
- Прощай, плёнка! Скучать по тебе никто не будет, - мрачно сообщила я затихшему аппарату. Шмыга театральным жестом снял с голову несуществующую шляпу и отвесил почившему магнитофону поклон.
Пока дух наслаждался ерундой, я мысленно прикинула сколько времени займёт выяснение того, кто послал магнитофон и пришла к неутешительному выводу, что если я хочу закончить всё засветло, лучше начать работать прямо сейчас.
Я полезла было в карман свитера за огрызком химического карандаша, тут-то меня и осенило: а если магнитофон перевернуть? Или приподнять хотя бы? Я перевернула зависший в воздухе аппарат и оказалось, что истина была в самом буквальном смысле слова на дне. А там был намалёван простенький, в чём-то даже примитивный рисунок, выполненный чем-то белым.
Перекрёсток и гробы.
Веве. Самое натуральное веве, как оно есть.
Я осторожно коснулась мыслещупом белых линий и всё тело моментально заломило от потустороннего холода. Отсюда вывод - оно настоящее. Дедушка всегда говорил, что пока мы с Пеккой полностью не войдём в силу, с лоа нам лучше не связываться. Но вот что делать, если они сами захотели со мной поговорить? А точнее, конкретно этот лоа. Я поморщилась. Делать нечего, придётся нанести визит самолично, так сказать, ускоренным способом. Жечь свечи и накрывать на стол времени нет. Но кое-что мне всё же необходимо будет взять с собой.
- Ещё мела? А птичьих конечностей принести?- деловито осведомился Шмыга у меня из-за спины. Хе-хе, да наш пострел везде поспел.
- Давай скорее! - жирень без лишних словоизлияний пихнул мне в одну руку здоровенный меловой треугольник и замороженное индюшачье крыло в другую. И ещё что-то -- хвостом -- в левый задний карман брюк. Но разбираться, что именно я не стала. Времени и так было в обрез.
К моему собственному удивлению, на завершение круга у меня ушло меньше минуты. Вот оно, истинное торжество мышечной памяти, как сказал бы дедуля. Хотя после того, как он гонял нас с братцем по всем возможным аспектам рисования сутками, наверное это единственно возможный исход.
Я активировала круг. Первые секунд двадцать ровным счётом ничего не происходило. А потом из круга одна за другой проросли три десятка рук. От удивления я разом выронила и мел и крыло, которые с глухим перестуком упали на пол. Такое зрелище, возьмись кто-то его запечатлеть, в своей восхитительной сюрреалистичности и неземной красоте гарантированно дало бы сто тысяч очков вперёд любой картине Дали, Варо, Куша или Йерки. Изящные, тонкие руки цвета баклажана колыхались подобно загадочным травам под лёгким ветром в ночных лугах. В ночных лугах, никогда не видевших солнца...
Внезапно до меня наконец-то дошло: мне ведь сейчас предстоит войти в круг, а я даже приблизительно представления не имею о том, что произойдёт дальше. И почему я не стала ветеринаром, как папа предлагал? Потому, что Лиса у нас упрямая ослица. Я нервно хихикнула, подняла замороженное крыло, засунула его за пояс и шагнула в самую гущу рукозарослей.
И тут... Ровным счётом ничего не случилось.
Я посмотрела на медленно двигающиеся тёмно-фиолетовые руки внизу и почувствовала лёгкий укол разочарования. Фу-ты ну-ты рожки гнуты, а теперь-то что мне делать? раздражённо подумала я. Если бы господин Карпов видел как я сейчас глупо выгляжу, стоя по колено этих дебрях конечностей, он бы точно передумал обвинять меня в чём-либо. И было бы совсем чудесно, если бы паршивец лопнул со смеху, тем самым избавив меня и ещё кучу людей от массы неприятностей...
