На хайфской набережной Бат-Галим было пусто. Мерно накатывались на берег волны, разбиваясь о камни, да хлопал на ветру тент закрытого ресторанчика. По нынешним временам - обычное дело. Уже вторую неделю на город падали ракеты из Ливана, и часть горожан уехала в более спокойные места. Те, кто не мог или не хотел уезжать, старались лишний раз не выходить из домов. За исключением одного-единственного человека, набережная была пуста. Человек лежал у парапета, подложив правую руку под голову, и спал. Причина столь крепкого сна была очевидной - рядом с ним валялась пустая бутылка дешевой водки. Его разбудил мобильник - резкая трель звонка ввинтилась в уши и вырвала его из объятий Морфея. Он нашарил трубку в кармане, ответил. Звонил начальник. Начальник был недоволен, он кричал, и грозил карами за неявку на работу. Начальник был серьезно настроен - еще бы, половина подчиненных сбежала, испугавшись обстрелов, а оставшаяся половина едва справлялась - ведь работу никто не отменял. Начальник требовал, чтобы немедленно, вот прямо сию секунду, он приехал в офис, а не то... Он послушал начальника с минуту, и уже хотел начать привычно извиняться и прогибаться, но потом вспомнил, что произошло сегодня, нет, уже вчера, и передумал. Выключил мобильный и снова растянулся. Идти никуда не хотелось. Впрочем, лежать тоже - припекало солнце, он был потен, грязен, и вонюч. Так что он встал, подождал, пока перестанет двоиться в глазах, и, пошатываясь, побрел домой.
Пока он шел, случилось две воздушных тревоги, вдали что-то глухо бухало. Шла война, и на север Израиля каждый день падали ракеты. Доставалось и Хайфе, как самый крупный северный город она оставалась для "Хизбаллы" мишенью номер один. Если в какой-то день в городе сирена воздушной тревоги звучала меньше десяти раз, такой день можно было считать спокойным. Обычно тревог и обстрелов было больше. Город словно вымер, и по улице Влад шел в гордом одиночестве. Еще вчера он бы бежал в бомбоубежище, суетился, искал укрытие. Сегодня ему было все равно. Чтоб попасть к врачу, Владу пришлось отсидеть в очереди полтора часа. В небольшом холле рядами стояли пластиковые стулья, вокруг него сидели, ходили, разговаривали, спорили и ругались люди. Наконец, одна из сновавших из кабинета в кабинет медсестер громко, перекрывая шум, прокричала его имя. Он зашел в кабинет и сел. Врач говорил негромко. Врач вертел в руках дорогую ручку, и пробивавшееся сквозь жалюзи солнце вспыхивало на золотом ободке. Результат повторных анализов, говорил он, подтверждает диагноз. На такой стадии мы бессильны что-либо сделать, да и никто в мире не сможет. Онкозаболевания на такой стадии практически не поддаются лечению. Врач был полон сожаления и сочувствия. Сколько осталось? Полгода, в лучшем случае год. Вот вам направления, и рецепты, там вам окажут всю возможную в таких случаях помощь. Если хотите поговорить с психологом, позвоните по этому телефону. С вами все в порядке? Что вы молчите? Влад поблагодарил врача, заверил, что с ним все в порядке и поднялся. Выходя, обернулся. С лица врача исчезла маска сочувствия, оно было спокойно. Он равнодушно смотрел в окно и уже забыл о человеке, которому только что зачитал смертный приговор. На автовокзале Влад купил бутылку водки, пересаживаясь на поезд в Тель-Авиве, он ее откупорил. Из-за обстрелов поезда дальше Атлита не ходили. Можно было взять такси, но он просто пошел вдоль берега в сторону Хайфы, на ходу прикладываясь к бутылке. Страшный диагноз разделил его жизнь надвое - было "до", и "после". Странное дело, вместе с пониманием того, что жить ему осталось немного, пришло и облегчение. Множество казавшихся важными дел и забот отошли на второй план. Если бы Влад задался целью проанализировать свое внутренне состояние, то не смог бы подобрать более подходящего слова чем "облегчение". Точно шелуха, облетело