Небов Константин. Потерянный ключ от забытой двери. Глава 6

Глава 6.

В конце концов, все оказалось не таким уж и ужасным. По крайней мере, по сравнению с тем жутким местом, откуда он сбежал. Во-первых, его спаситель, обладатель таинственного голоса, оказался не сверхужасным чудовищем, как показалось ему в их первую встречу, когда тот впервые появился из ниоткуда в захламленной квартире незадачливого парня-колдуна.

Конечно, выглядел этот субъект, без всякого сомнения, жутковато. Был он все так же, как ему показалось сначала, невероятно худ и стар. Одевался абсолютно нелепо, как будто взял свой гардероб из костюмерной какого-то провинциального театра, играющего что-нибудь из классиков давным-давно минувших времен. Он легко бы мог стать посмешищем на улице, очередным городским сумасшедшим, коих в последние годы развелось немало, если бы не его жуткий взгляд. Каждый, кто случайно встречался с ним взглядом, старался побыстрее ускорить шаг, лишь бы не находиться и лишней минуты с ним рядом. Черные, лишенные белков, эти страшные глаза двумя бездонными провалами зияли на его мертвенно бледном, как будто измазанном побелкой, лице. Казалось, от их немигающего взгляда становилось физически больно.

Так же не по себе было и ему (хотя, теперь уже, конечно, ей) от непонятных и жутких ритуалов, которые старик совершал в своем невероятно страшном кабинете, битком набитом порядком изъеденными молью пыльными чучелами каких-то невероятных крылатых существ, сушеными россыпями разнообразной ушастой, зубатой и хвостатой дряни, горами разнообразных зубастых черепов, камней, костей и еще уймой черт знает какой вонючей мерзости. Особенно его удивляли большие стеклянные сосуды, почти до краев наполненные какой то ядовито-желтой жидкостью.

Почти каждый день старик под вечер удалялся в свое жуткое логово и до утра жег там непонятную мерзко воняющую дрянь, иногда кабинет внезапно озарялся яркими вспышками непонятно откуда бьющего света, а почти непрерывно доносящиеся оттуда среди ночи стуки, шуршание, скрип и непонятный шум могли свести с ума любого.

Но все это как-то сходило ему с рук. Соседей в этом доме почему-то не было видно, двери на нижних этажах никогда не открывались, а сам дом имел всего-то три этажа и чердак, к тому же подъезд был один. Квартира старика имела целых пять комнат разной степени захламленности, но, по крайней мере, в дальних комнатах скрипов, стуков и возни было не слышно.

Оставшись в темноте один, ворочаясь на предоставленном стариком древнем продавленном диване и мучаясь бессонницей, он часто раздумывал, почему, собственно, оказался в этой квартире, и от какого такого "полного забвения" спас его старик. Может, он сделал что-то ужасное, за что и должен был понести наказание? Но за что? Так ничего не вспомнив, он засыпал иногда без сновидений. А иногда ему снились тревожные и неприятные сны. Точнее, один единственный сон. Сон был всегда про одно и то же - большая площадь какого-то старинного города, вымощенная серым камнем и заполненная возбужденными людьми. Вокруг площади средневековые здания с остроконечными крышами и яркими окнами. На площади явно идет какое-то веселье, праздник, и люди шумят и хохочут, явно находясь под действием спиртного. А он пытается обойти этих людей, ему зачем-то нужно пересечь площадь, нужно идти дальше, но тут впереди появляется он, странный рыцарь в сияющих как ртуть доспехах. Он пытается быстро проскочить мимо этого необычно сияющего воина, но тот, как бы невероятным образом услышав в этом шуме его шаги, начинал поворачиваться к нему лицом. И тут он всегда просыпался и долго лежал с бьющемся сердцем в темноте, пока снова не засыпал, на этот раз уже без всяких снов.

