Аннотация: Однажды в некой стране один человек, несмотря на не располагающие к выживанию события, не смог умереть. Затем то же произошло со вторым. И с третьим. И так далее. С тех пор прошло сто лет. *Перезалив текста 2010 года одним файлом*
1
"Триста восемь, на вызов" - возвестил динамик. Антон, запомнив страницу, отложил книгу и накинул жилет с капюшоном - приспичило же кому-то болеть в такой ливень!
Спустившись в наполненный умиротворяющий тишиной гараж, молодой фельдшер увидел, что Юрий Николаевич - врач его бригады и водитель уже устроились в кабине. Когда Антон присоединился к ним, машина тронулась с места и нырнула в подсвеченный городскими огнями ночной дождь.
- Антон, рем-сумку возьмешь?
- Угу. А кого почтим визитом?
- Дедушка, шестьдесят пять, "умирает".
Если вызывают на "умирает", то это либо окоматозился очередной упорок, а его чуть менее обдолбанный дружок включил панику, либо какой-нибудь дедушка решил, что засиделся на этом свете. И если в первом случае дело решает одна инъекция изоксона, то во втором по большому счету уже поздно - пока родственники сообразят, что пора звонить скорую, пока эта самая скорая доедет - есть немаленький шанс прибыть как раз к смерти мозга. Впрочем, шестьдесят пять - не так уж много, возможно получится покачать, а там уже ремки в больнице примут.
Когда машина подъехала к подъезду, дождь только усилился. Легкий жилет - плохая защита, так что Антон успел неплохо промокнуть, когда, вытащив из салона увесистый чемодан с реанимационным набором, бежал до подъезда.
Домофон, среагировав на универсальный ключ работника скорой помощи, отключил замок. Пока лифт тащил их с доктором на двенадцатый этаж, Антон почитал рекламу, которой были обильно увешаны стены кабины, а заодно проникнулся теорией заговора, внемля выведенной маркером тираде о том, что "нас облучают нейтринным оружием власти лгут президент ведет страну к хаосу вырождению". А на крыше кабины, согласно традиции, при помощи зажигалки было выведено нехитрое слово их трех букв.
На лестничной клетке уже ждут обеспокоенные родственники. Судя по всему - жена и взрослый сын. Мужчина одет в легкую куртку, видать, только приехал к родителям.
По лицам родственников можно понять, что напрягаться не придется. Лишь остатки паники и смиренное горе. Тем не менее, все нужно сделать по форме.
Пройдя в комнату, Антон обернул вокруг шеи сенсорный воротник, и приклеил на лоб датчик энцефалографа. Врач начал осмотр. Кожные покровы бледные, зрачок расширен, реакции на свет нет. Пульс отсутствует, активность мозга отсутствует.
- Сколько уже не дышит?
- Я не знаю, он тут спал. Слышно ничего не было вроде. Когда я зашла... с тех пор уже минут двадцать.
- Хронические заболевания были?
- Я не помню, не скажу точно, вот - она протягивает врачу пластиковую карточку - посмотрите, тут записано.
- Ясно. Так, значит сейчас вызываете ритуальную, они заберут тело. С ними приедет милиция, но это просто формальность. Запишите их контакт:...
Врача прервали запищавшие хором сканер и энецефалограф.
Антон удивленно уставился на мониторы. Он абсолютно точно все установил правильно. И только что никаких признаков жизнедеятельности приборы не показывали!
- Есть мозговая активность. Есть пульс на магистрали, сорок в минуту и растет. Сатурация семьдесят два и растет.
- Вижу, - доктор был растерян не меньше, чего уж говорить о родственниках. Ситуация совершенно не располагала к агональному состоянию.
Больной открыл глаза.
- Дмитрий Андреевич, вы меня слышите?
- А? Да. Кто вы?
Прошло несколько минут, а состояние пациента как будто бы все улучшалось. Наконец врач решился.
- Так, Антон, я пока присмотрю за пациентом, давай в машину, сообщи в диспетчерскую, что у нас подозрение на СМР. Пусть скажут, куда везти.
"Спасибо, что воспользовались услугами нашей компании. Автобус доставит вас ко второму терминалу".
Я люблю летать на самолете. Мне приходится мотаться по миру достаточно часто, но все никак не научусь воспринимать полеты как рутину.
Наверное, это все потому, что в детстве я ни разу не летал. Да что там, в детстве - до двадцати лет. Зато за последние шесть этот недостаток полетов я наверстал еще как.
У таможенного поста я почувствовал, что теряю контроль над собой. Дыхание участилось, во рту пересохло. "Спокойно" - сказал я себе - "все хорошо, ты сможешь".
