Нейтак Анатолий Михайлович : другие произведения.

Магия грёз 1 и 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.10*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Старое. Машинописное. Частично отсканированное, частично перенабитое. В общем, кому интересно -- читайте, но на продолжения особо не рассчитывайте. Я уже очень далеко отошёл от всего этого. Но вот сцена найма крепких ребят в "Походе за радугой"... ну, почти самоповтор.

Время - как треснувшее зеркало

(роман о былом)

   Единственная форма вымысла, в которой реальные характеры не кажутся неуместными, это история. В романе они отвратительны.
  

Оскар Уайльд.

  
  
   Что сказать мне в начале? Гудит голова,
   Разбегаются мысли и тают слова,
   Ненароком ломается голос...
   Нелегко говорить, чем живу я сейчас -
   О банальном, о вечном, забавном подчас -
   Но клянусь: не совру ни на волос.
  

Ллансар. Из сб. "Частная жизнь".

  
  
  
  
   Воздух, земля, вода и огонь - это просто и понятно. Но время - дело иное. Странная это стихия.
   Одни говорят: время - точно река, никогда не текущая вспять. Другие уподобляют его великому Змею, кусающему собственный хвост. Стрела, летящая из тёмного прошлого в неизвестное будущее. Пылающее Колесо - и горящий позади Мост. Широкое полотно с узорами судеб, ветер, заметающий следы событий, призрачная плоскость на Тропах Сна... Вектор ветвления последствий...
   Но по сути всё это - лишь удобные образы, не больше. Маски времени, говорящие об истинной его природе не лучше и не глубже, чем об истинной природе человека говорят его настроения. Смотри: вот он весел, а вот печален; вот он в недоумении, а вот в ярости. Но что есть человек? И что есть время? С ответом не поспешишь - а поспешишь, так ошибёшься.
   Впрочем, маски тоже бывают полезны.
   Один мой... хороший знакомый писал: все люди и все миры лишь скользят по краю времени, страшась по-настоящему углубиться в суть самой загадочной из стихий. Ещё он писал, что время едино, но имеет свойство отражать в себе и через себя меньшие проявления первичной Силы. И не любил (да и сейчас не любит) называть четвёртую эпоху истории Новым временем или эпохой Покоя. У него наготове своё, не менее обоснованное название: эпоха Осколков.
   Что ж, сделаем последний шаг! Сделаем - и поглядим на время нашей эпохи мира Фаэрн так, как смотрят
   на
   сквозь
   в
   разбитое зеркало...
  
  
  
  
  

Часть первая. Охота на нечисть, или

История одного города.

1

  
  
   Первый осколок. Улица. Ночь.
   Для глаза, однако, не так уж темно. Над лабиринтом проулков и тупиков, над площадями и крышами задремавшего Эрдау сияет, брошена в звёздную пыль, Большая Луна - Эн'Сайа. Она кругла, как циферблат часов на Сизой башне, ярка, как хорошая лампа.
   Отблески голубоватого света лежат на стенах, ставнях, решётках, на чуть выпуклых камнях мостовой, всё ещё немного влажных после вечернего ливня, отражаются в лужицах воды и иногда - в оконных стёклах верхних этажей. Тишина, обнимающая город, в меру тепла и слегка сыровата. Ни духоты, ни вони нет в воздухе, пахнущем недальним морем. В такое время, если не клонит в сон, выйти из дома и прогуляться - самое милое дело.
   Вот тишину мягко потеснил негромкий перестук каблучков. Легко одевшаяся - лето! - молодая девушка идёт по мостовой. Лунный свет ласкает стройную фигурку и улыбку беспечного веселья. Цок, цок-цок, взгляд, вздох-взмах - как часть танцевального па. Журчащий голос без особых причин принимается выводить приглушённую быструю мелодию - одну только мелодию, без слов. Поймаешь краем уха - заслушаешься, выглянешь в окно - залюбуешься... Хороша нимма в лёгком платьице и туфлях на тоненьких каблучках. Хороша! Только некому любоваться ею и улыбаться при звуках её голоса некому тоже: кварталы кругом добропорядочные, живущие в них, все как один, видят седьмые сны. А сама нимма не оглядывается и не видит, что шевельнулось у ней за спиной - там, где секундой раньше не было ничего.
   Не то полусвет, не то полутень, неверное, расплывчато-бесшумное... Стремительный бросок, влажный звук, шорох...
   И холод. Край осколка времени.
   На зазубринах его - кровь.
  
  
   Другой осколок. Та же улица, та же ночь - лишь Эн'Сайа опустилась пониже. У лежащего на камнях неподвижного тела встал патруль, городская стража. Вернее, стоят трое стражников, беспокойно поглядывая по сторонам, а четвёртый склонился над лежащим телом для осмотра.
   - Что с ней? - спрашивает самый рослый из тройки стоящих. Голос у него гортанный, звучный. Начальственный.
   - Мертва, - отозвался тот, который осматривает тело. - Причём очень странно мертва, сказал бы я.
   - Как именно "странно", Дэльм?
   - Слишком холодная. Точно пару часов в ледяной воде остывала.
   Тревога во взглядах загустела.
   - Магия?
   - Не знаю. Не возьмусь судить. Но смерть наступила не от раны и не из-за болезни. В таком возрасте не болеют. А если и болеют... Гляньте только на её одежду, на руки! Нет, она явно росла в зажиточной семье, а значит, частенько наведывалась к целителю. Болезнь как причину смерти можно, таким образом, отбросить. Так, ну-ка поглядим... Точно. Вот тебе раз!
   - Что там ещё?
   Дэльм осторожно приподнял левую руку мёртвой. На тонком запястье блеснул металлом искусно сработанный браслет.
   - Вот это - не просто безделушка. Это щит-амулет... Был.
   - Ты уверен?
   - Вполне. Как и в том, что теперь амулет мёртв.
   Трое стоящих вновь переглянулись. Один из них, невысокий, зато необычно широкоплечий, выдохнул:
   - Значит, действительно магия! И сильная!
   Дэльм помолчал.
   - Возможно, - сказал он. - Возможно, Груан... но - не обязательно. Если амулет был связан с нею, он мог умереть и после гибели своей хозяйки. Только вот я плохо представляю себе подобное. Разве что яд - быстродействующий, очень сильный... много ли мы знаем об ухищрениях Бью­щих-из-Тени?
   Рослый стражник многозначительно кашлянул, и Дэльм быстро закончил:
   - Либо убийца-профессионал, либо магия. Причём магия серьёзная, а не просто направленный удар или заурядное проклятье.
   - Ясно, - припечатал рослый. - Груан!
   - Да, старший?
   - Вызывай дежурного мага.
   Вопросом в воздухе повисло непроизнесённое: а почему никто из дежурных магов ничего не почувствовал сам?.. Широкоплечий кивнул, отошёл в сторону и достал жезл связи. Сжав его в кулаке, беззвучно зашевелил губами.
   Стражник, осматривавший труп, встал.
   - И зачем её понесло на улицу? - Вздохнул он, глядя на мёртвую. - На свидание шла?
   - Похоже на то, - глухо откликнулся рослый. - Юная совсем... была. И кому она могла помешать?
   - Выясним, - впервые открыл рот четвёртый стражник. Воздух проходил в его горло с трудом, шипя и хрипло присвистывая. - Выясним... и достанем эту мразь!
   - Хорошо бы, - снова вздохнул Дэльм. - Только...
   - Опять ты за своё! - фыркнул старший патруля. - Кончай туману наводить, и без того на душе косо. Никуда виноватым не деться. Если нимму заколдовал какой-нибудь варл, вставший на тёмный путь, маги стражи его прищучат. Если убийца сам из прирождённых... ну, на этот случай можно просить и получить помощь у лордов. А что касается Бьющих-из-Тени, то тебе ли не знать, что они тоже могут быть пойманы! На худой конец, если даже исполнитель ускользнёт, мы достанем его нанимателя.
   Сделав паузу, рослый стражник закончил:
   - А если нимме не повезло нарваться на целителя-халтурщика, то с ним без нашего участия разберутся коллеги по гильдии.
   - Верно говоришь. Прямо-таки вино в горло льёшь. И был бы я помоложе... или ты, Бартис, постарше...
   Старший патруля поёжился и открыл было рот, но его опередил хриплоголосый:
   - Боишься, Дэльм.
   - Да. Боюсь. И очень хотел бы, чтобы мои догадки остались лишь домыслами. Но тридцать с лишним лет назад я уже видел несколько похожих на эту смертей... поэтому мне страшно.
   - Брось, - сказал рослый, Бартис, гоня из голоса постыдную дрожь, - Ведь в тот раз лорд Ниддона...
   Дэльм помолчал, не говоря ничего, и Бартис, умолкнув, принялся грызть ногти.
   Твёрдая и гладкая грань - край осколка времени.
  
