Дмитрий Нечай. Неограниченная экспансия

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Дмитрий Нечай, 1988
     Email: dima@rri.kiev.ua
     Date: 22 Jul 2000
---------------------------------------------------------------

     Президент  закурил сигару и подошел к столу,  стоящему посреди комнаты.
Первый заместитель сидел неподвижно, как манекен, скрещенные на коленях руки
казались неестественно белыми.
     --   Ну,  и  где   же  наш   уважаемый   Георг,  --   садясь  напротив,
поинтересовался  президент.  -- Надо  заметить,  он  не  джентльмен,  вполне
позволяет себе опоздать даже ко мне.
     Первый заместитель шевельнулся.
     -- Не  придавайте этому значения,  господин  президент. Георг нужный  и
знающий  специалист, и  суть дела нисколько не пострадает,  если он позволит
себе некоторые человеческие слабости, вроде этой.
     Президент пустил в воздух маленькое облачко дыма.
     --  Конечно,  конечно,  специалист  прекрасный, но  мне  просто  ужасно
надоело ждать, я ведь тоже человек,  не президент, а просто человек. Кстати,
вы не  в курсе, навел он какие-нибудь справки о том, о чем я просил его пару
дней назад? Это может иметь сейчас большое значение.
     --   Я  думаю,  господин  президент,  что  ваш  второй  заместитель  по
исполнительности  ничуть  не хуже  первого.  Он  может забыть  позавтракать,
немного опоздать, но что касается дела -- это безотказный работник.  Конечно
же, навел, и вы можете даже в этом нисколько не сомневаться.
     Прозвенел  звонок,  и  двери  в стене за  спиной президента отъехали  в
сторону. Первый заместитель поднял глаза и улыбнулся.
     -- Дорогой Георг, Мы вас заждались,  господин президент уже изнывает от
вынужденного  безделья,  ну,  наконец-то мы и начнем. Итак,  сходу предлагаю
поведать о ваших результатах и соображениях.
     Георг отодвинул стул и, не подвигаясь к столу, сел на него.
     -- Ну, что ж, давайте сходу.
     Неожиданно вмешался первый помощник.
     -- Вообще-то, я, честно говоря, не совсем понимаю, каким это образом вы
намерены в одно, так сказать, заседание  что-то тут решить. Это ведь даже не
какая-то проблема, это концепция  развития,  которую  надо вырабатывать, ну,
если  не годами, то хотя бы месяцами. Я, разумеется, полностью "за" и, кроме
моих обязанностей, вникну и постараюсь быть  полезным еще  и по-человечески,
лично,  но вы уж  тоже,  будьте добры,  объясните мне, что за экстренность и
суета?
     Президент сел полубоком и расстегнул свой пиджак.
     -- Я понимаю ваше недоумение моей спешкой, но не надо рассматривать это
так элементарно, хотя оно и не сложно. Дело не в  том, что что-то там горит,
и надо  как можно быстрее решить задачу, как  тушить и предотвратить. Дело в
том, что это я  такой, не люблю я этих долгих раскачек и медлительности. Что
ж, если не припекло, так и торопиться некуда, что ли?
     Когда  нас припечет  эта проблема,  так уверяю вас,  станет  уже некуда
торопиться. К тому же  я, ей-богу, не  вижу никакой  особой сложности в этом
вопросе.  Всего-то  навсего решить -- да или нет,  и если да, то как убедить
всех, только и всего.
     Первый заместитель покачал головой.
     -- Ничего себе, только и всего, а масштаб, а ресурсы.  А если ошибемся,
вы себе представляете, что натворим.
     --  Да бросьте  вы  пугаться, -- вмешался  второй заместитель. -- "Чего
натворим,  чего натворим..."  -- да ничего  мы не натворим. Что  за привычки
такие  странные --  из пустяка вселенскую  проблему делать. Я не имею в виду
то, о  чем  говорим, я подразумеваю ваше отношение  к нашей  работе. Пора бы
давно уже отвыкнуть от этой дурацкой привычки мусолить  то, что можно решить
за час, и делать вид, что это архиважное  что-то,  даже  если оно таковым не
является.  Тут не перед  кем важности  нагонять  для себя. Трое нас здесь, и
давайте, ради бога, проще.
     Президент положил сигару в пепельницу и откинулся на спинку стула.
     --  Не  ссорьтесь,  друзья  мои,  не  стоит.  Давайте-ка  действительно
займемся делом.  Итак, насколько я понял, вы, Георг,  за мое предложение,  а
господин первый заместитель  категорически  против. Ну, что ж, мои доводы  и
предложения  вы  уже слышали, нашего уважаемого  первого заместителя тоже, а
сегодня мы слушаем вас, Георг. Надеюсь, вы существенно дополните мою позицию
аргументами, с которыми наш оппонент не сможет поспорить.
     --  Я  двое  суток  собирал  материалы  и тоже хочу  надеяться,  что  у
господина первого  заместителя не  найдется  разумных возражений против моих
доводов. Итак, я начну. Если я не ошибаюсь, мы остановились в прошлый раз на
том, что  как  только мы решаем этот  вопрос в пользу  нашего с  президентом
плана, будет необходима коренная перемена направленности усилий в  масштабах
всей системы. Все научные, технические, изыскательские и еще тысячи ресурсов
будет необходимо направить только  на это и ни  на  что  другое. В противном
случае  все усилия обречены на провал,  и  мы  вряд  ли успеем  прорвать это
кольцо  недосягаемости  с  таким  потенциалом, который  имеем.  Мы просто не
уложимся  в  сроки,  даже если до  минимума ограничим внутреннее потребление
вещества. Получится ситуация, когда мы исчерпаем  себя изнутри, а  нового не
получим. Такое положение будет для нас апокалипсисным. Поэтому я  предлагаю,
если  уж  мы  решимся  на это, немедленно  бросить  все резервы,  все,  а не
какие-нибудь две трети или  пусть даже  больше. Все, и только так. Пусть это
потом  окажется много,  пусть  мы  перестрахуемся,  но  это ведь лучше,  чем
сожалеть о том, что не  хватило какой-то малости. Тут даже  если крах, то уж
честный, и каждый себе  спокойно  сможет сказать, что он не потому  не смог,
что сам не смог, а потому, что не хватило того-то и того-то, от него, ну, уж
никак не зависящего.
     Первый заместитель пригладил волосы и опять скрестил руки.
     -- Повезло вам, господин президент, что такого, как он, имеете в штате.
Ишь,  как  загнул.  Целая  философия смысл жизни  и ее  развития. Вижу,  как
стройно получается.  Фундамент  уже  соорудил, теперь  возведет здание своих
фактов,  и все это на головы народа в  виде  готовой, абсолютно непогрешимой
доктрины. Умеете же вы стыковать  факты так, как вам  нужно, даже  если  они
противоречащие, мастер. Ну, это  все ерунда, это ваш  талант, ваше желание и
цель,  а вот, между нами говоря, суть-то здесь причем? Вы не о том, как, это
как-нибудь уж решим, вы о том, зачем и для чего, объясните.
     Президент посмотрел на Георга.
     Тот ничуть не смутился
     --  Вы  мне  не втирайте,  пожалуйста,  грубо  так говоря,  ну, а  если
повежливее, не надо меня отвлекать. Я и не собирался об этом много говорить.
Вот, в общем-то, и все.  Так что вы  прервали меня как раз на самом конечном
пункте моей речи  об этом. А теперь давайте о фактах  и  о том, с чем, я так
думаю, вам, человеку здравого смысла, спорить будет несколько посложнее, чем
с моими планами.
     Президент опять взял сигару и попробовал слегка затянуться.
     --  А  честно  говоря,  не  покидает  меня ощущение, что  мы здесь, как
монархи, вершим судьбу чью-то без его собственного на это согласия.
     Георг тоже закурил.
     -- Извините, господин президент, но я  думаю, что вы немного не о  том,
не та тема, это ведь несерьезно. Какие монархи, какие судьбы без ведома? Вам
ведь лучше, чем мне, известно, что демократичнее, чем  нас всех тут, никогда
и  нигде  еще  не  выбирали.  Это  же  вам   не  какие-нибудь  четырех-  или
трехступенчатые  выборы  представителей,  а   потом  представителей  от  тех
представителей,  а уж потом одного  представителя, который вообще неизвестно
кого представляет, но уж явно не  тех, кто выбирал первых представителей. Да
и как это, не спросивши мнения? Вы ведь тоже прекрасно знаете, как и я, что,
чтобы  мы здесь не решили, грош цена этому,  если народ не  утвердит.  Не та
проблема,  которая только в нашей  компетенции. Единственное право  у нас  в
этом, так это убедить постараться, но вы же сами знаете, как они на агитацию
поддаются. Вам будет казаться, что уже  все, что все "за",  а они раз, и все
наоборот.  Развесив уши,  кивать  головой нынче  не  станет  никто,  так что
оставим эти речи.
     Президент отвел в сторону руку с зажатой в пальцах сигарой.
     -- Конечно  же, Георг, я  просто пошутил, а вы такую  полемику  затеяли
сразу. Давайте о том, что хотели уже было сообщать, но я вас перебил.
     Второй заместитель подвинулся к столу и облокотился о его край.
     -- Ну, так начнем конкретнее. В процессе моей, так сказать, речи я буду
обращаться к вам, господин  первый  заместитель, так  как вы здесь являетесь
единственным моим  противником, но вы можете  не отвечать, потому  что  я не
спорю, а просто такая форма обращения у меня. Вы уж меня простите.
     Итак, я полагаю, что начать вполне  можно с  простых вещей  и  доводов.
Констатируя тот факт, что мы  (говоря "мы", я имею в виду  все человечество)
уже  довольно  продолжительное  время  находимся  в  стадии  интенсивнейшего
освоения  нашей  планетной  системы,  я  не могу  не  заострить внимание  на
следующем.
     Прежде  всего, мы  уже давно перестали  осваивать ее в целях познания и
сейчас делаем это  лишь из-за  необходимости, обусловленной самой  сущностью
нашего развития, то есть, жить, чтобы осваивать. Подобная ситуация нисколько
не  является естественной,  поскольку  мы  просто вынуждены  делать  это  по
причине нашей неспособности выйти за рамки  этой  системы. Ближайший  космос
кончился,  господа,  и  вдруг оказалось, что его  было, и  есть по-прежнему,
осваивать гораздо легче, если  не сказать , элементарно, по сравнению с тем,
что  встало  перед  нами  сейчас.  Крохотные,  в  сравнении  с  окружающими,
расстояния,  необходимость  не  таких  уж  больших  затрат  --  все это  для
человечества  было  не  так уж и  трудно, стоит лишь взглянуть на динамику и
темпы колонизации.