Сидевшая за пультом девушка проверила паспорт и поинтересовалась:
- Цель визита?
- Рабочая командировка, - ответил я. По-английски. Не смог. Да, она первая начала. Но ей по работе положено. А я мог бы ответить и по-русски. Нет ничего плохого в том, чтобы говорить на нем. Я ведь сам отказался от переводчика. Так что теперь в любом случае придется выкручиваться. Ладно, этот разговор уже закончим, как начали, но в следующий раз обязательно...
Екатеринбург встречает свежим утренним воздухом, мокрым асфальтом и паром изо рта.
Почему-то сразу вспоминается детство, хотя в Женеве утро после дождя точно такое же.
Выйдя из раскинувшего белые крылья здания терминала в стиле биотек, я нашел свободное такси.
А теперь сосредоточиться, вдох, выдох, я все могу, я все помню.
- Свободен? - окликиваю я высунувшегося из окна машины и в таком положении задремавшего таксиста.
Худощавый молодой мужчина в синей форменной куртке открыл глаза:
- Куда едем? - Да! Он ответил по-русски, да еще с такой характерной ленивицей в голосе. Значит, я говорю даже без акцента!
- ОКБ один.
- Ну, поехали - Водитель поскреб щетину и как будто бы нехотя завел машину. Не выспался что ли? Ничего, меня вообще посреди ночи подняли. И ведь, казалось бы - ну что тут такого, до утра подождет легко и просто. Но нет. Нужно сорваться и лететь, ты же оперативник. Хотя да, первый случай за полтора года. И чего это меня так переклинило на произношении? Из наших "подопечных" девятнадцать - русские по происхождению. Из них в России на данный момент проживают шестнадцать, плюс еще двое иностранного происхождения переехали сюда. Итого восемнадцать. Из этих восемнадцати под юрисдикцией Второго отдела пятнадцать, так как восточные регионы относятся к третьему отделу. За время службы мне приходилось контактировать с этими пятнадцатью. И бывали случаи, что мне приходилось вспоминать родной язык. Тогда я не особо заботился о грамматике или акценте, полагаясь на внутренний голос - они все меня знают, и все понимают. Но сейчас - совершенно другое дело. Первая манифестация. То есть, необходим будет все мое умение оперативника. Не сглупил ли я, отказавшись от переводчика? Поздно. Уже поздно.
- Налегке, а? - водитель кивнул на небольшой чемодан, лежавший у меня на коленях - весь мой багаж.
- Да я тут ненадолго.
- Родственника навестить?
Так, а вот тут аккуратно. Причину визита и организацию, которая за этим стоит, выдавать крайне нежелательно. В принципе, таксист уже сам готов поверить в мою официальную легенду.
- Да. Дедушке нездоровится. Вот, как смог прилетел. - Теперь поняв, что я могу летать к родне по первому зову, водитель, конечно, сдерет с меня, сколько сможет. Но деньги-то все равно казенные.
По ходу поездки выяснилось, что прилетел я из Берлина, что у меня там жена и что работаю я в фирме по производству одежды. Что дедушка не захотел покидать дом и остался в Екатеринбурге. Так же я узнал, что отлично говорю по-русски, но это и не удивительно, ведь переехал я всего два года назад - меня послали из местного отделения компании. Водитель включил радио. Из динамиков заиграла заводная, но несколько поднадоевшая мелодия. "Апельсиновый джем". Саша - так звали моего извозчика, поспешил переключить станцию.
- Эту песенку сейчас по всем миру крутят. У нас тоже на каждом шагу ее слышно.
- Ничего. Скоро уже отыграет. На такое мода долго не держится.
- Отыграет одна - раскрутят другую.
- Тоже верно.
Тут мы миновали ворота обширного медгородка и водитель принялся за поиски инфекционного корпуса.
Расплатившись, я вышел из машины и направился к дверям. Больничная сеть уже засекла мою карточку, и навстречу мне торопливо вышел врач. Темноволосый мужчина в зеленом медицинском халате, чуть постарше меня. Судя по заспанному лицу - для него тоже эта ночь была беспокойной. А последние пару часов он поджидал меня.
- Сергей? - спросил он
- Именно.
- Николай - пожав его руку, я кивнул и предложил:
- Пройдем к пациенту?
- Эм, да. А - он недоверчиво посмотрел мне за спину - вы один?
- Как видите. А чего вы ожидали? Взвода солдат и турболет в небе?
- Ну... да.
Я направился ко входу. Николай поравнялся со мной и принялся показывать дорогу:
- Пройдемте сюда. Нам нужно на пятый этаж.
Мы подошли к обширной площадке, на которую открывались двери лифтовых шахт.