  
   ...И третий осколок рядом с ним.
   В залитый лунным светом переулок опускается высокая человеческая фигура. Ноги опираются на пустоту внутри летучего кольца; неподвижные складки долгополого плаща-тапара стекают с высохших, слегка сутулых плеч, а в отставленной руке, узловатой, точно корень горной сосны, белеет тонкий и гладкий посох.
   Черты лица явившегося мага растворялись в бледно-голубых сумерках, но Дэльм и так узнал Велаура Скитальца. А узнав - обрадовался. В обществе Велаура он чувствовал себя свободнее, чем рядом с другими прирождёнными, работавшими в городской страже. В отличие от большинства своих коллег, Скиталец сам избрал нынешнее занятие и видел в нём не только тягостную, нудную, а зачастую и грязную повинность. Эта причина была не единственной, определявшей питаемые Дэльмом чувства, но о других причинах стражник инстинктивно старался думать поменьше.
   Кольцо опустилось наземь. Пристукивая по мостовой посохом, маг двинулся в сторону четвёрки стражников, машинально уступивших ему дорогу. В трёх шагах от мёртвого тела Велаур остановился и поприветствовал всех четверых одним кивком.
   - Так, - сказал он тихо. - Девушка от пятнадцати до двадцати, из обеспеченных, найдена на этом месте не более десяти минут назад в том же состоянии, что сейчас. Пульса, дыхания и видимых физических повреждений нет, причиной смерти, предположительно, явилось отравление либо магическое воздействие высокого порядка. Особо отмечена необычно низкая температура обнаруженного тела и сломанный щит-амулет. Ещё что-то существенное?
   - Нет, вэй, - откликнулся старший патруля. - Больше ничего.
   - Кто провёл первичный осмотр?
   - Я, вэй Велаур.
   - А, Дэльм? Хорошо. Что можешь добавить по поводу этого случая?
   Стражник на секунду замялся.
   - Да в общем... Меня насторожила температура тела ниммы.
   Велаур хмыкнул.
   - Осторожничаешь? И правильно. Что ж, поглядим...
   Поставив свой посох поближе к мёртвой, маг засветил на его верхушке шар белого огня. Чистый и яркий свет безжалостно вытащил из темноты седину спадающих до плеч волос и густую сеть морщин на лице Велаура - темноглазом, узком, не то чтобы равнодушном, а просто абсолютно спокойном. Отпустив посох, оставшийся стоять и светить как бы сам по себе, маг опустил голову и посмотрел на тело у своих ног.
   Просто посмотрел, не более.
   Дэльм - единственный в патруле Бартиса, обладавший заметным, хотя и никогда не развивавшимся сознательно магическим талантом - чувствовал полное отсутствие эха творимых заклятий и недоумевал тем сильнее, чем больше затягивалась странная пауза. Почти против воли Дэльм тоже посмотрел вниз, на мёртвую.
   Под лучами магического огня она выглядела иначе, чем в бледных лучах Эн'Сайа. Прежде всего потому, что яркий свет вернул ей краски. Теперь было видно, что платье на нимме - с белыми вставками среди светло-зелёной, почти салатного оттенка ткани. Волосы - густой мёд с золотистым отливом, глаза - молодая листва под чернью длинных ресниц. Годами ближе к пятнадцати, чем к двадцати, кожа бархатистая, как у ребёнка...
   Кожа? Дэльм вгляделся, боясь поверить - и похолодел, заметив, насколько она бледна. Лёгкая тень румян на щеке ниммы казалась яркой, как трупное пятно. А губы были и вовсе синими.
   - Что скажете, вэй? - нарушил молчание Бартис. Велаур покачал головой и начал совершать пассы над лежащим телом и вокруг него, закрыв глаза. Стражники ещё больше подались в стороны, с почтением глядя на таинственное действо, а Дэльм ощутил наконец дрожь потоков энергии, сопровождающую плетение заклятий. Иные из форм попроще он даже смутно узнавал - не так, как узнают ранее виденное, а скорее как знакомый запах или как фактуру предмета, до которого уже случалось дотрагиваться.
   Наконец маг вздохнул и открыл глаза, опершись на свой посох. Кашлянув, Бартис спросил:
   - Что вы узнали, вэй?
   Морщинистое лицо старика повернулось на голос.
   - Я узнал, что подозрения Дэльма были справедливы. Это убийство, а не несчастный случай. И убийца - не человек, а существо из разряда высшей нечисти. Говоря точнее - вампир.
   Над переулком словно сгустилась тень.
   - Но что нам доложить лейтенанту, вэй? - выдавил рослый.
   - Что доложить? Этой ночью, через два с четвертью часа после заката, на улице Трёх Палок района Склонов произошло убийство девушки, тело которой было обнаружено вами тогда-то и при таких-то обстоятельствах, вынудивших вас вызвать дежурного мага, засвидетельствовавшего то-то и то-то. По окончании патрулирования доложите лейтенанту ночной смены именно так. И добавите, что своим решением и на законном основании я, Велаур Скиталец, изымаю это дело из ведения городской стражи. Сообщение о случившемся вместе с телом жертвы я доставлю непосредственно лорду Согаррана.
   Повинуясь жесту Велаура, убитая девушка всплыла над мостовой и опустилась на его протянутые руки. В этот миг она ещё сильнее походила на большую сломанную куклу.
   - Постойте, вэй! - спохватился Бартис, когда маг уже поворачивался к летучему кольцу. - А как её звали? Откуда она родом, где жила?
   - Зачем тебе знать это?
   - Как - зачем? А родственники? Надо же сообщить...
   - Сообщать никому не нужно, - бросил Велаур, двинувшись дальше.
   - Почему? - крикнул Бартис в спину уходящему магу - не пытаясь, впрочем, ему помешать. - Кто она такая?
   Тут Дэльма осенило - да так, что волосы на голове встали дыбом.
   - Заткнись! - прошипел он старшему патруля. - Оставь его!
   - Да почему, провалиться мне на месте? - повторил рослый тише и гораздо злее, обратив на Дэльма далеко не кроткий взгляд. Но Дэльм, упорно глядевший на мыски своих сапог, промолчал.
   Меж тем Велаур Скиталец встал в центр летучего кольца и вместе со своей ношей взлетел вверх, быстро затерявшись в ночном небе. А на плечо Дэльма опустилась тяжёлая мозолистая рука.
   - Давай, не томи, - проникновенно сказал Груан, придвигаясь ближе. - В чём тут дело? Кто была та нимма?
   - Кирна, - сказал Дэльм, продолжая глядеть в землю.
   Трое других стражников поверх его головы обменялись недоумёнными взглядами. Имя как имя, не частое и не редкое...
   - Кирна?
   - Полное имя - Кирна Велаур. Дочь Скитальца. Его дочь, ясно?
   ...Улица. Ночь. Лунный свет и тишина.
   Край третьего осколка.
  
  
  

2

  
  
   То было безмерно тоскливое и мерзкое место. Но я был обречён оставаться в нём.
   ...Бесцветное, полностью вылинявшее небо. Ни облачка, ни солнца, ни лун, ни звёзд - и никаких отличий дня от ночи. Вечные фиолетовые сумерки. На земле - сушь и смерть. Полные и безраздельные. Ни зверя, ни птицы, ни единой живой былинки. Даже насекомых, каких-нибудь мух или тараканов - и тех не найти, хоть землю рой от усердия. Правда, местами из серой крошащейся почвы торчат скелеты деревьев и кустов с облезающей корой, а под ними валяются скрюченные трупики листьев. Реже встречаются скелеты животных, птиц и людей. Особенно людей. Когда почти целые, когда - фрагментарные, в виде рёбер, черепов, позвонков, фаланг пальцев и прочих элементов. Все эти детали как бы призваны напоминать, что жизнь здесь была, причём не так уж давно. Была... да только вся вышла. Даже я присутствую здесь не вживе, а как лишённая тела тень, как бесконечно одинокий призрак. Мои чувства и моя душа прикованы к этому жалкому огрызку существования, куда более отвратительному, чем честное небытиё. Я брожу, бессильный и неуязвимый для царствующего вокруг запустения, между осыпающихся холмов, между разваливающихся домов, между унылых берегов пересохших рек, проплывая над белыми костяками издохших рыб и бурыми клоками хрупких даже на вид водорослей - мёртвых, мёртвых, мёртвых, как и всё остальное. Нет ни дня, ни ночи, ни света, ни тени. Только бесцветное небо сопровождает меня всюду, куда бы я ни двинулся. Небо - да ещё давно знакомый запах. Он один стократ хуже всего остального в этих владениях тихого распада, ему даже трудно подобрать достаточно сильное определение. И он колом застрял во мне, как тухлятина в горле, этот навеки проклятый запах... вернее, вонь. Будь у меня желудок, меня бы стошнило от неё. Но желудка у меня нет. Хуже того: у меня нет даже рассудка, который мог бы помешаться, нет разума, который мог бы спятить - и сбежать из реальности в бредовые иллюзии. Но такой путь для меня закрыт. Всё, что я имею - чувства, обладание которыми не доставляет мне ни малейшей радос­ти, да ещё куцее, способное только мучиться сумеречное сознание...
   Безмерно тоскливое, мерзкое место. Говоря кратко - ад.
  
  
   Сон, смерть и забвение - три великих дара. Никто не поёт им гимнов - но чем стала бы жизнь, лишённая их?
   ...В начале существо не ощущало ничего. Совсем ничего. Ни чувств, ни сознания, ни мыслей - даже в форме бледных теней былых переживаний. Чистый лист, зеркало в полной тьме. И понятие времени было для существа бессмысленным.
   Потом из тьмы - вернее, сквозь тьму - медленно выплыло нечто, отягощённое стремительно тающей памятью о чём-то, бывшем там. Время для существа обрело смысл, и к исходу начального срока оно уже знало, что там было плохо, очень плохо. А ещё оно знало, что вернуться туда оно нисколько не хочет. Впрочем, это нежелание существом ничуть не осознавалось. Оно лишь присутствовало в нём, присутствовало властно и мощно - но очень глубоко от поверхности. Поверхность же в целом оставалась прежней. То же зеркало во тьме без мыслей и ощущений, только теперь лишённое равнодушия и плоской незамысловатости обычных зеркал.
   Существо обрело волю...
   А после начало обретать и чувства: не эмоции, но ощущения.
   На этот раз перемены происходили на поверхности. Первым на глади бессознательного проступило, с каждым мигом всё острее и шире, обоняние. Существо улавливало разом такую гамму запахов, что сходу разобраться в них оказалось задачей слишком сложной. Тем более что следом за запахами уже спешило вернуться ощущение собственного тела. И опять большая часть подробностей ускользнула от существа, едва успевшего осознать, что оно лежит на твёрдом и гладком, не испытывая ни боли, ни холода. От второй группы проснувшихся ощущений оно отвлеклось прежде, чем успело понять ещё что-то - ради слуха. В уши существа рекой полились многоразличные, большей частью тихие звуки, разобраться в которых было опять-таки чересчур мудрено. Вроде бы оно слышало чей-то голос, а потом уже не лежало, а двигалось, не прилагая к этому особых физических усилий (и ни малейших усилий умственных). И вот уже тело существа ощутило поверх своей кожи нечто приятное и чуть шуршащее, а следом нечто в том же роде, только не шуршавшее, оказалось у него на ногах. Снова некий голос, движение, запахи, звуки...
   Существо открыло глаза.
  
  
   Маленькая площадь, со всех пяти сторон стиснутая фасадами каменных зданий. Именно каменных, а не кирпичных. И сама площадь вымощена камнем: серыми, белыми, голубоватыми и тёмно-зелёными булыжниками, создающими довольно симпатичную цветовую мозаику. Стою возле середины площади, где на мощном скакуне восседает некто со шпагой на боку. Белые, совсем не бронзовые и не конские клыки в пасти скакуна скалятся как раз около лица, не далее как в четырёх локтях. А над крышами окрестных домов распахнуто густо-синее, в розоватых кучеряшках облаков рассветное небо.
   Стою...
  
