Удивительна сила искусства. Удивительна тем, что она, несмотря на реальную способность влиять на людей и окружающий нас мир, не поддаётся объективным способам её измерения и научного изучения. Из-за чего невозможно заранее просчитать, будет ли степень её влияния на какого-то человека или интересующее нас событие оптимальной, или окажется нежелательной либо незначительной. Хуже того: есть примеры, когда её воздействие, первоначальное воспринимаемое как приятное и благое, даёт отрицательные результаты.
Так дважды подряд по вине литературного искусства пострадал третьеклассник Виталька - хороший послушный сын, круглый отличник и третий призёр школьных соревнований по сбору макулатуры. Мог бы пострадать и в третий раз; но, силою того же искусства, был облагодетельствован и спасён.
1
Случилось это в далёкие пятидесятые годы прошлого столетия. В южной кубанской станице буйно расцветал май - самое лучшее время для детских оздоровительно-развлекательных мероприятий. Прибежавший из школы Виталька швырнул портфель под стол, но не помчался сразу же на улицу, а, как наказывала ему мама, уселся за обед. А одновременно (за что она иной раз его слегка наказывала) заглядывал в книжку со сказками. Борщ в тарелке вскоре закончился; но книжка от себя не отпускала...
В итоге Виталька прибежал на обычное место игр к тому моменту, когда команда "казаков" уже гонялась за ватагой "разбойников". Пришлось Витальке, в ожидании другого опоздавшего, прыгать вслед за великолепно тренированными девчонками по их занудливым "классикам"; что приносило дополнительные страдания его мятущейся разбойничьей душе и измученному казачьему самолюбию.
Так продолжалось два дня подряд. Тем не менее, Виталька и на третий день поддался сказочному соблазну; и опять опоздал с приходом на Горку.
Что? Вы не знаете, что собою представляет Горка? Понятно: Вы - родом не из нашей станицы. Ну, ничего; я сейчас всё объясню.
Представьте себе широкую насыпь защитного вала, сооружённого казаками - основателями станицы. Поверх насыпи уже выстроена улица из частных домов и усадеб; незастроенным остался только её пятиметровый по длине участок. Далее этого участка насыпь разрушена и безвозвратно унесена горной рекой, что и в её обычном состоянии не столько течёт, сколько прыгает и мечется между берегами своего прихотливо меняющегося русла. Промоина, периодически заливаемая при особенно мощных половодьях, превратилась в длинную узкую протянутую к реке каменистую отмель. По продольной оси этой отмели пролегает русло необычайно холодного ручья, вытекающего из расположенного неподалёку мощного родника. На правом краю отмели, метрах в трёх-четырёх от ручья, возвышается срезанный половодьем торец былой насыпи.
Этот непригодный для распашки и опасный для строительства участок местности считался неотъемлемой и исконной детской территорией; и имел, из множества всех окрестных горок и гор, включая видневшиеся на юге снежные вершины Главного Кавказского хребта, единственное гордое право на собственное имя "Горка".
Сейчас Горка странным образом утопталась и усохла. А вот раньше, во времена Виталькиного детства, она была такой огромной высоты, что "казак" или "разбойник", стоявший у её подножия, или даже подпрыгивавший для увеличения обзора, не мог увидеть своего противника, укрывшегося в густой траве на её плоской вершине. А если зимой кто-то рисковал скатиться на санках с самого верха Горки, то докатывался аж до ручья; а то и проваливался полозьями санок сквозь тонкий прибрежный ледок его никогда полностью не замерзавшего потока.
Да, Горка ныне уже совсем не та... Ручей тоже с годами обмелел, доходит в самом глубоком месте своего течения уже не до щиколоток, а всего лишь заливается в туфли. В общем, из могучей водной преграды с собственным именем "Речка" он превратился в обычный безымянный ручеёк, отличающийся от остальных собратьев лишь стабильно-холодной температурой извергаемой родником воды.
Когда же Виталька, уже в третий раз кряду опаздывая к сроку обычного начала игр, выскочил с улицы на противоположную от Горки часть общей отмели, то Горка всё ещё была Горкой, а Речка - Речкой. Но некоторые, весьма заметные отличия в привычной для него обстановке Виталька отметил ещё на бегу.