- Видите ли - продолжил я - наш пациент ведь не преступник, никаких агрессивных действий после манифестации не проявлял, добровольно согласился на госпитализацию, беспокойства не проявляет. Зачем же такие радикальные меры? В крайнем случае, мы можем вызвать местную полицию.
- Это ведь не заразно? Ну, этот синдром? Я, знаете ли, инфекционист, и не очень разбираюсь в этом.
- Все те немногие в мире, кто разбирается в этом, работают в нашей организации. Нет, это абсолютно незаразно. Показано многолетней практикой. Вам должны были прислать памятку.
- Да, но хотелось еще услышать это от вас. А, и, кстати, могу я полюбопытствовать - а из-за чего это вообще возникает? Какова этиология этого... явления?
Опять. Я посмотрел своему спутнику в глаза и, промолчав секунду, сказал:
- Мы бы тоже хотели это знать, - тут же улыбкой я дал понять, что все не так серьезно.
За время разговора мы поднялись на нужный этаж, и подошли к двери одного из боксов.
- Вот. Он здесь. Мне остаться снаружи?
- Да. Так было бы лучше.
И я вошел.
Итак, вот он. 590/2-122; Ковалев Дмитрий Андреевич, пятьдесят восьмого года рождения. Биологический возраст - шестьдесят пять лет. Хронологический возраст - шестьдесят пять лет. Синдром молниеносной регенерации манифестировал впервые сегодня, в одиннадцать часов десять минут по стандартному времени. Обычный такой пожилой мужчина, поседевший, но еще не успевший потерять форму, сухой, чуть сутулившийся. Он, похоже, приехал в домашней одежде - джинсах, белой майке и тапочках.
- Здравствуйте.
- Приветствую. Так быстро?
- Так мы работаем. Дмитрий Андреевич, позвольте задать вам несколько вопросов.
- Разумеется.
Совершенно рутинный опрос с целью уточнить имя, возраст, гражданство. И все это подводит клиента собственно к цели моего визита.
- Операции, серьезные травмы были?
- У меня искусственный водитель ритма.
- Имплантацию перенесли нормально?
- Да.
- С чем связываете инициацию синдрома?
- То есть, из-за чего я умер? Когда я проснулся, то чувствовал сильный страх. А потом все. Мне сказали, что водитель дал сбой.
- В последние несколько лет обострения хронических заболеваний были?
- Нет.
- Сейчас чувствуете себя нормально?
- Да. Даже лучше, чем обычно.
- Хорошо. Итак, Дмитрий Андреевич, у вас синдром молниеносной регенерации. Не обращайте внимания на слово "синдром", это не заболевание, даже наоборот. После первой манифестации он как бы активируется. Ваше состояние сейчас такое, каким было несколько месяцев назад. Теперь все ваши раны будут затягиваться за несколько секунд. То же касается переломов, ожогов и так далее. Вы больше никогда ничем не заболеете. Кроме того, вы больше не будете стареть. Если вы получите повреждения, несовместимые с жизнью, ваше тело восстановится примерно за десять секунд. Вы полностью сохраните память и личность. Побочных эффектов не наблюдается.
- И сколько это будет продолжаться?
- Согласно нашим наблюдениям, продолжительность жизни людей с синдромом молниеносной регенерации неограниченна.
- Значит, это действительно бессмертие - лицо моего собеседника прибавило морщин и стало задумчиво-сосредоточенным.
- Если это будет доставлять вам сильный дискомфорт - возможно поддержание лекарственной комы. Хотя ваш организм теперь очень быстро деактивирует токсины, это все равно возможно. Пребывание в коме полностью отключает сознание.
- Ха, нет, я еще не настолько стар, чтобы устать от жизни.
- Вот и отлично. Теперь ничто не мешает вам продолжить прежнюю жизнь. Или начать другую. Мы поможем вам сохранить факт наличия у вас синдрома в тайне от тех, кто лично не наблюдал манифестацию - друзей, коллег.
- Что, будете мою жену запугивать?
- Зачем? Просто объясним ситуацию. Чтобы информация не распространялась дальше. Осознание людьми, что кто-то из их окружения приобрел некоторые недоступные им качества, может негативно отразиться на личной жизни этого человека.
- Да, если бы я узнал, что кто-то из моих студентов бессмертный, я бы ему, пожалуй, завидовал. И не видать ему больше тройки, поставленной из жалости - спешить некуда, пусть учит. Значит, вы возьмете это на себя?
- При должном содействии с вашей стороны, разумеется.
- Разумеется. Кстати, что вы там сказали про токсины? То есть, алкоголь теперь на меня... не действует?