  
   Существо обретало знание.
   Утвердившись на скрещении памяти и ощущений, оно знало, что небо над ним именно рассветное, что у лошадей из пасти обычно не торчат клыки, что дома бывают не только каменные. Оно вообще знало много всякого, включая и то, что может воспринимать мир совсем иначе и что может вспомнить гораздо больше, чем уже поднято наверх из кладовых известного.
   Но знание как таковое его не влекло.
   Вспыхнувший в существе разум был сужен до не имеющей размеров яркой точки, начисто лишённой человеческих эмоций, и эта пустота не заполнялась, а стремительно росла - потому что чем дальше, тем сильнее и глубже прорастала в существе его Задача, она же Цель. Оно помнило-знало, что Задача - это главное. Знало - и не стремилось к иным вершинам. Оно помнило, ощущало, дышало и думало только ради одного. Не стало оно и медлить, когда настал черёд действовать.
   Существо повернулось. Внутри услужливо возникло чёткое чувство направления вместе с подробным и ясным планом города. Сейчас существо находилось в верхней части левого крыла Склонов, на площади Кавиррат, возле памятника... Неважно кому: подробности память хранила исправно и в дальнейшей самопроверке не было нужды. Сойдя с места, существо быстрым шагом направилось в сторону порта по улице Серебряных Псов.
   Яркая точка разума внутри существа чем-то походила на отполированную и натёртую до блеска серебряную сферу, ловящую и немедля отражающую в себе то, что находится вокруг. А чем-то - и на паука, сидящего в центре паутины и чутко ловящего каждое колебание натянутой сети. Паука, наделённого беспредельным, нечеловеческим терпением. Но в отличие от восьмилапого хищника, нацеленного на дрожь от попавших в тенёта насекомых, существо совершенно не волновало что-то конкретное, отдельное от остального. На прохожем, попавшемся навстречу, на дрожи магических потоков, громких голосах, долетающих из распахнутого окна, неожиданном порыве ветра или примешавшейся к нему нити нового запаха - ни на чём из этого не задерживалось сознание существа. Оно не интересовалось ничем... но именно поэтому успевало схватывать, запоминать и анализировать сразу всё. Напрямую и практически мгновенно.
   Примерно так же могли воспринимать окружающую реальность мастера активной медитации - великие воины, достигшие просветления монахи, святые отшельники. Такая способность вырабатывалась ими после многих лет неустанных усилий и поисков, не всегда удачных. Тренировки, размышления, работа над собой...
   Существо не знало ничего подобного, имея всего несколько минут "от роду". Оно просто следовало к Цели путём, подсказанным заложенным в него знанием.
   Но нелепо было бы говорить, что Цель подавляла его. Разве вода подавляет рыбу, живущую в её глубинах? И разве стрелку компаса, указывающую на север, подавляет магнитное поле?
   Нет, нет и нет. Существо не знало подавленности, равно как и неуместного душевного подъёма. Оно выполняло свою Задачу - и та увлекала его за собой, как ураган увлекает семена одуванчика; Задача руководила каждым его движением и каждой мыслью, точно всеобъемлющей силы сложный инстинкт. Она вела существо вперёд, а страх возвращения туда подгонял, глухой тенью повиснув глубоко внутри, за пределами осознания.
   Да, два этих стимула - не то что основных, но фактически единственных - ничуть не осмыслялись. Существо не пыталось припомнить природу таинственного там, хотя смутно чувствовало, что возвращение туда станет расплатой за неудачу. Не пыталось оно и уяснить, какова Цель "вообще" и в чём будет выражаться финальное действие во имя её достижения. Хватало чёткого осознания действий, уместных и необходимых сию секунду.
   И уж подавно в разуме-точке не вертелись мысли о том, что оно станет делать и о чём будет думать в том случае, если Задача будет выполнена. Но именно это безмыслие, эта пустота, схожая с предельным сосредоточением, позволяла сохранять кинжальную остроту восприятия и быстроту реакции, нацеленных на одно мгновение неуловимого "сейчас".
   ...А город вокруг идущего стремительно оживал. И не только потому, что солнце карабкалось по небосклону всё выше. Перейдя с улицы Серебряных Псов на Монетную, оттуда на Перепелиную и через сравнительно тихий в это время суток Рыбный рынок на Второй Приморский проспект, существо подходило всё ближе к гавани Эрдау - месту, вокруг которого веками пульсировала жизнь сотен тысяч людей.
   Существо шло сквозь густеющую толпу. Торговцы любым товаром, на который только есть спрос. Ремесленники, нередко способные творить настоящие чудеса без какой бы то ни было магии. Грузчики, моряки, воры, домохозяйки, слуги и служанки, нищие, гребцы, пьяницы, стражники, шлюхи... Рыбаки, промышляющие контрабандой и контрабандисты, для прикрытия занимающиеся ловлей рыбы. Уличные фокусники и музыканты, жрецы, носильщики, гадатели и приезжие всех мастей - люди, разнящиеся сильнее, чем свет и тьма, но здесь смешанные воедино. Толпа! О, толпа, стоязыкая, тысячерукая и тысяченогая, разбавленная повозками, ручными тележками, всадниками и разными животными, не принадлежащими роду человеческому, но принадлежащими при этом твоей стихии.
   Вот вереница мычащего рогатого скота, не то назначенного для перевозки морем, не то - в похлёбку соскучившимся по свежему мясу матросам. Вот попугай, хриплой многоэтажной руганью свидетельствующий, что не только беспёрые, но также и пернатые наделены даром речи. А вот большой, ростом с высокого человека медведь красно-чёрной масти, каких, говорят, полным-полно в лесах северной половины варварского Клеггва. Медведь под звон бубна и пронзительные звуки дудки ходит на задних лапах, доказывая, что не одни лишь безволосые способны на такое, и выделывает другие штуки на потеху почтеннейшей публике. Да, толпа, ты воистину принимаешь и делаешь своей частичкой любое живое существо. Даже не носящее одежды, даже самое экзотическое - не говоря уже про кошек, собак, чаек, голубей и крыс. О толпа, ты смешиваешь во чреве своём запахи сотен источников; ты подавляешь пестротой и оглушаешь шумом. Хвала тебе! Ибо в милости своей, смешивая тела, ты разделяешь души. Сводишь вместе - но не принуждаешь...
   Существо шло к Цели сквозь и мимо толпы, пользуясь её милостью наравне со множеством других существ. Оно шло, не интересуясь кипенью и суетой человеческого мира, шло, сохраняя не дающую сбоев напряжённую созерцательность. Какие-то изменения в ней и в себе существу пришлось произвести лишь дважды.
   В первый раз это случилось, когда за ним увязался один из платных наблюдателей-прознатчиков - не то что-то почуявший, не то... Вынужденно ослабляя сферу внимания ради воздействия на чужой ум, существо запутало наблюдателя не заклятием даже - много чести! - а простым волевым импульсом. Внезапно потеряв в сутолоке объект своего интереса, прознатчик рванулся вперёд, завертел головой, досадливо чертыхнулся вполголоса... и отстал.
   Во второй раз случилось иначе.
   В семи десятках шагов впереди из переулка показался конь кроваво-красной масти. С точно такими клыками, как у памятника на площади Кавиррат, и злобным фиолетовым глазом. Не успев толком разобраться в том, что видит, существо рефлекторно замутило остроту восприятия психических аур и свернуло до минимума чувствительность к магии. Иначе говоря, затаилось, сливаясь с толпой не только внешне, но отчасти и внутренне. Красный конь тем временем сделал шаг, потом другой...
   И из-за угла показался всадник. А существо тут же уверилось в том, что видит перед собой сильного и искусного прирождённого мага. Судя по вышитому на плече куртки гербу - хэльта из Лайаму, что подтверждали и цвета его наряда: алый и янтарный с серебристо-серым. Мощный магический потенциал чуть ли не потрескивал, заключая хэльта в кокон послушной его воле энергии, изрядно искривлявшей ближайшие силовые линии. Даже ограничив чувствительность, существо с лёгкостью ощущало всё это. Маг ехал в Силах, как в неком подобии грозового облака - но не излучая магию впустую, иначе о его приближении существо узнало бы загодя. Конь же под хэльтом - на самом деле вовсе не конь, а гриспат, зверь родом с одного из миров Изнанки Фаэрна - действительно косился на окружающее с агрессией хищной и притом почти разумной твари. Если бы не сдерживающая воля седока, толпе пришлось бы пожалеть, что это - не вырвавшийся из клетки голодный тигр.
   И, верно, даже притупленные цивилизованной жизнью инстинкты что-то нашёптывали лю­дям, поскольку ни один из них не подступил к гриспату ближе, чем на три шага. Какой-то косолапый моряк даже сотворил ограждающий знак и тайком сплюнул вослед всаднику. Однако в большинстве своём человеческие атомы, составляющие толпу, особого внимания хэльту не уделяли. Исключением были разве что приезжие, да и те глазели больше на скакуна, чем на всадника. Родовитый маг спокойно проехал по своим делам, не обратив на существо, идущее к Цели, никакого внимания, и оно вернулось к прежнему состоянию ума. Всё происшествие, если его стоило так назвать, заняло от силы секунд пятнадцать.
   А потом существо свернуло со Второго Приморского в узенький проулок, оставив шум и кутерьму позади. Проулок извивался змеёй, стиснутый слепыми стенами нежилых строений, в основном складов; за вторым поворотом каменная мостовая кончилась, а началась гадостно воняющая грязь, в которой лежали, точно островки в просторах океана, кирпичи и ещё доски - порядком подгнившие. Существо не смутилось из-за этих перемен, а продолжало свой путь, ступая по этим самым кирпичам и доскам, для того здесь и брошенным, пока не добралось до...
  
  
   ...Стою на неком подобии крыльца носом к запертой двери - массивной, из толстых и отроду не крашеных ничем, кроме тёмной кисти непогоды, досок. Не то дубовых, не то только похожих на дубовые. Рука идёт вперёд... Зачем? Ах да, засов. Чувствую сквозь дверь - непонятно как, но чувствую. Зуд в кончиках пальцев... небрежный жест... С той стороны доносится глухой стук, да и засов теперь ощущается не там, где прежде. Интересно. Прикладываю ладонь к двери, тяну на себя, дверь распахивается - в мрачный, уходящий неведомо куда коридор. Вхожу, не забывая закрыть и заложить засовом дверь - уже изнутри коридора.
   Темнота. Пахнет рыбьей чешуёй, крысами и слегка дымом. И - никого. Интересно.
   Иду...
  
