Эрик уже собирался выйти прогуляться, когда в дверь постучали. Это оказался Дональд, почтальон Аркуина.
- Тебе письмо, Эрик.
Тот повертел в руках твёрдый конверт. На нём не было ни обратного адреса, ни имени отправителя.
- Откуда оно пришло? - спросил он.
Дональд лишь развёл руками.
- Я только разношу пришедшие в Аркуин посылки и письма, а не доставляю их из других городов.
- Ладно. Спасибо, Дональд.
Эрик удивился - кто мог ему написать? Он жил в этом городке уже больше четырёх лет, но его прежние знакомые не знали, где он сейчас, да и не было им до него никакого дела. Они остались в прошлом, так же, как и его прежняя жизнь. Он появился в Аркуине внезапно, и внезапно исчез из тех мест, где жил раньше. Он не скрывался от правосудия и не бежал от врагов. Сирота, наследник богатых и благородных родителей, к двадцати пяти годам он понял, насколько пропитан фальшью тот свет, в котором он жил. Все были увлечены лишь собой, с завистью смотрели вслед тем, кто был более удачлив, а дружбу старались поддерживать только с более богатыми и сильными. Слабых держали не за друзей, а за помощников, а те (льстецы и прихлебатели) радовались и этому, ведь покровительство давало им шанс подняться выше. Лучше позорный фавор, чем глупая гордость.
Эрик был достаточно богат и силён, чтобы иметь своих прихвостней и самому не стать чьим-нибудь. У него были знакомства и с высшими, и с низшими, и с равными. Но вскоре он осознал, что он совсем другой. Он презирал одних за то, что унижаются, а других - что терпят рядом с собой шакальё.
И в один прекрасный день Эрик продал почти всё, что имел (кроме коня по имени Скакун и отцовского кинжала). Большую часть того, что получил, раздал беднякам, а сам уехал далеко-далеко, обрубив за собой все концы.
Здесь, в Аркуине, у Эрика впервые появились настоящие друзья. Здесь же он впервые по-настоящему полюбил, но об этом ему сейчас думать не хотелось. Без всякого интереса он вскрыл конверт, но от первых же строк у него перехватило дыхание:
"Дорогой Эрик!
Только после разлуки с тобой, после того, как мы переехали в Эрлет, я поняла, что ты значишь для меня. Я не забываю о тебе ни на мгновение. Я люблю тебя больше жизни! Я готова принять твоё предложение. С радостью!
Но отец сосватал меня сыну местного трактирщика. Отец меня любит, но понятие "счастье" для него значит достаток и уважение, а о том, что я люблю другого, он и слушать не желает. Свадьба состоится через полтора месяца. Если ты приедешь за мной раньше, мы убежим вместе. Одна я не наберусь храбрости, чтобы бросить отца и мать, так что если ты не поспешишь, я буду несчастна всю жизнь.
Целую тысячу раз!
Твоя Мелани
23 июня
P.S. Кажется, отец что-то заподозрил, и мне пришлось быть осторожной. Письмо отправила на две недели позже, чем написала. Так что времени у тебя ещё меньше. Но я в тебя верю!"
Оторвавшись от письма, Эрик некоторое время смотрел прямо перед собой, тяжело дыша. Его широкая грудь прерывисто поднималась и опадала.
Мелани была дочерью купца, который жил когда-то в Аркуине. Сам-то он в городке бывал редко и подолгу никогда не задерживался. А потом и вовсе счёл, что жить в Аркуине для него неудобно - далековато от главных торговых путей. И перебрался в Эрлет, забрав жену и дочь.
Почти три года встречались Эрик и Мелани. К слову, её отец никогда не одобрял этих отношений. Кто такой Эрик в городке не знал никто (разве что Мелани), но даже если бы он узнал прошлое ухажёра своей дочери, то вряд ли бы оценил его поступки по достоинству. Человек, отказавшийся от собственного наследства, вряд ли дружен со своей головой. Так. по крайней мере, считал купец.
Когда Мелани сообщила Эрику, что им скорее всего придётся расстаться, это было для него словно гром среди ясного неба. Он хотел было последовать за ней в Эрлет, но та сказала, что разлука пойдёт им только на пользу и проверит крепость их чувств. Эрик не стал с ней спорить, потому что знал её упрямство, хотя в своих чувствах нисколько не сомневался. На прощание Мелани обещала, что когда во всём разберётся, отправит ему письмо.
