Нечаев Павел. Свобода от, свобода для (пишется)

Уцелевшие в глобальной катастрофе, с трудом пережившие долгую зиму люди, на руинах погибшей цивилизации. Решив проблему физического выживания, они не знают, что делать с обрушившейся на них свободой. На своей шкуре герои узнают, куда могут завести ложно понятые представления о справедливости и идеальном обществе.

СВОБОДА ОТ, СВОБОДА ДЛЯ

Глава 1. Песец.

В тот год я долго сидел без работы, но натренированный за многие годы внутренний будильник исправно поднимал меня в семь утра. День, когда все началось, исключением не стал. Всю ночь мне снился какой-то бред. Во сне я лежал на спасательном плоту посреди моря, волны лениво бились о борт, соленые брызги падали мне на лицо и стекали по щекам, прокладывая путь среди морщин и недельной щетины. Ветер гнал по небу серо-свинцовые тучи. Я знал, что скоро будет дождь, и меня это радовало, я очень хотел пить. Горло пересохло, я при всем желании не мог издать ни звука, да и не с кем мне было беседовать, я был один. Я знал, что скоро умру, умру в одиночестве. Я уже давно был на плоту, и откуда-то знал, что никто не придет мне на помощь, никто не пришлет за мной спасательный вертолет. Нет больше никаких вертолетов, потому что никого, кроме меня в мире не осталось. Я проснулся весь в поту, помотал головой, отгоняя навязчивый кошмар, и поплелся босиком на кухню, разогревать еду. По-зимнему нежаркое утреннее солнышко заглядывало в окно, на столе стояла сковородка со вчерашней жареной картошкой. В открытое окно ветерок тянуло запахом только что прошедшего дождя. Зная, что на работу идти не надо, я расслабленно ковырял вилкой в тарелке, из динамиков звучали "Электрические Партизаны". Из комнаты доносилась пальба и взрывы, это Голан, соседский пацан, оккупировал мой комп. Он был у меня частым гостем. В школе как раз были зимние каникулы, детишкам раздолье, и сегодня, с утра пораньше, услыхав через стену, что я встал, он тут же прибежал ко мне, и заскребся в дверь. Его мать, небогатая разведенка Сарит не могла позволить себе купить ребенку нормальную машинку, чтоб игрушки тянула. Ну, так вот, сидели мы это себе, каждый на своей волне, и тут, от души приложив дверью об стену, в квартиру вбежал Вайнштейн, и заорал:

- Коцюба! Включай новости!

- А что такое? - чуть не подавился я картошкой, и вышел в коридор,- и вообще, ты чего врываешься? Хоть бы в дверь позвонил для приличия.

- Включай быстро, говорю, в Империи что-то происходит, - Вайнштейн не обратил внимания на мои слова. Выглядел он еще более растрепанным чем обычно. Сколько раз он так вот вбегал ко мне с криками, что вот-вот, и нагрянет Песец? Пять раз? Десять? Ладно, будут тебе новости. Я зашел в комнату, ссадил пацана с кресла, не обращая внимания на нытье, свернул игрушку и полез в сеть. Зомбоящика у меня уже давно не было - наслушавшись Вайнштейна, я отнес его на помойку, о чем ни разу не пожалел. Новости можно и через сеть посмотреть.

Кот торжествующе посмотрел на меня со шкафа, только глазищи сверкнули. Его давно что-то тревожило, он садился посреди комнаты, и, глядя на меня плошками глаз, истошно мяукал. Подбегая к входной двери, требовал, чтоб его выпустили, но, выходя на площадку, садился и оборачивался прямо ко мне, будто удивляясь, почему я не иду. Он честно пытался меня предупредить, а я не внял, списал на причуды кошачьего характера.

Кстати, давайте знакомиться. Зовут меня Виктор, фамилия Коцюба. Когда служил срочную, ребята называли меня Коц, то есть заноза, соответственно и позывной у меня был - Заноза. И только Вайнштейн называет меня по фамилии. По профессии я выживальщик, теперь у всех такая профессия. И цель в жизни у меня есть - выжить самому, и попытаться выжить всех остальных. Ну а Вайнштейн...

Вайнштейн был в нашем полутрущобном райончике достопримечательностью. Если уж быть совсем точным - городским сумасшедшим. Нескладный, в очках с примотанной изолентой дужкой, в шлепанцах разного цвета, вечно одетый не по погоде, частенько нетрезв - Вайнштейн выделялся из толпы. Несмотря на то, что, кроме жалкой инвалидской пенсии, видимых источников заработка у него не было, он не бомжевал. Обитал он в доставшейся ему от родителей квартирке на первом этаже нашего дома, облицованного желтым камнем. Мы с ним поначалу не то, чтоб дружили - приятельствовали. По выходным он часто заходил ко мне, приносил пива, и мы с ним сидели, трепались о том, о сем. Он хоть и был сумасшедшим, но совсем не дураком, и поговорить с ним было о чем. Говорил он странно, как по писаному, и порой напоминал профессора. Со временем я стал прислушиваться к тому, что он говорил, читать рекомендованные им книжки, и, незаметно для себя, стал склоняться к его точке зрения на мир. Да и не я один - на крытом рынке, на задворках, где собирались алкаши, он был личностью легендарной. Я иногда наблюдал его там в окружении местной "интеллигенции" - они сидели, он стоял, и говорил, говорил. А они внимательно слушали. Внимали. Как оказалось впоследствии, он был и не таким уж и психом. Его разговоры о грядущем конце света оказались пророческими, да и насчет чмуликов он оказался прав на все сто. Но тогда, когда еще всем всего хватало в избытке, его идеи действительно казались бредом.

По главному имперскому каналу показывали шоссе, забитое машинами. Съемки велись, очевидно, с вертолета. Внизу экрана надпись: "Прямое включение из Желтых Камней". Голос диктора вещал за кадром: "Необычный всплеск сейсмической активности в районе Желтых Камней вызвал массовый исход местных жителей. Три дня назад уровень земной коры в районе заповедника поднялся на несколько метров. Температура достигает семидесяти градусов Цельсия, земля в буквальном смысле горит под ногами. Трансимперское шоссе номер 9 забито машинами на многие километры, в пробке застряли десятки тысяч людей. Власти бессильны что-либо предпринять, ученые пока воздерживаются от комментариев. Сам район заповедника Желтые камни объявлен закрытой зоной, все подходы перекрыты военными. Как стало изве...". Речь диктора оборвалась на полуслове. Камера дернулась, оператор перенацелил ее на виднеющиеся вдали покрытые лесом горы. Сначала мне показалось, что это камера дрожит в руках у оператора, но потом я понял, что холмы на экране дрожат не в такт с вертолетом, они то подымались, то опускались. Но не успел я как следует удивиться такому зрелищу, как картинка опять переменилась. Там, где еще мгновение назад были Желтые камни, все чернело, точно распустился огромный черный цветок. В небо ударили, расходясь во все стороны, столбы пламени и черного дыма. Они заполнили все небо, и черная стена покатилась прямо на камеру. Последнее, что мы увидели, это как волна докатилась до вертолета, преодолев несколько десятков километров в считанные секунды, и закрутила его. Изображение на экране хаотично завертелось, показывая то приближающуюся землю, то небо, и через пару секунд застыло и пропало. Я механически нажал на кнопку, обновляя страницу. Компьютер секунду подумал, и выдал: "Страница не найдена".

- Так, - нарушил молчание Вайнштейн, - вот он и пришел, Песец всему, полный и окончательный.

- Да. Кальдера рванула, - большинство мест, откуда может прийти песец, мы мониторили регулярно, и Желтые Камни, естественно, были у нас в первой десятке. А как же - спящий уже миллион лет супервулкан это вам не жук на палочке. И вот он рванул, похлеще, чем сотня ядерных бомб.

Я отвернулся, и начал думать, мозг заработал быстро и четко. Эта новообретенная способность отключать эмоции мне еще не раз пригодится потом. Много лет спустя, прокручивая в памяти события того года, я понял, что именно в тот момент я начал меняться. Песец стал своего рода толчком, катализатором происходящих со мной изменений: "Скорость распространения продольных сейсмических волн... так Расстояние оттуда досюда... так. Одно делим на другое... так..."

- У нас есть где-то двадцать минут. Бери пацаненка, бери кота, иди к машине, заводи двигатель. Я заберу Сарит и второго. Парочка снизу - твои соседи, на работе. К ним не ходи, - я отдал распоряжения, повернулся, и вышел, ни на секунду не сомневаясь, что тот сделает все как надо. Это было чем-то новым - умение командовать. Рывком распахнув дверь, я ворвался к Сарит в квартиру, и прямо с порога заорал:

- Бери ребенка и быстро в машину! Бегом, сейчас будет землетрясение!

- Что? - Сарит ничего не понимала, и явно была не в состоянии что-либо понять. Я подскочил к ней, взял за руку, и потащил к двери, она от удивления даже не сопротивлялась. Другой рукой я попутно снял ее малого с детского стула, распахнул дверь ногой и вылетел из квартиры. Как мы только не расшиблись, ссыпаясь по лестнице, я не знаю. Машина уже стояла у подъезда, двигатель работал. Я затолкнул Сарит с ребенком на заднее сиденье, где уже сидел, тараща испуганные глазенки, Голан, сам плюхнулся на водительское сиденье. Вайнштейн сидел рядом, с его колен испугано таращился кот, я заметил у него под ногами наш "тревожный рюкзак". Молодец, Вайнштейн, не забыл. Машина сорвалась с места и понеслась вверх по улице. Наплевав на правила движения, я развернулся через сплошную, и надавил на газ. Ни до, ни после этого я так не ездил, мы проехали весь город насквозь за какие-то пятнадцать минут, все время вверх, в гору. Выехав на смотровую площадку за Университетом, я затормозил. Вайнштейн вылез за мной из машины, притихшая Сарит и дети остались на заднем сиденье, я прихватил из бардачка бинокль. Отсюда, с горы, было видно порт и промзону, Городки - полосу протянувшиеся вдоль залива северных городов-спутников, виднелся и Орел - давно сросшийся с Городом пригород. Ударило, когда уже давно прошли и двадцать минут, и полчаса. Что-то я с расчетами напутал, и Вайнштейн уже тревожно на меня посматривал, его параноидальные фантазии были написаны у него на роже крупными буквами: мол, неужели опять - мимо? И тут ударило в первый раз. Толчок бросил нас на землю, только я приподнялся на руках, как земля опять качнулась, на этот раз сильнее, появилось чувство легкой тошноты. Когда толчки закончились, я с трудом поднялся на ноги и посмотрел вниз. Находящийся под нами пригород сползал по склону, многоэтажки, чертов кривострой, складывались как карточные домики, и превращались в мешанину бетонных обломков. И вся эта мешанина лавиной ползла вниз, снося устоявшие дома. В бинокль я разглядел вцепившуюся в перила крошечную фигурку на балконе верхнего этажа схлопывающейся многоэтажки. "А вот нехрен было строить на сорокаградусном склоне район, да еще из этих дурацких башен", мелькнула у меня злая мысль. С морем тоже творилось что-то неладное, даже с такого расстояния было видно, как вода стремительно отступала, обнажая дно.

- Цунами. Сейчас будет цунами, - произнес рядом Вайнштейн. Голос у него был довольный, у психа чертова: сбылась мечта идиота. Скоро мы увидели огромную, в несколько этажей высотой, приливную волну. Она шла стеной, играючи подминая под себя стоящие на рейде корабли. Волна обрушилась на берег, захлестнула порт и нижний город. Поднимая фонтаны брызг, заваливались друг на друга башни портовых кранов, точно отброшенные пинком капризного ребенка яркие цветные кубики, разлетались контейнеры. Сверху все это казало чем-то ненастоящим, хотя разум, точнее его забившиеся куда-то в угол жалобно скулящие остатки, подсказывал, что все это - взаправду. Не блокбастер, не фильм катастроф, что бы ни случилось, а по-старому уже не будет, доигрался хрен на скрипке.

Я услышал сзади какой-то шум, и медленно обернулся. Это Вайнштейн открыл багажник, и доставал оттуда раскладные кресла для пикника. Увидав этот чистой воды сюр, я ущипну себя за руку, чтобы удостовериться, что все это мне не снится. Вайнштейн расставил кресла у края площадки, извлек из рюкзака бутылку коньяка, затем неторопливо, по одному, стаканы, и пафосно сказал:

- Помянем старый мир, земля ему пухом.

- Да пошел ты, Вайнштейн, - разозлился я, - нашел время пить!

- А что? - уже нормальным голосом сказал он. - Давай выпьем, может, такого шанса нам больше не представится. - В его словах был резон. Безумие - да, но все же.

- А, черт с тобой, - я сел рядом с ним и немедленно выпил. И мы еще долго сидели так, поминая провалившийся в тартарары мир. Не без помощи коньяка, шок прошел, и я даже порадовался за нас: остались живы, руки-ноги целы, машина есть - живем.

Как выяснилось, сильно пострадали только несколько районов. Вообще, Земля Отцов сравнительно легко отделалась, как мы потом узнали, прошедший Песец лишь зацепил нас кончиком своего пушистого хвоста, а оттоптался на других. За океаном, в Империи, огромный кусок тамошнего материка просто прекратил свое существование. Всю планету тряхнуло так, что во многих местах камня на камне не осталось, облако вулканического пепла накрыло планету, миллиарды тонн вулканических аэрозолей поднялись в стратосферу. Как писали в сети, такого не случалось десятки тысяч лет, и в прошлый раз это закончилось ледниковым периодом. Земля Отцов, хоть и располагалась на каком-то там разломе плит, отделалась сравнительно легко. Во многих местах обрушились дома - кривострой, он и есть кривострой, кое-где разошлась земля, но, в основном, все осталось как было.

Но все это было потом, а тогда, прорвавшись домой через засыпанный обломками город, мы радовались тому, что наш дом уцелел, да и соседние тоже стоят, ничего им не сделалось. Трущобы - трущобами, а домики оказались прочнее, чем новострой-кривострой. Вот вам и стандарты сейсмоустойчивости - столетняя халабуда стоит, а высотка-новостройка о шестнадцати этажах в труху. Даже приливная волна-цунами, оказалось не такой высокой и всеразрушающей, какой могла бы, не будь Срединное море внутренним. Почти сразу она потеряла свою силу, и разрушения ограничились прибрежной полосой.

Разбирать завалы никто не стал, расчистили кое-как центральную улицу района, по которой даже пустили автобусы, но было понятно, что все это ненадолго. В воздухе витало ощущение скорого развала. Через несколько дней вернулось электричество, заработала сеть. Значительные ее куски не работали, но кое-что функционировало, децентрализация серверов сыграла свою роль, сеть ведь и зародилась в рамках подготовки к ядерной войне. Тогда же заработала и сотовая связь, и тут же мне на сотовый пришло сообщение - повестка по форме восемь.

Форма восемь означает - родина в опасности, всем идти на фронт. Мобилизация. В окно я видел, как соседские мужики с тюками тянулись к автобусной остановке, я тоже засобирался. Вайнштейн, подпирая стенку, отпускал ехидные комментарии:

- Давай-давай. Иди, подставляй лоб за чмуликов. Таких, как ты, всегда имеют, хоть подумал бы, ведь сколько книжек прочел, и все без толку.

- Я присягу давал, - проворчал я, продолжая складывать сумку.

- Присягу, - слово "присяга" Вайнштейн протянул с таким презрением, будто произносил название венерической болезни. - Присягу он дал, лопух. Как же вас, баранов, легко обмануть. Стоит вам произнести на плацу десяток ритуальных фраз, и вы бесплатно готовы отдать то, что при других обстоятельствах ни за какие деньги не отдали бы.

- Слышал я уже этот спич, - спокойно возразил я, - ничего нового ты мне сейчас не сказал.

- Думай. Думай своей головой. Зачем, по-твоему, тебя и всех остальных мобилизуют?

- Понятно, зачем. Раз Империи нет, соседи наедут, к гадалке не ходи. Так надо...

- Надо опередить их, и наехать первыми, да? - перебил меня Вайнштейн.

- Типа того. Как вариант - прикрыть границу, резервации с сарацинами отгородить. Да и с последствиями землетрясения бороться надо? Надо. Твой Песец не пришел, Вайнштейн. Вон, электричество вернулось, магазины заработали. Нам повезло - инфраструктура сама на себя замкнута, от соседей не зависим. Все наладится, надо только...

- Наладится!? - Вайнштейн опять меня перебил, - да включи ты голову! За океаном рванула кальдера, там теперь супервулкан. Через неделю облако пепла достигнет нас. Судя по новостям, уже половина планеты передралась. - И правда, по сообщениям из сети картинка рисовалась страшная: вулкан рванул как раз в центре Империи, которая, естественно, сразу приказала долго жить. Авианосные группировки державшие под контролем покоренные страны, развернулись и на всех парах рванули домой - спасать своих. Оставшиеся без всемирного жандарма государства тут же вцепились друг другу в глотки. Север сцепился с Югом, в свалку вмешался Дальний Восток, и понеслось... Так понеслось, что земля дрожала по десять раз на день. Ядерные бомбы, химическое оружие - человечество радостно избавлялось от накопленного в арсеналах оружия массового, и не очень, поражения. Сеть доносила до нас новости, но с каждым днем от нее отпадал сегмент за сегментом, на карте мира становилось все больше темных пятен.- Сеть ведь заработала, остолоп, ведь только что читал: на нас идет облако пепла, еще неделя-полторы, в лучшем случае, и оно нас накроет. Электричество вернулось? А насколько угля на электростанциях хватит? Ты видишь в порту хоть одно судно?

- И что, шишки этого не понимают? - я понимал, что Вайнштейн во многом прав, но одно дело - игра в "мы готовимся к песцу и хомячим тушняк", а другое - вот так взять и отказаться от привычного, и кажущегося нормальным, рисунка поведения. При этом, во многом благодаря чтению рекомендованных мне Вайнштейном книг, я понимал, что не все так просто, и все эти идеи, само направление жизни, на самом деле кем-то мне навязано, они не мои. Кто-то, чертовски умный и изощренно изобретательный, отформатировал мне мозг, да так, что я сам этого не заметил.

- Понимают. Они потому вас, лопухов, и собирают. В стаде вами гораздо проще управлять.

- Ладно. Как вернусь, расскажешь, - я застегнул сумку, взвалил ее на плечо, и пошел к выходу.

- Заноза, чаю на дорогу? - Перехватила меня у двери Сарит, с чашкой чего-то ароматного.

- Спасибо. - Я отпил несколько глотков и пошел к выходу, но не дошел, сумка упала с плеча, и я мягко осел на пол.

- Извини, - Голос Вайнштейна доносился точно сквозь вату, - нам без тебя не выжить. Ты нам нужен, без тебя... - до конца я не дослушал - вырубился совсем. Подпоили, хитрюги.

Я провалялся в забытьи целые сутки, и пропустил массовый исход жителей Города. О том, как это происходило, я узнал со слов Вайнштейна, который, переложив мою бесчувственную тушку на диван, не теряя времени, поехал в туристический магазин, что на новом автовокзале у южного выезда из Города. Он совершенно правильно решил, что пока за деньги еще можно что-то купить, надо их потратить. Автобусов почти не было, и Вайнштейна очень удивило, что они вообще еще ходят. Многим людям было трудно вот так с ходу сломать привычные шаблоны поведения, и они еще зачем-то ходили на работу, что-то пытались, по инерции, делать... Он поймал такси, и поехал в сторону южного выезда из города. Все шесть полос улицы, идущей вдоль берега моря, от Морского Института, и на юг, до Центра Информационных Технологий, насколько хватало глаз, были забиты машинами. Такси как съехало туда с боковой улицы, так и стало. Таксист-сарацин покрыл Вайнштейна матом, и тот не стал ему мешать, расплатился, вылез из машины и пошел вперед, вдоль пробки. Поток машин двигался со скоростью пешехода. Машины в пробке были в основном среднего и высшего класса. По словам Вайнштейна, недешевые машины, и люди, в них сидящие, смотрелись небедно. Пока он шел, из обрывков разговоров смог составить представление о том, куда и почему едут эти люди. Они ехали в аэропорт.

Есть среди нашего народа часть, которая настолько ценит себя, что при малейшем признаке опасности готова бежать хоть на край света. Особенно этим отличаются религиозные, "шляпы". Преобладали в пробке, однако, не "шляпы", а те, кого можно обобщенно назвать "менеджеры среднего звена". Именно эта категория людей бьет себя кулаком в грудь, выставляя себя великими патриотами, и произнося слово "Родина" с обязательным придыханием. И они же, стоит замаячить на горизонте хотя бы призрачной опасности, тут же сбегают за границу, предпочитая любить родину издалека. Так было и в последнюю войну, я прекрасно помню, какое столпотворение было в аэропорту, когда "лучшие люди" покидали страну.

Непонятно, куда они собирались лететь. То, о чем он твердил уже добрых десять лет, свершилось, и очень скоро от привычного нам образа жизни не останется ни следа. Любому человеку с зачатками аналитического мышления должно быть ясно, что бросать дом и отправляться неизвестно куда с чадами и домочадцами, по меньшей мере глупо. Но этими людьми, судя по всему, двигал не разум. Точно напуганные лемминги, они бежали в единственном доступном им направлении: на юг, в центр страны, в аэропорт. Из открытого окна какой-то машины до него долетели обрывки фразы: "я гражданин... они не посмеют... государство обязано обеспечить". Вайнштейн с трудом удержался от плевка, и поспешил вперед. Через полчаса, подойдя к перекрестку, от которого вправо отходила нужная ему дорога на автовокзал, он увидел и причину пробки. В попытке объехать медленно едущие машины кто-то выскочил на левую полосу, и лоб-в-лоб столкнулся с едущими навстречу. Очевидно, от удара его машину отбросило назад на правую полосу, и в него тут же врезались несколько машин, а в те, в свою очередь, другие. Свободной осталась одна полоса из трех и через нее тонким ручейком проезжали машины, огибая груду металлолома, оставшуюся на месте столкновения. Проходя мимо, Вайнштейн бросил взгляд на разбитые машины. Внутри еще были люди, некоторые, наверное, еще были живы, он заметил внутри какое-то движение. Из щели смятой двери одной из машин тонкой струйкой текла кровь. Никто даже не подумал остановиться, сразу за завалом водители жали на газ и машины уносились вперед по дороге.

Он дошел до автовокзала, зашел внутрь, удивившись отсутствию охранников на входе. Автовокзал кишел людьми. В толпе метались красные, расхристанные, охрипшие служащие автовокзала. Их никто не слушал, толпа ломилась на платформы. Через стеклянную стену Вайнштейну было видно, что творится вокруг автобусов, он остановился, ошеломленный открывшейся его взору картиной. К подъехавшему автобусу через ведущую на платформу дверь рванулась толпа, кто-то тащил за собой маленького ребенка за руку. В какой-то момент рука эта разжалась, толпа унесла ее обладателя с собой, а ребенка прижало телами к стеклянной стене, проволокло до металлического выступа рамы, и в буквальном смысле расплющило. Когда толпа отхлынула, он изломанной куклой упал на пол и больше не шевелился. Автобус, набитый до отказа, закрыл двери, постоял, утрамбовывая набившуюся внутрь людскую массу, и медленно отъехал от платформы. Когда он, развернувшись, проехал мимо Вайнштейна, одно из боковых окон покрылось сеткой трещин и выгнулось наружу, выбитое чьей-то головой. За ребенком так никто и не вылез, и не подошел, в атмосфере всеобщей истерической паники его смерть просто не заметили.

Ошарашенный и подавленный таким поворотом событий, Вайнштейн с трудом смог сосредоточиться на том, что его привело на автовокзал. К его удивлению, туристический магазин работал, правда, вместо трех продавцов был один, он сидел за конторкой и играл в какую-то компьютерную игру. Вайнштейн набрал целую гору термобелья, три теплых куртки, вязаные лыжные маски, огромный рюкзак всякой всячины. Продавец отвлекся от компьютера, взял у Вайнштейна наличные, кинул, не пересчитывая, в открытую кассу и вернулся к игре. Глаза у него, по словам Вайнштейна, смотрели в разные стороны, что, впрочем, неудивительно, Вайнштейн и сам был в шоке от увиденного. Вайнштейн взвалил на плечи тяжелый рюкзак, и, стараясь не споткнуться о брошенные чемоданы, пошел домой. Толпа с нетерпением ждала следующий автобус.

Не знаю, какая судьба постигла этих людей. Уже потом, через несколько лет после того, как сошел снег, странники рассказали нам о том, что в районе аэропорта тамошние сарацины вволю порезвились, грабя и убивая застрявших в пробке людей. Дороги там, по слухам, забиты сгоревшим искореженным металлоломом так, что проехать к аэропорту невозможно. Не могу сказать, что проронил о тех людях хотя бы слезинку. Поделом им, вот и весь сказ.

Глава 2. Распад.

Несколько типчиков - я и раньше их встречал в нашем районе, деловито курочили банкомат, тот стонал и трещал под ударами кувалды. Наконец, сбоку появилась щель, один из них вогнал туда лом, навалился всем телом - и банкомат вывалился наружу из стены банка. Ветер шевелил на тротуаре вылетевшие из разбитых окон бумажки. По улице сновал народ, многие несли на спинах мешки. Несколько крепких парней, прижав прохожего к стене, освобождали того от содержимого его карманов. Угловой дом горел, но горел так вяло, что всем было понятно, что на соседей огонь не перекинется. Машины скорой помощи, пожарные, помелькав пару дней на улицах, тоже пропали, пожары тушить было некому. Завалы, оставшиеся после землетрясения, никто не разбирал, машин на улицах не было видно. Электричества не было уже давно, и, как следствие, ни сети, ни телевизора. Без привычного информационного поля мир сузился до размеров одного-двух кварталов. По слухам, на северной границе шли бои с соседями, а на юге сарацины вырывались из резерваций, и там тоже черт знает что творилось. Все соседи были сарацины, а с сарацинами наш богоспасаемый народ, прямо скажем, не ладил. Мудрая и сбалансированная политика правителей привела к тому, что за полвека Земля Отцов успела повоевать со всеми соседями, с некоторыми - даже не один раз. С одним соседом Земля Отцов вообще до сих пор официально находилась в состоянии войны. Пока все было спокойно, на нейтральной полосе стояли международные миротворческие силы. Но, раз пошла такая пьянка, им резко стало не до того, чтоб кого-то от кого-то отделять. Руководство страны, а также все чиновники сразу куда-то пропали, видимо, там нашлись умные головы, да и ребус сложностью не отличался, все понятно и просто. И, если не врали слухи о подземных убежищах, которые строили в том числе и под нашей горой, то там они, наверное, и сидят. Армия воевала на севере и юге, менты заботились о спасении собственных задниц, ну а город... Город оказался предоставлен сам себе. Но это все казалось очень далеким, как будто происходило на другой планете. Так что народ денек-другой присматривался, а когда, наконец, убедился что всем наплевать, пошел выносить магазины один за другим, никого уже не стесняясь.

- Идиоты, - прокомментировал действия взломщиков Вайнштейн. - Ну что они с деньгами будут делать?

- Идиоты, - согласился я, - не то, что мы...- а мы, еще в первые же дни после землетрясения вынесли продуктовый магазинчик, в котором Сарит работала продавщицей. Я, пользуясь тем, что она была в шоке и сидела дома с детьми, забрал у нее ключи, мы поехали с Вайнштейном, и за ночь вывезли все, благо ехать было - пару кварталов. Чуть не надорвались, таская ящики и мешки с прочими коробками. Все сложили у Вайнштейна. Его квартира на первом этаже стала нашей оперативной базой уже давно. Вайнштейн, с его вечным ожиданием Песца, давно готовился. Еще в позапрошлом году мы сломали пол в одной из комнат, и сделали люк в пространство под домом. Дом-то стоял на склоне, поэтому под домом еще оставалось с одной стороны довольно много места - два с лишним метра высотой, можно выпрямиться в полный рост. А еще мы пробили лаз к идущему под улицей техническому туннелю. В рамках модернизации инфраструктуры мэрия все перекопала, и под каждой улицей проложила технический туннель для труб, проводов и т.п. Получилось что-то вроде улицы под улицей. И теперь наше подземелье отделяла от технического туннеля наполовину выбранная бетонная стенка. Пару раз ударить - и мы там. Так, на всякий случай. Теперь это пространство пригодилось нам как склад. Там же стояли бочки с водой. Вода там обновлялась сама - мы просто подключили бочки к водопроводу, так что все, что тратил Вайнштейн, проходило сначала через бочки.

Якобы с целью упорядочивания парковки - а на деле, чтоб побольше денег из народа вытрясти, мэрия понаставила всюду автоматов для продажи парковочных талонов. Автоматы работали от солнечных панелей. И пока народ грабил магазины, мы набрали несколько сотен таких панелей. А к панелям натащили еще и аккумуляторов. Часть подключил к специальному контроллеру, из остальных слил кислоту, и поставил все в том же подполе. Через контроллер от аккумуляторов запитал розетки в квартире, 12 вольт постоянного тока - отличная штука, можно освещение наладить, можно паяльник включить. Устанавливать панели на крыше пока не стали, просто положили и подсоединили - Вайнштейн говорил, что скоро до нас дойдет облако пепла, и от панелей толку не будет. На мой вопрос, а на кой черт они нам тогда, он ответил - пригодится. ОК, пригодится, так пригодится.

Местные наркоманы первым делом взломали аптеку, что напротив подземного перехода - для них это был просто праздник. Я как раз мимо проходил, и не смог удержать себя от участия. Непременным моим спутником был девяностолитровый рюкзак, в который я клал ножницы по металлу и ломик. Без него я никуда не выходил. Нарики подошли к делу без фантазии. Один выковырял бордюрный камень, взвалил его на хилое наркоманское плечико, подошел к витрине, вяло размахнулся, и стукнул. Прозрачный пластик ответил жалобным стоном, на нем появилась царапина, этим все повреждения и ограничились. Следующие десять минут наркоманы долбились в эту витрину, а я наблюдал со стороны. Потешное зрелище - тощие, со впалой грудью нарики разбегались, и били ногами в витрину. Витрина пружинила, нарики отлетали и падали на спины.

- Ну-ка, пропустите, - я пробился сквозь толпу, доставая из рюкзака ломик. Примерился, и начал бить в одну точку, в нижний правый угол. Далеко не сразу, но пластик стал поддаваться. Образовалась дыра. Я пошуровал ломом, отгибая пластик, когда отверстие стало больше, схватил рукой, и, упершись ногой, начал отгибать пластик на себя, помогая ломом. Когда отогнул уже прилично за край схватилось еще несколько рук. Стали тянуть вместе. Кто-то из них порезался, потекла кровь, но тянуть не перестали. Когда пластик отошел достаточно, я протиснулся в дыру. Оказавшись внутри, огляделся, и, зацепив стоящие рядом громадные весы, опрокинул их, перекрывая проход. Это дало мне минуту форы. Нарики, конечно, отодвинули их, но не сразу. Я, тем временем перепрыгнул прилавок и ринулся внутрь, открывая ящики. Нагреб в рюкзак, не глядя, содержимое двух стеллажей, выворачивал какие-то ящики. За мной по пятам шли нарики. Спотыкаясь о ползающие по полу в поисках дури тела, обходя шарящих по полкам, протолкался к выходу, и быстрым шагом пошел домой. Вайнштейн был очень доволен, и весь вечер сортировал лекарства, листая медицинскую энциклопедию. Получилась серьезная добавка к уже имеющемуся у нас запасу.

Город оказался брошен. Наша цивилизация сидела на игле инфраструктуры. Мы настолько от нее зависели, что малейший сбой грозил если не гибелью, то очень серьезными неудобствами. Как больной в реанимации, современный город подключен к десяткам труб, по которым в него вливают жизнь. Отказали приборы, погас свет, перестала идти из кранов вода. Не стало топлива - не стало подвоза продуктов. И Город умер. Но инфраструктура на самом деле не игла. Это нить, тонкая нить, на которой висели судьбы людей. И вот эта ниточка инфраструктуры, и без Песца была натянута до предела. Запас прочности выбран. Куда ни ткни - любая из систем работала на максимум.

Оказывается, как мало человеку надо - чтоб свет горел, чтоб вода из крана текла. Воды-то и не было, засушливая страна, куда деваться. Если бы не вояки, организовавшие подвоз воды в цистернах, Город бы загнулся от жажды в считанные дни. А так - хотя бы для питья воды хватало. Впрочем, подозреваю, что уже тогда многие поумирали - те, кто просто не в силах был пройти несколько километров до точки, где раздавали воду, те, кто не догадался слить воду из бойлера. Нам и тут повезло - одна такая точка оказалась на соседней улице, ходить было недалеко. В первый раз за водой пошел Вайнштейн, но вернулся без воды. На немой вопрос он просто пожал плечами - так получилось, мол, и тут же засел читать какую-то книжку, всем своим видом показывая, что обсуждать эту тему не будет. Воды у нас было довольно много, да и кое-какие идеи по обеспечению нас водой у меня имелись, так что я особо не обеспокоился. Всякое бывает. Тем не менее, на следующий день мы пошли вместе. У перекрестка бурлил народ, стояли цистерны. Впрочем, относительный порядок был. Была очередь длиной в полквартала. Солдаты загнали машины между домами таким образом, чтобы подойти можно было только по одному, с одной стороны впускали, с другой выпускали. Мы с Вайнштейном пристроились в хвост, и стали медленно продвигаться вперед. Я, от нечего делать, глазел вокруг. Самым забавным были то вспыхивающие, то затухающие в очереди разговоры на тему: "а скоро ли все наладится?". У них на глазах рухнул мир, а они еще надеялись, что вот, немножко потерпим, а потом кто-то придет и все нам наладит, а как же иначе. Впрочем, разговоры - разговорами, а еще вчера привычно хамоватые обыватели стали на порядок вежливее. Было яснее ясного, что никакой полиции нет и уже, наверное, не будет, поэтому народ в очереди друг с другом общался подчеркнуто аккуратно и вежливо, стараясь не толкать соседей. Мало ли что. Мне стало интересно, надолго ли хватит их на такое поведение. Были, впрочем, и другие. Когда мы с Вайнштейном спустя несколько долгих часов оказались почти у заветного прохода, прямо перед нами в очередь вдруг ввинтилось где-то с десяток одетых в черное людей в черных же шляпах. Какая-то женщина возмущенно им что-то сказала, один из черных толкнул ее в грудь, она упала навзничь - только покатились ведра. Религиозные, "черные шляпы". Они и до Песца вели себя нагло, нигде не работали, в армии не служили, сидели на пособиях от государства, и при этом всячески подчеркивали свою исключительность. Ну а тут присущий им стайный инстинкт сработал как надо, групп меньше десяти человек я на улицах не видел.

- Вчера тоже самое было, - мрачно произнес Вайнштейн, - из-за них тут многим не хватило, кто отстоял.

- А ты что? - обернулся я к нему.

- А что я? Я ведро одной женщине отдал. У нее дети..., - Вайнштейн потупился. Хм. И это тот самый Вайнштейн, что годами распинался на тему "падающего подтолкни". Меняемся, однако.

- Держи ведро, я щас, - я отдал ему ведро и пошел к началу очереди. Знакомые все лица - среди "черных шляп" был дядька из соседнего дома. Этот до Песца работал. Точнее - "работал". Разрешениями какими-то в мэрии ведал. По утрам я иногда его встречал - он шел на работу пружинистым энергичным шагом человека, идущего на подвиг. Глаза сверкают, грудь колесом. Как говорили соседи, трудовой порыв заканчивался у дверей мэрии. На работе он занимался тем, что в народе называют ИБД - Имитация Бурной Деятельности. И тут устроился, чмулик хренов, подумал я словами Вайнштейна.

