Аннотация: Авантюрно-исторический роман, герои которого действительно жили во времена Великого Переселения Нардов и своим мечём волей и талантом вписали бессмертные страницы в мировую историю.
Неделько Геннадий Борисович
Сказние о бессмертных.
Пролог
В первые столетия нашей эры непонятные силы, и по сей день труднообъяснимые причины, заставляли племена и целые народы оставлять места своего обетования, священные земли и могилы своих предков, и уходить, а иногда с кровопролитными боями пробиваться на известные по наслышкам, а часто и совсем неизвестные земли райской жизни. Одним нужны были пастбища с зелёной сочной и никогда не увядающей травой, другим плодородные, обильно поливаемые дождями земли, - леса полные разнообразной дичи, всегда сулящие удачу охотнику. А иных, и таких было в то суровое и жестокое время немало, лёгкая нажива и слава воина - воина завоевателя.
Шли десятки, сотни, племён, многие тысячи людей, шли на запад, на восток, на юг, шли на север. Шли по своей воле или, гонимые, соседями завоевателями. Но, какова бы, ни была причина, куда бы, ни были направлены их лёгкие стрелы и тяжёлые мечи, сколько бы, ни покорили они народов и племён - почти всех их ждала одна участь. Покинув Родину, земли отцов и дедов, они исчезали в плотных слоях других народов, оставляя о себе лишь память в истории, и часто не добрую. Немногим из них улыбнулась судьба. И лишь тот народ, который крепко стоит на своей земле, который любит её как саму жизнь и даже больше, народ, готовый за землю своих предков отдать эту жизнь, не исчезнет. Даже пройдя через смерть, он будет жить вечно.
Часть I
За землю предков.
В гордище.
Солнце клонилось к закату. Тени вековых деревьев уже перекинулись через реку к противоположному восточному берегу, когда на пыльной дороге, ведущей к большому поселению, расположившемуся на высоком холме, обрывающемся своими крутыми берегами в реку, показались два всадника. Всадники, подгоняя уставших коней, приближались к холму, на плоской вершине которого, ярко озаряемой лучами заходящего солнца, уже отчётливо вырисовывалось большое городище античных славян.
С северной и восточной части холм, на котором оно расположилось, как уже говорилось выше, крутыми берегами опускался к реке, которая, изогнувшись гигантской змеёй, обтекала его могучую гранитную грудь, ставшую непреодолимым препятствием на пути её вод. За холмом, немного ниже по течению, впадавший в реку небольшой приток, образовал широкую труднопроходимую болотистую долину, поросшую камышом и осокой. Здесь всегда можно было увидеть множество диких гусей, уток и другой живности. Важно расхаживают у самого берега длинноногие цапли, а ближе к впадению притока в реку гордо выгнув грациозные шеи, медленно и величаво плавали лебеди. Такова была картина с южной стороны холма. И только западный пологий подъём позволял беспрепятственно подняться на вершину, которая с этой стороны была обнесена высоким частоколом с крепкими дубовыми воротами. За изгородью размещалось около сотни наземных построек, нижней своей частью почти наполовину врытых в землю. Из земли поднимались стены из брёвен оплетённых лозой и обмазанных глиной. Крыша, крытая камышом или дёрном служила укрытием в непогоду. Вот так довольно скромно и неприхотливо жили в ту пору наши далёкие предки - славяне.
Селение жило обыденной мирной жизнью. На площади посреди городища нагие ребятишки, смеясь и визжа, игрались, барахтаясь в пыли. Огромный серый пёс, оставив своего хозяина и двух его товарищей, только что вернувшихся с удачной охоты, видимо, решив составить ребятишкам компанию, громко лаял, то вплотную подбегая к ним, то вдруг отскакивая в сторону. У одного из ближайших жилищ девочка лет восьми доит козу. Она с завистью посматривает на своих младших товарищей, не замечая, что молоко проливается мимо подставленного сосуда, но высокая стройная женщина, вымачивающая рядом в деревянном корыте холщовую ткань, что-то сурово ей высказывает и та полностью отдаётся работе. Чуть поодаль, у высокого частокола, пожилой бородатый воин обучает ребят постарше стрельбе из лука, а в противоположной от тяжёлых ворот стороне, у самого спуска к реке парни развешивают и чинят рыболовную снасть. С одного из домов вышел, пригибаясь в проходе, высокий, ещё не старый, но уже с заметной проседью в волосах мужчина. Оглядевшись по сторонам, он степенным, не торопливым шагом направился к частоколу, где тренировались молодые лучники. Увидев его приближение воин, обучавший ребят стрельбе, с почтением приветствовал гостя.
- Здоров будь Бож! Что-то тебя сегодня целый день не видать?
- Будь здоров и ты Борил, подойдя, поприветствовал воина Бож.
- Ходил сегодня с Добромиром и его сынами рыбу промышлять. Давно такого знатного улова не помню. Вон снасть и та не выдержала. Ну, да то не беда, её вон Добромир уже чинит, а мы, зато с рыбой. Ну, а у тебя что тут - как молодёжь науку постигает?
- А-а, - в сердцах махнул рукой старый воин, - может, хоть ты покажешь этим олухам, как надо стрелять?
- Что-то я не пойму тебя, - улыбнулся Бож, - ещё вчера ты мне расхваливал своих учеников, а сегодня они у тебя почему-то олухами стали.
- Да, было дело, хвалил, но видно прежде времени. Вообще-то стреляют они не плохо. Но вот поставил я их сегодня против солнца, так они пока выцелят, им солнце все глаза позаслепляет. Пока приладятся, слеза на глаз сойдёт - куда уж там стрелять.
- Не присноровились мы ещё Бож-воевода, - развёл руками один из учеников Борила.
- И то правда, сноровка она во всём нужна. Ну да сноровка, дело наживное.
- Дядя Бож, а ты и против солнца, так как третьего дня нам показывал, тоже не промахнешься? Выпалил, хитро улыбаясь, самый младший из стрелков.
- А ну брысь, ишь мелочь шкодливая, - пригрозил кулаком учитель, своему не в меру резвому ученику, напуская на лицо суровый вид. - Ты вон в шапку с пятидесяти шагов попасть не можешь.
Но ученик и не думал пугаться грозного окрика учителя, но зато несколько пар мальчишеских глаз с немым желанием увидеть невероятное, уже смотрели на Божа.
- Да, пострел, задал ты мне задачу, озабочено почесал бороду Бож. Ну что Борил, попробуем? Лукаво подмигнул он старому воину.
- Ишь ты, смотри-ка, понравилось им... А в бою за вас тоже князь стрелять будет?
Ну ладно старина, не ворчи; по правде говоря, я ведь и подошёл сюда глаз проверить. Редко лук в руке держу - ещё позабуду, как стрелу к тетиве приладить.
Ребята весело засмеялись, не веря такой небылице.
- Ну-ка Борил, кинь-ка мишень, сам знаешь как - да повыше, и взял в руки лук.
- Это я мигом - улыбнулся старый воин.
