Аннотация: [Продолжение рассказа "Круги". Кто там хотел узнать о грехе Мухи? :) ]
Григорий Неделько
Чрево и синь
Старые герои никогда не умирают -
они появляются в продолжениях.
(Роберт Линн Асприн)
Раздался взрыв - судя по всему, оглушительный, потому что он почти полностью разрушил редут адцев, - потом окрестность огласили истошные крики и боевое, срывающееся на хрип "Ура!", а затем порох наполнил карманы пространства, и вот только тогда Муха открыл глаза. Он спал в хилой рощице, на некотором отдалении от укрепления, наверное, часов четырнадцать; с тех пор как генерал Каменный приговорил его к ста кругам Ада, в послежизни у бывшего сотника осталось лишь две вещи - сон и бодрствование, причём иногда они ничем не отличались.
Порою в сновидения к Мухе являлись умершие друзья, погубленные, по сути, им, точнее, грехом в земной жизни, за который он сейчас расплачивался. Души, пронзившее время, расстояние и вероятность, чтобы навестить его, вели себя по-разному: кто-то орал в муках, обвиняя Муху в своих боли и страдании, кто-то тянул за руку, обещая показать новый мир, дивнее этого, кто-то молчал, смотря холодными, безразличными, мёртвыми глазами, отчего на сердце делалось сквернее всего, а кто-то затевал с наказанным диалог, переходивший то в спор, то в ругань, то в мольбу, то в жалобу, то в покаяние. Муха не просыпался от подобных грёз в ледяном поту, нет; это, возможно, странно, однако он с абсолютным безразличием досматривал сон до конца, а когда фантазии улетучивались, просыпался - чтоб больше ночью не заснуть. И опять же, ни депрессии, ни чувства вины, и он не переживал ни капли; единственное, что его волновало, - откуда берутся те потусторонние послания. Ведь он уже находится по ту сторону. Как внутрь одного Ада мог просочиться другой? Или Каменный снова взялся играть с ним в непонятные игры? Помня древнюю военную заповедь: "Не ломай голову, а пользуйся ей" - Муха и не ломал - он ждал и продолжал начатый путь.
Днём мало что менялось: сотни раз виденные кровь, смерть и обречённость, но теперь в реальной действительности. Кто-нибудь иной сломался бы, когда сотни воткнутых недоброжелателями палок стопорят работу душевного механизма; Мухе же ломаться, по-видимому, не было причины. Почему? Отличный вопрос, прекрасный вопрос!.. найти бы ещё на него ответ.
Одинокий и голодный, с запущенными волосами, с отросшей бородой, он двигался вглубь Адовых колец, стремясь добраться до самого центра и разорвать оковы, в которые его заковала чужая воля. Падший герой и не подозревал, что ему напророчили отнюдь не сто жгучих, горячих, испепеляющих кругов раскаяния - их количество превосходило пределы разума. Попросту говоря, количества как такового не существовало: кругов было бессчётное множество. Но Муха об этом не знал, он не знал о своей вине и о собственной расплате, и, что удивительно, именно незнание не давало ему воспринимать происходящее смертельным, фаталистичным образом.
Он не помнил, сколько кругов прорвал, дабы добраться до следующих. Временами казалось, что число адских районов давно перевалило за сто, впрочем, это, конечно, было неправдой. По примерным подсчётам, Муха преодолевал то ли двадцать пятый, то ли двадцать седьмой круг, тогда как Очи Вселенной, полумифический-полуискусственный артефакт, позволяющий заглянуть в суть миров, располагался в сверхнадёжно охраняемом здании, что подпирало багрово-красные небеса в центре сотого круга.