- Так. Ну-ка быстро вышли из очереди, - обратился я к "черным шляпам", - вас здесь не стояло. - Они тут же обступили меня полукругом, и начали в полный голос отвечать, причем все сразу. Из всеобщей какофонии, наполненной ссылками на бога, перемешанными с угрозами, я понял только одно - они не уйдут, и, не вступая в переговоры, без лишних слов пробил с ноги. Один из "шляп" сложился и улетел спиной вперед, на лице его застыло удивленное выражение. Не исключено, оттого, что такое с ним приключилось впервые в жизни. Реакция остальных меня поразила: я ожидал, что они, воодушевленные десятикратным перевесом, на меня накинутся - но нет. Очевидно, их тоже никто никогда в жизни не бил, вместо того, чтобы дать мне по шее, они отбежали назад, и принялись облаивать меня с утроенной силой. У меня мелькнула глумливая мысль предложить им пойти подать на меня заявление в полицию, но вместо этого я скорчил страшное лицо и шагнул вперед.

- Пошли отсюда на хрен, уроды!!! - взревел я и попер на них. И, толи я такой страшный, то ли помогло, что ко мне с одной стороны пристроился Вайнштейн, а с другой - невзрачный мужичок в кепке, чей оценивающий спокойный взгляд я поймал, еще на подходе к "черным шляпам". В общем, шляпы не выдержали прессинга и побежали, побросав ведра. Фалды средневековых сюртуков развевались, как крылья. И, вот же извивы человеческой психики - тетки из очереди уже хлопотали вокруг поверженного мной "шляпы", вполголоса ругая "хулигана". То есть, меня.

Пока набирал ведра, перебросился парой слов с мужиком средних лет в военной форме, что управлял процессом. Тот выглядел очень усталым, было видно, что на похожие вопросы он уже отвечал сегодня много раз. Резервист, такой же, как и я. Только я, не без помощи Вайнштейна, уклонился, а он нет. Оказалось, что подвоз воды организовал стоящий на окраине Города автобат. Организовал без приказа сверху - просто увидели мужики, что людям в Городе нечего пить, собрали все цистерны, прицепы и т.п., и организовали подвоз воды из большого источника, что возле самой их базы. На мой вопрос "а надолго у вас горючки хватит?", только махнул рукой. Я не стал задерживаться, и вышел. Стали в сторонке с Вайнштейном и тем мужичком, Вайнштейн достал сигарету, закурил.

- Наплачемся мы еще с этими черными шляпами, - произнес он задумчиво.

- Это точно. - Кивнул невзрачный мужичок, и протянул руку. - Эли.

- Вайнштейн. - Представился Вайнштейн, и приподнял воображаемую шляпу.

- Заноза. - Сказал я и пожал Эли руку. Поговорили. Познакомились. Он жил с женой и маленькой дочкой двумя улицами ниже. Он с радостью принял мое приглашение заглянуть к нам, о делах наших скорбных поговорить. Так в нашей команде стало на трех человек больше.

Волна погрома дошла до нашего дома под вечер. Завелись-то они еще днем, но на то, чтобы разграбить три улицы, разделявшие нашу и сарацинскую части города, у них ушло несколько часов. Когда первый тяжелый удар сотряс дверь вайнштейновской квартиры, как раз темнело. А темнеет в наших краях быстро. Сквозь щель в ставне я видел, как катится за горизонт багровый диск солнца. Все наши были в сборе, сидели во внутренней комнате. Эли с женой Мариной и дочерью Эден, Сарит с детьми, Вайнштейн и я. Узкое оконце мы заложили мешками с землей, подперли матрацем с двуспальной кровати - чем не крепость? Вдоль стен, примерно мне до пояса, тоже обложились мешками.

Завелись сарацины шумно. До Песца наш город считался образцовым примером мирного сосуществования сарацин и нас. Они компактно проживали в нескольких районах города, преимущественно в нижней его части. На случающиеся то там, то здесь драки и поножовщину полиция закрывала глаза, и чувствовали они себя вольготно. Не то, что в резервациях южнее. Но любить они нас от этого не стали. Всем нам было понятно, что они лишь ждут удобного случая. И вот он им представился. Утром с башни молельни заорал матюгальник. Орал долго, до хрипоты, через слово поминая какую-то Аллу. Сразу стало понятно, что это не к добру, и я сразу согнал всех своих к Вайнштейну в квартиру. Потом прибежал Эли с женой, весь в поту. Рассказал, что собралась большая толпа сарацин с дубьем и стволами, она идет по улице, и громит все подряд. Народ, видя такую картину, наладился в бега. Мимо нашего подъезда то и дело кто-то пробегал вверх по улице, теряя на ходу пожитки. Эли, было, хотел и нас увлечь в бега, но я изложил ему свой план, и он остался. В принципе, можно было и смыться - бензин еще был, все припасы укрыты под полом но, во-первых, тогда пришлось бы бросить уже разложенные на крыше солнечные панели, которые могли потоптать сарацины. И тогда прости - прощай электричество. Во-вторых, еще чего - бегать из собственного дома, пусть даже это и съемная хата. Я и женщин с детьми никуда отправлять не стал. Если уж нам суждено сдохнуть, сдохнем все вместе. Все равно без мужчин в прекрасном новом мире шанс выжить у женщин с детьми стремился к нулю. А еще у меня были планы на стволы, что несли сарацины. Они этого еще не знали, но эти стволы уже были мои, оставалось только объяснить это сарацинам.

Скоротали время за игрой в преферанс. Расписали ленинградку на 20 очков. Все заметно нервничали, Эли не мог сосредоточиться на игре, даже Вайнштейну было не по себе. Женщины с детьми сидели в комнате, Сарит дрожащим голосом что-то рассказывала, сказку им читала, что ли?

Шум разлетающихся витрин, грохот летящей из окон мебели, разбиваемых машин, выстрелы, вопли погромщиков приближались. Погром катился к нашему дому точно волна. Сарацины подготовились основательно, они взяли трубу, повтыкали других труб поменьше, чтоб торчали с боков, наподобие ручек, и залили бетоном. Когда я увидел в щель шестерых сарацин, идущих по улице с этим агрегатом, мне стало не по себе. Особенно, если учитывать, что вокруг их было столько, что я даже приблизительно не смог их подсчитать. Толпа. Сначала они пошли к соседям Вайнштейна, тех, понятное дело, уже и след простыл. В глазок я увидел, как они подошли к двери напротив, отошли, лениво раскачали таран и за два удара выбили железную дверь вместе с косяком. Дверь-то железная, да вот косяк дверной держится на соплях. Часть сарацин с гортанными воплями хлынула внутрь, а остальные, даже не развернув таран, подняли его, точно так же раскачали и ударили в нашу дверь. Все сотряслось, посыпался песок. Но дверь устояла. Дверь у нас была не простая. Я усилил ее дополнительным стальным листом, а косяк крепился не к стене, а к широкой, уходящей в стены, стальной раме. Удар, другой третий - ноль эмоций. Сюрприз номер раз. Но с этим пора кончать, а то, и правда, дверь нам погнут. Изображая страх, я нарочито тонким голосом прокричал из-за двери:

- Чего вам надо? Уходите, пожалуйста! Я полицию позову! - Сарацины на секунду замолчали, а потом разразились возбужденными воплями.

- Аткривай, собак! Аткривай, а то хужи будэт! - гоготали они. Я тем временем подтянул к себе девайс, который сделал еще до Песца. Простой, но эффективный, эдакая мегабрызгалка. Подтянул, и заработал насосом, поднимая давление в канистре. - Аткривай, ситрилять будэм!

- Сейчас, сейчас открою, - прокричал я им, придав голосу испуганные интонации, - будет вам и белка, будет и свисток, - пробормотал себе под нос. Потом пальцем выбил цилиндр глазка наружу, быстро вставил на его место наконечник шланга и нажал на рычажок. Горючая смесь из канистры стала разбрызгиваться, заливая лестничную площадку, и всех, кто там столпился. А столпилось немало - предвкушая развлечение - как же, щас кого-то "рэзать будим", сарацины набились плотно. И из соседской квартиры вышли.

За дверью раздались удивленные крики. Что-то явно шло не по плану. Я не стал ждать, пока они опомнятся и смоются, выдернул шланг из отверстия, отметив, что почти все вылилось, чиркнул головкой заранее припасенного фейерверка на палочке по терке от спичечного коробка. Фейерверк зашипел.

- А сейчас вылетит птичка! - Уже нормальным голосом сказал я, и протолкнул его в отверстие. Фейерверк вылетел наружу, и через пару секунд лестница взорвалась воем. Запах напалма - это запах победы. Сквозь дырку от глазка так полыхнуло жаром, что я невольно отодвинулся от двери. Сюрприз.

Дверь я открыл не сразу, подождал, пока стихнут вопли. Приоткрыл ровно на столько, чтобы высунуть шланг огнетушителя. В щель било пламя, если бы не надел фартук и маску, точно бы обжегся. Впрочем, о маске я пожалел. Тошнотворная вонь подгоревшего шашлыка заставила мня упасть на колени опорожнить желудок - прямо в маску. Я моментально ослеп, да и прочие ощущения - не фонтан. То есть, как раз фонтан, но тошнотный. Тем не менее, огнетушитель я не выпустил, и на рычаг давить не забывал, так что жар схлынул. Я сорвал с головы маску, рукавом кое-как протер глаза, встал, шатаясь, и открыл дверь шире. Тут же подскочил Вайнштейн, со вторым огнетушителем, и стал водить им из стороны в сторону, добивая пламя струей песка. Потом его тоже вывернуло наизнанку. На лестнице грудой лежала шевелящаяся черная масса. Кто-то протяжно стонал. Трудно было различить, где кончается один человек и начинается другой. Я с трудом вспомнил, что собирался делать, взял стоящую тут же сумку и пошел наверх по лестнице, стараясь не замечать, что именно хрустит и хлюпает под ногами. В ушах у меня гулко стучал пульс. Я вылез на крышу, подошел к краю, и посмотрел вниз. У подъезда стояла толпа сарацин, они истошно что-то орали, но в подъезд не входили. Лежащие перед подъездом скорчившиеся тушки красноречиво свидетельствовали, что может случиться с теми, кто идет в чужой дом без спроса. Их много, отметил я и внутри опять заворочался липкий комок страха. Впрочем, я тут же загнал эту мысль подальше, и удивился легкости, с которой это получилось сделать. Воистину новый Я был не чета старому. Необходимость выживать начисто отшибла любые сомнения и рефлексию. Человек - функция, вот чем я стал. Прежний я никогда бы не решился сделать того, что я только что сделал. Но предстояло сделать еще кое-что. Я достал из сумки припасенные бутылки с зажигательной смесью, поставил их рядком на парапет. Посмотрел, примерился, и, одну за другой послал бутылки вниз. Сюрприз номер три. Упав, они разбились, расплескались, зажигательная смесь соприкоснулась с примотанными к бутылкам тряпкам, пропитанными раствором калиевой селитры, и вспыхнула. Вспышки были такие, что я инстинктивно зажмурился. С воем заметались внизу живые факелы. Я отвернулся и сел, прижавшись спиной к парапету. Из меня точно вынули пружину. Если бы кто-то из них набрался смелости, и поднялся наверх, взял бы меня голыми руками. Но героя не нашлось. Когда я спустился, внизу были только трупы и тяжелораненые. Все, кто остался жив, в страхе сбежали, нескольких забившихся в соседскую квартиру выгнал пинками Эли. Раненых пришлось добивать ножом, превозмогая тошноту и отвращение. Руки у меня дрожали. Не мое это, вот так вот людей убивать. Вайнштейн ходил, подсвечивая фонариком, палкой переворачивал тела, собирал все, что может пригодиться. Когда свет падал на его напряженное лицо, было видно, что оно похоже на восковую маску. Сам я, наверное, выглядел не лучше. Марина вышла из подъезда, стараясь не смотреть на трупы, подошла ко мне, вынула у меня из руки нож, и за локоть увела в дом.

Среди трупов Вайнштейн обнаружил несколько стволов. Сарацины пришли к нам упакованными, и где только набрали? Еще в мирное время поговаривали, что у них там у каждого ствол припрятан. Видать, не врала людская молва. Более-менее целыми оказались три имперских штурмовых винтовки, и союзовский еще автомат "сорок седьмой" модели, а еще обнаружился пятнадцатизарядный пистолет, да не простой, а с какой-то гравировкой на сарацинском. Имперские винтовки оказались кстати. Они, хоть и старье, зато патронов у меня было припрятано к ним несколько тысяч. Раз в год я ездил на резервистские сборы, а там патронов было полно. Стояли открытые ящики, бери, сколько влезет. Я и брал. А с одних сборов, как-то совпавших с войной, притащил две гранаты и еще много всяких интересных штучек. С патронами к автомату было хуже, на тушке сарацина обнаружился всего один запасной магазин. Ну, почти шесть десятков патронов тоже хорошо. По слухам, выстрел из такого автомата пробивал рельс. Мне стало как-то не по себе, я в красках представил себе, что было бы, если бы они по мне сквозь дверь стрельнули.

Трупы мы оттащили во двор соседнего дома, наскоро разобрались с трофеями, и завалились спать, оставив женщин караулить.

Глава 3. Хомяки

Меня разбудил шум голосов. Я продрал глаза, встал, и в трусах, как был, подошел к окну. Выглянул. На улице, перед дверями нашего подъезда, стояли люди. Много. И они кого-то окружили плотным кольцом. Я посмотрел на них, и мне стало не по себе, такое облако ненависти висело над толпой. Чуялка у меня после Песца заработала на все сто двадцать, еще давно, задолго до всего этого, я мог прочитать человека, почувствовать его настроение, ощущал направленное на себя внимание. А теперь я ловил себя на мысли, что знаю, где кто находится в радиусе пятидесяти метров, даже через три бетонные стены чувствую. На секунду я испугался, что нас опять пришли выносить, но, увидев среди людей долговязую фигуру Вайнштейна, слегка успокоился. Он, почувствовав мой взгляд, обернулся, посмотрел наверх, и махнул мне рукой - спускайся, мол. Я наскоро оделся, и, прихватив ствол, спустился вниз. Протолкавшись сквозь толпу, состоящую из соседей - все знакомые лица, я увидел, что они окружили нескольких сарацин, двух старых и четырех помоложе. Я встал перед ними, поднял руку, призывая к тишине. Гомон чуть-чуть стих. Народ слегка раздался, и я оказался с сарацинами лицом к лицу в плотном кольце людей. Все, кроме одного, были вполне себе обычные люди. А вот один, самый старый на вид ... во-первых он не боялся. Совсем. Во-вторых, на моем внутреннем радаре он отсутствовал. То есть, я видел двух других, а его - нет, хотя вот же он стоит. Он спокойно посмотрел мне в лицо, и сказал:

- Это ты. Ты убил наших сыновей. - Сказал, надо признать, совершенно без акцента.

- Я убил ваших сыновей. Все так, - не повышая голоса, глядя ему в глаза, ответил я.

- Ты убийца, гореть тебе в аду! - скрипуче включился второй старпер. Глаза метали молнии.

- Я чего-то не понял, отцы, - ситуация стала меня откровенно веселить своей абсурдностью. - По вашему, они шли себе, понимаешь, из консерватории в библиотеку, а я на них накинулся. Так?

Ответа не последовало, но по горящим ненавистью глазам я понял, что попал в точку. Прям как в анекдоте: "слышь, давай вон к тому подойдем, и по морде дадим? - А вдруг он нам? - А нам-то за что?". Хочет ли сарацин войны, спросите вы у тишины. Детский сад, штаны на лямках. Толпа одобрительно зашумела. Кто-то из задних рядов закричал: "мочи козлов". Я опять поднял руку. Народ опять затих, ожидая продолжения. Старший сарацин все так же, не повышая голоса, сказал:

- Мы хотим забрать тела.

- Забирайте, - тут я понял, зачем они пришли. - Вон за тем домом они лежат.

Сарацины развернулись, толпа зашумела, не желая их пропускать.

- Пропустите! - закричал я, срывая голос. - Пусть заберут своих и уе...т! НЕ ТРОГАТЬ!

Народ нехотя расступился, пропуская сарацин. Они подогнали грузовик к соседнему дому, и молодые быстро загрузили тела в кузов. Им явно не терпелось побыстрее свалить. Понятное дело, их же чуть было не линчевали.

У кого-то в толпе сохранился еще работающий радиоприемник, и пронесся слух, что по местному радио передали, что в комендатуре выдают оружие населению. Это надо было обязательно проверить, я просто не мог отказаться от такого шанса, и после завтрака мы с мужиками пошли туда. Идти было довольно далеко, шли почти два часа. Пришли где-то к десяти утра. Там уже было полно народу. Висел плакат, извещающий о правилах получения оружия гражданами. Правила были простые - надо было пройти во двор, куда запускали по одному, предъявить удостоверение личности. Так мы и сделали. Номера удостоверений пробили по базе, записали, выдали все ту же имперскую винтовку и пять магазинов, тут же в сторонке можно было набить их патронами. Стоящий рядом солдат проследил, чтобы брали ровно на пять магазинов. Взяли и на женщин - я предусмотрительно захватил их удостоверения. Меня уже хотели выгнать, но тут я заметил мелькнувшую в окне комендатуры знакомую морду, и закричал:

- Эран, эй, Эран! - морда высунулась в окно и тут же расплылась в улыбке. С Эраном я был знаком давно, еще по срочной его помнил, он у нас отделением командовал. Религиозный патриот, эти и работали, и в армии служили, не то, что "шляпы". Надежный мужик, Эран, за своих всегда стеной стоял, сарацин, правда, терпеть не мог, как и вся их патриотическая братия. Я тогда дембельнулся, а он пошел на повышение, стал офицером. Потом тоже из армии уволился, на инженера выучился. А теперь его, видать по всему, призвали.

- Коцюба! Ты! - Эран махнул рукой часовому у дверей, и меня пустили внутрь.

- Ты как, брат? Что тут вообще? - мы обменялись рукопожатиями и дежурными фразами.

- А я тут за главного...

- Ты? А начальнички где?

- Я без понятия. - По словам Эрана, все начальники посваливали сразу же, оставив его на хозяйстве. По домам отправилась и часть резервистов, и Эран не стал их задерживать. Если бы не оружейные склады резерва, за которые он отвечал, он бы тоже свалил, к себе в поселение. - Ну вот, вчера нам рассказали, что сарацины пошли громить район, что возле рынка. Повезло, что кто-то их там шугнул, чуть ли не две сотни заживо сжег.

- Да брехня это все, не может быть, - решил я не афишировать собственное участие. Две сотни, м-да, ну и бред. А может, оно и к лучшему, пусть боятся, глядишь, не полезут, как подопрет.

- Может, и брехня, но мы тут с мужиками посоветовались, и решили раздать стволы населению. Не бросать же их, да еще рядом с сарацинами. А защищать их до бесконечности мы не сможем. К тому же, семьи у всех. Договорились с автобатом, с тем, что от нас недалеко, загрузили все, что есть на машины, и сюда. Раздаем вот.

- Знаю я этот автобат, надежные мужики. Воду они нам подвозили.

- В общем, раздадим вот всю стрелковку, и по домам. Государства больше нет, Коц. На юге и в центре вообще непонятно что творится, связи ни с кем нет. На севере тоже бардак, почитай, сразу за Городом уже черт знает что творится. Войну прогадили. Так что каждый сам за себя.

- Зря вы это.

- Что зря? - не понял меня Эран.

- Оружие раздаете зря. Народ уже не такой и травоядный, а вы им еще оружие даете. Крови будет море.

- Ну, а что делать? Сарацины вон через одного со стволами. Лучше пусть наши вооружены будут. - Эран честный мужик. Правильный. Мысль, что склад оружия - золотое дно, и на этом можно приподняться, видно, даже не приходила ему в голову. Жаль, мало таких. Было б побольше - глядишь, и Песец иначе бы встретили. Ну а так как на одного честного приходится двадцать чмуликов то и получилось то, что получилось. Жаль.

- Слушай, а пулемета у вас нет? - Нарочито жалобно протянул я, по выражению лица Эрана я понял, что пулемет он мне не даст, и тут же переобулся, - ладно, шучу.

Он на секунду задумался, потом сказал:

- Вот что, Коцюба. Тут у нас мужики-резервисты, что с юга, домой собираются. Подойди к их старшему, его Ави зовут, поговори. С оружием у них все в порядке, а вот припасов нет. Может, и выменяешь. Ладно, будь жив, может, еще увидимся. - Эран побежал куда-то по своим офицерским делам.

Я сделал так, как он сказал. Нашел этого Ави, и договорился об обмене пулемета и двух тысяч патронов к нему на два мешка гречки по 50 кг и ящик тушняка. Они обещали заехать завтра утром, завезти пулемет. На этом распрощались, и мы пошли домой.

На том самом перекрестке, куда привозили воду, шел митинг. Мы как раз мимо проходили, ну и завернули послушать, о чем там народ говорит. Там стоял грузовичок с открытым кузовом, приспособленный под импровизированную трибуну, в кузове несколько человек. Один из них вещал через матюгальник. Вокруг стояло не так чтобы много народу, но сотни две точно. Все из соседних домов, много знакомых лиц. Я протолкался через толпу, было интересно, кто это там распинается. Стоящий в кузове грузовичка дядька мне сразу не понравился. Во-первых, был он какой-то гладкий. Ухоженный. Одежда явно не шитый узкоглазыми ширпотреб, от хорошего портного. Вокруг него стояло еще двое таких же. Гладких. И какой-то хрен в полицейской форме с ними. Первый раз после Песца я увидел мента. Во-вторых, говорил он хорошо поставленным голосом профессионального болтуна. Я послушал, и мне стало скучно. Какие-то общие слова о противостоянии хаосу и поддержанию единственно верного демократического порядка, про объединение усилий и слияние в едином позыве. Мне стало скучно. Я уже много раз такое наблюдал. Любит наш народ поговорить, вот уж чего не отнять. Сколько я таких совещаний помню - сидят, руками машут, переругиваются, спорят. Потом, так и не придя ни к чему, расходятся. Чтобы к чему-то придти, надо решиться и взять на себя ответственность, а кому это надо? Пусть кто-то другой ответственность берет. Дождавшись момента, когда оратор заткнулся перевести дух, я тут же вклинился. Голос у меня громкий, так что услышали все:

- Короче, дядя! Что ты предлагаешь конкретно? - он недоуменно вытаращился на меня, но потом справился с удивлением, и начал отвечать. Если отбросить шелуху обтекаемых фраз, то он предлагал организовать в нашем квартале самоуправление. Комитет Спасения. Провести выборы. В начальники он прочил, конечно же, себя. Ну и пристяжь свою. А что. Самоуправление дело хорошее, подумал я и стал слушать дальше. Ну а дальше он понес такое, что у меня глаза на лоб полезли. Оказывается, с целью пресечения беззакония, надо собрать все оружие, какое есть, и сложить под замок. Назначить дежурных, чтобы патрулировали квартал, и выдавать стволы только им. Все запасы еды сложить в одно место, приставить охрану, и распределять по карточкам. Назначить ответственных за каждый дом. Выдать всем жителям квартала удостоверения и чужих не пускать. Сформировать команды фуражиров для пополнения продовольственных запасов. Дядя был настроен всерьез.

- Надо же..., - протянул я задумчиво, - целая программа. Он вообще кто? Что-то я его не видел тут раньше, - спросил я у Вайнштейна. Тот ответил:

- Это Гельман. Председатель коллегии адвокатов, - выражение лица Вайнштейна мне не понравилось. Он смотрел на Гельмана как-то странно. Нехорошо смотрел.

- А что он тут делает? В нашем-то районе?

- Офис у него тут, - ответил Вайнштейн и посмотрел на меня. Очевидно, у него в голове промелькнула такая же мысль. Этот Гельман жил в богатом районе, но почему-то явился агитировать к нам. Почему? Либо в богатом районе лохов меньше - там все такие, как он, и развести их вряд ли получится. Либо там творится что-то такое, от чего лучше сбежать к народу попроще.

Народ слушал Гельмана не очень внимательно, но все ж слушал, и я понял, что еще чуть-чуть, и он своего добьется. Людям, как воздух, нужна определенность. А этот говорун вполне может убедить их, что как раз он и может ее им обеспечить. Как же они задолбали, паразиты. Работать не хотят, и не умеют, хотят только рулить. Та же сила, что давеча толкнула меня подойти к черным шляпам, потащила меня вперед, и заставила плечом раздвинуть стоящих у грузовика людей. "А их много", подумал я, "как бы не было чего". Потом я увидел, как стоят Вайнштейн с Эли - а те разошлись в стороны, чтоб не мешать друг другу, если надо будет стрелять. "Грамотно сектора распределили", подумал я и успокоился. Все это промелькнуло в моей голове, пока я влезал в кузов грузовика и аккуратно вынимал у Гельмана матюгальник. Никто не заметил, как я аккуратно нажал ему на руку в нужном месте, так, что пальцы его сами разжались. Для зрителей все выглядело просто - один другому отдал матюгальник. Я поднес его к губам. Народ затих, всем стало интересно.

- Что ты себе позволяешь? - зашипел Гельман, и попытался оттолкнуть меня. Я повернул к нему голову, и посмотрел прямо в глаза. Не знаю, что он там увидел, но толкаться перестал и отодвинулся.

- Знаете меня? - спросил я у толпы в матюгальник. - И повторил: - Знаете? - По толпе пронеслось: "Коцюба", "сарацин пожег". Я определенно был героем дня.

- Кого слушаем? - сказал я. - Я вас спрашиваю - кого слушаем? Гельмана? Никого лучше не нашлось? - из толпы кто-то выкрикнул: - А что делать? Вайнштейна мы уже слышали, - народ, явно знакомый с лекциями Вайнштейна, засмеялся.

- Паразита слушаете! На руки его посмотрите. Он же ни дня в своей жизни не работал. Он паразит и дармоед. - Из толпы кто-то, похоже, тот же самый, что и до того, глумливо выкрикнул: - Ртом он работает.

- Вот именно. Ртом он работает, - подхватил я. - А вы уже готовы отдать ему свою еду и стволы. Чтоб он, значит, решал, кому сколько отсыпать. - У грузовика началось какое-то шевеление, я краем глаза увидел, что ко мне тянутся несколько рук, чтобы стащить с грузовика. Правда, руки тут же отдернулись - одного из тянущихся кто-то дернул за воротник назад. У меня нашлись неожиданные защитники. Ну а возле мента стоял Вайнштейн, и, улыбаясь, похлопывал того по плечу стволом винтовки. Мент выглядел растерянным, к такому обращению он явно не привык. Но народ вокруг был через одного вооружен, так что менту ничего не оставалось, как сделать вид, что все так и должно быть. Я продолжил:

- Из-за таких звездоболов мы и сидим сейчас в заднице. А этот адвокатик там, у себя, в богатом районе, устроиться не смог, так он к нам приехал. Чтобы, значит, возглавить. Руковводитель и палковводец. Надежда нации. - Народ хохотал.

- Ложь! - Крикнул рядом со мной Гельман, и вцепился мне в одежду. Не знаю, что он хотел сделать, но у него это не прокатило - я выбросил руку вперед, уперев основание ладони ему в нос, а пальцы положив на веки, и толкнул. Гельман скатился с грузовика, не на землю, к сожалению, его подхватили. Тут же вскочил на ноги, и, брызгая слюной, заверещал:

- Бандит! Анархист! Нам надо вместе, объединяться надо! А тебе нужен хаос!

- Вместе, говоришь... - матюгальник заскрипел. Или это я зубами скрипнул? - С такими как ты, чмулик, вместе только говно жрать, потому как ты сам все сожрешь. - По толпе опять прокатился смешок. Теории Вайнштейна о чмуликах знали многие.

- Ладно, шутки в сторону. Народ! - Народ затих, все ждали, что я скажу. - Вы заметили, как похолодало? - Гробовая тишина в ответ. Кажется, я озвучивал то, что терзало многих. - Пепел из вулкана уже попал в атмосферу. Климат уже меняется. Облако до нас еще не дошло, но может дойти в любой день. Даже если не дойдет, все равно нас ждет долгая и холодная зима. Таких в наших краях еще не было.

- Что нам делать? - Крикнула какая-то женщина в толпе. Блин. Нашли, кого спросить.

- Утепляйте дома. Запасайтесь едой. Запасайтесь одеждой. Молитесь. Ни на кого не надейтесь и никому не верьте. - Я спрыгнул с грузовика и пошел сквозь толпу. Вайнштейн с Олегом спешили мне вслед. Народ стоял в шоке. Кто-то что-то кричал мне вслед, но я уже не слушал. Быстрым шагом я отошел метров на триста и обернулся. Гельман опять оседлал грузовик, и опять вещал, но никто его не слушал. Народ расходился.

- Ты зря им это сказал, - сдвинув брови, начал выговаривать мне Вайнштейн, - чем меньше их останется, тем нам лучше. Все будет только хуже, они озвереют и придут нас жрать, - прозвучало это по вайнштейновски. Пророчески.

- Может и зря, - дернул я плечом, - зато честно. И, может быть, хоть кто-нибудь из них останется человеком. Тогда он будет с нами. По хорошему, так надо было мне сейчас использовать момент и всех построить и организовать. Перемрут же, хорошо, если через год один из десяти выживет.

- Ничего ты не понимаешь, Коцюба. В их нынешнем состоянии было бы только хуже. Они напуганы, хоть и недостаточно, чтобы выжить, но вполне достаточно, чтобы за кем-то пойти. Сейчас ты их построишь, и погонишь пинками. Спасешь кого-то. Так они же за это тебя и возненавидят. Каждый из них считает себя яркой, единственной и неповторимой личностью. Все хорошее, что ты сделаешь, они воспримут, как само собой разумеющееся. Бараны иначе не умеют. А все плохое, любую жестокость, любую ошибку - тут же поставят тебе в вину. Так что в итоге ты потратишь свое время, свои ресурсы, свою энергию, и окажешься кругом виноват, - Вайнштейн помолчал, и тихо добавил: - Предоставь их судьбе. Кто выживет, тот выживет. - Спорить с Вайнштейном я не стал, я, конечно, так в людях не разбирался, как он, но то, что он сказал, прозвучало логично и убедительно. Все так и есть, только детишек жалко.

- Гельман многим кровь попил в свое время. Знаешь, сколько народу из-за него осталось без квартир? - добавил Вайнштейн. - Он нам еще крови попортит, особенно тебе. Ты же ему все планы разрушил. Он наверняка придет мстить.

Вернувшись домой, мы не обнаружили там соседей. Религиозные соседи со второго ушли к своим сразу после пожара, а узкоглазых гастарбайтеров, что жили напротив Вайнштейна, мы не видели с самого Дня Песца. Тоже хорошо - иметь в соседях "шляп" я не хотел, и все время, пока они были в доме, боролся с желанием выгнать их пинками. А раз уж сами ушли - туда им и дорога, воздух чище будет.

Тем и кончился тот день. Столбик термометра к вечеру опустился до +5 градусов, для нашей зимы явление редкое, особенно для ноября месяца. Климат действительно менялся. Предупреждение Вайнштейна насчет Гельмана я тогда пропустил мимо ушей. И зря - если б я тогда вернулся и застрелил его, все могло бы сложиться по-другому. Многие остались бы живы. Но тогда я на такое был неспособен. Тогдашний я считал это беспределом.

Лавирующую между кучами мусора колонну машин зелено-оливкового цвета редкие прохожие провожали недоуменными взглядами, будто забыв, что меньше месяца тому назад по этой самой улице за день проносились сотни, если не тысячи машин. Народ быстро отвык ходить по тротуарам. Движения никакого не было. Тротуары были завалены обломками, которые после землетрясений никто и не думал убирать, а также разнообразным мусором. Относительно свободной оставалась только середина проезжей части, по ней и ходили. Грузовики притормозили возле нашего дома, из кабины переднего вылез Ави. Поздоровались. Вайнштейн с Эли вытащили из подъезда загодя поднятые туда припасы. Из грузовика мрачные сосредоточенные мужики сгрузили на землю обещанный пулемет. Я присел, развернул брезент, начал придирчиво осматривать приобретение.

- Не доверяешь? - иронически протянул Ави, - все как договорились, без обмана.

- Никогда и никому, - ответил я. Пулемет оказался в хорошем состоянии. Ствол не расстрелян, вообще было похоже, что он так и пролежал полвека на складе, ни следа ржавчины. - Берем.

- Ну, будь здоров, - Ави развернулся, с намерением лезть в грузовик.

- Погоди, - остановил его я, - давай еще что сторгуем.

- А что надо?

- А что есть? - поторговались. За канистру спирта Ави отдал несколько мин, немного взрывчатки, взрыватели, детонационный шнур и прочий минерский припас.

- Нам все одно без надобности, нет у нас никого, кто б разбирался, а тебе, глядишь, и пригодится. - Хитро прищурился Ави.

- А, так ты это мне прихватил? - Просек я поляну. Тут же внутри зашевелилась жаба - не продешевил ли? Вроде, нет.

- Ну, удачи вам, мужики. Держитесь там. А еще лучше - оставайтесь, - я пожал Ави руку. Распрощались. Грузовики взревели моторами, и уехали. Мужики торопились на юг, к семьям. Никто из них и не думал оставаться.

- Смертники, - сказал Вайнштейн у меня за спиной. Они с Эли уже отнесли в дом пулемет и ящики с патронами.

- Да, - согласился я, - ладно, потащили все в дом.

Потащили. Из соседних домов глазели любопытные. На глазах у всей улицы я не торопясь сложил в мешок мины и все остальное, и взвалил на плечо.

- Смотрят, - сказал Вайнштейн. - Это хорошо. Пусть смотрят. - Действительно, нет лучше оружия устрашения, чем мины. Тут я Вайнштейном был согласен на все сто. Будет им повод ля раздумий.

Жена Эли, Марина, нарисовалась в дверях.

- Коцюба, там народ собирается сарацин громить, - выпалила она,- они там, на перекрестке собрались.

Я взял винтовку и пошел туда. Только вышел на улицу, гляжу - валит толпа. Куча народу, все с оружием. Кто-то из толпы, увидев меня, крикнул: "Давай с нами, Коцюба!". Вот и случилось то, о чем я предупреждал Эрана. Все, на что у баранов хватило ума, это отыграться за пережитый страх. Все те, кто третьего дня бежал, лишь заслышав о приближении сарацин, теперь храбро вышагивали с винтарями наперевес, направляясь в нижнюю часть города. Даже вожаки нарисовались. Напуганные бараны изобразили стаю.

- Надеюсь, ты не собираешься туда идти? - Схватил меня за локоть Вайнштейн.

- Нет, не собираюсь. Локоть отпусти, - спокойно ответил я. - Мы же собирались за стекловатой?