Вообще-то с ночами можно было вполне мириться, они не были такими уж беспокойными. Куда неприятнее сначала казались ему дни. Старик сразу же отобрал у него черные мешковатые тряпки и вместо них выдал совсем уже невероятные вещи: черные и телесные чулки, короткую юбку, пуловер с дурацкими цветами, и что было совсем ужасно, длинное синее платье с вырезом чуть ли не от бедра... Это теперь была его одежда. Сначала он отчаянно протестовал. Объяснял, что это не может быть его одеждой, ну никак не может, что он знает, он просто уверен, что раньше он одевался совсем не так, как-то совсем иначе... Но со стариком было бесполезно спорить. Тот сразу, причем весьма бесцеремонно, пояснил, что выручая его, сам потратил много энергии и средств, и, что хуже всего, своих драгоценных жизненных сил, которые, из-за его возраста уже просто так не восполняются. Поэтому, если он не считает себя неблагодарной скотиной, ему просто необходимо, причем, в самом ближайшем будущем, оказать старику пару мелких услуг. Ну, конечно, если такая незначительная помощь своему спасителю ему кажется таким уж тяжким и невозможным бременем, то, пожалуйста, он может хоть сейчас вернуться в ту квартиру, откуда он появился вначале, тем более, что там его уже наверняка ищут, и прямо сейчас может объяснить им, кто он, откуда, и зачем опрокинул шкаф на хозяина квартиры. Да жив ли еще этот хозяин? После этого он уже не протестовал. Лучше это проклятое платье и нелепые колготки, чем разрывающие мозг бесконечные вопросы без ответа. Тем более, что на улицу он не выходил, проводя дни за чтением разнообразных книг из огромной библиотеки старика.

Но вот, недели через две этого странного заточения, в один прекрасный вечер старик заявил, что хватит ему сидеть взаперти, и что сегодня же вечером они поедут на встречу с "хорошими людьми". Он, ругая все на свете и ненавидя сам себя, кое-как нацепил свое синее одеяние. Старик, ворча на то, что он копается, довольно бесцеремонно взял его за руку и вывел из квартиры на улицу.

Был теплый летний вечер. На улице, слава Богу, никого не было. Старик открыл дверцу припаркованного у самого подъезда безразмерного черного лимузина. "Это Альберт, - представил он сидевшего за рулем, - мой коллега". Тот только слегка кивнул им, даже не поворачивая головы, и запустив громко взревевший двигатель, резво вывел машину из заросшего кустарником и заваленного мусором дворика. В полутьме ему удалось рассмотреть этого, неожиданно появившегося в его жизни "коллегу".

Альберт был высок, мускулист и молчалив. Строгий черный костюм, черные же, несмотря на то, что солнце уже почти село, очки, занимающие пол лица, длинные отливающие серебром волосы, собранные на затылке в хвост: "Какой-то мафиози из итальянских фильмов", - мелькнула у него мысль. Он не помнил, кто такие эти мафиози, как выглядят итальянские фильмы, но эта фраза почему-то всплыла у него в мозгу сама собой. (Где же я их видел, черт побери?) Ехали они не очень долго. Он, как во сне, видел полутемный зал какого-то ресторана, отдельный кабинет, багровые (боже! Какой жуткий цвет!) мягкие диваны, длинный стол из черного дерева, и сидящих за ним трех людей. Неожиданно один из них, мускулистый верзила, одетый в одежду цвета хаки, с ежиком седых волос на голове, быстро вышел из зала через боковую дверь и больше уже не возвращался. Оставшиеся двое незнакомцев были разные по возрасту и стилю одежды, но смотрели на него одинаково, так, как будто бы хотели съесть. Еда на столе была непривычно острая, вино слишком терпкое и пьяное, незнакомая компания не очень-то приятная... Он чувствовал себя так, как будто его выставили нагишом средь белого дня на оживленную улицу. Впрочем, старик всячески пытался его отвлечь от мрачных мыслей и поднять настроение всевозможными довольно смешными историями, которых, как ни странно, он знал бесчисленное количество. Из разговоров присутствующих он понял, что это друзья старика и его коллеги - средних лет толстяк в серой грязноватой замшевой потертой куртке, с такой же грязноватой светлой шевелюрой и неопрятной, растущей куда-то вбок бородой и плешивый худой парень в черном свитере и черных джинсах, с черной серьгой в ухе и с черным же перстнем на безымянном пальце. Некие Ник и Мак. Старика они звали просто Доком. Ни одного имени, кроме Альберта (а может, это была тоже кличка?) он за весь вечер так и не услышал. Зато ему было довольно доходчиво объяснено, какую работу и услуги от него ожидают.

-- Александра, это мои коллеги, знаменитые ученые и врачи высшей квалификации, - старик заговорил официальным тоном, а он сразу и не понял, что обращаются к нему, - они заняты исследованиями чрезвычайной сложности и важности, а я, обладая весьма обширными знаниями, в чем ты уже имела возможность убедится, помогаю им в весьма нелегком труде настоящего познания.