На Горке, как всегда, было множество мальчишек и девчонок; но, как ни странно, почти никто из собравшейся на ней ребятни не был занят в играх. Не гонялись по косогору ватаги казаков за шайками разбойников. Не пытались одинокие охотники догнать и поймать кого-то из стаи суетившихся вокруг них зайцев. Не скакали на прутьях и палках лихие джигиты. Не баюкали кукол и не прыгали по клеточкам "классиков", расчерченных на утоптанной вдоль заборов дорожке, осторожные и боязливые девчонки. Лишь двое малышат, ползая на коленях, пасли на траве склона своих деревянных лошадок, да крохотная девчушка, размахивая толстыми ручками, малопонятными словами рассказывала самой себе какую-то историю. Остальные мальчики и девочки, собравшись в нижней части склона неравномерной, словно бы рваной, разъединённой толпой, растерянно и молча смотрели куда-то на другую сторону Речки.
"Ага! Ещё не начали играть! - едва увидев эту толпу, обрадовался Виталька. - Может быть, и поделиться на команды ещё не успели?"
-Эй! Я уже здесь! И меня возьмите! - закричал он.
Несколько ребят, повернув к нему головы, взглянули на него с таким видом, словно его слова доставляют им удивление и огорчение. А одна девочка крикнула ему негромким тревожным голоском:
-Виталик! Иди через кладку!
"Ну, Юлька выдумала! Чтоб я шёл в обход? А за это время вместо меня успели взять кого-то другого?" - подумал Виталька. И, даже не взглянув в сторону пары толстых досок, проложенных каким-то доброхотом над течением ручья вблизи уличного забора, помчался напрямую, к ряду камушков, старательно уложенных детворой поперёк широко разлитого, но мелкого в том месте течения Речки.
Странно, но одно изменение произошло и в Речке. через её течение осталось совсем мало. Кто-то большую часть камушков импровизированной переправы отбросил в сторону, оставив в течении только четыре камня, расположенных один от другого на расстоянии длины шага взрослого человека. Но Виталик - мальчик ловкий; что ему стоит сделать пять точных прыжков? Прыг - с бережка на первый камень; прыг - с первого камня на второй; прыг...
Третий камень, крутнувшись под его ногой, резко поехал вперёд, и Виталька со всего размаху упал посреди ручья на спину.
3
Откуда-то сверху до него донёсся и, словно шум Речки, во все стороны расплескался громкий издевательский хохот. Виталька, уязвлённый и ужаленный им больше, чем болью от падения и леденящими укусами затёкшей под одежду воды, торопливо вскочил на ноги. Обиженно и стыдливо взглянув в сторону Горки, он увидел, что никто из стоявших там ребят над ним не смеётся; а одновременно заметил в толпе ещё одного мальчугана чуть меньшего возраста, чем он сам: мокрого, тихонько плакавшего, с разбитым в кровь локтем.
А хохот, нарочито громкий, с издевательскими взвизгами и переливами, доносился с заиленного пригорка, расположенного метрах в десяти от противоположного к Горке берега Речки. Там стояло двое пареньков лет тринадцати-четырнадцати: вихляясь телами и строя Витальке противные рожи, они предавались нарочито-буйному веселью.
Виталька, выйдя на бережок у склона Горки, снял с себя курточку и рубашку и принялся их выкручивать. Дул пронзительный весенний ветерок, и Виталька мгновенно озяб, посинел, у него заныло в левой части спины, ударенной при падении о лежавший в ручье камень, захотелось заплакать и пойти домой.
Но плакать он себе запретил: что он, такой же малыш, как хнычущий неподалёку второклашка? К тому же поиграть на Горке ему хотелось куда больше, чем, не наигравшись, одиноким, обиженным и несчастным возвращаться домой, где и пожаловаться толком, кроме как глупым курам, дурным индюкам да коту и собаке, некому.
Надев на тело отжатую рубашку, Виталька взялся отжимать жёсткую, не поддававшуюся его слабым ладошкам курточку. А один из коварных подростков, сойдя к ручью и став в его течении на двух устойчивых камнях, принялся настраивать всё ту же западню для очередной, неведомой пока жертвы.
Вначале он плоским камешком выгреб неглубокую ямку в мелком гравии дна ручья. Затем положил этот камень в вырытую ямку. Потом ухватил двумя руками другой камень, размерами чуть больше, и принялся устанавливать его на пьедестале плоского камня, старательно ища для него наиболее неустойчивое положение. Тем временем паренёк, оставшийся на пригорке, активно изображал веселье и за себя, и за своего подельника.
Вдруг по толпе ребятни, начавшей потихоньку расходиться с Горки, прошелестел разноголосый шепоток:
-Писатель! Писатель! Гляньте: писатель идёт! Во-он...
