Аннотация: Мистический детектив. Продолжение истории о Великих Ключах Мироздания. Про богов и их помощников, колдунов и студентов, про Весы Справедливости и бегство из Ада...
Глава 2.
Студентка было стройна, мила и умна. Несмотря на то, что редкий человек наделен такими, в принципе, не очень сочетаемыми качествами, у студентки, как ни странно, все они присутствовали практически в равной степени и вполне достаточном количестве для того, чтобы прослыть звездой своего потока. К четвертому курсу ее учеба уже шла легко, как по маслу, зачетка, ради которой пришлось отдать скучной зубрежке и пропахшим пылью библиотекам два с половиной кровных года жизни, теперь исправно отдавала свой долг, усердно работая на хозяйку всегда отличных оценок, одним словом, жизнь стала проста и легка, но несколько скучновата. Её действующий на тот момент друг, неожиданно оказался очередным законченным эгоистом, скотиной и просто козлом, все устремления которого при их свиданиях быстро свелись к маниакальному желанию немедленного и бурного секса, причем обязательно и непременно в подъездах, на лестничных площадках, в детсадовских верандах и прочих, столь же неудобных и мало приспособленных для этого действа местах. Эти непонятные и очень странные отношения ее, выросшую поздним ребенком в строгой военной семье, очень нервировали и напрягали, тем более, что этот ухажер настырно, по-детски клянчил этих ей уже постылых сношений, как будто бы он был ребенком и просил у строгой мамы еще одну, десятую по счету, шоколадную конфету, а когда она отказывала, так же по-детски обижался. Такой непонятный детский сад очень не нравился ей. Она чувствовала, что предает свою семью, своих родителей, играя в порочную игру по абсолютно чужим, навязанным ей правилам. Тем более, что взрослыми отношениями между мужчиной и женщиной в ее понимании, здесь и не пахло. Через полгода таких встреч она чувствовала себя весьма издерганной и опустошенной, поэтому, в глубине души очень обрадовалась, как-то неожиданно застав своего неверного возлюбленного под ручку с какой-то худосочной блондинкой. Разрыв был стремительным и безболезненным. Пару месяцев она просто отдыхала, радуясь, что может быть сама собой. А потом она пришла на День рождения к своей старой школьной подруге и с неудовольствием обнаружила, что практически все остальные приглашенные девчонки примерно ее возраста уже знакомы друг с другом, и знакомы, судя по всему, неплохо. Они минут десять с ней вежливо пообщались, затем быстро проглотили салаты и жаркое, под шутки и прибаутки запили все шампанским и веселою гурьбой принялись насиловать старый расстроенный рояль, извлекая из него немыслимые звуки на манер лагерной "Мурки", уже не обращая на нее больше никакого внимания. Ее подруга, минут пять побегав взад-вперед между ней и остальной веселой компанией, в конце концов окончательно присоединилась к последней. К такому положению вещей она, в компаниях всегда бывшая в центре внимания, была не готова, и поэтому от скуки разговорилась с единственным парнем, пришедшим на эту вечеринку, и не участвующим во всеобщем веселье. Это был какой-то старый знакомый именинницы, сын подруги матери - виновницы торжества, человек, судя по всему, замкнутый и никогда никуда не ходивший, а тут, видимо, уставший от вечного одиночества. Парень оказался интересным собеседником, остроумным и весьма начитанным, при этом был вежлив и галантен, в общем, с ним вечер прошел весело и легко. Напоследок он проводил ее до подъезда и, вместо таких обычных для всех ее прошлых ухажеров назойливых предложений по продолжению вечера, только как-то весьма робко попросил телефон. Неожиданно они стали встречаться. Студент ждал ее после занятий, иногда они шли пить чай в крохотное кафе с прокуренными занавесками и заросшим зеленью аквариумом, в котором важно плавала огромная сердитая буро-серая рыба, но чаще всего, пользуясь необычно теплым началом зимы, просто гуляли по улицам, весело прыгая через лужи и грязь и болтая обо всем на свете. Затем зима все же вступила в свои права, грязь замерзла, а лужи высохли, завыл привычный, пронизывающий до костей зимний ветер, и на улице гулять стало просто холодно. Тогда они стали ходить в гости друг к другу, благо, оказались соседями по кварталу. Это была довольно странная дружба. Студентка догадывалась, что она нравится парню, но он никак не показывал ей этого своего особого отношения. Их роман как будто замерз на своей начальной стадии, и дальше бесконечных чаепитий и бесед о всевозможных загадочных и сверхъестественных вещах, дело не шло. Она сначала было пыталась провоцировать своего незадачливого кавалера на хоть сколько-нибудь активные действия, но тот либо впадал в какой-то непонятный ей ступор, либо сразу начинал куда-то суетливо собираться и, в конце концов, дело ничем не заканчивалось. Со временем она привыкла к таким странноватым, чисто дружеским отношениям, тем более, что собеседником студент был действительно интересным, но потом однажды