  
   Существо приспособилось к скудному освещению быстро. Даже очень быстро. Глаза перешли на ночное зрение всего за пару секунд. И того рассеянного света, что сочился из-за спины в щели с ноготь толщиной, стало вполне достаточно, чтобы видеть коридор вплоть до не слишком близкого поворота во всех подробностях. Существо, конечно, не растерялось бы, не будь и этих щёлочек в двери и цари здесь полная тьма; но ориентироваться со зрением было проще, чем без него, а потому предпочтительнее. Не торопясь и усилив чувствительность к проявлениям магии, существо пошло к повороту. А дойдя, повернуло и сделало ещё несколько шагов.
   В правой стене - неплотно прикрытая дверь, из-за которой сочится неяркий свет. Дверной проём перегорожен сетью неощутимого для большинства людей заклятия. Поскольку существо двигалось спокойно и целеустремлённо, сеть не оказала ему ни малейшего сопротивления. Эту, вторую, дверь оно закрывать не стало: воров и случайных любопытствующих заклятие в проходе отвадит куда надёжнее.
   Комната за дверью выглядела в точности так, как обычно выглядят приёмные варлов, стремящихся пустить клиентам пыль в глаза. С потолка свисала сложная конструкция из серебра и стекла, сеявшая ровный голубоватый свет. На мозаичном полу и обильно инкрустированной поверхности стола теснились таинственные символы, а на открытых и застеклённых полках вдоль стен лежали увесистые тома, тетради, свитки, чучела животных вперемешку с различной алхимической и механической дребеденью. На столе - так, чтоб было видно с порога - возлежал особо увесистый фолиант в матово-чёрной кожаной обложке. Рядом - резной жезл с большим алым кристаллом в навершии, серебряный подсвечник с толстенной свечой из синего воска. И, разумеется, большой хрустальный шар на треноге из чёрной бронзы.
   Толку от всего этого инструментария чуть. Хотя кой-какая магия у некоторых предметов в этой комнате имелась, основная функция обстановки заключалась в том, чтобы производить впечатление. Тайны, могущества и достатка. Вроде бы и дураку должно быть ясно, что даже самый глупый, самый ничтожный колдунчик не оставит на видном месте действительно ценные орудия своего ремесла. Однако ореол таинственности сплошь и рядом превращает в дураков даже людей довольно умных и проницательных. Ну что ж, недаром говорят, что именно некий маг запустил в обиход крылатую фразу: "Нет нужды пускать в ход истинную Силу там, где достаточно её убедительной видимости". Маг, а не воин.
   А вот о том, к кому это правило тактики было применено в первый раз, история, как водится, умалчивает. Может, его испытали как раз на воине?..
   Существо село прямо на стол спиной к свече, шару, жезлу и якобы гримуару. Долго ждать не пришлось. Через пять минут бархатный занавес в нескольких шагах перед ним колыхнулся, раздвинувшись как бы сам по себе, и из-за занавеса вышел задрапированный в пурпурную мантию кряжистый субъект.
   При фигуре вошедшего и его коротких толстых пальцах, выглядывающих из рукавов, более естественными были бы румяные щёки, пухлые губы и нос-картошка. Ан нет! Субъект в мантии имел острый нос с горбинкой, узкие губы, глубоко посаженные глаза под кустистыми бровями и интересную бледность на лице. Ну что ж, заплати от пятидесяти до полутора сотен полновесных золотых лодий, и в любом полуподпольном салоне красоты ваше лицо при помощи Магии Грёз приведут в соответствие вашим желаниям и вкусам. И, если вспомнить об обстановке, понятно, из каких соображений хозяин этих "апартаментов" выбрал именно такое лицо.
   - Рад нашей встрече, вэй Гормат, - сказало существо, продолжая сидеть на столе. Одновременно оно сделало левой рукой сложный ломаный жест, подавая сигнал доверительности, а затем сигнал тайны. - Я к вам по делу, - добавило оно.
   И стало ждать ответа.
  
  
  

3

  
  
   Осколки, осколки...
  
  
   В этот раз она путешествовала морем.
   Когда её двухмачтовик входил в гавань Эрдау, оставляя маяк по левую руку, Ана Соллей вышла из каюты, где коротала остаток ночи. Поднялась на носовую надстройку, облокотилась на фальшборт и огляделась. Лежавший впереди, слева и справа город, бело-синий и золотой в лучах рассвета, был зрелищем пьянящим. Однако особого интереса к панораме бывшей столицы архипелага Ана не проявила.
   Команда, занятая уборкой парусов и вознёй с такелажем, для сухопутного человека малопонятной, отнеслась к её появлению примерно так же, как сама Ана - к виду на город-порт. Палубный варл, вытянувшийся в струнку у осевой консоли, и вовсе её не заметил. Всё его внимание было сейчас сосредоточено на том, чтобы корабль не потерял ход. В гавани и около неё Магию Стихий в дело не пустишь: запрещено. Вот варлу и приходилось заниматься "бурлацкой работой", заменяя своим разумом руки несуществующих гребцов.
   Однако вовсе без внимания Ана не осталась. Обернувшись на звук тяжёлых и уверенных шагов, она чуть небрежно кивнула внушительного вида полуголой брюнетке:
   - Капитан Фаль.
   В ответ та поклонилась - впрочем, без лишней суеты и не очень-то низко:
   - Госпожа Ана...
   Со стороны зрелище могло показаться странным. Загорелая, основательно продублённая стихиями баба средних лет, "первое после Рока" лицо в корабельной иерархии, кланяется со всем почтением - и кому? Почти девчонке, годящейся ей в дочери, вдобавок на голову ниже ростом и легче чуть ли не в полтора раза!
   Однако Фаль Райван находила это положение дел вполне естественным. И Ана Соллей то­же... хотя пред­почла бы менее формальное приветствие.
   - Довольны ли вы путешествием?
   - Вполне, капитан. Благодарю вас и вашу команду, а в особенности - кока. Хотя он-то свою долю признательности уже получил.
   Весь вечер и остаток ночи Ана просидела с коком, щупловатым пожилым рэйнсгейрцем, - и честно проиграла ему три из восьми партий в лабиринтные шашки. А потом познакомила его с правилами "серых" шахмат, от чего кок получил (и ещё получит) куда больше удовольствия, чем от туго набитого кошелька.
   - Ваша радость - моё тепло, - улыбнулась Фаль Райван. - Могу ли я сделать для вас что-то ещё, верледи Ана?
   При упоминании своего истинного титула дочь Соллея Хлан, лорда Синтара, едва заметно поморщилась.
   - Можете, капитан. Я была бы рада, если бы меня высадили не в доках, а на набережной. Там, где выходит к воде Первый Приморский.
   Фаль Райван кивнула.
   - Я распоряжусь об изменении курса, - сказала она, направившись к варлу после краткого промедления - такого, чтобы убедиться, что никаких пожеланий, кроме уже высказанного, не последует. Когда капитан ушла, единственная пассажирка её судна снова повернулась к ограждению и невидяще уставилась вдаль.
   Ана Соллей, верледи Синтара. Всё так: звание это принадлежит ей по праву. Она прошла Паутину и теперь уже не просто хэльт. Со временем, если ей вновь повезёт выжить, она сможет (вернее, будет обязана) занять место отца. Или матери, леди Гаидда Тарьи Джин... Вот только всякий раз, когда Ана вспоминала о своём титуле и думала о связанных с ним вещах, её меч - тонкий и лёгкий прямой клинок, пристёгнутый к левому бедру - начинал оттягивать пояс почище массивного двуручника-каарди... Но по сравнению с титулом и такой вес был сущей ерундой.
   Память о прошлом и мысли о неизбежном гнут к земле хуже любых проклятий.
   Двухмачтовик слегка наклонился, плавно ложась на новый курс. Ана закрыла глаза и принудила себя сконцентрироваться на предстоящих заботах, отгоняя прочь злость и тоску.
   Ни то, ни другое всё равно не помогало.
  
  
   - Ну куда прётесь?! - завопили пронзительно. - Полез пупок на задницу! Забыли, где доки?
   - Сам ты пуп на гладкой роже! - немедля отозвался зычный голос Фаль Райван. - Чай, не дурее тебя будем, таможня! Вот высадим нашу госпожу, в каком месте ей надо, тогда и пойдём, куда всегда! Понял, хлипень бузмастый? Отвали от борта!
   - Что-о-о-о!?! Отвали?!.. Да что ты о себе воображаешь, гик тебя пониже спины с севера на юг под вислым парусом!..
   Перегнувшаяся через правый борт капитан Фаль расплылась в ухмылке, предвкушая редкое удовольствие: на законных основаниях и во весь голос покрыть таможенного чинарка со всех сторон и длинным заходом. Однако не успела она открыть рот, как рядом оказалась Ана. Удовольствие, увы, накрылось в самом зародыше.
   - Спасибо вам за всё, капитан Фаль. Пожалуй, я доберусь до "места, в которое мне надо", с помощью того крикуна и его катера. А вы плывите, как до моей просьбы, в доки - и счастливого вам пути!
   - И вам счастья, госпожа...
   Фаль замолчала, поскольку не любила говорить в пустоту. Попрощавшись, Ана вскочила на фальшборт одним ловким движением, а оттуда сразу прыгнула в сторону катера.
   И допрыгнула. Хотя до цели было добрых полтаржа - или, по-сухопутному, двадцать с медью локтей.
   - Девчонка, - пробурчала капитан себе под нос. И отправилась к палубному варлу - отменять отданный десять минут назад приказ.
  
  
   А ещё двадцатью минутами позже Ана уже стояла на берегу, в той его точке, к которой и стремилась. Вознаграждать таможенника за "услугу" она и не подумала, не столько из-за его манер, сколько под влиянием не желающего отступать раздражения. Оглядевшись, Ана приметила невдалеке свободную прогулочную двуколку и свистнула, привлекая внимание возницы. Тот лениво встряхнул вожжи, понуждая меланхоличную лошадёнку ускорить шаг, и подъехал.
   - Куда собралась, красавица?
   - Вон туда, - неопределённо взмахнула рукой Ана. - И очень срочно. Я заплачу вдвое, но ты останешься здесь.
   Меч там или не меч висел у её бедра, а только возчик должен был в ответ на подобное предложение поднять её на смех. Не поднял. Вместо этого он слез наземь и встал, глядя верледи Синтара в рот с выражением, более свойственным восковым фигурам.
   - Как тебя звать?
   - Селд Гемир. А ещё - Хлобысть.
   Ана не улыбнулась.
   - Через час придёшь на это же место. Получишь свой экипаж назад вместе с платой за услугу... Хлобысть. Отдыхай пока.
   Вскоре Ана скрылась из виду. Лошадка-меланхолик проявила приличную прыть, благо дорога перед влекомой ею двуколкой волшебным образом расчищалась на сто локтей вперёд. У Селда по прозвищу Хлобысть немного прояснилось в голове, и он нахмурился, а потом выругался. Солёное словцо, впрочем, помогло ему не больше, чем складка на переносице. Как ни крути, а он только что отдал своё имущество неизвестно кому и для чего за один, что называется, "голый воздух". Случившееся не лезло ни в какие ворота и явственно отдавало магией, но Хлобысть не побежал за стражей, а пошёл, как было велено, в ближайшую пивную.
   Отдыхать.
  
