Аннотация: Замучила меня песенка Высоцкого -- та самая, про "чуду-юду уложил и убёг". Начал думать, с какого бодуна стрелок повёл себя не по-джентльменски. Принцессу-то жалко! Ну, думал-думал, и надумал...
После победы
...вот так принцессу с королём опозорил
Бывший лучший, но опальный стрелок.
В. Высоцкий
Последние приготовления. Вода в обеих флягах? Есть вода. В наградном бочонке тоже соблазнительно и вальяжно плещется жидкое. Походный паёк? На месте. Одеяла, шкуры, три иглы с нитками, два отреза грубой ткани буро-зелёного окраса, огниво и трут, соль и склянки с целебными мазями в полотняных чехлах... ага, вроде, и тут порядок. Теперь - по второму кругу - оружие. Ритуальный нож всегда с собой, висит на шее, на кожаном шнурке. Длинный кинжал, почти короткий меч, смазан и убран в ножны. Ножи обеденный и разделочный - тоже в ножнах, на поясе. Ну и, конечно, лук со стрелами. То и другое в полном порядке, тетива снята и отправлена к запасным, в особый кармашек на неброском (в отличие от самого лука) коричневом налуче.
Можно отправляться.
Стрелок поднял увесистые сумки со скамьи... и снова мягко уронил их. Замер, чутко вслушиваясь в тишину за стенами охотничьей хижины. Шелестит в верхушках сосен лёгкий ветер. Поскрипывает - сварливо, жутковато, но привычно - накренившееся дерево. Долбит, ища себе пропитания, дятел. Подолбит, потом перестанет, потом ещё подолбит. Вот снова перестал, и даже ветер угомонился. Тихо? Тихо...
Да не совсем. По узкой тропинке - тук-тук - едет конь.
Прямиком к хижине.
Пробормотав вполголоса нечто неразборчивое, но судя по тону - нехорошее, стрелок одним движением вынул лук, вторым, третьим и четвёртым, слившимися воедино, натянул снятую было тетиву, привычно наложил на тетиву стрелу и замер.
Всё ближе стук копыт. Теперь его расслышал бы любой имеющий уши. Тук-тук, ждали нас? Не ждали? А мы всё равно уже здесь! Остановив коня у самого крыльца, всадник легко, почти беззвучно соскочил наземь, благодарно похлопал скакуна по шее, тихо звякнув при этом трензелями. Шаг, второй, третий... скрипнула, отворяясь, дверь.
- Какая я тебе Эжения, Май? Ты... я сейчас уеду. Только объясни: за что ты с нами так?
Золотые косы, ладная фигурка, подпорченная лёгкой сутулостью. Голубые глазища на пол-лица. Разве вот рост подкачал: высоковата принцесса для классического кукольного типажа. Да и выражение на смазливой мордашке двоякое. Так посмотришь - вот-вот заплачет. Но посмотришь этак - какие там слёзы? Вот-вот достанет кинжал и набросится. Или просто так набросится: с голыми, длинными, острыми ногтями. (Ещё и неизвестно, что страшнее!)
- А разве ты всерьёз восприняла эту штуку с законным браком? - неподдельно удивился стрелок. - Хорошенькая награда избавителю, клянусь кронами!
- Это как раз не так важно. Ты должен был увезти меня, Май! Почему ты меня бросил?
Сняв тетиву, стрелок принялся неторопливо засовывать её в кармашек на налуче.
- Знаешь, Э... Женька, - сказал он, старательно глядя мимо собеседницы, - Я тебе не пара. Ну, по любому. Дело даже не в том, что ты принцесса...
- Ха! - Эжения скривилась. - Семь деревень, два рассыпающихся замка да задрипанный городишко, вот и всё королевство! Иные баронские дочки побогаче будут!
- Это не важно, - молвил Май.
- А что важно? Что?
Стрелок поколебался. Но потом махнул рукой, усмехнувшись.
- Вот что, - и как-то по-особому взмахнул раскрытой ладонью перед лицом Эжении.