С её отъезда прошёл почти год, а она не писала. Может, большой город заставил её быстро позабыть об Эрике, а может, и впрямь слишком она во всём запуталась. Эрик несколько раз порывался навестить её, но сначала его удержала гордость (будь она не ладна!), а позже он помогал друзьям отстраивать спалённые пожаром дома. И вот, наконец, письмо пришло...
Месяц... Месяц назад она его отправила. Сколько времени он шло? Эрик посмотрел на висевший на стене календарь. 27 июля. Значит, только одиннадцать дней, чтобы снова обрести смысл жизни. А на эти одиннадцать дней смысл его жизни - Эрлет.
Спрятав письмо на груди, Эрик наскоро собрался и вышел из дома, оглушительно хлопнув дверью.
Пыльная улица, которой он двигался, лежала среди подобных его дому деревянных срубов. Люди, видевшие его, радостно выкрикивали "Эрик!", но он совсем не вежливо даже не смотрел в их сторону. Из их жизни, жизни полудюжины настоящих друзей, пары десятков близких приятелей и сотни простых знакомых, он собирался исчезнуть также внезапно, как и появился в этом городке. Обиженные знакомцы укоризненно смотрели ему вслед, обещая себе обязательно разобраться с Эриком при следующей встрече.
Эрик на первый взгляд нравился почти всем, с кем встречался. Высокий, широкоплечий, он всегда смотрел прямо, был гордым, резким и честным. У него были серые глаза и русые волосы, а лицо с волевым подбородком выдавало упорство, что не вязалось с растерянным или задумчивым выражением, которое порою приобретало лицо Эрика.
Сейчас он задумался по-настоящему. Предстояла долгая дорога, но первый шаг на этом пути должен быть решителен и необратим. С этой мыслью он зашёл в ломбард, небольшое серое здание с бесчисленными прилавками с украшениями, бронзовой посудой и прочим. Через узкие, словно бойницы, окна просвечивало полуденное солнце. Но внутри всё равно царил полумрак.
- Добрый день, Бедвир, - обратился Эрик к хозяину - мощному коренастому человеку с лоснящейся от пота лысиной. Красная рубаха того была подпоясана ремнём с ножнами, в которых сидел кривой нож. Сам Эрик уже оделся по-походному: кожаные сапоги с широкими голенищами, потёртая замшевая куртка и линялый зелёный плащ с капюшоном на плечах. У пояса висела плотно набитая сумка, а на бедре - ножны с кинжалом, доставшемся ему в три года от погибшего отца. Клинок светлой стали был украшен золотом и в длину достигал фута. За пояс Эрик заткнул перчатки.
- Здравствуй, Эрик, - отозвался с улыбкой хозяин ломбарда и с удивлением окинул взглядом наряд своего гостя. - Давно не виделись.
- Больше мы с тобой не увидимся, Бедвир, - твёрдо произнёс Эрик. - Я навсегда уезжаю и у меня очень мало времени. Настолько мало, что я не стал даже прощаться ни с кем, кто мне дорог. Так что попрощаешься с ними от моего имени. Я уезжаю, Бедвир, и я хочу продать тебе всё, что у меня есть.
- Что стряслось? Если тебе нужны деньги, я помогу.
- У меня нет времени всё объяснять. Дорога каждая минута. Ты очень меня выручишь, если возьмёшь дом и всё, что в нём есть, за одну десятую того, что они стоят.
- Что?! Я не граблю друзей! - возмутился хозяин ломбарда и прибавил: - Давай хотя бы за одну пятую.
- Ладно. Но деньги мне нужны сейчас же.
- Но оформление бумаг займёт какое-то время...
- Избавь меня от этого, - нетерпеливо взмахнув рукой, оборвал его Эрик. - Я оставлю свои подписи на чистых листах, ты только покажи мне где. Остальное заполнишь сам.
Бедвир молча кивнул и вышел из помещения с прилавками в соседнюю комнату. Пока он отсутствовал, Эрик успел осмотреть ломбард и его содержимое. Когда, наконец, Бедвир вернулся, в его руках был поднос с чернильницей, гусиными перьями, чистыми листами бумаги и двумя тугими замшевыми кошелями, которые звякнули, когда поднос опустился на прилавок.