Нам было понятно, что приближается зима, долгая и холодная. Надо было утеплять дом. Дома-то нас строили к морозам не приспособленные, стены тонкие, окна с одно стекло, ни печей, ни радиаторов. Да и мы сами больше к жаре привыкли, для нас плюс пять уже дикий холод. Поэтому, надев ненужную старую одежду, перчатки и респираторы, вооружившись топорами и ломом, мы направились на стройку. Неподалеку как раз заканчивали строить офисное здание. К сожалению, плит стекловаты там не оказалось. Видимо, ее привозили по мере надобности. Пришлось нам ломать гипсокартонные стены, и выдирать куски стекловаты. Куски мы старались выбирать побольше. Каждый кусок мы упаковывали в мешок для мусора, и, перевязав несколько кусков веревкой, оттаскивали домой. Там уже кипела работа. Эли с женщинами утепляли стены. Мы заранее продумали схему утепления. Выбрали несколько комнат на втором этаже, таких, чтобы у них была только одна наружная стена, да и та выходящая не на улицу, а на соседний дом. Потом стены этих комнат мы планировали оббить снаружи стекловатой. Также и пол третьего этажа, и, соответственно, потолок первого. Расчет был на то, чтобы вокруг жилого пространства был толстый слой стекловаты. Ни в коем случае не внутри - дышать стекловатой никому не хотелось, а закрывать ее гипсокартоном, как положено, не было времени. С креплением стекловаты на потолок пришлось повозиться, не гвоздями же ее приколачивать? Отвалится к черту. В итоге, притащили все с той же стройки детали подвесного потолка, собрали раму, на нее уложили стекловату, и подняли вверх, привинтив к потолку. Со стороны нижнего города тянуло гарью, оттуда доносилась стрельба, взрывы. Очевидно, сарацины не желали умирать. Стрельба продолжалась до самого вечера, стреляли и в нашем районе, и выше - повылазившая из всех щелей гопота обделывала свои делишки. Мы на это не отвлекались, да они к нам и не ходили - о судьбе пришедших к нам сарацин знали все. Я возился с железом, мы сняли с крыши два бойлера, и я, вооружившись дисковой пилой, переделывал их в печки - "буржуйки". Наверное, в округе мы были единственными, у кого было электричество. Панели давали достаточно, чтоб зарядить аккумуляторы. Все равно, большую часть работы пришлось делать вручную.

Стреляли в нижнем городе еще пару дней, потом все затихло. Очень многие из тех, кто ушел туда, так и не вернулись. На улицах прохожих почти не было, ночами слышалась стрельба, иногда совсем рядом. К нам никто не лез, сказывалась репутация. Я был слишком занят работой, и ни на что не обращал внимания. Холодало. В один из дней я вышел на улицу отлить, и каблуком ботинка разбил лед. Лужи замерзли, а к вечеру пошел снег, и падал, не переставая, несколько дней подряд. К этому времени у нас уже были готовы две печки, жилые помещения утеплены, в потолке пробиты отверстия для трубы. Окна забили фанерой, заложили мешками с песком. С трубами тоже было немало возни, мы обошли весь квартал, и, наконец, на одном из домов нашли подходящие нам водосточные. Повсюду уже стоял пластик. Пока их сняли, пока притащили - целый день ушел. Печки поставили посреди комнат. Трубы вывели ее на четвертый этаж. Там дым выносило через окна, я решил, что так лучше для маскировки. До того, как улицы стали непроходимы, мы едва-едва успели все подготовить и запастись дровами. На это ушли последние остатки горючего. Их хватило на несколько поездок в промзону. Там, возле мастерской, где делали поддоны, стоял заполненный обрезками досок огромный мусорный бак. Я почти не надеялся на то, что он останется целым, ведь не мы одни понимали всю важность дров для выживания, но, как оказалось, его никто не тронул. Там же прихватили рулоны упаковочной пленки. Женщины целыми днями носили с улицы все, что может гореть. Двуручной пилой мы спилили росшее возле дома дерево, забили одну из комнат дровами. Глядя на наши приготовления, оставшиеся соседи тоже стали готовиться. По улице сновали люди с кусками стекловаты, с какими-то узлами. В основном, женщины. Мужчин дееспособного возраста, после того, как одни ушли в армию и не вернулись, а другие ушли громить сарацин, и тоже не вернулись, осталось мало.

Наши женщины меня приятно удивляли. Еще недавно независимая Сарит, вся такая из себя феминистка - через это от нее и муж ушел, превратилась в хранительницу очага. Ветер перемен вымел дурь из башки. Марина от нее не отставала. Принесла из дому ручную швейную машинку, и нашила нам теплой одежды, рукавиц. Прямо как в старые времена - мужчина-добытчик, женщина-хозяйка. Каждый на своем месте. Появление женоподобных мужчин, и мужеподобных женщин, ставшее в последние годы нормой, всегда казалось мне неестественным, чем-то на грани извращения. И вот Песец расставил все на свои места. И те, и другие, могли существовать только в тепличных условиях машинной цивилизации. Как только цивилизация сдохла, вместе с ней сдохли и порожденные ею химеры.

Глава 4. Снег

Снег шел, не переставая, а температура все падала и падала. В редкие ясные дни открывалась панорама Нижнего Города, засыпанного снегом. Непонятно было, где кончается город - залив замерз, и, сколько хватало глаз, все было белым-бело. В моей покинутой квартире, на металлических стеллажах, сидели замерзшие нахохлившиеся тушки голубей. Я скинул одну на пол, она упала с глухим стуком, как камень. В одну из ночей кто-то долго стучал в дверь подъезда, мы всю ночь просидели с оружием наизготовку. Выходить и выяснять, кто там, мы не стали. Утром у дверей не было никого. Как-то раз, спустившись из утепленных комнат выплеснуть ведро, в которое мы справляли естественные надобности, я обнаружил, что выйти из подъезда невозможно. Дверь открывалась наружу, навалившись всем телом, я приоткрыл ее на пару сантиметров. В образовавшуюся щель было видно, что снега намело добрых метра полтора. По ночам термометр показывал -30, на -30 шкала кончалась, днем было "теплее" - 15, -20. Попытки дойти до соседнего дома окончились тем, что я по пояс провалился в снег, и не смог пройти и двух метров. Солнечные панели с крыши я давно убрал, от них все равно толку не было. Солнце, даже если небо было свободным от туч, все равно не грело, чаще всего мы его не видели, либо шел снег, либо висели серо-стальные тучи до самого горизонта. Если не было снега, был ветер, ледяной колючий ветер. Все наши перемещения по дому свелись к минимуму - выплеснуть ведро из окна, принести еще дров с третьего этажа, еды из подпола, и назад, в тепло. Сидели при свечах, приносили снег в ведрах, ставили в комнате, он превращался в воду, этой водой умывались, ее пили. Для питья мы воду процеживали через самодельный фильтр. Слоями уложили в пластиковую бочку уголь с песком, и пропускали талую воду через нее, потом, по спиральной трубке вокруг ультрафиолетовой лампы, добавляли в нее соль. Месяц такой жизни довел нас до предела физических и психических сил. Больше от безнадеги, чем от реальных неудобств, мы сходили с ума. Глядя на то, как ссоры вспыхивают из-за пустяков, я понимал, что еще чуть-чуть, и прольется кровь. От заточения в четырех стенах ехала крыша. Вайнштейн с Эли что-то не поделили, кажется, очередь выплескивать ведро, и сцепились. Когда я вбежал на шум ссоры из соседней комнаты, Вайнштейн одной рукой вытирал кровь под носом, а в другой сверкал нож. Эли занес над головой стул. Ясное дело, я их разогнал пинками по разным комнатам, но стало ясно, что если что-то не предпринять, мы тут все друг друга поубиваем. Надо было чем-то занять народ, поэтому я придумал... Экспедицию. Сидя как-то в туалете на стуле без сидения, под который мы ставили ведро, я мял в руках вырванный из телефонного справочника лист, мягкой бумагой зад вытирать приятнее. И вот, когда я закончил свои дела и встал, мой взгляд упал на лежащие стопкой аналогичные листки. На листке было написано: "Оптовая торговля крупами со склада", и адрес. Тут же возникла идея сходить туда и посмотреть, что там к чему. Находилось это в промзоне, по нынешним меркам - даль несусветная, где-то километров десять. Надо было придумать снегоступы - иначе не дойти. И тут я вспомнил фильм, который видел еще по имперскому каналу. Там застрявшие в машине среди снегов люди, сняли сиденья, и сделали из них снегоступы, и на этих импровизированных снегоступах вышли к людям. Я взял лопату, которой мы сгребали снег с плоской крыши, и вылез в окно второго этажа. Спрыгнул вниз, тут же провалившись в снег, и начал махать лопатой. Через полчаса, когда почувствовал, что совсем умаялся, сел передохнуть. К тому времени я уже откопал дверь подъезда, и оттуда вылез Вайнштейн в своих неизменных валенках. Когда стало холодно, он извлек их из шкафа, буркнув мне: "привез из турпоездки в бывший Союз", и с тех пор так в них и ходил. На кой черт ему в нашей жаркой стране понадобились валенки, непонятно. Но факт остается фактом - Вайнштейн устроился лучше всех. Я обходился кожаными сапогами с обмотанными для утепления кусками ватного одеяла голенищами.

- Тебе чего, делать нечего? Или крыша поехала? - Вайнштейн политесы не разводил. Вместо ответа я сунул ему в руку листок с объявлением.

- Коцюба, это же другой конец города! Как мы туда дойдем? - Я посмотрел на него, и ответил:

- Сиденья снимем, - и показал рукой на сугроб, под которым стояла машина.

- Снегоступы?! - Вайнштейн ухватил на лету. - Ну, ты голова, Коцюба!

Он взял у меня лопату, и скоро мы тащили в дом сиденья. Потом сидели, прикидывали, как лучше закрепить на ногах снегоступы. Придумали хитрую систему ремешков. Появившаяся цель подняла настроение всем. С собой решили взять еды на три дня, запас дров, теплые спальники. Рюкзаки получились внушительные. Я вооружился автоматом, Вайнштейн взял топор. Выступать решили засветло, чем больше светлого времени у нас будет, тем лучше. Оделись потеплее, Марина пошила нам из старых ватных одеял длиннополых курток, такие же штаны. Подумав, я попросил ее нашить на куртки белой материи от простыней, чтоб выглядеть незаметно, белыми тряпками обшили и рюкзаки. На головы надели шапки и лыжные маски - от ледяного ветра.

Первый километр дался нам тяжело. Сказался месяц сидячей жизни. Потом втянулись, стало легче. Местность была очень неровная, двигались мы медленно и осторожно. Ветер насквозь продувал и толстую ватную куртку, и поддетые под нее три свитера. Слезились глаза, маска на лице покрылась инеем. У Вайнштейна из-под лыжной маски висла борода, на бороде и усах сосульки. Шли долго, много раз сбивались с пути. Город, засыпанный снегом, было не узнать. Ориентироваться было трудно.

- Кажется, здесь, - сказал я Ванштейну, стирая рукавом снег с торчащей из снега на столбе таблички с названием улицы, - одно из этих зданий. Иди по левой стороне, я по правой.

Нужное нам здание было похоже на ангар - бетонные стены, ряд узких окон высоко над землей, ворота, от углов здания шел, заворачиваясь назад, бетонный забор. Напротив ворот что-то торчало из снега, по характерным торчащим "клыкам" я узнал автопогрузчик. К воротам подходили осторожно. Здание выглядело нежилым, характерной для нового мира приметы обитаемости - дыма из трубы, да и самой трубы, не было. Я на всякий случай крикнул:

- Есть кто живой? - Тишина в ответ.

Разбив окно, влезли внутрь. Да, здание было необитаемым. Уже. Слева от ворот когда-то был офис, там, наверное, сидел менеджер, и управлял рабочим процессом. А теперь там сидели мертвецы. Их было четверо, закутанных в какие-то тряпки так, что лиц не было видно, все с оружием. Они сидели вокруг импровизированного очага, сложенного из блоков. Потолок был дочерна закопчен. Стало ясно, отчего они умерли. Офис был холодным, тонкие стены не держали тепло, да еще вдобавок они дыру пробили для выхода дыма, какая уж тут теплоизоляция. Замерзли, или угорели, с этим-то очагом.

- Смотри, - Вайнштейн поворошил обледенелый очаг палкой, - они гречкой топили.

- Да... - Протянул я. - Стратегически они верную точку заняли. Стены крепкие, еды полно. А про холод не подумали.

Еды было много. Склад, а внутри он был больше, чем казался снаружи, был наполовину заполнен. Мешки, штабеля больших мешков до самой крыши, тонны круп, гороха, риса, орехов.

Мертвецов мы выволокли через окно наружу, сами устроились в том же офисе. Как раз стемнело. Огонь разводить не стали, положили в спальники по паре термопакетов, и завалились спать. Термопакет, это такой мешок с какой-то химией внутри. Его мнешь, компоненты внутри смешиваются, он нагревается, чем сильнее мнешь, тем горячее он становится. На одну ночь нам этого кое-как хватило. Спали по очереди, во сне замерзнуть проще, за бетонными стенами завывал ветер. Утром Вайнштейн меня растолкал, и мы поплелись обратно.

Обратный переход дался тяжело. Вайнштейн сильно сдал, часто садился передохнуть. Все-таки он меня на добрых десять лет старше. За несколько кварталов от нашего дома, когда мы в очередной раз отдыхали, спрятавшись от ледяного ветра между домов, нас окликнули. Когда я услышал, как с подоконника за нами упал снег, и оттуда раздался чей-то голос, я тут же сдернул с правой руки варежку, и схватился за автомат. Развернулся к дому, держа окна под прицелом. Из окна высунулся человек, и, подслеповато щурясь, стал смотреть на нас, прикрывая рукой глаза. Долго взаперти сидел, сообразил я, не видит нихрена. Оружия видно не было, поэтому я опустил автомат.

- Не стреляй! - Хрипло каркнул человек. Голос, несмотря на хрипоту, показался мне странным. Детский, что ли?

- Чего надо? - Спросил я у фигуры в окне.

- Помогите! Мама болеет! - Я подошел к окну, заглянул внутрь. Там все было занесено снегом, от внутренней двери к окну тянулась цепочка следов. Посмотрел на человека внутри. Точно, ребенок, пацан еще, лет двенадцать на вид. Я заколебался, это могла быть и ловушка. Год-два спустя я не пошел бы с кем-то, кого не знаю. Чмулики заманивали неосторожных прохожих в лабиринты руин, и нападали стаей, поэтому лазить по незнакомым местам без прикрытия, было сродни попытке самоубийства. Но тогда я бы еще довольно наивен, и довольно неосторожен, да и оставить без внимания просьбу ребенка о помощи было невозможно, не такой я человек. Я отстегнул снегоступы, скинул на снег рюкзак, подтянулся на руках, и перелез в квартиру. Вайнштейн остался снаружи. Пацан схватил меня за руку, и повел вглубь дома. Когда мы зашли в комнату, где он с мамой обитал, я слегка офигел. Такое решение мне в голову даже не приходило. В комнате стояла палатка, большая туристическая двухслойная палатка. Из палатки выходила труба, причем отверстие под нее было явно сделано фабричным способом. К трубе был примотан проволокой кусок водосточной трубы, выходящий в забитое фанерой окно. По инею на трубе было понятно, что печь давно не топили. Я сразу зауважал того, кто это придумал. До чего элегантное решение - стены дома защищают от ветра, и чтоб сохранить тепло в палатке, нужно совсем немного дров. Конечно, жить все время в палатке не так уж и удобно, но это лучше, чем замерзнуть насмерть. Пацан отодвинул полог палатки, и полез внутрь. В палатке, под горой одеял кто-то лежал. Было слышно тяжелое дыхание. Я откинул край одеяла в сторону, посмотрел. Под одеялами лежала женщина с изможденным, аж скулы выпирали, лицом. Она посмотрела на меня невидящими глазами, закашлялась. Позвала шепотом:

- Мишенька, сыночек! - Пацан отодвинул меня:

- Мама, я здесь!

- Миша, одень шапочку, солнце головку напечет, - женщина бредила.

Я расспросил пацана. Оказалось, что изначально они жили тут втроем. Он, мама, и дедушка. Именно дедушка, как только начало холодать, притащил палатку и походную туристическую печку. Он же запас еды и немного дров. Когда пришли морозы, дров хватило на две недели, и дедушке пришлось выходить за дровами. Дедушке было за семьдесят, ему было тяжело. Два раза он приносил дрова, а на третий ушел и не вернулся. Миша с мамой прождали три дня, потом, поняв, что дедушку не дождутся, за дровами пошла мама. Ей удалось принести обломков какой-то мебели, но этого хватило ненадолго. А в следующий выход маму продуло, и она свалилась с температурой. Вдобавок ко всему кончились продукты. Мама и так отдавала все мальчику, сама почти не ела, но даже тот скудный запас, что был, вышел весь. Мишка уже отчаялся, и собирался идти искать еду и дрова сам, когда услышал наши голоса снаружи. Я задумался. Мишка, точно прочитав мои мысли, с жаром зашептал:

- Не бросайте, нас, пожалуйста!

С одной стороны, мы не могли помочь всем. Таких историй, как история Мишки и его мамы, вокруг были тысячи. За каждым окном в городе, в каждом доме кто-то умирал, или уже умер. С другой стороны, вот так уйти и бросить их подыхать я не мог. Что-то внутри противилось этому. Я вылез из палатки и прошелся по квартире. Вайнштейну надоело ждать снаружи, он втащил внутрь наше барахло и расхаживал по квартире.

- Забираем пацана с собой, - сказал я, - и маму его тоже. - Вайнштейн поднял голову - он что-то поднял с пола, стер иней, и рассматривал. Я сначала принял это за картину в пластмассовой рамке, но когда он сунул это мне в руки, увидел, что это диплом. Алине Гофман в честь успешного окончания курсов парамедиков.

- Согласен, - кивнул Вайнштейн, и постучал по диплому. Вайнштейн в своем репертуаре. Хотя, он в чем-то прав, мы не можем позволить себе нахлебников, и так детей трое. Пацан таращил на нас полные надежды глаза, я подмигнул ему и ободряюще улыбнулся. Он несмело улыбнулся в ответ, все еще не веря, что мы не развернемся, и не уйдем.

Я затопил печку, использовав для этого остаток дров, что мы несли собой, пламя весело затрещало, и в палатке сразу стало тепло. Я пожалел, что дедушка не дожил до нашего прихода. Такой человек нам бы не помешал. Мы накормили Мишку, влили его маме в рот остатки бульона из термоса и пошли домой.

Пацан не хотел бросать маму, поэтому мы оставили его с ней, наказав ждать нашего возвращения. Кое-как добрели до дома, благо, было недалеко. Вайнштейн сразу завалился спать, а я, хоть и устал смертельно, взяв Эли, пошел назад. Я опасался, что на следующий день просто не смогу найти в заснеженном городе нужный дом. С собой мы взяли лист жести, с веревкой, и захватили еще одну пару снегоступов для Мишки. Пацан, несмотря на холод, торчал у окна, высматривая нас, ждал. Я еще издали увидел его машущую рукой фигурку. Мы завернули Алину в одеяло, положили на лист жести, и впряглись в импровизированную волокушу. Впряглись все, пацан тоже. Шли медленно, с трудом. В снегоступах и так-то ходить непросто, а тут еще надо что-то буксировать, в общем, непросто.

Стемнело, температура сильно упала, а мы еще не дошли до дома. Подул ледяной ветер, наполняя глаза слезами. Я уже был готов отчаяться, мне казалось, что мы никогда не найдем наш дом, и нам суждено замерзнуть, как вдруг я услышал вдали выстрел, через минуту еще один. Мы потащились на звук, и через некоторое время увидели огонь. Это Марина, увидев, что мы не вернулись, развела на крыше огонь, покидала в костер все, что можно сжечь, и стреляла, чтобы дать нам направление. Так мы и дошли. Я, по примеру Вайнштейна, завалился спать, не раздеваясь. Засыпая, я слышал, как в соседней комнате, на женской половине, над Мишкой и Алиной хлопочут женщины, потом из ванной комнаты послышался плеск воды и детский визг. Очевидно, купали Мишку. Нужно будет оборудовать запасную базу на том складе... и сделать нормальные снегоступы, подумал я и соскользнул в сон.

Для начала, мы перенесли на найденный склад палатку с печкой, и поставили ее в офисе. Так мы могли спокойно ночевать, не опасаясь замерзнуть. Оставили женщин на основной базе - в доме, облицованном желтым камнем, и все втроем, я, Эли, и Вайнштейн, переселились на запасную базу, на склад. Нам повезло, неподалеку обнаружился склад стройматериалов, и мы пару недель утеплили стены офиса, и поставили печку. Устроились с комфортом. Так у нас появилась база для детального исследования прилегающей территории. Выбирали ясные дни, и, оставив кого-то караулить базу, по заранее намеченному плану искали под снегом нужные нам места. Погода, в основном, стояла очень холодная и ветреная, но и ясных дней хватало, выкладывались мы по полной. Промзона, в той ее части, где находились мелкие и средние мастерские, и разнообразные склады, оказалась сущим золотым дном. Продовольствие, горючее, оборудование - чего тут только не было. Надо сказать, что кроме нас там были и другие исследователи-трофейщики. Мы постоянно натыкались на следы взлома, кое-где склады были вынесены подчистую. Были и другие признаки обитаемости - вход в автомобильный туннель, что шел под горой прямо к южному автовокзалу, охраняли вооруженные люди. Эстакаду, ведущую от туннеля, перегораживала стена, по которой сверху шла спираль Бруно. Метрах в ста ниже, строили что-то напоминающее дот. Охранники с оружием по совместительству были и надсмотрщиками, сторожили рабочих, строящих дот. В бинокль я видел, как они подгоняли пинками замотанных в тряпье строителей. Периодически оттуда долетало ворчание дизеля. Мы обходили это место по широкой дуге. Иногда ветер доносил до нас запах дыма, значит, где-то еще в промзоне обитали группы вроде нашей. На башнях нефтеперегонного завода горели огни, значит, там тоже кто-то жил. Но большая часть промзоны была нетронута. Ее защищал от разграбления генерал Мороз. Спуститься из города, преодолев километры заваленных глубоким снегом улиц, или подойти из пригородов, было под силу далеко не каждому. Если в самой промзоне не было укрытия на ночь, такой поход вполне мог стать последним, я только потом понял, как сильно мы с Вайнштейном рисковали. Морозы, наверняка, стали для большинства жителей неожиданностью, и те, кто не приготовился, или приготовился недостаточно, уже умерли, отрезанные от источников топлива и продовольствия, запертые в домах с тонкими стенами и окнами в одно стекло.

Наши запасы пополнялись. Сначала мы таскали все на себе - из алюминиевых уголков сделали сани, нагружали и везли. Но этот способ оказался не очень продуктивным. Ноги, несмотря на снегоступы, тонули в снегу, и каждый шаг давался с трудом. Тягаем-тягаем, как бурлаки, а в тоге пару ящиков тушняка притащили. Все изменилось, когда на соседней улице мы нашли СТО, которая обслуживал квадроциклы. Квадроцикл, это такая четырехколесная машинка, типа мотоцикла с четырьмя колесами. Машинка, специально заточенная под бездорожье, с мощным мотором, и приводом на четыре колеса. Во-первых, на заднем дворе обнаружилась пятитонная цистерна-прицеп с бензином. Видимо, хозяин приторговывал "левой" горючкой, иначе эту находку не объяснить. А во-вторых, при взгляде на квадроциклы у меня возникла идея. Я привел туда Эли, который, как и положено автомеханику, с техникой был на ты, и предложил:

- Давай сделаем снегоход, - он посмотрел на меня, и вместо ответа копнул носком рыхлый снег. Намекнул, типа - застрянет нахрен. Снега было много. Перед нашим складом его лежало метра два.

- А мы им колеса поменяем,- мысль приобретала конкретные очертания, - Возьмем баллоны от грузовиков. Дутики-пневматики сделаем.

- Можно, епть. - Почесал в затылке Эли. Больше он ничего не сказал, он вообще редко произносил больше трех слов подряд, да еще это его вечное "епть". Сказано - сделано. Там же, в промзоне, нашли двухколесный прицеп-генератор, перетащили его на руках к складу, это был титанический труд. Поменяли колеса на самодельные лыжи, и метр за метром, то впрягаясь втроем, то подтягивая за трос, обернутый вокруг подходящего столба, доволокли. Две недели расчищали от снега подходы к складу, открыли ворота. На морозе генератор не захотел запускаться, да и работать в промерзшем складе было невозможно, поэтому начали мы в который раз со строительных работ. Утеплили пристроенный к складу сарайчик, обложив его блоками и бумажными мешками с цементом. В сарайчике поставили печку, на этот раз работающую на солярке. Несколько таких печек мы нашли в своих походах по промзоне. Сразу же загорелись идеей поставить печку на основной базе. Не печка - сказка, дрова в нее кидать не надо, золу выгребать не надо, отрегулировал пламя, и спи спокойно. Поставили генератор в сарайчике, перетащили из гаража необходимые инструменты, и начали работать. В тепле генератор запустился, и у нас появилось электричество. Как только у нас появилось электричество, мы смогли запустить электроинструмент, и работать внутри утепленного офиса. Расширили дверной проем, закатили туда квадроцикл, и начали превращать его в снегоход.

Эли походил-походил вокруг него, почесал в затылке, и погнал нас искать ему диски подходящего размера, и баллоны от грузовиков. На нашу беду, подходящих деталей поблизости не оказалось, и поиски наши не сразу венчались успехом. Эли, глядя на то, что мы ему притащили, цедил:

- Не пойдет, епть, - и мы отправлялись на поиски новых. Кто ищет, тот находит, и в один прекрасный день Эли позвал нас смотреть на то, что у него получилось. Получилось просто замечательно - квадроцикл обзавелся новыми мягкими колесами, каждое поперек себя шире. Эли взял диски от обычных квадроцикловских колес, и приварил к каждому сбоку еще диск, на который широкими брезентовыми стяжками прикрепил баллоны от грузовиков.

- Так проще крепить, епть - пояснил он.

Сзади Эли приварил багажник корзину, закрепил крюк для прицепа, и выкрасил квадроцикл белой краской, для маскировки. Когда мы завели его, и вывели наружу, я впервые поверил, что мы переживем эту зиму. У нас был транспорт! И пусть он был открытый, и ехать на нем было некомфортно. Пусть он еле тащился на пониженной передаче с черепашьей скоростью, качаясь из стороны в сторону. Пусть. Главное - он ехал. И мог тащить за собой нагруженные сани.

С появлением транспорта, наши оперативные возможности сильно расширились. Первым же рейсом мы с Эли отправились домой, на основную базу. Проведать, что там и как. До этого мы устраивали раз в неделю сеансы радиосвязи. Для того, чтобы поговорить, нам приходилось устраивать целую экспедицию - выдвигались в Нижний Город, и с крыши высотного здания устанавливали связь. Пятиваттные рации, что у нас были, до основной базы не дохлестывали - мешал отрог горы. Ради десятиминутного разговора тратили полдня на дорогу. На основной базе все было в порядке. Марина взяла бразды правления в свои руки, все были здоровы, контингент занимался по распорядку. Соседи не досаждали. Алина поправилась, они уже начали устраивать вылазки по нашей схеме - кто-то оставался караулить базу, присматривать за детьми, остальные отправлялись за дровами и прочими нужными вещами. Понятно, что добыть много в городе они не могли, но хоть даже немного лучше, чем ничего.

Шум квадроцикла оставшиеся на базе услышали задолго до того как наша каракатица на резиновом ходу подъехала к дому, и высыпали встречать. Было что-то трогательное в том, как они стояли на снегу у подъезда и махали нам. Незнакомое мне, теплое чувство. У закоренелого холостяка появилась семья. Встретили, повели в тепло - угощать. По случаю нашего возращения женщины расстарались, наготовили лакомств. Мишка с горящими глазами ходил за мной по пятам. Потом Эли с Мариной уединились, у них был свой праздник, а я остался с Алиной почти что наедине - вокруг крутились дети, но мы все же смогли поговорить. Когда уходили в промзону, она еще лежала, так что мы и парой слов не перебросились. Ну а тут получилось обстоятельно поговорить. Все-таки нам определенно помогают высшие силы. Сколько полезных и нужных находок, и главное - ВОВРЕМЯ. Вот и Алина оказалась просто-таки золотым человеком. Она шесть лет работала парамедиком на "скорой", потом закончила курсы медсестер, перешла в больницу, работала в ожоговом отделении, потом операционной сестрой. Я таких женщин часто "до Песца" замечал, вы знаете этот тип - усталые одинокие женщины с детьми. Вот как раз про нее. Муж был, да весь вышел, Мишку она воспитывала одна, разрываясь между работой и домом. И, сразу видно, не жаловалась и не искала плеча, чтобы прислониться. Упрямая, волевая, целеустремленная. Вся в отца, жаль, не дожил он до нашего прихода.

Она уже организовала две вылазки за лекарствами. В той самой аптеке, откуда я в свое время притащил мешок с медикаментами, они обнаружили подсобку, почему-то не замеченную мародерами, и все перенесли в дом. Все найденное, включая старые запасы, было аккуратно разложено, подписано и каталогизировано. Да еще и книжек всяких по медицине натащили. Я мысленно захлопал в ладоши, и с плеч свалилась очередная гора. Проблема медицинского обслуживания меня всерьез волновала. Часто я в красках представлял себе что будет, если кто-то из нас сломает ногу, руку, подхватит какую-то заразу, или просто простудится. В условиях послепесцовой реальности, это смерть в половине случаев. Сделал себе зарубку в памяти, одну из экспедиций нацелить на больницу, и обязательно взять Алину с собой. Набрать медицинского оборудования.

Мишка, сорванец, тоже вполне оправился. Возглавил мелких, и они шуровали по дому и окрестностям, все им нипочем, ни мороз, ни ветер, ни подзатыльники Марины. Кто остался верен себе, так это кот. Даже Песец не прервал равномерного течения его жизни. Поел - можно поспать, поспал - можно поесть. Я ему завидовал, мне удавалось выспаться, только когда задувала метель, и на улицу было не выйти.

Глава 5. Контакт.

Появление своего транспорта не только расширило наши оперативные возможности, но и сделало нас заметнее. Пока мы, одев маскхалаты, молча топали на снегоступах пешедралом, увидеть, или услышать нас было трудно. У квадроцикла было множество достоинств, но беззвучность работы к ним не относилась. Трещал движок немилосердно, особенно на низких передачах, на которых мы только и ездили. В белом безмолвии слышно нас было за километр, и, естественно, мы привлекали к себе внимание. Иногда я чувствовал на себе чей-то изучающий взгляд, у меня была эта способность - ощущать чье-то, направленное на меня внимание. Пока дело ограничивалось взглядами, нас это не беспокоило. Пусть смотрят, лишь бы не трогали.

Возвращаясь из очередной мародерской экспедиции вместе с Эли, мы были в паре километров от запасной базы, когда я услышал в наушнике шипение и хрип. Включилась рация.

- ..еть. Заноза, от..., -было трудно разобрать, но вызывать меня на шифрованном канале мог только Вайнштейн.

- Здесь Заноза, - поднес я микрофон к губам.

- ...осторожны, у базы кто-то кру... ...ом напротив, - услышал я сквозь хрипы.

- Понял. Понял. Смотри в оба, конец связи.

- ...ял. ...ец ..зи.

Не доезжая до базы километр, оставили квадроцикл, и осторожно пошли пешком. Специально для таких случаев, у нас был разработан план. К зданию напротив склада, через дорогу, мы проложили под снегом скрытый проход. Между тротуаром и самим зданием тянулась какая-то канава, наверное, для отвода дождевых вод. В высоту, и в ширину где-то полтора метра, она тянулась мимо построек, ныряла под проезжую часть, превращаясь на этом отрезке в бетонную трубу, и уходила куда-то дальше. Мы обнаружили ее, расчищая бульдозером от снега подходы к нашему складу. У меня тут же возникла идея, как это использовать. Мы накрыли канаву сверху листами фанеры, со временем ее засыпало сверху снегом, и у нас получился такой себе туннель длиной метров триста, от нашего склада к дому напротив, где до Песца был оптовый склад посуды, и за дом на соседнюю улицу. Именно я настоял на расчистке, Эли с Вайнштейном были против, шутка ли - столько снега перелопатить. Сейчас моя парноидальная предусмотрительность пригодилась. Мы проползли по туннелю, пролезли в загодя пробитую дыру на первом этаже. Дыра вела в подсобку, когда-то здесь переодевались уборщицы. С крючка до сих пор свисал покрытый инеем халат, затрещавший, когда я задел его плечом. Мы осторожно приоткрыли дверь подсобки, и, держа наготове оружие, осторожно ступая, пошли по коридору. Я держал в руках пистолет, Эли винтовку. Заглянув в торговый зал, окна которого выходили на наш склад, я увидел сидящего в глубине зала человека. Он в бинокль осматривал окрестности. Грамотно действует, зараза - держится в тени, так, что его снаружи не разглядеть. Под ногой у меня что-то хрустнуло, человек выронил бинокль, развернулся к нам, поднимая винтовку с коленей. Я от неожиданности - уж больно резко он это сделал, два раза выстрелил из пистолета, оба раза промахнулся. Руки без рукавиц успели задубеть. "А громко стреляет пистолет", отстраненно отметил я по себя, "как из пушки", выстрелы ударили по ушам. Человек, однако, вместо того, чтобы стрелять, дергал затвор винтовки. Что-то у него там заело. Я не стал дожидаться, пока он справится со своей пукалкой, перевел дыхание, тщательно прицелился и двумя выстрелами в грудь свалил его на пол. Держа его на мушке, осторожно подошел, склонился, проверяя, не оживет ли. Нет, не оживет. Глаза уже стеклянные. Я обернулся к Эли, надо было выяснить, почему он не стрелял. Эли задумчиво вертел в руках винтовку, пытаясь передернуть затвор. Мне стало понятно, что случилось. Винтовка, поганое имперское барахло, замерзла. Затвор примерз, и его было невозможно передернуть, сказалась "притертость" частей друг к другу. Еще по армии я помнил, как мы, поползав часок по пустыне, вынуждены были чистить винтовки. Песок намертво клинил механизм. Наблюдатель, военная косточка, строго по-уставному, не дослал патрона в ствол, за что и поплатился жизнью. А я держал пистолет за пазухой, в тепле, вот он и не замерз. И патрон у меня был в стволе, на пистолете стоял хитрый предохранитель, если не сжать рукоятку как следует, выстрела не будет.

Снаружи послышался шум, выглянув в окно, я увидел, как по снегу убегает темная фигура. Еще один мой промах - мог бы и сообразить, что наблюдатель вряд ли пришел один. Фигура убегала на удивление быстро, подняв оброненный наблюдателем на пол бинокль, я успел увидеть, как за угол сворачивает лыжник. Спустившись вниз, мы обнаружили у входа в дом еще одну пару лыж и палок. Лыжи, черт побери. Сколько я мечтал о них, глядя на заснеженный город. Идеальное средство передвижения. Но откуда в нашей жаркой стране было взяться лыжам? А эти вот где-то раздобыли. Ценный трофей нам достался. Беспокоило то, что напарник нашего наблюдателя сбежал. Как бы не привел гостей.

Мы обыскали труп. Рация. Карта с отметками. Туристическая снаряга, качественная и дорогая.
Термобелье. Тонкие, но очень теплые перчатки - я их сразу же взял себе. Под лыжной маской обнаружилось изборожденное язвами лицо странно синюшного цвета. Я не поленился раздеть труп, оказалось, что все тело неизвестного покрыто зажившими и свежими язвами. Однако. Пришелец наш при жизни гнил заживо. Никаких опознавательных знаков или документов на трупе не имелось. Но, по всем признакам, принадлежал к хорошо экипированной и организованной группе. Обыск поднял больше вопросов, чем дал ответов.

Вечером мы устроили совет, и постановили: склад укрепить, оборудовать над воротами склада теплую позицию, поставить там пулемет, сами ворота заминировать. Впредь перемещаться осторожнее, и оружие иметь готовым к бою. После проверки оказалось, что имперские винтовки никуда не годятся. Только старый добрый союзовский автомат, "сорок седьмой", пролежав три часа на морозе, исправно отсек очередь на три патрона. Впредь было решено без него не выходить. Вайнштейн обещал подумать над незамерзающей смазкой для имперских винтовок.