Запела тетива, и ввысь взмыла стрела, выпущенная из лука Борила. Высоко взлетев, она на мгновение как бы застыла на месте, а затем, постепенно ускоряясь, устремилась к земле. Как раз в это время Бож вскинул свой лук, и вот уже стрела, сорвавшаяся с его тетивы, помчалась наперерез Бориловой. Трудно было рассмотреть на фоне красно-желтого солнечного диска, пересеклись ли пути этих лёгких и изящных посланниц смерти, но только Борил вдруг радостно крикнул.
- Вот так надо! - и громко захохотал.
Ребята что есть духу пустились к воротам, чтобы разыскать за оградой перебитую стрелу но, не успев выскочить за ворота, тут же показались обратно.
- Там двое на конях, - кричали они.
- Во всю прыть сюда бегут!
Борил с Божем обменялись тревожным взглядом и без слов направились к воротам.
Когда они вышли за изгородь, всадники приблизились на столько, что их уже можно было без труда рассмотреть. На обоих были свободные штаны из белого полотна, оба по пояс обнажены, и по запылённым дорожной пылью телам, можно было безошибочно определить, что уже не малый путь проделали путники, не давя передышки ни себе, ни коням. Оба всадника были вооружены висевшими на поясе мечами, и у одного за спиной был закреплён щит, тогда как у другого, там же находился перекинутый через плечо лук.
- Ого, Бож, да это никак твой, Ратибор вон тот, который без щита, а с ним Мал...
- Вижу, Борил, вижу, и чувствую, что не с доброй вестью спешат к нам Мал с Ратибором.
Один из всадников был действительно старшим сыном Божа, не так давно признанного большинством славянских племён и родов князем.
Путь к заставе.
Не более как седьмицу назад, после воинских состязаний и весёлого пира устроенного Божем в честь пополнения его дружины десятью новыми воинами, подозвал Бож своего старшего сына и, положив ему руки на плечи, пристально посмотрел в глаза. Видимо, оставшись доволен, слегка стукнул его кулаком в грудь и тоном, не терпящим возражения, сказал.
- Ну что ж, повеселились пора и честь знать. Сейчас отбери десяток воев, каких сам знаешь, и чтобы завтра готовы были выступить в путь. Пойдёшь в сарматскую степь, за вал, за дальние посты. Хорошенечко посмотришь, что там творится. Принесла весточку мне вчера на хвосте сорока, что не спокойно в степи последнее время. Передашь Твердиславу, пусть смотрит в оба. Сам там оставайся, а я тут немного поуправлюсь, и дней через десять со всей дружиной тоже буду. Сам сменю Твердислава. Дошел до меня слух - опять готы в движение пришли, и что будто бы сам Германарих из-за Вара возвращается. Как бы опять к нам не пожаловали - давненько не появлялись. С тобой поедет Идар,- он уже знает, - будет тебе в помощь, а то ведь я вас молодёжь знаю, без ума так и норовите на рожон, и, улыбнувшись, добавил - сам таким был. А Идар, он лис старый, острожный - беду за версту чует. Мне так спокойнее будет.
На сборы много времени не понадобилось, и ещё до восхода солнца двенадцать конных воинов были уже в пути. Впереди ехали Ратибор и старый бывалый воин Идар. Хотя старый, это ещё как посмотреть. Просто давнишнее ранение в шею его слегка сутулило, и шрам, пересекавший всю щеку, начинавшийся от левого глаза и, скрывающийся в совершенно белоснежной бороде, заметно старили его. Но голубые глаза смотрели молодо, временами сверкая лукавыми искорками. Он и сегодня на равных мог потягаться с любым молодым дружинником но, а в молодости, как слышал Ратибор от старших воинов, Идар в бою легко мог расправиться с двумя и даже тремя противниками. Сейчас с годами и из-за множества ран, он утратил былую силу и ловкость, но зато в воинской смекалке и хитрости с ним не сравнится, наверное, никто. Даже отец прислушивался к его советам и почти всегда с ним соглашался. Поэтому когда в пути у Ратибора неожиданно возникла одна дерзкая, смелая мысль, он решил на первом же привале поделиться ею с Идаром.
Всадники обминули болотистую низину и, переправившись вброд через небольшую речушку, вначале ехали вдоль берега той самой реки, на которой стояло наше городище, то удаляясь от неё, то вновь продвигаясь вдоль самого берега, где лишь всплески крупной рыбы нарушали утреннюю тишину. Но по мере того как всходило солнце, оживал и лес. Лесная тропа, лежащая под могучими, древними деревьями-великанами, часто выводила путников на обширные луга и поляны с высокой душистой травой и разнообразными цветами. На эти поляны, пьянящий запах трав и цветов приманивал мириады разноцветных бабочек порхавших над ними, а симфония леса наполнялась, то монотонным гудением на полянах шмелей и диких пчёл, то переливным хором голосов лесных птиц.
Ближе к полудню, когда солнце начало беспощадно палить, а всадникам, прошедшим уже более половины пути, предстояло расстаться с попутчицей-рекой и удалиться от её берегов вглубь леса, за которым уже фактически начиналась необозримая, бескрайняя степь - реши сделать привал.
Все спутники Идара и Ратибора были профессиональными воинами из дружины Божа. Были это энергичные, сильные парни. Самому старшему из них не было и тридцати лет, а младшему, сыну Идара Ульдину, ещё не исполнилось и двадцати. Здесь же был и его старший сын Радмир. Сыны были гордостью Идара. Были они детьми от второй его жены Снежны. Оба высокие, стройные - настоящие воины. Редко кому в единоборстве, будь то в кулачном бою или в честной борьбе удавалось одолеть Радмира, но последнее время у него появился достойный соперник, - это его младший брат. И хотя Ульдин был на пять лет моложе, но уже сейчас многие говорят, что вскоре, равных ему по силе, не сыщется среди всех ближайших славянских родов. Такие речи радовали Идара и льстили самолюбию старого воина. Вот и сейчас, когда все спешились, и стали располагаться на отдых, он не без внутреннего удовольствия заметил, что, хоть и проделан довольно таки долгий и трудный путь, оба его сына выглядят свежо и бодро.
Для отдыха облюбовали небольшую поляну возле реки. Перекусив копчёным мясом с хлебом и запив пищу речной водой, путники стали располагаться на отдых. Некоторые, завалившись в траву под ветвями раскидистой ивы, решили вздремнуть, четверо воинов во главе с Радмиром, оголившись и прихватив коней, отправились к реке окунуться, а Ратибор, подсев к сидящему рядом с Ульдином Идару, предложил:
- Вздремнул бы, - дорога ещё дальняя.
Но Идар вдруг весело рассмеялся и, хлопнув по колену Ратибора, спросил:
- Ты же ведь не для того подсел поближе, чтобы мне колыбельную спеть, правда? По всему видать совет старика Идара понадобился, не так ли?
- Вообще-то да, - а как это ты догадался? - удивился Ратибор.
- Да я уже с пол-пути замечаю, что у тебя в голове что-то бродит да никак не выбродит. Говори, что там у тебя, может, что и присоветую.
- Да есть тут одна задумка, но ещё не знаю с какой стороны к ней подступиться. Вот смотри - это вал..., - Ратибор провёл ножом на земле длинную линию, - а вот наши посты в степи. Начертив на земле импровизированную карту постов, Ратибор стал объяснять Идару свой, возникший в дороге план.