Дорогу Муха не всегда одолевал в одиночку. Как-то раз он встретил прелестное создание с голубыми глазами, напомнившее ему потерянную, убитую его греховностью любовь. Прошлую звали Большеглазка, имени настоящей он не спрашивал. Они перекинулись парой слов, Муха выяснил, что её приговорили к вечному бродяжничеству (она продавала своё земное тело за деньги), "сотник" кратко рассказал о себе, а после они легли на холодную, похожую на камень почву и долго отдавались друг другу, пока совсем не вымотались. Фигура и женские прелести у новой знакомки правда вызывали восхищение. В процессе древнейшего акта не прозвучало ни единого громкого звука, действо - любви или невымещенных эмоций - погрузило их на дной безымянной речки, откуда двое вынырнули лишь под конец, чтобы глотнуть долгожданного воздуха и догадаться: этого не повториться.
И этого действительно не произошло вновь: подругу Мухи убил выстрелом в голову снайпер, прятавшийся на вершине скалы. Спустя какую-то секунду военный снял его из автоматического пистолета, но в целом он опоздал. Похоронить женщину было негде, и Муха укрыл тело камнями, коих тут валялось вдоволь после недавнего землетрясения.
Однажды солдату встретилась пара молодых, весёлых вояк, возвращавшихся домой. Низкий и подвижный тут же напомнил Попрыгунчика, а более высокий и статный чем-то походил на Громилу. Муха пообщался с ними, каждое мгновение чувствуя, как кровоточит и гноится рана от утраты близких людей и товарищей по оружию; молодые воины поделились с ним провиантом и патронами, в благодарность за что он описал им кратчайший путь до XVI круга. И они ушли, и он снова остался один.
Превратившись не в тень даже - в тень тени, одиночество плелось позади себя, не поспевая за Мухой; он же подходил к очередному кругу.
- Здорово, служивый! - крикнул он охраннику, стоявшему в бравурной позе на высоких широких воротах.
- И тебе здорово, служивый, - недружелюбно отозвался тот.
- Это какой круг будет?
- А тебе чего надо?
- Водицы испить.
- Козлёночком станешь. Вали отсюда, если пропуска нет.
- Да есть у меня пропуск, - тише произнёс Муха.
Выхватил пистолет и расстрелял охранника. Пока тело падало, на ворота выбежал второй охранник - его постигла та же незавидная участь. Муха был осведомлён, что охранники обычно дежурят на воротах по двое, поскольку за время войны Ада и Рая численность войск обеих армий сократилась до предела. Он расстрелял замок, убрал пистолет в кобуру и, с силой толкнув тяжкие створки, вошёл в растворившийся проход.
Площадь возле ворот пустовала; он пересёк её и ступил в жилые кварталы. Там ему на глаза попалось от силы десятка полтора людей. Он ожидал этого: малочисленные адцы предпочитали отсиживаться в глубине городов, поэтому штурм не вызывал никаких проблем. А вот если ворвёшься с пехотой и танками в центр, получишь сюрприз, и не только в виде жителей "глубинных" домов - многие солдаты и мирные, но умеющие постоять за себя горожане обитали в подземных бункерах, подвалах и полуподвалах.
Муха поймал за рукав проходящего мимо молодца и задал вопрос, который задавал не единожды:
- Есть здесь телепорт?
- А ты что, не местный? - с вызовом отозвался молодчик.
- А ты что, в рыло захотел?
- Нет здесь телепорта, - обиженно просопели в ответ.
Настало время второго сакраментального вопроса:
- А если подумать? - И он для доходчивости выкрутил "интервьюируемому" палец.
- А-а-а! Мать твою! Перестань!.. Есть, есть здесь телепорт!
- Действительно? И где же?
- Пойдём, покажу.
- Хорошо. Но сперва дам совет: не следует меня дурачить.
- Ладно, ладно...
Парень, шагавший впереди, провёл его дворами к ветхой лачужке, где, как и следовало ожидать, Муха угодил в засаду. Воитель был готов и к такому.
Первый вылетел из-за угла и напоролся на его нож пузом. Покуда враг истекал кровью, Муха пристрелил его собрата, выцеливавшего мускулистую фигуру "сотника" с крыши дома-развалюхи.
Отойдя от шока, парень-проводник бросился бежать, однако ему помешала рука противника, обхватившая за горло и резко надавившая, так, что у паренька взорвалось перед глазами.