Гости к нам ни в тот день, ни потом не нагрянули. Наверное, неизвестные командиры неизвестной нам группы, решили оставить нас в покое, и поставили возле отметки на карте значок, означающий "не влезай, убьют". А дней через десять у нас состоялся первый контакт с соседями, о существовании которых мы раньше только догадывались, по долетающему до нас запаху дыма. Дуга, по которой мы огибали вход в туннель, теперь стала еще больше. Мы не хотели, чтобы они нас слышали, ничем хорошим встреча с вооруженными головорезами, вдобавок ко всему использующими рабский труд, для нас бы не кончилась. Часть пути пролегала по открытой местности, и как раз посередине стоял человек, и маха нам руками. Я остановил свой квадроцикл - а у нас их уже было целых три, скатился в снег, и сдернул с плеча автомат. Ехавший за мной Эли сделал тоже самое, за исключением того, что винтовку он выдернул из специального чехла. Внутри чехол был из алюминия, снаружи оббит войлоком, и прикреплен алюминиевой частью к радиатору двигателя. Такой способ Эли придумал, чтобы сохранить тепло. Человек был далеко, метрах в трехста от нас. Я поднес к глазам бинокль, рассматривая его. Выживальщик, такой же, как и мы, в ватнике и ушанке. На лице лыжная маска. Оружия не видно. В руках белая тряпка. Предлагает переговоры, ну-ну. Поговорим. Я влез на квадроцикл, подъехал к нему ближе. Он дождался, пока я заглушил мотор, и спокойно сказал:

- Мир, - я не стал оригинальничать, и ответил так же: - мир.

- Мы соседи. Вы же на Промышленной осели, так? А мы на Сварщиков, в самом конце. - Он был неплохо осведомлен. Это и понятно не просто так же он торчал тут посреди ледяной пустыни. Ждал нас, значит, знал кого. Сварщиков... это две улицы севернее нас, сообразил я. Мы туда почти не ходили, ничего интересного для нас там не было, сплошные офисные здания, мы, в основном, шерстили южную часть промзоны.

- И что? Чего надо? - я не стал разводить политику.

- Поговорить. Мы ведь соседи, а с соседями надо дружить, - однако, слова Вайнштейна, один в один, - надо контакт налаживать.

- Лады. Приходи к нам завтра обедать. Познакомимся. - Ответил я, - и скажи своим на той будке, чтобы перестали в меня целиться. Спина чешется.

Я брал его на пушку. Никого я на будке не увидел, просто это было единственное место, откуда нас, постаравшись, можно было достать из винтовки. Дядька был явно не дурак, значит, пришел не один, так я прикинул. Ну а остальное было понятно и так. Дядьку впечатлило, он покачал головой, извлек рацию, сказал в нее пару непечатных фраз, из которых следовало, что какому-то Лехе в следующий раз надо получше прятаться. С крыши будки спрыгнула белая фигура в маскхалате.

- Бывай здоров, увидимся, - сказал я мужику, и махнул рукой Эли, намекая, что хватит в снегу валяться, пора и делом заняться. Мы поехали по своим делам, а мужик, с которым мы так и не обменялись именами, пошел со своим товарищем восвояси. Обернувшись, я краем глаза увидел две исчезающие в белизне фигуры.

К приему гостей подготовились основательно. Поставили в сарайчике, где генератор, стол. Пожарили картошки с мясом, сварили борщ, достали водки, соленых огурчиков, помидор консервированных - пир горой. Гости пришли вдвоем. Эли повел их вокруг дома, не заводя внутрь. Нам было совсем ни к чему, чтоб они видели наши запасы. Мое решение пригласить незнакомых людей в гости вызвало нешуточную дискуссию, Вайнштейн, с его паранойей, был против, но других вариантов не было - ну, какой разговор на морозе? Так что или мы к ним, или они к нам.

В конечном счете, мой аргумент о необходимости обмена информацией победил.

- Заходите, раздевайтесь, чувствуйте себя как дома. - Гости снимали с себя одежку слой за слоем, я старательно играл роль радушного хозяина, а сам тем временем рассматривал гостей. Выглядели они... нормально. Обычные мужики "чуть за сорок" - крепкие, спокойные, бородатые. Снежный загар на обветренных лицах, морщины вокруг глаз.

- Коцюба, - я протянул руку старшему, - но меня все обычно Занозой называют. Это Эли, с ним вы уже познакомились, а это - Вайнштейн, - показал я головой в угол, где возле печки сидел Вайнштейн. Он делал вид, что греет руки, но на самом деле за печкой стояла винтовка. Так, на всякий случай.

- Сергей, - пожал мою руку гость. Я узнал его, это он вчера со мной разговаривал.

- Алексей, - ритуал повторился с его спутником. Это тот, что вчера на крыше будки торчал сообразил я.

Некоторое время мы сидели молча. Пили, ели. Насыщались. Сергей закончил есть, крякнул, вытер губы салфеткой, толкнул локтем Леху - мол, заканчивай, о деле будем говорить. Все-таки далекие предки были правы, прежде чем о чем-то говорить, нужно гостя накормить. Сытый человек совсем иначе воспринимает реальность.

- Ну-с, гости дорогие, с чем пожаловали? - спросил я, откинувшись на спинку стула.

Из объяснений Сергея выяснилось, что наблюдают они за нами давно. С самого момента нашего появления здесь. Что-то подобное я подозревал - чувствовал порой направленное на себя внимание. Выходило так, что мы им понравились. Обустроились хорошо, "сели крепко", как он сказал. Таких соседей иметь одно удовольствие. На мой встречный вопрос - "а что, есть и другие?", они, помявшись, ответили что да, есть и очень неприятные. В детали углубляться пока не стали. Впрочем, привело их к нам не только желание познакомиться, но, больше всего, интерес к нашему транспорту.

Я осторожно расспросил их - кто мол, откуда, как. Оказалось что они все, в прошлом, жители того района, что сполз по склону в первый день Песца. Мы еще тогда с Вайнштейном сверху это видели. Сергей работал в охранной фирме, и был офицером безопасности торгового центра, что находился в конце улицы Сварщиков. Тогда, в тот день, когда их район исчез, Сергею и его семье повезло. Дети были в детском саду, он с женой на работе. Дома больше не было, деваться было некуда, и Сергей привез семью на работу. И не он один. Без жилья остались и его подчиненные - охранники, и многие работники торгового центра. Человек двадцать в общей сложности. Первые дни они еще как-то пытались работать, но, когда все посыпалось, и вооруженная толпа ринулась грабить магазины, они забаррикадировались в продуктовом супермаркете на первом этаже, и просидели так в осаде несколько недель, отгоняя мародеров стрельбой. Потом пришли морозы, и стало тихо. Еще когда вырубилось электричество, они выволокли из морозильных камер мясные туши, чтоб не сгнили. Когда стало холодать, они пробили в потолках камер дыры под трубы, поставили буржуйки и переселились внутрь. Камеры были просторные, по определению хорошо держали тепло, так что устроились с комфортом. Места всем хватило. Мародеры просто физически не успели разграбить все продуктовые склады в округе, и с едой у них проблем не было. У них даже лыжи были - в торговом центре был магазин спорттоваров, и на складе чего только не было. Как и мы, они больше месяца носу на улицу не высовывали, потом понемногу начали вылезать. Невозможно все время сидеть в четырех стенах, не приспособлен к этому человек. Выбравшись наружу, они уперлись в ту же проблему, что и мы - на себе по снегу много не унесешь. Механического гения, как Эли, у них не нашлось, поэтому мародерили они умеренно, что их не устраивало категорически. Затем и пришли к нам - торговать наши квадроциклы. По словам Сергея, они установили контакт с другими Семьями (тут я переспросил, мне пояснили, что Семья - это группа, наподобие нашей), и даже вели кой-какую торговлю. Поскольку они находились в промзоне с самого начала, они были в курсе того, кто засел в туннеле, и кто занял нефтеперегонный завод.

Ничего удивительного в рассказанной Сергеем истории не было. Чтобы просчитать приближение холодов, не надо было быть семи пядей во лбу. Когда у народа прошел первый шок, самые сообразительные поняли, что власть исчезла, и, скорее всего, навсегда. Отовсюду, из всех щелей, повылезла разная сволочь. По северным пригородам прокатилась волна грабежей и убийств. На этом фоне один из политиков попытался навести порядок. Точнее - "навести порядок". Правый националист Фрайман, депутат парламента, глава фракции, действительно, известная личность. За него многие голосовали, на позапрошлых выборах он много мандатов взял. Его фракция по величине была то ли третьей, то ли четвертой. Я его всегда считал популистом-демагогом, и, как оказалось, не ошибся.

С приходом Песца он никуда не делся, а каким-то образом всплыл у нас на Севере, и сразу же развил бурную деятельность. Он договорился с полицейским генералом, командиром округа, и они организовали что-то вроде народных дружин. То, что в эти дружины вошли в основном активисты его партии, никого поначалу не встревожило. На первых порах результаты действий сводных отрядов полиции, пограничной стражи и дружинников были неплохими. На территории северных пригородов, протянувшихся вдоль залива, все из называли просто - Городки, ввели чрезвычайное положение. Мародеров расстреливали. Оружие приказали сдать, и если кого ловили с оружием, ставили к стенке без разговоров. Волну преступности удалось сбить, по улицам можно было ходить, не боясь быть ограбленным или убитым. Для оставшихся без крова в результате землетрясения, был организован палаточный лагерь, в пригороды подвозили продукты и воду. Люди Фраймана взяли под охрану большую часть продовольственных складов в окрестностях. В основном - порт, и прилегающие к нему склады, не тронутые цунами. На мелочь вроде нашего они не разменивались. На этом месте мы с Вайнштейном обменялись понимающими взглядами. Гельман, тварь, это его план. Все было хорошо и прекрасно, пока не пошел снег. Тогда эти сводные отряды все бросили, и попрятались. Незадолго до Песца под горой прорыли автомобильный туннель, чтобы машины не ехали через весь город, а напрямую, без пробок, проезжали с северной его части в южную. И наоборот. Туннель построили высокий и просторный. Люди Фраймана сразу взяли его под контроль, и никого туда не пускали. Из числа оставшихся без жилья, набрали рабочих, и отвели в туннель, строить что-то. По ночам, рассказывал Сергей, из порта к туннелю без остановки сновали грузовики. Фрайман подмял и нефтеперегонный завод. Так что с горючим у него проблем не было. На грузовиках, как думал Сергей, возили продовольствие, оружие, и т.д. Фрайман подошел к делу с размахом. Незадолго до того, как все стало ясно, между Фрайманом и полицейским генералом произошла какая-то размолвка. Что-то не поделили. В результате часть полицейских ушла к Фрайману, а остальные, большинство, со своим генералом, заняли нефтеперегонный завод и окрестности. Таким образом, у Фраймана не оставалось другого выхода, и он со своими людьми засел в туннеле, хотя изначально, я уверен он этого не планировал. Нефтеперегонный завод куда как удобнее, горючки море, так что не замерзнешь, до порта ближе. Единственный неоспоримый плюс туннеля - неприступность. Обитателей палаточного городка загнали туда же. Первое время, пока снег был еще неглубоким, а морозы не так сильны, народ толпами валил к туннелю, умоляя пустить внутрь, в тепло. Сначала пускали всех, потом стали пускать с разбором, а в один прекрасный день объявили, что мест больше нет, и перестали принимать. Поперших было грудью на прорыв упрямцев, положили в снег пулеметными очередями. А тем и ответить было нечем - оружие люди Фраймана забрали. Впрочем, тем, кого все-таки приняли внутрь, не слишком повезло. По словам Сергея, обращались с ними там, как со скотом.

- Бьют, убивают, - Сергеей, по ходу рассказа, заново переживал происшедшее, и разволновался, - уроды, вот же уроды! - По его словам, оттуда периодически выкидывают покойников, однажды вывезли сани, нагруженные трупами со следами пулевых ранений. Порой постреливали в районе порта, но вяло. Однажды жившие в промзоне люди увидели, как оттуда к туннелю прошел целый санный обоз. Рабы тянули сани, нагруженные какими-то мешками. Очевидно, они раскапывали то, что осталось от порта после прохода приливной волы, добывали припасы. Не исключен вариант, что у них там укрепленный пункт. Я сделал зарубку на память - проверить. Сидящий напротив Вайнштейн улыбнулся уголком рта. Он еще до Песца такой ход событий - с рабовладением, и расстрелами, предсказывал. Я только головой качал. Каких-то десять-пятнадцать километров от нас, а насколько все по-другому повернулось. Забавно, но у тех, кто в пригородах-спутниках жил, Песец был совсем другой. Но такой же упитанный.

У засевших на нефтеперегонном заводе ментов дела не заладились. То ли они там за чем-то не уследили, то ли люди Фраймана постарались, в общем, случилась на заводе утечка чего-то токсичного, или что-то наподобие. С утечкой они, с помощью работников завода, справились, но осталось их едва ли не десятая часть от прежнего числа. Да и те насквозь больные, отравление не прошло даром, и многие там просто гнили заживо. По словам Сергея, и те, и другие не часто высовывали нос из своих убежищ, и в промзону никто из них не лез, обходили стороной. Только стреляли в тех, кто приближался, и к нефтезаводу, ни к туннелю никто из обитателей промзоны не ходил. Я рассказал ему о давешнем визитере, выслушав описание, он аж в лице изменился.

- Они, точно они. И что, здесь? Прямо сюда пришел?! - Сергей вскочил, но тут же сел, задумчиво сказал: - Да, кончилась спокойная жизнь. И чего им не хватает? Чего им к нам лезть?

- Спокойная жизнь кончилась уже давно, - спокойно произнес я. - Что-нибудь придумаем. Есть у меня пара идей.

Я рассказал Сергею нашу историю. Не всю, ясное дело, кое о чем умолчал, но эпизод с сарацинами осветил подробно.

- Что ты предлагаешь? Хочешь со своей брызгалкой пойти на штурм завода? Или Фраймана из туннеля выбить? - Сергей моей уверенности явно не разделял.

- Смотри, - рубанул я ладонью по столу, - Они к нам пришли толпой человек в сорок, а то и полсотни. Со стволами. И ничего у них не вышло. И знаешь, почему?

- Почему?

- Потому что у нас было самое страшное оружие в мире. Головы. Придумаем и на Фраймана что-нибудь.

На самом деле, я Сергею не доверял. Я вообще если кому и доверял, так только своим. Просто на данном этапе наши интересы совпадали. А это самая прочная основа для дружбы.

Мы проговорили до самых сумерек. Расстались сытые и довольные. Договорились, что через пару недель мы навестим их с ответным визитом. Там у них намечалось что-то вроде сходки, должны были придти гости из других Семей.

- Хм, - подал голос Вайнштейн, - хороший день вы подобрали для встречи.

- А что такое, - повернулся я к нему, - что не так с датой?

- Да, дата выбрана не случайно, - хмыкнул Сергей, и, увидев мое непонимающее лицо: - Песец же. Круглая дата.

И тут до меня дошло. Через две недели будет ровно год с того дня, когда за океаном проснулся супервулкан. Ну что ж, навестим новых знакомых. Заодно и квадроцикл пригоним. Я сторговал его за тысячу патронов к "сорок седьмому". На данный момент у Сергея их не было, но он клятвенно обещал найти. Разговор получился долгим, мы тогда здорово набрались. Я рвался проводить, но единственный оставшийся трезвым Вайнштейн удержал. Все-таки социализация - великая вещь. Вот и сейчас, вроде бы - ну что такого, свели знакомство с вроде бы не враждебными людьми. Все так, пустяки. Но человек - животное стадное. И хотя разумом я понимал, что все люди, в принципе, наши конкуренты, мне не верилось в возможность индивидуального выживания. Ни поодиночке, ни в маленькой группе долго не протянешь. Слишком много опасностей, слишком непредсказуемы повороты судьбы. Новому знакомству я был искреннее рад, и уже прикидывал, чего бы еще обменять, и как это можно использовать.

Глава 6. Людоеды

Мы сидели за столом на основной базе, и обедали, когда Эден, маленькая дочь Эли, появилась на пороге. Этакий колобок, от горшка два вершка, по уши укутанный. Она подошла к Марине, дернула ее за рукав, и зашептала наклонившейся маме что-то на ухо. По изменившемуся лицу Марины, я понял, что что-то случилось. Она подняла голову, и сказала:

- Кто-то забрал Мишку.

- Кто забрал? - не понял я и переспросил, повышая голос: - Кто?

Девочка спряталась за спину матери. Та тут же развернулась к ней, и стала выспрашивать. Из сбивчивых объяснений стало понятно, что произошло. Мишка гулял за домом, он часто лазил по окрестным домам. Как сказала Марина, ему пытались запрещать, но без толку. Неугомонный характер толкал его на приключения. Так вот он шел себе по дорожке между домами, а сверху на него смотрела Эден, которую на улицу одну не выпускали, поэтому "гуляла" она на последнем этаже, в бывшей моей квартире. По ее словам, из подъезда дома напротив, на Мишку кто-то бросился. Несколько каких-то "черных", девочка толком и не смогла описать, как они выглядели. "Черные" и "грязные", вот все что оно сказала.

Мы с Вайнштейном тут же оделись, вооружились и кинулись вниз. Снег уже слежался, и стал достаточно плотным, чтобы можно было обойтись без снегоступов. По следам на снегу было легко прочесть, что произошло. Вот Мишкины следы, а вот следы двух мужчин, судя по отпечаткам, четким, но без рисунка, чем-то обмотавших обувь. Наверное, Мишка сопротивлялся, на снегу беспорядочная мешанина отпечатков, включая отпечатки руки в рукавице. Вот капельки крови, и после этого следы нападавших, и две глубокие борозды. Следы волочения, надо думать.

Следы вели через сквозной подъезд наружу, и дальше по улице. Осторожно осматривая все перед собой, мы пошли по следам. Они привели нас на соседнюю улицу, и там, в подъезде одного из старых домов, у входа в подвал, они обрывались. Держа под прицелом темную лестницу, я осторожно пошел вниз. Коридор терялся во мгле, на полу валялся какой-то мусор, мебель, старое барахло. Опасаясь переломать в темноте ноги, я вернулся к Вайнштейну.

- Что там? - спросил он меня.

- Там подвал. Пусто и тихо. Никого нет, - ответил я.

- Но следы ведут именно сюда.

- Наверное, там проход, - я начал понимать, куда утащили Мишку. В эти чертовы туннели под улицей, - пошли назад.

- Зачем? - не понял Вайнштейн.

- За фонарями. Пойдем искать пацана, - ответил я и быстрым шагом пошел назад.

- Туда? Под землю? - Вайнштейн страдал легкой клаустрофобией.

- Есть другие предложения? - разговаривали мы уже на бегу. - Не волнуйся, Вайнштейн. Я один пойду. Вдвоем там все равно делать нечего, слишком тесно.

В конце подвала обнаружилась сломанная решетчатая дверь. Я прошел через нее, и оказался в техническом туннеле, что шел под улицей. Туннель был широким, метра четыре, но низким, выпрямиться я не мог, уперся макушкой в потолок. По туннелю шло несколько толстых труб и целая куча труб потолще. В решетчатых коробах под потолком и по стенам шли какие-то кабеля. Сбоку от труб была дорожка, шириной в полметра, отделенная от труб невысокими перилами. Держа в правой руке пистолет, а в левой фонарь, я пошел по дорожке направо. Вайнштейн остался у двери. Правое направление я выбрал произвольно. Чуялка подсказала. Сначала я шел по дорожке, подсвечивая себе фонарем, но потом, привыкнув к подземелью, выключил фонарь. Уж больно неуютно я себя чувствовал, так явно обозначая свое местонахождение. Я постоял немного, привыкая к темноте. Когда перед глазами перестали кружиться цветные пятна, пошел вперед, держась рукой за стену и ощупывая пространство перед собой. Шел медленно, спотыкаясь обо что-то, пару раз чуть не упал, но сумел удержать равновесие. Стена под рукой внезапно исчезла, я сразу же остановился. Спереди повеяло пустотой. Я постоял, прислушиваясь. Ничего. Ни звука, ни движения. Решился, и включил фонарь. Я оказался в квадратном зале, со сторонами примерно метров по двадцать. Конус белого света выхватил переплетение труб в центре, какие-то насосы, шкафы с оборудованием. На стенах потеки и плесень. Тут было повыше, можно было стоять в полный рост. Налево, направо и вперед уходили тоннели, такие же, как тот, через который пришел я. Встал вопрос - куда идти? Как в сказке про богатырей. Обошел по очереди все три прохода, прислушиваясь и принюхиваясь. Из одного потянуло легким запахом дыма, решил пойти туда. Скоро появились признаки обитаемости, прежде всего - вонь. Воняло... ну, как в зверинце. Были когда-нибудь в обезьяннике? Представьте, что его ко всему прочему не убирали с месяц, вот такой примерно запах.

Где-то впереди послышались шаги. Дробный такой перестук множества ног, шуршание, какие-то звуки, напоминающие речь. Я решил не вступать в контакт, осторожно, чтоб не загреметь, перешагнул перила, и, распластавшись, сполз за трубы. Мимо меня по дорожке прошло несколько существ, людьми, учитывая то, как от них воняло, язык не поворачивается назвать. Когда шаги стихли вдали, я выполз из-за труб, и двинулся дальше. Впереди мелькнул огонек, запах дыма стал сильнее. Туннель привел меня к такому же залу, как предыдущий, только этот был обитаем. Как учили, я на секунду выглянул из-за угла, и тут же спрятался назад, восстанавливая в памяти картинку. Значит, так. Два выхода, не считая того, где я. Трубы идут влево и вперед. В правом дальнем углу огромная куча тряпья, в куче кто-то кашляет. Перед ней, ближе к центру, хиленький костерок, дым струйкой в потолок, и вся комната в дыму, дыма не слишком много, видно, его через какую-то вентиляционную отдушину вытягивает. Тепло. Ну, то есть, не так чтобы очень, но плюсовая температура точно. У костерка сидит шесть замотанных в тряпье фигур. Заросшие, грязные, вонючие, что-то жрали, громко чавкая, переговаривались хриплыми голосами. Смысла долетевших до меня обрывков фраз я не разобрал, речь у уродов какая-то нечленораздельная. На ящике возле одного из них лежит оружие, тип я не разглядел. В левом дальнем какие-то коробки и ящики, там тоже кто-то сидит.

- Ай! - послышался вскрик. И следом такая фраза, которую я не решаюсь перенести на бумагу. Знакомый голос. Мишка? Если так, мне повезло, а вонючкам - нет. Ну-ка выглянем еще раз, вроде как за входом они не смотрят. Ага, ясно. И правда, Мишка. И откуда таких слов набрался? С него содрали сшитую Мариной ватную курточку, сидит в одном свитерке. Руки связаны, сам привязан к трубе. Возле него скорчилось какое-то существо. Вот оно, извернувшись, тычет палкой Мишке по ребрам, и гогочет. Ну и голосок у твари, скрипит, как гвоздем по стеклу.

Стрелять в них? Опасно, можно задеть пацана. Идти врукопашную? Самоубийство, задавят числом, в такой-то тесноте. К тому же, неизвестно, сколько их еще там в боковых туннелях. Надо решать быстрее, не ровен час, еще какой комитет по встрече набежит. Мысленно провел инвентаризацию имеющегося вооружения. Пистолет, две осколочные гранаты, фонарь, нож. И... фейерверки. Ага, вот это то, что нужно. Я положил пистолет в карман, достал нож, и взял в правую руку. Левой чиркнул фейерверком по рукаву, и бросил его внутрь зала, за ним второй. Вы наверняка знаете эти фейерверки, они сначала с жутким воем кружатся в воздухе, разбрасывая искры, а потом оглушительно взрываются. Я отвернулся и закрыл глаза. Хлопки взрывов ударили по ушам, я ворвался в зал с фонарем в левой руке и ножом в правой. Обитатели подземелья с воем ошалело бегали туда-сюда, ослепленные вспышками. Кто-то оказался у меня на пути, я отбросил его ударом кулака с зажатым в нем ножом, подскочил к Мишке, начал резать веревки. Мишка таращил перед собой бессмысленные глаза, и не сопротивлялся. Перерезав веревки, я за шиворот, рывком, поставил его на ноги, и, толкая перед собой, пошел к выходу. Фонарь болтался у меня на запястье, по стенам плясали тени.

Куча тряпья зашевелилась, из нее полезли еще уроды. Один цапнул с ящика ствол, выставил перед собой, направив не на меня, а куда-то в сторону. В поднятом шуме я не расслышал щелчков, но, судя потому, что выстрела не последовало, толи ствол был нерабочий, толи урод не снял его с предохранителя. В дальнем углу тоже кто-то нарисовался. Сколько же их тут? Кто-то из них очухался, и преградил нам дорогу. Я увел Мишку к себе за спину, от чего тот упал на колени, и ткнул возникшую передо мной фигуру ножом куда-то в область живота. Бил я качественно, с упором, длинное лезвие вошло как по маслу. Выдернул, фигура сложилась, и я прошел прямо по ней, таща Мишку за шиворот. В суматохе я не заметил, что по ошибке свернул не в тот проход, из которого пришел. Зажав воротник пацана, толкая его перед собой, я быстрым шагом уходил все дальше от зала. Через несколько минут такого шага-бега Мишка опомнился, и стал бешено вырываться. Чуть за руку меня не укусил.

- Спокойно! Это я! - я остановился. И повернул Мишку к себе. Направил фонарь так, чтобы отсветом осветить свое лицо. Вид у меня, наверняка, был еще тот, но пацан меня узнал.

- Коцюба! - пискнул Мишка и обнял меня. Узнал, это хорошо.

- Сам идти можешь? - спросил я его. Кивок в ответ, хорошо, просто отлично. - Тогда хватай меня за пояс, и пошли отсюда. Надо спешить.

На этот раз я и не думал скрываться. Убрал нож, взял в левую руку фонарь, в правую опять пистолет, и мы пошли вперед, так быстро, как могли. От стен и потолка летело эхо наших торопливых шагов. Я почти сразу понял, что мы свернули не туда, но вариантов все равно не было, и мы шли продолжали идти вперед. Изредка нам встречались двери, но они были закрыты, и мы шли дальше, углубляясь в подземный лабиринт. Шел я подчиняясь все той же чуялке. Направо, налево, еще налево, теперь все время вперед. Несколько раз мы, ускоряясь, пробегали стоянки уродов, так быстро, что они не успевали опомниться. Тех, кто вставал на пути, я отбрасывал пинками, или ударом плеча, и мы бежали дальше. Внезапно Мишка остановился, дернул меня за пояс.

- Что такое? - развернулся я к нему.

- Устал. Не могу больше, - прохрипел он.

Устроили привал, отдышались, потом пошли вперед, на этот раз медленнее. Под ногами все время что-то противно хрустело.

- Смотри! - Испуганно выдохнул Мишка, и остановился. Я повернулся, свет фонаря упал на то, что лежало на трубах, вдоль которых мы прошли. Меня едва не стошнило. Я понял, что именно хрустело у нас под ногами. Кости, тысячи костей. На трубах, глядя на нас пустыми провалами глазниц, ровным рядком стояли черепа. Без мяса, да и на тех костях, что покрывали пол, мяса не было видно. Я посветил дальше - насколько доставал свет фонаря, везде валялись кости, фонарь высветил развороченные скелеты, торчащие обглоданные ребра. Каннибальская помойка. Мишка отодвинулся и я увидел, что губы у него дрожат.

- Я не пойду! Мне страшно! - он сел на пол и заплакал.

- Встать! - я поднял его на ноги и отвесил пару пощечин. - Не просто пойдешь, а побежишь. Поскачешь! Что я твоей маме скажу?

Подействовало. Всхлипывая, он потащился за мной. Позади нас послышался шум, отражением от стен долетел многоголосый вой. Погоня. Мы ускорили шаг. Они нас догоняли, шум становился все сильнее.

- Быстрее, быстрее! - поторапливал я Мишку. Он старался изо всех сил, это было заметно.

Мы пробежали мимо какого-то отнорка, через десяток метров я затормозил, и мы вернулись туда. Таких отнорков нам попадалось не счесть, но они либо заканчивались тупиками, либо наглухо закрытыми дверями и люками. Так и есть, чуялка не подвела. Отнорок заканчивался уходящим вверх колодцем. Я посветил туда фонарем. Колодец заканчивался люком, и люк этот был наполовину отодвинут.

- Лезь вверх, - приказал я Мишке. И поторопил: - Быстрее. Они уже рядом.

Погоня и правда была уже рядом. Мишка живо полез по скобам вверх, я стоял внизу, держа вход под прицелом.

- Что там? - крикнул я Мишке, когда он влез вверх, и, с трудом сдвинув крышку, перелез через край колодца.

- Комната, - крикнул он, склонившись над дырой.

- Дверь есть?

- Есть! Видно свет.

То, что надо. Я убрал пистолет в карман, и полез вслед за Мишкой. Буквально в ту же секунду в отнорок из туннеля забежал первый из догонявших нас уродов. Еще чуть-чуть, и он бы схватил меня за ботинок. Но не судьба. Когда я перелезал через край колодца, внизу раздался разочарованный вой. Я выпрямился и стал смотреть, куда мы попали.

Мы с Мишкой оказались в каком-то подвальном помещении, которое кто-то использовал под склад. Валялись какие-то велосипеды, стояла древняя стиральная машина, еще какой-то хлам. Я подошел к двери, подергал, налег. Заперто. И заперто хорошо. Что делать? Назад в туннели? Ни за что. Сзади послышался шум. Твари не собирались успокаиваться. Над краем колодца показалась мерзкая харя. Ну и урод. Сальные, свалявшиеся волосы, борода, то, что когда-то было лицом покрыто язвами и перекошено, зубы оскалены. Рука, лежащая на краю, аж черная от въевшейся грязи, ногти толстые.

Я не стал дожидаться, пока оно вылезет совсем, и пинком отправил его назад в колодец. Заглянул туда, и обомлел. Сколько же их там?! Снизу на меня смотрело не меньше пяти пар глаз. По лестнице уже лезли новые. Выхода не оставалось, я достал гранату, выдернул кольцо, и бросил ее в колодец. Внизу хлопнуло, вой перешел в рев и стоны. Снизу донеслось сдавленное "мама". Ага, маму вспомнил, урррод. Не теряя времени, я подтащил к колодцу стиральную машину, кряхтя, поднял, и сбросил в колодец. Большая машина, она под углом застряла в стволе, закупорив его. Было слышно какую-то возню, но опасность миновала. Так просто они уже не поднимутся.

Я долго бил в дверь валявшимся в комнате огнетушителем. Дверь была крепкая, но я оказался крепче, и победил. Мы выбрались с Мишкой наружу, и какое-то время просто стояли, наслаждаясь дневным светом. Разобравшись, куда нас занесло, я присвистнул. Далеко, однако, забрались. Вызвал по рации Вайнштейна, тот очень обрадовался, он уже и не чаял меня услышать. Оказалось, что я проходил под землей добрых семь часов. Мишке было холодно в одном свитере, и я, распахнув куртку, прижал его к себе. Так мы и стояли, обнявшись по одной курткой, пока за нами не заехал Вайнштейн на квадроцикле.

Дома я рассказал всем о наших приключениях. Женщины ахали, Алина смотрела на сына, как на вернувшегося с того света, а Вайнштейн нахмурился и сказал только одно слово: "Чмулики". Насчет чмуликов у него была целая теория. Я всегда воспринимал ее скептически, но сегодняшние события показали, в очереднй раз, его правоту. Действительно, чмулики. Выходило так, что не всех убили морозы. Часть людей ушла под землю, в технические туннели. Подушка снега на поверхности сработала как теплоизолятор. Я обратил внимание, насколько тепло в туннелях. Плюс два-три градуса. В таких условиях, при наличии теплой одежды вполне можно не замерзнуть. Только вот есть в подземелье нечего. И они стали есть друг друга. Почти животное поведение тоже легко объяснить. Невозможно просидеть год под землей, питаясь товарищами по несчастью, и не сойти с ума. Вывод напрашивался неутешительный. Буквально у нас под ногами, под всем нашим районом, обитало неустановленное количество голодных сумасшедших людоедов. И как они на нас раньше не напали? Хотя, если посмотреть на нас их глазами... Здоровенные, вооруженные мужики, да еще с транспортом. Или бабы, тоже вооруженные и не ходящие поодиночке. Явно не самая легкая добыча. Наверняка в туннелях, особенно в первое время, хватало слабых, детей, стариков. Да еще в домах на поверхности было полно замерзших окоченевших трупов. Притащи такой под землю, подожди, пока оттает, и можно есть. Вспомнилось, что наши женщины говорили, что почти не встречали замерзших тел в своих походах. Я тогда не обратил на это внимания, но теперь все стало на свои места.

Чмулики оказались не такими уж и тупыми, у них хватило ума проследить нас до самой базы. Под утро мы проснулись от грохота взрыва. Рвануло на первом этаже. Мы изменили планировку, и, чтобы попасть в дом, нужно было влезть в окно по специальным сходням которые мы убирали, пройти по узкому коридору, и оттуда по лестнице на второй этаж. Чмулики влезли в окно, и прошли по коридору до самой двери, где и напоролись на растяжку. Мы всегда активировали на ночь мину. Коридор поворачивал, и у самого поворота на стене мы закрепили мину направленного действия. Стоило одному из чмуликов задеть натянутую у самой земли проволочку, как мина взорвалась, выбросив в коридор тысячи маленьких шариков. Радиус поражения в шестьдесят градусов не оставил первым рядам чмуликов ни единого шанса.

Когда я услышал взрыв, то сразу все понял. Я слетел с кровати, быстро надел штаны и куртку, всунул ноги в меховые домашние тапочки, и, схватив автомат, пошел к двери. Краем глаза отметил, как скрываются в дальней комнате Алина и Сарит, толкая перед собой детей. Вайнштейн, сидя на колене, держал под прицелом дверь. Рядом с ним Марина с винтовкой в руках. У нас была система видеонаблюдения. Система, это громко сказано, камеры не выдерживали мороза, поэтому у нас была только одна работающая камера - в вентиляционном отверстии, через которое выходил теплый воздух. Камера снимала пространство перед дверью, изображение выводилось на стоящий в коридоре девятидюймовый экранчик. Я глянул на него и обомлел. На лестничной площадке толпились чмулики, много, очень много чмуликов. Сверху послышался звук шагов, они прорвались и на третий этаж, и ходили у нас над головой.

- Что будем делать? - нервно спросил меня Вайнштейн.

- Подождем, - ответил я. - Главное, чтобы они не сообразили поджечь стекловату на потолке первого этажа.

За пол третьего этажа я не опасался. Там, поверх стекловаты, еще был слой щебенки и песка, мы его для лучшей изоляции насыпали. А вот потолок первого они вполне могли поджечь.

- Стекловата не горит, - мрачно ответил Вайнштейн.

- Точно? Ну, тогда вообще дергаться нет смысла. Сидим.

- А, может, выйдем и дадим бой? - Вайнштейн все-таки нервничал.

- Незачем. Пока - незачем. Дверь прочная, выбить они ее вряд ли выбьют. Даже если и выбьют - вот тогда и дадим им бой. Здесь. Подождем, на нас работает генерал Мороз, скоро они там окоченеют, и уйдут.