- Это проявляется только при приеме доз, близких к летальным. Это довольно значительное количество алкоголя. Так что можете не беспокоиться - "вы теперь можете вообще ни о чем не беспокоиться" - подумал я про себя. - Эмм, вы упомянули студентов. Вы ведь работаете в институте? - это я помнил по досье, а вот кем именно, я запомнить не удосужился.
- Да. Я профессор лингвистики - он придал себе важный вид и поправил воображаемые очки. - Специальность - международный английский. Скучно, да? Хотя мое хобби - языки индейцев Северной Америки. Когда имеешь дело с полисинтетическим строем, складывается ощущение, что такие конструкции могли создать только жители другой планеты.
Полисинтетический строй? Это вообще что? Куда-то его понесло. Ладно, продолжаем.
- Очень интересно. Хотя я, вообще-то, не очень разбираюсь в лингвистике. Так. У нас еще одно дело. Освободите, пожалуйста, локоть.
Пока "пациент" выполнял мою просьбу, он продолжил разговор:
- А вы, молодой человек, кто по специальности?
- По специальности я оперативник центра по мониторингу людей с СМР при ВОЗ - отвечаю я, доставая инъектор.
- И где же такому учат? - интересуется собеседник, пока машина ищет вену и вводит метку.
- Специальные подготовительные курсы при Центре. С гарантированным трудоустройством. - про пожизненный контракт я добавлять не стал.
- И что же, высшего образования не требуется?
- Нет. Только хороший аттестат и хорошие гены.
- О, экзамен по ДНК? Штатовская система?
- Тому, кто работает с СМР, необходимо долголетие. Предрасположенность к нему нужна уже на генетическом уровне. Простите, "штатовская"? А, вы имеет в виду США? Люцию? Да, вроде люцианской.
- Хм, вы приехали из-за границы?
- Из Женевы.
- А у нас Люцию так США и называют.
- Ясно. Итак, я ввел вам машину-монитор. С током крови она доберется до сердца, где и закрепится. Монитор будет передавать нам информацию о вашем состоянии. Если с вашим телом что-то случится и машина будет уничтожена, вам нужно будет ввести новую. Мы свяжемся с больницей по месту жительства и вышлем им необходимые материалы.
И еще. У вас точка с собой?
- Да, где-то здесь была, - пошарив по кровати, Дмитрий Андреевич достал из-под одеяла сложенную в книжку размером с ладонь точку связи с сетью.
- Я передам вам контактную информацию. Можете обращаться в любое время, если возникнут трудности. Все. Ваше пребывание в больнице больше не требуется. Хотите поехать домой прямо сейчас?
- Да, я, пожалуй, не буду здесь больше оставаться.
- Если не возражаете, я хотел бы поехать с вами, переговорить с семьей.
- Конечно.
От семейства свежевыявленного бессмертного я отвязался только к вечеру. На дворе конец августа, так что еще не стемнело, но пока дождусь своего рейса, стемнеет обязательно. Эти покатушки по свету были интересными только первые несколько раз. Хотя собственно манифестации уже на протяжении долгого времени происходят очень редко, есть ситуации, когда недостаточно телефонной консультации и не поможет своим виртуальным присутствием паттех. И тут уже на место спешит бравый оперативник с охапкой штурмовиков за пазухой и спутником-шпионом в чемодане. Большинство вызовов - нелепая возня. Сбежал или потерял монитор и сам потерялся, бастует и требует встречи с председателем Содружества - везде нужен оперативник. Плюс всякая работа с документами, ложные вызовы, консультации. А нас, между прочим, полтора десятка человек на весь мир. На почти шестьсот бессмертных. Только и остается у меня радости - на самолетах бесплатно полетать. Да и то если клиент неподалеку, где-нибудь в западной Европе, посылают на поезде.
Пока я добирался до аэропорта, небо затянулось серыми тучами, и пошел мелкий дождь.
Штаб второго отдела находится в центре Женевы и занимает старинное трехэтажное здание. Белый - не такой идеально-белый, как терминал Екатеринбургского аэропорта, а с серовато-молочным оттенком сложенный из пористого камня параллелепипед без особых изысков, конец девятнадцатого века. Когда-то в Женеве находилась штаб-квартира ВОЗ. Да много чего находилось в Женеве. "Много чего" оставило после себя музеи и памятные таблички и укатило куда подальше. А второй отдел остался. Потому что незачем меняться, когда имеешь дело с вечностью. Даже зоны ответственности отделов не менялись, после того как их установили почти век назад.
Квартиры для сотрудников расположены в доме неподалеку, так что, выходя за пятнадцать минут до начала рабочего дня, я спокойно успеваю дойти пешком. За вчерашний случай еще надо будет написать отчет, хотя сегодня как бы и не мое дежурство.