Ульдину, молча сидящему рядом, разговор отца с Ратибором, видимо показался скучным - он встал, потянулся, расправив могучие плечи, и направился к лесу.
- Куда это ты? - поинтересовался у сына Идар.
- Пойду по лесу поброжу - ягодой разживусь.
- Только далеко не уходи, скоро дальше тронемся. Напутствовал отец сына, и вновь, обратившись к Ратибору, продолжил прерванный разговор.
- Так ты говоришь, ещё один пост, в степь выдвинуть.
- Да, вместо того чтобы каждый день выезжать за дальние посты, вынести ещё один пост поглубже в степь.
- Поглубже говоришь, и куда же?
- Вот в этом вся и загвоздка. Там ведь почти нигде нет воды. Разве только к роднику в Кривой балке?
Идар, прилёг на траву и, заложив руки под голову, какое-то время, молча, всматривался в голубизну неба.
- А что, - вернулся он с небес на землю, - ты это неплохо придумал. Только вот к роднику, наверное, не стоит. Ведь к местам, где родник или ручей, какой, готы и сарматы вблизи от наших рубежей осторожно подходят, и почти всегда вперёд разведку высылают. Нам бы тогда уж туда, где они без оглядки ходят - ещё подальше.
- Это куда, к самой Каменке чтоли? - удивлённо посмотрел Ратибор на Идара.
- Да нет, это, пожалуй, далековато будет, и опять же, у речки опасно. Мы станем на кургане, у которого мы позапрошлым летом Гулариха после его набега настигли, и почти всех воев его там положили. Помнишь?
- Ещё бы, я тогда сам чуть на том кургане не остался и если бы не твой Радмир... Только ведь там совсем нет поблизости воды, да и укрыться там толком негде.
- А мы вот как сделаем. На том кургане конечно много людей не спрячется, тем более с лошадьми, но четыре всадника за курганом укрыться могут. Рано утром или ближе к вечеру двое будут ездить к Кривой балке за водой, а остальные двое будут вести постоянное наблюдение. И получается то, что там нет воды, нам как раз на руку. Ведь ни кто и не подумает, что здесь могут быть наблюдатели?
- Всё это верно, но только вот к роднику могут ведь по такой жаре наведаться и проходящие мимо степняки, как бы наши, приезжая за водой, там на них не нарвались.
- Ну что ж, тогда где-то поблизости с родником надо будет оставить ещё пост, который присматривал бы за родником, что бы, случай чего, могли предупредить наших об опасности. Рискованно конечно, но если хорошё замаскируются и не будут по чём зря высовываться, авось всё обойдётся. К тому же получится у нас целых два поста, да ещё и объезд степи те, что за водой бегают делать будут.
- Пожалуй, так мы и сделаем, а сейчас вон наши купальщики обсохнут, да будем собираться в дорогу. Нам ведь ещё к Нажиру на городище заехать надо. Предупредить, чтобы его люди начеку были, а это гак приличный.
- Поспеем, - кони отдохнули, так что ещё до захода солнца будем на месте...
Идар не успел договорить, когда совсем рядом в лесу раздался страшный звериный рёв. Во взгляде старого воина, брошенном в сторону леса, промелькнула тревога.
- Медведь!
- Похоже он самый.
- Так ведь Ульдин как раз в ту сторону ушёл!
Все вмиг вскочили на ноги и, схватив оружие, метнулись к лесу.
- Быстрее, как бы ни задрал...
Подгоняя друг друга, люди бежали по лесу к зарослям малинника, но, уже врываясь в кустарник, все вдруг услышали не злобную брань Ульдина.
- Вот упырь, принесла тебя нелёгкая. Мало тебе леса чтоли? Ну, сам и виноват.
Продравшись сквозь кустарник, все облегчённо вздохнули - их взору открылась совсем не та картина, которую они все боялись увидеть. На земле лежал, издыхающий медведь, а рядом стоял окровавленный, не то чтобы испуганный, но какой-то растерянный Ульдин. Обернувшись к подбежавшим товарищам, он смущённо и виновато развёл руками.
- Не хотел я его убивать, он сам на меня кинулся. Ох, здоровый упыряка. Думал, задавит. Лапищи задрал и на меня - хорошо меч захватил, едва выхватить успел...
- Вот это так едва, всю брюшину мишке вывалил, удивился один из прибежавших.
- Ну я же и говорю, здоровый, что бугай, сам на меч и напоролся. Я его потом за лапы схватил и держу, так он на меня навалился, насилу из-под него выбрался. А когда напирал на меня, так на меч сам и насунулся - сам себе его по самую рукоятку всадил, дурень.
Довольные, что их товарищ остался цел и невредим все вокруг смеялись и шутили.
- Так, а ревел так грозно ты или медведь?
- Да ты б его и без меча одолел...
- Ну, ты скажешь без меча. Это же пока бы он мишке кости переломал, сколько бы зверь намучился?
- Да ну вас, - отмахнулся Ульдин, - лучше скажите, что теперь с ним делать?
- Да уж не бросать же здесь, шкура, вон какая, да и на вал приедем со свежим мясом - будет, чем товарищей угостить.
- Только долго не возитесь, бросил Идар, отводя в сторону окровавленного Ульдина.
- Ты как, - нормально?
- Да как будто всё в порядке.
- А кровь...?
- Да это мишкина, а я вроде цел.
В связи со столь неожиданной и незапланированной заминкой, в приграничное городище прибыли уже под вечер. Собственно, городищем, огромное бревенчатое строение назвать можно было с большой натяжкой. В нём укрывалось от непогоды, и могло, какое-то время, в расчёте на скорую подмогу, отбивать осаду незначительного войска несколько десятков человек. Само строение находилось на высоком валу, насыпанном десятками тысяч рук. Ещё с незапамятных времён далёкие предки славян, живущие на рубеже со степью, стали использовать такие искусственно возведённые препятствия на пути набега степных кочевников, ставшие почти не преодолимыми на пути их конницы. Ведь степной воин силён на коне, а в пешем бою, в отличие от славян, привыкших драться, имея под ногами твёрдую опору, и поддержку Матушки-Земли, он чувствовал себя не уверенно. Но, а перед насыпью, высотой порою более 15 метров, круто поднимающейся к вершине, да ещё с широким и глубоким рвом у её основания, поневоле приходилось спешиваться, что ставило в более выгодное положение обороняющихся. Вал, на котором стояла наша небольшая крепость, начали строить, когда ещё первые готские племена прорвались к морскому побережью и захватили Тавриду. Очень не спокойными и воинственными соседями стали они для мирных славян. Завоевав и подчинив себе скифо-сарматские племена жившие, у берегов Чёрного и Азовского морей они всё глубже и настойчивее стали проникать вверх по течению обжитых славянами рек Днестр, Южный Буг и Днепр. Вот тогда и решили славяне прибегнуть к старому испытанному способу обороны, который применялся их предками ещё во время набегов сарматских и скифских кочевников. И вот при Боже, которому наконец-то удалось объединить большую часть славянских племён и родов, живущих ниже Припяти между Днепром и Днестром вал, о котором идёт речь, был достроен окончательно. Протянувшись на многие десятки километров, и, упираясь своими концами в болотистые берега рек, он стал границей между владениями славян и степью. По всей его верхней части проходил густой частокол из обожжённых заостренных брёвен направленных в сторону противника. За ними было удобнее оборонятся и укрываться от вражеских стрел и дротиков. А чтобы постоянно вести наблюдение за степью создал Бож боевую дружину. Воин этой дружины освобождался от всякой работы, и только ратный труд и совершенное владение любым оружием, ставились ему в его прямую обязанность.