- Ни с места, - вкрадчиво уведомил военный.
Парочка приятелей заложника стояла у стены дома, направив дула ружей на Муху и не зная, что предпринять.
- Предлагаю положить пушки, - облегчил их выбор командир.
- Нас трое, урод, а ты один! - выкрикнул тот, что слева. - Со всеми тебе не справиться, кто-нибудь тебя, да уложит!
- Ну попробуй.
Они ещё какие-то мгновения стояли молча, вслед за чем Муха, не привыкший попусту тратить время, вскинул руку, прострелил говорившему бок, спрятался за заложника и пронзил пулей ногу второму. Парень, которому сжимали горло, захрипел, и Муха ослабил хватку.
- Продолжим разговор нормально? - спросил он.
В качестве согласия раздались утвердительные стенания...
...Муха сделал раненым перевязку и помог подняться на ноги; теперь все трое стояли в ряд, под прицелом его "Ангелобоя" с огромным дулом.
- Телепорт на самом деле внутри этой хибарки? - уточнил солдат.
- Думаешь, обманываем? - зло откликнулся пленник с повреждённой ногой.
- После всего случившегося? Нет, конечно.
- Да там он, там.
- Тогда ведите.
И они провели его: по разваливающимся под сапогами ступенькам, по тёмному ветляющему коридору, через голую пыльную комнату, мимо старика с пистолетом, которому Муха, намекая, кратко покачал головой, по крутой лестнице с отломанными периллами и в комнату, где, как оказалось, когда включили свет, не неходилось ровным счётом ничего, кроме искомого телепортатора.
- Вот. - Прострелянная Нога кивнул на устройство, напоминающее две металлические ветки папоротника, непрестанно перекидывающие друг другу пучки бело-голубого света. - Отпустишь, а?
- Не ной - на войне чай.
Держа пленных под прицелом, Муха осмотрел телепорт и не обнаружил характерных ловушек вроде мин, бомб, автоматических лазеров, сенсоров сигнализации и так далее. Насчёт нехарактерных он уверен не был, потому и задал соответствующий вопрос "собеседникам".
- Да чист он!
- Чист, говоришь? Лады, иди сюда.
Проводник приблизился. Муха вторично "приобнял" его за шею и втащил за собой в кабинку. Зайдя в специальные углубления, он свободной рукой настроил приём-передачу, ударил прикладом по дверце, за которой прятался щиток, и вынул предохранитель, что означало: когда телепорт перекинет человека в нужное место, техника без предохранителя не выдержит напряжения, система полетит и телепортатор выйдет из строя, а следовательно, погони Мухе бояться не стоит.
Ни слова не говоря, он коснулся сенсора переноса. Мир на миг заиграл белыми и голубыми красками; стоило же им схлынуть, они с пленником очутились в совершенно ином помещении. Муха подождал: глаза привыкли к темноте, и он рассмотрел на двери автоматический замок.
- Стой здесь, - приказал "сотник", шагнул с пластины телепорта, вышел за дверь и запер неудачливого проводника в комнате.
Неужели это взаправду сотый круг? И где-то здесь, рядом, буквально под носом, - ответ на все его вопросы, решение всех проблем, Очи Вселенной? Не верилось. Муха почувствовал, что волнуется. Надо же, в стольких передрягах побывал, такого понавидался, а беспокойство вон когда в двери постучало. Глубоко вздохнув и позволив телу расслабиться, Муха отправился маршрутом, что рисовали для него узкие, пустынные, тёмные коридоры.
Наконец впереди пробился свет. Муха вынырнул наружу - и опешил: его взгляду предстала невообразимая картина. Невообразимая в Аду: зелёные лианы, мягких тонов дома, солнечное, лучистое, настоящее небо, свежий воздух - без примесей трупного запаха и ядовитых испарений, - сверкающее на солнце чистое железо заграждений и врат. Рай? Но каким образом?!
