амым главным удовольствием в своей жизни девочка уже давно считала чтение. В последнее время у неё в комнате начали появляться внушительные стопки книг самого разного содержания. Они давали девочке все необходимые знания о человеческом мире, чувствах и мыслях. Она сама уже точно не помнила – были ли определённые её переживания вызваны особенностями её личности, или же всё совершалось под впечатлением от определённых книг. Самым же большим плюсом в книгах для девочки было то, что они не приставали к ней с расспросами, сожалениями и прочей ерундой, которая уже давно надоела. Книги позволяли забыть о приближающейся неизбежности, в то время как встречающиеся люди постоянно напоминали о ней тем или иным способом. И, даже если не было ничего произнесено вслух, то всегда выдавал особый блеск в глазах. И, хоть знание о приближении этого самого, неизбежного, давно стало обыденностью и потеряло прелесть новизны, лишние напоминания были неприятны. Да и надо ли вообще кому-то говорить о том, что новая книга – это всегда целый новый мир, сжатый талантом писателя до обозримого числа страниц? И ещё потом, когда книга уже прочитана, она продолжает жить внутри тебя, бурлит там, бродит, превращаясь в новые мысли и идеи. Это и было одной из причин, почему девочка так любила книги. Одной из… но далеко не единственной.
Главное, чего всё ещё продолжала бояться девочка, так это не успеть прочитать книгу до конца. И поэтому, как только она захлопывала очередной том, она некоторое время, иногда минут пять или десять, а иногда и несколько часов, продолжала сидеть неподвижно, держа книгу на коленях. Девочка прислушивалась к окружающему миру и самой себе, чтоб понять – случится ли с ней что-то в ближайшее время или нет. Иногда её начинала настигать нездоровая тревога, и тогда девочка начинала затравленно озираться по сторонам. И вот, в один из таких моментов на диван, невдалеке от босых ног девочки, запрыгнула кошка.
Эта кошка жила в доме уже давно, была уже престарелым животным, тихим, спокойным, не алчущим людской ласки, как иные её родичи. Кошка предпочитала проводить время в тишине и уюте, то ли заснув, то ли по-кошачьи задумавшись в каком-нибудь углу. И вот мягкие лапки принесли её к ногам девочки. Бегающие человеческие глаза сразу обратились к животному, и на нём остановились. Что-то новое почудилось ей в этом привычном животном, также как и кошка вдруг остановилась, будто что-то почувствовав. Девочка протянула руку и погладила животное.
Шерсть у кошки была не самого лучшего вида, какая-то всклокоченная, неухоженная и постоянно оставалась везде в больших количествах. Глаза кошки тоже были какие-то больные, и на них постоянно скапливалось что-то неприятное. Вообще это животное создавало впечатление чего-то жалкого. Обычно она забивалась куда-то и проводила в сонном оцепенении практически весь день, но сейчас всё изменилось. Кошка заурчала, ткнулась мордой в грудь девочки и, громко мурлыкая, с удовольствием улеглась. И девочка гладила животное, поминутно стряхивая шерсть с ладони. И впервые за долгое время книга, распахнутая где-то посередине, но всё же чуть ближе к началу, лежала забытая, смотря черными знаками букв в белый потолок.
Ещё со времен своего увлечения биологией, девочка знала слово «симбиоз». Она никогда не понимала точного его значения, да и смысла особого оно раньше не несло, но тут девочку внезапно ослепило озарение, и всё стало на свои места. Они с кошкой постепенно становились чем-то одним, одинаково отторгаемые этим миром.