воспитание, все, что ему вдалбливали с детского сада, все, что он считал своим, без чего не мог жить. Одновременно с этим, откуда-то из глубины сознания поднялось нечто новое. Исчезал страх. Страх потерять работу, оказаться на улице, страх не успеть, не смочь, не соответствовать. На фоне надвигающейся - не когда-то в необозримом будущем, а сейчас, завтра, вот-вот, смерти, потеря социального статуса оказалась мелочью. Пришло понимание того, что он - это не профессия, работа, или деньги в банке, или отношение к нему других. Он понял, что свободен. И порог холостяцкой квартирки на Нижнем Адаре переступил совсем не тот Влад, который сутки тому назад отправился в Иерусалим на прием к врачу. Новый Влад был собран, спокоен и целеустремлен. У него был план. На следующий день он ограбил банк. Ограбить банк в Израиле проще простого. Понятное дело, не хранилище с миллионами - кассу. Охране запрещено стрелять и даже обнажать оружие в банке. Стрелять, рискуя убить кого-то из посетителей или сотрудников - и все для того, чтоб спасти пару десятков тысяч шекелей? Потому-то банки и не грабят, что рисковать свободой ради таких денег дураков нет. Но Владу нужны были деньги, и нужны срочно. Кроме того, новый Влад жаждал деятельности, кроме денег, ему нужен был риск. Он давно присмотрел этот банк, изучил расположение камер и порядок работы, но претворить план в жизнь мешал страх. Теперь страха не было, было любопытство и желание действовать. Что-то внутри него говорило: "иди, и возьми, если можешь". Утром, сразу после открытия в маленькое отделение банка Леуми вошел полный человек с седыми волосами и в кепке. Проходя мимо сонного охранника, который для проформы махнул возле него металлоискателем, он как бы случайно наклонил голову, так что видеокамера , снимавшая вход, запечатлела лишь его макушку. Впрочем, это была чрезмерная предосторожность. Даже близкие друзья не узнали бы его в том пожилом толстячке, который вошел в банк. Он сбрил бороду и усы, оставив небольшую щетину, загримировал лицо, прибавив себе лет двадцать, и выкрасил волосы, искусно сымитировав седину. Довершали картину очки с толстой роговой оправой и слегка затемненными стеклами. Руководитель театрального кружка, в который он ходил еще подростком, остался бы доволен. Подойдя к кассе, он положил перед кассиршей листок бумаги, на котором крупными буквами было написано "У МЕНЯ БОМБА. БЫСТРО И БЕЗ ЗВУКА СКЛАДЫВАЙ ВСЕ ДЕНЬГИ В МЕШОК". Мешок, полотняный, чтоб не шуршал, он просунул в прорезь между стеклом и конторкой, и продемонстрировал округлившей от изумления глаза кассирше заткнутый за пояс увесистый сверток, затянутый полиэтиленом, из которого торчали провода. Все эти манипуляции остались незамеченными для окружающих. Спина Влада закрывала кассу, не давая рассмотреть, что происходит внутри. Соседняя касса была пуста, посетителей в банке не было, а охранник, как ему и положено, смотрел наружу. Кассирша, он ясно видел это на ее лице, колебалась кричать, или нет, но натолкнулась на холодный и спокойный взгляд Влада, и решила не рисковать. Не ее ведь деньги, в конце-то концов. Сноровисто запихав почти все, что было у нее в ящике, в мешок Влада, она толкнула его через окошко и застыла. Влад схватил мешок, развернулся, и бросился к выходу. При этом "бомба" выпала у него из-за пояса прямо под ноги опешившего охранника. Влад не стал ждать, пока тот схватится за пистолет - а ведь мог бы, сдуру, и, опрокинув его на пол мощным ударом в челюсть, выскочил за дверь. За углом его ждал велосипед. Хайфа - город на горе. Старая часть города, на обращенном к заливу склоне горы Кармель, очень плотно застроена. Серпантином спускаются к морю улицы, и всюду на плоских крышах белыми столбиками торчат бойлеры. С самого верха горы, до самого Адара, и дальше, к району порта тянутся лестницы. Пешком, по лестницам, пересечь Хайфу проще и быстрее, чем