Трудно было доказать старейшинам и большинству вождей о необходимости такого новшества, но зато, уже несколько лет сравнительно спокойно живётся славянским племенам лесостепной зоны, и всегда есть что, и кому собрать с заботливо возделанного поля. Дружина, которую возглавил сам Бож, состояла поначалу из сотни воинов, но со временем она всё увеличивалась, и вот теперь в ней было уже более четырёхсот человек. Но и этого количества воинов не хватало, и в часы надвигающейся опасности приходилось задействовать мужское население из близлежащих к валу селений.
В тот вечер, когда Ратибор со своим небольшим отрядом прибыл к месту назначения, в городище на валу, находилось два десятка воинов, во главе с воеводой Твердиславом. Остальные люди из его сотни были разбросаны по дозорам в степи и на самом валу. Твердислав, радостно встретил прибывшее пополнение. Обветренные, загорелые воины обнимали своих товарищей, расспрашивали о своих семьях, о соседях, ведь уже третью седьмицу как стоят они в дозорных станицах, не имея весточки от своих жён детей отцов и матерей. Все конечно обрадовались, когда Ратибор сообщил, что Бож вскоре сам, со всей оставшейся при нём дружиной прибудет на вал, и смена будет даже несколько ранее, чем намечалось. И только Твердислав, как опытный воин, выразил своё сомнение.
- Ох, здаётся мне, не придётся нам домой отбывать. Не нравится мне что-то степь последнее время.
- Что ж так? - живо заинтересовался Идар.
- Да вот, стали частенько к нашим постам гости из степи наведываться. Вчера вот тоже десять конных из степи, по всему видно сарматы, прошли между двух наших постов, считай к самому валу и только когда Тас и Туга выпустили в них по стреле, остановились. Проехали вдоль вала и, опять, обстрелянные нашими, повернули назад.
- А дозоры в степи, дымы то хоть пускать не стали?
- Да нет, зачем из-за десяти всадников себя обнаруживать.
- Думаешь, не обнаружили?
- Да кто их знает. Может и не обнаружили. А может и наоборот, для того и приезжали чтобы высмотреть всё, и до поры до времени сделали вид, что ничего не увидели. Затевают что-то по всему видно.
- Ну что ж, и мы тоже кое-что затеяли, улыбнулся, глядя на Идара Ратибор, и вкратце рассказал о возникшем у них в пути плане.
Твердислав молча, выслушал, и, скрестив руки на груди, стал всматриваться в вечернюю степь, как будто стараясь увидеть тот далёкий курган или находящийся почти в 10 римских милях от вала родник в Кривой балке. Постояв так некоторое время, наконец, проронил:
- Опасно это..., но рискнуть, судя по всему, наверное, стоит.
Степной дозор
Рано утром, когда ещё даже не начинало расцветать, наши двенадцать всадников уже спускали на поводу с вала своих коней. И вскоре уже растворились в едва сереющей предрассветной мгле необозримых степных просторов. Светало быстро. Некоторое время все они ехали вместе, сбивая прохладную утреннюю росу с высокой, достающей до ног всадников травы. А когда совсем расцвело, две группы по три всадника, отделившись, разъехались в разные стороны, остальные продолжали движение в том же направлении, что и ранее. Эти две тройки должны были делать то, для чего и задумывалась Божем вся эта экспедиция. Разъезжая днём за постами в степи, читать все следы и замечать всё странное и подозрительное, а в случае опасности уходить к ближайшему посту и далее действовать по обстоятельствам - разжигать дымные костры или общими усилиями, заманив в засаду, захватить языка. Остальные шесть всадников, тревожно осматриваясь, продолжали углубляться в степь, и когда солнце поднялось над горизонтом уже почти на высоту копья, они подъехали к глубокой балке поросшей невысокими деревьями и кустарником. По дну балки протекал ручей, вытекающий из бьющего тут же в балке родника. Косуля, пришедшая на водопой к ручью, заметив спускающихся всадников, быстро скрылась в зарослях балки, спугнув, порхнувшую с деревьев стайку птиц. Перейдя балку, и в полумиле от родника, облюбовав местечко в овраге, тянущемся к этой же балке, Ратибор и Идар решили здесь основать пост, на котором оставили Радмира и ещё одного своего спутника. Уточнив на месте задачу остающимся, Ратибор, Идар, Ульдин, и с ними ещё один воин по имени Мал, не задерживаясь, направились дальше. Вскоре они без происшествий добрались до высокого кургана посреди волнующейся морем трав степи. Стреножив у его подножья лошадей, все четверо взобрались на вершину своего наблюдательного пункта и осмотрелись вокруг. Здесь им предстояло провести несколько дней, наблюдая за всеми движениями, происходящими в степи.
Однотонно, как близнецы похожие один на другой, прошли первые три дня. Ночи были прохладными, а днём солнце палило беспощадно, и укрыться от него было почти негде. Разве только в росшем неподалёку кустарнике терновника, но наблюдателю, лежащему на вершине кургана, не позволено было даже и это удовольствие. Воду расходовали экономно, чтобы хватило на день и себе и лошадям. Под вечер, когда жара начинала спадать, двое отправлялись к роднику в Кривой балке, где их поджидали с уже наполненными флягами два оставленные там товарища. Возвращались ближе к сумеркам.
На четвёртый день, около полудня, наблюдатели заметили приближающийся отряд всадников. Спрятав коней за склоном кургана, и, держа их наготове, они приготовились тут же уйти в степь, если проходящие неподалёку от кургана степные всадники вдруг направятся в их сторону, но те неспешным галопом прошли мимо в направлении Кривой балки.
- К роднику пошли, - заметил Ратибор.
- Если вскоре не вернутся - придётся за водой ехать завтра утром.
- Как бы наших там не заметили.
Но ещё за долго до заката солнца десять нарушителей дневного спокойствия таким же темпом проскакали мимо кургана в обратном направлении.
- Ну, кажись, пронесло, - облегчённо вздохнул Ульдин. Поехали что ли, обратился он к Малу, указывая на пустые фляги.
- Езжайте и у Радмира там спросите, наведывались ли к ним, и что высматривали эти гости из степи.
Когда Мал и Ульдин уже отправились за водой, лежащий на вершине кургана Идар, вдруг позвал, занимающегося с лошадьми Ратибора.
- Ни чего не замечаешь? - спросил он, когда Ратибор прилёг с ним рядом.
- Нет, а что?
- А ты хорошо посмотри, что видишь?
- Степь.
- А там дальше, в степи?