Ещё совсем недавно девочка пыталась развеивать свою тоску прогулками по близлежащим улочкам. Только от этого становилось ещё больнее внутри. Она ступала по асфальту своими маленькими ботинками, смотрела по сторонам, ветер играл её темными волосами и голубым шарфом, но в душе неизменно возникала и жила мысль о том, что она сама не более, чем призрак. Она чувствовала, что с каждым шагом, каждым днём всё больше отдалялась от этого мира. Каждый раз она зорко следила за всем происходящим, проверяя – оказывает ли она и эта реальность влияние друг на друга. Девочка заглядывала в лица немногочисленных прохожих, но ей постоянно казалось, что они просто не замечают её – все они шли, погруженные в свои мысли. И девочка жадно ловила ветер на своём лице, радостно ощущая, что он всё же колышет её волосы и голубой шарф. И она наблюдала за тем, как разбегаются круги по небольшим лужам, когда на них наступают аккуратные черные ботинки. Но…
С каждым днём, с каждым шагом, всё яснее становилось, что это, по сути, ничто. Ни люди, ни животные, не обращали на неё внимания. Да, краешком своего сознания девочка понимала, что люди сами по себе такие существа, что зациклены на самих себе. Просто до всего этого она и сама была слишком зациклена на самой себе, чтоб обращать на это внимание. Сейчас же, когда не оставалось её самой, девочка стала наблюдательней. Первое время она нарочно врезалась в идущих людей, чтоб слышать, как они ворчат или даже кричат на неё, чтоб чувствовать их существование. Потом девочка начала осознавать, что всё это – не более, чем самообман и снова принялась молча бродить по улочкам вблизи своего дома – далеко её уже давно не отпускали гулять. Но, с каждым разом, становилось всё больнее, потому что, наблюдая за всем миром, она всё яснее видела, что когда всё закончится, этот мир и не вспомнит о ней. В нём ничего не изменится. Ничто не будет вспоминать о ней – ни асфальт под ногами, ни небо над головой. Чьи-то чужие ноги будут ступать по лужам, чьи-то чужие руки будут касаться листьев, чьи-то чужие волосы будет трепать ветер, чьи-то чужие глаза будут ослеплены солнцем. Этот мир не ценил её. Этот мир был к ней равнодушен.
То ли дело – миры, заключенные в книгах! Девочка с огромным удовольствием бродила по их землям, дышала их особенным воздухом. Даже после того, как она заканчивала чтение книги, она чувствовала, что та ещё живет в ней, и она живёт внутри написанных кем-то слов. Чувства девочки сливались с чувствами героев, мысли – с их мыслями. Когда она читала про чьи-то переживания или поступки, то непременно становилась этим героем, а он становился ею. И они не переставали ею быть даже тогда, когда её разум обращался к другим историям и другим мирам. В каждой книге, что открывали её руки, девочка оставляла часть себя. И она чувствовала, что там она останется навсегда – в зелени травы, в листьях деревьев, в солнечном свете, и даже в звуках битв. И жители этих миров, от самых маленьких и незначительных, до самых сильных, будут помнить её, ведь она была их частью. Герои книг раскрывали перед девочкой свои души, и принимали её в себя без малейших расспросов, не осуждая, не жалея и не оценивая.
Что и говорить? Книги девочка любила намного больше, чем окружающих людей. Книги и их герои бывали с ней в трудные минуты, но при этом всегда знали, когда нужно было оставить один на один со своими мыслями. Люди же этой грани не различали. Нет, девочка не могла пожаловаться на плохое обращение – за неё ухаживали, старались давать всё необходимое. Но всё это было не то, ведь все они принадлежали к этому миру, к миру, который девочка покидала.
Говорят, что кошки – существа, живущие в двух мирах. Девочка могла поклясться, что не в двух, а в бесконечном множестве миров. После того раза, когда они заново открыли друг друга, кошка постоянно спала около девочки, согревая её хрупкое детское тело своим теплом и тихим урчанием. И, когда девочка путешествовала по страницам книг, ей начинало казаться, что рядом с ней ступают мягкие тихие лапы. И от этого чтение становилось ещё приятнее, а ощущения – реальнее. И девочка с упоением листала страницу за страницей, в то время как кошка рядом с ней довольно щурила жёлтые глаза.
А окружающие люди с замиранием в сердце наблюдали за тем, как девочке становилось всё хуже и хуже – она теряла силы прямо на глазах. Вот она уже практически перестала ходить, лицо осунулось, а кожа приобрела болезненный оттенок. Глаза её приобрели лихорадочный блеск, а движения стали прерывистыми и неточными. Люди с ужасом смотрели, как промахиваются её маленькие слабые руки, когда она хочет погладить мягкую кошачью шерсть. А ещё девочка практически не разговаривала, превращаясь в безмолвный призрак.