Шепоток, за несколько мгновений впитавшись в чуткую среду, смолк. Все любопытствующие ушки, все внимательные глазки были направлены к тропке, ответвлявшейся от расположенной за насыпью улицы. Там по склону Горки спускались к ручью молодые мужчина и женщина. Мужчину большая часть детворы сразу же опознала: дом его родителей стоял невдалеке от Горки, а сам он не так уж давно был одним из её частых посетителей. К тому времени он учился в одном из московских вузов, и успел написать несколько добрых и смешных рассказов о жизни и быте одностаничников. Благодаря чему получил в станице уважительное звание писателя.
Черноусый красивый мужчина, с фигурой крепкой, плотной и кряжистой, надёжным монолитом продвигался слева от женщины, при каждом шаге располагаясь чуть впереди и ниже её по склону. Его правая рука крепко и бережно поддерживала женщину под локоть, глаза внимательно следили за каждой выбоинкой и каждым камешком на её пути, а ноги удивительно мягкими движениями крупной сильной кошки скользили вдоль склона, без видимого напряжения точно следуя всем его неровностям и изгибам. Нащупав надёжную точку опоры, они словно вклеивались подошвами лёгких туфель в мгновенно покорявшуюся им почву.
Женщина, воистину царским жестом подавая спутнику свою левую руку, шла неторопливой и усталой, словно бы рассеянной походкой. Живот женщины был очень велик, округл и заметно выдавался вперёд, из-за чего дорогу под ногами ей не было видно. Но это её не особенно волновало; возможно, из-за присутствия рядом с нею надёжно оберегавшего её мужчины. Незагорелое, но от природы смуглое лицо женщины, обрамлённое густой и роскошной причёской из тщательно ухоженных иссиня-чёрных волос, было покрыто неровными тёмными пятнами, выглядело словно отрешённым от мирской суеты и, вместе с тем, слегка нервным и усталым.
Виталька, по каким-то непонятным самому ему признакам, с первого же взгляда на эту женщину, на её наверняка подурневшее за последнее время лицо и невероятно располневшую фигуру, вдруг почувствовал и понял: она удивительно красива. Необыкновенно, невероятно, ошеломляюще, нечеловечески красива. И то, что у неё - несоразмерно огромный живот, не только не портило её красоты, но, напротив, придавало и ей, и её красоте какую-то особую силу и ценность. Во всяком случае, так он об этом догадался, видя, как на неё смотрит и с каким чутким вниманием помогает ей идти по тропке её черноусый спутник.
Окончив спуск, женщина величавой походкой направилась к замеченной ею переправе из камней, проложенных через ручей; мужчина, продолжая поддерживать её под локоть, по-прежнему шёл слева от неё, но уже немного сзади.
- Давай перейдём по кладке, - негромко и мягко произнёс мужчина.
Женщина возразила глубоким, звучным и капризным голосом:
- Так далеко обходить? Я уже устала! К тому же - мы и так опаздываем. Ты что, забыл: нас ждут!
И сделала последний, решительный шаг на бережок ручья, примериваясь взглядом к ближайшему из лежавших в воде камней. Мужчина, продолжая поддерживать её под локоть, шагнул вместе с нею; а женщина вдруг резко развернулась лицом к нему и нервно произнесла:
- Ты что, и по воде, как Христос-спаситель, рядом со мной пойдёшь? Ты думаешь, я вообще уже беспомощная?
Выдернув свой локоть из поддерживавшей его ладони, она вновь повернулась к ручью.
В этот миг Витальку пронзило ужасное предвидение: "Сейчас, уже на втором камне, эта женщина поскользнётся и упадёт... А в животе у неё - маленький живой ребёночек! Ой, что будет..."
- Не ходите туда! Там камень шатается! - прокричал Виталька громким вибрирующим голоском.
Женщина даже не взглянула непрошеного маленького советника; но её лицо передёрнулось лёгкой гримасой нервического раздражения.
Виталька, выронив из рук куртку, парою торопливых шагов подскочил к мужчине и сбивчиво заговорил:
- Там камень так положен, что переворачивается! Я сам только что с него упал! Видите, мокрый?
- Давай не будем зря рисковать, - твёрдо и решительно взяв женщину под локоть, но прежним мягким тоном сказал ей мужчина. Женщина, почувствовав, что на сей раз руку выдернуть не удастся, после секундного размышления неспешно повернулась влево, в сторону проложенной через ручей кладки.
- Спасибо, мальчик, - проходя мимо Витальки, необычайно вежливо, как взрослому, сказал мужчина.
4
Мужчина и женщина, миновав кладку, направились к одной из соседних улочек. Едва они скрылись из виду за плавным поворотом, как с пригорка донеслись злобные голоса самозваных "хозяев переправы":
-Эй ты, подлиза! Выслужиться захотел? Ну, погоди! Сейчас ты у нас получишь!