Эх, ну ладно, попробуем методом научного тыка, если иначе никак. Дедушка бы посоветовал задействовать логику. Не вопрос! Итак, на полу нарисован круг, из которого растут руки-неглюки. Они делают что? Подрыгиваются и тянутся вверх. А вверху есть что? Я. И у меня тоже есть руки. Аж целых две. Но внизу рук больше. Значит нужно выбрать из них две и...и...и... например, пожать их?
Сработало.
Переход был подобен взмаху ресниц. Я ухнула во что-то не поддающееся вообще никакому описанию. Ни цвета, ни времени, ни давления, ни пространства, ни запаха, ни вкуса, ни текстуры. А шум моей же крови в ушах был единственным звуком, сопровождавшим меня не то миллионную долю секунды, не то вечность. Жутковатое и, вместе с тем, хрупкое напоминание о том, что я всё-таки существую. И почти сразу же за почти полным отсутствием всего на меня обрушилось цунами бытия во всей своей полноте.
Когда первый шок прошёл, я обнаружила, что лежу лицом вниз на чём-то весьма мягком и приятном на ощупь. Кое-как повернувшись на бок я обнаружила, что меня окружает светящийся мох дивного мятно-голубого цвета. Я перекатилась на спину - над головой колыхались красно-зелёные лопасти латаний. Меж них проглядывало чернильно-синее ночное небо. Я села и огляделась. Никаких стен, а уж тем более эмалевых не наблюдалось.
- Вот и верь после этого классикам, - кисло сообщила я ближайшей латании. Та решила дипломатично промолчать. Растения в этом смысле замечательные собеседники -- всегда готовы вас выслушать. Другое дело, что нужную дорогу они тоже вряд ли подскажут. Хотя вот тут я ошиблась. Стоило мне занять вертикальное положение на более или менее продолжительное время, как латания с которой я пыталась вести светскую беседу и её соседка опустили часть листьев, указывая мне на что-то на земле между ними. Я подошла к тому месту, в которое тыкали растения и, присмотревшись, обнаружила во мху едва заметную тропку. Петляя она уходила дальше, в дебри латаний.
Я повернулась было назад, и тут же сообразила, что напрямую благодарить вежливые пальмы не выйдет. Во-первых, так не делается, ведь деревья с лёгкость могут оказаться не-деревьями, так как я не могу быть на сто процентов уверена в том, что они собой представляют. Во-вторых, попытаться проверить в данной ситуации равнозначно решению навесить на себя огромный плакат-маяк в духе "Вот идёт колдун-идиот!" Не все духи нашего брата жалуют. Отнюдь не все. А я и так уже порядком устала.
- И вам тоже доброй ночи..? - неуверенность прозвучавшая в моём собственном голосе была настолько очевидной, что мне стало как-то совсем неловко. Но латании же уже вернулись к своим растительным делам и, вероятнее всего, мои проблемы их уже больше не побеспокоили. Я же пошла дальше по тропинке.
Спустя некоторое время латаниевые дебри резко кончились и я оказалась в полном одиночестве на границе ковыльной степи под невообразимо высоким тёмно-синим небом. Из-за горизонта неспешно выплывал колоссальных размеров спиральный рукав галактики, весь перевитый тёмными лентами звёздной пыли. Внутри этих лент то тут, то там безмолвно вспыхивали разноцветные зарницы. После каждой зарницы зажигались и исчезали в облаках туманностей крохотные радужные искры.
- Узри животворящий некрогенезис звёзд, - сказал кто-то чуть гнусавым баритоном прямо у меня за спиной. Я обернулась с елико возможной быстротой.
Никого.
Я медленно повернулась обратно и едва не впечаталась во что-то очень твёрдое и деревянное на вид. Стена или дверь? Я сделала несколько шагов назад, чтобы рассмотреть преграду получше. Ослепив меня на секунду, в вышине вспыхнул свет.
Дверь.