Голос старика зазвучал почти торжественно:

-- "Но вот какая незадача, нам необходимы фундаментальные и весьма сложные исследования, а они, как известно, требуют испытуемых. Тут нет, и не было никогда никакого криминала, просто, пойми правильно, сами мы не можем торчать в приемных поликлиник и больниц, вызывая подозрения и нападки завистников, которые, за редчайшим исключением, как правило, абсолютно бездарны. Ведь разрабатываемый нами эликсир способен, без сомнения, изменить все аспекты человеческой жизни. Короче говоря, все просто. Мы тебя устраиваем в одну хорошую поликлинику. Ты скажешь, у тебя нет медицинского образования? Поверь, в этом мире всеобщего поклонения деньгам это совсем не важно. Тем более, лекарствами ты заниматься не будешь. Ты просто будешь сидеть за отдельным столиком и ждать. Ждать тех, кто нуждается в нашей помощи. Ну, вот например, человек ищет аспирин или, там, уголь активированный. Это не наш пациент. Пусть просто берет его и уходит. Наш пациент - это тот несчастный, который запутался и разуверился во всех врачах и всех супермодных лекарствах. Вот кто нуждается в нашей помощи. Ты быстро начнешь отличать их, таких же мечущихся по разным врачам и проглотивших уже тонны бесполезных или, что еще хуже, вредных снадобий. Ты просто говоришь ему, что спасение есть. Предлагаешь наши таблетки, плод наших трудов и бессонных ночей, просто на пробу, бесплатно! Если человек возвращается (а он вернется, если наши лекарства ему помогут), ты даешь адрес нашего центра. Все! Этот все, что тебе надо сделать! Повторяю, разумеется, мы бы могли сделать это сами. Но девушке, причем молодой и красивой, поверят быстрее. Это просто человеческая психология. И, тем самым, они все помогут быстрее сами же себе. Не очень сложно, ведь это, правда? Ну как, скажи мне, девочка моя, ты согласна? - и старик устремил не него свой ужасный, прожигающий насквозь, взгляд.

-- Да, да, конечно, как скажете, - только и смог сбивчиво пробормотать он.

-- Спасибо, моя дорогая, я знал, что ты так скажешь. Ты настоящий друг, нет, ты просто прелесть! - голос старика зазвучал уже совсем медовыми нотками, - так отпразднуем наш союз, во имя науки, медицины и великолепных открытий!

-- Официант, нам еще вина! Нет, к черту вино! Давай шампанское, давай "Вдову Клико"! Две... три, нет, четыре бутылки!"

И тут Альберт одобрительно качнул седой головой, толстый Ник крикнул:

-- Ура! Пьем за даму!, - а тощий Мак бешено зааплодировал.

И вот странная, и вместе с тем, удивительная рутина полностью поглотила его. Кабинет в поликлинике был свеж и недавно отремонтирован, а мерцающий сиреневый символ пульсирующего сердечка на двери, выделял ее из ряда одинаковых белых дверей-собратьев других кабинетов.

Сначала, как полагается всякому новому делу, было тяжело и очень неловко. Пару раз ему здорово влетало от старика, первый раз, когда он перепутал рецепт и выдал совершенно другое лекарство, а другой раз (и это было удивительно), когда отключил надоедливую рекламу с сердцем от сети. Если в первом случае гнев старика был вполне понятен, то во втором случае было абсолютно непонятно, зачем тот разорялся из-за такой ерунды. Тем не менее, больше рекламу он не выключал, в рецептах не ошибался, и вскоре уже мог вполне ориентироваться в своей новой работе.

Прошло пару месяцев, и он уже чувствовал себя на работе почти как рыба в воде, мог сам себе назначать перерывы на кофе или чай, мог легко отлучиться на полчаса на завтрак, или даже на час, на обед. Нет, ему все еще было неловко исполнять этот ежедневный маскарад в виде облачения в платье, колготки, лифчик и туфли на каблуке, но это стало привычным, и уже не поглощало все его внимание, мешая осознавать действительность. Его страшный хозяин оказался довольно щедрым, по крайней мере, он был всегда сыт, имел крышу над головой, был одет (хотя и в этот кошмар), обут (пусть и в неудобную обувь), и главное, у него было свободное личное время, никто не лез к нему в душу и не расспрашивал ни о чем. Вечером он мог переодеться в удобную одежду и в тишине почитать что-нибудь из обширной библиотеки старика, либо посмотреть мерцающий экран с картинками, который здесь называли "телевизор". Странно, но ему казалось эта вещь знакомой, как будто он уже когда-то видел ее.