- Ну, там дальше должна быть речка Каменка... Подожди, подожди, а чего это тарпаны оттуда бегут. Раньше такого я не замечал, неужто их так горстка всадников напугала. И почему это они бегут не от них, а в том направлении, откуда эти всадники пришли?
- То-то и я думаю. А степные орлы, - смотри, сколько их там кружит. Кто-то же их всех спугнул?
- Да интересно, кто же это так степь всполохнул?
- Да уж не эти десять всадников, что мимо нас прошли, это точно.
- Надо бы сбегать посмотреть.
- Посмотрим, но только, наверное, завтра.
- Это почему?
- А потому, что пока туда доберёмся, уже стемнеет, и мы толком ничего не рассмотрим, а ещё надо дождаться наших, пока с водой вернутся, а то ведь искать нас надумают, да нарвутся в потёмках на тех, кто так степное зверьё пугнул.
- Да, твоя правда. Ну что ж, ждать - не догонять. Подождём.
Когда прибыли с водой Ратибор и Мал, то сообщили, что степняки, по рассказу дозорных у родника, напоив коней, прошли дальше к валу, но почему-то вскоре вернулись и вновь, попив, и напоив коней, удалились.
Идар с Ульдином, в свою очередь, рассказали им о всём замеченном ими, и те полностью согласились с их намерением всё хорошенько разведать. Только по предложению Мала, которое поддержали Ратибор и Ульдин, решили отправиться на разведку ночью, до рассвета, чтобы рано на рассвете всё внимательно выведать и поутру вернуться обратно. Решили, что пойдут Мал и Ратибор, а Идар с Ульдином останутся наблюдать и будут держать наготове лошадей. Если же вскоре после восхода солнца разведчики не вернутся, то наблюдатели, оставив их лошадей, уходят с кургана в городище, снимают пост у родника, и по прибытии на вал, немедля поднимают тревогу.
Вскоре после полуночи Мал и Ратибор отправились на разведку. В темноте, едва не наткнувшись на табун лошадей, но вовремя его, заметив, разведчики, опасаясь быть обнаруженными, возможно, находящимися при лошадях табунщиками, предусмотрительно обошли его стороной, и, вслушиваясь в темноту, затаились в траве, дожидаясь рассвета. Когда же стал сереть рассвет, они вдруг заметили, что оказались почти у самых кибиток и палаток степного лагеря. Хозяева лагеря были настолько уверены в своей безопасности, что даже не стали выставлять ночную стражу. Во всяком случае, разведчики её не заметили, и никем не замеченные сами, отползли на безопасное расстояние, с которого, когда совсем расцвело, не рискуя быть обнаруженными, всё быстро, но внимательно высмотрели. Сделав своё дело, соблюдая осторожность и умело маскируясь, они отправились в обратный путь, по мере удаления от неприятельского лагеря, ускоряя ход.
Ульдин и Идар с тревогой всматривались в степь, по которой уже пробежал первый луч солнца, когда, наконец, вдали заметили то появляющиеся, то вновь ныряющие в траву головы приближающихся разведчиков. Вздохнув с облегчением Ульдин приподнявшись, взмахнул рукой, давая понять, что вокруг всё спокойно. Вскоре все четверо, лежали на вершине кургана и Мал с Ратибором делились результатами ночной вылазки.
- Ну что можно сказать, - рассуждал Ратибор, - лагерь довольно таки большой, тысячи полторы, думаю, наберётся. Но в нём, как мы заметили, есть женщины и дети. Значит, выступать они никуда не намерены.
- По крайней мере, в ближайшее время - подтвердил Мал. - Стоят беспечно, даже стражу на ночь не выставили. Видимо вчерашние всадники - их разведка, вблизи ничего подозрительного не заметила, потому они особо не беспокоятся.
- Может, просто мирно кочуют? - спросил Ульдин, глядя на отца.
- Может быть и мирно, но присматривать за ними надо. Этой ночью опять надо будет наведаться к ним, получше всё высмотреть.
- Может попробовать языка взять, если случай подвернётся?
- Нет, этого делать нельзя ни в коем случае. Его начнут искать, и нам придётся убраться отсюда восвояси. Мы лучше будем за ними присматривать.
- Ну что ж, на том и порешим.
Ушедшая во вторую ночь разведка, принесла утром весьма тревожную новость. Лагерь кочевников за прошедший день вырос, более чем в пять раз. Теперь было ясно, что намерения собравшихся у небольшой степной речушки Каменки степняков были отнюдь не мирными. Было ясно, что Каменка была местом сбора степного воинства для броска через вал. После некоторых споров, оставаться ли для наблюдения дальше или уходить к своим, решили, что делать на кургане уже нечего, да и оставаться ввиду того, что всё степное войско будет, вероятно вскоре, проходить именно здесь, было опасно. Когда начали готовить к отходу коней, продолжавший наблюдение Мал, подал знак о приближающейся опасности. Оставив остальных у лошадей Ратибор осторожно поднялся к Малу. По степи вновь продвигались в направлении вала десять всадников, как показалось Ратибору - даже те же, что и вчера. Спустившись к оставшимся с лошадьми, он поведал о новой проблеме. Возвращаться назад пока было нельзя. Решили подождать. Ждать, правда, опять пришлось не долго. Вновь примерно через такой же промежуток времени, как и вчера, десять всадников возвращались назад. Подождав пока они скрылись из виду, дозорная станица степного кургана отправилась в обратный путь. Надо было торопиться, и как можно скорее предупредить о надвигающейся опасности.
Ехали быстро, но осторожно, внимательно осматриваясь по сторонам, чтобы нечаянно не напороться на какой-нибудь рыщущий в степи разъезд врага. Подъезжая к роднику, и вовсе перешли на шаг, так как с поста у родника их должны были давно уже заметить и дать знать, что у них всё нормально или наоборот подать сигнал опасности, но как не всматривались - всё напрасно.
- Что-то не нравится мне всё это, - с тревогой, вглядываясь вперёд, промолвил в полголоса Ратибор.
- Да спят они там что ли? Не выдержал Ульдин и, пустив лошадь в галоп, направился прямо к месту, где находился пост, но подскакав к оврагу, он вдруг резко остановил коня, спрыгнул на землю и кинулся в овраг. В предчувствии чего-то не доброго остальные тоже помчались к оврагу, и уже через несколько мгновении их взору открылась печальная картина. На дне оврага, пронизанные стелами, лежали Родмир и его товарищ, а рядом молча, склонив голову, стоял Ульдин.
К горлу Идара подкатил тяжёлый ком, закрыв глаза и опустив голову, он раскачивал ею из стороны в сторону, а из груди старого воина доносился какой-то странный приглушённый звук - толи стон, толи рычание. Этот звук вывел из остолбенения стоявшего рядом с погибшим братом Ульдина. Он в одно мгновение выскочил из оврага и, подбежав к Идару, закричал.
- Отец это же те, те, что сегодня проходили мимо нас! Это они убили Родмира, и мы должны, должны их найти, мы должны отомстить! Отец я убью их, я всех их убью!
Он вскочил на коня и, как бы ища убийц, стал оглядывать помутневшим от горя и бессильной злости взглядом окружающую их степь.