  
   Ана Соллей не особенно удивилась, когда сзади раздался стук копыт, а затем сбоку от двуколки пристроился всадник на клыкастом звере алой масти. Как-никак, она нисколько не скрывалась, скорее уж наоборот.
   - Парс Райан. Всё так же эпатируешь народ?
   - Верледи Ана. Всё так же грустна и озабочена?
   - Вопросы, не требующие ответа... Что нового в великом городе, Парс?
   - Да ничего. Что могло измениться за две недели, Ана? Разве что цены и мода. Верледи Идрей - обе - поменяли внешность, и теперь идеалом красоты считаются жгучие брюнетки с фиалковыми глазами и лёгкой асимметрией черт лица... Ну да ты своё лицо не меняла чуть ли не с младенчества, так что вряд ли изменишь своим привычкам и на этот раз. Благо ты, безусловно, обворожительна в любом наряде и безо всякой косметической магии, что я готов засвидетельствовать любым способом... Что?
   - Ничего, Парс. Ровным счётом ничего.
   - Значит, ноль. А мне было показалось, что к этому нолю приставили единицу, да ещё слева.
   - Совершенно верно. Приставили. Но комментировать этот факт я не собиралась даже мысленно, дорогой дядя моего не менее дорогого прадеда. А уж вслух я и вовсе не скажу ничего, дабы не нарушать грубой определённостью слов тонкую красоту молчания. Поскольку бывают обстоятельства, когда женщине следует слушать речи мужчины молча и с улыбкой.
   - Изящно сказано. Ты улыбаешься - значит, теперь моя очередь говорить?.. В продолжение прерванной темы: возможно, при твоём равнодушии к моде тебя куда больше заинтересует динамика цен на мачтовый лес и на мясо морского змея...
   - Ты прав, заинтересует. Но о делах мы потолкуем перед обедом, в более пристойной обстановке. Ты ведь накормишь меня обедом?
   - Разумеется. И хорошим обедом, заметь. Упаси меня Безначальный сказать плохо о твоей матери, но она сроду не держала приличных поваров.
   Ана улыбнулась.
   - Что правда, то правда. Миледи мать не меценат и не поклонница изящных искусств, за вычетом искусства истребления... Кстати, как поживает ваш вампир?
   - Вероятно, всё так же. Если он вообще есть в Эрдау, в чём в последнее время возникает всё больше сомнений у всё большего числа людей.
   - Да? А как же дочь Скитальца и тот старшина стекольщиков? Которого нашли два месяца назад?
   - То-то и оно, что два, - рассудительно подчеркнул Парс. - Кстати, случай со стекольщиком многие ещё в то время ставили под сомнение. Подтверждённая жертва вампира - только девушка. Но даже если стекольщик тоже убит этой нечистью - подумай сама, ну что это за вампир такой, которому хватило двух жертв за три месяца? Такого и ловить не надо: сам от "голода" расточится.
   Ана подумала, что Эрдау с его толпами приезжих достаточно велик и безалаберен, чтобы скрыть в своих недрах жертвы целого выводка вампиров... И промолчала.
   В городскую стражу не набирали олухов, способных обнаруживать трупы, лишь споткнувшись о них. Или упустить из вида рост числа без вести пропавших. Так что Парс был прав. Если бы высшая нечисть при её стихийной мощи была способна проявлять человеческую хитрость в сокрытии следов, Землёй Эрдайа после Излома правила бы именно она. Нечисть.
   ю вовсе не маги.
  
  
   Варл в пурпурной мантии изучал гостя.
   Магии в нём не было. Точнее, она не обнаруживалась при пассивном обследовании, но разница тут была небольшая: варл не без оснований полагал, что даже прирождённый маг не смог бы полностью заэкранировать заметный потенциал личной Силы, проходя сквозь заклятие в дверном проёме. Да прирождённый и стараться бы не стал что-то там скрывать, прятать, экранировать... Зачем? Совершенно незачем.
   Итак, гость - не из приобщённых к Силам. Однако и не клиент... не обычный клиент. Варл ещё никогда не сталкивался с такой неуловимой, нейтрально-серой аурой мысли. Это было странно. Это возбуждало интерес и настороженность. Поэтому варл не стал медлить и вышел к гостю довольно быстро.
   Во внешности гостя никаких странностей не имелось. По крайней мере, на первый взгляд. Так - сероглазый шатен чуть моложе тридцати с не лишёнными приятности линиями подбородка и носа. Чисто выбритый, не высокий и не низкорослый. Крепкий, но без излишка мускулатуры, скорее жилистый. Одет добротно, неброско и не дорого; так вполне может одеться горожанин в будний день... впрочем, на приезжем из отдалённого домена такая одежда тоже не вызовет вопросов. Поди определи по ней, кто перед тобой сидит...
   Сидит? Ха! Да ему, оказывается, наглости не занимать!
   ...Либо же он слишком уж умён и знает, что и когда следует принимать всерьёз, а что нет. Потенциально опасный человек.
   - Рад нашей встрече, вэй Гормат. Я к вам по делу.
   Вот как. По делу. Это хорошо. Знаки делает? Еще лучше. Знаки Боюла Хрипуна - это работа. Причем скорее всего - мало- либо вовсе незаконная, а значит, щедро оплачиваемая.
   Только вот загвоздка: не слишком похож гость на одного из гниловатых парней Хрипуна. Особенно речью. Книжный эрда'анский. И притом чистейший выговор безо всяких следов не то что жаргонных интонаций, но даже вполне обычной разговорной небрежности...
   Но знак - это знак. Варл слегка взбодрился при мысли, что пришедший послан от стоящих над Хрипуном.
   А что? Если сочли надежным...
   - Я весь внимание, господин..?
   Гость качает головой, отказываясь назваться, и спрашивает:
   - Верно ли, вэй, что вы происходите из домена Гаидд - из той его части, что невдалеке от Крапского урочища?
   Варл ждал вовсе не этих слов. И не сумел сдержаться - вздрогнул. Вопрос мгновенно разбудил давний приглушенный страх, казавшийся давно изжитым, но - вот... Озлясь, варл агрессивно процедил, сам понимая, что взял неверный тон, но не в силах сдержаться:
   - А вам что до этого?
   Гость не обратил на тон хозяина никакого внимания. То есть не просто хорошо скрыл испуг перед лицом недобро настроенного человека, знакомого с магией, а на самом деле не испугался. Совсем. Ни на волосок.
   - Мне нет до Крапского урочища никакого дела, вэй. Кроме только того, что урочище это является одной из возникших во время Излома областей, в которых реальность необратимо искажена Магией Грез. "Знаменитый рассадник нечисти", как выражаются несведущие. Что достаточно метко, но неточно и очень неполно.
   Пока он говорил, варл приметил в его внешности кое-какие не самые приятные черты. Тень выражения, таящегося в изгибе бровей и особенно - движениях век, выражения не мертвенного, но вместе с тем и не вполне живого... У Гормата создалось впечатление, что с точно таким же лицом этот будет прикладывать к телу пытаемого (а хоть бы и к своему собственному!) раскалён­ный железный прут, и с таким же лицом будет целовать девушку. Однако гость говорил все так же ровно и тем слегка успокоил хозяина.
   - Чего вы хотите? - угрюмо, но уже не столь враждебно спросил варл. Полученная в ответ успокаивающая улыбка была не по-людски равнодушной. Не улыбка, а одна видимость.
   - О том, чего я хочу, поговорим позже. А вот что касается вас, вэй Гормат, то вы хотите больше денег, магической власти и знаний о более высоких уровнях Сил. Но больше и прежде всего этого вы хотите получить у лорда Согаррана вместо лицензии варла третьего предела лицен­зию второго предела... а то и первого. И все это, вэй, я имею предложить вам.
   Гость сделал краткую паузу, словно оценивая реакцию варла; а тот позволил сердцу за­биться чаще, задышал быстрее и ощутил, как на висках проступает непрошеная испарина. Что ни говори, а не каждый день приходится выслушивать подобные предложения. Как не каждый день рэйнсгейрскому барону предлагают на золотом блюде патент на титул графа, а то и маркиза. Вместе с майоратом приличествующих размеров.
   - Право, не так сложно войти в ваше положение, - продолжил безымянный гость с равно­душной мягкой рассудительностью. - Положение это, увы, в нашу невеселую эпоху не составляет чего-то исключительного. Скорее, наоборот. Вы, варл опытный и небесталанный, вынуждены ютиться в грязном и занюханном домишке не лучшего района, пробавляясь мелким волшебством вместо того, чтобы развивать свои способности по-настоящему. Вам приходится дурачить прос­таков, варить дрянненькие зелья и трястись от страха всякий раз, когда доведется сотворить зак­лятье, которое выходит за скудные рамки дозволенного лицензией третьего предела. По той же лицензии вы не можете даже взять ученика и знаете, что все ваши инструменты и записи после вашей смерти будут преданы огню... Да что я, право, перечисляю эти омерзительные детали! Вы, вэй, знаете все это куда лучше меня. И разве на это вы рассчитывали, пять лет тому назад пере­бираясь в Эрдау?
   - Довольно, - Тяжело выдохнул варл, сжимая толстые пальцы в кулаки. И игры в этом было меньше, чем подлинного чувства. Намного меньше. - Довольно! Говори, чего ты хочешь, или выметайся вон... Пока я сам за это не взялся!
   Гость кивнул, стирая с лица всякий след улыбки - хотя бы даже то была улыбка сочувствую­щего понимания.
   - Первым делом, вэй Гормат, чтобы вы не сочли мои слова о размерах вознаграждения за пустое бахвальство...
   На свет появляются извлечённые из внутреннего кармана заверенные копии ряда докумен­тов. Перед варлом, как череда козырей, проходят номера и коды изрядных денежных вкладов в трёх городских банках, права на владение движимым и недвижимым имуществом, "синий" лист съёмщика большой конторы в квартале неподалеку от Макушки... И уже под конец, как козырный туз, возникает оттиск-негатив лицензии варла второго предела, заверенной личной росписью Джарма Фарни, лорда Согаррана - негатив, вместо имени счастливца-лиценциата имеющий чёрное в синеву пустое пространство.
   Варл перебирает драгоценные копии, то краснея, то бледнея и уже вовсе не притворяясь, а просто не пытаясь скрыть обуревающие его чувства, вполне естественные в такой момент. При этом он пытается глубже проникнуть в мысли своего гостя, но никакого коварства обнаружить не может и в итоге уверяется, что если его и обманывают, то мастерски; обманывают так, что рас­крыть этот обман обычными методами ему не по силам.
   Положив бумаги на стол, варл проходит к одному из шкафов, что-то наливает и смешивает, заслоняя свои действия от гостя своей облаченной в пурпур спиной; выпивает, задержав на мину­ту дыхание, затем ме-е-е-едленно выпускает из лёгких воздух и вновь поворачивается к гостю ли­цом - уже более-менее спокойным.
   - Итак?
   - Итак, - эхом откликается безымянный визитёр, - вы убедились, вэй, что я могу предло­жить вам немало. Теперь можно вернуться к началу беседы и поговорить всерьёз.
   - О чём же?
   - О нечисти. Вам ведь доводилось прежде сталкиваться с ней, не так ли?
   - Не так. Как вы выразились, "сталкивалась" в Гаидде с нечистью леди Хедра - да будет память о ней светла. А потом и ныне истребление опасной нечисти лежит на леди Тарье Джин.
   На губах гостя, слышащего это, снова проступает улыбка. На сей раз - равнодушно-угрожаю­щая.
   - Напрасно вы юлите, вэй Гормат. Или лучше сказать - вэй Раддайк?..
   Что бы ни намешал себе варл для самоуспокоения, средство оказалось слабовато для такого испытания. Миг осмысления - и его спокойствие полностью лопнуло, словно кожура переспелого гром-ореха. А с его вскинутой ладони слетела стрела разрушительного заклятия.
  
  
  

4.