В оперативном отделе, под который был отведен аж целый кабинет, уже сидел Мартин. Судя по тому, как сосредоточенно он вглядывался в экран своего рабочего терминала, Мартин занимался какой-то фигней. Мартин - это мой старший коллега, а заодно близкий друг. Из-за специфики работы оперативники почти не меняются со временем, так что сорокалетний Мартин остался молодым душой и легким в общении человеком.
- День добрый!
- А? - О, пришел? Ну и тебе не хворать. Чего потерял?
- Сон потерял. Всю ночь не спал, так на работу хотелось. Слышал, что у нас новенький?
- Дедушка из России? Слышал.
- Вот. Буду по нему отчет писать.
- Ну давай, давай.
Записывая по форме строчку за строчкой, я кое-что вспомнил. Искусственный ритмоводитель. Как я раньше не заметил? Наверное, сказывается то, что беспокоиться не о чем - ничего страшного в любом случае не случится. Если работает - не трогай.
- Э, Мартин, смотри какая штука. У дедушки имплантированный ритмоводитель.
- Механический?
- Механический. И что у него теперь? Машина-то не восстановилась. Но сердце работает.
- Хмм... Кажется, у третьих такой случай был. Позвони - спроси.
В окне телефонного приложения контакт Маюми горел зеленым. А это значит, что сейчас она сидит за терминалом и может сразу ответить на звонок. Надев гарнитуру, я нажал "видеовызов". Спустя несколько секунд на экране появилась Маюми Такада, оперативница третьего отдела. Маюми - моя ровесница, девушка двадцати шести лет, но работает она на год больше, чем я.
- Привет. Ты не занята? У меня тут вопрос возник.
- Привет, Сергей. Не очень. А в чем дело?
- У вас был случай, что синдром обнаруживался у человека с жизненно важным механическим имплантатом? Причем установленным давно.
- Так. Сейчас, погоди. Да, был один такой.
- Что с ним стало?
- У него был кардиостимулятор. Соблюдает режим, избегает нагрузок. Но где-то раз в месяц умирает.
- Черт. Нет, это не то.
- А что случилось?
- В общем, у нас тут гражданин с механическим ритмоводителем. Собственный не функционирует совсем. Так что без имплантата жить ему пару секунд. Стоит с молодости - на столько лет в развитии синдром его не отбросит. Но он жив, чувствует себя хорошо. В чем подвох?
- Странно. А почему у него вообще механический имплантат?
Вопрос был понятен - механические имплантаты в настоящее время используются в медицине мало. Широкое распространение получили имплантаты системы "чуан фаншенсюэдэ", или просто чуан-фаншен. Хотя никакое хирургическое вмешательство в организм бессмертных после манифестации немыслимо из-за их сверхбыстрой регенерации, чуан-фаншен имплантат, установленный до манифестации, регенерирует - вероятно, по причине высокого сродства с организмом.
- Ну, так ведь дедушка немолодой. Когда ставили - еще были в ходу. Ладно. Доложу начальству. А как там у вас вообще?
- Ну ничего, работаем понемногу. К нам новый паттех пришел - Юуки.
- Юки? Мальчик, девочка?
- Юки - девочка. А Юуки - мальчик.
- Не понял.
- Ты сказал "Юки". Юки - женское имя. А паттека зовут Юуки.
- А в чем разница?
- Ю-у-ки. Юуууки. Теперь понял?
- Юуууки? - я как можно сильнее растянул гласную.
- Суть ты уловил. Кстати ему уже тридцать семь, так что не сильно он мальчик.
- Вечно эти паттехи не как все. Чего он в таком возрасте в нашу контору устроился? Стоп. А почему это взяли нового? Где старый?
- На месте. Расширяемся. И еще. Ты помнишь, что нам скоро отправляться?
- Второго же, да?
- Второго. С нами поедет старший оперативник из четвертого отдела.
- Хорошо. Пойду работать. Пока.
- Пока.
Заметив, что я закончил разговор, Мартин снова оторвался от терминала:
- Ну что там?
- Да таинственный какой-то случай. Маюми говорит, что у них такого еще не было. То, о чем ты вспомнил, не подходит.
- Сдается мне, набегаешься ты с этим дедом по самое не хочу.
- Накаркаешь. Кстати, в который раз замечаю - помещеньице-то у третьих пороскошней нашего будет. И живут они в небоскребе, а не в памятнике архитектуры двухсотлетней выдержки. И небоскреб этот в Пекине, а у нас тут в одном конце города чихнули, с другого "будь здоров" кричат. Вот располагался бы наш отдел где-нибудь в Белграде или Берлине.
- До Парижа час на снежке, чего тебе не нравится?