- Убью, вы слышите меня! Трусы, - стрелами..., исподтишка, трусы! Найду всех! Всех! - Кричал он кому-то невидимому, там, в бескрайней степи.
- Успокойся, чего впустую воздух колыхать, - тихо вымолвил, справившись с постигшим его горем и потрясением Идар. - Ведь мы не знаем, кто убил, и я жить не буду, но узнаю, клянусь Родом.
- И, мне кажется, я тебе в этом могу помочь, - сказал Ратибор. Соскочив с коня, он спустился к убитому Родмиру и, наклонившись, обломил торчащую у того из груди стрелу.
- Взгляни, - подал он обломок Идару, - знатная стрела, с отметиной, и указал на три выведенных красной краской кольца у её оперения.
- А, ну-ка, ну-ка, дай взгляну, как же я сразу не приметил, - удивился Ульдин. Ну..., теперь не уйдёшь, - и он кому-то погрозил кулаком в степь.
Так как коней убитых воинов нигде не нашли, то тела погибших взяли к себе Ратибор и Идар, пожелавший, чтобы погибший сын ехал с ним. Мала отправили вперёд, чтобы тот скакал не жалея коня к валу, предупредил о надвигающейся опасности, и о всём случившемся. Так что когда уже в сумерках Ратибор, Идар и Ульдин приближалась к валу, там обо всём уже знали, и многие вышли навстречу траурному шествию. Когда все поднялись на вал и вошли в городище, Ратибор сразу поинтересовался, отправили ли людей к Божу и в другие городища оповестить об опасности. На что Твердислав ответил, что в ближние поселения люди уже посланы, а к Божу и дальним городищам решили в виду того, что скоро начнёт темнеть, отправить людей завтра утром - пораньше. Посоветовавшись, решили, что к Божу, как всё видевшие собственными глазами, поедут Мал и Ратибор.
И вот Мал и Ратибор, после длительной и утомительной дороги, обнявшись с Божем и Борилом, и, отвечая на приветствия, подоспевших к их приезду в городище ещё некоторых односельчан и родичей, уже рассказывают о той опасности, которая надвигается на них со степи, и о том несчастии, которое постигло их товарищей. Сказали они и о том, что уже по пути сюда, встретили, спешащих к валу, людей из городищ Нажира и Карпа, и что, наверное, из других ближайших городищ сегодня воины будут уже там, но и нам медлить нельзя.
- Неизвестно сколько ещё за вчерашний и сегодняшний день подошло во вражеский лагерь на Каменке войска, но и тех, что мы видели вполне достаточно для того, чтобы собирать всех, способных владеть оружием мужчин, и дать достойный отпор врагу. - Так закончил свою речь Ратибор.
- Ну что ж,- обернулся Бож к Борилу, иди, отправляй гонцов к соседям, да таких что помоложе да порезвей, будем собирать воев, и, повысив голос, обратился к собравшимся на площади, где ещё недавно игрались ребятишки, людям.
Дорогие мои братья и сёстры! Прошло немало лет с тех пор как вы доверили мне меч для защиты наших земель, и мне кажется, я не раз доказывал на деле, что ваш выбор не был опрометчив. Всегда удача и боги сопутствовали нам с вами. Я верю, они и на этот раз не оставят нас. Завтра на рассвете все мужчины с оружием должны стоять здесь на площади. Завтра мы выступаем, и уже сегодня я разослал гонцов к ближним и дальним соседям. Сейчас же, расходитесь по своим домам готовьте оружие, проверьте, не заржавели ли ваши мечи и секиры. Кто знает, может быть, уже завтра ждёт их работа.
- За наше оружие будь спокоен, оно у нас всегда наготове. Выступил вперёд не молодой плотно сбитый воин. - А вот придут ли к нам те, что на Припяти сидят? А то они ведь всё время за нашими спинами отсиживаются. Чего нам переживать говорят, наши леса и Припять для всех врагов припять, никто через них не перейдёт. Вот хотя бы побратим твой, Нискиня придет, а?
Бож сурово нахмурил брови.
- Мы с Нискиней поклялись друг другу в беде помогать, и я не помню, чтоб Нискиня от своего слова отказывался. А посему негоже зря языком точить...
- Я к тому,- перебил Божа воин, что прошлый раз помнится, прислал он пять сотен воинов, да когда они пришли дела для них уже и не нашлось. Без них управились. Получилось, что погостили они у нас, победу отпраздновали и домой подались.
- Ну что ж, лично я не против был бы, чтоб и на этот раз так было, и мы так скоро одолели врага. А опоздание их понять можно. Путь то не близкий.
Привычны славяне, живущие на рубеже со степью к неожиданным набегам. Ещё недавно не давали им покоя аланы своими разбойничьими набегами. Затем пришли готы сумевшие подчинить себе этих давних хозяев степей, но спокойнее от этого на рубежах не стало. Не было и одного спокойного года, чтобы не произошла большая или малая кровавая стычка между славянами и готами. К ним уже все привыкли. А потому, недолго шумело народное собрание-вече на площади. Вскоре все разошлись заниматься подготовкой к предстоящему сражению. Ушёл и Бож.
В плену у памяти
Войдя в дом, Бож снял висевший на стене меч и, присев на лавку, положил его себе на колени, бережно провёл по лезвию рукой.
- Ну что мой старый приятель, заскучал ты без дела? Хотя, если вспомнить, не так уж и часто тебе приходится отдыхать. Вот и опять, скоро предстоит тебе встреча с готским железом. Да не привыкать тебе готской кровью умываться, а за землю нашу так я и своей не жалел. Мы все за неё жизней своих не пожалеем, и никому не по силам нас сломить или согнуть, ибо глубоки корни наши в земле этой. А руки наши одинаково крепко умеют держать, как рало, так и меч, и кому как не тебе это знать приятель. Эх, кабы объединить нам с тобой все племена и роды славянские, посмотрел бы я тогда, где б ты был Германарих - король готский. Но да ладно, мы и сейчас не слабы, и ещё посмотрим кто кого. Сколько лет уж длится этот кровавый спор. В нём участвовал ещё мой дед, и отец мой в этом споре отдал свою жизнь, а конца ему ещё не видать. Правда, последние годы готы больших войн со славянами не вели, видно успокоился старый вояка Германарих, а может и впрямь, как доходили слухи, собирался за аланскую реку Дон, где аланами управляли ещё их собственные, свои цари. Но что у него сейчас на уме, попробуй, угадай.
Помнит Бож, как более четверти века тому, покорили готы союз аланосарматских племён, языгов, аорсов, роксолан и сираков живших у лукоморья - северного побережья Понта. И тогда, король готов Германарих, присоединив к своему войску конницу алан, начал войну против щеков и хоривов. Уже не первый раз приходилось тем вступать в смертельную схватку с готами, и, помня о свирепости и силе готов, попросили они помощи у славян, живущих на востоке. И он, Бож, будучи тогда ещё молодым, но уже известным своей храбростью и многими победами воином, первым выступил за то, чтобы помочь соседям.