Так оно и получилось. Они сломали нам трубу одной из печек, что мы вывели наверх через потолок, долго били в дверь какими-то камнями, но весь ущерб ограничился вмятинами на стальном листе. Чмулики пару часов потусовались по дому, и отвалили восвояси. Мы с Вайнштейном проверили дом, все было чисто. Трупы своих они унесли с собой, и не для того, чтоб похоронить, зуб даю. В коридоре на первом этаже все стены забрызганы кровью, на полу осталась замерзшая лужа. На четвертом этаже, где когда-то жила Сарит, запертая дверь тоже оказалась чмуликам не по зубам. Я искренне порадовался за голубей. Еще до того, как морозы стали непереносимы, я заметил, что голуби жмутся к печной трубе, что мы установили. Они даже не делали попыток улететь, просто отодвигались, когда я проходил мимо. Пожалев птичек, я притащил металлическую тумбочку на колесиках, что когда-то служила подставкой для копировального аппарата, и прислонил ее к трубе. В жестяной стене прорезал отверстие, и обложил тумбочку мешками с песком, и щебнем, для утепления. На пол накидал опилок, кинул пару деревянных чурбачков, чтоб им было удобно сидеть, в общем, настоящий домик получился. Потом Сарит регулярно носила им крупу и орешки, чтоб с голоду не умерли. Конечно, всем там места не хватило, но тут уж я ничего не мог поделать.

Мы наскоро починили трубу, и стали решать, что нам делать. Элементарный здравый смысл подсказывал, что надо бросать дом и переезжать в промзону. Но там еще ничего не было готово к переселению. На первом месте для нас стояла мародерка, ей и отдавали все силы. Кроме того, близость туннеля с засевшими там ублюдками Фраймана напрочь отбивала желание селиться в промзоне. Пока мы ошибочно полагали свой район почти необитаемым, вопрос о переселении не стоял. Но теперь, когда мы свели близкое знакомство с соседями, все резко переменилось. Решили, что Вайнштейн останется, а я возьму Мишку и Марину, и отвезу в промзону, а сам вернусь с Эли на двух квадроциклах с санями, и мы начнем понемногу перевозить вещи, и готовить помещения. На ночь с Сарит, Алиной и детьми останется кто-то из мужчин. Бросать женщин одних в таком окружении ничто из нас не был готов.

Мишка переезду обрадовался. Ему было не усидеть в четырех стенах, а тут путешествие. Приключение. Он сидел на квадроцикле у меня за спиной, нацепив очки-консервы, и блаженствовал. Когда приехали, пришлось дать ему подзатыльник, чтоб слез. Он не обиделся, а сразу понесся исследовать новое место. Остаток дня мы видели его урывками, он то появлялся, то исчезал, как чеширский кот. Кстати о коте. Его мы тоже перевезли, он единственный из всех воспринял переезд отрицательно. С крайне недовольным видом он обошел офис, где мы обитали, обнюхал все двери, подошел к "предбаннику" - небольшой комнатке, что служила нам шлюзом между теплой частью склада, и холодной. Бегая туда-сюда, мы нанесли снега, он растаял, грязные лужицы покрывали пол. Кот тронул поверхность лужи, и тут же брезгливо отдернул лапу. На его мордочке был написан немой вопрос: "куда я попал?". Вопрос остался без ответа, если не считать ответом мой раскатистый смех. Кот обиженно дернул хвостом и ушел спать на сумки.

Глава 7. Общество.

Перед тем, как подъехать к бывшему торговому центру, где обосновалась Семья Сергея, мы по радио предупредили о своем появлении. Новые времена, новые правила хорошего тона - не ходить в гости без предупреждения. Чтобы пулю не схлопотать. Внутрь заехали по пологому пандусу, ведущему на то, что когда-то было стоянкой. За нами тут же опустились стальные ворота. По мертвому эскалатору спустились на первый этаж, где, в помещениях бывшего продуктового супермаркета, находилась жилая зона. Я хмыкнул, оценив плакат на стене - загорелая рекламная дива, сидя в шезлонге на пляже, улыбаясь, намазывала точеное бедро кремом для загара. Верхний край плаката белел инеем, так, что напечатанного солнца не было видно.

У входа в "предбанник", прислоненные к стене, рядами стояли лыжи и палки. Мы передали Лехе, который встретил нас у дверей, один из квадроциклов, получили от него обещанный ящик с патронами.

- Вы не единственные гости, - пояснил нам Леха. - Народ собрался из разных мест, всего четырнадцать Семей. Вы - пятнадцатые.

-Патроны не украдут? - спросил я у него. Вот так бросать у входа транспорт и ящик с боеприпасами казалось мне безрассудным. Хотя, другие вон лыжи оставили, а лыжи, штука по нынешним временам редкая и нужная.

- Вы не в банке, вас не обманут, - ответил Леха, - народ нормальный, другого не дежим-с.

Он завел нас с Вайнштейном внутрь, показал на диван в углу, сказал, чтобы чувствовали себя как дома, и испарился. Мы присели, я стал осматриваться. Однако, хорошо они устроились. Две большие, просторные комнаты, посередине две печки, работающие на солярке, столы. Все в табачном дыму. Звон стаканов, стук вилок. Гул разговоров. Народу много, у меня аж глаза разбежались, отвык я от людских скоплений.

- Кулацкая порода, блин, - прокомментировал Вайнштейн вполголоса. И ведь верно, сидят мужики, как на подбор здоровые, крепкие, бородатые. Соль земли. Н-да, вот бы на себя в зеркало посмотреть. Все у нас было, а вот большим зеркалом не обзавелись.

- Ладно. Давай поедим, что ли, - ответил я Вайнштейну, и подал пример, цапнув со стола куриную ножку. Вайнштейн принял стакан, залпом выпил, захрустел маринованным огурцом.

Разгоняя рукой дым, нарисовался Сергей, с каким-то смуглым мужиком, явно с восточными корнями. Поздоровались, он представил нас. Мужика звали Коби, но, как он сказал, все его называли Летун.

- Общайтесь, а у меня дел полно. - Сергей отвалил, мы остались с мужиком.

- Сергей сказал, что у вас транспорт есть, - не стал ходить вокруг да около Летун.

- Есть. Показать?

Вышли наружу, прошли туда, где мы припарковали квадроциклы. Летун походил вокруг, поцокал языком. Сделал пару кругов.

- Хорошая вещь, годная, - прокомментировал он, слезая, - что за нее хотите?

- Ну, пока у нас на продажу нет, не сделали. Один вот Сергею привели, а больше нет. Еще сделаем, тогда будет о чем говорить.

- Жаль, жаль. Нам бы пригодилась. - Летун был разочарован. На звук квадроцикла из здания потянулся народ, смотрели, щупали, задавали вопросы. Я, как мог, объяснял технологию, скрывать было нечего, все и так было ясно. Квадроциклы оценили, нас приняли в клуб. Мы жали руки, старались запомнить имена.

Вернулись внутрь. Летун извинился, и отошел, мы опять остались одни. Увидев протискивающегося мимо Сергея, я поймал его за рукав, и спросил:

- А почему у него такое странное погоняло - Летун?

- Потому что я летчик, - ответил мне сам Летун. Я и не заметил, как он подошел. Брови у меня поползли вверх. Летчик. Настоящий.

Я забросал Летуна вопросами. Оказалось, что он не только летчик, а пилот боевого вертолета. До Песца командовал эскадрильей "Оса". Когда случился Песец, и началась заварушка с соседями, он со своей эскадрильей летал с юга страны на север, на штурмовку танковых колонн противника. Был сбит, чуть не попал в плен, его выручила разведгруппа спецназа, уходящая с задания пешим порядком. Звучало как сюжет боевика, но Летун рассказывал так, что я ему верил. По его словам, армию нашу раскатали на Высотах, и отдельные разрозненные группы драпали, бросив все, к Городу. Их группа едва успела отойти от Высот, как по ним ударили ядерными ракетами. Он не знал, кто отдал приказ, и отдавал ли вообще. Армии к тому времени, как единого организма не существовало. Периметр Сектора был прорван, и оттуда вырвались сарацины, захлестнув юг и центр страны волной грабежей и бесчинств. Ракеты полетели и на север и на юг. Там, где когда-то был сектор, теперь пустыня. На севере остатки вражеских армий, получившие по башке ядерной дубиной, в панике бежали восвояси. Потом пришли морозы, и никто больше никуда не наступал. Я не нашелся, что сказать. Мы были так поглощены подготовкой к зиме, что пропустили ядерные взрывы в ста километрах от Города. Да, все сходится. Тогда все время трясло, толчки один за другим, мы на них и внимания не обращали. Привыкли. А когда выжившие свидетели добрались до Города, уже шел снег, и мы по понятным причинам ни с кем не общались. К тому времени Летун со своей группой как раз дошли до нашей промзоны, и первым, кого они встретили, был Сергей. Селиться вместе с Сергеем они не стали, заняли склад, такой же, как у нас, утеплили, и стали жить. Вчетвером. От группы спецназа осталось трое, да Летун четвертый. Командир группы погиб, погиб и его заместитель, остались срочники. Неудивительно, что Летун возглавил группу. В летчики у нас всегда брали лучших из лучших, отбор жесточайший, тренировки на износ. Именно благодаря Летуну установились связи между Семьями. Он и его ребята на лыжах обегали всю округу, искали выживших, налаживали контакт, помогали, если нужна была помощь. Летун дал мне список частот для связи. Еще одна вещь, которую я упустил. Ведь у нас был радиосканер, могли слушать эфир, но не стали.

- Коцюба, ты где служил? - спросил меня Летун. Я ответил. Он поднял левую бровь:

- А где в Песец был?

- В Городе.

- Что, "форму восемь" не получил? - Летун удивился.

- Получил, но не поехал.

- Что так? - спросил меня пришедший с Летуном молодой парень, - струсил?

- Так сложилось, - не стал я вдаваться в подробности.

Парень разочарованно цокнул языком, и отошел. Понятно. Узнав, что я получил "форму восемь", и не поехал, он автоматически зачислил меня в дезертиры. Ни страны, ни армии уже не было, но понятие "присяга" для этих двадцатилетних пацанов все еще имело какое-то значение.

- Господа! Прошу внимания, - это Сергей. Стоит на стуле в конце комнаты, сложил ладони рупором, и пытается переорать гул разговоров. - Народ!

На пару секунд стало тихо, и в эту тишину вклинился Вайнштейн:

- Лучше скажи - товарищи! - Сергей на секунду растерялся, по комнате прокатился одобрительный гул. Народ оценил поправку. Летун метнул на Вайнштейна заинтересованный взгляд. Сергей справился с собой, и сказал:

- Товарищи! Во-первых, хочу всех поблагодарить, за то, что вы поделали такой долгий путь, чтобы поучаствовать в нашем сегодняшнем собрании. А во-вторых, слово имеет, - тут он на секунду замялся, но сообразил, и продолжил, - имеет товарищ Летун.

Народ обошелся без пошлостей, типа аплодисментов, просто пропустили Летуна в конец комнаты, и стали молча ждать, что он скажет. Такая выжидательная тишина лучше всяких рукоплесканий.

- Буду краток, - негромко, но так, что услышали все, произнес Летун. Я потом не раз замечал за ним такое. Вроде и говорит, не повышая голоса, а слышно всем. - Мы впервые собираемся в таком составе. Все вы меня знаете, я знаю вас, за исключением недавно присоединившихся к нам... товарищей. - В нашу сторону повернулось несколько голов. Вот это да, подумал я, он принял терминологию Вайнштейна. Это просто разрыв шаблона. Офицер, летчик... и вдруг красный.

Меж тем Летун продолжал:

- Мы тут подсчитали, расклад такой: двадцать одна Семья в радиусе, примерно, километров пятнадцати. Это что-то около пяти с половиной сотен человек. У Сергея можно получить распечатку имен и координат, может быть, обнаружите друзей или родственников. Мы работаем над установкой репитера, чтобы увеличить покрытие. Далее... утвержден список аварийных частот. Большая просьба ко всем присутствующим, просьбы о помощи на этих частотах не игнорировать. Нас и так слишком мало, мы должны помогать друг другу, делиться...

- Прости, Летун, что перебиваю, - поднялся один из гостей, рыжебородый мужик, - к тебе вопросов нет, ты мужик авторитетный. С какого перепугу мне с кем-то делиться? У меня есть все, что мне надо. Я со своими, надрывая горб, добывал. А начну делиться, мигом набегут дармоеды, все пожрут, и останусь я с голым хреном. Если кому что надо, пусть дает мне что-то взамен, что мне нужно, тогда и я поделюсь. - Остальные согласно загудели. Да, мол, помогать, оно, конечно, и надо, вот только свое кровное отдавать...не...

- Гриша, а ведь ты бы сдох, если бы тебя индиго не вылечили, - мягко сказал Летун.

- Так я че? Я им потом и тушняка занес, и гречки, и...

- Вот именно, Гриша. Потом занес. А они к тебе пошли просто так. Не пошли бы, и не было б у тебя никакого потом, - Летун обвел всех взглядом, и сказал:

- Всем нам очень повезло, что мы дожили до этого дня. Но везения недостаточно. Мы не знаем, сколько еще продлятся холода. У каждого из вас есть запас продуктов, топлива, предметов первой необходимости. Есть теплый дом. За каждым из вас стоит Семья, люди, которые помогли вам выжить. И это очень много, те, у кого этого не было, уже умерли. Я считаю, что мы должны помогать друг другу. Выжить мы сможем только вместе. Будем сидеть, как хомяки, каждый на своем тушняке и гречке, и, не пройдет и двух лет, как здесь будет такая же пустыня, как там, наверху, в Городе. ... Да, Коцюба? - Летун заметил, что я, как примерный школьник, тяну руку.

- Ты сказал "такая же пустыня, как в Городе", - поднялся и я. - Так вот, никакая там не пустыня... - По мере того, как я рассказывал о своих приключениях в туннелях, в комнате становилось все тише, когда я заканчивал, было слышно, как гудит в печках огонь. Народ слушал, затаив дыхание. Каждый, я уверен, представил себе в красках, что, сложись все иначе, и он бы обгладывал тушку соседа в подземелье. - Летун прав, нам надо объединяться, поодиночке мы не выживем. Сожрут, - закончил я свой рассказ, и сел. Народ опять стал переговариваться, к нам подсел Летун и Сергей, на диване рядом развалился рыжий Гриша, найдя идеального собеседника в бочонке с пивом.

- Как ты этих уродов назвал? Чмулики? - спросил Летун.

- На этот вопрос отвечу я, - сказал Вайнштейн. - Только это долгая история.

- Ну, ты расскажи, всем же интересно, - прищурился Летун.

-Ладно, слушайте... - Вайнштейн пустился в объяснения. Его теорию о том, что род человеческий делится на собственно людей, и чмуликов, я уже слышал. Мне стало неинтересно слушать, и я ушел в соседнюю комнату. Там хоть не так накурено. Налил себе рюмку водки, выпил. В соседней комнате тем временем стало тихо, было слышно только голос Вайнштейна. Вот чего у него не отнять, так это умения "держать" аудиторию. Увидев, что в комнату входят какие-то люди, я удивился - на кого это чары Вайнштейна не подействовали? Вошли трое, но в комнате стало тесно, до того огромными были вошедшие мужики. Старший, очевидно, отец, подошел и протянул руку:

- Я Медведь, - пробасил он, и махнул рукой на молодых: - а это мои сыновья. Ромка и Славик, - "медвежата" кивнули, кто из них кто я так и не понял.

Здоровенный мужик, выше меня на голову, а ведь и я не маленького роста. Густые брови, борода, шея толще головы, телогрейка аж лопается. Как это там было: "...как медведь, мохнат и крепок, нем и мрачен, как могила...". Точно про Медведя. Не зря его так прозвали. И сыновья его такие же, двое из ларца.

- Оч приятно, - я пожал протянутую руку, стараясь не сморщиться от железного пожатия медвежьей лапы.

- Ты и твой друг, сразу видать, люди книжные, - начал издалека Медведь, - а мы все больше руками, так нам, это...

- Ну, - протянул я, и решил не играть в политесы: - а чего надо-то?

- Так, это... У вас мастер есть, кто каракатицы вам делал. Нам бы с ним поговорить.

- Нет проблем, приходи в гости, только гостинец не забудь. Глядишь, о чем и сговоримся. Мы всегда открыты для взаимовыгодного сотрудничества, - нажал я на слово "взаимовыгодного".

- Слушай, Коцюба, ты это... Кем до Песца был? - спросил Медведь.

- Айтишник я был, - ответил я.

- А это как? - хитро прищурился Медведь.

- Ну, компьютеры там, все такое.

- А, ну, это, хорошо, что не этот, как его, черта... чмулик, - Медведь мотнул головой в сторону комнаты, где распинался Вайнштейн. Я расхохотался. Медведь мне понравился, строит из себя простачка, а глаза хитрющие и умные. Я сказал ему об этом, он заулыбался, а сыновья его переглянулись. С этого момента разговор пошел совсем по-другому, даже эти его вечные, "ну, это" куда-то испарились. До Песца Медведь работал сварщиком, а его сыновья, я даже не поверил сначала - оба инженеры, вторая-третья степень, все дела. Один из них. Как оказалось, работал в одной из контор, где я был приходящим админом, хоть я его не запомнил, но нашлись общие знакомые. Когда пришел Песец, Медведь попытался организовать жильцов высотки, где обитал, на утепление дома и заготовку припасов. На этом месте его рассказа я не выдержал и засмеялся:

- Я знаю что дальше было, можешь не рассказывать.

- Ну, расскажи, давай, - прищурился Медведь.

- В двух словах: ты пришел их организовывать, а они попытались перевалить все на тебя. Чтоб ты им, значит, все обеспечил. Ты пытался их вразумить, а тебя обвинили в том, что ты хочешь власти. Это называется: "инициатива имеет инициатора".

В этот момент из соседней комнаты донесся смех, и пьяный голос рыжего Гриши громко произнес:

- Да ты, Вайнштейн, красная ворона. Друг рабочих.

Было слышно, как на Гришу зашикали остальные, сразу несколько голосов попросили Вайнштейна продолжать.

- Да... Ты и твой друг ребята непростые. Сразу заметно, уважаю, - серьезно сказал Медведь.

Оказалось, что все было, как я и сказал. Он побегал с неделю, увидел, что ничего из его затеи не выйдет, взял сыновей, десяток адекватных соседей и переселился в промзону, благо, он всю ее знал наизусть, у него в этом районе много заказов было. Нашел оставшийся без присмотра склад, который не значился ни в одном справочнике, и был просто еще одним ангаром без вывески, каких тут много, и сел в нем. Поскольку и руки, и голова были на месте, зима их не убила. Договорились с Медведем, что они придут к нам в гости, обмениваться опытом с Эли. Медведь признался, что идея о строительстве серьезного снегохода давно крутилась у него в голове, но не хватало технических знаний, а сыновья, хоть и инженеры, в механике ни бум-бум. Увидев наши каракатицы, он тут же захотел скооперироваться с тем, кто их сделал. Я огорчил его, объяснив, что наши квадроциклы почти не отличаются от серийных образцов. Правда, добавил, что Эли наш, настоящий механический гений, и уж вместе-то они точно что-нибудь придумают.

Вайнштейн в соседней комнате все говорил:

- По логике чмуликов, мы все должны были работать, пока из нас песок не посыплется. И они эту свою людоедскую логику даже не скрывали.

- Так, по-твоему, Песец пошел на пользу? - спросил его кто-то.

- В каком-то смысле, да. Оздоровительный эффект налицо, достаточно посмотреть на здесь присутствующих,- ответом на это было одобрительное гудение собравшихся. Вайнштейн в своем репертуаре.

Медведь сходил и вызвал из комнаты еще одного человека. Этот вообще оказался узкоглазым, звали его Чен. До Песца он. Вместе с другими своими сородичам он вкалывал на какого-то строительного подрядчика. Те в последние годы полюбили использовать труд гастарбайтеров, по сути, тот же рабский. Когда грянул Песец, им пришлось тяжело, большинство не знали языка, связей-знакомств не было, в местных реалиях не разбирались. Большинство их, как, впрочем, и большинство наших, сгинуло, осталось две группки, Чен был главным в одной из них.

- Не человек, золото! - не скупился на похвалы Медведь, - если что, на них всегда можно рассчитывать. - Вместо ответа Чен вежливо поклонился, на желтом, застывшем точно маска лице не отразилось никаких эмоций. Восток - дело тонкое.

Чуть позже к нам подсел паренек, которого я поначалу принял за чьего-то сына. Но, увидев, что на сходке присутствуют только главы Семей, я заинтересовался, начал его потихоньку рассматривать. Молодой, не случись Песец, его бы как раз в армию призвали. И вид у него какой-то...манерный, движения плавные. С одной стороны - типичный представитель современной бесполой молодежи. Когда все высыпали смотреть квадроцикл, этот тоже вышел, но, покрутив носом, вернулся в дом. С другой стороны, я заметил, что все, с кем он разговаривал, общались с ним очень уважительно, не как следовало бы общаться с такими персонажами. Напрашивался вывод, что он совсем не то, чем кажется. Словно почувствовав мое внимание, он подошел, и сказал, протянув руку:

- Я Джек, - потом, заметив, что на моем лице ничего, кроме вежливого удивления не отразилось, добавил: - индиго.

И Летун о каких-то индиго упоминал. И, вроде как, в положительном контексте.

- А я Коцюба. Заноза, - я пожал протянутую руку.

- Приходи к нам в гости, Заноза, - сказал он. Сказал так, что я понял - приду.

- Куда приходить-то, - спросил я.

- Дорога приведет, - ответил странный персонаж и отошел.

Сидящий рядом Леха пихнул меня локтем в бок, и сказал:

- Первый раз вижу, чтобы индиго кого-то вот так запросто пригласили. Цени.

- Да кто такие эти индиго? - я не стал скрывать удивление.

Леха объяснил. Индиго, это группа детей-экстрасенсов, живущих в прилегающей к промзоне части Города. Джек у них самый старший, остальным и того меньше, есть и совсем маленькие. Индиго их назвали, потому что якобы аура у них сине-фиолетовая, цвета индиго. Сами они себя так редко называют, чаще - Новые. Или - Новые Люди. За что их ценили, так это за умение лечить наложением рук, они уже не один десяток человек спасли от смерти, врачей-то не осталось. А индиго посидят-посидят рядом, и человек выздоравливает. Народ их очень уважал. Особенно хорошо у них получалось лечить обморожения. Лечили они бесплатно, правда, от подарков не отказывались. И еще было у них такое свойство - вовремя оказываться рядом. На этом их способности не заканчивались. О них ходили самые невероятные слухи. Например, рассказывали про одного из людей Медведя, которому зачем-то понадобилось попасть к индиго. Он целый день искал их, но никак не мог найти, и, по его собственным словам, намотал по району больше десяти километров, не встретив ни единой живой души. Только руины. Уже под вечер, когда он совсем выбился из сил, вдруг, откуда ни возьмись, появился мальчишка лет двенадцати, который, взяв его за руку, со словами: "дядя, давай я тебя провожу", за три минуты вывел того к дому, где жила семья Медведя. И это при том, что тот был уверен, что находится в другой части города. В общем, без приглашения попасть к индиго было нельзя.

На встрече я увидел разных людей, но главное, что меня порадовало, это то, что не было откровенных паразитов-халявщиков. Не было чмуликов. Песец провел жесткую фильтрацию, и главными в Семьях становились крепкие, уверенные в себе, рукастые мужики.

Чмулики продолжали осаждать основную базу, и мы потихоньку перевозили все на склад. Заявлялись они в разное время суток, пробирались в дом, колотили в дверь. Однажды они обнаглели до того, что средь бела дня, окружив дом, орали и завывали голосами, даже отдаленно не напоминающими человеческие. Эли, который тогда был на базе один, детей и женщин мы к тому времени успели вывезти, вывезли даже голубей, не вытерпел, вышел на балкон и опустошил по чмуликам весь магазин. Чмуликов было видимо-невидимо, "тьма, епть, плюнуть некуда", как он сам сказал, но эффект от его действий был. Они убрались с глаз долой, а под вечер вернулись, приволокли кувалду и стали вышибать дверь уже по-настоящему, всерьез. Когда она не выдержала, и покосилась, и в образовавшуюся щель полезли чмулики, Эли открыл по ним огонь из винтовки. Тушки чмуликов грудой лежали в дверях, валялись в коридоре ипо всему дому, а они все перли, и перли, завывая. Патронов Эли не экономил, садил очередями, винтовка раскалилась и стала "выплевывать" пули, он взял вторую, у него специально две было припасено на такой случай. В конце-концов, когда силы его уже был на исходе, а патронов осталось полмагазина, чмулики не выдержали, и сбежали, а Эли, не дожидаясь их возвращения, выкатил из окна квадроцикл, который мы загоняли по сходням наверх, и уехал. К тому времени маршрут промзона - база был у нас, что называется, накатан, и он благополучно доехал. Так мы потеряли основную базу.

Глава 8. Туннель.

- Что, крыса, бегаешь? От нас не сбежишь! - удар сапогом под ребра опрокинул меня на землю. Я скорчился от боли, и захныкал, умоляя не бить меня.

- Встать! Встать, я кому сказал! - новые удары, один за другим. Я кое-как поднялся на ноги, и оказался лицом к лицу со стражником. Здоровый мужик, ряшка наеденная. Хороший теплый пуховик, шарф. Меховая шапка. В руках винтовка, не старый имперский хлам - нашего производства, хорошая штука. Процентов на восемьдесят из пластика, короткая, затвор с магазином находятся за рукояткой, так что и ствол длинный, и винтовка короткая. Я такие стволы лишь изредка видел, у солдат в увольнении, в мое время ими армию не вооружали. Его напарник стоял в двух шагах, держа меня под прицелом. - И как вы все не передохли еще?

- А они там друг друга жрут, - загоготал его напарник.

-Что, крыса, попробовал на зуб своих дружков, а? - изгаляется, урод. Я, еще больше скорчившись, забормотал, что ни за что и никогда, нет-нет, господа ошибаются.

- Господин, мы тут крысу поймали, - доложил по радио охранник. Что ему ответили, я не слышал, но, видимо, задали вопрос. Он ответил, глянув на меня: - с виду здоровый, только воняет сильно.

И чуть позже, уже обращаясь ко мне:

- Че стал, иди этим помогать, - пинками он направил меня к наблюдавшим за этой сценой издали "бурлакам". И заорал во весь голос:

- Давай, быдло, навались! - по команде "бурлаки" опять взялись за привязанные к саням веревки, навалились. Стражники с палками забегали вокруг, подгоняя. И-раз, и-два. Ушедшие за короткую остановку в снег сани стронулись с места, и, скрипя полозьями, двинулись вперед. Я тоже схватил веревку, накинул на плечо, и включился в работу. Обоз медленно пополз вперед, к туннелю.

Идея была моя. Летун, в очередной свой визит к нам, рассказал, что обитатели туннеля, если им попадаются окрестные жители, устраивают на них охоту, и тех, кто не сопротивляется, забирают в рабство. Я прекрасно понимал, что с туннелем нам придется, так или иначе, разбираться, и Летун был со мной согласен. Но как разобраться, если мы о них ничего не знаем? Надо было разведать ситуацию. Поэтому у меня сразу возникла идея, замаскировавшись под чмулика, проникнуть внутрь. Остальное было делом техники. Сначала я месяц не мылся, и не менял одежду. Не подстригал бороду, натирал лицо пеплом. Потом, для пущего эффекта, рассовал по карманам пакетики с калом. На этом этапе я уже не жил вместе со всеми, терпеть меня рядом никто не мог, даже разговаривали издали, зажимая нос. Отселили в отдельную комнату, где я в одиночестве отрабатывал походку и манеру разговора. Вживался в роль. Когда мне поднесли зеркало, я себя не узнал - сгорбленное, грязное существо, черное заросшее лицо, слипшиеся сальные патлы. Мрак.

Мы знали примерный маршрут, которым из порта повезут в туннель припасы. О приближении обоза просигналил Томер, человек Летуна, занявший наблюдательный пост на крыше девятиэтажки. В этом месте дома стояли только с одной стороны дороги, а с другой был пустырь. Когда с крыши девятиэтажки упал и со стуком покатился камень, брошенный рукой Томера, я с сожалением снял с плеч одеяло, в котором сидел в покинутой квартире в соседнем доме, подошел к окну и осторожно выглянул. Сначала из-за поворота показалась фигура стражника, с винтовкой наперевес, за ним сани. На санях, привязанные веревками, громоздились мешки. Всего саней было три, каждое тащили, перекинув через плечо толстый канат, десятка полтора грязных, оборванных рабов. Их обмотанные тряпьем ноги при каждом шаге зарывались в снег. Вокруг обоза шли стражники с оружием. Сытые, толстомордые, в добротной одежде, в меховых сапогах, у каждого на поясе палка.

Я подождал, пока возглавляющий обоз стражник дойдет до дома, и выскочил через окно наружу. Издав испуганный вскрик, я, петляя, припустил вдоль по улице, делая вид, что пытаюсь убежать.

- Крыса, крыса! - засвистели и заулюлюкали стражники. Обоз остановился, вслед мне защелкали выстрелы. Они не старались попасть, больше пугали. Я споткнулся, и полетел лицом в снег. Наст был твердый, я старался падать как можно правдоподобнее, и пропахал носом снег так, что пошла кровь. Как был, на карачках, я пополз в сторону поля, бросив мешок. Голоса преследователей приближались, они были уже совсем рядом. Еще несколько выстрелов, совсем рядом. Я опять уткнулся в снег, и замер. Шаги приблизились, меня окружили, некоторое время рассматривали, потом один из них подошел и врезал мне сапогом по ребрам. Они подняли меня на ноги, брезгливо обыскали, обыскали, присоединили к рабам, волокшим сани, и обоз двинулся к туннелю. По дороге я несколько раз оглядывался, один раз увидел, как в лишенном стекол окне пустого дома что-то на мгновение блеснуло. Нас сопровождали люди Летуна. Когда охранники гнались за мной, когда били, каждый их них был под прицелом. Стоило людям Летуна заподозрить, что кто-то из стражников собирается меня убить, и они тут же уложили бы их всех. Так, во всяком случае, обещал Летун. Сказать правду, меня нисколько не огорчало, что в этот раз его ребятам не пришлось демонстрировать свои стрелковые навыки. Стражники ничего не заподозрили. Первый шаг к внедрению был сделан.

Колонна подошла к транспортной развязке у входа в туннель, и мы начали затаскивать сани вверх по эстакаде. Угол был небольшой, а весь снег перед развязкой и на ней был убран, так что сани легко шли по неглубокому свежему снегу, что нанесло за ночь, и наши ноги больше не тонули в снегу. Эстакаду перегораживало проволочное заграждение - спираль, за заграждением дот из бетонных блоков. Из бойниц торчат пулеметные стволы. Из печных труб подымается дым. У дота нам пришлось ждать на ветру, пока стражники переговаривались со своими товарищами внутри. Резкая команда, мы оттащили проволоку в сторону, вновь впряглись в сани, и потащили их к стене, метрах в пятидесяти дальше, где история повторилась. Наконец, мы оказались перед самым входом в туннель. Огромные ворота отъехали в сторону, и мы очутились внутри. Собственно, тоннелей было два. Левый, пониже, и правый, повыше, для больших грузовиков. Мы зашли в правый. Сразу за воротами была площадка, где сани остановились, и рабы, подгоняемые стражниками, стали их разгружать. Из туннеля пригнали еще рабов, те, построившись цепочкой, как муравьи, потащили мешки внутрь. Я, было, хотел к ним присоединиться, но тычок дубинки по ребрам остановил меня.

- Стоять. Куда намылился? С тобой еще господин комендант не поговорил, - главный стражник отодвинул меня в сторону, и стал рядом. Так мы стояли довольно долго, рабы уже закончили разгрузку и уволокли сани вглубь туннеля. Я осмотрелся. С правой стороны по полу туннеля были проложены какие-то трубы, по потолку шли два жестяных короба диаметром где-то в метр. Вентиляция, было слышно характерное гудение больших вентиляторов. Правильно, иначе нельзя, ведь в туннеле не было предусмотрено вентиляционных шахт. Метрах в ста от входа в туннель часть была застроена. Стена шла точно посередине, там, где когда-то была разделительная линия. Справой стороны получилось что-то наподобие жилого помещения от пола до потолка, собственно, полукруглый потолок туннеля и служил ему крышей, левую часть оставили для прохода. Слышно было, как в соседнем туннеле работает генератор.

Наконец, стражнику по рации передали приказ, и он погнал меня внутрь. Мы пошли по левой стороне, прошли "здание" с генераторами, за ним был незастроенный кусок, потом опять справа оказалась стена с дверями и крохотными зарешеченными оконцами. Такие здания тянулись по всему туннелю, перемежаясь площадками. Пятьдесят-шестьдесят метров здания, площадка длиной метров сто, за ней решетчатая стена с воротами и часовыми. Соединяющие оба идущих параллельно туннеля перемычки, были заложены блоками, в них были встроены двери, иногда попадались широкие железные ворота. Всюду были стражники в синих куртках, с палками, шустро сновали туда-сюда рабы. Многие стражники вели на поводках здоровенных, откормленных овчарок. Наконец, мы подошли к "дому", выглядящему почище остальных. У входа стоял вооруженный часовой. "Мой" стражник перекинулся с ним парой слов, и завел меня внутрь. Мы прошли короткий предбанник, прошли мимо сморщившей при виде меня нос секретарши, главный стражник втолкнул меня в кабинет, и стал у меня за спиной. В комнате было тепло, в углу стояла солярная печка. За столом сидел человек, и лениво стучал пальцами по клавиатуре. На нем была надета офицерская форма без погон, на носу очки с толстой оправой. Он с сожалением щелкнул по пробелу, на экране застыл, оскалив пасть, какой-то монстр.

- Что у тебя, Аронович? - спросил он у стражника.

- Да вот крысу поймали, господин комендант, в руинах, - ответил тот. Комендант посмотрел на меня, и я внутренне поежился. Дядька взглядом точно просвечивал меня. На секунду возникло странное ощущение, будто невидимая рука сдавила мозг. В ушах застучала кровь. Я прогнал лишние мысли из головы, сосредоточившись на простенькой мантре: "я маленькая безобидная крыска, я маленькая безобидная крыска...". Побуровив меня взглядом, комендант отвернулся к компьютеру, свернул игру, и через плечо бросил:

- Имя, фамилия, род занятий, адрес до катастрофы. - К этому я был готов, поэтому, запинаясь, сказал имя и фамилию, которую дал мне Летун. Они принадлежали какому-то его другу, который незадолго до Песца уехал за границу. Комендант задал мне еще несколько вопросов, сверяясь с данными, что выдавал ему компьютер, на все я отвечал правильно. Летун не просто сказал мне имя и фамилию, он заставил меня выучить имена и адреса ближайших родственников друга, названия фирм, где тот работал, и т.п. Профессия у друга была по нынешним временам бесполезная, какой-то проект-менеджер, и мы надеялись, что она не заинтересует службу безопасности Фраймана. В том, что таковая имеется, мы не сомневались. Так и получилось. Я нигде не срезался, не сфальшивил, и комендант потерял ко мне всякий интерес. Он строго посмотрел на меня, и, с чувством превосходства бросил:

- Делай, что тебе скажут, и ты будешь жить. Тебя будут кормить. Не будешь работать, умрешь. - И, уже обращаясь к стражнику: - Все, веди его к остальному быдлу, в третий отряд. Скажешь старосте, чтоб записал и определил, куда следует.

Аронович повел меня назад, довел до одного из "домов", стукнул кулаком в железную дверь, и бросил в открывшуюся щель: "Старосту мне". Появился отрядный староста - замызганный дядька неопределенного возраста, с дубинкой на поясе, вытянулся перед стражником, выкатив глаза в показном усердии.