     Но вот пришел  и тот самый конец нашим радостям легких познаний. Благо,
мы умеем, находясь  сейчас на  одной точке развития, видеть  и предполагать,
что может понадобиться спустя какое-то  время.  Можем,  но и это не помогло,
ибо  мы  остановились.  Нет, не в  прогрессе,  мы  остановились  в освоении.
Концепция  более раннего периода развития была  такова. Сперва  захват, а уж
потом  осмысление.  В  связи  с  этим  позволю  себе  некоторое  философское
отступление. Почему так происходило, и почему это уже не срабатывает?
     Это, оказывается,  элементарно, господа. Все  дело в  том,  что, веками
накапливая  научный и технический потенциал  внутри  себя, мы, сами  себе не
отдавая  в этом отчет, готовились к прыжку в  систему. И  когда  этот момент
настал, когда наступил прорыв всего этого на почву космоса в масштабах нашей
системы, мы влили в нее все, что раздувало нас изнутри,  и  овладели  ею так
быстро, что  удивились  сами. Что же о знаниях, подготавливающих  основу для
подходящих, так сказать, технических дрожжей, призванных  вылезти через край
и расползтись так далеко, как мы пока  вообще способны, то они и подавно  не
много опережали и опережают все остальное.
     Ваши возражения нашей  теории, господин первый заместитель,  исходят из
лично вашей  теории и взгляда на вещи, а наши  --  из объективной реальности
происходящего.  Вы  ратуете  за нестремление  дальше и  предлагаете  создать
цивилизацию так называемого замкнутого типа. Она будет основываться на своей
замкнутости  и  рациональнейшим способом перерабатывать  ресурсы  всего, уже
отслужившие и опять годные для употребления. Так, мол, она и протянет дольше
и не будет надрываться в объятии необъятного, что для нее, якобы, губительно
и антиестественно.
     Но  вот тут-то я  с вами особенно и  поспорю. Ваш  главный  аргумент --
сегодняшнее  положение  человечества  с  его  бессилием  прыжка  за  пределы
системы. Но это  одновременно может являться и вашим главным антиаргументом.
Не  потому мы сидим сейчас  в границах  Плутона  и не можем уйти дальше, что
нельзя  нам. А лишь  потому, что сил пока, подчеркиваю, пока, не  имеем.  И,
прошу заметить, сил технических, всего-навсего. Нет у  нас таких двигателей,
которые сделают  возможным преодоление уже в сотни  и тысячи раз превышающие
внутрисистемные расстояния так быстро, как нам надо для освоения. Нет многих
других мелочей, но ведь и только.
     Даже   если  не   приводить  в   действие  наш  план   централизованной
искусственной  подкачки  прогресса,  все  равно,   рано  или  поздно,  такой
проблемой  наша цивилизация разродится.  Но тут есть  уже нюансы. Может быть
поздно, ибо вопрос многосложный и не односторонний.
     Во-первых,  может  не  хватить  внутрисистемного вещества,  мы ведь как
гигантское животное поедаем его для своих кораблей, станций, экспериментов и
всяких более или  менее необходимых нужд.  А, во-вторых, время играет против
нас. Прошла пора, когда можно, а  скорее не можно было, а просто не смотрели
на часы из-за непонимания всей важности этого. Но мы не упустили время, даже
не  зная его хода, и это очень важно. Теперь, если  же мы только возьмем его
под контроль, то лично у меня нет сомнений, что мы победим.
     Ваши   же   теории,  господин  первый  советник,  чужды  самой  природе
человечества и  достойны  существовать лишь для  наглядности  неординарности
мышления да для  тренажера, на котором  будут  утверждаться истинные цели  и
суть человечества. Мне кажется, что даже это само по себе достойное дело. Мы
не  можем  быть  замкнутой   цивилизацией  и  тихо  мирно  поедать  свои  же
испражнения, тщательно перерабатывая их  в  вид  первоначальной  пищи  перед
этим. Это  противоречит  заложенному в  нас стремлению  поедать все больше и
быстрее.  Это  кастрирует нас  и  садит в псевдорайскую  клетку, которую  вы
предлагаете соорудить для себя своими же руками.
     Максимум, что  могут  принести  цивилизации ваши  планы  --  это потерю
времени,  потому что  все  равно сущность  наша возьмет верх над лжеучением.
Наша натура вырвется, и,  мне кажется, что даже поздно может не быть, потому
что все это есть условия как нашего, так и общевселенского развития.
     Ну,  вот,  теперь,  закончив  с вашими возражениями,  перейду  к  своим
выводам.
     Что мы имеем на теперешний момент. Имеем наполовину исчерпанные ресурсы
природного вещества и довольно приличный  научно-технический потенциал.  Наш
план основывается  на  уже упомянутой сущности нашего развития и на реальных
возможностях   и  перспективах.  Также  сюда  можно  включить  необходимость
сильного  и  разумного вмешательства с  целью ускорения новых  возможностей.
Замкнувшись в пределах солнечной системы, цивилизация, естественно, начинает
под  влиянием  внешних  причин  резко  перестраиваться  внутри  себя  самой.
Сопровождающее  перегруппировку  сил исчерпание  внутреннего своего ресурса,
однако, не  уходит  впустую,  оно сопровождается ростом уровня  цивилизации.
Пузырь  внутриэнергетическо-потенциальных  возможностей  давит  на оболочку,
сдерживающую нас, и в один критический момент  рвет ее, устремляясь занимать
новые объемы пространства и его вещества для дальнейшего развития и захвата.
Вы неверно оценили ситуацию, но это  не беда, рядом с вами есть мы, и мы вам
поможем.
     Я ни в  коем  случае  не хочу  заявить, что вот, мол, мы  умнее и видим
единственно верную обстановку.
     Нет,  но  мы исходим  из окружающих  событий  и логики  предшествующего
развития.  А  она  --  за  нас и бесспорно  доказывает  модель,  только  что
описанную  мною.  Наступило  время,  когда  надо  подумать,  перед  тем, как
протягивать руки вперед. Подумать прежде всего, как эти руки протянуть и как
ими дотянуться до тех ресурсов и веществ, которые от нас гораздо дальше, чем
первые. Без этого нам их не достать, а достать надо, просто  необходимо. Для
этого у нас есть все.  Здесь почти, как в  бизнесе. Часть имеющегося тратишь
на  расходы,   связанные  с   достижением,   часть  уходит  на  освоение   и
преобразование,  а часть остается  на повышение  своего собственного уровня.
Процесс  бесконечный и  отнюдь  не  бессмысленный,  как кажется некоторым. В
результате  получается  та самая мощь,  наращиваемая  от захвата  к захвату,
которая и есть  наша с  вами сущность  и цель, пусть  даже  мы  о  ней  и не
подозреваем. В  результате получается  развитие, естественное и полноценное,
непрерывное и необходимое.
     Первый советник поводил пальцем по стрелке своих брюк.
     -- Теоретик, ничего не скажешь. Ну, что ж, пусть я консерватор, пусть я
плохой, а вы все  хорошие. Но я честный человек. А  поскольку я честный, то,
оставаясь при своих взглядах, тем не менее вам уступаю.. Может, кто-то бы на
моем месте принципами  и не  поступился,  но я логике не соперник, неразумно
это. Согласен я с вашей линией, точнее, не с линией, а с первенством, с тем,
что это все, что вы мне сейчас изложили, достойно  гораздо в большей степени
для стратегии цивилизации, чем мое воззрение.
     Молодо,  оптимистично,  энергично, и  прочее,  и  прочее.  Дерзайте,  я
поддержу.
     Президент, глубоко вдохнул воздух.
     -- Вот и прекрасно, значит, самое время кое-что уяснить в деталях. Хотя
и так  ясно,  что  с  подобным  законопроектом  мы  выйдем по одной  простой
причине, что  даже без деталей он верен в главном, в  определении  стратегии
поведения  цивилизации.  Все  же  следует  перед  этим  затронуть  некоторые
вопросы, касающиеся внутренних резервов и их  перспектив на ближайшее время.
Основополагающим  также является и определение  областей, в которых  следует
наиболее  сконцентрировать усилия  для скорейшего преодоления  невозможности
нашего роста. И хотя это, может и скорей  всего,  задача, которую решать уже
не нам,  ту  основу,  которую  мы заложим, считаю способной дать цивилизации
именно то, в чем она нуждается. Цель и пути ее достижения.
     Георг потушил сигарету и оставил ее в пепельнице.
     --  Ну,  что,  теперь  к  мелочам.  По  последним  сводкам   содержание
оставшегося в планетном веществе  железа  на  следующих планетах в процентах
таково. Если  первоначальные залежы, к примеру, на Марс составляли  двадцать
пять  процентов  содержимого его  недр, то  теперь этот  показатель  упал до
десяти. Выработка идет все нарастающими темпами. Про нашу  землю речь вообще
не идет,  на Венере осталось двадцать  процентов  железа от общей его массы.
Воистину спасает Меркурий, но  это пока. Пока он еще имеет от первоначальных
семидесяти пятьдесят  процентов своей массы в виде железа. Не будем, однако,
зацикливаться на железе, вот данные об уране, тории  и других  принципиально
важных для нас веществах системы.
     Президент спокойно слушал длинные  перечисления заместителей, но  думал
он  уже  совсем о  другом.  Он думал о  том, что  скажет цивилизации,  какие
бесспорные доводы  сможет привести  , как  убедить конгресс системы  принять
этот закон. Оставалась  еще половина  дела, важнейшего дела его  жизни и его
времени,   быть  может,  уготовившему   ему   место  в   истории  наравне  с
президентами,   закладывающими   в   свое   время   основы   демократии    и
справедливости, оставшиеся незыблемыми долгие века по одной простой причине.