- Того, что час на поезде это совсем не то же самое, что вышел из дома и пошел куда хочешь. К тому же, по факту это два часа, потому что еще обратно нужно вернуться. Эх, и сидеть нам тут до скончания века.
- Скажи спасибо, что не на Антарктиду отправили.
- А на Антарктиду меня бы и не взяли. Оперативники там не нужны, а на ученых мы с тобой не тянем.
- Только что речь шла по тебя, а не про нас.
- Ну давай, скажи, что хотел стать ученым, я посмеюсь.
- Ой уязвил, ой унизил. Пойду, удавлюсь. И кстати, про дальние дали. Я вот иногда думаю - а что, если бессмертный объявится в космосе? Что тогда? Шестой отдел бы не открыли, понятно, но получается что - нужно было бы за ним на Марс лететь?
- Маловата вероятность. Сколько там у нас человек в космосе живет? - Мартин развернулся к клавиатуре делать запрос поисковику - Связались бы через паттеха и новенького отправили бы к нам. Или к третьим. Или еще куда.
- А я бы слетал. Ты ведь не был в космосе, а, Серг? - Мартин не признавал русских традиций и сокращал мое имя на свой норвежский лад.
- Неа. Я бы тоже слетал. А кстати. Если бессмертный на станции вырос - его же не спустишь, он к невесомости привык.
- На станциях разве разрешены роды? Детей же вроде на Луне или на Земле растят, чтобы потом могли к гравитации адаптироваться, а не проводили на станции всю жизнь.
- Да хрен его знает. Может и так.
- Нашел, кстати: В настоящее время количество людей, постоянно проживающих вне Земли, оценивается в два с половиной миллиона человек. Наибольшее количество сконцентрировано на Луне, стремительно растет поселение Ноктис на Марсе, также крупные жилые комплексы находятся на станциях "Ультима", "Одиссей", "Вижн"...
- Тормози. Вот видишь - два миллиона. Вероятность ноль целых, ноль десятых и так далее. Не слетать нам на Марс за счет Содружества. И кстати, возвращаясь с Марса на Антарктиду. Там же вахтами работают. Так что полгода я изображал бы бурную деятельность в бункере, за неплохую такую зарплату, а полгода жил бы на нее в Москве. Дома. Да уж, вот у кого халявная работа - так это у наших "ученых". С самого четырнадцатого года ничего путного не выяснили. И все равно работают.
Строго говоря, здесь я слукавил. Хотя теоретическая сторона дела упорно представляла собой одно большое белое пятно, на практике результаты были неплохими - организация контроля за популяцией бессмертных, разработка лекарства для искусственной комы, которое не провоцировало бы супердетоксикацию, системы слежения. Ладно, не отвлекай, буду писаниной заниматься.
- Наслаждайся.
С Маюми я познакомился пять лет назад. Тогда вместе с Луисом из четвертого отдела мы были на "экскурсии" на Антарктиде. Это был третий, последний год нашего обучения. А Маюми к тому времени работала уже почти год. Хотя все мы были, по сути, новичками, мне и Луису любой действительный оперативник по умолчанию казался "старшим", "бывалым". Главное - что работает, а год или десять - особой разницы мы не видели. А тем временем для Маюми это была первая серьезная операция. И не простая. Историю этого бессмертного я знаю наизусть. Канемори Мусо, биологический возраст девятнадцать лет. Один из сорока пяти бессмертных, приговоренных к бессрочному заключению. В девятнадцатом году поступил на военную службу. Для прохождения службы направлен на Хоккайдо, на базу пятой танковой дивизии. В том же году в результате ссоры с сослуживцем в состоянии аффекта убил его. Застрелен при попытке покушения на сержанта. После манифестации СМР незамеченным скрылся с места гибели, захватив ручное оружие. После чего, угрожая им охраннику арсенала, завладел гранатометом. Маюми была ближе всего, так что с ней связались и приказали захватить Канемори. К моменту ее прибытия эвакуация базы только началась. Трудно сражаться с бессмертными, не имея подготовки - слишком непривычные правила. Но если ориентироваться в ситуации - это довольно легко. Боль бессмертные все равно чувствуют, а регенерация все же не мгновенна. Кроме того, оружие и броня не регенерируют, поэтому прожаренный огнеметом или плазменным прожектором, бессмертный возродится возле останков боевого костюма голым.
Таким образом, взяв на себя командование, Маюми успешно провела операцию. Четыре человека погибло, шестнадцать ранено. Канемори был доставлен на Антарктиду первым же баллистическим лайнером.
На десятом - верхнем из двух надземных этажей есть небольшой кафетерий с видом на ледяную пустыню и ангар. Из этого кафетерия мы с Луисом и наблюдали посадку баллистического лайнера, в котором привезли Мусо.