- Господин комендант приказал этого определить к тебе в отряд. Выдашь ему там что положено. - Сочтя свою миссию выполненной, стражник на прощание перетянул меня палкой, и ушел. Я остался наедине со старостой. Тот критически меня осмотрел, задал несколько вопросов, наподобие тех, что задавал комендант. Моя личность его также не заинтересовала, пробормотав презрительно: "крыса вонючая", он забил мои данные в наладонник, и провел меня внутрь. Слева от входа была дверь, очевидно, она вела в комнату старосты. Проходя мимо, я заметил там застеленную серым армейским одеялом кровать и тумбочку, на которой стоял закопченный чайник. Справа начинались нары. Все "дома" внутри туннеля были узкими и длинными, этот не был исключением. Староста провел меня почти в самый конец, указал место на нарах, буркнул: "спать здесь будешь", сунул мне какую-то мятую жестянку, вроде кастрюльки, железную облупившуюся кружку, пластиковую ложку, пригрозил карами за потерю, и ушел. Я влез на нары, высунул голову в проход, и стал осматриваться. Сплошные нары в четыре уровня шли от пола до потолка, сбоку оставался узкий проход, только пройти, не поворачиваясь. Полукруглый свод туннеля служил "дому" потолком, и вверху этот проход еще больше сужался. Посреди "дома" был свободный от нар пятачок, где стояла работающая на солярке печка. Вокруг печки сушилась обувь, висели веревки с грязной одеждой. Одежда висела и в проходе, приходилось наклонять голову, чтоб не задеть. Внутри было тепло, не столько от печки, сколько от дыхания и тепла тел множества людей. Наполовину уходя в пол, стояли две железные бочки, накрытые крышками, над ними сколоченный из досок насест. Предназначение бочек было понятно, один из обитателей барака как раз сидел орлом на насесте. В воздухе, если это можно назвать воздухом, висел тяжелый кислый дух немытого тела, вонь стояла неописуемая. Впрочем, привычные обитатели барака на это не обращали внимания. Нары были битком забиты, отовсюду торчали головы, было шумно, обитатели барака переругивались, что-то обсуждали. Я прикинул, сколько здесь народу, получилось не меньше двух сотен. Давно я не видел столько людей сразу. На меня никто не обращал внимания - подумаешь, очередная крыса, эка невидаль.

Какой-то хмырь подошел к нарам, где я лежал, его голова как раз оказалась на уровне моей. Спросил у меня:

- Ты снаружи? Тебя сегодня поймали? - шепеляво спросил хмырь.

-Ну.

-Есть че? Курево там, или че, - зубы у хмыря никуда, одни гнилые пеньки. И воняет изо рта так, что хочется отвернуться.

-Не, мусора обшмонали, мля. Все забрали, на, - я старался держаться в рамках роли.

- Слышь, а ты че, правда крыса? Ну, типа, людей ел? Да ты не ссы, тут таких много, вон Сиплого месяц назад поймали, так у него в мешке чья-то нога была. Не так, Сиплый?

Существо с соседних нар разразилось матом. Сделав вид, что испуган, и растерян, я отодвинулся вглубь нар, и сел там, обхватив руками колени. Я все время повторял: "нет, нет, нет", и мотал головой. Хмырь обрадовано заржал, и отвалил. Я вполне оправдал его ожидания, роль слегка сдвинутой крысы оказалась очень удобной.

Снаружи послышались металлические звуки, били в рельс. Народ вокруг оживился, все полезли с нар и потянулись к выходу, звякая жестянками. Я решил делать как все, и тоже, взяв жестянку, слез с нар и пошел к выходу. Снаружи, на площадке, стоял староста. Строились кацетники*. Это я так про себя называл рабов. Кстати, слово раб тут было не в ходу, стражники, а точнее, как они сами себя называли, "офицеры безопасности", звали рабов "быдло", или "вонючки". Рабы, за глаза, естественно, называли стражников "мусора". Подчиняясь командам старосты, метались какие-то люди с палками, наверное, помощники старосты, они строили кацетников в три шеренги.

- Быстро, быстро! Ты сюда, ты туда, - летало над толпой. Наконец, когда кацетники сформировали какое-то подобие строя, староста отдал приказ, и цепочка кацетников потянулась к баку на колесиках, из открытой крышки которого валил пар. Возле бака стояла тележка с сухарями. Кацетник с белой шапкой на голове зачерпывал половником баланду, другой такой же совал в руку подошедшего сухарь и подзывал следующего. Получивший пайку отходил в сторону, и уходил назад в барак, или садился на корточки тут же у стенки. Те, кто еще не получил, стояли в строю, и помощники старосты бдительно следили, чтобы к ним не пристроился никто из уже отоварившихся, и не получил пайку по второму разу. Дошла очередь и до меня. Кацетник с белой шапкой сморщился, унюхав идущую от меня вонь, прикрикнул:

- Ровнее держи, ровнее! А то не получишь! - и плеснул мне в жестянку баланды. Я отошел, помешивая вонючую коричневатую бурду ложкой, не решаясь попробовать. Я не был голоден, но пренебрегать едой, какая бы она ни была, не стоило, неизвестно, сколько мне еще предстоит здесь провести. Кроме того, пренебрегающая едой "крыса" могла привлечь к себе ненужное внимание.

- Хавай! Жуй-глотай! - неправильно истолковал мои колебания староста. И как углядел? Непрост староста, с ним надо будет поосторожнее. - Это тебе не ляжку друга уплетать. Привыкли там друг друга жрать, а мне с вами возись. И на кой хрен хозяева вас сюда тащат, людоедов, моя б воля, я бы вас всех в расход! Ничего, я из тебя сделаю человека!

Староста еще немного поорал, и переключился на другого. Я, превозмогая отвращение, стал быстро есть баланду, стараясь не сосредотачиваться на вкусе. Все закончили жрать, староста опять всех построил, и, сверяясь со списком в наладоннике, провел перекличку. Он выкрикивал имя и фамилию, народ отвечал: "здесь!". Тех, кто отвечал недостаточно громко, староста заставлял повторять по нескольку раз. Одного вызвал из строя, и поручил заботам своего помощника, тот отвел провинившегося в сторону, и оттуда послышалось мерное "лечь-встать". Когда он называл фамилии, я мысленно вел счет. Всего в строю оказалось двести тринадцать человек. Если прибавить к ним старосту и помощников, получается, что в отряде был двести тридцать один человек. Я мысленно присвистнул. По пути к коменданту я насчитал восемь таких же бараков, если все они заполнены, как наш, то население туннеля даже по первым прикидкам превышало численность членов всех Семей, вместе взятых. А ведь был еще второй туннель, мы были в первой его части, самой короткой, длиной в два с половиной километра. Потом туннель выходил на поверхность, там гору пересекало ущелье, через него, на высоте пятидесяти метров от земли дугой выгибались соединяющие обе половинки туннеля эстакады и транспортная развязка. Вторая часть туннеля была длиной около четырех километров. И если в этом туннеле столько народу, то сколько же их во втором?

После поверки всех загнали назад в барак, лязгнул снаружи засов, запирая железную дверь. В крохотное окошко я заметил, что снаружи погасили половину ламп, и туннель погрузился в полумрак. Вот такой у них был "вечер". Староста ушел спать в свою каморку, обитатели барака оказались предоставлены сами себе. Началась ночная жизнь. В свете тусклых загаженных ламп дневного света, которых едва-едва хватало, чтоб разогнать темноту, обитатели барака ссорились, менялись, играли в карты. Некоторые, я бы сказал, больше половины, просто лежали на своих нарах, уставившись в потолок. Уже глубокой ночью я услышал, как где-то в бараке завязалась ссора. Раздраженные голоса звучали все громче, потом кто-то закричал. Даже не закричал, а завизжал, как поросенок, крик перешел в хрип и все затихло. Я пытался заснуть, но не мог, все чесалось. Барак кишел вшами, не избежал их компании и я. Кажется, я в ту ночь таки не заснул. Стоило мне задремать, как укусы проклятых тварей будили меня, и я принимался неистово чесаться. Первая ночь в туннеле оказалась сущим адом.

Удары в рельс разбудили обитателей барака. Наступило "утро". Вдоль нар забегали помощники старосты, стаскивая с нар замешкавшихся рабов, пинками и ударами палок они выгоняли всех наружу и строили. Раздали завтрак, кусок хлеба и полчерпака баланды. Опять повторился ритуал с построением и перекличкой. На этот раз возле старосты стоял какой-то человек. Этот был одет по высшему разряду - меховые унты, шапка, дубленка. Шарф ручной вязки. Лицо гладкое, чисто выбритое и упитанное. Начальничек, в общем. Оказалось, что кого-то не хватает, но недоразумение быстро разрешилось. Помощники старосты скрылись в бараке, и вскоре вынесли оттуда окровавленное полуголое тело. Зрелище, судя по всему, было обычным, и пересудов в строю не вызвало. Сверяясь с наладонником - вот он, хай-тек на службе феодализма, староста стал распределять кацетников "по работам". Выкликал фамилии. Помощники старосты, они же бригадиры, строили кацетников и уводили. Я, вместе с еще десятком кацетников попал в бригаду говновозов. Нашей обязанностью было вывозить бочки-параши. Сначала бригадир повел нас через дверь в соседний туннель. Я попал туда впервые, поэтому смотрел и мотал на ус. Соседний туннель был пониже, и играл роль склада. Он был двухполосным, на одной полосе впритык стояли машины, контейнеры, сотни двадцатифутовых контейнеров. Вторая полоса оставалась свободной. Нас проводили мимо закутанных в брезент машин, в которых я опознал бронетехнику. Я напрягся, и стал запоминать все, мимо чего мы проходили. Фрайман накопил немалую силу, у него было даже несколько танков. О прочей гусенично-колесной стреляющей технике я и не говорю. Бронетранспортеры, тягачи, генераторы, просто тентованные грузовики, было несколько передвижных радиостанций большой мощности. Одна за другой стояли прицепы-цистерны с горючим. Работали генераторы. Там было холодно, дул пронизывающий сквозняк. В конце и начале туннеля был виден свет, он не был закупорен. Это тоже было правильно, так выхлопные газы от работающих генераторов уносило сквозняком.

Между машин стояла тележка. Это и была наша цель. Повинуясь командам бригадира, мы впряглись в тележку, и направились к началу туннеля. Нашей задачей было вытащить все параши от начала туннеля и до конца. Кроме нас была еще одна такая бригада, женская. Женский барак был следующим после нашего. Там все с виду было так же, как у нас, только закутанные в рванье фигуры были без бород, еще худее, да староста материлась простуженным визгливым баском. Нам было запрещено разговаривать с женщинами, или подходить к женскому бараку. Бригадир просветил меня на этот счет ударом палки по голове, когда я неосторожно сделал шаг в ту сторону. Я заметил, что остальные кацетники, проходя мимо женского барака, старались даже не смотреть в ту сторону.

Мы нагружали на тележку бочки, и, надрываясь, катили ее ко второму концу туннеля, тому, что выходил в ущелье. Там мы опорожняли их, наклоняя над пропастью. Содержимое выливалось вниз, снег под выгнувшейся дугой эстакадой был желто-коричневого цвета. Назначение оказалось удачным, совершая рейсы туда-сюда, я сделал множество ценных наблюдений. Были еще бригады строителей, бригады сборщиков снега, бригады водовозов. Сборщики снега снаружи привозили сани с бочками, куда забивали снег. Вот вам и объяснение убранному снегу в окрестностях. Бочки расставляли в туннеле, снег постепенно таял, воду пропускали через примитивный уголный фильтр. Потом развозили куда следовало - в кухонный блок, ставили бочки в бараках, отвозили во второй туннель. Чистоту в туннеле поддерживали дети. Был целый детский барак, дети были, на вид, от двенадцати и до шестнадцати, младше я не заметил. Все грязные, оборванные изможденные, с горящими голодом глазами. Они с ведрами и швабрами сновали по туннелю, подбирая мусор, вычищая и вымывая. Чистота в туннеле стояла идеальная. Повсюду висели портреты Фраймана. Не все бараки были такими, как наш. Были и бараки почище, даже без нар, с двухэтажными кроватями, с небольшими пристроенными кухоньками, с душевыми. Там жила обслуга, те, кто работал на кухне, или прислуживал стражникам. Эти выглядели почище, посытее, ходили в хорошей, добротной одежде. Там же ходили их дети, тоже, судя по виду, не голодающие. Правда, стражники их все равно называли быдлом. Жилья стражников, кроме вполне благоустроенной казармы у самого выхода, рядом с кухонным блоком, и офисом коменданта, я не заметил, наверняка большинство их жило в другой части туннеля, по ту сторону ущелья. Одна из эстакад была закрыта жестяными щитами и крышей, так что даже в непогоду они могли переходить из одной части туннеля в другую. Под потолком туннеля висели динамики, из них постоянно лилась то бравурная музыка военных маршей, то попсовые шедевры последних лет. Из них же периодически делались объявления. Так, например, исполненный энтузиазма женский голос объявил, что за досрочную сдачу объекта, третью бригаду строителей премируют половинным увеличением пайка на целый месяц.

Строители жили в отдельном бараке, кормили их лучше, чем нас. Проходя на обед к нашему бараку, я унюхал аромат гречневой каши из бака возле барака строителей. Наш же обед не отличался разнообразием. Все та же коричневая бурда, сухарь, кружка чего-то наподобие кофе. Правда, выхлебав баланду, можно было подойти к еще одному раздатчику, и получить горку вареной картошки непонятного зеленоватого оттенка. Наверное, из мерзлой варили, прикинул я.

Перед обедом нам устроили политинформацию. Опять пришел деятель в дубленке. Голос из динамиков добрых десять минут рассказывал нам, как нам сказочно повезло. Снаружи, вне туннеля, лежит мертвый холодный мир, немногие выжившие, жрут друг друга. А тут, в туннеле, мы все накормлены, у каждого есть работа. Именно здесь сохранился Порядок. За все это мы должны быть благодарны партии "Наш Дом Земля Отцов", и лично Вождю Фрайману. Потом, повинуясь дирижерским взмахам человека в дубленке, мы дружно скандировали:

- Да здравствует Партия! Да здравствует Вождь!

После этого нам, наконец, дали поесть. Пока ели, я боковым зрением уловил заинтересованный взгляд одного из кацетников, с которым сегодня возил параши. Он явно чего-то хотел, все время крутился радом. Уж не штатный ли это стукач? Все может быть, вот только чересчур заморенный он для стукача. Доходит дядька, все время кашляет, да и возраст, на вид ему меньше шестидесяти не дать. Я сделал морду чайником и продолжил жрать. Надо играть роль, я еще не все разведал.

Прошло три дня. Я понемногу втянулся в размеренный ритм жизни царства Фраймана. Даже к постоянным укусам паразитов притерпелся. За эти три дня, я побывал на разных работах. Вообще, обитателей барака, в который я попал, использовали, в основном, на тяжелых неквалифицированных работах. Переноска тяжестей, вынос параш, развоз воды и все в таком духе. Однажды даже наружу вышел, вместе с командой сборщиков снега. Вооружившись большими жестяными лопатами, мы сгребали снег, и набивали им стоящие на санях бочки, потом оттаскивали сани в туннель, где бочки сгружала другая бригада, а мы возвращались за новой партией снега. Тот тип, кацетники называли его Профессор, крутился вокруг. Я заметил, что он все время старался попасть в одну со мной бригаду. Его внимательный взгляд преследовал меня. Наконец, вечером третьего дня, после отбоя, он влез ко мне на верхотуру. Я специально старался держаться подальше от остальных, поэтому переселился на четвертый уровень нар. Народу там было меньше, из-за духоты и вони там было нечем дышать. Он влез, придвинулся ко мне, и зашептал на ухо:

- Послушайте, молодой человек...

- Че надо? - я развернулся к нему, готовый, если что просто придушить его на месте. В гуле голосов, стоявшем в бараке, никто бы этого не заметил.

- Не ломайте комедию, вы не тот, за кого себя выдаете.

А вот это уже интересно. Видя, что я молчу, он продолжил:

- Одно мое слово старосте или офицеру безопасности, и вас убьют как шпиона. Я схватил его за горло, и сдавил.

- Че ты мелешь, старый хрен! - прошипел я.

- Отпу... отпусти..те. Дайте сказать, - прохрипел он. Я чуть отпустил, и он продолжил, лихорадочным шепотом:

- Я наблюдал за вами. Вы двигаетесь, как кошка, вы сильный, и ловкий. Вы прикидываетесь крысой, но вы не крыса, крысы сумасшедшие, а у вас нормальные глаза, этого не спрячешь. Вы привыкли к другой еде, вас воротит от баланды. Я театрал... то есть был театралом, до того, как все рухнуло. Вы плохой актер, молодой человек. Вас не разоблачили только потому, что никто к вам не присматривался. Даже странно, что вас пропустил комендант, он, как говорят, людей насквозь видит.

- И что? - ответил я нормальным тоном, но горло ему не отпустил.

- А то, что вы пришли сюда снаружи. Пришли сами, по своей воле. Вы хотите собрать информацию, и уйти. Это значит, что у вас есть группа, что вы сумели выжить там, в ледяной пустыне. Или вы пришли с нефтезавода, меня и такой вариант устроит.

- Предположим... - протянул я в ответ, - что ты прав. Чего ты хочешь?

- Заберите меня с собой! А я вам помогу, я тут с самого начала, я все знаю! У меня есть, что рассказать, поверьте! Если я вас сдам, получу прибавку в рационе, или, может быть, перевод в лучший барак. Но я хочу вырваться отсюда. У меня подорвано здоровье, долго я не протяну. А я жить хочу!

Я помолчал, лихорадочно обдумывая услышанное. Если это не провокация, надо соглашаться. Если провокация - тем более. Откажусь, и меня тут же определят в местные застенки. А так, даже если это все игра службы безопасности, значит, сыграем.

- Нам надо поговорить. Не здесь, без свидетелей. Это можно устроить? - ответил я.

- Я попрошу старосту, мы с ним старые знакомые. Он иногда ставит меня на сортировку. Попрошу, чтобы вас он тоже поставил.

- Хорошо. Все старик, иди, и больше ко мне на людях не подходи, - я отпустил горло старика. Уже слезая с нар, он прошептал:

- Не идет вам этот образ, молодой человек, у вас десять классов на лбу написаны, - и исчез. Я остался лежать, обдумывая возможные варианты. К однозначному выводу так и не пришел, решил действовать по обстоятельствам, с тем и заснул.

На следующее утро Профессор подошел к старосте, и, угодливо склонившись, зашептал тому что-то на ухо. Тот с недовольной миной выслушал, и кивнул. Профессор жестом подозвал меня, я подошел. Староста удивлено на меня посмотрел, и спросил у профессора:

- Ты уверен? Это ж крыса!

- Зато здоровый. Не сомневайтесь, господин староста, все будет в порядке. Он будет себя хорошо вести, так? - я закивал, да-да, не сумлевайтесь.

- Хорошо, - буркнул староста, - смотри у меня.

Вот так я попал на сортировку. Профессору выдали наладонник, и нас отвели в соседний туннель, где на контейнерах сверху лежали коробки с консервами, мешки и еще тысяча мелочей. Нам предстояло это все разобрать, разложить по контейнерам в соответствии со списком, и внести в каталог. Кроме нас двоих никого поблизости не было, в туннеле работали генераторы, так что можно было разговаривать, не боясь быть услышанным.

Профессора звали Владимир, он настоял, чтобы я называл его Владимир Моисеевич. Он оказался человеком "из раньшего времени". В Союзе он был доктором психологии. Только защитился, как страна развалилась, и он эмигрировал на Землю Отцов. Тут, поначалу, как и все, мыл полы, работал в охране. Потом подучил язык, и стал работать почти по специальности, в службе национального страхования. До Песца он жил совсем рядом с туннелем, так что ему посчастливилось попасть в число тех, кого принимали без разбора. Он рассказал мне, как была устроена туннельная жизнь. В первом туннеле, по эту сторону ущелья, жило "быдло", и небольшой штат охраны. "Чистая публика" обитала во втором туннеле. В число "чистых" вошло некоторое количество нужных Фрайману специалистов, инженеры, специалисты по электричеству, компьютерам и связи. Остальная "чистая публика" состояла из его приближенных, которые всем заправляли, давешний хрен в дубленке был одним из них, и стражников. Под занавес, когда Песец уже был в полный рост, к Фрайману прибились вояки остатки разрозненных частей драпавших после поражения в приграничных боях. Это объясняло, откуда у него взялась бронетехника. Все эти персонажи, вместе с семьями, обитали во втором туннеле. Как сказал неоднократно бывавший там Профессор, условия у них там были "райские", у многих отдельное жилье, прислуга из кацетников, женщины, готовые на все, лишь бы не оказаться в бараках. Я задал профессору мучавший меня вопрос - почему не видно маленьких детей. Он помялся, и сказал, что да, был на этой стороне еще один детский барак, но его убрали. Что-то он недоговаривал, глаза отводил, пришлось нажать, и он раскололся. От услышанного я онемел: оказалось, часть детей умерла сама, от болезней, а остальных... остальных съели. Верхушке надоели консервы, захотелось свежего мяса. Поэтому, маленькие дети, которым тогда разрешали жить во взрослых бараках с родителями, стали внезапно "заболевать". Их забирали в "лазарет", откуда они не возвращались, родителям сообщали, что они умерли, а тела кремированы. Потом кто-то проговорился, кто-то что-то увидел, поползли слухи. Обезумевшие родители попытались прорваться во второй туннель, но их встретили пулеметным огнем. Этим все и кончилось. Оставшихся малышей забрали, сказали, что их усыновили обитатели второго туннеля, но Профессор ни разу никого из них не видел там. Приближенные к особе Вождя жили отдельно, в бывшем торговом центре над ущельем для них были построены утепленные апартаменты, круг лиц, имевших туда доступ, был строго ограничен. По слухам, у них всегда было на столе свежее мясо. Дети постарше из детского барака тоже болели, вот так-то.

- И вы не пытались что-то сделать? Как-то помешать? - спросил я у Профессора.

- А что бы вы сделали? С голыми руками на пулеметы? Плетью обуха не перешибешь. И потом, это же не мои дети... Были тут такие принципиальные да нет их уже.

Оказалось, что были и среди стражников те, кому такой поворот событий пришелся не по душе. Они попытались устроить переворот, но проиграли, и тоже почти все легли. Уцелевшие прорвались через южный выход второго туннеля, и ушли. Что с ними было дальше, неизвестно.

Я спросил Профессора о численности. Получалось так, что в первом туннеле жило где-то две тысячи кацетников, включая детей, и восемьдесят-сто стражников. Во втором, около тысячи-тысячи двухсот "чистых". Получалось, что у Фраймана было по меньшей мере шесть сотен бойцов. Немалая сила, по нынешнему безлюдью.

За разговором, мы и не заметили как подошло время обеда. Сходили к бараку, получили свою порцию баланды. Есть нам особо не хотелось, мы прямо там, на контейнерах, съели по банке тушенки. Стало понятно, почему абы кого на сортировку не ставили. У выхода нас обыскал стражник, даже не побрезговал тщательно прощупать мою одежду, хоть и морщился от запаха. Ни у меня, ни у Профессора он ничего не нашел, но потом я увидел, как Профессор передает старосте две банки кильки в томате. И как пронес, ума не приложу. После обеда вернулись на рабочее место, и продолжили возню с коробками.

- Как вы собираетесь уходить, молодой человек? - он упорно называл меня "молодым человеком". Настоящего имени я ему не сказал.

- Попроси своего друга старосту отправить нас с обозом в порт. Там посмотрим...

Целую неделю мы ждали оказии. Все это время я наблюдал. Сопоставлял. Думал. Делал выводы. Однажды, выплескивая с эстакады очередную парашу я увидел, как у входа в туннель стоит группа людей. Мы погрузили пустые бочки на тележку, и покатили в том направлении. Проходя мимо стоящих, я бросил на них короткий взгляд, и на секунду остановился. Среди людей в дубленках стоял, кто бы вы думали? Гельман. Все такой же гладкий. Сопровождавший нас бригадир подтолкнул меня в спину и обматерил. Мы потащились дальше. Гельман мазнул по мне взглядом, и отвернулся. "Не узнал, сука, не узнал", билась у меня в висках мысль. Мы прошли, потом, вечером, я улучил момент, и спросил у Профессора:

- Кто это был, там, у входа?

- Большой человек, первый заместитель Вождя. Он тут всем заправляет. Самого Вождя уже давно здесь не видели, он из своей резиденции не показывается.

- Ясно, - кивнул я, и прищурился. Абстрактные уроды, устроившие себе заповедник чмуликов, обрели лицо. Гладкое, холеное рыльце Гельмана. До этого единственное, что меня волновало, было то, как сделать так, чтобы засевшие в туннеле не угрожали моей Семье. После того, что рассказал профессор, и особенно, когда я увидел Гельмана, что-то изменилось. Мне захотелось убить их всех, убить, просто потому, что я не хотел дышать с ними одним воздухом и ходить по одной земле. Захотелось посадить Гельмана на кол, и, поставив напротив стул, смотреть, как умирает эта сволочь.

Наконец, прошел слух, что работавшие на раскопках в порту набрали достаточное количество, и готовится обоз, вывозить трофеи. Профессор договорился со старостой, и мы, вместе с еще сотней кацетников стали готовиться к выходу. Я подпорол подкладку своей вонючей куртки, и вытащил оттуда красный шарф, которым повязал голову.

Вышли на пяти санях, в сопровождении двух десятков стражников. Стражники расселись по саням, это на обратном пути они бы шли вокруг обоза, а на пути туда, когда сани пустые, почему бы не покататься. Они не боялись, что кто-то сбежит. Никто от Фраймана не бегал, вокруг была снежная пустыня, бежать было некуда. У них даже наказание было - изгнание. Просто выставляли за ворота, и все. Иди, куда хочешь. Окоченевшие тела изгнанников потом находили сборщики снега, иногда их даже выставляли возле бараков для устрашения. Обоз медленно полз по заснеженной улице. Пыхтели, больше для вида, кацетники, волоча сани. Дома таращились на нас пустыми глазницами окон. Я все время осматривал окрестности, ожидая увидеть какой-то знак, но ничего не было. Вдали уже показалась единственная уцелевшая башня портового крана, и я уже было отчаялся, когда справа грянул выстрел, за ним другой. Голова стражника, сидящего на передних санях, мотнулась, из меховой шапки вырвало клок, красным шмякнуло по лицу другого, за спиной у переднего.

Я опрокинул Профессора в снег, и залег рядом. Стражники слетели с саней, присели, и стали водить стволами из стороны в сторону. Кацетники испуганно повалились в снег. Несколько секунд было тихо, потом раздался еще один выстрел, один из стражников завалился лицом вниз. Нервы у остальных не выдержали, они принялись поливать длинными очередями оконные проемы в домах вокруг. Секунд через пять патроны у них кончились, они принялись лихорадочно менять магазины. Боковым зрением я заметил движение слева между домами. Я повернул туда голову, и увидел, как высунувшись из-за угла, машет мне рукой человек в маске, и белом маскхалате.

- Вставай и беги туда, - я поднял голову Профессора из снега, так, чтобы он увидел куда бежать. - Давай, бегом, быстро.

Профессор несколько мгновений смотрел на меня пустыми глазами, потом лицо его приняло осмысленное выражение, он подорвался и порскнул туда с удивившей меня прытью. Я поспешил за ним, жестами показывая, что в Профессора стрелять не надо. Человек между домами поднял винтовку, и выстрелил, я уж было подумал, все, отбегался Профессор. Но в Профессора выстрел не попал, я обернулся, и увидел, как оседает на снег уже было развернувшийся в нашу сторону стражник. Мы залетели за угол, и я перевел дух. Человек в маске сверкнул зубами, и сказал:

- За тем домом транспорт. Дождитесь нас, - затем нажал на кнопку закрепленного на воротнике микрофона, и произнес: - Объект вышел. Объект у нас.

Я толкнул Профессора в спину и мы побежали за дом, бежать было недалеко, метров сто. Там стояло два квадроцикла. Движок у каждого был укутан в одеяло, у одного на багажнике стоял автомобильный аккумулятор, от него тянулись провода к одеялам. Молодец, Эли, придумал, как сохранить двигатель теплым даже на морозе. Я сразу узнал свой квадроцикл. На багажнике лежал мой "сорок седьмой". Я взял его в руки, снял с предохранителя и стал ждать. Профессор переводил дыхание. Долго ждать не пришлось, меньше чем через минуту из-за угла появился непринужденно шагающий человек в маске. Я узнал его. Один из бойцов Летуна, с русалочьим именем Ариэль. Спросил у меня:

- Коцюба, ты как, в норме?

- Да, - ответил я.

- Тогда езжай к себе. Я подберу Летуна и мы за вами, - он взлетел на квадроцикл, дал по газам и уехал.

- Прррашу! - показал я на свой квадроцикл, и подтолкнул Профессора.

Летун отстал от нас минут на пять, не больше. Заглушив у ворот нашей базы двигатель, я услышал вдалеке негромкое стрекотание движка, это приближался Летун. Все наши высыпали во двор, встречать меня. Профессор удивленно оглядывался:

- А я думал, вы с нефтезавода... - пробормотал он.

Я жестом остановил бросившихся обниматься Мишку и Вайнштейна:

- Давайте отложим дружеские объятия. Сначала - ванна! - я повернулся к Профессору и сказал:

- Раздевайся.

- Как? - не понял тот.

-Догола, - ответил я и пояснил: - не хватало еще вшей в дом нести. Бросим одежду здесь, пусть вымерзнет как следует. Не волнуйся. У нас найдется, во что тебя одеть.

- Но... у нас только одна ванна. Мы не ждали, что ты вернешься не один, - растерянно сказала Марина.

- Тогда Профессор пусть идет первым.

- Что вы, мне так неудобно. Я могу и последним, не хочу вас стеснять, - забеспокоился Профессор.

- Ни за что. Вперед и без разговоров. Если не хочешь у всех на виду, вон там можно раздеться, за воротами. Потом все отвернутся, быстренько пробежишь вон туда, там ванна. Ну! - прикрикнул я на Профессора. Тот подчинился.

Когда он забежал в дом, за ним пошел Вайнштейн, контролировать процесс. Потом я командным рыком загнал всех туда же, сказав, что нечего торчать на морозе. В итоге, я остался один на снегу перед воротами. Подумал, и зашел внутрь, всяко не на ветру стоять. На бетонном полу чернела горка одежды, сброшенной Профессором.

Через полтора часа, я, сверкая свежевыбритой головой, и свежевыбритым же лицом, сидел за столом и потягивал горячий чай из кружки. На коленях у меня сидел кот, и жмурился, мурчал от удовольствия, запуская когти в мои штаны. Напротив сидели Летун с Профессором. Профессор, тоже выбритый, вымытый, и переодетый в чистое, что-то тараторил, рассказывая Летуну. Тот слушал, изредка задавал наводящие вопросы. Я молчал, и наслаждался, шутка ли, месяц не мылся и не чистил зубы. Вдруг, что-то вспомнив Профессор обернулся ко мне:

- Молодой человек, а где моя одежда?

- Ты про тряпки? Так Вайнштейн их сжег.

- К-как сжег? - растерянно произнес Профессор, и заерзал на стуле.

- Да ты не волнуйся, - ответил я и отхлебнул из кружки, - цел твой "маячок", что ему сделается. Эли как раз должен был довезти его куда надо.

После этих слов Профессор стал белее мела, и пошатнулся на стуле.

- Я что-то пропустил? - привстал Летун.

- Ничего особенного, - ответил я, - просто на нашем новом друге был радиомаяк. Засланный у нас казачок.

- Так, - Летун потянулся за винтовкой. Его боец с русалочьим именем отлепился от стенки, которую подпирал и напрягся. Слышавшая весь разговор Марина всплеснула руками, и заверещала:

- Ах ты гад! Шпион! Сучий потрох! А я тебе еще печенье!

Она направилась к сжавшемуся на стуле Профессору, выставив перед собой руки с согнутыми напряженными пальцами. Страшнее бабы кошки нет. Я еле успел схватить ее за пояс теплого халата. Она остановилась, фыркнула, цапнула со стола вазочку с печеньем, и ушла. Я откинулся на стуле, и сделал глоток. В комнате повисла напряженная тишина. Профессор не выдержал ее, и сполз со стула. Он встал на колени, и зарыдал. Отвратительное зрелище, бритый наголо плачущий старик.

- Не убивайте, меня заставили, пожалуйста, не убивайте, я все расскажу! - умолял он.

С сожалением отставив пустую чашку, я спокойно сказал:

- Сядь на место и заткнись. Летун, если он не сядет, пристрели его.

Профессор вернулся на место, и затрясся. Я тем временем продолжил:

- Давай я тебе расскажу, как все было. Ты меня вычислил почти сразу же, и улучив момент, понесся, радостно повизгивая, закладывать. Старосте, мусорам или самому коменданту, не суть. Ты надеялся, что они меня возьмут, а ты получишь свою иудину пайку. Но они там оказались умнее, чем ты, поэтому не стали сразу же меня брать. Не знаю, за кого они меня приняли, скорее всего, подумали, что я человек генерала, с нефтезавода. Взяв меня, они бы ничего не выиграли, поэтому они решили поиграть. Я внедрился к ним, а они захотели внедриться к нам. И подослали тебя. Ты втерся ко мне в доверие, и помог мне покинуть туннель. Идеальное прикрытие, никто бы тебя не заподозрил.

Ты провел все почти идеально. Почти. Но меня насторожило то, как легко староста соглашался на все твои просьбы. И на сортировку ты попал в первый раз, это было заметно. А еще, когда мы уходили, нас в дверях обыскали, и мусор провел рукой по тому месту, куда ты сунул банки. Он не мог не почувствовать, что у тебя там что-то спрятано. Значит, у него была причина не заметить. Очень веская причина, приказ называется. Но все это были догадки. По настоящему я заподозрил тебя сегодня, когда, попав к нам, ты удивился, что мы не поехали на нефтезавод. Ты ожидал попасть на нефтезавод. Почему? Я задал себе этот вопрос, и не смог на него ответить. Поэтому, когда ты пошел купаться, я остался снаружи, на холоде. За полчаса, что у меня были, я распустил твою одежду на тряпочки, и за подкладкой бушлата нашел таблетку радиомаячка. Видать, твои хозяева недостаточно тебе доверяли, вот и подсунули. Вот так все было, да?

- Да, - подтвердил немного пришедший в себя Профессор, - вы меня убьете?

- Обязательно, - кивнул я, - обязательно убьем, если ты вот сейчас же, не сходя с места, не дашь мне причин этого не делать.

Он дал. Согласился сотрудничать, выложил нам всю схему, как будет выходить на связь и т.п. И даже предложил вариант, как его лучше использовать. Он был прост и незамысловат. И мы с Летуном его приняли, с небольшими поправками. Мы отправляем Профессора в отдаленную Семью, там он будет жить под наблюдением, а иногда мы будем его привозить, и он будет относить составленные под нашим руководством донесения. Рано или поздно мы все равно схлестнемся с Фрайманом, с таким соседом мирно жить не получится. Канал для слива дезинформации нам очень пригодится. Да и, наверняка, одним Профессором агентура Фраймана не ограничивается. Хваткие ребята из его службы безопасности кого-то да исхитрились внедрить, к гадалке не ходи. В таком случае, Профессор нам будет вдвойне полезен. Мы будем через него сливать дезу, и он же поможет нам вычислить других агентов.

- Коцюба, - спросил меня Летун на прощание, - а куда Эли отвез маячок?