Что-то обрушилось на голову, что-то чрезвычайно тяжёлое. Взрывная боль перешла в слепящую вспышку, и Муха отключился...
...В себя он пришёл связанным. Бывшего командира спеленали верёвками и прикрутили к чёрному столбу, а напротив столба... невероятно! Два громадных искусственных слепых глаза - Очи Вселенной!
И стоящий рядом с ними генерал Каменный.
- Вижу, опыт тебя ничему не учит, Мушка, - привычно без малейшего намёка на интонацию проговорил он. - Смерть в плане обучение тоже бессмысленна. Что ж, осталась последняя возможность достучаться до тебя: мечта.
Муха молчал: слова не возникале в уме, не спускались на язык, да и говорить не появлялось желания.
- Смотри же, Муха, смотри в свои Очи - и знай, что ты искал.
Каменный отошёл, переключил несколько регуляторов на панели управления, выпирающей из стены справа, и загорелся свет, и Муха на секунды ослеп, и раздался шум работающего механизма, и отверзлись Очи, и Муха заглянул в них...
Он колотил ручками по двери, но никто не открывал, никто не хотел открывать.
- Я хочу с вами, впустите! Меня мама отругает, если я вернусь так рано! Она скажет, что я врун!
Тишина, только тишина и запертая дверь.
- Впустите!.. Прошу вас!..
Из-за двери послышался радостный смех: кто-то веселился, не обращая на него внимания.
Опустив голову, мальчик развернулся и шагнул в сияющий круг...
...- Ты опять мне соврал?! Останешься без сладкого! - Мать ярилась. - А придёт отец, я всё ему расскажу, и он всыпет тебе по первое число!
- Нет, мам, нет, прошу! Не надо!
Сияющий круг проявился сам, и картина исчезла. А на её месте...
...- Я вас ненавижу, - повторял мальчик, рисуя в тетрадке героев своих фантазий. - Ненавижу! Слышите? Всех ненавижу, всех, до единого, - шептал и шептал он, а левая ручка выводила новые лица, и вот они уже не помещаются в тетрадке, и приятно глядеть на них, и хочется рисовать ещё, а сердце тем временем ноет от неразделённой любви, от жажды дружбы, но в глазах - лишь страх и ненависть. - Я ненавижу вас...
Сияющий круг. Круг. Ещё один. Круги, круги... круги на воде... круги на красной, обжигающей воде Ада... лава жизни...
...Генерал Каменный закурил сигарету и вышел из комнаты. Очи Вселенной продолжали методично, безжалостно и неизбежно испепелять мозг застывшему, точно в прострации, будто под гипнозом, неподвижному Мухе...
... Раздался взрыв - судя по всему, оглушительный, потому что он почти полностью разрушил редут адцев, - потом окрестность огласили истошные крики и боевое, срывающееся на хрип "Ура!", а затем порох наполнил карманы пространства, и вот только тогда Муха открыл глаза. Он спал в хилой рощице, на некотором отдалении от укрепления, наверное, часов четырнадцать; с тех пор как генерал Каменный приговорил его к ста кругам Ада, в послежизни у бывшего сотника осталось лишь две вещи - сон и бодрствование, причём иногда они ничем не отличались. Но Муху звали Мук, и он был всего лишь маленьким мальчиком, играющим в воображемую войну с друзьями.
Он открыл дверь и ступил за порог. Знание бесконечного числа сияющих кругов ушло за горизонты подсознания и растворилось навеки.
- Я с вами! - закричал Мук и изо всех детских, неиссякаемых сил припустил за другими мальчиками и девочками. - Я с вами!
А из окна пятиэтажки, отложив фантастический роман "Град обречённый", чем-то неуловимо, смехотворно напоминающий людской быт, покуривал в форточку регулярную сигарету его отец. Он наблюдал за Муком; дома он любил называть Мука Мухой; он, отец, бесконечно бесстрастный, бесстрашный, как и подобает любому военному. На мужественном лице, словно приклеенное, - выражение полного безразличия, беспощадности... безынтонационное - живой камень...