Кроме кабинета в поликлинике, у старика была еще и своя частная клиника, и, судя по некоторым ее посетителям, очень дорогая и современная, оснащенная по последнему слову техники, которую он и называл "медицинским центром". Автокортежи некоторых клиентов полностью занимали всю стоянку, а охраны у них было столько, что казалось - приехала футбольная команда.

Были у него, видимо, и могущественные покровители из числа пациентов, так что бизнес старика процветал, несмотря на то, что его центр практически примыкал к районной поликлинике. Пару раз он поучаствовал в каких-то презентациях, а раз в неделю старик, как правило, приглашал его в какой-нибудь дорогой ресторан, где компанию им составляли те же самые Альберт, Мак и Ник, к которым он тоже уже почти привык, и даже находил общение с ними вполне приемлемым.

Был еще один человек, коренастый мужчина, с коротким ежиком седых волос на голове, обликом он очень напоминал ту загадочную фигуру, горящую неоновым светом, которую он видел рядом со стариком в свой первый день, в этом странном доме, где исчез несчастный черноволосый парень, на которого он уронил полку с книгами. Скорее всего, он был и в ресторане, в то его первое посещение, хотя он не был в этом уверен, так как тот человек сразу ушел. С этим таинственным незнакомцем он практически не виделся, если после работы он приходил к старику домой, то седовласого там никогда не было, не участвовал он и в их совместных походах в ресторан.

А его работа тоже оказалась не такой уж и ужасной, как он себе раньше представлял. Как оказалось, все посетители, как правило, разделялись на три основных вида: первые просто смотрели рекламу, написанную на обычных для подобной рекламы невзрачных листочках, пялили глаза на мигающую рекламу на двери, изредка вежливо-равнодушно спрашивали какую-то чепуху и уходили в никуда навсегда. Вторые, напротив, изучали исписанные листки с видом людей, ищущих для себя ответ на какой-то очень важный для них вопрос, всегда подробно расспрашивали о новых чудодейственных средствах, о лечении, и, конечно, о побочных эффектах приема лекарств, одновременно веря в чудо-средство и панически боясь в него поверить. Из этих людей обратно тоже возвращались далеко не все. Но те, кто приходили еще раз, или, как он их про себя прозвал, третья группа, как правило, принимали пробный курс чудодейственных таблеток без дальнейших колебаний. И эти последние, третьи, верили всему и сразу и как то по-особенному неистово отметали абсолютно все сомнения, которые легко могли бы вдруг зародиться у людей из двух предыдущих групп. Казалось, они были просто одержимы новым чудодейственным курсом этих, взявшихся из ниоткуда, и, в то же самое время, таких великих целителей. Они летели к двери с пульсирующим сиреневым сердечком как мотыльки на огонек. При обслуживании двух первых групп клиентов он (или уже она?) применял те нехитрые уловки, которые старик заставил его выучить, например, если твой посетитель молодой или не старый еще мужчина, то, нужно было, как бы невзначай, чуть оголить запястья рук, либо, как будто случайно, откинуть волосы с лица на плечи, либо украдкой кидать быстрые взгляды на посетителя, а если посетитель вдруг начинал смотреть в упор, игриво опускать веки, а затем, опять как бы случайно, кокетливо обнажить коленку. Если же, посетителем была молодая женщина, то тут он выступал в роли ее подруги, просто желающей ей только добра, и только по-дружески он ей советовал, с женщинами постарше он использовал образ юной простушки, такой еще неопытной, но искренне желающей сделать доброе дело и выслушать все советы от своей более умудренной опытом старшей сестры, ну и, конечно, посоветовать ей что-нибудь в благодарность за урок житейской мудрости. Он в полной мере использовал все советы старика, превратив их в свое собственное знание, например, как можно завладеть вниманием и завоевать доверие даже незнакомого человека: подстраиваясь под тембр и скорость речи собеседника, употребляя характерные словечки, которые собеседник вставлял в свою речь. Если случай был более трудным, то он использовал опять-таки подсказанный стариком так называемый театральный прием, который заключался в повторении слов и оборотов, часто употребляемых клиентом. Это было совсем непросто, но, либо старик был таким прекрасным учителем, либо он был таким толковым учеником, но у него почти все получалось, и многое получалось очень даже не плохо. И то, что сначала было для него просто набором бессмысленных телодвижений и фраз, как ни странно, стало вдруг приносить свои плоды. От клиентов, сначала таких недоверчивых и пугливых, скоро просто не стало отбоя. Разочарованные в современной бесплатной медицине рассыпающегося на части общества, и в равной мере, обманутые шарлатанами от медицины платной, отчаявшиеся понять причину своих бесконечных болезней и потерявшие всякую надежду на излечение, - все они рано или поздно становились клиентами старика. Одни приходили всего один-два раза, другие посещали его чаще, но были и третьи, которые становились горячими поклонниками его страшного хозяина. Лекарства из аптеки старика уходили килограммами. Книг по лечению разнообразных недугов (опять же, его авторства) было не достать. Среди его поклонников были и настоящие фанатики, они уже больше никогда не приходили к нему в кабинет, видимо, целиком поглощённые процедурами в медицинском центре старика, который, кстати, располагался совсем недалеко, в соседнем здании, где старик снял два этажа и подвальное помещение.