Рассерженные подростки, выскочив из укрытия разросшейся по пригорку бузины, уже подходили к переправе; а растерявшийся Виталька никак не мог придумать, что же ему делать, как спастись от предстоявшего жестокого издевательства. Отбиться от них ему, безусловно, не удастся; и убежать от их погони он тоже не сможет.
В это время та девочка Юля, что советовала Витальке перейти через Речку по кладке, вскрикнула тоненьким возмущённым голоском:
- Эй, вы, хватит корчить из себя Змеев Горынычей! Не смейте обижать Виталика! Это вас самих надо...
Она даже запнулась от охватившего её негодования; а затем вдруг наклонилась и, схватив с берега Речки небольшой камешек, неловко и неумело швырнула его в сторону двух приближавшихся злодеев.
- Вот вам!
Камешек, сорвавшись с её ладошки, пролетел не далее двух метров; после чего тихонько булькнул в воду. Злые мальчишки, ухватившись за животы, издевательски захохотали. Один из них, не останавливаясь, ступил на первый камень переправы, другой следовал за ним. Но тут Виталька, выйдя из охватившего его ступора, схватил с бережка приличный кругляш и запустил его в ближайшего из своих врагов.
И - попал. А нехороший мальчишка, пытаясь увернуться от летевшего в него булыжника, соскользнул ногою с камня в воду; и, упав на спину, оказался точно в такой же позе, как перед тем Виталька.
Нехороший мальчишка вскочил и, не разбирая дороги, помчался по воде к подвергшему его унижению Витальке; но ему навстречу уже летел град швыряемых детворой камней.
- Вот тебе! Вот тебе! - дружно высыпав на приречную гравийную отмель, весело кричала малышня. Негодник, получив несколько чувствительных ударов, развернулся и бросился наутёк. Вслед за ним, под звонкий смех и радостные крики всей Горки, помчался прочь и его союзник.
-Здорово мы их! Будут знать! - хлопая друг друга по плечам, весело кричала ребятня.
Больше всего поздравлений досталось Юле, бросившей в злодеев первый камень, и Витальке, при каждом из двух своих бросков поочерёдно попавшему по какому-то из противников. Во время этой шумихи один из мальчиков снял с себя курточку и надел её на замёрзшего Витальку. Ещё один отдал свой пиджачок другому из упавших в Речку мальчиков. После чего малышня с весёлым шумом стала сбиваться в отдельные стайки, готовясь к началу предстоявших игр. И вскоре Виталька, забыв о боли в спине, с разбойничьми взвизгами бегал по Горке, ловко уворачиваясь от пытавшихся его поймать казачат.
Нехорошие мальчишки на следующий день опять приходили к Горке, грозясь изловить и поколотить Витальку и Юлю; но малышня встретила их таким градом камней, что они убежали ещё быстрее, чем в первый раз.
С тех пор Юля и Виталька пользовались в местном народе особой популярностью; и ещё долго то один, то другой из ребят, увидев кого-то из них, расплывался в счастливой улыбке и с гордостью говорил:
- Здорово мы их тогда! Правда?
5
Пожалуй, теперь я догадался, по каким признакам можно определить силу и направленность воздействия того или иного произведения искусства. Если оно содержит в себе семя добра, то передаст его людям. Если это семя жизнеспособно, если в нём есть высшая правда, то люди вырастят из него в себе понимание справедливости и милосердия. И начнут творить дела добра. Так, как Юля, не побоявшаяся поступить наподобие Добрыни Никитича. Как, следом за нею, Виталька, воспитанный на образах героев русских народных сказок. Как многие другие обитатели Горки.
Если же произведение содержит в себе семя зла, то принявшие его и вырастившие его в своих душах люди будут творить зло.
Немалое значение имеет также личный пример творцов тех или иных произведений. Ибо - так уж устроены люди, что тянутся к творческим личностям и подражают им. Люди Горки, потянувшиеся в невольном подражании за мимолётом увиденным писателем, показавшим себя ответственным, заботливым и благожелательным человеком, вступились за Витальку и дали отпор агрессорам. А пара подростков, свернувших на путь безымянного и бессмысленного зла, закономерно получила по заслугам; что, будем надеяться, помогло им перевоспитаться.
Что касается лично Витальки, то он после описанного мною происшествия решил, что станет писателем. Не знаю, получилось ли у него задуманное; могу лишь надеяться, что, вне зависимости от конкретного названия его будущей профессии, добрая сила искусства, хорошее обучение и воспитание помогут ему стать творцом добра. Ведь каждый из нас - творец как своей собственной судьбы, так и судеб окружающих его людей. Главное - выбрать, каким путём следовать; а только что описанный старт с Горки был для Витальки нужным и своевременным.