- Ух ты! - восхитилась принцесса.
Было отчего. В одно мгновение из стройного сильного юноши Май превратился в не менее стройную и сильную... не девушку, нет. Эльфийку. Внешне вечно юные жители Уделов почти не отличаются от смертных... да только это "почти" - такого свойства, что не перепутаешь, столкнувшись с эльфом лицом к лицу. Даже в темноте, даже в болезненном дурмане.
Конечно, если не смотреть на морок. Который Май только что снял... сняла.
- Моё полное имя - Майтелин Сельвиг эл-Вэнаис. Понимаешь теперь, почему я предпочёл... предпочла в качестве награды бочонок "Королевского Сада"? - мягко, чуть музыкальнее, чем минутой раньше, спросила лучница. - Согласись я после победы над ригразом взять тебя в жёны - это стало бы дурной шуткой.
Принцесса тряхнула головой, сбрасывая остатки эстетического экстаза, и посмотрела на Май, как на идиотку. Или, быть может, как на капризного ребёнка.
- Нет, - сказала, как отрезала. - Я тебя не понимаю.
Эльфийка чуть покраснела.
- А ты разве... э-э... то есть среди людей, я знаю, бывают и такие, что...
- Перестань мямлить! - Вот уж теперь Эжению в восторженном созерцании истинного эльфийского облика не заподозрил бы никто. - И приписывать мне всякие извращения. Я уже битый час пытаюсь выяснить, почему ты отказалась взять меня с собой! И до сих пор, заметь, не получила внятного ответа!
- А какой ответ тебе нужен? Я - женщина, как и ты! С какой радости я должна тащить тебя с собой, скажи?
Принцессу словно пыльным мешком огрели.
- Так ты просто... ты до сих пор не знаешь?..
- Знаю что?
Эжения опустила гордую голову.
- Говорят, что эльфам ведом секрет исцеления гар-эшхе, - молвила она с запинкой.
Май охнула.
Множество мелких, незначительных на первый взгляд деталей сложилось в единую картину и обрело смысл. Действительно, если на принцессе лежит печать проклятия гар-эшхе...
Ох.
- Может быть, - медленно сказала Май, - эльфам ведом и этот секрет. Мои сородичи долго живут и много знают. Вот только они - не я. Ваше высочество, я ведь не целитель и даже не ученица целителя, я всего лишь, по нашим меркам, соплячка, едва пережившая первое совершеннолетие. Почка. Росток. Несмышлёныш. Я даже не поняла, что ты...
Эльфийка запнулась. И буквально развесила уши в удивлении.
- Постой, Женька! Так ты что же, знала, что я - не человек?
- Мы. Отец понял одним из первых.
- И как давно вы догадались?
Принцесса фыркнула. Ни дать ни взять - жеребёнок.
- Было бы о чём догадываться! Ты, конечно, временами старательно мазала, чтобы не вызывать лишних подозрений, но стоило посмотреть уже на то, как ты хлещешь эль, чтобы начать догадываться, что к чему.
Май густо покраснела. Кончики заалевших ушей свесились ещё ниже.
Всем известно, что эльфы весьма падки до спиртного. Люди, конечно, тоже. Вот только люди, выпив, пьянеют, а вечно юные - нет. Им просто становится весело без иных последствий. Чем больше выпьют, тем веселее. И похмелья у них, к дикой зависти человеческой, не бывает. Даже после самой мерзкой сивухи...
- Какой позор! - пробормотала Майтелин Сельвиг эл-Вэнаис, падая на скамью и обхватывая голову руками, заодно прижимая вышедшие из покорности уши. - Вот тебе и год в землях смертных! Вот тебе и испытание...
- Да не расстраивайся так, - принцесса, подойдя, положила ладошку на закаменевшее плечо стрелка. - Ты ж сама говорила, что ещё молода и неопытна.
"Что бы ты понимала!" - почти злобно подумала Май. Но несколько расслабилась.
Рано.