неожиданно повстречала еще одного молодого человека, который представился ее старым знакомым, сыном коллеги ее отца, с которым она была раньше так же знакома, но не виделась с младшей школы. Студентка сначала не поверила своему новому знакомому, но он был таким внимательным, таким обаятельным, и знал такие вещи из ее прошлого и прошлого ее семьи, что скоро рассеял все ее сомнения. К тому же в ее понимании он уже был совсем взрослым мужчиной, старше ее лет на пять, уже имел свой небольшой бизнес, хорошую иномарку и черный пояс по айкидо. Сидя рядом с ним, таким подтянутым, мускулистым и уверенным в себе, в каком-нибудь модном кафе и потягивая цветной коктейль, который видела до этого только на картинке в европейском журнале, она ощущала себя настоящей светской леди. Да и ее новый ухажер видел в ней уже не прежнего ребенка, которого он знал много лет назад, нет, он смотрел на нее как на взрослую женщину, и она с замиранием сердца чувствовала на себе этот его взгляд, полный восхищения и уже совсем не тайных желаний. Это было так непохоже на те, прежнее и весьма неудачные ее отношения с предыдущим недалеким ухажером! Нет, новый ее кавалер не требовал от нее немедленной близости, он позволял их роману развиваться все дальше и дальше, будто бы это происходило в какие-то давние романтичные и прекрасные времена, и это ей очень нравилось. Именно о таких отношениях она всегда и мечтала, и уже со стыдом корила себя, что позволила себе потерять невинность в объятиях какого-то худосочного зануды. Студенту о своем новом знакомом она, естественно, ничего не говорила.
Зима сменилась весной, а ее жизнь текла все так же размеренно, будто по расписанию. Иногда с утра были занятия, где на уже редких лекциях она встречала своего друга-студента, затем обед или тренировка по фитнесу вместо обеда, затем свидание с ее настоящим кавалером, романтический ужин со свечами и, наконец, сон. Студентке нравилась такая жизнь, ей казалось, что она Белоснежка, у которой есть и прекрасный, мужественный принц на белой иномарке и семь мудрых и добрых гномов в лице всезнайки-студента. Единственно, чего она боялась, так это того, чтобы ее ухажеры не узнали о существовании друг друга. Студентка сначала осторожничала, свидания назначала в центре города, чтобы студент случайно не увидел где-нибудь во дворах подъезжающую за ней белую иномарку, но потом поняла, что такой домосед ни за что не выйдет вечером лишний раз во двор. А потом, в один прекрасный апрельский вечер, случилось то, о чем она так мечтала. Она поехала на свидание со своим принцем, и осталась у него на ночь. После этого она уже видела в студенте только своего знакомого.
Но и студент был занят совсем другим. Сначала в заброшенном парке обнаружили тела двух местных отморозков, застреленных какими-то неизвестными. Своей лихостью и жестокостью убитые были хорошо известны во всем микрорайоне, и после их гибели многие только вздохнули с облегчением. А общественность тут же решила, что этих негодяев, скорее всего, застрелили другие негодяи, видимо что-то с ними не поделившие. Обычную сонливость студента как рукой сняло, его захватила разгадка этой таинственной истории. Затем буквально через неделю, в соседнем доме, который серо-желтой громадой уныло возвышался у самого входа в заброшенный парк, случилось это страшное убийство, про которое две недели говорил весь город. Все телевизионные каналы, включая центральные, в своих новостных блоках показали изуродованные трупы мужчины и женщины, а также ужасные останки самоубийцы на крыльце подъезда многоквартирного дома. Городские слухи, включая самые фантастические, множились и плодились, как грибы после дождя. Говорили, помимо всего прочего, о какой-то тайной секте, и о приступе внезапного безумия, поразившего ее членов во время очередного справления ими своих отвратительных ритуалов, о сошедшем с ума от ревности муже, либо о выжившей из разума старухе, кто-то из которых застукал и убил любовников, о хранящихся в скромной квартире сокровищах, о которых прознала недремлющая мафия, о тайной лаборатории по производству наркотиков, и ее обезумевших от химии клиентах ...и конечно, не поддавался никакому сомнению тот факт, что единственная выжившая в этой кровавой бане престарелая хозяйка квартиры полностью сошла с ума от всего пережитого. Многие соседи слышали, как она дико выла и безумно хохотала на лестничной клетке, а пара самых смелых жильцов даже видела в свои дверные глазки, как дюжие санитары с трудом выносили из подъезда яростно бьющееся и ужасно вопящее тщедушное тело, завернутое в белую простыню. Впрочем, старушка тоже вскоре умерла. Ходили слухи, что она, искусав санитаров, пыталась бежать, выломав решетку в окне третьего этажа, но была застрелена вызванным по тревоге милицейским патрулем. Впрочем, патологоанатом того скорбного заведения, куда была помещена безумная пациентка, в отличии от досужих кумушек, знал правду. "Инсульт", - было сказано в подписанном им медицинском заключении.