на машине. Разумеется, когда идешь сверху вниз. На этой географической особенности и строился план Влада. Оседлав велосипед, он понесся к башням гостиницы Дан-Панорама, венчающим гребень горы. Народу на улице почти не было, машин тоже, и он меньше чем за две минуты долетел до нужного ему места. Соскочил с велосипеда и припустил вниз по лестнице. Черед восемь минут он был уже на Адаре, а через пятнадцать выходил из обменного пункта, успешно превратив шекели в доллары. Мысленно он видел, как служащие банка звонят в полицию, и как девушка - оператор принимает вызов, как описание его внешности (немолодой, седой, чуть полноватый), сделанное еще не отошедшей от шока кассиршей, передают по радио патрульным, и десятки пар глаз начинают ощупывать прохожих. Поздно. Когда его начали искать по настоящему, он уже смывал с лица грим, стоя дома перед зеркалом в ванной. Первоначально он рассчитывал посидеть дома неделю-две, пока не отрастет борода, но передумал. Тратить на это бесценные мгновения оставшейся жизни глупо. На миг - только на миг, мелькнула мысль пойти к врачам, лечь в больницу - и может, отыграть у смерти месяц-другой. Мелькнула - и исчезла. Подыхать в больнице под капельницей не хотелось. Он понимал, что рано или поздно этим кончится, но собирался оттянуть этот момент до последнего. Он вызвал такси, и подхватил с пола собранную загодя сумку. Оглянулся, прощаясь с берлогой, где прожил последние пять лет. Прожил? Просуществовал, так будет точнее. Внезапно ему в голову пришла одна мысль - невежливо уходить, не попрощавшись. Он начал вытаскивать все из шкафов. На пол полетела одежда, книги, старые газеты, прочая дребедень. Получилась здоровенная куча барахла. Пыхтя, он приволок с балкончика газовые баллоны, поставил в угол ,и открыл вентили. "Сколько же у меня было ненужных вещей", подумал он. Прежнему Владу они казались нужными и важными, Влад теперешний не мог смотреть на них без иронии. Под шипение газа он собрал сумку - смена белья, зубная щетка, куртка. Он скомкал газету, поджег, и бросил на край кучи. Весело затрещало, разгораясь, пламя. Шмулик, так звали человека, у которого Влада угораздило снять квартиру, был жутким скрягой. Маленький, толстенький марокканец, преисполненный ощущения собственной значимости, часто изводил Влада по пустякам. Однажды, придравшись к вбитому в стенку гвоздю, он устроил Владу скандал. Растопыривая короткие толстые пальцы, он живописал, как подаст на Влада в суд, как обдерет его до нитки. И Влад понимал, что - подаст. И обдерет. И бежал за ним, ловя за рукав и заглядывая в глаза, унижался, убеждая, что все починит и побелит. Глядя в отсветы огня на стене, Влад с удивлением понял, что не испытывает удовлетворения. Прежний Влад непременно бы позлорадствовал. Новому было все равно. И ни капли не жалко Шмулика. Этот себе еще наживет. Он плотно закрыл за собой дверь, развернулся на каблуках, подхватил сумку и сбежал по лестнице. Когда он садился в такси двумя улицами ниже, вдали глухо бабахнуло. Дорога до аэропорта заняла около часа. Свободные места на нужном ему рейсе были, и он купил билет в кассе авиакомпании, оплатив прямо на месте наличными. Проходя мимо ресторанчика, увидел на экране телевизора свой фоторобот. Как он и предполагал, он оказался ничуть на него не похож. Большое информационное табло подмигнуло ему зеленой надписью ON TIME напротив его рейса. Проходя паспортный контроль, он ни разу не обернулся. Прошлое осталось позади. Самолет взлетал еще в темноте. Когда он набрал высоту и полетел над морем, взошло солнце. Влад какое-то время смотрел на проплывающие внизу облака, а потом незаметно для себя уснул. Когда внизу море сменилось лоскутным одеялом Европы, он этого не увидел. Сосед слева, посмотрев на него, подумал, что вот, наверное, счастливый человек. И даже позавидовал мимолетно. Влад спал и улыбался во сне.