- Пересчитаешь? - спросил Бедвир.
- Нет. - И Эрик расписался в нижнем углу каждого листа. - И так видно, что здесь больше того, на чём мы с тобой сошлись.
- Это всё, что ты хотел от меня?
- Почти. Сколько ты возьмёшь за это кольцо? - сказал Эрик, указывая на тонкой работы золотой перстень с кровавым рубином.
- Ничего. Оно твоё.
- Спасибо, Бедвир. Кстати, ты знаешь дорогу до Эрлета?
- До Эрлета? - переспросил хозяин ломбарда. - Он почти прямо на востоке от нас. Дней двадцать пути. На всех развилках держись той дороги, что имеет восточное направление, ну, или хотя бы уходит ближе к восходу, чем остальные. Но зачем тебе туда? На всём пути нет ни единого человеческого поселения, да и на дорогах теперь неспокойно.
- Мне очень надо. А двадцать дней - это каким ходом? Что если подгонять лошадь?
- Ну, тогда дней пятнадцать. Но придётся менять коней - ни одно животное не выдержит такого темпа. Но до Эрлета коней менять негде.
- Спасибо. Прощай, Бедвир.
- Прощай, Эрик, - отозвался хозяин. - Удачи тебе.
"Она мне пригодится, - подумал Эрик. - Но ещё больше - Скакуну. Он должен сделать этот путь за одиннадцать дней. Должен..."
Было около трёх пополудни, когда городские ворота захлопнулись позади огромного рыжего жеребца, отсекая любопытные и удивлённые взоры, направленные в спину сидящему верхом Эрику.
Дорога стелилась от ограды через узкую полоску луга и вползала в лес. Эрик понукал коня, и Скакун бежал резвой, сохраняющей силы рысью. Дорожная пыль жёлтыми облачками выбивалась из-под его копыт, а плащ гордо реял за плечами наездника.
Лес сомкнулся за их спинами. Здесь было мрачно. Замшелые стволы выстроились вдоль дороги, как древние стражи. На небо медленно наползала серая хмарь, не суля Эрику ничего хорошего, разве что спасение от летней жары. И чем ближе солнце клонилось к закату, тем сильнее тучи затягивали небосвод.
Наступила ночь, и тут же разразилась страшная гроза. Эрик и Скакун укрылись на ночь под сводом из еловых лап на мягкой хвойной подстилке. Позади остались многие десятки миль.
С наступлением утра путешествие продолжилось. Оно шло без остановок, Эрик умудрялся даже есть, не спускаясь с седла. Из-под копыт Скакуна вставали фонтаны брызг. Плащ Эрика влажно хлопал на ветру. Время шло, а цель была всё такой же далёкой.
Вдруг справа от дороги из глубины леса донёсся вой, переполненный болью и яростью. Эрик остановил дико вращающего налитыми кровью глазами Скакуна и спешился. Он не испугался - иначе бы просто погнал коня ещё быстрей. Просто на стволе огромной сосны он заметил потемневшую от времени зарубку. Подобные делали его друзья охотники неподалёку от места, где ставили волчью яму или капкан. Чтобы проще было потом их найти в чащобе. Следуя зарубке, Эрик вошёл в лес. Ещё несколько зарубок - и он оказался на небольшой прогалине, через которую тёк холодный ручей.
На его берегу стоял матёрый волк, светло-серый и жёлтоглазый. При появлении Эрика он прижался к земле и озлобленно ощерил зубы. В руке человека блеснул широкий клинок. Он тихонько приближался к зверю, а тот рычал всё глуше и глуше, а значит, более грозно. Эрик заметил, что правая лапа серого хищника как тисками была схвачена створками ржавого капкана. Тот должен был раздробить зверю кость, но от времени его хватка стала куда слабее, и он только рассёк кожу на лапе.
Ясно было, что безвестный охотник, так далеко от городка Аркуин поставивший свой капкан в надежде, что дичи здесь куда больше, чем вблизи частокола, попросту о нём забыл.