По  причине  единственно  верной,  а посему  безотказно  работающей  системе
ценностей, целей  и путей их достижения. Невозможно  даже вообразить себе то
количество  вариаций, из  которых  логическим путем необходимо  было избрать
если  не стопроцентно верные, то  хотя бы минимально  ошибочные.  Совпадение
вероятности  попадания  наугад  практически  равно нулю. Но и  другими более
разумными и прогрессивными методами подобраться немногим ближе, чем только к
окрестностям того, что есть идеал и эталон. Стив не разделял мнения тех, кто
с уверенным видом  более разумного  существа надменно утверждал, что  предки
были глупее.  Хотя  безусловно,  глядя  с теперешнего  уровня  развития, все
видится наивным  и смешным. Предки  отнюдь  не  были глупы. Это элементарное
заблуждение неблагодарных  и не  очень  умных  потомков.  Стив  к  таким  не
относился. Это они, не имеющие того,  что имеют люди  сейчас, жертвуя своими
жизнями, пробивали дорогу к звездам. Это они, понятия не имеющие о некоторых
законах материи, которые  сейчас учат дети,  тем не  менее дерзко  осваивали
космос, готовя платформы будущим поколениям. Они просто многого не  знали по
сравнению  с  современностью, но  именно потому,  что  они чего-то  не знали
тогда, мы знаем это  сейчас.  Этим мы должны  быть благодарны  только им, их
таланту жажды  познания,  их неукротимой воле в борьбе  с неизвестным.  Стив
пошевелился  в  сидении.  Лампочки  приборной  панели слабо  мерцали. Грязно
коричневого  цвета,  с  неприятно для глаза перемешенными желтыми  наплывами
каких-то  пород, планета медленно плыла  снизу. Странное спокойствие, совсем
неожиданное  в   подобной   ситуации,  было  весьма  удивительно.  Казалось,
единственное,  что может занимать его сейчас  -- это  беспредельная  паника,
истерия, если не агония конца.
     -- Действительно,  жизнь  можно прожить, а себя самого так и не  узнать
сколько-нибудь  точно. Нагляднейший пример  перед глазами. Хотя, может,  это
лишь вначале, есть еще время для всего, будем ждать.
     Стив закрыл глаза.
     Предки,  почему-то именно они, ну, никак не желали оставить его в покое
и почему-то  в эти последние в его жизни часы. Умирающим  видится  прошедшая
жизнь, это верно, но это ведь смотря каким умирающим. Я отнюдь не простой из
них. Тоже из смотря каких. Из тех, кто  меня  окружает, бесспорно, равный, а
вот из  всей цепочки поколений,  безусловно, один из  высших. Что мог видеть
умирающий  космонавт  прошлых  тысячелетий,  а  тем более еще  более  ранний
кто-нибудь. Практически, ничего. Я же  вижу все хитросплетения пути,  может,
не верно,  по-своему, но объем, какой объем  этого! У меня за спиной генезис
мириадов человеческих личностей, волею их разума устремившихся к познанию  и
победе над всем, что их окружает,  и даже того,  в чем они  сами, как дети в
утробе   матери,  находится.   Я  в  одну  секунду,  напрягая  память,  вижу
тысячелетия  их борьбы, побед и страданий;  я  их продукт, их продолжение  и
надежда.  Я   частичка  брильянтовой  россыпи,  не  ожидающей   милостей   и
благоприятного стечения  обстоятельств,  а делающей все своими руками. И тем
обиднее,  тем невыносимее чувствовать,  что, оторвавшись миг назад  от этого
скопления твоего бытия, ты исчезнешь , не просто не принеся какой-то пользы,
но и  даже не замеченный  никем,  что вообще ты был.  Что мне эти  сводки, в
которых  я буду  какой-то строчкой в отчете о погибших, через мгновение меня
забудут, и все. Никто даже представить себе не сможет, что не стало кого-то,
может быть, гениального или просто талантливого. Хотя, имею ли  я  право так
рассуждать. Тысячи гибнут, как я, без ведома и памяти о них, это  их рок, их
предназначение в нынешнем ходе событий, в конечной цели этой войны.
     Несомненно, все точки зрения имеют свой резон.
     Утверждающие, что мы погибнем из-за ошибочных действий, и те, кто тверд
и решителен в этих действиях, все правы по-своему. Как  и  всегда,  конечный
пункт  в  подобных спорах за временем. Но  как  все-таки обидно --  вот  так
ползти  над этой мерзкого цвета гадостью и ждать своего конца, так никогда и
не узнав, чем и когда все кончится.
     Стив   никогда  не  преклонялся  перед  теми,  кого  обожествили  люди,
превознося  их  концепции в ранг смысла  жизни. Он обыкновенно  их уважал, и
даже не за  их, как говорили, бесценный подарок цивилизации, а просто за то,
что  это были умные  и  безгранично  прозорливые  люди.  Он  уважал  их  как
личностей,  как тех,  кто,  отшвыривая в сторону невидимые помехи, мастерски
обнажает саму сущность. Они  были уверенны в себе  так, как  не  был  уверен
никто до  них  и не будет  никто после них,  ибо вряд  ли найдется такая еще
область во вселенной, в которой человеческий мозг может так превознести себя
над всем.
     Сверхгигантские  разумные  устройства,  стремительно  плодящие  себя  и
прогресс  в  леденящих  глубинах  газово-пылевых облаков, могут  надрываться
сколько угодно в бесплодной  попытке  выдать нечто эдакое  вечное и  так  же
вечно  необходимое.   Но  это   все   будет  зря.  Хотя  эра   лидерства   и
первостепенности  из-за  необходимости, ибо  ничего иного тогда не  имелось,
естественного   разума   безвозвратно    ушла,   сменившись   лидерством   и
необходимостью, обусловленной нуждой к  более быстрому прогрессу бессмертных
систем искусственного интеллекта. Славы и истинного бессмертия этим монстрам
не видать никогда. Они сверхслуги, вечно и  беспрекословно  знающие, что эта
форма жизни, человек, есть то единственное, что для них и для чего они. Они,
даже  будучи  умнее  людей  и  являясь  практически  уже  чем-то  совершенно
особенным,  по сути,  отдельной  сверхобъединенной  цивилизацией,  все равно
будут  служить  интересам  и принципам,  заложенным ранее  цивилизацией,  их
создательницей.  Они   покорны   не  от   слабости,  а  от  неспособности  и
нелогичности  движения по иному  пути. Пути великолепно увиденному  и твердо
обозначенному,  не  дающему возможности  краха и оправдывающему  самого себя
каждый день и час, каждое столетие и тысячелетие. От этого до сих пор живого
и действенного.
     Эти концепциозные рамки, как всемогущие  тиски, сдерживают все и всюду,
концентрируя  и  направляя сумасшедшую  лавину человечества в  нужное ему же
самому русло.  Эта лавина сметает на своем пути все, что перечит либо как-то
не устраивает это самое  человечество, преобразуя все, что можно, в полезные
вещи и беспощадно уничтожая не желающее преобразовываться.
     Но   вот   сложившаяся   тысячелетиями   ситуация,   кажется,   немного
покачнулась.  Нет,  не  суть,  она  осталась  и  в  этот  раз  неприступной,
потребовав  опять  лишь  времени для новых видов существования и перестройки
чего-то закостенелого.
     Неожиданно встретившиеся  соперники заставили цивилизацию отвлечься  от
неограниченного беспрепятственного захвата территорий и стремительного роста
власти силы, до сих пор не находившей места своего применения.
     Приятная сладостность побед, она вскружила голову, заставив забыть, что
границы  освоения  подошли  к  тому  рубежу,  где  могут  ждать  неожиданные
сюрпризы. А ведь еще на  заре вроде бы уже предполагали  эти границы,  и тем
непростительнее и дороже  обходятся теперь просчеты даже в области осознания
упущенного. Схожие по природе, конкуренты оказались  еще  и схожими по мощи.
Стремительно встретившиеся,  точнее, столкнувшиеся в бешенстве каждый своего
развития,   и  мы,  и  они  начали   с  самого  простого  и  наиболее  сразу
употребляемого,  взаимного   ущемления.  Эгоистические  принципы,   увы,  не
сработали.  Они  действительно были  бессильны,  это Стив видел  уже  давно.
Разросшись  в размерах  на две  тысячи световых лет  во  всем  объеме своего
рукава  галактики,  человечеству лишь  сперва  удалось выбить  встретившихся
братьев по разуму из некоторых вставших перед ними зон освоения.
     Завязалась  тяжелейшая  борьба,  тем  не  менее  не  дававшая  ощутимых
пространственных результатов ни одной из сторон.
     Лелеющееся новое наступление, с использованием последних видов научного
и технического потенциала цивилизации, обернулось  если не крахом, то совсем
не той удачей, которую ждали. Незнакомцы тоже не стояли на месте. Их ответ и
оборона,  несомненно  уступающая  в  мощи и  новшестве,  однако, была вполне
эффективна  для  того,  чтобы  с  честью  отстаивать  внезапно  подвергшийся
нападению свой принцип завоевания вселенной.
     Стив  с  горечью  вспомнил,  как так и  не сумел  отвязаться  от  этого
проклятого инопланетянина, вследствие чего жить ему осталось, он взглянул на
табло. Да, всего полтора часа. В этом бою, боем, скорее, и не имеющим  права
называться,  их, таких, кто уже  не  вернется, было как никогда много. Редко
сцеплялись мелкими  объектами,  все чаще было целыми флотилиями, нагоняя рои
астероидов, дробящих корабли , и производя  в пространстве такие деформации,
что места сражений надолго становились, как минимум,  неблагоприятными после
этого к полетам в них.
     Чем все это кончится, не известно, наверное, никому. Да, мы имеем шанс,
схватившись намертво,  победить. С этим нам, пожалуй, повезло, они оказались
немного  слабее. Мы  подключим все, что есть,  и победим. Но зачем? Это  все
равно займет не менее целого исторического периода, истощив нас и затормозив
настолько, что  даже если следующий  встретившийся окажется, как  мы,  то мы
проиграем. Количество  же  потенциально  возможных  перевалило  за несколько
сотен.  Налицо  была  необходимость корректировки современного  этапа.  Как,
когда, каким образом? Всего этого Стиву уже не увидеть. Он, сын своей эпохи,
погибнет,  как  ему  предначертано  путем,  которым  идет  его  цивилизация.
Выполняя  свою роль, несмотря на бессмысленность и трагичность своего конца,
все же имеющую четкую и логичную конечную цель.