Ночные кошмары, которых он так боялся, больше не мучили его, а о странном рыцаре в ртутных доспехах, который в его снах все пытался повернуться и глянуть ему прямо в лицо, он и вовсе забыл.

Прошел еще месяц, и вот безумное жаркое лето, когда в августе температура очень часто достигала +40® в тени, наконец, пришло к своему закату.

Наступил сентябрь, и место обычных клиентов, как правило, двигающихся под раскаленным небом как сонные мухи, начали занимать отдохнувшие и энергичные люди, вернувшиеся домой с разнообразных морских курортов. Посетителей в поликлинике стало еще больше, и ему уже приходилось, зачастую, совсем нелегко.

Сегодня была пятница, людей было особенно много, и он уже почти вышел из себя, долго уговаривая хамовитого толстяка в ядовито зеленой рубахе подождать приема доктора, а не просто переться к нему в кабинет безо всякой очереди. Но тот не хотел ничего слушать, все без умолку бормотал, что он уже второй день сидит в очереди, и размахивал полными руками, не замечая, что его яркая рубаха давно расстегнулась на объемном брюхе.

Через полчаса стало казаться, что все окружающее пространство уже занято потным мохнатым брюхом этого неугомонного субъекта, а его зеленая рубаха, казалось, заслонила собой горизонт. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы внезапно появившийся в зале Мак не увел возмущающегося толстяка куда-то с собой.

Близилось время обеда, и он, как никогда, остро почувствовал необходимость отвлечься от своей работы, просто передохнуть, чуть пройтись, выпить чего-нибудь холодного. В его крохотном холодильнике под столом запасы воды иссякли еще утром, когда пришлось напоить ватагу невесть откуда взявшихся детей, которых почему-то взяла с собой на прием очередная клиентка (о воде для своих детей, она, естественно, не побеспокоилась). Но ведь всего через дорогу от его поликлиники находится медицинский центр старика, где в просторном, прохладном холле на первом этаже стоят холодильники, за стеклянными дверями которых всегда высится масса бутылок с водой и прочими холодными напитками.

Подождав для очистки совести еще около получаса, он поставил на стол табличку "Буду через пятнадцать минут" и легко выскользнул за дверь, почти не чувствуя неудобства от высоких каблуков.

Зной на улице стоял непереносимый. По всей вероятности, лето, несмотря на наступление осени, решило дать напоследок решительный бой. Ни малейшего ветерка, ни одного облачка на небе, только рано пожелтевшие листья с соседнего клена тихо хрустят на тротуаре под его шагами. "Нет, есть в такую жару совсем не хочется, а вот попить бы... ".

Он подошел к стальной двери клиники старика. Позвонил в звонок, подождал, позвонил еще. Тишина. За дверью ни звука. Тогда он нажал ручку, особо не надеясь, что она открыта, но та бесшумно отворилась. Просторный прохладный холл, приглушенный свет синих и желтых ламп, низенькие диваны и кресла из настоящей кожи, журнальные столики с кипами разнообразной прессы, под большими электронными часами такое же сиреневое пульсирующее сердце, как на двери в его кабинете, только больше размером, тихое, убаюкивающее журчание мощных сплитов, дарящих такую желанную прохладу...