  
  
   Пока кряжистый варл пытался проникнуть в чувства и помыслы существа, оно в свою очередь тщательно выслеживало каждое движение кряжистого - как телесное, так и душевное. И получалось это у существа во много раз лучше. Поэтому оно не особенно удивилось тому, как вырос магический потенциал хозяина после нескольких глотков транквилизатора, седативные и тонизирующие компоненты в котором явно дополнял зеленый клюр или какое-то средство по­проще со сходным действием.
   Тем более не удивилось существо, когда варл, продолжив разговор, перешёл от "разглядыва­ния" к вкрадчивому и утонченному зондированию. Нельзя удивиться тому, чего ждёшь.
   Увы, любая скрытность имеет свои пределы, вне которых она превращается в подобие фигового листка. Существо знало, что не может позволять себя зондировать, хотя и не задавалось вопросом - почему. Оно также знало, что не сможет ограничиться пассивным уклонением от зондажа. Будь перед ним неопытный новичок, действительно достойный лишь лицензии-"трёшки", этого было бы достаточно; даже с рядовым варлом второго предела еще можно было попытаться поиграть в кошки-мышки на поле ментальных "шахмат" - но сейчас пассивность могла только оттянуть неизбежное. Нужно было действовать, ломая сложившийся баланс, и заложенное свыше знание подсказало существу оптимальный выход.
   Провокация.
   С заранее просчитанным результатом.
  
  
   ...Говорю со странным человеком, лицо у которого не соответствует телу. Говорю - то­же странно. Легкость, понимание, четкость - но на языке остается диковатое ощущение, слов­но слова, так просто и естественно слетающие с языка - чужой, никогда раньше не попадав­шийся мне фрукт с экзотическим вкусом. Почему?
  
  
   Человек с неправильным лицом что-то пьёт и становится сильнее - сильнее внутри. И опаснее, хоть и гораздо меньше, чем человек на красной клыкастой лошади (гриспате: долька экзотического фрукта...).
   Но я не боюсь. Потому что знаю, что делать.
   Человек с неправильным лицом начинает давить изнутри. Отвечаю внешним: коротким словом с густой и длинной тенью. Да, у слов тоже бывают тени. Человек с неправильным лицом это понимает - и боится теней. Он бросает в меня оружие: хлёсткую плеть невидимой энергии. Успеваю нырнуть вниз, и плеть хлещет по воздуху над моим плечом - впустую. Бросок вперёд, слитное движение-удар... Всё. Подхватываю оседающее тело, и только потом приходит удивление.
   Не думал, что я могу - так...
   Убийство кряжистого варла никак не послужило бы достижению Цели. Поэтому существо всего лишь обезвредило его, да и то ненадолго. Если бы тот не был сосредоточен на заклятии, у мгновенного рывка оказалось бы гораздо меньше шансов на успех. Но выведенный из равновесия варл повел себя именно так, словно задался целью подыграть своему гостю.
   Опустив бесчувственного хозяина на пол, существо плотно прикрыло ту дверь, через которую вошло в этот будуар колдуна. Затем вернулось, подхватило варла на руки и вынесло его через проход, занавешенный бархатными портьерами, во вторую комнату.
   Эта, вторая, была поинтереснее первой. Эклектичнее.
   Пара окон в той стене, что выходила на довольно чистую и оживленную улочку.
   Между окнами - парадная дверь. У левого окна стоял стол, заваленный безошибочно узна­ваемыми незамысловатыми предметами. Обломленный с краю плоский кристалл, кипа небрежно сшитых разлохмаченных листов, простенькое деревянное колечко, блюдце с голубовато-белым песком... Но обычный человек, не умеющий видеть, был бы обманут лежащим поверх этих предметов заклятьем-маской, которое превращало их в следы вчерашней трапезы. Другая маска, более обширная и изощрённая, накрывала иллюзией место под правым окном. То, что в глазах клиентов казалось письменным столом с парой удобных кресел - одно для хозяина, другое для посетителя - на деле было неприбранной кроватью. У противоположной стены с горделивой основательностью, переходящей в надменность, высились два больших шкафа. Трёхстворчатый содержал внутри чистое бельё и верхнюю одежду, а другой шкаф, с открытыми полками, был забит книгами. Ряды темных переплётов выглядели солидно, но скрывали скорее дешевые печатные издания и немногим более дорогие оттиски рукописей, чем настоящие каллиграфические мануск­рипты. Во всяком случае, от этого шкафа тянуло второсортной серой бумагой, свинцовым суриком и клеем из рыбьих хрящей. А ещё - пылью и тлением.
   Пылью, кстати, здесь пропахло вообще всё и вся. Варл, не желавший ни на шаг подпускать к своим вещам посторонних, занимался уборкой сам. Но от него было бы нелепо ждать особой домовитости. Человек, готовый есть не им приготовленную еду в ближайшей таверне и спать на не им стиранных простынях, очень редко обращает на быт много внимания и сил.
   Впрочем, существо интересовалось бытом кряжистого варла еще меньше него самого. Во всяком случае, в данный момент. Снова опустив нокаутированного на пол, оно, не тратя времени даром, продолжило делать то, что нашептывало живущее внутри знание.
   ...Накопление Силы - одна из основных магических операций. Только на сей раз источни­ком энергии существу служили не протянутые в бесконечность силовые линии реальности, а концентрированный, уже стянутый воедино магический потенциал кряжистого. Пить чужую Силу без активной помощи донора непросто, но существо справилось с этим довольно быстро. Закончив, оно набросило на Раддайка-Гормата плотную сеть заклятий, чтобы иметь возможность пресечь в зародыше любое движение, заглушить любой крик, парализовать любую мысль... А ещё - ожечь болью или удовольствием, внушить отчаяние, скрутить разум, как прачка скручивает в привычных руках влажное бельё.
   Когда было сделано всё необходимое, существо нагнулось и отнюдь не ласково похлопало кряжистого варла по переделанному лицу. Наградой было полузаметное шевеление и слабый стон.
   Отойдя и прислонясь к шкафу с бельем, существо заговорило:
   - Домен Гаидд пострадал от Излома сильнее большинства других доменов Земли Эрдайа. В то же время последнее столетие правящий дом Гаидда многочисленностью не отличается. А забот много... Вот лордам и приходится выкручиваться, искать обходные пути. Не то чтобы они искали, на кого переложить часть своего бремени; для этого маги-аристократы слишком горды. Однако ни гордость, ни Клятва Чести не мешают им выбирать тот способ выполнения их долга, который попроще.
   Кряжистый снова пошевелился, открыл глаза и заморгал с донельзя болезненным видом. Жизнь явно не казалась ему мёдом. Ну да ничего. Голова поболит, руки подрожат, а через пару часов, глядишь, и оклемается...
   - Около наиболее пакостных мест, в частности, Крапского урочища, - продолжило существо, - было устроено что-то вроде постов наблюдения. На каждом - маг или варл из тех, что посильнее и поискуснее. Да ещё особый талисман, созданный лично Каттаном Борлом - дедом нынешней леди Гаидда, Тарьи Джин, и инициатором всей затеи с постами.
   Кряжистый зашевелился, пытаясь встать. Получалось не очень.
   - Как только из урочища вылезает какая-нибудь нечисть, скажем, кластрол, вампир, молох, суггун или что помельче, - талисман Каттана эту нечисть обнаруживает, хранитель талисмана шлёт сигнал лорду, а уж тот со всем своим магическим арсеналом прибывает на место и нечисть уничтожает. Простая и надёжная схема, не имеющая лишних звеньев. Лорд или же леди заботится о надёжности талисманов, о надёжности самого лорда - Паутина... И хранителей талисманов глава дома тоже проверяет. Время от времени. Забот-то много, времени не хватает: как ни крути, а Гаидд пострадал при Изломе особенно сильно... К тому же всякий нормальный человек, оказавшись на посту хранителя, будет стараться на совесть и безо всяких проверок. Хотя бы из чувства самосохранения.
   Кряжистый наконец утвердился на ногах, пьяно пошатываясь с таким видом, словно вот-вот снова окажется на полу. Тем не менее прогресс был налицо.
   - Старания стараниями, но хранители смертны. Вдобавок им порой хочется отдохнуть, как всем людям; или возникает нужда отлучиться с поста по семейным обстоятельствам; наконец, им может просто надоесть ожидание очередного прорыва реальности, сдобренное сразу и риском, и скукой. В общем, хранители приходят и уходят, а наблюдение за Крапским урочищем должно идти постоянно. Каттан был умён и предусмотрел это. Он наделил свей талисманы способностью к психосимбиозу и даже зачатками разума. Опасное сочетание, особенно если учесть, что в них пришлось также вложить Силу первого порядка, сопоставимую с энергетикой прирождённого мага - не из-за пустой прихоти, а чтобы талисманы обнаруживали нечисть намного лучше чувствительных заклятий наблюдателей. Да, Каттан Борл хорошо помнил истории древности и знал, чем всё это чревато, но другого выхода он не нашёл. Не прибегни он к симбиотичности, новым хранителям пришлось бы долго обучаться владению талисманами и их магией. А изготавливать для каждого новичка персональный магартефакт первого порядка - это уже перебор, верно?..
   Помедлив, существо резко сменило тон:
   - Хватит предыстории. Перейдём к самому интересному. Четырнадцать лет тому назад...
   Почти переставший шататься варл сглотнул и съёжился. Чуть-чуть, едва заметно - но от взгляда существа это не ускользнуло.
   - ...четырнадцать лет тому назад в доме Гаидд случилась очередная перемена: леди Хедра Каттан ушла в Паутину, а её дочь стала новой леди домена. Новый нож, как известно, и без заточки чисто режет. Тарья Джин взялась за проверку постов наблюдения. И тут вдруг случилось то, чего не бывало ни при Хедре, ни при Каттане. Из Крапского урочища вылез молох настолько сильный и быстрый, что один из постов наблюдения оказался разорён раньше, чем находившийся там варл успел поднять тревогу. Наверно, он был одурманен или очень болен, тот варл, которого звали Раддайк... к счастью, с соседних постов нечисть заметили, и леди Тарья её уничтожила. К несчастью, для бедного невнимательного варла Раддайка было уже поздно: от него даже пятнышка не осталось. Молох - это молох, ничего удивительного. Удивляет другое. Ни единого следа не осталось не только от Раддайка, но и от порученного его заботам талисмана. Видно, молох попался по-настоящему нетипичный, падкий на неорганику. Ну, Тарья поискала дедовский талисман, со всем старанием поискала - да так и не нашла. В итоге ей пришлось рыться в записях Каттана и творить собственный талисман на замену пропавшему, а когда сотворила, взяться за другие дела. Их ведь у лордов Гаидда много, беспокойный у них домен... Вот и варл Гормат, видно, так думал. И надумал перебраться в места поспокойнее. Что ж, дело хорошее, особенно если вспомнить, что в рядах контролёров Полога Ветров как раз возникла вакансия - а варлу, даже выдающемуся, редко выпадает шанс попасть на такую работу. И вот вэй Гормат по прозвищу Затворник пять лет тому назад сел в Трёхпалой бухте на корабль, направлявшийся в Эрдау. Сел - и исчез. Однако спустя два месяца и на совсем другом корабле в Эрдау прибыл некто, имевший внешность и документы вэя Гормата, но при этом совсем не тот Затворник, который отплыл из Гаидда. Совсем не тот.
   Кряжистый варл не винился и не отпирался. Он попросту хмуро смотрел себе под ноги и молчал.
   - Не стану любопытствовать, отчего путь из Трёхпалой бухты, занимающий при хорошем попутном ветре меньше суток, удлинился аж до двух месяцев. Также меня не волнует, каким образом из вашей памяти за этот срок исчезло множество мелких и несколько довольно существенных деталей, и уж подавно я не склонен обсуждать изменения в вашей манере создания заклятий, уважаемый "вэй Гормат". Да. Я не стану поднимать вопрос о вашей аутентичности, вэй Неважно-кто; и даже более того: я готов оставить в силе своё предложение относительно награды за вашу помощь. Я проявлю принципиальность в одном-единственном пункте, как выражаются судейские. Я получу талисман Каттана. Он мне нужен, и вы так или иначе отдадите мне его. Где талисман, вэй?
   Пока существо говорило, оттеняя смысл слов убийственной монотонностью, на лице кряжистого сменяли друг друга странные выражения. Руки у него дрожали - и не из-за последствий беспамятства. Когда существо задало вопрос и замолчало, кряжистый варл ответил:
   - Его уничтожил молох.
   - Ай-яй. Какая жалость. Только вот есть маленькая неувязка: если вы - действительно вэй Гормат, вам неоткуда знать это.
   - Я лишь повторил то, что услышал минуту назад!
   - Прекрати, Раддайк. Я не собираюсь лезть в дебри крючкотворства. И доказывать, что вода мокра, тоже не собираюсь. Мне нужен талисман. Я покупаю его, и даю хорошую цену. Незаслуженно хорошую, заметь. Я предлагаю тебе обменять одну собственность на другую собственность. Талисман, который тебе опасно использовать даже втайне, который тебе не принадлежит и вообще нужен тебе, как очки кипарису - на то, что полезно и чем ты можешь владеть вполне официально. При этом гарантируется секретность факта сделки и неразглашение других... фактов. Ну так как, вэй? Где талисман?
   - Да с чего ты взял, что он у меня?
   - Юлишь... Зря. Совсем зря. Если его у тебя нет, ты не откажешься сходить со мной в районный дом городской стражи и ответить на несколько вопросов. Начиная с того, почему ты, будучи назван Раддайком, перепугался до того, что попытался применить боевое заклятие по отношению ко мне, человеку законопослушному и мирному...
   - Человеку?!
   Кряжистый варл нервно, но вполне искренне расхохотался.
   - Разумеется, я перепугался! - отсмеявшись, процедил он. - Ещё бы я не испугался, когда понял, с кем говорю!.. Значит, сходить в районный дом стражи? Ха! Дивная же будет картинка, если ты и впрямь явишься со мной туда - ты, ходячее попрание как минимум трёх параграфов Меморандума Восстановления! Тебе-то с твоим патроном, не знаю его имени, там придётся не просто ответить на несколько вопросов. Кто перетащил тебя сюда с Изнан..?
   Повинуясь глубинному импульсу, существо нажало на разум кряжистого, слегка затягивая неосязаемую "удавку" одного из заклятий, оплетающих варла. Поперхнувшись и стиснув губы на полуслове, тот мелко затрясся. Выглядело это не слишком приятно. Существо потянуло за другую нить в сети заклятий, и дрожь унялась. Мгновенно.
   Парализованные не дрожат.
   - Не болтай лишнего, Раддайк. Тебе следует побеспокоиться о себе, а не обо мне. Я ведь могу обойтись и без помощи закона, выжав из тебя нужное мне с помощью грубой силы. Так что решай. Повторяю в последний раз: ты отдашь мне талисман Каттана за предложенную цену?
   Существо освободило варла от паралича, и того снова затрясло.
   - Нет! Нет у меня т-твоего дурацкого т-т-талис... мммм!..
   Давление на разум кряжистого рывком усилилось. Охватившая его мышцы непроизвольная дрожь - тоже. Существо наблюдало, оценивало, говорило.
   - Не надо мне лгать. Ложь тебе не поможет. Симбиотический магартефакт первого порядка достаточно безопасен лишь для полностью обученных прирождённых, а не для посвящённых. Ты - довольно сильный варл, так что вряд ли талисман полностью и окончательно подмял твою волю. Однако ещё сомнительнее, что ты исхитрился полностью освободиться от притяжения талисмана и сбежал из Гаидда без него. Так где талисман, вэй?
   Кряжистый завалился на колени.
   - Н-н-н... - выдавил он. Из угла его рта потекла струйка розовой пузырящейся слюны, глаза разъехались в стороны.
   - Он притягивает сильно, - сказало существо, помедлив. - Расстаться с ним нелегко. Однако тебе придётся усвоить, что я могу пересилить притяжение талисмана.
   Кряжистый упал на четвереньки, но почти сразу завалился на бок и подтянул ноги к груди. Захрипел...
   Существо усилило нажим.
  