- Не было никакого маячка, - меланхолично ответил я, - а может, и был. Я не проверял.

- То есть, ты блефовал. Жестокий ты человек, Коцюба. А если бы он оказался ни при чем, а ты вот так? - Летун покачал головой.

- Так ведь не оказался же. И вообще, доверять, это вредная привычка. Особенно, незнакомым.

Я не стал объяснять Летуну, что тут опять сработала моя чуйка. Я с самого начала почувствовал, что Профессор что-то скрывает. Словами это не описать, проскальзывала какая-то фальшь. Так что, устраивая спектакль, я был уверен, что не промахнусь.

- Знаешь, Летун, миром дело не кончится. Нам, так или иначе, придется Фрайману солнечное затмение устраивать. У них там танки, бронетранспортеры, и бог знает, что еще припрятано. Надо искать оружие. Наверняка есть нетронутые склады. Вспомни, сколько этого добра было вокруг.

- Поищем, - кивнул Летун, - думаю, много всего валяется, и только и ждет, чтоб его подобрали.

- Знаешь, прозвучит это очень жестоко, но нам повезло, что выжил каждый двадцатый, - ответил я. - Если бы Песец был менее резким, хрен бы чего вот так просто валялось, ожидая, чтоб его подобрали. Рвали бы друг другу глотку за бутылку чистой воды или стакан крупы.

- Да, - кивнул Летун и пожал плечами, - об этом лучше не думать. Все вышло так, как вышло. Да и, потом, еще ничего не решено. По большому счету, все только начинается.

*Кацетниками называли себя заключенные в нацистских концлагерях.

Глава 9. Сосредоточение.

Политика Летуна по сближению Семей понемногу приносила свои плоды. Выезжать на мародерки стало куда как проще, всегда можно было переночевать у своих, в тепле. Очень скоро мы побывали в гостях почти у всех, и многие побывали в гостях у нас. Кое с кем завязались плотные деловые отношения, построенные на взаимной выгоде, кое с кем, так и вообще дружба. Не со всеми, ясное дело. Хватало и откровенных уродов, но такие, все-таки, были в меньшинстве. Летун бывал у нас как минимум раз в неделю, мы общались, пили водку, строили планы. Одним из таких планов как раз и было проникновение в туннель. С кем он нашел общий язык, так это с Вайнштейном. Парадокс - офицер, элита в хорошем смысле этого слова, и бывший пьяница с рынка, сидели и спорили до хрипоты, обсуждая какие-то неведомые мне теории. Один кричит: "Карл был прав!", и, рисуя пальцем по столу, горячо что-то доказывает, другой отвечает: "не прав, норма прибыли не могла не измениться под влиянием технического прогресса...". Обсуждали теории и личность Усатого, приводили бесконечные цитаты. И так - часами. Если интерес Вайнштейна я еще как-то понимал, все-таки он, как и я, из эмигрантов, то что нашел восточный человек Летун в этих теориях, было решительно непонятно. Ну, да, чем бы дитя не тешилось, лишь бы клей не нюхало.

Мишка вытянулся и окреп. Он ездил с нами на мародерки, и не как обуза, а как полноправный член команды. Из-за маленького роста и узких плеч, он мог пролезть туда, куда не мог взрослый. А как он в окна залезал! Раз-два, как обезьянка, и там. Я научил его стрелять, и выдал ему укорот имперской винтовки.

- Не боишься ребенку давать оружие? - спросил меня Вайнштейн.

- Ну, не совсем же он дурак. Должен понимать, не маленький.

Мишка услышал мои слова и раздулся от гордости. Получив винтовку, он ее первое время всюду такал с собой, даже садясь за стол, клал на колени. Получив пару раз хорошую трепку за снятый предохранитель, и досланный патрон, он, как положено, тщательно проверял винтовку на улице, прежде чем внести ее в дом.

В третий раз увидев слева сгоревший дом, я чертыхнулся и остановился. Что за черт, все время вроде прямо шел, и вот опять вернулся к тому месту откуда начал. Точно, штучки индиго. И ведь шел точно по маршруту, что мне дал Летун, ни на миллиметр не отклонился, а, поди ж ты, хожу кругами и все. Как сказал Джек: "дорога приведет". Пока что по кругу ведет.

Я решил действовать по-другому. Встал, закрыл глаза и представил себе дорогу. Точно в сказке про Элли и Тото, она была выложена желтым кирпичом. Сначала образ не давался, ускользал, потом, понемногу, он заполнил мое сознание. Добавлялись детали. Я стоял в самом центре дороги. Желтая полоска вилась между зелеными холмами, и уходила куда-то вдаль. Сияло солнце, порхали бабочки. Картинка стала до того яркой и отчетливой, что мне расхотелось открывать глаза, и видеть все тот же осточертевший снег, эти пустые глазницы окон.

Я простоял так довольно долго, а открыв глаза, сделал уверенный шаг вперед. Теперь я знал, куда идти. И точно, стоило мне пройти полквартала, как я услышал детский голос, повторяющий:

- Проспорил, проспорил!

На сугробе приплясывал, улыбаясь, мальчик. Что-то с ним было не так, я сначала не понял, и только секунд через десять въехал: он был без верхней одежды. В двадцатиградусный мороз, на ветру, он стоял в одной рубашке и не мерз. Он сбежал ко мне с сугроба, схватил за руку, и затараторил:

- Я знал, я ему говорил, что тебя не удержать, а он не верил! - он схватил меня за руку, и повел за собой. Я последовал за ним. Он завел меня в дом, которого я, хоть убей, раньше не видел, хоть и проходил тут три раза. У входа стоял Джек, и улыбался.

-Ты первый, кто сумел пройти сюда сам, без проводника. Поздравляю, - он слегка поклонился. - Габи в тебя верил.

Джек хлопнул мальчика по плечу и жестом предложил мне зайти. Мы поднялись на второй этаж, меня удивило отсутствие железных дверей, ловушек, мин и прочих непременных атрибутов жилища. Спросил об этом у Джека. Тот улыбнулся:

- Никто сюда без нашего разрешения не попадет. Нужно быть в особом состоянии сознания, в состоянии ментальной тишины. Только тот, кто способен этого добиться, сможет увидеть этот дом. А войдет только тот, кого мы пригласили. Как тебя.

- А зачем тогда голову морочили? Проверяли? - спросил я, топая за Джеком по лестнице.

- Именно так, проверяли. Экзамен на ясность мышления.

Разговаривая с Джеком я все время ловил себя на мысли, что разговариваю с ним не как старший с младшим, а наоборот. С виду восемнадцатилетний паренек, но четкость формулировок и ясность мысли убивают наповал. Он провел меня по комнатам, показывал, что у них есть. Меня удивило обилие живых цветов в ящиках с землей разных размеров. Комнаты утопали в зелени. Там были не только цветы, я увидел и огурцы, и помидоры, из ящиков побольше торчали деревца, лимонные, апельсиновые.

- Откуда это все? - спросил я удивленно.

- Мы хорошо ладим с живым, - непонятно ответил Джек, - смотри.

Он взял с полки горшок, зачерпнул совком земли из мешка, насыпал в горшок, утрамбовал. Потом взял палочку, и сделал в центре углубление. Я смотрел, как зачарованный. Джек сходил, и принес пакетик с семенами. Он кинул семечко в углубление, и заровнял землю.

- Что теперь? - нетерпеливо спросил я. Джек не ответил, а показал рукой на горшок, смотри, мол. И тут земля в горшке зашевелилась. В середине вспучился бугорок, из него показался зеленый росток. Я молча смотрел, не веря своим глазам. Вот показался стебель, он на глазах становился толще. От стебля отделились листики, веточки, на концах веточек закачались бутоны. Спустя несколько минут передо мной в горшке пышным цветом цвела герань, десятки ярко-красных цветков. Земли в горшке из-за цветков просто не было видно.

- Ты заставил цветок вырасти за минуту, - медленно проговорил я, - охренеть!

- Не заставил, - Джек посмотрел на меня, как на дурака, - я его попросил, он и вырос.

Ну да, вот так просто, попросил, он и вырос. А может, и правда просто, только мы об этом не догадывались?

Джек познакомил меня с детьми. Те обступили, наперебой называли свои имена, о чем-то спрашивали. В общем, вели себя так, будто я их давний знакомый. Я отдал им принесенный пакет со сладостями, и они вовсю шуршали обертками. Вполне обычные дети. Если бы я не видел, как они, скрестив ноги, сидели на воздухе в метре над полом, когда мы с Джеком вошли, то ни за что не поверил бы, что в них есть что-то особенное.

- Джек, а почему они ведут себя так, будто я их самый лучший друг? Ведь ни капли застенчивости! - спросил я у Джека, когда мы сели пить чай на кухне у печки.

- Они еще ни разу не видели такого старого Нового, - не совсем понятно ответил Джек.

- Это как? - не врубился я.

- Ты тоже индиго. Ты тоже Новый, Коцюба.

Вот это новость! Хотя, учитывая мою внезапно проснувшуюся чуйку, не такая уж и новость.

- Ты хочешь сказать, что я не человек?

- Человек. И Новый. - Джек положил локти на стол, и продолжил:

-На нашей планете всегда рождались люди с необычными способностями. Высокий интеллект, способность к эмпатии, умение исцелять - такие люди были всегда. Но в последние несколько десятилетий, их стало рождаться все больше и больше. У многих из таких людей аура цвета индиго, отсюда и название.

- Это я знаю. Читал. Но ведь такого, - я махнул рукой в сторону коридора, откуда доносились звонкие голоса, - такого ведь не было. Какие-то экстрасенсы, какие-то дядьки утюги к животу примагничивали, телешаман воду заряжал. Это было. А вот так, чтобы в лютый мороз не замерзнуть, или на воздухе сидеть, или цветок вырастить, или, как про вас рассказывают, лечить прикосновением - такого не было. Откуда это все?

- Я не знаю, - ответил мне Джек, было видно, что я задел чувствительную струнку. - После Песца, когда умерло очень много людей, миллиарды, нам всем было очень тяжело. Вспомни.

Я вспомнил. Да, действительно, первый месяц после того как начались морозы, я очень плохо себя чувствовал. Тогда я списал все на депрессию, вызванную резким изменением образа жизни.

- Я сам чуть не умер, - продолжил свой рассказ Джек. - Мои родители замерзли. Я тоже заболел, и думал, что умру. Но, однажды, я проснулся совершенно здоровым рядом с телами моих близких, и обнаружил, что мне не холодно. Я ходил один по промерзшему дому, и везде видел лишь мертвых. Тогда я чуть не сошел с ума, мне казалось, что я остался один в целом свете. - Джек замолчал, глядя на дверцу буржуйки. В щель было видно, как обугливается внутри деревяшка.

-Что было дальше, - заинтересованно спросил я.

- А дальше я почувствовал, что рядом кто-то есть, кто-то, кому нужна помощь. И я пошел по ночному городу на этот, едва слышный призыв. И нашел там Даника, первого из своих детей. Когда нас стало двое, наши силы тоже как бы удвоились. На следующий день к нам пришел Габи, он почувствовал наше присутствие, и сам нашел нас. Тебе должно быть это знакомо.

Я подумал о своем внутреннем "радаре", и кивнул. Спросил:

- Но почему это...этот Дар, проявился именно после Песца?

- У меня есть теория. Даже не теория, а так, предположение.

- Я весь внимание, - я подался вперед. Мы сидели за столом друг напротив друга.

- У нашей планеты есть множество оболочек, она окружена атмосферой, у нее есть магнитное и гравитационное поле. Это общеизвестно. А что, если есть еще одна оболочка, еще одно поле, которое не фиксируется нашими приборами? Я говорю про поле информационное.

- Астрал? - спросил я несколько разочарованно. Думал услышать что-то новое, а пошел все тот же эзотерический бред, которым была полна желтая пресса.

- Как ни назови, все равно будет неправильно. Не в терминах суть, пусть будет хоть астрал, хоть эгрегор, хоть эфир. Я предполагаю, что все без исключения живые организмы нашей планеты взаимодействуют с этим полем. У тебя бывало такое, что решение приходит как бы само? Ведь есть множество ситуаций, когда весь предыдущий опыт бесполезен. И из десятков разных вариантов ты выбираешь именно тот, который нужен. Откуда берется ответ? Если предположить, что мысль материальна, что это разновидность энергии, то она должна откуда-то приходить, и куда-то деваться. Это похоже на систему "клиент-сервер", тебе, айтишнику, будет просто это понять. Наши мысли питают эту оболочку, а она, в свою очередь, общается с нами. Происходит обмен информацией. Далее. У обычного человека в голове беспорядок. Хаос. Обрывки мыслей и образов. Что происходит, когда начинается обмен? К серверу идет запрос, этот запрос обрабатывается, и сервер выдает какой-то результат. Естественно, что дав серверу бессмысленный набор символов, ничего путного в ответ не получить. Что подал, то и получил, все просто. Мне иногда кажется, что само наше сознание находится там, наверху а мозг, не вместилище разума, а просто приемник. Я думаю, что отличие Новых людей от Старых, то, что мы называем Даром, это просто врожденная способность подавать правильный запрос туда, наверх. Своего рода, начальная настройка. Когда на планете было больше шести миллиардов людей, уровень информационного шума был настолько большой что мысли людей "забивали" канал. И те, кто мог общаться с эфиром, просто не могли до него достучаться. Когда пришел Песец, эфир переполнился страданием, эхом боли умирающих людей, и мы, Новые, почувствовали это. Потом, когда эфир успокоился, исчезли помехи, и наша связь с ним заработала по-настоящему. Это был прорыв на принципиально новый уровень. Эфир учит, дает знания, из него мы черпаем энергию для всего. Точнее, мы являемся ее проводниками. Габи бегает по морозу в рубашке, и может обходиться без еды больше недели, ему хватает энергии эфира. Он у нас самый даровитый, но и остальные тоже много чего могут. Нашу защиту ты видел сам. Человек, неспособный обуздать свой разум, просто не попадет сюда. И это лишь малая часть того, что мы можем, мы только начали учиться. Я за этот год узнал больше о себе и мире вокруг, чем за предыдущие семнадцать лет своей жизни.

- Стоп! - я поднял руку, и остановил Джека, - если все так шоколадно, то почему я так, как вы не могу?

Джек помялся, и ответил:

- Ты убийца, Коцюба. Эфир от тебя закрылся сам. Нам запрещено убивать. Что-то ты, конечно, можешь, но это твоя врожденная способность к эмпатии, и твоя собственная энергия.

- Зачем ты позвал меня, - мне стало горько и обидно, - захотелось ткнуть меня носом в мои прегрешения?

- Ты нам нужен, Коцюба, - ответил Джек и заглянул мне в глаза, - твоя сила не в умении левитировать, или лечить, или отводить глаза. Ты лидер. Вождь. Нам, Новым, нужен тот, кто сможет вести нас. Я на эту роль не гожусь. Просто так сложилось, что я тут самый старший. А у тебя много энергии, ты сам, как маяк. Стоило тебе появиться в нашем районе, как мы сразу же тебя заметили. Сергей подошел к тебе не случайно, это мы его попросили. Хотели сначала присмотреться к тебе.

- Так предложи это Летуну. Вот уж кто должен быть Вождем, так это он!

- Летун не наш, не Новый. И, кроме всего прочего, он переполнен идеями. Он верит, что должен спасти эту несчастную кучку людей от деградации и смерти. Он никогда их не бросит.

- А я, значит, брошу? - зло спросил я.

- Ты Новый, а значит, гораздо больше индивидуалист, чем Летун. Все мы такие, и ты тоже. Тебе я могу сказать то, чего никогда не сказал бы Летуну. Мы, Новые, не случайно появились. Людям дали второй шанс, надо его использовать. Присоединяйся к нам, бросим людей, и уйдем туда, где они нас не достанут, и там построим свою цивилизацию, цивилизацию духа. Мы многому сможем тебя научить, ты и десятой доли того, на что способен, не понимаешь. А люди... Люди обречены, во всяком случае, Старые. Вы пытаетесь восстановить техническую цивилизацию, ползаете по руинам, собираете обломки. Даже если у вас все получится, что вы там себе понапридумывали, что вас ждет через десять лет? Через двадцать? Уровень середины прошлого века, в лучшем случае. Если не позапрошлого, с паровыми машинами и лошадью в качестве главного средства передвижения. Технологические цепочки погибшей цивилизации вы воспроизвести не в силах. Со временем все ваши машины сломаются и сгниют, или у вас не будет топлива, чтобы залить в бак. Вы расстреляете последние патроны, сносите последние фабричные штаны, и что тогда? Через сто лет ваши внуки и правнуки будут пахать землю на лошадях, и воевать с соседней деревней копьями и луками. Это путь в никуда, и ты это прекрасно понимаешь.

- Ну, мы, все же, попробуем, - прищурившись, ответил я.

- Пробуйте! Даже если у вас получится, не через сто лет, так через пятьсот, через тысячу, встанет опять во весь рост цивилизация машин. И планета, которую вы в очередной раз достанете своими издевательствами над живой природой, снова стряхнет вас, как собака блох, как она сделала сейчас. Или, может быть, ты думаешь, что Песец случайно пришел? - видя, что его доводы на меня не действуют, он разволновался.

- Почему пришел Песец, я не знаю. Может быть, ты и прав, - я помолчал, вспоминая, как Мишка обнимал меня, когда мы вырвались из туннелей, как смеялся, запрокидывая голову, Вайнштейн, как хлопотала вокруг меня Марина, потом продолжил, - То, что ты предлагаешь, для меня неприемлемо. Мои друзья, моя Семья, это люди, ближе которых для меня в этом мире нет. И я никогда не предам их. Твоя логика безупречна, лучше и выгоднее присоединиться к выигрывающей команде. Но я не руководствуюсь в своих поступках такой логикой, это логика чмуликов, людоедов. Кому, как не тебе это понимать, ведь вы, индиго, по определению должны быть тонко чувствующими людьми, а если так, то и слово "совесть" для вас не может быть пустым звуком. А у меня, кроме совести, есть еще и долг.

- Ты не понимаешь...

- Все я прекрасно понимаю. И еще, Джек. Все твои теории насчет Новых-Старых выкинь из головы. Здесь и сейчас, есть только люди и нелюди. Ты пока что на стороне людей, там и оставайся. Не позволяй идеям увести тебя от главного. Думаешь, Фрайману будет интересно то, что ты думаешь? Он посадит вас в клетки, и будет использовать. А если не сможет - убьет. И не надейся на ваши отводящие глаза штучки. Найдутся мутанты, или просто тупые как бот дуболомы, на которых это не подействует, придут и сделают с вами все, что захотят. А убивать вам запрещено, ты сам говорил. И не рассказывай о Новых никому, во всяком случае, так, как рассказывал мне. Вы....мы все еще в меньшинстве, охоты на ведьм нам не хватало, после Песца. Нас, людей, и так слишком мало осталось. Старый мир умер, туда ему и дорога. Значит, обустроим тот, что достался нам. Ладно, счастливо оставаться. Я пошел.

Я направился к двери. Джек, оглушенный моей резкой отповедью, с ошеломленным видом сидел на стуле. Я уже спускался по лестнице, когда он догнал меня и дернул за рукав.

- Погоди, Коцюба!

- Чего годить? - я вырвал рукав, - я все равно не соглашусь, и не уговаривай.

- Вот, возьми, - он сунул мне что-то в руку. Я посмотрел, оказалось, флэшка.

- Что там?

- Мы тут подключились к спутнику, знаешь, была такая программа, спутниковые фотографии земной поверхности показывала. Так вот, все эти спутники уцелели. У нас был только бесплатный аккаунт, поэтому самая свежая фотография снята где-то полгода назад. Но все равно, есть на что посмотреть. Там мы и данные с метеоспутников добавили. И еще. Все-таки я тебе это скажу, хоть ты и не согласился на мое предложение, я вам помогу. Скоро снег сойдет, мы это чувствуем. Еще три-четыре месяца, и начнется оттепель. Вы с Летуном планировали что-то с Фрайманом делать, так? Ты прав насчет Фраймана, там, в туннеле, правит зло. Древнее зло, которое всегда жило среди людей, а теперь просто сбросило маску. Сойдет снег, и они выйдут из туннеля. Они сделают рабами тех, кто покорится, и убьют тех, кто будет сопротивляться. Готовьтесь, сейчас самое время, потом поздно будет.

- Откуда сведения насчет снега? - спросил я недоверчиво. Прошло почти два года после Песца. По всем прикидкам, зима должна была продлиться не меньше трех лет. И это по самым оптимистическим подсчетам.

- Оттуда же, из эфира. Просто поверь. Людей на планете осталось очень мало, теперь за каждым из нас смотрят очень внимательно. Решили дать нам второй шанс.

Вернувшись домой, я первым делом воткнул флэшку в компьютер. Сработал автозапуск, открылось окошко программы с вращающимся трехмерным шариком планеты посреди экрана. Индиго постарались, сделали все на совесть. Оригинальная версия программы тащила файлы из сети, а индиго, судя по всему, скачали спутниковые фото, всю базу данных программы, и собрали так, что она могла работать автономно. Я покрутил мышкой шарик планеты, приблизил его, опять покрутил, и потянулся к рации. Настроился на нужный канал.

- Заноза вызывает Летуна, прием, - и стал повторять эту фразу каждые тридцать секунд, пока рация не зашипела в ответ:

- Летун на приеме.

- Требуется твое присутствие. Есть тема.

- Это может подождать?

- Может.

- Хорошо, буду завтра у тебя.

На следующий день он приехал. Я позвал Вайнштейна, еще Мишка, по обыкновению, крутился вокруг. Я объяснил им, что именно дали мне индиго, запустил программу. Я не стал говорить Летуну, что, сам факт работы спутников настораживает. Информация на спутниках не хранится, они либо передают ее, либо собирают. Обработка данных идет на земле. То, что программа работает, означает, что где-то остались работающие сервера.

Опять показалась планета. Я покрутил ее, не приближая изображения. Оглянулся. Вайнштейн с Летуном сидели с отвисшей челюстью. Один Мишка таращил любопытные глазенки. Он просто не понял, что мы увидели. На экране вращалась планета. Я специально выбрал слой, который так и назывался "без облаков". Все фото, сделанные в погожие дни, собранные воедино. От северного до южного полюса вся планета была покрыта снегом. Белые половинки разделяла узенькая зеленая полоска, протянувшаяся вдоль экватора. И только там, где когда-то была Империя, все было черным. Насладившись эффектом, я пощелкал мышкой, переключая слои. Перешел на температурный. На этом слое, на панели вверху окошка, в дополнение к координатам в белом облачке показывало температуру в том месте, где проходил курсор. Я специально поводил мышкой туда-сюда.

- Минус сорок, - пошептал изумленно Вайнштейн, - и всего каких-то две тысячи километров севернее.

- Минус сорок это средняя температура за тот месяц. А минимальная была минус шестьдесят один градус. - Я показал в угол экрана, где отображались эти данные.

- Невероятно... - прошептал Летун.

- Это еще что! Смотрите, - и я начал водить мышкой вокруг места, где когда-то была Земля Отцов. Выходило так, что в силу какой-то климатической аномалии Земля Отцов оказалась самым теплым местом на планете из тех, которые оказались под снегом. Если можно применить термин "теплое" к месту, где днем минус пятнадцать-двадцать, а ночью минус тридцать. Нам просто сказочно, невероятно повезло.

- Почему у нас так тепло? - произнес задумчиво Летун.

- Вероятно, роза ветров... Помнится, я читал что-то о том, что у нас тут какая-то особенная роза ветров, - откликнулся Вайнштейн. По голосу было понятно, что он сам не верит в то, что сказал.

- Думаю, нас просто пожалели, и дали второй шанс, - ответил я, и получил в награду несколько изумленных взглядов. Ну да, они не привыкли, чтобы я рассуждал об отвлеченных вещах. А я просто процитировал Джека. - Идем дальше, - я стал щелкать по закладкам на панели справа. Закладки сделали индиго, каждая высвечивала определенный участок поверхности, который они почему-то сочли интересным. Первые три закладки показали нам города, расположенные в зеленой, нетронутой снегом области.

- Что-то с фокусом, - прокомментировал увиденное Вайнштейн. Действительно, изображение казалось расплывчатым.

- Ничего подобного. С фокусом все в порядке, - возразил я.

- Тогда что... - Вайнштейн отобрал мышку, и стал играться с настройками резкости, то приближая, то отдаляя изображение. - Твою мать! Там же не осталось камня на камне!

- Я думаю, там были землетрясения, и бесконечные дожди. Вот все и поплыло, - сказал я.

- Значит, цивилизация погибла, - протянул Летун.

- Ну, то, что цивилизации кирдык, было понятно сразу после Песца, - ответил ему я.

- Значит, все кончено, - поник Летун.

- Ничего не кончено, пока мы живы!- я грохнул кулаком по столу, и повторил фразу, которую сказал вчера Джеку, - Старый мир умер, туда ему и дорога. Мы живы, и свободны. Свободны по настоящему!

- Что толку в этой свободе? Свобода от чего, от цивилизации? - Летуна понесло в истерику.

- Свобода от чмуликов. Свобода от навязанных нам обязательств. И это не "свобода от", такая свобода нужна только малолетним дурачкам, "борцам с системой" и произволом взрослых. Наша свобода, это "свобода для". Свобода жить, как хочешь, творить, созидать, просто жить. Это возможно и без технологической цивилизации. Людьми нас делает не компьютер, крутая тачка или плазменный телек. Как бишь это у чмуликов называется, а, вспомнил... "жить по-человечески". Нет! Мы люди, потому, что можем жить и без всего этого. Те, кто не мыслил существования без всего этого, подохли, туда им и дорога.

- Не все, далеко не все. Вспомни про Фраймана, - сказал Вайнштейн. Он стоял возле печки, и шевелил костлявыми пальцами над конфоркой. Наш разговор его, казалось, совсем не интересует. Оказалось, нет. Слушает и мотает на ус, - вы тут устроили групповой сеанс психоанализа, а нам, между прочим, надо решать, что мы будем делать, когда сойдет снег. Останемся сидеть на заднице, Фрайман нам покажет и "свободу от", и "свободу для".

Слова Вайнштейна отрезвили и меня, и Летуна. Действительно, обсуждаем какие-то высокие материи, когда надо решать поставленные жизнью задачи. Я успокоился и сказал:

- Джек сказал, что снег сойдет скоро. Еще два-три месяца, и начнется оттепель.

- Надо собирать общее собрание, и решать, - ответил приободрившийся Летун.

- Не общее. Надо осторожно, не привлекая внимания, собрать всех наших, насчет кого точно ясно, что не шпион Фраймана. Тогда и решим.

-Да, - кивнул Летун, - завтра же начну договариваться.

На том и порешили. Через два дня у Сергея состоялось собрание, на котором присутствовали рыжий Гриша и, Медведь с одним из своих сыновей, Вишневецкий, в Семью которого мы определили Профессора, Летун со своими бойцами и еще двое: Чен, представитель двух Семей узкоглазых гастарбайтеров, и Райво, белокурая бестия, Семья которого обитала неподалеку от индиго.

Глава 10. Общее дело

К началу собрания я опоздал, и, когда вошел в комнату, народ уже рвал на груди рубахи. Спорили ожесточенно, до хрипоты. Рыжий Гриша опять был чем-то недоволен. Мой приход оборвал спор, всем поневоле пришлось здороваться, пожимать мне руку, обмениваться дежурными фразами. Когда я сел, стало ясно, что накал спора спал.

- Вот, Коцюба принес вам кое-что интересное. Коцюба, раздавай, - Летун обрадовался моему приходу, и сразу начал отдавать распоряжения. Я бросил на стол пакет и фотографиями. Народ стал их разбирать, смотреть, передавать друг другу. Почти сразу послышались удивленные матюки. Разглядывая фотографии, народ возмущался. И было отчего. Когда я отправлялся на разведку в туннель, Летун был против того, чтобы я брал с собой фотокамеру. Слишком рискованно, говорил он. Но я не послушал его, и все-таки взял камеру, объектив которой был замаскирован под пуговицу. Большая часть снимков никуда не годилась, но я все же отобрал два десятка весьма говорящих. Вот изможденный грязный подросток с глазами, как лампочки стоит с тряпкой в руках, и смотрит в объектив. Вот стражник избивает кацетника палкой. Вот строем стоят женщины, а перед строем мечется с дубинкой староста. Вот стоят распорядители в дубленках, а за ними, на заднем плане, вереница кацетников таскает мешки. Вот кучка кацетников волочет сани, с которых свисает голая синяя нога. Вот овчарка повалила кацетника на пол, и рвет. Вот миска с баландой. Ну и все остальные снимки в таком духе. Как говорится, лучше один раз увидеть.

- Откуда у тебя эти снимки, Коцюба? - спросил недоумевающий Райво.

- Сам снял, - ответил я.

Меня забросали вопросами, пришлось в подробностях пересказывать, как я ходил в туннель. Мужики восхищенно присвистывали: "ну и яйца у тебя, Коцюба". Единственное, о чем я умолчал, так это о том, что на самом деле Профессор был шпионом. Словно ставя точку в рассказе, я воткнул в комп флэшку, нажал на кнопку, и голос Профессора стал спокойно рассказывать, как приближенные Фраймана баловали себя детским мясом.

Народ опять загалдел, все одновременно стали возмущенно материть Фраймана. Я постучал по столу, требуя тишины. Наконец стало тихо, все приготовились слушать дальше.

- В общем, так, народ. Я отступать не собираюсь, за мной Семья, женщины, дети. Все просто. Как только сойдет снег, вот эти уроды вылезут из своей норы, и придут к нам, сюда. Те, кто хочет в рабство, могут прямо сейчас встать и выйти отсюда. Ну а те, кто останется, добровольно подписываются на то, чтобы драться, - я постучал пальцем по разбросанным по столу фотографиям, и добавил: - я не хочу, чтобы чмулики опять взяли верх. Костьми лягу, но не позволю. Я не быдло.

Никто не выказал желания выйти, только брови нахмурили. Рыжий Гриша встал, и сказал:

- Ты, это, Летун. Ты меня не так понял... я не это... в общем, я с вами.

- Уверен? - спросил у Гриши Летун, - дело ведь серьезное. Задний ход потом не включишь, поздно переобуваться будет.

- Так это... дочки у меня. Я за них! - и Гриша показал огромный поросший шерстью кулак. Он был сжат так, что костяшки побелели. Остальные отозвались согласным гулом.

- Значит, решено. Все усилия - на поиск оружия. Особое внимание уделяем противотанковым средствам.

Давненько мы не забирались так далеко. Я глядел по сторонам, вспоминая, как выглядели эти места до Песца, и не узнавал. Наш путь лежал на северо-восток, там, в ста километрах от города, до Песца была резервная артиллерийская база-склад. Один из наших, Леня из людей Медведя, был в прошлом артиллеристом, он и вспомнил про эту базу. По его словам, там хранились орудия и минометы для вооружения частей резерва. Выехали на снегоходе, и квадроциклах. Пока я занимался Фрайманом и искал оружие вместе с Летуном, наш Эли скооперировался с умельцами из других Семей. Они утеплили ремонтную мастерскую, и сделали гусеничный снегоход. Они полностью переделали ходовую часть гусеничного трактора средних размеров, сами гусеницы и траки взяли от другого трактора, побольше и пошире. На все это поставили кабину от грузовика и приделали кузов. Эли и остальные ходили вокруг своего детища, довольные как слон после трехведерной клизмы. Монстр, хоть и выглядел уродливо, зато исправно давал свои сорок километров в час. По ровному слежавшемуся снегу, естественно.

Нам ничего лучше и не надо было. Выехали вшестером, двое в кабине, остальные на квадроциклах. Специально выбрали непогожий день. Когда холодно, и ветрено, никто и носа не высовывает из теплых помещений. Если в том районе, или по дороге туда, сохранились какие-то очаги жизни, то могут возникнуть различные ситуации. А оно нам надо? У нас задача - доехать, посмотреть, проверить, если есть что-то нужное, вывезти это к нам. Видимость была близкая к нулевой, ехали медленно и осторожно. Почти сразу же на квадроциклах осталось только двое, остальные набились в теплую кабину. Каждые полчаса менялись.

Только выехав из Города, я осознал в полной мере масштаб случившегося с нашей цивилизацией. Километр за километром мы ехали по снежной пустыне. И только стрелочка на экране спутникового навигатора показывала, что мы все-таки едем, а не стоим на месте. Да еще фонарные столбы вдоль дороги, которые торчали из снега, давали понять, что там, где мы едем, когда-то было шоссе. Внизу, под снегом, наверняка были машины, но на поверхности они выделялись в лучшем случае неестественно правильными очертаниями снежных холмиков. Лавируя меж сугробов, мы зацепили один из них, и раздался металлический скрежет. Часть снега осыпалась, и я скорее угадал, чем понял, что мы зацепили гусеницей навеки остановившийся у обочины автобус. Проехали утопающие в снегу здания, над одним торчала большая желтая буква "М", с шапкой снега поверх.

Добрались к вечеру, во всяком случае, так говорил навигатор. И действительно, неподалеку возвышалась облепленная снегом сторожевая вышка, верный признак военной базы. Часть бетонного забора вокруг базы отсутствовала. Мы загнали снегоход внутрь базы, вылезли наружу.

- Не нравится мне это, поделился я опасениями с Летуном, - как бы не пустышка, вон, забор кто-то повалил.

- Пошли, проверим, - он махнул рукой остальным.

Мы разбрелись по базе. Было уже темно, поэтому все вооружились мощными фонарями. Часть складов оказалась нетронутой, часть вывезли подчистую.

- Продукты, - кто-то подобрал с пола пустого склада бумажку, оказавшуюся накладной. Кто-то вывез все продукты.

- Хрен с ними с продуктами, - сказал я, - нам нужно другое. Ищем артиллерию!

Пошли вскрывать запертые склады. Срывали с окон решетки, забирались внутрь. Наконец, Леня закричал: "сюда". Поспешили за ним.

- Что это? - спросил я у Лени, недоуменно глядя на пушку, с которой мы только что сдернули пыльный брезент. Передо мной стояло орудие, как в фильмах про Великую Войну. Два колеса, наклонный броневой лист, какие-то ручки-крутилки.

- Это 122 мм дивизионная гаубица, - ответил Леня.

-122? Но ведь у наших калибр 155, откуда эта взялась?

- Трофейная. Ты же помнишь, что в свое время Союз снабжал сарацин оружием. Наши много таких захватили, и снарядов к ним. К ним у нас даже снаряды делать стали, и под танковые орудия, и под буксируемые. Танков трофейных тоже много было.

- А почему у нее такой древний вид? Будто из фильма про Великую Войну?

- Так и есть. Их как раз перед Великой Войной начали делать. Такими пушками наши прадеды фашистов били.

- А стрелять-то она будет? Ей же, считай, восемь десятков лет!

- Будет, что ей сделается, - Леня пожал плечами. - Хранилась правильно, все в смазке, ствол наверняка меняли. Если мне не изменяет память, тут неподалеку и снаряды есть, и кумулятивные, и осколочно-фугасные, и бетонобойные.

-Во, хомяки! - я зауважал наших тыловиков. Сохранили, это ж надо.