Бункер на Антарктиде представлялся мне огромным исследовательским центром, вмурованным в лед как минимум на километровой глубине. В обстановке глубочайшей секретности ученые, совещаясь с мощнейшими компьютерами, стараются разрешить величающую загадку в человеческой истории, а в темных катакомбах под охраной лучших солдат Содружества лежат в искусственной коме бессмертные-убийцы и уставшие от жизни Агасферы.
Как показала практика, это все несколько отличалось от истины. То есть в общих чертах все так. Но вблизи ощущение совсем не то. Картинка как будто блекнет и сужается. И бутерброды плохо прогрелись.
Сюда можно добраться только по воздуху. Мы - я, Луис и Скарлет прибыли из Прогресса на турболете - таков обычный маршрут. Маюми открыла новый - на баллистическом лайнере. В ангаре, к которому ведет крытый переход, нет ни вездеходов, ни снегоходов, никакого транспорта вообще. Там только принимают входящие рейсы, после чего сразу же отправляют транспорт домой. У заключенных, если им вдруг удастся сбежать, есть только один путь - пешком. Но такой беглец быстро замерзнет насмерть, воскреснет, замерзнет снова, воскреснет, замерзнет и, наконец, воскреснет в ближайшем теплом месте - здесь. За все сто девять лет ни одного побега не было.
В кафетерий торопливым шагом зашла наша наставница Скарлет, ветеран четвертого отдела и будущая коллега Луиса.
- Ребята, пошли быстрее, посмотрите на конвоирование.
- А это что было? - Луис отвернулся от широкого окна и указал себе за спину, как бы намекая на ситуацию, которая теперь сложилась за окном.
- Убийца.
- А что, их и правда до сих пор вот так вот? Без суда и следствия?
- Там вообще-то... а, ладно, пошли, по дороге расскажу.
Я спешно дожевал бутерброд, от которого меня отвлекло оповещение о приземлении лайнера, запил чаем и присоединился к коллегам.
- Было много свидетелей - продолжала Скарлет - солдат, перестрелял сослуживцев. Хотя, конечно, вваливаться сюда вот так - это перебор. Посадочная площадка для баллистических лайнеров есть на буферном пункте, мы потом его тоже посмотрим. Там нужно менять вот такой вот серьезный транспорт на турболет. Вам, кстати, очень повезло. Когда я училась, мне такого не показывали - не случилось оказии. А кто ответит мне почему?
- Ну, ведь комплекс супермена теперь почти не встречается - предположил Луис
- Именно. Благодаря нашим праведным трудам теперь ни у одного бессмертного не создастся иллюзии безнаказанности, и никому не придет в голову, что бессмертие идет в комплекте с какими-то сверхсилами, которые помогут выстоять против взвода солдат. Но страх у людей перед бессмертным еще остался. Хотя наблюдавших лично то, что творилось в первые годы, и в живых-то больше нет.
Мы вышли в застекленный переход, соединявший комплекс с ангаром. Погода была хорошая, и отсюда открывался чудесный вид на подруливший поближе к комплексу и здесь остывавший "космический утюг". Что-то мне в нем не понравилось. Эта конфигурация планера и положение двигателей - не то, что я ожидал.
- А чей это лайнер?
- Наш, наверное.
- Я думал, у третьих китайские лайнеры.
- А этот какой?
- Даже не знаю. Может, бразильский. Не помню такой модели, - на хвосте у машины белели какие-то символы, - эй, Луис, ты хорошо видишь, что там на нем написано?
- Хм, "два... дерева..." Это вообще по-китайски? Руны какие-то.
- Сдается мне, ребята, это японский лайнер. Значит, она местную армию привлекла к делу. Вот - смотрите, как делать не надо. Это лишнее. Бить набат и созывать всех военных в радиусе тысячи километров не нужно. При отделах есть штурмовики, их и запрашивайте. У третьих, кстати, даже танки есть. Пусть остальные бессмертных боятся. А мы с ними работаем. Даже с убийцами. Так, давайте, пошевеливайтесь.
Процессия как раз зашла в ангар и за ними сомкнулись створки массивных ворот.
Пятеро солдат в боевых костюмах - двое впереди, трое позади, вели закованного в цепи голого мужчину. Возглавляла шествие казавшаяся совсем маленькой рядом с солдатами Маюми.
- Точно из Японии - негромко сказал я Скарлет. Это "Тесситай". Типа гвардии.
- Угу. Так, шокеры я узнаю. А что это вон у крайних? - пусть я был не спец по авиации, но в оружии разбирался неплохо.