     Нет,  не  стали люди ни хозяевами своих новых чудес,  ни  их рабами. Не
интегрировалась их роль в  настолько непохожую на прежнюю,  что и не  людьми
они могут  уже  считаться.  Люди  остались людьми,  гармонично дополняясь  с
помощью  прежних открытий и дополняя себя  сами. Не стали они  неузнаваемы и
мутантоподобны, но  не остались, как прежде.  Они преобразовались и выросли,
они даже не прыгнули, а  вихрем промчались по  следующей  ступени  лестницы,
ведущей в бесконечность роста. Нет, не изменилась их сущность ни от времени,
ни  от  этого внезапного столкновения. Она  укрепилась  и  стала еще  больше
стимулируема, теперь уже конкуренцией.
     Стив  еще раз посмотрел  на время,  которое  осталось  до того, как его
лишенный всех возможностей  движения  и притянутый какой-то планетой аппарат
секундной  искрой промчится  в  ее  незнакомой атмосфере, сгорая дотла,  или
рухнет чуть позже о ее поверхность. Тот мизер энергии, который остался после
повреждения, вырвать его из объятий планеты никак не мог. Его Стив держал до
последней секунды. Он во всем был  практичен в своей недолгой, но интересной
жизни, и с  детства помнил  древнюю пословицу  предков. Попавшие в стакан  с
молоком лягушки решили свою судьбу по-разному. Он же , Стив, всегда следовал
примеру  второй,  что не утонула, а прыгала, пока не взбила молоко в твердую
сметану  и  не выпрыгнула наружу. В данном случае таких перспектив совсем не
намечалось, но верный правилу жизни, Стив  ждал до последней секунды и  лишь
потом   решительно  нажал  клавишу  пуска   оставшегося  на   энергоминимуме
двигателя.
     Миг -- и  пропало  все. Мгновенная пустота,  в которой растворились все
мысли и ощущения, заслонила четкий ритм жизни.
     Медж  встряхнул  головой.  Скорее,  чисто  инстинктивно, потому  что не
чувствовал  ни головы, ни  вообще самого себя. Серый туман  постепенно  стал
исчезать. Сильное  головокружение и какие-то световые  зайчики  в глазах. --
Черт возьми, что же это, в конце концов, такое? Натуральнейшее затмение, как
это все надоело. И ведь ни  один умник ничего не может, а, может, специально
не говорят, может,  им так всем  нужно. -- Мэдж, немного пошатываясь, отошел
от огромного окна, чернеющего расстилающимся за ним космосом. В правом углу,
постепенно  двигаясь к центру и одновременно удаляясь, появился улетающий  с
базы  корабль.  Красновато  малиновый   отсвет  его  напоминал   праздничные
фейерверки прошлого с их искрящимися факелами.
     Спустившись по лесенке к маленькому озеру, Мэдж сел на бровку  дорожки,
ведущей вокруг.
     -- Все же довольно странно, с  утра вроде бы все в полном порядке, да и
вообще  никогда не жаловался на здоровье,  а тут на тебе,  какие-то провалы.
Пожалуй, надо будет сходить  провериться, хотя опять, наверняка, скажут, что
это от нервов, и поменьше заострять на этом внимание. Чем меньше вспоминаешь
о неприятностях  и болезнях,  тем больше шансов не заболеть снова. --  Сзади
послышались  легкие  шаги  и шарканье  о  шершавые  ступени  лестницы.  Мэдж
оглянулся. На  узкой круговой  дорожке  в  нескольких  шагах  от него  стоял
человек  в зеленом  и, глядя взглядом, не оставляющем сомнения в том, что он
искал именно его, Мэджа, терпеливо чего-то ждал.
     -- Вы ко мне?
     Человек, улыбнувшись, сел рядом. -- Да, я к  вам и хочу  надеяться, что
наша беседа обязательно состоится, даже  несмотря  на  тот минимум  времени,
который вы имеете свободным.
     Мэдж с интересом осмотрел пришедшего.
     -- Ну, и о чем же  мы  будем с вами разговаривать, признаться, я даже и
не догадываюсь.
     Человек вытянул  правую  ногу  поперек дороги  и  так  же  с  интересом
осмотрел Мэджа.
     -- О, поверьте, что у нас есть, о чем с вами поговорить. Даже если ваше
время отдыха и истечет,  то можете совсем о нем  забыть. Время, отданное мне
от вашей работы,  а, следовательно, от  всеобщих интересов  нашей  жизненной
формы,  будет отдано  во  благо  и  той  же самой  форме. Поэтому давайте не
ограничиваться какими-либо рамками с самого начала.
     -- А, теперь понятно, кто вы есть, а я уж подумал, что ко мне случайный
человек пришел.  Кстати, очень бы этого хотелось. Надоели эти коллеги и узко
ограниченный круг  друзей,  хочется случайных встреч, случайных  разговоров,
нового чего-то хочется.
     Человек пошевелил ногой.
     -- Понимаю вас. Ну, вот я и буду для  вас этим новым. Тем более,  что я
на самом деле первый раз вас вижу.  Ладно, пожалуй, пора о главном. Пришел я
к вам по вполне конкретному делу, так что случайного разговора, все-таки,  у
нас действительно не получится.
     Мэдж вздохнул.
     -- Вижу,  как же,  безопасность  и  порядок наш мной заинтересовался  в
вашем лице, не так  ли.  Вот только, что я  такое  мог сделать, что вы  меня
навестили, понятия ни малейшего не имею.
     -- Да ничего  особенного вы и не делали, то же, что и раньше, но только
новый  аспект появился во всем  этом внезапно. Я  хотел бы  тут  кое-что вам
пояснить и рассказать, ну, и после этого, соответственно, предложить кое-что
опять же.  Заранее хочу оговориться, что желание ваше, разумеется, уважается
и учитывается, но есть маленькое "но". Оно заключается в том, что, даже если
вы не  сможете  вникнуть  в саму  суть  проблемы,  решить ее все равно будет
нужно. Так  что,  в таком случае, мне придется  объяснять  сначала с  новыми
уклонами к тому, что нам надо. Итак, с вашего позволения, я начну.
     Мэдж оперся руками о траву за бровкой.
     -- Суть всего этого  проста, но выражать ее грубо и сходу  означало бы,
что  мы у  себя  черт  знает чем занимаемся, и не только  не желаем что-либо
раскрывать   кому-нибудь,  а   и  просто  не  знакомы  с  элементарной  даже
стратегией, не  говоря уже о приличии.  Нам прекрасно  и в  деталях известна
тема,  которой вы,  уважаемый  Мэдж занимаетесь,  и  без лишних похвал  хочу
сказать,   что   она   дает   цивилизации   практически  ключ   к   поистине
всегалактическому  величию. Надо, однако, оговориться,  дает лишь  в сумме с
разработками и  тем,  чем занимается ваш друг,  еще  один наш ученый. Именно
поэтому  я практически  уверен,  что  функция,  которую  стала  выполнять  в
галактике наша  цивилизация, благодаря вам обоим,  встала на второе, если не
на первое место  по значимости. Из этого следует, что  пора бы нам  серьезно
пересмотреть  нашу  позицию  относительно   всего  остального,   включая   и
взаимоотношения  с соседями.  Эти  условия,  Мэдж,  не чьи-то  выдумки,  это
естественные условия развития и силы, даже не нами заложенные и придуманные.
Это есть сама  суть нас  как  живого во  вселенной, наши незапамятно далекие
предшественники лишь метко увидели и подчеркнули их на наше благо.
     Мэдж полез в карман и вытрусил из него какие-то рваные бумажки.
     -- Я  просил  бы вас не  начинать философствовать. Все  это я прекрасно
знаю. Но,  однако, насколько я успел заметить, вы что-то хотите обосновать с
помощью этой вечно живой концепции. Гость опять улыбнулся.
     -- Несомненно, хочу. Я хочу просто  бесповоротно убедить вас, уважаемый
Мэдж,  в  вашей собственной исключительности, как человека. Впрочем, как и в
моей  и  в  чьей бы  то ни  было. Можно  только предполагать, даже на  нашем
уровне, казалось бы, кроме  суперглобализма и не имеющего  никаких проблем и
загадок, что для такого чуда, как мы с вами, необходимо редчайшее совпадение
исключительно благоприятных обстоятельств.
     Субъективная   вероятность   нашего   существования,   вытекающего   из
возникновения,  фантастически мала.  Недаром до сих пор мы сами не  способны
понять,  откуда  и как мы  получились. Следствие этого элементарно, Мэдж. Не
знаю, как вы, а я считаю нашу цивилизацию и себя. Не в пример нашим соседям,
достойной величия лишь за само ее  уникальное возникновение,  само  по  себе
которое  уже есть указующее на  нашу исключительность и выбранность во всем.
Только, ради бога, не  надо думать,  что это наисовременнейшая форма расизма
на галактическом уровне. Хотя некая  доля  этого древнего течения непременно
здесь присутствует. Надо отметить, что справедливости тут непомерно  больше,
чем заблуждений. Когда я изучал материалы истории, я был поражен  до глубины
души  тем совпадение,  которое нашел в  ситуации  периода  объединения нашей
цивилизации в единое целое и теперешним нашим положением.
     Вдумайтесь сами,  Мэдж. Одни сотни лет  тащили на  себе  бремя тягот  и
лишений, ложа  свои жизни на алтарь развития  и прогресса. Да, они с  самого
начала стояли не в тех условиях, что другие. Да,  сама природа вынуждала  их
шить себе одежду из-за холода, изощряться во всем, чтобы есть и жить.  Потом
ситуация  резко изменилась.  Это  зерно, заложенное  обстоятельствами,  дало
толчок, а  именно  те,  кто  был в таком  положении, пошли  к  прогрессу так
стремительно, что оставили  других,  находящихся  в хороших, не заставляющих
напрягаться условиях, далеко позади.
     Но  вот настал момент, когда  сожительство высших и низших в одном доме
стало  невозможно. Можно, конечно, обвинить высших, мол,  если  бы жили, как
низшие,  то и проблемы бы не  было.  Всего  всем хватало бы, и все было бы в
порядке. Но позвольте, что значат такие  речи. Будь, значит, тупым, и  тогда
гуманизм восторжествует и гармония не  нарушится. Извините, я считаю  -- это
идиотизм. Нельзя обвинять ребенка в том, что он растет, нельзя обвинять его,
что он  разбил по  недомыслию  вазу или  еще чего-нибудь натворил.  Подобное
может сказать лишь маразматик, сам забывший, что и кто он есть.