Самая большая двухстворчатая дверь, которую я видела в своей жизни. Метров тридцать в высоту, плюс-минус метр. И даже с фонариком. Я задрала голову. Ручки, ручки, ручки... Ручек нет, возьмите кольца. Я встала на цыпочки и попыталась дотянутся до одного из них. Не то чтобы получилось, но я, по крайней мере, выяснила кое-что полезное: кольца оказались стукольцами, сделанными из какого-то металла, вероятнее всего бронзы, и их можно было чуть-чуть пошевелить (если хорошенько попрыгать и побиться о дверь). А после ещё пары попыток достать до ближайшего стукольца, я пришла к выводу, что это дело бессмысленное и в высшей степени бесполезное, потому как сдвинуть его достаточно для того, чтобы получился звук я всё равно не смогу. Итого: один -- ноль в пользу двери.
Я уже собралась обойти её и попробовать с поискать способ войти с другой стороны, как к моему удивлению дверь отворилась и оттуда высунулась тёмнокожая великанша, одетая в канареечно-жёлтое мини-платье со стразами. Росточку в ней было метра четыре с половиною. Чтобы не томить скажу сразу -- бельё на ней было с кружавчиками и тоже канареечно-жёлтое.
- Эй! Кто тут скребётся? - спросила она густым грудным голосом, оглядывая окрестности. - Ух-ты! Зира, глянь! К нам пожаловало микроприведение!
Ну вот, меня всё же заметили. А кто... Похоже, что вот этот вот здоровенный рыжий криосфинкс это Зира и есть.
- Какое-какое приведение? Где?
- Вот это, - сообщила ей великанша, тыча в мою сторону.
- Марджани, это не приведение, - уверенно заявила криосфинкс.
- Точно? - нахмурилась великанша. - Я-то слышала, что они должны быть беленькие такие. И маленькие.
- Джани! Даже я знаю, что это европейский детёныш, - Зира закатила глаза. - Они там все такого цвета. Даже взрослые. Ну, и минус вот эти разводы с блёстками. Марджани недоверчиво поглядела на свою товарку, но вслух ничего не сказала. Потом она повернулась ко мне.
- Скажи-ка нам, малютка, так ты призрак или нет?
- Вынуждена вас разочаровать, но она права, - я кивнула в сторону криосфинкса. - Я не призрак и даже не ходячий мертвец. И я здесь, потому что со мной хочет поговорить Барон Самди.
- О! - многозначительно протянули обе. - Тогда заходи! Дважды просить меня не пришлось - я рысцой пробежала под вытянутой рукой Марджани.
Оглядевшись я пришла к выводу, что нахожусь на нижней площадке чёрной лестницы. Дальше было почти как в сказке: прямо пойдёшь (скорее всего) через другую дверь в парадный вестибюль попадёшь, налево пойдёшь -- собственно на черную лестницу выйдешь, направо пойдёшь -- в стену упрёшься. Как-то маловато вариантов. Ну и что это вообще за здание? Ответ нашёлся сам собой, причём прямо на стене, на которую я смотрела. На самом верху танцевали разноцветные блики. Я прислушалась. И точно, где-то там играло техно. Вашу ж бабушку и маму! Это же ночной клуб с чёрного хода! Ночной клуб? Стоп. Что вообще? Хотя, если задуматься... Ночной мир, ночной лес, ночной клуб. С пульсирующими от музыки полами, приглушённым светом, водопадами всевозможного алкоголя, с весящими на цепях дискошарами, антивандальной мебелью, толпой любителей заклубится до потери пульса и сознания, а также всенеприменным развратом в укромных и не очень местах. И Его Милость, который всем этим заправляет. Ну и дела! У Барона Самди оказывается есть личный клуб, можно сказать по интересам. Да в этом безумии гораздо больше логики, чем в учебнике по алгебре, усмехнулась я про себя, и повернувшись к великанше, спросила:
- Куда дальше?