- Тип сто четыре, носимый полуавтоматический драйвер Микото. Стандартное оружие японской тяжелой пехоты.
- Ага. Драйверы. Вот, так тоже нельзя. Либо шокеры, либо прочие нелеталки - клеевые ружья лучше всего. Еще можно огнемет. А от драйверов и прочих пулеметов толку никакого, только себя опасности подвергаете.
Скарлет покинула нас и отправилась обсудить что-то с Маюми. Ссутулившегося Мусо колотило крупной дрожью. Стараясь держать промерзшие металлические цепи подальше от тела, он испуганно оглядывался по сторонам.
Луис слегка ткнул меня в бок.
- Серг, а чего, это японские солдаты такие?
- Ну да. Элитные части, тяжелая пехота.
- Да ну, унылые они какие-то. Я по телеку видел - у нас почти такие же.
- А что? Бронекостюмы везде одинаковые - бронекостюм - он бронекостюм и есть, чего там придумывать? Когда у нас в армии учения были, я таких из армейского спецназа вблизи видел. Похожи, да.
- Пфф, не, что-то у них должно быть. О, точно! Катана. У них должны быть катаны.
- Ну, может, как наградное оружие.
- Да нет. С собой. Японская же армия. Должны быть катаны. Для ближнего боя. Врываются они в здание, и ну всех там крошить.
- Для этого у них огнеметы есть и гранаты. И люркеры.
- Люркеры тоже неплохо. Роботов у них любят. Да, врывается такой, и рвет врагов голыми руками.
- У люркеров нет рук. Они четвероногие, оружие крепится на корпусе. Держи свою техническую неграмотность при себе.
Скарлет и Маюми закончили разговор, и конвоир окрикнул пленного, чтобы тот двигался.
- Ну, вроде все нормально. Сейчас еще посмотрим, как в кому укладывают.
- Э, Скарлет, а что ей будет? Ну, за нарушение инструкций.
- Оперативнице? Ее, кстати, Маюми зовут. Да ничего ей не будет, так, поругают для вида, и все. Премию может даже выдадут за успешное задержание. Ну, пошли.
После того, как Мусо зачитали приговор и положили под капельницу, мы с Луисом и Маюми поднялись обратно в кафетерий, в то время как Скарлет осталась внизу по каким-то своим делам.
Когда Маюми взяла чай с подноса, я заметил, что ее руки дрожат. Не ускользнуло это и от ее внимания - она схватилась за стакан двумя руками. После сосредоточенного созерцания поверхности чая, продолжавшегося где-то минуту, она, наконец, заговорила:
- Ничего не скажешь, хорошо отдохнула. Поехала, домой, в отпуск, а тут вызывают - отправляйся, говорят, черт знает куда, ты ближе всего. Но ничего, вроде, все. Теперь ведь все?
Я не придумал ничего лучше, чем кивнуть. Луис поступил аналогично. Было странно слышать такой вопрос от действительного оперативника - ей-то должно быть видней.
- К счастью, - продолжила она - спецназ прибыл быстро, без них я бы не справилась. Те, из войсковой части - все норовили залечь куда-нибудь, и там отсиживаться.
Пятеро тесситаевцев (или тесситайцев?) пришли вместе с нами, произведя неизгладимое впечатление на местную буфетчицу и пару ученых, зашедших перекусить. Садиться они не стали - пластиковые стулья очевидно не собирались выдерживать вес боевого костюма - поэтому сейчас обсуждали что-то стоя.
- Да уж, серьезные ребята, - бронепехота все так же приковывала внимание Луиса - скажите, а как у них с холодным оружием? - на мой удар локтем он обиженно воскликнул - А что?! Почему поинтересоваться-то нельзя?
Маюми восприняла вопрос скорее положительно - выглядело так, как будто она тоже заинтересовалась. Подозвав одного из солдат, она что-то сказала. У нависшего над нами черного бронекостюма вместо прежней гладкой маски визора, теперь откинутой вверх, было вполне человеческое лицо - очевидно азиатское, довольно широкое и несколько усатое. Усатый бронекостюм расстегнул нагрудный карман, и достал оттуда массивный - почти в локоть длинной - матово-черный боевой нож. Луис крайне огорчился. Впрочем, его огорчение не продлилось долго. Он выстроил нас на фоне солдат и вручил точку буфетчице - сделать фотографию на память. Потом Маюми забрала своих избыточно затребованных солдат и отправилась домой, а мы полетели осматривать буферный пункт. С тех пор из всех своих коллег, кроме Мартина я поддерживаю регулярный контакт только с Луисом и Маюми.
А фотографии заставили удалить - мы встали на фоне окна, так что по пейзажу за ним якобы можно было определить местоположение бункера.