Эрик воткнул кинжал в землю и, повернув открытые ладони к зверю, осторожно продолжал приближаться к нему. Теперь он видел, что волку нужна была свобода, а не милосердная смерть. Волк уже не рычал, лишь скалился и бдительно следил за человеком исподлобья. Вполне возможно, что его освобождение обернётся гибелью Эрика, но тот не был чёрств и слишком верил в себя, чтобы просто проскакать мимо.
Эрик подошёл к волку вплотную и опустился рядом на колени, в любой момент ожидая броска, но его не последовало. Эрик пальцами нащупал капкан и с усилием разомкнул его страшный зев. Волк отдёрнул окровавленную лапу и отскочил назад. И пока Эрик смывал с рук в ручье ржавчину и кровь, зверь пятился назад, не спуская с него глаз.
Эрик встал в полный рост, а волк, задрав морду к небу, издал сильный, торжествующий вой и, пронзив человека последним взглядом, скрылся среди деревьев. Эрик вернулся на дорогу и впрыгнул в седло. Впереди ждали долгие мили пути.
Миновало ещё несколько дней в дороге. На западе багровым пылал закат, а Скакун, могучий и неприхотливый, устало склонил голову перед столбом с указателями. Тракт, которым Эрик ехал прежде, разбивался на пять ветвей. Одна из всунутых в отверстие в столбе деревянных табличек говорила о том, что на прежних распутьях Эрик выбирал верное направление. Путь в Эрлет пролегал по второй от юга тропе, и Скакун, устало встрепенувшись, вновь сорвался на рысь.
Предки этого коня могли сутками вести на себе тяжеловооружённых воинов и тяжёлую броню. Скакун унаследовал их силу и выносливость и был горячо предан хозяину, вырастившему жеребёнка, когда его сломавшую ногу мать убил владелец. Скакун стоил Эрику немало золота, но это был тот случай, когда за деньги покупался верный друг, и Эрик ни о чём не жалел.
Где-то в начале седьмого дня путешествия бурная река пересекла путь Эрика. Она брала начало откуда-то с северных гор. От берега до берега было ярдов сорок пять. Мост оказался разрушен, может, временем, а может - и людьми. Лишь чёрные влажные сваи торчали на пару футов над поверхностью реки, но ни настила, ни поручней давно уже не было. Возле свай холодная и прозрачная вода клокотала, как в раскалённом котле.
Быть может, где-то вниз или вверх по течению усеянные галькой, пологие берега реки сходились намного ближе, но Эрик сильно спешил, чтобы тратить на поиски такого места драгоценное время.
Он спешился, разулся, снял ножны с кинжалом, сумку с плеча, плащ. Скакун послушно, хотя и без особой радости, вошёл в воду. Эрик, обхватив коня за шею правой рукой, в левой держал свою ношу. Течение, подхватившее из всех сил сопротивляющихся всадника и лошадь, всё больше уносило их вправо.
До берега оставалось чуть больше пятнадцати ярдов, а холод уже сковывал мышцы, когда вырванная из грунта стремниной прогнившая свая, мимо которой двигались пловцы, едва не разбила Эрику голову, но он успел нырнуть. Бревно лишь задело его левую руку, вышибая из неё всё, что она держала. Эрик подхватил сапоги и сумку, но плащ забрало течение, а кинжал камнем пошёл на дно.
Обезоруженный и продрогший Эрик не долго задерживался на берегу. Он вскочил в седло почти сразу, и Скакун пустился вскачь.
Ещё три дня прошли в бешеной скачке. И еда, и силы были уже на исходе. Ни единый человек до сих пор не повстречался Эрику. А временами он слышал лёгкий шорох в лесу и будто бы неясные серые тени замечал он среди деревьев. Эти призраки он списал на усталость.
У Эрика оставался один день, последний, одиннадцатый. Завтра - свадьба Мелани. Эрик не гадал, как всё сложится. Он даже думать об этом не хотел.
Солнце было уже на западе, а воздух носил кровавый оттенок.
Скакун нёсся по дороге, которая была еле различима среди лесной подстилки. С сухим треском вылетали из-под его копыт переломанные сучки, а за плечами всадника уже не реял гордо широкий плащ.