- Туда, - она ткнула пальцем вверх. Возражений у меня не было. И мы пошли. Только недалеко. Мы остановились у подножия лестницы, которая оказалась куда больше, чем мне показалось изначально. И вот Марджани поглядела на неё, на меня, на свои ступни в жёлто-канареечных туфлях, снова на меня и снова на лестницу. Её легко было понять, потому как ступени лестницы явно делались для кого-то ростом поболее моих метра пятидесяти пяти. Не то чтобы дотащить меня куда надо было бы такой уж непреодалимой проблемой, но кто знает какие социальные нормы есть у великанов ? Может нести другую женщину считается неприличным. А может ей банально не хотелось пачкаться (по правде говоря, смесь из светящегося лака и разноцветных блёсток плохо сочетается с канареечно-жёлтым платьем). Кстати, почему всё это до сих пор толком не просохло?
Пока я рассуждала о химических и физических свойствах некоторых веществ, великанша в пол голоса прочитала заклинание вызова свойств предметов и начала набор. В воздухе появился золотистый светящийся экран. Я с интересом вытянула шею. Часть знаков я узнала, а вот глифы нет, причём вообще ни одной. Короче говоря, одни сплошные глоссы. Хотя учитывая сильную руноподобность всего этого, а также великолепные кованные перила самой лестницы, можно предположить, что лесенку тут делали свартальвы.
Марджани закончила со свойствами и в качестве завершения хлопнула в ладоши. Ступени, кроме самой нижней, съёжились совершенно крошечных размеров. Самая нижняя ступень наоборот расширилась достаточно для того, чтобы и я и великанша могли бы относительно спокойно на ней поместиться.
Откровенно говоря, я искренне ожидала, что дальше мы просто поедем как на импровизированном эскалаторе, но вместо этого по периметру вокруг нас выросли прозрачные стены и ступенька, по сути превратившись в подъёмник, поехала вверх. Да так споро, что мне пришлось вцепиться в ногу великанши, чтобы удержать равновесие. Та, однако же, истолковала это по-своему.
- Это лифт, то есть всего лишь подъёмное устройство для скорейшего перемещения между этажами здания, - сообщила она мне тем же тоном, которым учительницы начальных классов объясняют детям суть таблицы умножения. Я осторожно отлепилась от её ноги.
- Хорошо..? - ладно, пусть остаётся при своём мнении, что я дремучее микропривидение из дремучей Европы. Ещё неизвестно как местные реагируют на колдунов вообще и чернокнижников в частности. Мне же лучше будет держать язык за зубами. Но проблема заключалась в том, что Марждани твёрдо решила быть приятной и обходительной. Из чего следовало, что ей просто необходимо поддерживать со мной беседу.
- А разве у вас там таких нет? - поинтересовалась она.
- Есть, но только... В смысле, мне скоростные не нравятся... - начала было я, но тут мы как раз стали проезжать следующий этаж. И остаток мысли ускользнул вместе с моим вниманием, которое теперь было приковано к происходящему за стенами кабины "лифта".
Помещение, на которое мне так кстати открылся вид, могло легко потягаться размерами с ангаром для грузопассажирских дирижаблей типа "Циолковский". Я кинула взгляд наверх. Потолок терялся где-то во тьме, если он тут вообще был. Стен, кроме той, вдоль которой двигался наш подъёмник, тоже не наблюдалось. Сама стена подозрительно походила на обработанную до блеска мраморную поверхность отвесной скалы, а может она взаправду и вовсе была скалой... Кстати, по видимой стене-скале змеилась гигантская виноградная лоза, с виноградинами размер которых варьировался от очень крупного арбуза до небольшого кита. Прямо у меня на глазах пара таких вот ягод оторвалась и ухнула вниз. Судя по донёсшимся до нас радостным воплям, их там уже ждали.
С невидимого потолка свисали на цепях не дискошары, а что-то подозрительно похожее на мелкокалиберные звёзды в окружении зеркал. Цепи скорее всего были исключительно для красоты.