За окнами хижины снова застучали копыта. Вернее, загрохотали. На сей раз приближался не один-единственный конь. К тому же приближалась группа всадников не рысцой, а галопом.
- Так. Замечательно! - буркнула эльфийка, снова прилаживая на лук тетиву. - Это, часом, не за тобой ли, Женька?
Принцесса побледнела, потом покраснела - и, схватившись за свой смешной кинжальчик, разразилась потоком таких перлов ненормативной словесности, что Май улыбнулась.
- Он же обещал, обещал!
- "Он" - это его величество Ланцей Второй?
- Кто ж ещё? Но... в этом нет никакого смысла. Разве что там скачет поотставшая свита, долженствующая вернуть меня во дворец... но...
- А свита, которая сопроводит тебя, куда ты сама захочешь отправиться? Если отец намеревался избавить тебя от гар-эшхе...
Девушки переглянулись. И уже не в первый раз эльфийка сумела скользнуть сквозь барьеры чужого сознания, читая поверхностные мысли, чувства, намерения.
- Не может быть! - прошептала Май. - Родную кровь...
- Ты плохо знаешь папу, - буркнула Эжения. - Он вполне мог решить, что мне лучше умереть, быстро и чисто, чем страдать от неизлечимого проклятия. Как говорится, что не излечивает раскалённое железо, то излечивает холодная сталь в сердце.
- Ну уж нет! Не бывать такому! Может, мои сородичи и не умеют лечить гар-эшхе, но зарезать тебя я не позволю.
- Интересно, как? Ты ведь не сможешь стрелять в людей.
Эльфийка побледнела. То была ещё одна особенность её народа: большинство эльфов было физически не способно убивать. То есть чудовищ, вроде ригразов или горху - пожалуйста. Зверьё на охоте, с искупительным ритуалом - ещё кое-как. А вот существ разумных - людей, тангаров, урук-хаи или других эльфов... да и живое дерево срубить - не-е-ет, на такое святотатство эльфа сподвигнуть не легче, чем тангара на бритьё или урук-хаи - на лжесвидетельство.
Неспроста эльфы скрылись в Уделах, без боя уступив землю молодым расам!
- Пригрозить смертью я сумею, - сказала Май. Не самым решительным тоном сказала.
- Лучше предоставь переговоры мне, - Эжения сузила глаза, поудобнее перехватывая своё оружие. И в этот момент назвать её кинжальчик смешным не решился бы никто. Что-то такое проявилось в лице, в осанке, в глубине зрачков...
"Гар-эшхе!" - с содроганием сообразила Май. В переводе с наречия урук-хаи, из которого эти слова перекочевали в другие языки, гар-эшхе означает "кровавое клеймо" - или, с лёгким смещением акцентов, "красное безумие". И если у урук-хаи оно действительно сидит в крови, порой проявляясь уже у младенцев, то у людей и тангаров оно возникает исключительно благодаря магии. Мерзкой, чёрной, повсеместно запрещённой магии...
Принцесса собиралась драться за свою жизнь всерьёз. И проклятие гарантировало, что задаром она её не отдаст.
- Оставь, - проговорила эльфийка поспешно. - Может, мы зря себя накручиваем.
- Угу. Может, и зря. А один крестьянин из деревни Пузатые Горшки, бают, может летать. На крыльях, которые смастрячил из деревяшек, стальной проволоки и прочей дряни.
Но всё же Эжения поуспокоилась и выглянула наружу через щель в ставнях.
- Так-так. Да это же Хмурый Лис с дружками, - сообщила она вполголоса. - Отцовы ловчие. Но никого в цветах дворцовой стражи не видать. Странно...
- Ловчим было проще, чем кому-то ещё, проследить за тобой.
- Ну и что? Разве это могло помешать им взять с собой стражу?
"Действительно, что-то тут не сходится..."
Меж тем кто-то из всадников крикнул:
- Да это ж Ветер! Принцессы нашей конь!