Эрик не смотрел по сторонам, он не замечал ничего, кроме слабо заметного просвета в лесном массиве, который обозначал дорогу. Но когда в воздухе просвистела стрела, он в последний момент успел уклониться, и она лишь порезала ему грудь, а после воткнулась в ствол огромной сосны. Дёрнувшийся назад всадник поставил коня на дыбы, и прежде чем передние копыта Скакуна вновь коснулись земли, из-за деревьев, беря Эрика в кольцо, выскочил с десяток человек. Заросшие, озверевшие лица, золотые серьги в ушах, грязная, с чужого плеча одежда, шрамы, а в руках - дубинки и кривые ножи. Они дико и радостно орали.
Рука Эрика привычно потянулась к поясу, но ладонь нащупала пустоту: фамильный клинок покоился на дне реки.
Тогда Эрик снова поднял коня на дыбы и бросился в прорыв. Широкая грудь Скакуна снесла со своего пути двоих разбойников, и конь поскакал прочь, но подоспевший головорез ударом сучковатой палицы вышиб Эрика из седла. Тот, рухнув на спину, попытался перекатиться на бок и вскочить на ноги, но ещё несколько тяжёлых ударов заставили его притихнуть. С обезвреженного Эрика стянули сапоги, а с пояса срезали два кошелька с деньгами - всем его состоянием, тем, что осталось от наследства благородных родителей.
Эрик был крепок и вынослив, и сознание быстро вернулось к нему. Он вяло пошевелился, и этим подписал себе смертный приговор. Потому что прежде, чем обыскивать его дальше, один из разбойников зарядил арбалет и навёл его на сердце Эрика.
Вдруг со стороны донёсся свирепый рык и в воздухе мелькнул серый силуэт. Это спасло Эрику жизнь: инстинктивно дёрнувшись, разбойник выпустил стрелу на встречу волку. Тяжёлый болт сшиб его в самом апогее прыжка, но на излёте падения зверь успел опуститься на лапы. Не обращая внимания на почти по оперение ушедшую в грудь стрелу, волк набросился на арбалетчика и свалил того на землю.
Почти тотчас из недр леса на помощь своему вожаку серым потоком изверглась волчья стая. Разбойники побежали прочь, преследуемые хищниками. Остались лишь трое: Эрик, арбалетчик и вожак стаи.
* * *
Солнце стояло в зените: настал день свадьбы Мелани и сына трактирщика.
Эрик только сейчас открыл глаза - один из бегущих задел ногой его многострадальную голову, и он опять провалился в беспамятство. Скакун склонил морду и вылизывал хозяину лицо. Лоб и волосы Эрика носили следы засохшей крови, а вся одежда была изорвана. Когда он с трудом встал, то почувствовал, что не может шевелить левой рукой, которая ужасно болела и висела плетью вдоль тела. Он был босой и у него не было денег, но на кожаном шнурке на шее Эрик нащупал заветное золотое колечко и облегчённо вздохнул. А потом с тоской огляделся.
Неподалёку лежал мёртвый арбалетчик с разорванным горлом, а рядом с ним - волк со стрелой в груди, чьё оперение набухло от крови. Шерсть возле стопы правой лапы у него была стёрта, будто совсем недавно лапа побывала в капкане.
Эрик склонился над зверем и попытался услышать биение сердца. Но вожак был мёртв. Эрик когда-то спас ему жизнь. Так он думал тогда. А на деле вышло, что всего лишь отодвинул смерть волка до того момента, когда ею можно было купить его, Эрика, жизнь.
Эрик с трудом влез в седло, прошептал в ухо Скакуну ободряющие слова и, хотя каждый прыжок коня отдавался в его голове дикой болью, заставил того пластаться в бешеном галопе. Время было на исходе: Мелани почти жена другого.
* * *
Вечерело. На опушке леса вынесся огромный рыжий конь с когда-то красивым и гордым всадником. С копыт скакуна срывались окровавленные хлопья пены, а наездник безжизненным грузом болтался у него на крупе.
Невдалеке виднелось огромное скопление беспорядочно разбросанных домов, обнесённых высокой оградой. Ворота её были распахнуты настежь.
Но Эрик не видел этого, он вообще не смотрел вперёд, а, склонив голову на грудь, пытался немного отдохнуть. Он был запятнан своим и конским потом, седло под ним яростно дёргалось, а конь обречённо хрипел, но это уже не отвлекало Эрика.