В это же время кошка начала оживляться. Она будто бы обрела давно прошедшую молодость. Когда девочка засыпала с книжкой в руках, кошка вставала с постели и отправлялась бродить по дому, чего уже давно не случалось. Она стала больше есть, и всё чаще сидела на подоконнике, наблюдая за происходящим на улице. Её шерсть начала лосниться, приобрела здоровый блеск, а глаза смотрели прямо и зорко. Но мало кто из людей замечал это, ведь всё их внимание было приковано к медленно увядающей девочке…
Однажды она осознала, что никогда не увидит больше снега. Мысль эта сначала больно обожгла сердце. Девочка первое время, как помешанная, просила показать ей фотографии, вытаскивала из морозилки лёд, сокрушаясь по поводу того, что он тает в руках. И больше всего на свете ей тогда хотелось увидеть всё же снег, снова почувствовать на своём лице нежные, хрупкие тела снежинок. Но это длилось недолго. Сначала это сменилось тихой грустью, а потом мозг и вовсе начал сомневаться в том, что снег на самом деле существует.
Первых жёлтых листьев за своим окном девочка уже не замечала, в то время как кошка зорко следила за ними, и даже длинный полосатый хвост возбуждённо дергался, привлечённый их движениями. Девочка так же не заметила, как пение птиц сменилось завыванием ветра и шумом дождя, барабанящего по стеклу. Она уже долгое время лишь механически отвечала на раздражения со стороны внешнего мира, всё сильнее и сильнее погружаясь в свои книги, что сейчас не просто лежали стопками в комнате, но и беспорядочно валялись вокруг – на столе, на полу, на постели. Девочка больше не оказывала уважения к печатным томам, просто не замечала этого. Она проглатывала книги одну за другой, отталкивая ту, последняя страница которой оказывалась прочтённой.
Между тем, дни сменялись один за другим. Они становились всё короче и темнее, и вот уже свет в комнате девочки практически перестал выключаться. Люди уже боялись заходить к ней, не в силах смотреть на натянутую бледную кожу, на мешки под глазами и тонкие пальцы. Они просто останавливались около двери, то заглядывая, то просто прислушиваясь к тому, как неуверенные, слабые руки перелистывают страницу за страницей. И всё громче и отчетливее с каждым днём становилось кошачье урчание.
И вот однажды девочка остановилась. Её лицо прояснилось, а глаза перестали бешено бегать по строчкам. Она захлопнула книгу. Что-то подсказывало ей, что время пришло. В квартире было тихо. Может, никого не было, может, все спали. Но всё это не имело никакого значения. Уже ничто не смогло бы изменить того, что должно было случиться. Девочка оглядела комнату, кивнув и улыбнувшись кошке, что сидела рядом. Животное поднялось на четыре сильных лапы и подошло ближе, ткнувшись мордочкой в лицо. Девочка подумала о том, что же останется после неё в этом мире, и, с лёгкой улыбкой, поняла, что ничего. Вот останется комната с книгами и несколькими её платьями, но её сначала надолго закроют, а потом вычистят, выкинув никому не нужные более тома. Да, где-то ещё оставались её фотографии, но и их со временем забудут, предпочитая не ворошить память. И ничего от неё не останется, ничего. Ни звука, ни дыхания, ни прикосновения – ни малейшего следа. Но это было хорошо, это было правильно. Девочка рассеянно погладила кошку, после аккуратно сложила книгу, на сколько хватило сил, и опустилась на подушку закрыв глаза.
Через некоторое время люди вошли в комнату, испуганные наступившей тишиной. Они нашли девочку мирно лежащей на постели в окружении книг. Она не дышала и не двигалась, лишь кошка блестела глазами, сидя на её груди.
Было много тихих горьких слов, были слёзы и сожаления, но всё это не имело н малейшего значения. Вскоре хрупкое тело девочки покинуло квартиру навсегда, а вместе с ней исчезла и кошка.
И никто не догадывался о том, как она была рада, что может ступать по свежевыпавшему белому снегу своими четырьмя новыми лапами, что она может щурить глаза от ослепительного света и махать пушистым хвостом. И не было больше стен, не было больше запретов. Было лишь солнце днем, лишь луна по ночам и бесконечные крыши, по которым она могла гулять, постепенно забывая всю свою прошлую жизнь, ту самую, в которой она была прикована к одному месту, к одной мысли, к одному будущему. Теперь же впереди, по бокам и даже сзади был целый огромный мир, мир, который чувствовал её и откликался на её прикосновения. И она совсем по-детски, не так, как раньше, резвилась, наблюдая, как мягкие лапы оставляют свои следы на снегу…