     Что  же  мы видим дальше? Столкнувшись лицом  к  лицу, высшие и  низшие
получили естественный конфликт  противоположностей. Я не стану говорить, чем
он  сопровождался,  хотя элементарно понятно,  что тупому шанса нет в  такой
схватке. Остановлюсь лишь на одном дальнейшем моменте.
     Высшие не очень стали бить вазы бесконечно и  исступленно. Они росли, и
вместе с  ними  росло их  сознание  гармонии и гуманизма.  И вот однажды они
решили, что тупые их собратья тоже достойны такой же жизни, хотя и мизинец о
мизинец не  ударили для  этого. Они решили  оправдать их тем, что природа не
заставила  их в свое время это делать. И, взяв их за  уши, вытянули на свой,
божественный для вторых, уровень развития. И  вот я хочу спросить, нет, не о
справедливости. Я хочу спросить, а  не  хотела ли  природа,  которую вряд ли
кто-то рискнет назвать нелогичной и неразумной, своим условием совершенно не
так распорядиться с  беззаботно живущими.  Не нарушили ли высшие ее законов,
сняв   с   пальмы  и   пересадив   кое-кого  за   штурвалы  самолетов  и   в
наисовременнейшие тогда автомобили? Кто знает, может быть, и нарушили.
     Этот небольшой экскурс в  историю, Мэдж, я сделал для простого примера.
Взгляните на нашу цивилизацию в  теперешнем свете событий. Все точно так же,
как и два миллиарда лет назад. Опять кое-кого  надо тащить за уши с пальмы и
заставлять  есть  нашу пищу вместо так любимого ими банана, чтобы завтра они
знали,  что дождевая туча  --  это  не  божественное  деяние,  а  всего лишь
конденсированный сгусток пара.
     -- Дорогой гость, -- прервал его Мэдж. -- Мне кажется,  вы  немного  не
туда  зашли.  Несомненно, в теории разумного расизма есть  свои справедливые
требования и утверждения, но это ведь все, так  называемое, местничество. За
малым вы не видите главного, большего, для чего и по сравнению  с  чем  ваши
требования  чужды  и  противоречивы.  Лично  я  не  думаю,  что мы,  вытянув
отставших   из   болота  недомыслия,  нарушили  какой-то   святой   принцип.
Естественно,  они  и  чувствовать себя  будут, как  вытянутые, но  это  лишь
сначала. Потом все сольется, и они расплатятся с прогрессом своими генами  и
количеством, данным  на благо и  во имя  прогресса. Да мало ли  чем  они еще
расплатились в свое время, результат ведь это мы с вами на теперешнем уровне
развития. Позволю заметить, довольно на неплохом.
     Гость подвинулся на траву.
     --  Возможно, вполне.  Однако,  опять  же,  кто знает  насколько и  как
естественнее и быстрее  мы бы пошли, не  тащи мы никого за собой.  Я  хоть и
сторонник своей идеи, но на разумный компромисс  всегда готов,  все ведь  во
имя истины. Так  вот, я считаю, что, если так получилось тогда, значит, сами
высшие, видимо, нуждались в низших..  Может,  действительно,  количественный
или там еще какой-то резерв им был необходим. А вот давайте-ка мы и проверим
это. Не ваше и не мое. Дадим природе в наших лицах самой разобраться, кто из
нас прав, а кто нет. Попробуем  усугубить ситуацию в одну из сторон и глянем
на результат. Если хороший, что ж тут думать,  суть такова, значит, если нет
-- стремглав назад, к старому варианту. Ну, как, согласны?
     Мэдж удивленно повел плечами.
     -- Что-то я вас не пойму, что же именно надо для этого делать  и причем
тут я, интересно.
     Гость продолжал.
     -- Да дело-то простое оказалось.  Вы  ведь поняли, о каких высших это я
тут говорю и о каких низших.
     Мэдж качнул головой.
     -- Разумеется, понял. Хотите нашей цивилизации доминирующее положение в
сообществе  создать. Чтобы мы  были выше. Даже знаю, как собираетесь  делать
это. Матерьяльчик-то в наших  руках  весь, сделать или разрушить можем  пока
только мы.  На  этом и  сыграть собираетесь. А вот что же тут я могу, вот уж
никак не соображу.
     --  Вы умнейший человек, Мэдж. Действительно, так и хотим, а сделать вы
должны вот что. Спустя некоторое  время  состоится всеобщий сбор.  Проблема,
которая будет стоять на нем, всем, надеюсь, известна. Я оцениваю сложившуюся
ситуацию, как неустойчивую, и, по-моему, стоит лишь немного расшатать мнения
на  сборе  -- и  решение  будет  отсрочено еще на неопределенный срок. Таким
расшатывающим началом я вижу вашего друга. Недавно он улетел из нашей  части
пространства,  но явно не  за  тем,  чем  он  сам  этот  отлет  мотивировал.
Эксперименты по энергосбору и ускорению эволюционирования звезд уже давно не
нуждаются  в  таком  важном,  как его  ,  присутствии.  Он  улетел  готовить
фундамент будущего договора о слиянии, сговаривать коллег, убеждать  сильных
в нашей надобности им, а  слабых -- в радужных перспективах их объединения с
нами.
     Мэдж подобрал ноги к груди.
     --  Мне  кажется,  что   вы  рассуждаете,  как   стратег  эпохи  первых
межцивилизационных  войн. Что плохого в объединении. Ну, неприятны  нам эти,
по нашим понятиям,  уроды всякие, ну, и не целуйтесь с ними. В конце концов,
это же не значит ничего, кроме совместных усилий на общее благо.
     --  Естественно,  не  значит.  Ну,  что,  зря я вам, что ли ,  описывал
прошлое. Если бы только так,  то полбеды. Мэдж, мы ведь прекрасно знаем, что
вы не разделяете взглядов,  охвативших цивилизацию, и под  влиянием  которых
находится сейчас ваш друг, улетевший  вершить  дела  не его ума  и дела.  Вы
спорите со мной из вредности, черта такая у вас, если вам "да", то вы "нет",
а если вам "нет", то вы "да". Оставьте это, нужна ваша помощь. Ведь, в конце
концов, я  же  уже  говорил. Если  суждено провалиться  нашим  усилиям,  как
несостоятельным, то так оно и будет,  хоть  ты лопни. Так что  же опасаться,
пробовать надо, действовать. -- Гость протянул руку Мэджу ладонью вверх.
     Мэдж  думал. --  Ну,  же, ученый, дерзайте, вы  ведь с  ним как  плюс и
минус,  оба  по значимости в этой жизни равноценны,  что же вы медлите,  ваш
ход, не ждите.
     Мэдж быстро  опустил свою  ладонь  на  ладонь гостя.  Руки  сплелись  в
крепком пожатии.
     * * *
     Широкий коридор  упирался в  овальные двери, наглухо  закрытые на время
пристыковки прибывшего корабля. Мэдж переминался с ноги на ногу.
     -- Не нервничайте, вы же друзья. Думаю, если  это вообще возможно, то у
вас получится.
     Мэдж посмотрел на сопровождающего.
     --  Дальше  со  мной  можете не  идти,  я сам. Сообщите, чтоб  там меня
встретили ваши  люди, и их или  обрадую или  огорчу, а пока  будем лететь --
никаких  вмешательств,  бесполезно  это.  Навредить только  может, я его всю
жизнь знаю. Только я и он, больше никого, это и мое личное условие тоже.
     Двери  засветились  желтым  и исчезли. Открылся  проход  в коммуникации
корабля.  Мэдж пошел  по коридору.  Навстречу  появились  сходящие с корабля
сменные сотрудники  экипажа,  мелькали другие люди, занятые кто чем. Корабль
следовал  транзитом,  и с  минуты  на  минуту должна была  начаться  посадка
пассажиров. Мэдж  спешил успеть до этого  попасть  к цели своего  посещения,
чтобы не толкаться среди толпы.
     Ускорив  шаг,  он  с  минуту спускался  по  спиральной  лестнице, пока,
наконец,   не  очутился   в  коридоре,  куда  так  спешил.  Дверь  оказалась
незапертая, и Мэдж тихо вошел, оглядываясь по сторонам.
     У окна, спиной к нему, стоял тот, кого он искал.
     -- Обри, ты ли это, дружище, -- Мэдж шагнул к нему.
     Человек обернулся и приветливо заулыбался.
     -- Мэдж, приятель, как давно я тебя  не видел!. Это просто великолепно,
что  ты  здесь.  Долго  ли  пробудешь,  куда  летишь  или  просто  зашел  на
минуточку?.
     -- Нет, не на минуточку, нам оказалось по пути, так что времени у нас с
тобой предостаточно да и поговорить есть о чем.
     Обри подошел к маленькому фонтанчику и сполоснул руки.
     -- Удивительно красиво придумано. Все такое карликовое: и Њтот  фонтан,
и вообще вся обстановка, и иллюзия такая, что прямо во дворце.
     Мэдж сел под окном.
     --  Я, Обри, никогда  не  играл с тобой, не стану и сейчас. Я, конечно,
тоже  страшно  рад  тебя  видеть,  ты ведь мне прежде  всего  друг,  но если
начистоту, то ликование нам будет сегодня только мешать. Разговор более, чем
серьезный и касается пункта твоего прибытия этим рейсом.
     Обри немного поубавил радость, но нисколько не смутился.
     --  Конечно, я  понимаю  и уже  сообразил  даже, кого ты представляешь,
разумеется,  кроме самого себя, в намечающейся беседе. Надеюсь, как  там она
не закончится, эта наша беседа, мы по-прежнему останемся в старых отношениях
друг с другом.
     Мэдж качнул головой в знак согласия.
     --  Споры  спорами,  а  вечное  неизменно, Обри, ты можешь  об этом  не
думать, конечно же, да.
     Обри прошелся у входа. Полоса над дверьми засверкала белым светом.
     -- О, отправляемся,  Мэдж.  Ну, что  же, я уже  привел себя в порядок и
сейчас готов  приступить.  Признаться,  я  и не  мечтал попасть  на сбор, не
повстречавшись  с  кем-либо  из  пытающихся  меня  разубедить.  Единственная
неожиданность так это , что им оказался ты. Хотя какая же это неожиданность,
вполне  логично,  я ведь тебя уже много лет знаю.  Кроме тебя, они и выбрать
никого  не могли, силенок маловато  у остальных, веса нету  такого. Вот, так
сказать,  и   пересеклись  наши  взгляды,  начинай,  я  ведь  обороняющийся.