И только когда перед самым въездом в город загнанный Скакун завалился на бок, сбрасывая Эрика с себя, человек заметил, что достиг своего конечного пункта. Он поднялся на ноги и потянул своего коня за повод, чтобы тот вставал, но прерывистое дыхание жеребца становилось всё слабее. И прежде, чем оно вовсе прекратилось, Скакун бросил на хозяина последний взгляд, в котором не было ничего: ни упрёка, ни надежды, ни сожаления. А затем тяжёлая конская голова легла в дорожную пыль.
Подавляя рыдания, но не в силах сдержать слёзы, оставляющие влажные дорожки на его грязных щеках, Эрик вошёл в город. Сразу же за воротами он заметил шустрого мальчика, бегущего куда-то по своим делам.
- Погоди, парень, - охрипшим голосом окликнул его Эрик. - Где у вас здесь готовиться свадьба?
Мальчик посмотрел на него с любопытством и ответил охотно:
- Свадьба? У нас нет сегодня свадеб.
- А как же сын трактирщика? Он не собирается сегодня жениться?
- У нашего трактирщика нет сына, - покачал головой мальчик. - У него две дочери, но им обеим ещё рано замуж.
- Ты ничего не путаешь? - с надеждой спросил Эрик.
- Нет, ничего.
- Погоди. Это же Эрлет? - на этот раз в голосе путника чувствовалась уже мольба.
- Эрлет? - округлил глаза мальчик. - Он же в сотнях миль отсюда. Даже мой отец там никогда не бывал. А он много где бывал. Это Биррен. Вы с дороги сбились, что ли?
Эрик не ответил. Пошатываясь, он отошёл в сторону и обессилено опустился на колени, закрыв глаза и сжимая в ладони висящее на кожаном шнурке золотое кольцо с кровавым рубином.
* * *
А далеко от Биррена возле распутья остановился почтальон верхом на коне и, нахмурившись, посмотрел на указатель. Он хорошо знал эти дороги - письма доводилось доставлять уже несколько лет. Работа невесёлая и нередко опасная. От частых одиночных путешествий у него даже появилась привычка разговаривать с самим собой.
- Это наверняка разбойники сделали, чёрт бы их подрал, - пробормотал он. Табличка с Надписью "Эрлет" указывала на Биррен, а "Биррен" - на Эрлет. - Чтобы путники с дороги сбивались, а их тела потом искали не там, где надо. Буду в Аркуине, обязательно доложу начальнику стражи. Пусть отрабатывает свои деньги.
А потом почтальон, пристав на стремена, поменял указатели местами.
* * *
Дом Эрика был куда лучше, чем тот, в котором раньше жил хозяин ломбарда Бедвир. Поэтому он вскоре туда перебрался.
Однажды в дверь постучал почтальон и принёс письмо Эрику. От кого оно, указано не было, и почтальон махнул рукой и просто отдал его Бедвиру - вернуть автору всё равно не получиться.
"Что же делать? - подумал Бедвир. - Читать чужие письма нехорошо, но что, если там что-то важное и Эрика обязательно надо разыскать".
Придя к выводу, что его долг - прочесть письмо, Бедвир больше не колебался и разорвал конверт. Но ничего важного, такого, ради чего стоило бы искать Эрика, он в письме не нашёл.
"Дорогой Эрик!
Ты не поверишь, как сильно иногда ошибаются люди. Хотя ты-то уж знаешь, ты всегда был очень умным.
Я думала, отец ничего не понимает в счастье. Но именно он сделал меня счастливой. Благодаря ему я познакомилась с Рональдом (он сын трактирщика). Я по-настоящему его полюбила, и это совсем не то, что я испытывала к тебе. Теперь-то я понимаю, что любила тебя как брата, как друга...
Так что прости меня, если сможешь. Любая девушка будет готова умереть за один лишь твой взгляд. Не расстраивайся из-за меня.
Всегда рассчитывай на мою помощь. Прощай.
Твой друг Мелани
30 июля
P.S. Моё письмо, скорее всего, не придёт вовремя. Но может, почтальон остановит тебя пот дороге. Целую в щёчку".