А, ну вот и холодильники у стены. И как всегда, полны. Место охранника было пусто, наверное, он отлучился в туалет. Он открыл ближайший из холодильников, взял банку колы и бутылочку Перье и уже собрался было уходить, когда увидел, что ведущая в подвал дверь приоткрыта.

Странно, он был в клинике старика много раз, и на первом и на втором этажах, где были расположены палаты и кабинеты, но никогда не видел, чтобы двери расположенной в подвале лаборатории были открыты. Он чувствовал себя неловко, понимая, что не должен лезть не в свое дело, но любопытство оказалось сильнее, и вот он, поставив бутылки на стол, спустился по ступенькам и, оказавшись у приоткрытой двери, осторожно заглянул внутрь подвала. Там совсем не было так уютно, как в холле. Часть ламп просто не горела, остальные мерцали мертвенно-белым светом. У стен стояли какие-то стальные столы, с хищно блестевшими поверхностями, старая каталка, заваленная всяким барахлом, из кучи которого свешивались старые, пожелтевшие бинты, все в каких-то бурых пятнах, серые лохмотья ваты, ржавые простыни, все это выглядело очень неопрятно и отталкивающе. Странно было видеть такое помещение в клинике старика, всегда уютной и до блеска вычищенной.

Он уже было собрался уходить, и даже развернулся для этого, но тут услышал какой-то отдаленный звук. Да-да, в этом нельзя было ошибиться. Как будто кто-то невидимый выбивал странный ритм на неведомых барабанах. "Тук, тук", - тишина. Потом снова: "тук, тук, тук". И снова тишина. Затем опять: "тук, тук-тук, тук-тук-тук". И снова все затихло. Замирая от страха, и в то же время, дрожа от любопытства, стараясь не зацепить стоящие у стен предметы, он тихонько прошел по коридору подземного этажа. Впереди он увидел маленькую металлическую дверь, покрашенную тусклой оранжевой краской. Да, звуки доносились точно из-за нее, он был уверен. И, как будто в подтверждение его слов, из-за двери раздалась новая автоматная очередь непонятных стуков: "тук-тук, тук-тук, тук, тук, тук"...

Тщетно стараясь перевести дыхание, замирая от страха и волнения, он взялся за металлическую ручку двери. Внезапно проснувшийся здравый смысл подсказывал ему немедленно бежать из этого страшного помещения и навсегда забыть о нем. Но он почему-то понимал, что никогда не простит себе того, что он мог бы узнать, увидеть старика или его друзей за работой, и хотя бы попытаться понять секрет их успеха, успеха их чудо-снадобий и порошков, их супер-таблеток, понять, почему из сотен обращающихся к ним все были всегда довольны, и никто никогда не возвращался к нему, сидящему за столом в старой районной поликлинике с какими бы то ни было претензиями и жалобами. Он перевел дыхание и, чувствуя бешеные злые молоточки пульса в своих ушах, тихонько приоткрыл оранжевую дверь. Странно, но она отворилась бесшумно. Его взору открылась небольшая комната, ярко залитая белым операционным светом. В центре ее и правда стоял операционный стол, прожектора освещали все вокруг. На столе под простыней лежало чье-то неподвижное тело, а над ним суетились одетые в белые халаты три фигуры, в которых он сразу узнал Альберта, Ника и Мака. Все они были так заняты своим делом, что не обратили на него никакого внимания, скорее всего, просто его не заметили. Ник придерживал за липкую рукоятку какой-то инструмент справа, Мак держал такой же инструмент слева, а Альберт работал каким-то прибором, похожим на огромный пылесос, только вместо мусора по его прозрачному шлангу бежали всасываемые им из лежащего перед ним тела какие-то ярко-желтые сгустки, цветом похожие на серу, которую он, и он был в этом уверен, видел уже однажды (где?) и эти сгустки попадали в небольшую емкость, стоящую тут же рядом на тумбочке. Тут его сердце бешено подпрыгнуло в груди, на губах появился солоноватый привкус. Именно этой ядовито-желтой гадостью были наполнены штабеля объёмистых бутылок, стоящих в шкафах захламленной квартиры старика! Но не это было самым ужасным, в конце концов, это клиника, а в клиниках есть морг, где, как сейчас пронеслось у него в голове, такое препарирование трупов, наверное, вполне обыденная вещь. Жуткий пылесос издавал отвратительные хлюпающие звуки, которые иногда сменялись стуками, это были именно те стуки, что привлекли в коридоре его внимание.