Студент ликовал. На пару дней он практически поселился в том самом подъезде того самого дома, то часами простаивая перед опечатанной милицией дверью той самой квартиры и вслушиваясь в ее звенящую тишину, то изучая грязно-бурое пятно на дорожке перед подъездом, то всматриваясь в чернильную темноту зияющего осколками того самого кухонного окна. Это было просто невероятно! Кто бы мог представить, что безумным самоубийцей был тот самый затюканный старухой-мамашей толстяк Виктор! Мало того, оказалось, что сошедшая с ума хозяйка была его престарелая мать! А он сколько раз встречал их на улице, и никогда не думал, что эта парочка скрывает ото всех какую-то страшную тайну. Он чувствовал себя настоящим сыщиком, нет, даже гением сыскного дела, тем единственным человеком, которому вот-вот откроется вся правда по этому крайне запутанному делу, которое уже стало головной болью следственных органов. Со дня на день он разгадает основную загадку этого происшествия, и ответит, наконец, на мучавший следователей вопрос: зачем солидный полковник милиции в отставке пришел в квартиру к абсолютно ему незнакомым людям, кто устроил в этой квартире полный разгром, откуда в ней взялось оружие и, наконец, кто и зачем убил всех этих людей? Студент не знал, что баллистическая экспертиза обнаруженного в квартире пистолета показала, что найденные в парке неделей раньше хулиганы были убиты именно из него. Но это обстоятельство только запутывало дело еще больше, ведь между убитыми в парке и застреленными в квартире не было ничего общего. А хуже всего было то, что никаких свидетелей по этому делу не было, и все его фигуранты, включая и престарелую хозяйку квартиры, вскоре скончавшуюся в больничной палате, были, к сожалению, уже мертвы. Но студент всего этого не знал, и два этих дела между собой никак не связывал. Окончательно забросив занятия, он как одержимый днями слонялся около места происшествия, придумывая различные неправдоподобные идеи и пытаясь найти разгадку, а ночные сны также не давали ему покоя, время от времени мучая жуткими кошмарами. Тем временем, вслед скоротечной южной весне, жаркое лето стало постепенно вступать в свои законные права, смыв ливнями и укрыв густой изумрудной травой следы того зимнего преступления. Жизнь продолжалась, лекции уже закончились совсем, загадка таинственных смертей уже больше не занимала его так всецело, и вот однажды студент как-то внезапно понял, что давным-давно не был в гостях у студентки. Короткие встречи на лекциях, смех, шутки -- это, конечно, хорошо, но все же, несмотря на свою нелюдимость, болезненную впечатлительность и прочие некоторые странности, студент был юн, и с наступлением по-настоящему теплых весенних вечеров, его вдруг потянуло на романтические прогулки. Он как-то вдруг понял, что зря убил так много времени на совершенно бесполезное обдумывание совершенно чужого ему дела абсолютно незнакомых ему людей, сведя общение со студенткой до минимума. И вот он решился на неслыханный для него поступок - задумал пригласить студентку на прогулку или в кафе, и попытаться рассказать ей о своих чувствах. Но студентка, пока он без малого месяц слонялся по местам чужих преступлений, разыгрывая сыщика, к тому времени окончательно определилась с выбором своего кавалера. Взяв телефонную трубку, на прогулку с ним она не пошла. Вместо этого пригласила его на свою свадьбу, которая должна состояться уже скоро, почти сразу после защиты диплома. Весть эта просто ошеломила студента. Странно, но именно теперь он вдруг так отчетливо, с такой запоздалой ясностью понял, что студентка ему совсем не безразлична. Теперь он проклинал свою былую робость и не мог понять, как, как он мог быть таким нерешительным? Зачем терял время попусту? Зачем занимался всей этой никому не нужной ерундой? Горькое отчаяние придало студенту несвойственную ему ранее смелость. На следующее же утро он, не глядя купив какие-то кондитерские пустяки, отправился к студентке. Зачем? Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Просто подумал, что она только что проснулась, и они, выпив вдвоем чаю, могли бы поговорить. О чем? Увы, он не знал ответа и на этот вопрос. Может, где-то в глубине души, он думал, что обиженная его молчанием студентка просто решила над ним так подшутить? И вот с бешено колотящимся сердцем он стоял перед знакомой дверью, никак не решаясь позвонить. А потом, через тонкое полотно входной двери, он услышал ее смех. Да, она шутила и смеялась, ведя с кем-то невидимым оживленную беседу. Он машинально взглянул на часы. Только полдесятого. Кто еще мог прийти в гости так рано, кроме такого чудака, как он? А тем временем, за дверью чей-то бархатный баритон неторопливо отпускал смешившие ее шутки, и звучал так ласково и как-то по-домашнему умиротворенно. Рука нажала звонок сама собой. Дверь почти тотчас же открылась. Высокий черноволосый парень, старше его, вопросительно смотрел на студента, неторопливо запахивая расстегнутую рубашку на своей мускулистой груди. "Извините... квартирой... ошибся", - едва выдавил студент вмиг пересохшими губами и кубарем скатился вниз по лестнице. Он не помнил, как добрался до дома.