Периодически "зал" освещали взрывающиеся фейерверки, соперничающие с ними световые иллюзии или что-то мало опознаваемое. А теперь и просто взлетевшие поглазеть на движущийся подъёмник гости. Но так как я не делала ничего интересного и даже не визжала при виде особо жутких рож, то вскоре им становилось скучно и они или улетали куда-то ещё или возвращались вниз. Но что именно происходило внизу, кроме поедания гигантских ягод и танцев под ритмичные звуки техно, для меня так и осталось загадкой. Хотя бы потому что низ утопал в мягком туманном сиянии, в котором сложно было что-либо разобрать.
Через некоторое время мы добрались до места у стены, где лоза образовывала петлю вокруг чёрной овальной двери. Дверь отворилась, из неё выехал трап и намертво соединился с нашим подъёмником. Я посмотрела на Марджани, та многозначительно кивнула в сторону двери. Я молча поклонилась ей и пошла. За дверью, как выяснилось, меня ждал коротенький пустой коридорчик, подсвеченный всего одной настенной лампой в раннебенинском стиле. На полу по паркету змеились странные узоры в красно-бело-чёрно-фиолетовой гамме. Но тут за точности я не поручусь -- света было недостаточно, чтобы сказать точно. На противоположном от меня конце коридора висел тяжёлый занавес из фиолетово-чёрного бархата.
Я в нерешительности остановилась перед ним, не зная что делать дальше. Логика подсказывала просто войти, но здравый смысл подсказывал, что лучше подождать пока пригласят. Ещё неизвестно сцену какого рода и с какими участниками можно застать, если войти без приглашения. Проблема в такой ситуации вовсе не в том, что это неприлично, а в том что делать, если тебя приглашают присоединиться или что делать, если захочется присоединиться самой?
Всё-таки хорошо, что мои родители имеют довольно смутное представление о том, чем я (иногда) занимаюсь в силу своей работы. Одно дело гонять барабашек по чердакам, упокаивать кладбища или снимать проклятья, а вот плотное общение с духами и богами это совсем другое. Особенно мужского пола. Кстати, а когда у меня последний раз кто-то был? Это получается... Фу как давно. Я окончательно скисла.
- Прикидываем свои шансы на весёлую ночку, а? Я прав? - прозвучал совсем близко знакомый баритон, и в этот момент я точно поняла насколько близка была к тому, чтобы заорать в голос. Я медленно повернулась через левое плечо.
Ноги почему-то сразу стали как ватные и мне очень захотелось лечь на холодный пол и полежать там немножечко. И было от чего. Я, как и большинство колдунов, никогда особенно не задумывалась о том, как выглядят те, с кем я работаю. Они ведь являются людям в том виде, в каком им удобно на данный момент, так что какой в этом смысл? Но, сдаётся мне, именно этот аспект я и недооценила. И с дуру, очень сильно. В метре от меня, заложив руки за спину и весело ухмыляясь, стоял охваченный призрачно-лиловым огнём скелет в чёрном фраке наподобие того, что раньше носили могильщики, и потёртых сандалиях на босу ногу, цвета неонового гелиотропа. На шее у него болталась цепочка с очками от солнца, у которых не хватало одного стекла. В пустых глазницах лица-черепа яростно пламенели ярко-фиолетовые точки.
Может ещё не поздно убежать с воплями?
Но я же чернокнижница. Я же не должна боятся этой стороны бытия. Ведь так? Но почему никто меня не предупредил, что будет так страшно! И это при том, что тут никто не пытался сделать мне ничего плохого... Единственное, что утешало в нынешней ситуации -- другие на моём месте уже давно зарылись бы носами в землю и молили, чтобы их отпустили к мамочке. И где-то на этом моменте я, к своему большому неудовольствию поняла, что мне самой очень хочется к мамочке. Ну или хотя бы оказаться у себя дома, под одеялом.