Постараюсь максимально объективно и логически доказать правоту своего  пути,
но и тебя оценю  так же, так что шансов у  нас с тобой убедить один  другого
пятьдесят на пятьдесят. Кто больше взять сумеет доводов из реальности, тот и
прав.
     Обри сел у стены.
     Мэдж секунду помедлил и совершенно отвлеченным тоном произнес:
     -- Какие тут  доводы. Ты  ведь человек, я тоже. Нам с тобой  не  доводы
нужны, нам  нужно просто  сговориться. Вот  если бы ты  был кем-то из них  и
поймал  меня, так сказать, на  чем-то, то тут  вот как раз и  нужны были  бы
доводы. А они  у меня одни.  Как  и, безусловно, всякий представитель  своей
цивилизации, я эгоист, как сам в себе, так и в общецивилизованном  масштабе.
Я желаю величия и всемогущества  лишь своей среде, лишь ей я верен и для нее
работаю. На  остальных  мне  наплевать. Исчезнут  они или будут, меня это не
волнует. Меня волнует только, чтобы нас не обогнали, не обманули и все такое
прочее. И тот исторический момент, который сложился сейчас, безусловно, дает
нам шансы выйти в лидеры.  Впрочем, взгляни сам. То, что мы научились делать
совсем, казалось бы, недавно, уже  сейчас вывело нас на сильнейшую позицию в
галактике. Ни один из этих, даже не знаю, как их там всех вместе назвать, не
способен к подобным практическим действиям. Ты можешь, разумеется возразить,
мол, они тоже кое-что умеют. Несомненно. Но, опять же ближе к фактам.
     Мы научились, положив  на  это много,  подчеркну, исключительно наших и
больше  ничьих,  резервов,  понимать  процессы,  происходящие  в   диффузных
туманностях.  Прошло  еще  время, мизер,  и  мы  уже способны конденсировать
протозвезды  до  состояния нормальной  звезды. Мы начали  обладать ключом  к
гигантским перспективам,  открывающимся, если мы  сумеем  взять все  то, что
научились  делать. Практически, мы  создали себе возможность  неограниченной
материальной насыщаемости веществом, но наше новшество будет сведено на нет,
если мы не сумеем  обеспечить себе регулярную и бесперебойную поставку сырья
для  этого  процесса. Того запаса туманностей  и прочих  подобных  продуктов
остаточного свойства, который  мы  имеем, нам  не  хватит для могущества, но
если мы  захотим на  них нажать, то, пожалуй, сумеем. Единственно стоящая  и
по-настоящему конкурирующая с  нами цивилизация  --  это Стродонты.  Лишь их
могущество и  владение  процессами  галактического  ядра  сейчас сравнимо  с
нашим. Твои  изыскания,  Обри,  замкнули круг поисков. Метод ваших  разумных
систем, позволяющий высосать любую  звезду  до капли, делает нас  неимоверно
могучей цивилизацией. Ускоряя тем самым переливом энергии звезды, ее  конец,
вы до  минимума  сжимаете время  между ее  рождением и концом.  Искусственно
интенсифицировав это, мы получаем  невиданную доселе энергобазу. Так неужели
мы ею не воспользуемся, неужели ты хочешь подарить  мои труды по конденсации
звезд  и  свои  работы  по энергодобыче  каким-то тупицам, понятия  о  таких
высотах  даже не  имеющим.  Не  пора  ли  монополизировать этот  материал  и
выдвинуть свои условия. Ведь мы  упустили  момент  и,  кроме  потери власти,
предадим  краху  священный принцип  нашего существования,  а  не  он  ли нам
гласит, что власть, первенство и прогресс едины и священны для нас.
     Обри слегка улыбнулся.
     -- Прости меня Мэдж.  Я только убедительно прошу тебя не  обижаться, но
мне  сдается,  что  ты  весьма  затормозился в  развитии  со  времени своего
открытия по конденсации. И вообще,  имеем ли мы право называть перечисленное
тобой своими личными  открытиями,  говоря мое  и твое.  Мы  ведь всего  лишь
операторы, Мэдж, следящие за направлением исследования, а суть решает вечное
и совершенствующееся. Не без нашей помощи, конечно, но все же не мои и твое,
а, скорей всего, наше для каждого. Так вот, что-то я отвлекся. Ах,  да.  Ты,
Мэдж, к великому моему сожалению, не видишь той самой сути, о которой сейчас
говорил. Наш  священный принцип  стал так  гигантен  и необъятен,  что мы  с
тобой,   некие  ничтожества   в  бесконечном  количестве  обитающих   внутри
завоеванного  им и нами  пространства, стали даже говорить обо всем  этом не
так, как раньше. Обрати внимание, что мы беседуем о масштабах галактики, как
о нашей  комнате, о сверхэнергиях,  как  об освещении корабля,  или что-то в
этом  роде.  Мы намеренно сужаем  это все к границам своей досягаемости, ибо
свихнешься, если полезешь в дебри бытия. Так вот, лезть, конечно, вредно, но
иногда ненадолго высовываться очень полезно. Постараюсь пояснить более ясно,
по-нашему.
     Что такое современная  галактика,  ты  видишь, Мэдж, слишком  однобоко.
Священный  принцип  нашего развития не  следует  монополизировать  нам,  это
противоречит  его  сущности.  Твои попытки будут тормозом. Единственное, что
нам, людям, осталось, сделав себя хозяевами и отдав бразды технической мысли
нашим  творениям  нашего  подобия,  так это  как  первоначальной  форме,  а,
следовательно, имеющей право на  это, вести  все по  верному пути. Ты, Мэдж,
ведешь не туда. Ты  очень опрометчиво исключил из принципа всех остальных. А
ведь они есть такой же авангард материи, что и мы, и сейчас не захват власти
и монопольное владение  секретами прогресса  есть путь дальнейшего развития.
Следя за  ядром,  Страдонты  честно  выполняют договоры о сосуществовании  и
делают  все,  что  от  них   зависит,   чтобы  регулярно  и  полноценно  оно
функционировало,   питая,   кстати,  наши   же   установки  по   конденсации
выброшенного вещества. Уикладны и Сообщество Глат, опять же добросовестно, в
силу своих возможностей, таскают все это отбросы, что мы не в состоянии пока
переработать, обратно в центр, дабы они не уходили за пределы спирали. Ну, а
Аки и  Кайты  совсем  уж  самопожертвенно очищают  пространство от всеобщего
мусора,  вливая  этим, согласись, немалую  долю в процент не потерянного,  а
оставленного в галактике для дальнейшей пользы вещества.
     Для чего я  все это говорю, Мэдж. Да для одного простого дела. Я, Мэдж,
хоть и ничтожный клоп против наших систем разума, открыл одну закономерность
и вытекающее из нее следствие.  Ты узнаешь сейчас, а они все  на  сборе. И я
нисколько не сомневаюсь, что они поймут и согласятся. А  ты же, ты, сам того
не  зная, стал для меня  разминкой перед настоящим  боем.  Боем, в котором я
докажу не только новое открытие, но  и  новый  поворот  нашего  и  всеобщего
развития,  который   даст  нам,   кроме   спасения,  в  очередной  раз   уже
действительно  сверхвеличие...  Но  это будет  не сверхвеличие  цивилизации,
славное детство все это, это будет выше на много порядков. Это величие формы
материи над всей ее остальной частью. Слушай и постарайся понять все вместе,
совокупностью, а не отдельными  выгодами и  перспективами,  как предложенная
тобой и ведущая в тупик.
     Начнем  с  малого. Давно известно, что развитие не остановить, ибо все,
что мы осваиваем, есть то же, что и мы, состоит оно из такого же вещества, а
значит нам  подвластно.  Исходя из древнейшей этой  формулы, я  и начал свой
путь, к финалу которого и  пришел пока. Извини, но  я  тебе, как маленькому,
сейчас начну объяснять, чтобы потом лучше ты понял, что я хочу.
     Спираль  нашей  галактики   гигантская.  И  на  протяжении  всех   этих
расстояний мы живем и  действуем, пытаясь создать нечто иное. Преобразовывая
и  меняя  галактику до неузнаваемости. Но есть кое-что, на что надо обратить
особое  внимание. Кто знает, сколько бы жила наша спираль,  если бы не такое
вмешательство, исходя из естественных эволюционных принципов. Да и кто знает
достаточно точно, сколько ей осталось в таком  виде, однако, я хочу начать с
первого моего новшества.
     Ты вот тут, Мэдж, говорил,  что мы можем уже конденсировать и прогонять
по пути  эволюции звезды, выкачивая их энергию для  наших кораблей и  прочей
нужды. Надеюсь, помнишь,  как часто приходилось  гибнуть тем, кто не успевал
вовремя убраться  из окрестностей высосанных звезд. Оставляя внутри пустоты,
мы,  естественно,   обрушивали   гигантские  массы   звезд   на  исчерпанные
внутренности.   Истощенные  ядерные  запасы   заставляли   ядро   сжиматься,
вследствие  чего  и происходило  все  это.  Гравитационный коллапс  порождал
вспышку  и,  раздуваясь  в  красный  гигант,  исчерпанная   звезда  пожирала
неповоротливых,  забирая  назад  свою   энергию  у  них.  Процессы,  которые
получались вследствие этого,  тебе знакомы. Так  вот,  я научился забирать и
последующую энергию.
     Как  тебе  известно,  при  ударе  поверхностной  части  звезды  о  ядро
выделяется  энергии  в  сто раз  больше,  чем  было в этой  звезде вообще до
откачки ее  ресурса. Эту самую энергию, превышающую все,  что было взято  до
этого  из  нее  же, мы и научились собирать. Подобная система  заправок даст
невиданную прибавку  энергии.  Не  обойдется,  правда,  и без  отрицательных
сторон, ведь  вследствие этого кое-чего уже и не будет происходить. Все это,
однако, вполне нормально укладывается в мою модель дальнейшего хода событий.
Как известно, пятнадцать-двадцать миллиардов лет назад вещество, из которого
образовалось  все нас  окружающее,  было  совсем  не  таким,  как сейчас.  В
процессе взрыва свойства  вещества меняются сперва  невероятно быстро, потом
все медленнее и медленнее.  Сейчас настал, по моему мнению,  тот критический
момент, когда все, остановившись, следует в обратном направлении.