- То-то. Вперёд вам наука, - не без самодовольства сообщил знакомый голос Хмурого Лиса. - Говорил я вам, что поганый эльф уволок её высочество? Говорил! Эльфы, они такие: только зазеваешься - ан ребёнка, отрока или девицы уж и след простыл. Но сейчас-то они от нас не уйдут!
"И этот догадался". Но возмущение оказалось даже сильнее разочарования:
- Что за бред!
- Тише ты, Май. Я сама разберусь. Сиди и не высовывайся.
Эжения решительно распахнула дверь хижины.
- Эй, Лис! Что за ерунду ты тут несёшь?
- Значит, вы не одурманены? - а голос-то чересчур ласковый... неспроста!
- Нет!
- И эльф по имени Май к вашему, высочество, внезапному отъезду без предупреждения никакого касательства не имеет?
Скользкий вопрос, ох и скользкий! Но Женька, молодец, сумела ответить как должно:
- А вот это уже не твоё дело, Лис. Ещё не хватало дочери Ланцея давать какому-то ловчему отчёт, к чему имеют касательство её поступки!
- Ну, коли эльф тут ни при чём, ваше высочество не откажется вернуться в отчий дворец вместе с нами, вашими верными слугами. Не так ли?
Вот тут Хмурый Лис выбил десять из десяти. Если Эжения не одурманена, то, конечно, она должна вернуться. А если она откажется возвращаться - тут, ясное дело, поганый эльф постарался. Оморочил её высочество, пакостник остроухий. Увести захотел! Ха!
- Я сама уехала, сама и вернусь. Дорогу я помню отлично, так что твоя помощь, Лис, мне не понадобится.
- Но почему вы не хотите уехать прямо сейчас? - картинно удивился Лис. - Что вас тут держит, скажите на милость?
- А ты сам, конечно, не догадываешься, - пакостно улыбнулся Май, выйдя из хижины в своей мужской личине и собственническим жестом положив руку на чуть дрогнувшее плечо Эжении. - Видно, велика для тебя загадка, что именно может удерживать красивую девушку подле красивого парня...
Хмурый Лис аж почернел. Его-то отродясь никто писаным красавцем не считал. Небольшой, но всё равно заметный горб, одно плечо выше другого, коротковатые ноги, лягушачий рот... и, словно перечисленного злой судьбине показалось мало, - змеящиеся по лбу и левой щеке шрамы: памятка о встрече с рысью.
- Май! - не сказал, а почти сплюнул ловчий. - Забываешься, отродье остроухое!
Вместо ответа стрелок лишь усмехнулся и якобы небрежно откинул волосы с правого уха. Обычнейшего, неподвижного, круглого человечьего уха.
- А коли морок убрать, оно таким же останется, погань?
- Попридержи язык, пока я не пришпилил его стрелой к дереву, - предельно холодно посоветовал Май. - С чего ты вообще взял, что я эльф, балда?
- Да хотя бы с того, что ни один человек не обошёл бы меня во владении луком!
В шипении Лиса была доля истины. Лучником он действительно был отменным - что называется, стрелок божьей милостью. И пока в королевстве не появился Май, считался лучшим.
"Вот оно".
Эльфов редко посещает зависть, но это чувство им не совсем уж незнакомо. А чтобы не узнать оттенок огня, сжигающего изнутри старшего королевского ловчего, надобно было быть слепым от рождения. Май тайно содрогнулся.
Эжения ответила вместо него:
- И всего-то? Ох, Лис! Да ты, оказывается, не так умён, как я думала. Или это твоя зависть съела твой ум?
- Мой ум при мне! - Хмурый Лис оскалился, словно самый настоящий, природный лис. На изуродованной физиономии этот оскал выглядел особенно мерзко. - Я, пожалуй, рискну. Будьте свидетелями, парни! Эльфы не могут стрелять в людей, так? Ну что ж, пусть Май пустит в меня стрелу. Вот он я, весь на виду! Да только у тебя рука не поднимется, поганец!
- Ты спятил! - воскликнула Эжения. - Смерти ищешь?