Я вдохнула поглубже и неимоверным усилием собрала всю свою волю в кулак, заставив себя посмотреть в пылающие точки глаз лоа смерти, секса и воскрешения:
- Доброй ночи, Ваша Милость... - я искренне понадеялась, что Барон всё-таки в состоянии разобрать, о чём я там пищу... И тут он протянул ко мне свою пылающую костяную руку. Мамочка, мама! Что мне делать?! Что делать,! Ладно...Хорошо... Спокойно. Меня сюда вызвали по делу. Нужно поздороваться с ним, но как это сделать не оставив ему свою руку? Что-то такое дедушка упоминал... И тут я вспомнила про индюшачье крыло.
Трясущейся рукой я вытащила несчастную птичью запчасть из недр брюк и почти впихнула Барону в ладонь. Получилось более или менее похоже на рукопожатие. Я почти ожидала, что он или просто его отпустит или крыло исчезнет, но я оказалась совершенно не готова к тому, что дурацкий кусок индюшатины заискрит как бенгальский огонь. И потому поступила самым логичным образом, то есть с визгом откинула его от себя. Индюшачье крыло, совершив в воздухе сальто мортале, улетело куда-то вверх.
- Легче? - поинтересовался лоа, беззастенчиво пялившийся на меня, пока я отчаянно пыталась отдышаться. Женская грудь четвёртого размера, если верить утверждениям моего братца и его дружков, выглядит в такие моменты очень... живописно. Наконец я, кое-как собравшись, выдавила:
- Тромбонист сказал, что вы хотите со мной поговорить.
- И был совершенно прав, курочка моя. А теперь чему бы нам не обсудить дела в более подходящей обстановке? Занавес позади меня с тихим шуршанием разошёлся.
То, что открылось моему взору было бы несправедливо назвать комнатой. Скорее это был целый зал, но даже примерные размеры ускользали. Хотя бы потому, что снова вся мебель оказалась собрана в такие же загадочные и удивительно сложные баррикады, как и у нас с Пеккой дома. Всё что я могла бы сказать умного об этом месте, так это то, что оно большое.
Я уставилась на всё это открыв рот. Тут нужно отдать должное Их Милости - он единомоментно вернул меня в реальность звонким шлепком по заднице. Ясное дело, что он имел ввиду совершенно другое, но ведь подействовало же! Я встрепенулась и удивлённо заморгала.
- Идём, - с хитрой улыбкой сказал Самди и я последовала за ним, судорожно соображая каким образом окутанные огнём череп может так точно передавать выражения лица.
Наше с Бароном дальнейшее продвижение по помещению выявило другой, не менее поразительный факт: все эти сооружения из мебели, пол, люстры, потолочные вентиляторы, тумбы, шкафы и полки -- всё это было заставлено заподлицо бутылками с алкогольными напитками.
Всё, что захотите. Самые невообразимые, редкие, незаконные, а также и просто те, которые по какой-то причине приглянулись хозяину. Например, какое-то невообразимое пойло из тщательно расчёсанных (если верить этикетке) кишок русалки, столетний виски из стеблей мандрагоры, вино из одуванчиков, можжевеловый ликёр, жидкий лунный свет, шесть бочек подписанные "Волосы Вероники", ром из разрыв-травы, настойка из обезьяньей печени, вишнёвое сакэ одна тысяча пятидесятого года, водка с плодами дзиммэндзю, поэтическая медовуха, первач от перегонки елениума, вермут с непентой, абсент с каким-то запредельным градусом, что-то похожее на останки гигантской улитки в трёх разных пятилитровых бутылках из бледно-голубого стекла... И так далее, и тому подобное. С моей точки зрения, для полноты картины не хватало только чего-нибудь вроде свежей крови младенчиков с томатным соком; желательно, в крохотных фигурных флакончиках.
Итого, по самым скромным подсчётам, общего содержимого закупоренных бутылок с алкоголем здесь хватило бы на десяток олимпийских бассейнов, а вот блёсток, кроме как на мне, больше нигде не было.
А ещё мне открылась чудесная в своей простоте истина, заключавшаяся в том, что на самом деле некий бог виноделия оказался не при чём, даже если и заходил пропустить чарочку со студентами.
|
|