- Если не мы, то кто, - сказал он тогда на всенародном вече, - кто поможет братьям нашим? Пожалуй, с того памятного дня и стал он расти из знатного и признанного воина в вождя. Но далеко не все тогда поддержали его.
- Уйдут воины землю щеков и хоривов боронить, а как на нас аланы или те же готы налезут, кто тогда наши земли защитит, где воинов взять? Сами обороняйтесь - мы же к вам за помощью не бегаем.
Так ответили тогда большинство старейшин и родовых вождей прибывшим послам, и только благодаря усилиям Божа и другого известного и славного воина Идара, на сторону которых встал старейший и мудрый волхв Белояр, вече порешило:
- Всех воев не подымать, но и охочих идти на помощь, не удерживать.
И уже через день отряд немногим более чем пятьсот человек, двинулся в сторону заката солнца на помощь соседям - славянам. Возглавили его Идар и Бож. Отряд состоял в основном из молодых воинов, да и самому Божу было тогда немногим более 25 лет. Не на много старше его был и Идар.
Три года назад всего одна аланская стрела забрала жизнь сразу двоих дорогих ему людей. Его жены и сына. Жена умерла, так и не успев родить, того кого они оба с нетерпением так ждали. И тогда Идар поклялся, найти убийцу и отомстить. Но дважды Базук, так звали молодого вождя одного из сиракских родов, убившего его жену, уходил невредимым от, казалось, неминуемого возмездия. И вот, Идар, который, едва услышав аланское имя, тут же хватался за меч, - шёл в чужие края сражаться с готами.
- А как же твой кровник-сирак? - Поинтересовался Бож. - Вдруг вновь объявится?
- Не думаю. Последнее, что мне удалось узнать о нём от пленённого алана, так это то, что его род откочевал на юг, к морю - в стан Барлаха. Того самого Берлаха, который шесть лет назад привёл на нас три тысячи всадников - помнишь? Ох и много в тот день полегло наших, но и Барлаху тогда досталось - еле ноги унёс. Правда, если бы не удалось их тогда заманить в засаду, то ещё неизвестно кому бы победа досталась.
- Конечно помню, ведь в том бою погиб мой отец, а для меня это было первое крупное сражение. А погиб он и многие другие, потому что каждый род живёт сам по себе. Даже перед лицом смертельной опасности нас не соберёшь вместе. Каждый из вождей сам себе хозяин и не желает, чтобы его людьми, а тем более им самим кто-то распоряжался. Вот и гибнут наши воины, из-за этих надутых индюков. Скажи вот, а почему ты, сразу стал на мою сторону? Почему, идёшь в такую даль, да и вот они... Бож кивнул в сторону идущих с ними воинов.
- Ну почему они пошли, о том ты у них и спроси, а я иду потому, что всегда считал, что голова дана человеку не только для того чтобы шапку носить. Ею надо хоть иногда пользоваться по назначению и думать.
- Во как мудрёно загнул. Ну и что же твоя умная голова надумала?
- Да, наверное, то же самое, что и твоя. Хотя тут и думать здорово нечего. Разобьют готы западных славян, а вскоре и к нам пожалуют. Аппетит-то он приходит во время еды. А потому и отбивать его надо пока он не разыгрался.
- Это ты правильно сказал, вот жаль только что не все это у нас понимают или просто не хотят понимать. Надеются на "авось". А вот ударить бы сейчас всем вместе, всею силою - на долго бы у готов охота отпала в наши земли соваться. А с ними и аланы бы попритихли, ведь они все сейчас под мечём у Германариха.
- Вот-вот, и это ещё одна причина, по которой я здесь. Германарих - то, наверняка потребует от Барлаха воинов для похода, а значит не исключено что и Базук со своими сираками может среди них оказаться. Вот мы и ещё раз встретимся, и думаю я, эта-то встреча будет для нас последней.
- А что, пожалуй и правда ты умную голову на плечах носишь, и предположение твоё вполне может быть пророческим. Во всяком случае, будем на это надеяться. А вот мне бы хотелось с самим Германарихом повстречаться.
- И сразиться, - захохотал Идар.
Да и сразиться, а что тут смешного? Думаешь такой уж он непобедимый, и я бы опростоволосился?
Идар рассмеялся ещё громче.
- Не знаю, не знаю, может быть и не опростоволосился бы, но чести тебе этот поединок не добавил бы это уж точно.
- Это ещё почему? - удивился Бож.
- Да потому, что он тебе в дедушки годится, а много ли чести старца в бою одолеть.
- Что, Германарих старик? Да ну, не может быть. Откуда ты это знаешь?
- Если ты мне не веришь, спроси вон у Карпа, и он кивнул в сторону ехавшего впереди всадника, гонца от хоривов и щеков.
- Ну, знать не судьба стать мне героем, - полушутя, полусерьёзно промолвил Бож. - Но всё равно, я бы с ним не прочь повстречаться.
- Ну что ж, может быть, ещё и повстречаемся, как знать?
И встретится, действительно пришлось, и уже очень скоро, по крайней мере, с его воинами.
На третий день пути у одного из притоков Гипаниса, который местные племена чаще называют Буг, славянская дружина неожиданно столкнулась с отрядом готов. Отряд из полусотни всадников вёл с собой два десятка пленников, среди которых в основном были дети и женщины. Связанных верёвками по пять человек, конвоиры подгоняли их ударами кнутов. Спотыкаясь и падая, шли несчастные в окружении покрикивающих всадников. Не удивительно, что славяне первыми заметили противника столь не осторожно выдавшего себя этими окриками.
Нападение было столь стремительным и неожиданным, что некоторые из конвоировавших пленников не успели даже взяться за оружие, а те, кто успел им воспользоваться, сопротивлялись недолго, и почти все полегли под ударами славянских стрел и мечей. Лишь один из них, по всей видимости, начальник этого отряда, попытался уйти. Он подскочил к одной из связок невольников и перерезал верёвку у идущей последней, молодой стройной девушки. Так как руки её по-прежнему оставались связанными, то он, схватив её за волосы, забросил на коня и бросился к реке надеясь скрыться в густом лесу на противоположном берегу. Река была не широкой, и успей он перебраться на другой берег, возможно, его замысел и удался бы, но стрела Идара остановила его у самой воды. Через несколько минут всё было кончено. Пол десятка пленных, но уже готов, стояли связанные той самой веревкой, которой ещё недавно были повязаны их невольники, остальные были мертвы. Славянские воины ловили их коней, собирали оружие и перевязывали раненых. Не смотря на неожиданность и стремительность атаки, четверо воинов всё же получили лёгкие ранения и ушибы.
Девушка, спасённая Идаром, оказалась дочерью вождя селения подвергшегося нападению готов. Среди невольников был так же и её брат Твердислав, юноша пятнадцати лет, с волосами, слипшимися от засохшей крови. От них-то спасители и узнали, что произошло с жителями подвергшегося нападению селения.