- Хе-хе! Нет, ваше высочество! Я не такой идиот, чтобы предлагать подобное человеку. Да только Май - не человек, я прав?
- Мало чести мне будет в таком выстреле...
Эльфийке казалось, что она провалилась прямиком в кошмарный сон. Губы слушались плохо, норовя выйти из повиновения рассудка. И всё же каким-то образом ей удавалось удерживать личину и не давать голосу предательски дрогнуть. Даже скучающе-насмешливая интонация ей пока удавалась...
Пока. Да.
- Попасть с десяти шагов, да ещё в такого здорового дурня... впрочем, это всё мелочи. Я вовсе не хочу быть пойманным и осуждённым за убийство королевского ловчего, так что зря ты тут кривляешься. Ты хорошо знаешь, что я не стану стрелять.
- Станешь! Я сам поклянусь и заставлю своих парней поклясться, что любое моё ранение и даже смерть, причинённые твоей стрелой, падут только на меня, ибо это я разрешил тебе попытаться выстрелить в меня! Попадёшь - делай с её высочеством, что пожелаешь. А не попадёшь - не обессудь, поганец, повиснешь на суку! За похищение особы королевских кровей!
Кошмар продолжался, и выхода из него не было. Потому что это было явью. Той, что похуже любого кошмара.
От кошмара можно, по крайней мере, пробудиться...
- Тогда клянитесь, - отчеканила её высочество Эжения най Ланцей и-Тивор. - Все!
Хмурый Лис скороговоркой повторил клятву. За ним, вразнобой и без большой охоты, начали повторять другие ловчие.
- А ты, - тихо сказала Женька, поворачиваясь к Май лицом и глядя глаза в глаза, - запомни две вещи. Первое: бить насмерть не нужно и даже опасно. Второе: Лис сейчас - не охраняемое запретом разумное существо.
- А кто он тогда?
- Убийца.
Май встретилась взглядами с Хмурым Лисом и содрогнулась. Зависть, ненависть, злобное торжество, жажда чужой крови и смерти. Ничего человеческого!
"Почему смертные считают гар-эшхе такой страшной вещью? Они и без всякого проклятия готовы сделать из себя... и делают... вот ТАКОЕ!
Женька права. Это существо здесь и сейчас ничем не лучше риграза".
Май посмотрела на Лиса по-новому, как будто целясь, и ловчий дрогнул. Видно, ему вспомнились рассказы об эльфах, очень даже умеющих убивать. Об аллие тойру, хранителях Уделов. Ведь по эльфу после первого совершеннолетия, после зрелости тела, не определишь: сто ему, двести или тысяча. Весёлый собутыльник, озорной красавчик Май может оказаться - без морока - суровым аллие тойре, глазами и ушами Владык во внешнем, полном опасностей мире.
Дать такому в себя стрелять - это даже не самоубийство. Это идиотизм.
- Что, Лис, уже грызёшь лапу? Хочешь отомкнуть капкан?
Ещё одно неприятное открытие. Май на мгновение нахмурилась.
"Это голос гар-эшхе - или самой Эжении?
Нет. Проклятие тут ни при чём. Оно не умеет быть таким расчётливым, как... люди".
- Не надейся, что я отступлю! - рявкнул Лис.
- А придётся.
- Что?
- Не позорь искусство Мая, отъедь хотя бы на сотню шагов. Стрелять с десяти - это действительно... нелепо.
- Ладно же. Пусть. Всё равно он не выстрелит!
- Не хвались, уходя в лес, а хвались, вернувшись с добычей.
Переспорить её высочество Эжению с тех пор, как ей исполнилось десять, мог только его величество Ланцей. Вспомнив об этом, Лис длинно сплюнул и направил свою чалую лошадь обратно по тропинке.
- Май? - тихо спросила принцесса.
Эльфийка под своей личиной до хруста стиснула зубы.