  
   ...Не думал, что я могу - так.
  
  
  

5

  
  
   И вновь осколки.
  
  
   Парс Райан обитал в особняке, весьма роскошном даже по меркам Макушки. Особняк этот был шестым по счёту на левой стороне Светлого бульвара, если поглядеть со стороны Музея Тысячи Лет - бывшего царского дворца. Пятый номер по той же стороне уже несколько поколений сохранялся за торговым кланом Аннарле; седьмой не так давно перешёл в руки скользкого субъекта, не вполне праведными путями набившего мошну в Восточной Омери и бежавшего в Эрдау, чтобы без лишних тревог тратить нажитое; дом же, высившийся прямо напротив особняка Парса, не менял хозяев с Излома и служил официальной резиденцией лордов Вентума.
   - Парс, - сказала. Ана, останавливая двуколку, - будь добр, позови кого-нибудь из своих дармоедов.
   - Слуги - не дармоеды. Иначе тебе не требовались бы их услуги.
   - А они мне и не требуются. Оказание услуг требуется им, дармоедам: должен же у бедняг быть в жизни хоть какой-то смысл.
   - Сурово. Но не максимализм ли молодости звучит в твоих словах, Ана? Этак ты, чего доброго, дойдёшь до того, что объявишь тунеядцами садовников, музыкантов, актёров...
   - И поваров. Не забудь про поваров. Список артистических профессий никак не может обойтись без них.
   - Зря смеёшься. Ты совершенно права, милая, э-э, племянница.
   - А ты напрасно думаешь, будто я смеялась. Есть три большие категории людей. Первая занимается тем, что обеспечивает всем существование. К ней следует отнести крестьян, торговцев, домохозяек... их, кстати, не мешало бы поставить первыми, ну да ладно уж... строителей, лордов и некоторых других. Вторая категория людей состоит из тех, кто не нужен для выживания, но зато сильно украшает обыденность. Это как раз люди артистических профессий типа архитекторов, тех же поваров, маляров, садовников, извозчиков,.. В примитивном быту без них запросто можно обойтись, но чем дальше от примитива, тем больше потребность в тех, кто входит в эту группу. Ну а остаток, третья категория, состоит из чистых потребителей. Прожигателей жизни, не создающих вообще ничего.
   Парс слегка усмехнулся. Ана, скорее всего не подозревая об этом, выдала сокращённый конспект воззрений Гаура Зеайдца. Во времена своей молодости Парс увлекался общественными науками и даже защитил в Эгаленвинском университете диссертацию, в которой занимала заметное место критика трудов Гаура. Так что вздумай он сейчас устроить дискуссию, то нашёл бы, что возразить на тираду Аны.
   Но дискутировать Парс не стал.
   - Упрощаешь, - с ленцой заметил он.
   - Разумеется. - Охотно согласилась Ана Соллей. - Никакая попытка понять мир с помощью классификации не обходится без упрощений. Даже классификация вроде сорокатомной энциклопедии Вельмо и Ладройса отражает реальность весьма упрощенно. Хотя и подробно.
   Из ворот в ажурной литой ограде к Ане и спешившемуся Парсу вышел облачённый в ливрею цветов Лайаму "дармоед". Не взглянув на хэльта, своего хозяина, слуга секунду глядел в лицо Аны, затем молча поклонился и полез на облучок двуколки, приняв поводья из рук соскочившей наземь девушки. Бок о бок маги вошли под арку ворот и двинулись по аллее, ведущей к парадному входу в особняк; при этом Парс вёл в поводу своего гриспата. Разговор, который он и Ана вели вслух, фактически не прерывался.
   - Понятно, к чему ты клонишь. Всякая попытка понять мир достойна, уж прости за тавтологию, понимания. И уважения. Из чего следует, что достойны уважения и те попытки классификации, которые ты сделала осью своей маленькой лекции... что, не так?
   - Конечно, не так, - улыбнулась Ана, переставая качать головой. - Не знаю, как ты, а я в нашем разговоре вовсе не делала попыток глубже понять мир, уж прости за высокопарность. Или хотя бы подвергнуть классификации и анализу часть этого мира. Даже для средненького анализа требуется нечто большее, чем произнесение вслух парочки банальностей.
   - Самокритично. Разве то, о чём ты говорила, было банальным?
   - Для тебя - да.
   Парс хмыкнул. За смешком, которым он отдал собеседнице должное, крылось тревожное недоумение. Ана могла просто отдавать дань опыту собеседника. Но случаен ли был выбор ею банальности, столь схожей с точкой зрения Зеайдца? Парс жил в Эгаленвине всего-то три года, причём под чужим, а не под своим именем - на материке не жаловали "островных колдунов" - и к тому же в магически изменённом обличье. Спрашивается, откуда у Аны взялись познания о событиях полуторавековой давности? О деталях биографии, которые Парс никоим образом не афишировал?..
   "Или никаких познаний у неё нет, и всё это - совпадение, помноженное на излишнюю мнительность? Не могла же она, в самом деле, взломать защиту, возведённую мной вокруг мыслей, чувств и памяти! И не просто взломать, а сделать это тайком!
   Нет, невозможно. Никак".
   - Чтобы банальное перестало быть таковым, тема беседы должна быть... эмоционально близкой. Волнующей. Должна касаться личного, верно? - Ана на миг искоса взглянула в лицо хэльту, словно в попытке оценить его реакцию. Парс был невозмутим. - Избитый тому пример - речи влюблённых, у стороннего человека вызывающие улыбку, а то и зевоту. Чтобы ты не зевал, позволь перевести сказанное у ворот в иную плоскость. Приложить затронутую тему, скажем так, к высшим классам эрда'анского государства...
   - Государств, Ана. Земля Эрдайа разбита на пятьдесят семь доменов и не является единым образованием.
   - Вот уж нет. Де-юре, возможно, домены и самостоятельны, но де-факто они связаны друг с другом не менее тесно, чем кварталы одного города. Так же тесно, как связаны законами Паутины лордов все, кто входил в неё. Это известно тебе ничуть не хуже, чем мне, Парс, так что не пытайся сменить тему. Итак, к вопросу о трёх категориях живущих и о нас...
   - Внимаю с нетерпением.
   Ана поморщилась.
   - Не надо внимать. Лучше посмотри на меня. Что ты видишь?
   - Я вижу молодую и весьма привлекательную... женщину, - привычно сощурился, улыбаясь, Парс. - Сероглазую, тёмно-русую...
   - Ну-ну. Хорошо, что не красивую девушку, а то бы я посоветовала тебе как следует протереть глаза. Парс, если я захочу освежить в памяти то, как я выгляжу, я воспользуюсь зеркалом. Что ты видишь?
   - Для начала, - сказал Парс уже без улыбки, - я вижу не ЧТО, а КОГО. Прирождённого мага Ану Соллей, верледи Синтара. Правнучку моего племянника по матери Каттана Борла, как ты недавно изволила напомнить.
   - Угу. А однобокость этого определения ты ощущаешь?
   - Да.
   - Вот то-то и оно.
   Аллея сделала поворот, и впереди показалась часть фасада, более чем наполовину скрытого листвой величественных деревьев парка. Стволы вечнозелёных великанов выстроились по сторонам аллеи, словно солдаты почётного караула или колонны храма.
   Впрочем, в Земле Эрдайа оба эти сравнения отдавали экзотикой. Армии, как проявления массовой воинственности, равно как и храмы - воплощения массового аспекта веры - на архипелаге скорее вспоминали, чем видели и знали. 57 лордов и леди заслоняли для сорока миллионов эрда'анцев как богов, так и войны.
   - Мы живём в кредит, Парс. Обязанностей нет, привилегии есть. Мы можем жить припеваючи, не делая вообще ничего - только потому, что являемся потомками лордов.
   - Что, камешек в мой огород? Насколько я понимаю, ты-то не сидишь на куче родословных в позе "госпожа мира". Ты очень стараешься приносить людям пользу, Ана, идёшь по стопам твоей матери...
   - Ну и что? Много от них толку, от моих стараний? Парс, ты что, не понимаешь, о чём я говорю?
   - Предпочитаю не понимать, - Сухо заметил Парс. - Среди прочего потому, что мне поздно лезть в Паутину.
   - Извини.
   - Не за что, Ана. Старые циники вроде меня неуязвимы. Снаружи.
   Несколько неторопливых: шагов в обоюдном молчании. Аллея плавно перешла в дорожку, пересекающую небольшую лужайку между парком и домом, затенённую густыми древесными кронами.
   - Ладно, Ана, - Парс кивнул на распахнувшиеся как бы самостоятельно двери своего почти дворца, - устраивайся пока без меня. Я приду сразу, как только погружу в летаргию этого алого красавца и сделаю пару распоряжений насчёт обеда.
   - Ясно. Кстати, насчёт предобеденной беседы...
   - Да?
   - Пригласи кого-нибудь из Ниддона и Согаррана.
   - А дома Идрей и Вентум?
   - Не надо. Меньше людей - меньше споров.
   Парс кивнул. Значит, Ниддон, Согарран и Лайаму. Эрдау стоит на перекрёстке пяти доменов, но приглашаются только три "водных".
   Что бы ни придумала Ана на сей раз, это будет связано с морем.
  