     Мэдж запнулся.
     --  Поясни-ка, а то  я все никак не  увяжу  твои  темы о гравитационном
коллапсе звезд, новом открытии и этим всем.
     -- Разумеется,  поясню.  Коллапс тут имеет двойной  смысл, но это после
общего.  Итак,  разлетевшись  в  бесконечность,   сгустки  сформировались  в
галактики  спиральные, эллиптические  и  неправильные. Все  они  имеют  свой
внутренний   принцип   взаимодействия,  соответственно  конфигурации,   свои
направления  и скорости. Но есть  между ними всеми нечто общее.  Это общее и
есть  тот принцип,  который  управляет  островной  вселенной,  состоящей  из
мириадов  галактик.  Это общее  -- в их  основополагающем строении. В центре
всех  их  находится  гигантская  всасывающая  черная  дыра, получая  питание
туманностей   и  прочего  притягиваемого  вещества,  преобразует  его   и  с
гигантской силой выкидывает обратно  в галактику. В этих выбросах, я считаю,
не  следует видеть лишь малую часть их предназначения, то есть,  взаимообмен
веществом на галактическом уровне. Эти выбросы, Мэдж, есть ни что иное,  как
двигатель галактики, с помощью  которого она  отталкивается в пространстве в
то  или  иное направление.  Несомненно,  все  галактики имеют  и  без  этого
какие-то начальные скорости,  но,  двигаясь за счет выбросов хаотично, они и
живут непредсказуемо.
     Я  предположил, что если  выбросы  будут регулярно  проводиться  против
первоначального  движения,  то  наступит  торможение,  а  затем  и  обратное
движение  к  центру  взрыва.  Процесс,  разумеется, нами  не  наблюдаемый по
причине  невероятной  длительности,  но,  по-моему, весьма  вероятный,  если
строить   из   дальнейших   моих   рассуждений.  То  есть,   чем  дальше  от
предполагаемого центра, тем  галактики все старее  встречаются, а чем ближе,
тем моложе. Это  мелочи, хотя и тоже  кое о чем говорят. А вот с постепенным
торможением развития вещества в комплексе, да еще с тем, что, если измерить,
что  сейчас,  пожалуй,  возможно  достаточно  точно,  где   этот   центр,  и
подрассчитать кое-что с галактиками, получится прекрасная картинка.
     Позволю  себе немного отойти, для более подробного описания  галактик и
всего, из этого исходящего.
     Независимо от того,  достаточно ли далеко или  нет удрала галактика  от
центра, она  все равно  рано  или поздно истощается. Истощение  ранее  всего
присуще  спиральным галактикам,  ибо,  вращаясь,  питательная  среда их ядра
теряется  быстрее  остальных,  плавно  стекая  с рукавов спирали  и  уходя в
метагалактику,  безвозвратно  теряется..  Эллипсовидные и неправильные более
долгоживущие, но и они обречены. Обречены, правда, по другому сценарию. Если
спиральные галактики исчерпываются быстро и подвергаются процессу, который я
опишу ниже, чисто  за счет бессопротивленческой  особенности, то  две другие
разновидности  активно борются,  теряя свои  двигательные ресурсы  в гораздо
меньшей степени. Ведь они теряют вещество лишь тогда, когда выброс настолько
сильный,  что уходит за пределы притяжения  ядра. Происходит же  элементарно
простое. Центр взрыва, как и ядро галактик,  просто-напросто засасывает  эти
галактики  в  себя и  так  же, как  и галактический газ и все  прочее,  сами
галактики есть пища для этого центра. В нем, вероятно, в будущем опять будут
происходить процессы, сродни внутриядерным  галактическим, но существенно от
них отличающиеся. Таким путем мы, Мэдж, оказываемся в ситуации, как будто мы
и вовсе не развивались и опять сидим на  незапамятно старой Земле,  а  перед
нами лимит времени, чтобы успеть вовремя смыться,  пока нас не поглотило это
жерло вселенной.
     И если у кого-то это все вызывает сомнения лишь потому, что пока еще не
видно  явного процесса возврата к началу, то это ерунда. Хватит лично с меня
того,  что  мы  и так  долгое  время думали  о вселенной  неверно. Она  ведь
оказалась совсем не такая молодая,  как казалось  раньше. Вспомни  тщательно
изученные  недавно данные  сверхточных и  дальних наблюдений  самых  дальних
квазаров,   находящихся  на  краю  пространства  и  у  начала  времени.  Они
свидетельствуют  о том, что время расширения если уже не завершилось, то, по
крайней мере,  близко  к концу. Нам  некогда ждать, когда  начнется обратный
процесс, может оказаться поздно. Кто знает, какие  изменения пространства  и
материи могут произойти. Может статься, что мы окажемся совершенно бессильны
против них даже со всеми нашими знаниями и опытом.
     Теперь вернемся к нашим новым возможностям и энергоперспективам и через
эту призму попробуем взглянуть на подобную  сверхглобальную проблему. Прежде
всего, естественно  ,  встает вопрос  о выживании. Мы  ведь  давно перестали
считать подобные вопросы  более или  менее актуальными в  зависимости  от их
отдаленности во времени. Такой вопрос нами  всеми решается  просто, ответ на
него однозначный и твердый. Мы будем бороться. Мы будем драться и рваться до
тех пор, пока  либо  не  вырвемся, либо не  погибнем. Итак, что же для этого
делать?  Имеющиеся   в  распоряжении  галактики  резервы  я  считаю   вполне
достаточными  для возможности прорыва и интенсивнейшего освоения ближайших и
не  особенно   удаленных   галактик   наших  соседей.  Лишь   на   базе   их
сконцентрированного в единое целое сырья  и  энергии мы  будем способны хоть
как-то распоряжаться своими судьбами. Дальнейший выбор  пути в данный момент
немыслим,  ибо  время  такого  освоения  весьма  отдаленно.  Возможно вполне
реально   станет   поступить   со   всей  системой  галактики  по   принципу
внутригалактической нашей системы, взяв под контроль центр и ядро, что лично
мне представляется вполне осуществимым из-за  сложности механизмов действия.
Возможно,  придется  избрать  иную  дорогу,  максимально  удаляясь от района
намечающегося  взрыва  , и  переждать его. Хотя, кто знает, не захотят ли  в
будущем наши потомки перешагнуть кажущиеся им такими тесными пределы для них
старой и поднадоевшей  метагалактики,  ища новые, такие же  или иные, виды и
места своим нарастающим силам.
     Надо признаться, Мэдж, когда  я углубляюсь в такие дела, я  отчетливо и
ясно вижу нашу ничтожность даже сейчас, даже потом. Но я думаю, почему же мы
есть, почему и  благодаря чему мы вроде бы пока вполне успешно разрастаемся,
обходя катаклизмы и устремляясь еще дальше.  Я  долго  думал и решил, может,
глупо и смешно для кого-то, я решил, что мы  это делаем, скорей всего, из-за
своей, не  знаю,  как  это  назвать, способности,  что  ли,  не залезать так
далеко,  чтобы не сойти с ума, но и не  топтаться на  месте, мыча и визжа от
страха и  бессилия.  Вообще,  я пришел  к выводу, что со временем  даже  это
ощущение, когда думаешь о бесконечности  вселенной, об ее устройстве  и всем
таком,   ты  его   помнишь,   наверное.   Это   ощущение  страха,   давящего
инстинктивного  ужаса, даже оно  со  временем  переросло  у  нас  в  простое
ощущение, что, мол, жаль, что этого пока еще не  можем и все, в общем-то. Не
можем и никогда  не  сможем, а  пока не можем, понимаешь,  Мэдж! Неизвестно,
развиваясь дальше по  этому направлению, что оно, это чувство, представит из
себя потом.  Возможно, исчезнет  совсем,  но  это  не  раньше,  чем  мы  его
исчерпаем за счет своей силы и уверенности. А пока оно давит нас, напоминает
нам.   Сиди,   ничтожество,   и   не  рыпайся,   я  сильнее,  сильнее  своей
необъятностью, для которой у тебя вечно будут непосильно слабые мозги.  Знай
место и сиди смирно.
     Вдумайся, Мэдж, сядь, закрой глаза и  очень просто себе  это представь.
Сколько бы  ты не летел, летишь,  летишь, летишь, сто тысяч  лет,  миллиард,
биллион, биллион биллионов, а конца все нет и нет.  И не будет  его никогда,
ибо бесконечно это.  Правда,  страшно?  Вижу, страшно,  пока,  пока ,  Мэдж.
Терять-то все равно нечего, так чего же сдаваться. Мы еще посмотрим, госпожа
вечность, кто из нас сильнее, мы -- ничтожества, или ты -- всемогущество. --
Обри отдышался.
     -- Прямо, как перед  господом богом, перед  тобой здесь ору, доказываю.
Ну, вот,  на чем это я задержал внимание столь долго, на вселенной. Пожалуй,
достойна она этого, как считаешь?
     Мэдж молчал.
     --  А  теперь,   дорогой  сторонник  галактического   монополизма,  как
говаривали  пращуры,  спустимся-ка на землю. Твои  прожекты  нам -- груз  на
ноги,  а подарочка  нам делать не будет  никто. Обворовать нас всех  хочешь.
Время наше бесценное украсть  на свои эти штучки.  Не выйдет, Мэдж. Одумайся
лучше  и не входи в  историю,  как  мозговой  урод,  исступленно рвущийся  к
бесцельной идее. Лучше уж вообще в нее не входи. Позаботься о потомстве, оно
тебя проклянет. Именно  вместе объединившись против этой угрозы, этой только
и жаждущей погубить нас всех среды, мы способны что либо совершить. Цепляясь
же за  власть и уходя в идиотские противоречия  между единым, нами всеми, мы
топчемся на месте и ждем своего последнего часа, который, не забывай, спешит
за нами по пятам. Он от  самого нашего рождения гонится за  нами, и  если ты
зазеваешься, то не вини  никого.  Ты, Мэдж, зовешь зазеваться. Да,  сущность
наша -- агрессия, но разве не вынуждает нас к ней окружающая среда, разве не
говорит она: "Покори  меня, или  я  уничтожу тебя!"?.  Так что же  ты, Мэдж,
играешь  ей на  руку, она ведь не  из  тех врагов,  что кого-либо щадят. Она
сожрет  тебя вместе  с  нами, и ты погибнешь,  вися между  нами, отвергнутый
своими и  не  нужный  ей. Не рискуй, дружище,  ты не  в  силах сделать такое
предательство, ты -- человек и тебе -- человечье. Ты создан среди нас и  для
нас, ты наш до конца, пойми.