Утром, когда солнце не прошло по небесной дороге и трети своего пути, из леса в направлении городища выехало семь всадников. Ворота закрывать не стали, так как среди них был Лисий Хвост и его старший сын. Лисий Хвост давно уже не живёт в общине. Он с тремя сыновьями построил себе в лесу у озера большой дом, в который поселил всё своё семейство. Сыновья были умелыми охотниками на пушного зверя, женщины семейства занимались выделкой шкур, Хвост же ездил по общинам выменивал всякие ценные вещи, а потом вместе со шкурками и мехами ездил за Дунай к римлянам и там торговал ими. Люди говорят, что бывал он даже в самом Риме. Но только все не любили как его, так и его сыновей, за их хитрость и изворотливость, за их какое-то отчуждение и не любовь к людям. Его за это и прозвали так - Лисий Хвост. Узнав его и его сына, ни кто не придал этому никакого значения, только кто-то в сердцах негромко выругался.
- Вот леший ненасытный, кругом готы как волки рыскают, а ему и дела до этого никакого нет. Опять, небось, шкуры выменивать прётся.
Но только "гости" вошли в ворота, как из леса выскочило несколько сотен всадников, а "гости" в тот же миг выхватили спрятанные в одеждах мечи и ножи. Конница мчалась к воротам, а следом за нею из лесу выбежало ещё поболее, чем конных, пеших воинов.
- Я первым заметил готов и, схватив копье, бросился к воротам, куда на мой крик, вслед за мной, устремилось и несколько находящихся поблизости мужчин. Завязалась горячая схватка. Метнув копьё, я сразил сына предателя и был уже у самых ворот, но вдруг получил страшный удар по голове и потерял сознание. Когда я очнулся, всё уже было кончено. Так закончил свой рассказ Твердислав.
Затем Снежна, так звали девушку, со слезами на глазах рассказала, как была перебита вся их семья и как погиб их отец.
Готы как ураган ворвались в городище. Под ударами их копий и мечей один за другим падали его защитники. Кого трудно было достать мечом, расстреливали из луков. Отец Твердислава и Снежны, с одним из воинов и старшим сыном, теснимые врагами заскочили в дом, превратив его в неприступную крепость. Около десятка раненых и убитых готов лежало у входа в узкую дверь, но внутрь ворваться так никому и не удалось. Тогда готы зажгли дом, и мужественные защитники этой маленькой крепости погибли от дыма и огня.
Выслушав рассказ освобождённых невольников, и, выяснив, что их городище не так уж и далеко от места разгрома готского отряда, Бож и Идар решили сегодня же напасть на захватчиков, которые после недавнего погрома наверняка не ожидают нападения. Но, узнав об этом, бывшие невольники стали отговаривать разгорячённых недавней победой освободителей. Почти все они утверждали, что туда идти нельзя и что готов там очень много. На вопрос же, сколько их там, ответить ни кто не мог. Тогда решили допросить пленных, но те не желали отвечать на заданный им вопрос. Двоих из них, которым были заданы интересующие славян вопросы, за дерзкое и вызывающее поведение, и нежелание отвечать пришлось заколоть копьями. Остальных же решили просто утопить. Тогда один из них, когда ему привязывали камень на шею, сплюнув кровь, сказал.
- Я скажу, сколько нас там было, но при одном условии. Мы умрём как воины, - от меча, а не этой позорной смертью собаки, с камнем на шее.
- Я это обещаю, и готов тебе поклясться, что именно так и будет, если ты скажешь правду, тут же согласился Бож.
- Тогда знай, нас было всего три сотни.
- Он врёт, - глядя с ненавистью на своего недавнего мучителя, вымолвил Твердислав. - У нас в селении жило более пятисот человек, но когда нас уводили, я видел врагов гораздо больше, чем людей в нашем городища.
- И я тоже,- подтвердила Снежна.
Пленных тут же потащили к воде, но всё тот же пленник закричал.
- Постойте, я сказал правду! Мы не готы, мы аорсы, и нас было действительно три сотни всадников. Сколько же было людей всего и из каких племён, мы не знаем. Мы простые воины и нам об этом никто не говорил. Может тысяча, а может десять тысяч, - и зло улыбнувшись, когда с его шеи сняли тяжёлый камень, добавил, - это знают только начальники, а нашего вы убили, так что если хотите, можете спросить об этом у Германариха, он как раз сейчас там. Могу проводить... Но договорить он не успел и рухнул сражённый ударом меча.
- Пожалуй, нам действительно не стоит туда соваться,- озадаченный признанием пленного тихо произнёс один из послов от бужан Карп, стоявший рядом с Божем и Идаром. - Если Германарих действительно там, то перед нами, скорее всего основные силы готов, а это, насколько мне известно, не менее пятнадцати тысяч воинов. Да к тому же, нам надо торопиться. Ведь с ними Лисий Хвост, и это меня очень тревожит. Если он заодно с готами, то он отлично знает все дороги и тропы в этих краях, и наверняка знает, что воевода Гржим назначил место сбора всем нашим воинам в Дубах, куда направляемся и мы с вами. А если так, то он ведёт их прямо туда, и селение Твердислава и Снежны подверглось нападению, наверное, потому, что просто оказалось на их пути. Нельзя допустить, чтобы Лисий Хвост вывел готов на, не ожидающих нападения наших. Поэтому я со своим товарищем должны будем вас оставить, а вас доведёт Твердислав, он дорогу знает - с отцом бывал там не раз. Мы же отправляемся к городищу и должны любой ценой уничтожить предателя.
- Не надо горячиться, - попытался воспрепятствовать безрассудству Карпа Идар. - Вдвоём вы его не достанете. Возьмите десяток наших лучников, да я и сам пойду с вами. И тогда, если боги будут на нашей стороне, мы этого предателя наверняка подстрелим как куропатку, устроив засаду где-то на их пути.
- Нет, этого делать не нужно,- возражал Карп. - Ты пойми, чем нас будет меньше, тем легче нам незамеченными подобраться к этому псу. И лучше нас этого ни кто не сделает, ведь мы знаем здесь каждую тропку.
Спор затягивался, а время не ждало, и надо было что-то предпринимать, но вдруг Бож неожиданно для всех спорящих, перевёл разговор совсем на другую тему.
- А сколько воинов сейчас у Гржима? - спросил он.
- Ну, я точно не знаю, - неуверенно ответил Карп, - когда мы отправлялись к вам, было почти восемь тысяч человек. А что?
- Но, а всё же, как ты думаешь, сколько сейчас воинов у вас в Дубах? Ведь за то время пока вы были в отлучке, должны были люди ещё подойти? Сколько всего воинов рассчитывал собрать ваш воевода?
- По правде говоря, мы рассчитывали, что вы пришлёте более многочисленное войско, но думаю с вашим приходом всё равно тысяч пятнадцать набраться должно.
- Значит, с нашим приходом всё войско будет в сборе?
- Наверное, да, если не считать что мы направляли гонцов и на Припять. Но туда путь не близкий и особых надежд на помощь с Припяти мы не возлагали. Ведь даже если они и выступят, то, наверное, ко времени и не поспеют.
- Значит, выходит, пятнадцать тысяч против такого же примерно количества готов?
- Выходит так. Но только у Германариха седьмицу тому было пятнадцать тысяч, а сейчас может быть и больше.
- Ну, так может быть, пусть тогда пока живёт ваш Лисий Хвост?
Все удивлённо смотрели на Божа, не понимая, к чему он клонит.