Он уже собирался тихонько выскользнуть за дверь, когда вдруг увидел нечто такое, отчего его, несмотря на жару, в момент прошиб холодный пот, а не вскрикнул он только потому, что его язык от ужаса просто прилип к гортани. Альберт резко повернулся, сдвинув в сторону тело, и одна неподвижная рука трупа, выскользнув из под простыни, упала со стола, почти коснулась скрюченными пальцами пола. Он явственно увидел рукав ядовито-зеленой рубашки, теперь почти полностью залитой ярко желтой субстанцией...

Боже мой, это был тот самый толстяк, который еще совсем недавно, еще буквально полчаса назад был жив, здоров и очень даже активен! Он чувствовал противный привкус металла во рту, кровь бешеными толчками стучала ему в барабанные перепонки, он только думал о том, как не упасть на скользком полу с этих проклятых каблуков, и мечтал только об одном - быстрее покинуть это страшное место.

Но, на его счастье, эти злодеи так увлеклись своим кровавым делом, что не слышали его шагов за спиной. Он торопливо прикрыл дверь, и, зажав в обеих руках ненавистные туфли, босиком бросился что есть силы из этого страшного места. В прохладном холле, к его счастью, охранника все еще не было на месте, там он быстро обулся, залпом выпил содержимое обеих по-прежнему стоящих на столе бутылок, отряхнул одежду и все еще, где-то в глубине, чувствуя приторный холодок недавнего ужаса, так же быстро выскользнул за дверь.

Пока он шел по залитой солнцем улице, все увиденное стало казаться ему каким-то нелепым ночным кошмаром, но, тем не менее, он был уверен, что это ему не привиделось и не показалось. Горькая правда была такова - он работал в жуткой, кошмарной системе, придуманной и созданной стариком, и, вольно или не вольно, помогал заманивать несчастных людей в смертельные сети этих кошмарных упырей, проводящих свои бесчеловечные, как говорили в передачах, мелькающих на экране стоящего в фойе телевизора, фашистские опыты.

Первым его желанием было бежать сейчас же, просто бежать по пыльной улице, мимо этих квадратных зданий, бежать, куда глядят глаза. Но он понимал, что это ни к чему хорошему бы не привело. Куда бы он побежал? В местную полицию? В газеты? Просто постучал бы в первую попавшуюся дверь и начал рассказывать об увиденных ужасах? Он все еще плохо знал этот мир, но почему- то был уверен, что очень быстро оказался бы перед своим страшным хозяином, а тот (он, почему-то просто знал это) не стал бы с ним церемониться. Просто убил бы его, а может, еще живым отправил в тот самый мрачный чернильно-черный ужас, из которого он выбрался.

Оставалось только одно - хитрить, притворятся, что ничего не знаешь, что полностью доволен своим нынешним положением, что все идет, как всегда, а самому готовиться к побегу и выжидать, когда представится удобный случай. Но только бы старик ничего не заподозрил, только бы не узнал...

На ватных ногах, спотыкаясь и выворачивая ноги на проклятых каблуках, он едва доковылял до дома старика. Там принял душ и чуть успокоился.

Да, выход один. Подготовить рюкзак с удобной одеждой, взять деньги из кассы своего кабинета, и бежать из этого города, бежать, куда глаза глядят. Теперь самое главное, сохранять спокойствие, а уже потом совершить внезапный побег, когда этого они будут меньше всего ждать.

Оставить комментарий © Copyright Небов Константин (psyllium88@mail.ru) Размещен: 25/09/2022, изменен: 25/09/2022. 29k. Статистика. Глава: Фантастика Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Почти каждый день старик под вечер удалялся в свое жуткое логово и до утра жег там непонятную мерзко воняющую дрянь, иногда кабинет внезапно озарялся яркими вспышками непонятно откуда бьющего света, а почти непрерывно доносящиеся оттуда среди ночи стуки, шуршание, скрип и непонятный шум могли свести с ума любого. Но все это как-то сходило ему с рук. Соседей в этом доме почему-то не было видно

Небов Константин: другие произведения.

Потерянный ключ от забытой двери. Глава 6