     Мэдж молча рассматривал потолок. Руки его недвижимо лежали  на коленях,
лицо было бескровным.
     -- Ты большой ученый и  стратег, Обри, но столкнулся с извечно стоявшей
перед такими, как ты, проблемой. Тебе сопротивляются свои же. Я не буду тебе
мешать не из-за твоей  теории, не из-за того, согласен я с тобой, или нет. Я
не  буду  мешать тебе именно  из-за этого. Как показал  опыт, в  большинстве
случаев такой,  как ты, побеждает, а я с детства не терплю схваток насмерть.
Может,  трус,  а может, просто противно  такое совмещение одних и  тех же  в
себе. Лети,  дерзай. Напоследок хочу поинтересоваться, просто так, для себя,
я ведь тоже все-таки ученый. Ты действительно считаешь,  что нам всем хватит
вещества для броска в метагалактику?
     Обри взглянул в окно.
     -- Я  считаю, что хватит,  галактика не совсем  еще успела состариться,
хотя из десяти в двадцатой степени звезд в ней  десять в десятой степени уже
белые карлики, что говорит об истощении энергоресурсом. Самое главное  здесь
не то,  что осталось нам от природы. Самое  главное  -- это наши собственные
резервы. Объединив их, мы наверняка сможем свершить все задуманное. В  конце
концов мы ведь  все -- единая форма жизни  перед лицом  бездны, и  у нас нет
другого выхода, как объединиться и расти дальше.
     Звезд за окном видно не было. Оно зловеще чернело в освещенной комнате.
Обри встал и, усевшись за хитросплетенный вместе со стульями стол, достал из
стенного  углубления  упаковки  с  едой.  Мэдж  сел  напротив.   Моментально
самоотсервировавшийся  стол  предложил  богатый  выбор  на любой  вкус.  Еда
оказалась довольно  вкусной  и не  такой  однообразной,  как на  базах.  Оба
молчали,   отвлеченно  от  всего   о   чем-то  думая.  Фонтанчик   регулярно
пульсировал, то падая струей до  самого основания, то  поднимаясь  почти  до
половины высоты комнаты.
     Рю оглянулся и задержался, рассматривая внезапную пульсацию фонтана.
     --  Странно,  видимо, в связи с  отключением жизнеобеспечивающих систем
все на  базе  начало  функционировать, подобно этому устройству, вырабатывая
лишь оставшиеся после отключения ресурсы. --  Рю отвел взгляд от  фонтана  и
продолжил укладывать свои вещи.
     --  Проклятые  исполнители,  они  так спешат, как будто  уже через  час
наступит  конец света.  Это же надо до такого сойти с ума на пунктуальности,
что, независимо  от того, что ничего совершенно не случится, опоздай они все
с исполнением, все равно пороть подобную горячку. Так  скоро придется вообще
в темноте на ощупь пробираться к месту отправления.
     Рю  понятия  не  имел о  районе, в  который  идет весь поток эвакуации.
Несмотря  на многочисленные приглашения, еще  когда только начали  подбирать
это место, он считал, что всегда успеет там побывать, если им вообще суждено
там  быть  всем.  Покинуть же  старый добрый мир с  так привычно светящимися
ровным  приятным  светом  звездами  и скоплениями, с  до мелочей  изученными
трассами и перифериями Рю никогда не торопился.
     Это  был его дом, он  вырос в нем, в нем он учился  жизни, постигал азы
своего призвания, которое определил исключительно сам,  не прибегая к помощи
тестеров   и   прочей   сверхрациональнейшей  выдуманной  ерунде,  четко   и
безошибочно распределяющей кому куда и зачем.  И он  не ошибся. Его интуиция
не подвела его в тот первый раз, не подводила и потом. А  вот сейчас, когда,
пожалуй,  никто  на  свете  не   решился   бы   возражать  столь   гениально
спланированной и четко осуществляемой акции,  его  интуиция молчала. Молчала
прочно и безнадежно. Место нового обитания было как для него, Рю, так и  для
нее чем-то вроде пустого места.
     -- В сущности-то, так оно  и было, но если посерьезнее и без философии,
то, конечно же,  там  можно  будет  жить и работать,  а главное,  там  будет
безопасно. -- Рю закончил укладку и, составив ее у выхода, подошел к экрану.
Экран  загорелся во всю  стену,  и  перед  взором Рю возникли тысячи условно
обозначенных галактик, ядер и  прочих,  в  бесконечном множестве наполняющих
старый  мир,   объектов  и  нематериального  содержимого.  В  комплексе  все
напоминало большое  скопление, которое при изрядной доли фантазии можно было
бы  назвать похожим на  шар. Правда, для этого пришлось бы кое-что округлить
искусственно, но в общих чертах было действительно похоже.
     Рю пристально вглядывался в изображение. Он покидал нечто большее,  чем
этот вселенский остров централизованно пульсирующего принципа и периодически
повторяющегося цикла  обновления. Он покидал свою колыбель, место, где вырос
он и выросла  его культура и форма.  Место, которое  научило их всех жить  и
бороться, побеждая. Частичку которого любой из них вынесет  не только в виде
материальных тел, которые из  нее  изготовлены, но и  в виде самих  себя, до
мозга и костей, состоящих из всего этого. Ах, если бы они не были так слабы!
Если  бы были в  силах  предвидеть и предотвратить то,  что должно  было тут
начаться вскоре? Они бы, пожалуй, никогда не покинули это место.
     -- Неужели  наши способности  так никогда  и не выйдут  за пределы лишь
только предвиденья того, что что-то случится  и  это  что-то  нам  сейчас не
преодолеть, и все. Разве не сможем мы когда-нибудь заставить отступить перед
собой  все, что вообще есть в этой бездне. Наверное,  сможем,  но пока, пока
надо  убегать.  Убегать, чтобы  через миллиарды лет навестить обновленную  и
заново пригодную для обитания и функционирования эту систему.
     Через миллиарды  лет, тогда  мы, вероятно, будем  сильнее, но что такое
сила  и что  такое  вообще этот вопрос,  кто кого. Бессмыслица  одержимых  и
чванливых. Нет совсем никакого противоборства, да и быть не могло. Даже если
взять  примитивнейшую  систему,  ныне  оправдываемую  наукой  и  окружающими
событиями и фактами, то островной принцип всего не покорим  никогда, сколько
бы мы не рвались и не постигали впереди.
     Нет этой борьбы не потому, что пустота  бесконечна и в  самой ее основе
непобедима, а  просто  потому, что она,  эта  бесконечная пустота, сама, как
предусмотрительная мать, дала своим бешеным детям вечную возможность вечного
роста без  ограничений и условий. Она разрешает делать все, ибо  это все нам
как раз  и  надобно. Не для  покорения и доказательства перед кем-то  своего
величия, а элементарно для  обыкновенного роста. Ген бесконечного развития и
прогресса  гложет нас всегда и будет гнать нас вечно вперед и только вперед.
Он заложен не кем-то посторонним, он заложен самой этой пустотой, которая не
видит  и  смысла-то  другого,  как  вечно и  бесконечно  предоставлять  себя
кому-то. Вечная гонка, точнее, ход, ибо гонка -- это когда идешь не в своем,
а во временно вынужденном темпе. Это же как раз  и есть свой  темп. Это темп
все  возрастающего плодородия.  Освой мы следующую систему, еще одну и  еще,
покори  мы   опять   очередной   свой   рубеж,   теперь   уже   пространства
суперсверхметагалактики,  в конце этого  может очень  элементарно оказаться,
что  это  была  лишь малая  часть  той  системы, которая  входит  во  вторую
функционирующую,   так-то,   и  гармонично  входящую  в  третью,   со  своим
принципиально отличным  механизмом.  Но  независимо  от этого,  определенное
количество времени и  под  влиянием  каких-то  сил  зависящей  от четвертой.
Четвертая  же гигантская  до немыслия и замыкает все  предыдущие в  себе  по
сверхнепонятному принципу. Но  и  это все мелочи. Ибо  сама  эта, четвертая,
настолько всеобъемлюща, что и не осмыслить. Окажется, она  есть не что иное,
как  крошечная  частичка  кое-чего большего,  которое без  всякого  сомнения
пойдет в своем разрастании по подобному  же кругу развития. Нет, не борьба и
соперничество  --  смысл нашей жизни  и  существования,  а  сам  наш рост  и
развитие. Цель есть само то, что уже есть и работает. Ну, а если нам так  уж
оказался  нужен  именно этот  идеал и эта  выдумка? Что ж, значит, это -- то
самое знамя  веры, в  котором мы,  видимо, действительно нуждаемся  в  нашем
вечном  пути.  И не  стоит  огорчаться,  если  цель оказалось  не  той,  что
представлялась  ранее.  Это  ведь  такой  же  вечный  процесс, смена целей и
идеалов, как и все развивающееся и растущее.
     Рю  выключил  экран-стену  и  остановился  в  последней  в   этом  мире
паузе-ожидании.  Он собирался со всем.  С мыслями, с решимостью  перемены, с
ностальгией,  терзавшей  уже сейчас, когда  он  еще  не  успел  уйти отсюда.
Впереди был путь в никуда, в их и его цель, к которой они стремились и будут
стремиться.  Новая  ступень  лестницы  величия  вечного.  Новых  дерзаний  и
открытий,  новой  борьбы во имя движения к тому, с  чем бороться и  не надо.
Ведь  эта борьба борьбой на самом  деле не является. Это лишь цена,  которую
надо заплатить за  право прохода дальше.  Куда? Это  неизвестно никому и  не
будет известно  никогда. Великая тайна. Вечный стимул  пытающихся познать  и
освоить,  покорить и  использовать  на  благо.  Рю  взял  вещи  и  вышел  из
помещения,  в  котором  осталось все  его  прошлое.  Впереди же  было новое,
зовущее и манящее.  Он шел уверенно, ни одна его жилка  не дрогнула, ни один
нерв не шелохнулся. Он шел вперед.
     1988 г.