На складах мы нашли немало полезного, в том числе, минометы и запас мин, четыре гаубицы и снаряды к ним. В боксах напротив стояли тягачи, в том числе, несколько гусеничных, легкобронированных. Тоже трофейные, тоже Союзного производства. Эли сразу полез осматривать один из них. Без тягачей гаубицы не вывезти, во всяком случае, пока лежит снег. Оставалось только запустить тягачи, и надеяться, что они не увязнут в снегу. Гусеницы у них были широкие, так что мы решили рискнуть. Эли хотел сразу попробовать, но на всей базе не нашлось ни капли горючки. Утром следующего дня Летун на снегоходе отправился назад, в Город, за людьми и горючкой. Мы, тем временем, выбили пробки из стволов гаубиц, стали разбираться, что там к чему. Оказалось, что у двух из четырех совершенно новые, не расстрелянные, стволы. Леня разобрался с механизмами, засунул в затвор гильзу, и сказал, что, на его взгляд, все исправно:

- Тормоз отката в порядке, сальники тоже, течи нет, накатник целый, затвор в порядке, ствол вообще нулячий, ни забоин, ни заусениц...

- Давайте стрельнем! - предложил я, полушутя-полусерьезно. К моему удивлению, народ воспринял мою идею с энтузиазмом. Леня разобрал и почистил механизмы гаубиц, смазал их по-новому, пробанил ствол. Похвалил простоту конструкции.

- Как часы, - похлопал он по стволу пушки, - или как молоток. Просто и надежно.

Если вдуматься, идея была не такая уж и мальчишеская. Древняя гаубица требовала проверки. Хороши бы мы были, притащив с немалыми усилиями в Город бесполезные железки. Мы расчистили от снега пятачок перед воротами склада, и выкатили гаубицу на них. Развели станины. Притащили ящик, в нем было два снаряда. Я взял один в руки, попробовать, сколько весит. Тяжелый, гад, за двадцать кило точно. На дне ящика желтела бумажка. Я поднес ее к глазам. Штамп ОТК номер такой-то, ответственная Полыхаева Н.К.

- Привет из Союза, - показал я бумажку Вайнштейну. Тот хихикнул и пожал плечами:

- Главное, чтоб без скидки.

Я не сразу понял, о чем он, потом врубился и захохотал. Да, главное, чтоб без скидки, и бомбы, и снаряды. Зарядили гаубицу. Я предлагал Лене укрыться, но он бил себя кулаком в грудь, и говорил, что все в порядке, и если пушку разорвет, то пусть и его вместе с ней. Мы попрятались, Леня закричал "выстрел!", и дернул за шнур. Ахнуло так, что я аж присел. Пушка мотнулась назад, чуть подпрыгнула, ствол с казенной частью отъехал назад, и рывком вернулся на место. Облаком взметнулся снег вокруг. Дымящийся снаряд вывалился из казенника. Где-то вдалеке, километрах в полутора-двух грохнул взрыв. Мы сели на квадроциклы и поехали смотреть. Выстрел очень удачно угодил в угол частного дома, крохотной такой виллочки. В результате, часть дома перестала существовать, а остальное сложилось внутрь. Живописные такие руины получились.

- Неслабо, - я наклонился и поднял с земли кусок черепицы, - а что будет с танком, если попасть в него такой штукой?

- Под танк нужен кумулятивный снаряд, - ответил Леня.

- Ну, хорошо, - упорствовал я, - он пробьет броню?

- Смеешься? Конечно, пробьет. Ну, то есть, скорее всего, пробьет. Зависит от угла и расстояния. Но тут есть проблема... он почесал в затылке, - танк тоже будет стрелять в ответ. А у него пушка точнее. Лазерное наведение, и все такое. Зато этой можно с закрытых позиций стрелять. Только таблицы с расчетами найти надо.

Я задумался. Сомнительно, чтобы гаубица влегкую взяла современный танк. Ствол у нее слишком короткий, соответственно, начальная скорость снаряда ниже. Но, кроме стрельбы по танкам, много чего можно придумать. В голове сразу завертелись различные варианты использования гаубиц. Мы вернулись на базу, и стали копаться дальше.

- Заноза, у нас гости, - зашипела рация у меня в кармане. Вышел на связь Томер, оставленный дозорным на вышке.

- Подробности, - бросил я в микрофон.

- Двенадцать... Поправка, пятнадцать человек на лыжах, со стволами. Есть пулемет, еще что-то тащат.

-Дождались, б..., и нахрена ж было пулять, детский сад, - выругался я и закричал через весь ангар Эли и Вайнштейну: - к бою! Леня где? Давайте его тоже сюда!

Мы заняли позиции. Эли, как лучший стрелок, влез на вторую вышку, мы с Вайнштейном сели в снег у пролома.

- Томер, сколько до них? - запросил я.

- С полкилометра.

- Когда будут метров за сто, очередь под ноги.

- Понял.

Мы с Вайнштейном сидели за забором, не высовываясь. Я слева от пролома, он справа. Когда с вышки прогремела очередь, я осторожно, одним глазком, выглянул. Никого не увидел. Запросил Томера:

- Что там?

- Залегли, рассыпались в цепь, - и, парой секунд позже, - похоже, совещаются.

Прошло несколько минут. Я начал замерзать, руки на автомате сводило от холода. Тем, в поле, было тоже несладко. Наконец, один крикнул, сложив ладони рупором:

- Вы кто! Чего надо?

- Люди! Из Города!

- Сарацины?

- Нет!

Кричавший встал, показывая пустые руки. Ожила рация:

- Держу его на прицеле. Стрелять?

- Пока не стреляй, - ответил я. И уже мужику:

-Подойди, поговорим! Только один и без оружия!

- А ты стрелять не будешь? - идиотский вопрос. Если я захочу в кого-то стрелять, стану я ему об этом сообщать? Я ответил:

-Нет, не буду! Обещаю!

Мужик подошел к пролому. Остановился. Я сказал ему:

- Заходи внутрь.

Он зашел, мы встали лицом к лицу. Я снял маску, чтобы он увидел мое лицо. Он был без маски, лицо обветренное и бородатое. По виду его можно было бы принять за одного из наших.

- Ты кто? - спросил он.

- Заноза, из Города. А это мои люди, - я махнул рукой, подразумевая, что вокруг полно моих людей, - а ты?

- Я Ави, из Звенящего Ключа. Мы тут живем. Это наша земля, и наш склад! - напористо ответил мужик. Звенящий Ключ, это тут неподалеку, прикинул я.

- Тогда вы забыли сменить табличку, - ответил я. Мужик не понял, тогда я пояснил: - там написано, что склад армейский.

- Убирайтесь отсюда! Были б вы сарацины, мы б с вами вообще не стали разговаривать, всех бы перестреляли нахрен! - Мужик презрительно скривился, и добавил: - вас мало, и не надо мне втирать, что у тебя тут армия.

Я заколебался. Ведь положат нас, в пятнадцать стволов против пяти, то есть четырех, Леня куда-то запропастился. Обойдут, перелезут через забор и всех положат. Черт. И тут я услышал звук. Он был не сильнее комариного писка, но я сразу понял, что это. И улыбнулся мужику в ответ:

- У тебя еще есть время уйти по-хорошему. Советую поторопиться, минут через десять, любой из вас, кого я увижу в прицел, будет трупом. А если вы нам кого-то зацепите, мы перестреляем вас, потом отправимся в ваше поселение, и поимеем ваших жен и дочерей. - Увидев, что он хочет что-то резкое ответить, возможно, даже матерное, очень уж выразительная у него была мимика, я добавил: - Слушай!

Он прислушался. Со стороны дороги уже отчетливо был слышен звук множества моторов. Возвращался Летун. Когда первый квадроцикл выехал из-за поворота, перед проломом уже давно никого не было. Наверное, в бинокль с вышки можно было разглядеть спины улепетывающих к своему Ключу поселян. Томер спустился с вышки, и подошел к нам.

- Умотали? - спросил он у меня.

- Умотали, - подтвердил я.

- Крестьяне, - сплюнул в снег Томер, - бараны, храбрые только когда их стадо больше.

- Каждому свое, - сказал Вайнштейн, и тоже сплюнул.

- Так, что это вы тут расплевались?! - я сыграл рассерженного босса, - работы полно, а они мне тут дискуссию развели, философскую, мля!

Все рассмеялись, и мы пошли работать. С Летуном приехало добрых тридцать человек, я удивился, и обрадовался. Нас, оказывается, много. Работа закипела, столько рабочих рук и толковых голов, это не шутка.

- Повезло, нам, епть, - Эли вытирал запачканные смазкой пальцы, - они воду слили.

-С радиаторов? - сообразил я.

-Ага, а то разорвало бы, епть, - Эли был доволен, ходил вокруг тягачей как объевшийся сметаны кот.

Они порылись по складам, нашли паяльных ламп, расставили их под тягачом, начали прогревать все точки, где было масло, коробку передач, движок. Подключили аккумуляторы к снегоходу, заряжаться. Залили привезенной Летуном солярки, ее тоже подогрели. Когда все как следует прогрелось, осторожно провернули вал специальной ручкой. Провернулось, хоть тяжело, но провернулось. Значит, можно попробовать завести. Попробовали. Сначала стартер тарахтел вхолостую, но после нескольких попыток двигатель все-таки завелся, и затарахтел. Эли нажал на рычаги, тягач сдвинулся вперед, и выехал из бокса. Получилось, мать его так, получилось. Тягач выехал, проехал по расчищенному пространству перед воротами, рыча, влез на сугроб, съехал с обратной стороны, и поехал по снегу. Широкие гусеницы на полкатка ушли в снег, но держали.

- Союзное, значит, отличное, - прокомментировал это Вайнштейн.

- Ну да, специально заточен под езду по снегу и бездорожью. Своя специфика.

Мы завели еще два тягача, подогнали задом прямо к стойкам со снарядами, и стали грузить снаряды. Тем временем остальные приделали к гаубице импровизированные лыжи. Проверили, как идет по снегу. На скорости до двадцати километров в час, тягач без напряжения тащил гаубицу по снегу, на большей скорости гаубица или зарывалась в снег, или переворачивалась.

- Живем! - сказал Летун, и заулыбался, - теперь хоть что-то будет.

-Да. Все вывезем, что сможем, - кивнул я головой, - все пригодится.

За неделю мы вывезли из склада тонны боеприпасов, все четыре гаубицы, минометы, и еще много чего. Совершили рейд по окрестным базам, в радиусе двадцати километров было еще две. Одна оказалась пустой, на второй мы нашли запас противотанковых управляемых ракет. Я, было, обрадовался, но проверка показала, что они не работают. Напичканные сложной электроникой ракеты требовали специальных условий хранения. Сильные морозы убили начинку ракет, да и пусковые устройства приказали долго жить. Это огорчило, но и обрадовало, ведь, и у наших врагов все могло протухнуть.

Между тем, температура понемногу повышалась. Вскоре мы уже выходили без масок, да и дров с соляркой стало уходить меньше. Как-то утром за завтраком мы услышали вдали грохот. Выскочили на крышу, где у нас была оборудована огневая точка, но, как ни вглядывались в мутную пелену, ничего не могли понять. Запросили по рации, и Вишневецкий, чья Семья жила неподалеку от берега, ответил торжествующим голосом:

- Лед вскрылся! Волны ломают лед в заливе!

И действительно, вскоре волны доломали лед. Море опять взяло свое. Как-то раз, поехав в Город, мы сверху смотрели в бинокль, как по морю, сколько хватает глаз, россыпью плавали маленькие айсберги, и, как раньше, накатывались на прикрывающий гавань мол волны. Глядя на это, мы радовались как дети, плясали и обнимались. Зима отступала. Однажды, меня никто не разбудил, все куда-то разошлись, и я долго нежился под одеялом, не желая вставать. Наконец, неотложное дело выдернуло меня из постели. Я как раз стоял над унитазом, готовясь приступить к делу, как вдруг услышал журчание. Подумав, что кто-то забыл закрыть краник бочки с водой, я закончил начатое, застегнул штаны и пошел проверять. Все было закрыто, как положено, тогда я вышел на улицу, и увидел, как с крыши струйкой течет вода. Пришла весна. Зима еще пыталась переходить в наступление, по ночам подмораживало, и весна растянулась на долгие месяцы, но было ясно, что худшее позади, сильных морозов больше не будет.

Потом зарядили дожди. По склонам горы неслись бурные потоки мутной воды. Долгое таяние снегов, а потом бесконечный дождь, превратили все, что находилось ниже Города, в огромное раскисшее болото. Нам еще повезло, наш склад стоял на небольшом возвышении, и вода не добралась до наших запасов, хоть и стояла у самого порога. Опять, как в самом начале зимы, Семьи оказались отрезаны друг от друга. Передвигались только на тягачах, да пешком, часто по пояс в воде. С теплом пришла и новая напасть. Все замерзшие покойники, до которых не добрались чмулики, оттаяли, и начали пованивать. Над городом повис сладковатый тошнотворный запах. Хорошо еще, что в промзоне у нас их было меньше. Временное затворничество мы использовали, чтобы бронировать два бульдозера. Понятное дело, полностью бронировать бульдозер, даже тяжелый, задача непосильная, но полное бронирование нам и не нужно было. На бульдозер установили сваренный из стальных профилей решетчатый каркас, а на каркас на болтах прикрутили "слоеный пирог" из пятимиллиметровой толщины стальных листов, и бетона. Спереди, в лобовой части, толщина была сорок сантиметров, по бокам пять. Надо отдать должное тяжелому бульдозеру - "девятке", нес он такую тяжесть без видимого напряжения. На капоте бульдозера устроили место для стрелка, с прорезью в броне. Там закрепили станковый тяжелый пулемет. Получилось что-то вроде пулеметного танка. Сверху прикрыли стальными листами, расположив их "домиком", под углом, чтобы, значит, граната скатывалась, да и от осколков должно было защитить. Заднюю часть бронировать не стали вообще. Аргументировал я это просто:

- Смотрите сами, - я начал рисовать карандашом прямо по распечатанной карте. Мы сидели у Летуна, который по общему молчаливому согласию стал нашим главнокомандующим, - допустим, мы штурмуем туннель. Вход в туннель находится на высоте двадцать метров, на крутом склоне. Вариант у нас всего один - подняться по эстакаде. Километр с лишним по прямой, под огнем из туннеля. Вот тут у них бетонный дот, вот здесь и здесь огневые точки. Наверняка и снайпера имеются, либо просто меткие стрелки. Скорее всего, есть и гранатометы. Без брони - самоубийство. Но при таком раскладе, бронировать заднюю часть "танка" нет смысла, никто туда стрелять не будет.

- Это если все пойдет по твоему плану, Коцюба. А если нет? Если они оставят в туннеле танк? Если кто-то в тыл нам зайдет?

- Ну, я простой пехотинец, - ответил я. Заметив, как иронически изогнул бровь Летун, вздохнул: - ладно, ладно. Не простой пехотинец. Не важно. Просто, если мы не сумеем сделать так, чтобы в туннеле не осталось бронетехники, или не сможем связать боем вышедшую оттуда сволочь, и они зайдут нам в тыл, то нам никакое бронирование не поможет.

Наш план больше напоминал самоубийственную авантюру. Мы собирались каким-то образом спровоцировать Фраймана на то, чтобы он послал в промзону карательный отряд. Расчет строился на том, что из туннеля выйдет большая часть, или хотя бы половина его сил, на броне.

- Смотрите сюда, - показал я на карте, - вот здесь большинство наших Семей. Чтобы попасть в наш район, им надо пересечь речку-вонючку. Через нее всего один мост...

- Два, - заметил Райво.

- Один из них подмыло паводком, он еле стоит. Загонять на него технику они не станут. Остается второй.

- А почему бы не встретить их на мосту? - опять перебил меня Райво.

-Там ровная, как стол, местность. При их огневой мощи, они нас раскатают. Нет, надо заманить их в промзону. После моста у них будет три варианта: продолжить движение вперед, либо взять вправо и объехать вот здесь, по вот этой улочке. Мы разделимся на два отряда. Один свяжет боем вышедшую колонну, по возможности, постаравшись подбить что-то из бронетехники, либо просто заблокировать ей проезд. Второй отряд, вооружившись гаубицами и нашими самодельными "танками", должен штурмом взять туннель. Вариант минимум - захват и удерживание въезда в туннель, вариант максимум - взятие под контроль половины туннеля вплоть до ущелья, и обрушение соединяющих эстакад.

- Авантюра... - вздохнул Летун, - три улицы перекрыть...

- Я предлагаю вот что, - начал объяснять я, показывая на карте, - мы сделаем вид, что хотим встретить их вот тут, на этих широких параллельных улицах, прямо у нашего порога. Если они клюнут, то не пойдут в лоб, а предпочтут объехать. Тогда у них есть либо вот этот маршрут, либо вот этот. Мы встретим их вот тут, на вот этой улице, возле самого их логова.

- А если они поедут вот по этой улице? - спросил Райво.

- Надо аккуратно обрушить там дома. Я помню эту улицу, там у перекрестка два дома на столбах. Завтра же подорвем столбы, пусть дома обрушатся. Тогда там не будет проезда, а дожди смоют все следы, все будет казаться естественным. Тогда им останется только вот эта улица.

- А если они поедут прямо, а потом свернут? Здесь пять-шесть километров, возможностей свернуть и объехать хватает, - настаивал Райво. Я посмотрел на карту, и увидел, что он прав. Улиц много, объехать есть где. Неужели тупик? Мой план рассыпался на глазах. Но было тут еще что-то, что-то я упустил. Я задумался, остальные терпеливо ждали, смотрели на меня. Наконец, я поймал ускользающую мысль за хвост:

- Сделаем вот так. Примем за основу старый план, с некоторыми изменениями...

Я изложил исправленную и дополненную версию плана. Народ потрясено молчал, наконец, Чен нарушил тишину:

- У нашего народа есть стратагема: "осадить Вэй, чтобы спасти Чжао". Ты был бы достойным сыном нашего народа.

План приняли без возражений, только Медведь, нахмурив мохнатые брови, спросил:

- А что будет, если мы не сможем сдержать боем колонну?

- Если мы не сможем сдержать колонну, они разобьют наши основные силы, а потом, зная расположение всех наших укрепленных пунктов, возьмут их один за другим. У них подавляющее преимущество в людях, технике и огневой мощи. Взяв один, они оставят там небольшой отряд для того, чтобы мы не отбили его назад, и перейдут к следующему.

- Хреново. Нас человек, ну пятьдесят, ну шестьдесят, если мы оставим дома на баб и все пойдем в бой. А сколько выведет Фрайман?

- Не меньше двухсот. Плюс броня. И столько же у него в туннеле останется.

- Тогда это нереально, - протянул Райво, - не удержим мы их. Никак.

- А какой вариант? Бросить все и бежать? Мы же это уже обсуждали. То же самоубийство, только медленное.

- Выхода нет, надо подключать остальные Семьи, - сказал Летун решительно.

- Ага, - ответил я, - ты думаешь, они так все дружно под твои знамена станут? Хрен! Природа человека такая, халявная. Поорать-повозмущаться, это они запросто, тока в путь, а как до дела дойдет, у всех будет сто причин не идти. Это нам еще повезло, что все, кто не сумел организоваться, подохли, поэтому вокруг нас не пять процентов нормальных людей, а где-то тридцать. И главными в Семьях именно они. Поэтому у нас есть шанс, небольшой, но есть, что они халявщиков придавят. И потом, сейчас собирать народ, это все равно, что вызвать Фраймана по радио и выложить ему весь наш план. Не забывайте, что у него есть шпионы.

- Тогда что делать? Раз ты такой умный и всезнающий, скажи! - спросил зло Летун. Мои слова его задели. Он искренне верил, что большинство людей только и мечтает, обнявшись, и с песней, идти в светлое будущее, по дороге жертвуя своими жизнями ради других. В армии он отдавал приказ, и ему подчинялись. То, что многие ему подчиняются не от переполняющего их энтузиазма, и не из уважения лично к нему, а из страха перед стоящим за ним государством, от него как-то ускользало. После Песца жизнь не раз и не два доказывала ему, что люди далеко не идеальны, и заставить их что-то делать, даже их ради их самих же, невероятно трудно. Потому-то он и не стал возражать, понял, что я прав.

- Ждать, ответил я спокойно, - я думаю, что он обязательно проявит свое намерение атаковать.

- Почему ты так думаешь?

-Ему нужны подданные. В его планы не входит нас всех перебить. Только самых своевольных. Тех, кто никогда не согласится вилять перед ним хвостом. Это раз. Внезапное нападение позволит ему уничтожить одну-две Семьи, остальные успеют разбежаться по окрестностям. Тогда он вместо послушных подданных получает партизанскую войну у своего порога. Гоняться за каждым отчаянным одиночкой по руинам? Ему это не надо, да и сил у него на это нет. Это два. Отсюда вывод - он захочет нас спровоцировать, я бы на его месте так и поступил. Он захочет, чтобы мы дали ему бой. Тогда самые активные и непримиримые соберутся в одном месте, где он сможет их убить, а остальные, лишенные вожаков, сдадутся. На это его расчет. Он считает, и не без основания, что у нас нет ничего, кроме легкой стрелковки. При таком раскладе наши шансы на победу стремятся к нулю. Про гаубицы и минометы он ничего не знает, стараниями Летуна.

- Гаубицы тяжелые и неповоротливые. Эффективность их применения по современным танкам сомнительна. Мы, конечно, можем понаставить фугасов, благо, снарядов у нас теперь полно. Но где гарантия, что колонна пойдет там, где мы подготовим ей встречу? - спросил Медведь.

- Мы над этим работаем, - сказал Летун, - есть прогресс. Детали я вам пока раскрывать не стану.

-Хорошо, если так. Понятно, что отступать это не вариант, но и ложиться по-глупому не хочется, - Райво пожал плечами.

- Хорошо. Давайте решим, где дать бой...

Джек наотрез отказался делать то, что я попросил.

- Мы не будем участвовать в убийстве, ни прямо, ни косвенно.

- Да я же не прошу вас убивать. Отведите им глаза на пару минут, направьте туда, куда нам надо, и все. Потом можете уходить. Пойми, они перебьют нас, примутся за вас. Ваш конец, лишь вопрос времени! - горячился я.

-Потерять Дар, все равно, что ослепнуть. Тебе не понять. Мы не будем в этом участвовать! - Джек упорно стоял на своем.

-Хорошо! Хорошо, вы не будете помогать с убийством. А лечить раненых?

-Раненых лечить будем. Не только ваших.

-Ладно. Тогда у меня к тебе еще одна просьба будет, никак не связанная с убийством. Мы хотим кое-что построить, укрепить там. Нам надо, чтоб вокруг строительства не было лишних глаз. Это ты можешь сделать? В долгу я не останусь.

- Стройка? - почесал в затылке Джек, - темнишь ты Коцюба. Но, ладно. Мы поможем вам прикрыть вашу... стройку. Но только это, и ничего больше!

-Договорились.

С этого дня мы начали стройку. Под стройкой подразумевалось укрепление домов возле одной из улиц, и минирование. Снарядов и минометных мин мы навезли десятки тонн, так что боеприпасов у нас хватало. Мы строили укрепленные позиции, пулеметные гнезда, укрепляли дома изнутри, строили ходы сообщения, пробивали проходы в стенах, чтобы можно было проходить дом насквозь по этажу. За два месяца мы превратили километр улицы в укрепрайон. Оставалась самая малость - сделать так, чтобы вражеская колонна пошла по этой улице. Индиго сдержали свое слово, ни один посторонний в районе строительства не появился.

Дожди прекратились, вода ушла, и земля стала подсыхать. "Укрепрайон" наш был почти готов, оставалось кое-что доделать по мелочам. Два месяца работали как черти, все время мокрые, грязные, часто по колено в воде. И вот мы с Летуном решили, что можем позволить себе отдохнуть. Оставив на строительстве Медведя с его людьми, все разъехались по домам. Я отсыпался, давил подушку по двенадцать часов в сутки. Просыпался, ел, играл в шахматы с Вайнштейном, общался с домашними. Из-за работы и дел мы уже с полгода толком не разговаривали. Оказалось, что даром времени никто не терял. Мишка сдружился с пацанами из других Семей, они облазили всю промзону и часть Городков. Все разведанное они наносили на карту, фотографировали, и сдавали Летуну. Благодаря им, у нас была довольно полная картина того, что, как, и где. Они подбирались к порту, занятому людьми Фраймана, теперь мы примерно представляли, с чем столкнемся там, если придется штурмовать. Эли, и когда только успел, смонтировал солнечные панели, вот когда они пригодились, прав оказался Вайнштейн. Алина успешно сотрудничала с индиго. Те могли вылечить все, кроме ран, где требовалось хирургическое вмешательство. Так они стали ходить по Семьям вместе. Ранят кого-то, сломает кто руку или ногу, заболят зубы - зовут Алину и Габи. Мелкий индиго обеспечивал обезболивание, Алина резала, сшивала, вырывала зубы, потом Габи в буквальном смысле на глазах заращивал рану. Усилиями Сарит и Марины, дом стал походить на жилой. Картинки, шторки, цветы. С цветами вообще отдельная песня, еще на старой базе они ценой героических усилий спасали от мороза цветы и кактусы. Чтобы те не погибли от отсутствия света, каждый, выходящий на крышу счищать снег, или просто гулять, брал с собой цветок. Их укрывали вместе с горшком стеклянной банкой, от ветра и холода, и вот так вот "выгуливали". В самом доме у нас постоянно горела ультрафиолетовая лампа. Теперь, когда стало теплее, они выставляли цветы наружу. Я ожидал, что все начнет цвести, полезет трава, но нет. Кое-где зазеленело, но, в основном, земля была голая, неживая. А еще нас радовали голуби. Мы не забыли их на старой базе, перевезли с собой на новую, и устроили им теплое гнездо. Теперь они жили под крышей склада, на балках, там уже чирикали птенцы. И откуда они им жучков-червячков добывали, ума не приложу. Мы думали, что все вымерзло, оказалось, нет. Второй шанс дали не только нам. Кошки и те радовались весне. Только ушла вода, как наш котяра пропал. Я уж думал, все, с концами, ан нет. Вернулся, худой, как щепка, но с прибытком. Привел с собой кошечку. Та сначала дичилась людей, потом осмелела, стала приходить к Марине за едой. Сейчас она уже бегала с пузом, скоро в кошачьем семействе будет пополнение.

Полноценного отдыха не получилось. Ожидание неизбежного столкновения грызло душу. Однажды утром в комнату влетел Вайнштейн, и закричал:

- Включи рацию, - я чуть не подавился едой, у меня даже возникло чувство дежа-вю. Именно так он ворвался ко мне в день Песца, - да не наш канал, перейди на аварийную частоту.

Я переключил на аварийную частоту. Железный, подавляющий волю голос зачитывал какое-то обращение.

- Это по всем нашим частотам передают. Крутят уже три часа, - сказал Вайнштейн.

Смысл ультиматума, а это был именно ультиматум, был прост. Командование Северного Округа, и Вождь Фрайман поздравляли переживших зиму, и радовались сообщить, что на территорию Северного Округа возвращается закон и порядок. Всем жителям предписывалось явиться на регистрацию. Был назван адрес на краю промзоны, куда следовало явиться, имея на руках полные списки членов семьи. Также предписывалось провести инвентаризацию всего имеющегося продовольствия, переписать номера находящегося на руках оружия. На все про все отводилась неделя. По истечении недели любой не зарегистрировавшийся будет рассматриваться как бандит, со всеми вытекающими. Там еще были пункты, один другого грознее, но мне уже стало неинтересно их слушать. Вскоре подъехал Летун и остальные. Они даже Профессора привезли. Марина не пустила его в дом, он так и остался сидеть снаружи. Непосвященных в историю со шпионажем такое отношение Марины удивило, но комментариев не последовало. Были дела поважнее.

- Ну, Коцюба, ты оказался прав. Они сделали первый ход, - сказал Райво, - что будем делать?

- Вот теперь самое время собирать общее собрание, - ответил я, и посмотрел на Летуна. Тот кивнул:

- Так и сделаем. Эту муть уже перестали крутить?

-Да, - ответил Вайнштейн.

- Ну, все, тогда расклад такой. Мы с Летуном организуем собрание, Гриша и Райво нам помогут. Чен и Вишневецкий, выдвигайтесь на усиление к Медведю. Расставьте наблюдателй.

- Это уже сделано, - ответил со своим неподражаемым акцентом Чен. Я продолжил:

- Тогда вперед, мужики.

В торговом центре был когда-то кинотеатр. Люди Сергея его почистили, наладили проектор. Зал был набит битком, люди стоял в проходах. Пришли все, мужчины женщины, подростки. Летун лично объехал всех, провел, так сказать, предварительную пропаганду. От имени Врменного Организационного Комитета, он сзывал всех на общее собрание. Народ проникся, поэтому пришли все.

Летун вышел на сцену, и подошел к микрофону. Шум в зале понемногу затих, люди молча смотрели на него, ждали, что скажет. Он взял микрофон:

- Товарищи! Вы все знаете меня. Знаете остальных: Коцюбу, Райво, Медведя, всех, в общем. Мы пригласили вас сюда, чтобы решить, что нам делать. Вы все слышали ультиматум Фраймана. Я хочу вам кое-что показать, чтобы вам было проще принимать решение. Полгода тому назад, наш товарищ Коцюба, рискуя жизнью, проник в туннель, чтобы разведать планы Фраймана. - В зале начали перешептываться, - Я прошу Коцюбу выйти сюда, и рассказать, что он там увидел.

Я вышел на сцену. В зале кто-то захлопал в ладоши, остальные подхватили. Я опешил. Меня на полном серьезе приветствовали рукоплесканиями, это ж надо. Летун передал мне микрофон, в зале погас свет. Я откашлялся:

- Все началось с того...

Я рассказывал, а на экране тем временем сменяли одна другую фотографии. Я объяснял, заново переживая виденное в туннеле, вонючие бараки, палки стражников, снова видел изможденные лица детей, и жирные хари распорядителей в дубленках. Увлекшись, я не заметил, как начал кричать. Меня захлестнули эмоции, и эмоции передались залу. В мертвой тишине я ощущал, как сгустилась атмосфера. Я закончил говорить, включился свет. Зал взорвался возмущенными криками. Люди вскакивали с мест, вздымались кулаки. Летун несколько раз выстрелил в потолок, у меня заложило уши. Зал более-менее успокоился, все сели. Летун взял микрофон:

- Посмотрели? Слушайте! Сейчас я хочу, чтобы тот, кто не считает себя крысой, встал, - зал, как один человек, вскочил на ноги, - спасибо, можете сесть.

- А теперь пусть встанут те, кто не хочет быть рабом, кто не хочет, чтобы его детей ждала такая участь, - Летун показал на экран. - Все опять подорвались.

- Ну и третий, последний вопрос, я хочу, чтобы вы хорошо подумали, прежде чем вставать. Кто из вас готов положить жизнь, чтобы такого не произошло с нами, и нашими детьми? Кто готов драться с этими фашистами насмерть?

Ну, это уже азы психологии. Все тут же, один за другим, стали вставать. Развел их Летун, классически развел. По учебнику.

- Я рад сообщить вам, что мы работали день и ночь, чтобы подготовиться к бою с фашистами. Мы дадим Фрайману бой! У нас есть оружие. Временный Организационный Комитет призывает всех, кто хочет присоединиться к нам, подойти после собрания к Коцюбе, и записаться в ополчение.

- А что делать-то будем? - крикнул кто-то из зала.

- Конкретные планы будут доведены до личного состава ополчения после записи. Но уже сейчас могу вам сказать: мы будем драться. От этого зависит наша жизнь...

Летун еще долго вещал на разные темы, в основном о том, как важно чтобы все вместе, в едином порыве, и т.п. Окончания этого я уже не слышал, ушел наружу. Там уже топтался Вайнштейн, и люди Летуна. Они возились вокруг флагштока. Раньше перед торговым центром всегда развевались флаги, стояли три высоких флагштока. Оказывается, пока шло собрание, Вайнштейн и остальные заменили на одном из них веревку.

- Флаг подымать будем? - спросил я у Вайнштейна, - а какой?

-Увидишь, - односложно ответил тот. Странная таинственность. Вид у Вайнштейна был загадочный, и довольный.

Народ повалил наружу. Я сел за приготовленный столик, началась запись добровольцев. Записывал имя, военную специальность, делал пометки. Всего записалось сто сорок два человека. После окончания записи, добровольцы построились напротив флагштока. Процедура была всем знакома, все служили в армии. Остальные отошли на десять шагов, и стали ждать, что будет дальше. Летун взял в руки микрофон:

- Смирррна! - все подтянулись, - поскольку Земли Отцов, как государства, больше нет, я прошу всех добровольцев принести присягу. Присягу Республике! Знаете, что означает слово "республика"? Это значит - общее дело. Пришло время нам снова стать единым сообществом людей. Единым государством. Чтобы был закон и порядок. Не порядок Фраймана, а наш порядок, тот, что мы сами для себя установим! Добровольцы! Клянетесь ли вы защищать Республику, не жалея своей жизни! - Строй ответил дружным ревом:

- Да!

- Хорошо! Раз у нас теперь есть государство, должен быть и флаг. - Летун махнул рукой, Вайнштейн достал из сумки какой-то сверток, развернул его. Я увидел флаг. Он повозился, закрепляя его, потом, быстро перебирая руками веревку, стал подымать. Флаг медленно пополз вверх. Не современная тряпка, настоящий шелк, блестящий на солнце, золотая бахрома. Из "раньших времен" вещь, таких теперь не делают. Флаг дополз до верха, порыв ветра развернул тяжелый шелк. Летун отдал ему честь, многие повторили его жест.

-Ну что, годится нам такой флаг? - спросил у собравшихся Летун.

-ДА! - проревела толпа.

-Да здравствует Республика! - В ответ восторженный рев. Людям было приятно чувствовать себя опять единым целым.

Когда торжественная часть закончилась, Летун подошел ко мне, и спросил:

- Ну, сколько записалось?

- Ты сам видел. По списку сто сорок два человека, - ответил я.

-Вот б..., - выругался Летун, - ведь пришло шестьсот человек, из них больше половины здоровых мужиков. А записалось полторы сотни без малого.

-Не рубишь ты фишку, Летун, - отозвался я иронически, - это еще очень хороший результат. Могло быть меньше, я же говорил, помнишь?

- Да, ты, как всегда, прав, - вздохнул Летун, - что дальше делаем?

- Задействуй Профессора, как мы планировали. Сыграем в шпионов. А народ можно пока по домам распустить.

- Думаешь, сегодня не нападет?

- Уверен, - ответил я, - ему, конечно, и без Профессора доложат, что мы тут воевать решили. Но это и так понятно. Он пока не знает, где мы готовим ему встречу. Так что пару дней у нас есть, пока он не поверит, что разгадал наши планы.

- Значит, надо позаботиться о том, чтобы он узнал, - прищурился Летун.

Народ потом долго праздновал. Сергей выставил угощение, до самого вечера гуляли. Флаг колыхался на ветру. Я не раз замечал, что люди замолкали, и бросали на него взгляды. Он гипнотизировал.

- Да, ты и Вайнштейн, это просто классический пример того, как хороший человек может украсить даже плохую идею, - сказал я Летуну на прощанье, кивнув на флаг. Тот хмыкнул и пожал плечами. Уходя, я бросил взгляд на флагшток. Под вечер ветер усилился, флаг развевался, развернувшись во всю ширь. В багровом свете заходящего солнца полотнище казалось черным.

Комментарии: 38, последний от 24/06/2011. © Copyright Нечаев Павел Размещен: 15/01/2011, изменен: 27/11/2012. 278k. Статистика. Роман: Приключения, Фантастика Земля Отцов Скачать FB2		Оценка: *9.003** Ваша оценка:
Аннотация: Постапокалиптический роман Главы с 1 по 10 Это черновик, окончательная версия выше: "Цена свободы"

Нечаев Павел : другие произведения.

Свобода от, свобода для (пишется)