Солнце вставало над Шушенским. Вдали виднелись столбы воды от Саяно-Шушенской ГЭС. Боем курантов зазвенел будильник.
- Вставай, Володенька! Нам пора!
Владимир Ильич Ленин приоткрыл левый глаз. Вчера после совместной прочитки с Дзержински "Капитала" Маркса голова гудела.
- Вставай, вставай. Нам надо собираться, скоро все придут.
Ленин посмотрел на часы. Было около 6 утра. Он приподнялся на локтях и снял с себя пижаму. Одев свитер Gucci и натянув на себя любимые парусиновые джинсы Levi's, Ильич вышел во двор, присел на крыльцо и затянулся "Примой".
- Вот мы тут о судьбах народов печемся, Наденька, а кушать все равно хочется. Отчего, как ты думаешь, радость моя?
- Так это... Володенька... Кушать все хотят, и даже коммунисты настоящие, как мы с тобой.
- Так сделай что-нибудь поесть, а то мОчи нет.
Докурив папиросу, Ленин вернулся в гостинную, подошел к своему музыкальному центру Эдиссона и завел свой любимый компакт с "Интернационалом". Подпевать Ильич даже и не пробовал, так как музыкальный слух у него отсутствовал напрочь, и он об этом знал.
Егор Кузьмич был местным жандармом, которому Дзержински за побег Ленина из Шушенского пообещал великолепную французскую пудру для усов, аж 2 ящика, и польских колготок женских коробку.
- Кузьмич, давай выпьем! - прищурился Ленин.
- А отчего бы не выпить-с! - ответно прищурился Задрипайло.
Владимир Ильич подошел к шкапу и достал графин анисовой водки, которую в обмен на великолепный апельсиновый сок подогнал ему после командировки в Израиль Троцкий. Расставив стопарики, Ильич налил.
- Что у нас там с рабочими? - поинтересовался Ленин.
- А что с может быть с рабочими? Все то же. Работают - ответил Кузьмич.
- Это прелестно. Ну, за рабочий класс, - они чокнулись и выпили по первой.
- И крестьяне, скажете, пашут? - вновь поинтересовался Ленин.
- Пашут-с, ваше высокоблагородие, - вновь ответил Кузьмич.
- Какое счастье все ж таки, не правда ли? Давайте, за крестьян! - они чокнулись и снова выпили.
Зазвонил мобильный телефон Белла. Надежда Константиновна взяла трубку.
- Володенька, этот польский прохвост Феликс опять задерживается.
- Ничего, Наденька, с него станется. - Ильич почесал лысину своими холеными пальцами.
Дверь открылась и вошел радостный Троцкий, за ним проследовали Каменев и Зиновьев.
- Ильич, я опять великолепное дельце провернул. Продал евреям черную икру, которую мне в дар принесли браконьеры с Астраханского тракта, так они сказали, что загонят ее американцам, и еще 10 процентов мне отстегнут. Все-таки хорошо ж быть настоящим коммунистом. Когда я был простым интеллегентом и преподавал "Основы географии" лицеистам, столько денег не зарабатывал, только разве что во время экзаменов. А тут - постоянное пополнение. Скоро себе новый Роллс-Ройс куплю. Да-да-да, новый. С великолепным двигателем. Говорят, что он даже не на перегнанной нефти работает, а на простом масле подсолнечном и травяном. Так ведь подсолнухов у нас - поля, а травы - косить - не перекосить. Вот такое-то дельце.
- Торгаш! - отрезал Ленин. - Вот когда коммунизм будет, все будет общее.
- Все-все-все? - заинтересованно спросила Надежда Константиновна.
- Да! И мужчины, и женщины, и продукты вопроизводства. Все!
- И водка? - вопросительно икнул Егор Кузьмич.
- И водка, да-с. А вы как думали, уважаемый? Водка - в первую очередь.
- А ну тогда в жопу такой коммунизм! - восклицательно икнул Кузьмич.
- Нет-с, уж постойте. А тогда я смогу быть в любое время с прохвостом Дзержински, он мне так нравится? - вопросила Крупская.
- Это уже как решит РевВоенСовет, это я не в силах. Потому что твое тело - тело главной революционерки. Может, даже главнее, чем тело Клары Цеткин или там... этой... как ее.. А! Розы! Да! - Ильич многозначительно прищурился. - А что, нравится прохвост?
Надежда Константиновна Крупская покраснела.
- Я думаю о коммунизме, а вы!
Ильич осекся.
- Вот и это правильно, товарищи.
Он посмотрел на Кузьмича.
- Ну-с, Егор Кузьмич, не желаете, за коммунизм-то?
- А отчего бы-с не... - икнул в ответ Задрипайло.
Выпили снова.
В дверь постучали.
- Кто там?
- Этто я, Дзержински.
- О, продавец колготок польских приехал, - хмынул Троцкий. Ответно хмыкнули Каменев и Зиновьев.
Вошел человек с острой бородкой в черном кожаном плаще.
- У меня все готтовво, товарисчи! - прокудахтал он и улыбнулся.
- У нас тоже, - ответил с прищуром Ленин.
Все присели на дорожку на новые клетчатые чемоданы. Грустно икнул Кузьмич.