Стрелять надо. Если не выстрелить, Лис действительно повесит своего конкурента на ближайшем суку. У него-то в душе ничего не дрогнет. А потом они увезут Женьку обратно во дворец, и проклятие останется с ней до самого конца. Тоже, наверно, недалёкого. Спроста ли принцесса так легко заподозрила отца в намерении её убить? С гар-эшхе не шутят...
Но выстрелить? В дышащего, живого, тебе самой подобного - наделённого речью и свободой воли - человека?
Кошмар продолжался. Привычные руки сами собой вытянули из тула стрелу, наложили на тетиву; привычные глаза сами собой оценили пространство - мгновенно и точно, как положено глазам чистокровной эльфийки; разум привычно проник в суть того, кого назначил мишенью...
"Не смогу. Руки не поднимутся".
- Ты сможешь! - зашипела в самое ухо принцесса. - В мякоть левого плеча, без угрозы для жизни! Чтобы и в седле мог сидеть, и ложку держать. Ради собственной жизни, Май! Ради нас! Ну!
Сотня шагов для эльфийских чувств - не расстояние. Май совершенно чётко увидела, как появившиеся было сомнения исчезли, вытесненные с лица Лиса злым и уродливым торжеством.
"Ты - не аллие тойре, а обычный остроухий поганец! Ты не можешь убивать, а я - могу! И убью! Но сперва я переломаю тебе твои тонкие пальчики, все до одного! И уши отрежу! И зенки твои зелёные выколю - напоследок, прежде чем сдержать слово и повесить на суку!"
"А ты - не человек. Ты - двуногий риграз".
Коротко пропела тетива.
Ахнули ловчие.
Покачнулся в седле получивший стрелу Лис. И глаза его, отразившие внезапную злую боль, уже не были глазами риграза. Стрела засела в мякоти левого плеча, точь-в-точь там, куда велела попасть её высочество Эжения...
"Не надо врать себе. Это не бездушная стрела и не её высочество. Это я".
Май развернулась и скрылась в хижине.
- Ну, убедились? - звонко спросила принцесса. - А теперь пошли прочь!
- Что же отцу вашему сказать, вашество?
- Ничего. Папа и без ваших слов всё знает. Давайте, клятву давали, так валите!
Угрюмой молчаливой толпой ловчие развернули своих скакунов и направили их в обратную сторону, ко дворцу. Туда же, где шипел под нос ругательства Хмурый Лис.
Эжения нырнула в полутьму хижины.
- Май? Май! Ты как?
- Никак.
Морока на ней больше не было. Эльфийка сидела на скамье, опустив руки, а её лук валялся на полу, точно позабытая игрушка. Один взгляд вниз - и принцессу продрало до самых косточек.
Звать по имени, обливать слезами, лупить по щекам, как при обычнейшей бабской истерике - нет, не поможет. Ещё немного, и даже касание раскалённой стали не заставит Май поморщиться.
А что поможет? Или эта пустота подобна гар-эшхе? Неизлечима, окончательна?
"Гар-эшхе".
Пальцы Эжении изогнулись крючьями, всаживая острые ногти в нежную кожу эльфийки. Но обе не заметили этого. Рот Эжении приоткрылся, обнажая зубы в хищном оскале, но и этого никто не заметил. Только раскалённая нить, один взгляд навстречу другому. Только кровавое клеймо проклятия, только красное безумие, выплеснувшееся из темницы воли и смывшее костенеющую плёнку равнодушия.
Ярость наотмашь хлестнула пустоту - и пустота не выдержала.
...ужас перед стихией проклятия у принцессы и эльфийки оказался один на двоих. И вдвоём они сумели загнать гар-эшхе обратно в алый туман. С трудом, но сумели.
- Фух! Не делай так больше, пожалуйста!
- Вот-вот. Не делай так больше, договорились?
Девушки отвернулись друг от друга и так же дружно рассмеялись. Нервным, заикающимся, истерическим смехом.
Принцесса опомнилась первой.
- Ты проводишь меня до своего Удела?
- Провожу, - тихо сказала Май. И медленно, неохотно наклонилась, чтобы поднять с пола свой лук.