  
   Боль.
   В суставах, костях, позвоночнике... да и в мышцах тоже. Не очень-то сильная, зато нудно-упорная. Привычная.
   Хуже боли была усталость. Вот к ней Велаур привыкнуть не мог, как ни старался. Боль, причём гораздо худшую, он нередко чувствовал и раньше. Не узнав, что это такое, магии научиться нельзя. И нельзя прожить без этого два с лишним столетия, прожить в миру, а не запершись в магической башне. Да, Велаур помнил много разной боли. Но вот утомления, нудного и упорного, похожего на пригибающую к земле тяжёлую лапу - утомления, не изгоняемого полностью ни восстановительным трансом, ни медитацией, ни простым сном - такого Скиталец прежде не знал. Никогда.
   Старость - проклятие рода человеческого, не щадящее даже прирождённых магов. Проклятие, которое настигает всех. Только по-разному.
   Протянув руку, Велаур взял со стола и раскрыл недавно купленную книгу. Бросил взгляд на страницу, заполненную строчками отпечатанных букв. Не эрда'анских. Мёртвый язык, на котором разговаривали и писали жители затонувшей Земли Юнгатол, широко использовали маги и варлы всего Фаэрна, а также многие образованные люди. Велаур знал юнгат в совершенстве, но дело было не в этом. И на содержание книги - а речь в ней шла о злоключениях моряка, чей корабль разбился у берегов Клеггва - ему тоже было глубоко наплевать. Закрыв книгу, Скиталец прикрыл глаза. Прочитанная им страница тотчас предстала перед мысленным взглядом. Помедлив, Велаур снова открыл глаза и книгу.
   Всё было так, как он и запомнил. Зрительная память по-прежнему не давала серьёзных сбоев.
   Вот только месяц назад он запоминал текст такого же объёма на треть быстрее...
   Отложив книгу, Скиталец встал и медленно прошёлся по комнате. Боль, засевшая в суставах, немного усилилась. Он привычно проигнорировал это. Поглядел на лежащие в вазе яблоки, протянул руки. Четыре верхних яблока послушно перелетели в его ладони. Велаур принялся жонглировать ими, не пользуясь магией, за счёт одной лишь координации и навыка. Не прошло и минуты, как одно из яблок упало. Поджав губы, он продолжал жонглировать тремя оставшимися, но и это простейшее упражнение давалось ему не очень. Пальцы были как неживые или онемевшие от холода, Скиталец едва успевал исправлять допущенные ошибки, даже вовремя замечая их, и минут через пять не успел-таки - уронил второе яблоко.
   Ну вот, дожили.
   ...Скоро ли он не сможет два раза подряд подбросить и поймать яблоко - одно-единственное яблоко! - не уронив его при этом? Скоро ли ему понадобится слуга для помощи в таких элементарных делах, как переодевание? Простое переодевание?
   "Клянусь Безначальным! Понадобится - найму. Стерплю, даже если в одно прекрасное утро не сумею самостоятельно осилить дорогу до сортира. Денег у меня предостаточно. Можно заплатить сотне слуг и сиделок, а можно и тысяче. Кирна... ей моё богатство уже ни к чему. А я смирюсь и со слугами, и с сиделками, - только бы дождаться, когда...
   Да. Буду ждать. Столько, сколько понадобится, пока не начну рассыпаться на куски - и даже тогда. До тех пор, пока не начнёт отказывать деградирующий, как всё остальное, мозг.
   Ждать".
   Упустившая яблоко левая рука Велаура Скитальца незаметно поглаживала перстень, черный, как ненастная ночь. Перстень, пауком вцепившийся в средний палец правой руки.
  
  
   Помещение было слишком велико для комнаты, но при этом не настолько велико, чтобы считаться залом. Так, ни то, ни сё, ни хрящ, ни кость - салон. В отделке преобладали всё те же три цвета: алый, янтарный и серебристо-серый. Во времена молодости Парса традиции, касающиеся так называемого колер-этикета, уже отмирали, но тем ревностнее было следование букве этих традиций. Одевавшаяся в то, что нравится, а не в то, что положено, Ана не испытывала особых эмоций по поводу цветов отделки салона. Но с позиций рассудка находила их полезным напоминанием.
   Её взгляд переместился с рамы окна на стоящего рядом человека. Рослый, чернобородый, с неподвижным смуглым лицом, не выражавшим ничего, кроме уверенной властности, он был одет почти по-варварски пышно. Тяжёлая золотая цепь на шее, драгоценные камни, сверкающие в оправах колец и причудливой древней вышивке, роскошный воротник, на изготовление которого пошла шкура лимонного тигра - зверя, истреблённого полностью свыше тысячи лет назад, ещё до Излома - всё это производило впечатление. И тоже служило полезным напоминанием. Поскольку чернобородый был не кем иным как Луаском Аннарле Третьим, человеком, воля и слово которого меняли внешнюю политику одного из крупнейших торговых кланов Земли Эрдайа. А в Эрдау - просто крупнейшего. Около Аннарле Третьего ненавязчиво держались ещё двое представителей его клана: более чем скромно одетый секретарь и молодой черноусый человек, приходящийся старшему родственнику не то вторым, не то третьим по старшинству внуком. Со временем черноусому предстояло стать Луаском Аннарле Четвёртым, однако его наряд мало отличался от наряда секретаря, как того и требовал обычай.
   Обычай, кстати, требовал кое-чего и от Аны. Однако она по-прежнему была в дорожном костюме и при мече. Во-первых, она предпочитала одеваться в то, что нравится; во-вторых, лорды и их потомки стояли выше обычаев, а вернее, могли по желанию как настаивать на соблюдении традиций, так и игнорировать их, будучи высшими арбитрами в этих вопросах. В третьих, Ана полагала, что тоже имеет право на напоминания.
   Луаск Аннарле Третий встретился с ней взглядом.
   - Итак, - прогудел чернобородый, когда стало ясно, что верледи Синтара не заговорит первой, - что вы решили, нимма Ана?
   - Я решила, что ваше предложение заслуживает более тщательного рассмотрения, нир Луаск.
   - Значит, вы намерены сказать "нет", - Молвил черноусый наследник. И улыбнулся. Ана ответила ему похожей улыбкой.
   - Отнюдь. Скорее я намерена сказать вашему проекту рекультивации пахотных земель "да". Надо смотреть вперёд не на десятилетия, а на века. В излишках продовольствия Гаидд не нуждается и будет нуждаться не слишком, да и методы его производства давно следует менять. Монокультуры... Ладно, не об этом сейчас речь. Суть в том, что зерновые нужны домену меньше, чем строительный и мачтовый лес. Даже теперь, не говоря уж о перспективе. Так что мой предварительный вердикт положителен. Однако...
   - Однако? - приподнял бровь младший Аннарле.
   - Однако моему "да" будут сопутствовать разные и многочисленные "но" и "если". Долгосрочный прогноз - не из тех вещей, которые любят торопливость. А я вдобавок не обладаю опытом и интуицией вашего деда, поэтому не рискну сходу указывать на те изменения в проекте, которые потребуется в него внести... плюс изменения, о которых попрошу. Наконец, сейчас я обдумываю собственное деловое предложение... Короче говоря, я изучу материалы, сделаю расчёты и тогда отвечу. Детально, пункт за пунктом.
   - Благодарю за любезное разъяснение, верледи Ана, - поклонился черноусый. А его дед степенно кивнул и прогудел:
   - Аннарле будет ждать вашего ответа.
   "Разумеется, будет. Не к матери же им подходить с такими предложениями. И не к Глэндору: он хоть и не занят, проблемами домена не интересуется. Остаюсь я. Младшая дочь, ухитрившаяся увязнуть в Паутине ещё до совершеннолетия. А я ещё посмотрю, что Аннарле скажет в ответ на мои скромные... прожекты".
   От дверей салона донеслись знакомые голоса. Ана повернулась и поспешила навстречу Парсу, входящему под ало-янтарно-серебристые своды в обществе невысокого полноватого блондина.
   - Нир Джарм!
   - Ана, девочка! Рад тебя видеть. - Лорд Согаррана по-родственному обнял её, с долей покровительственности поцеловав в шею под левым ухом. Наклоняться для этого ему не понадобилось. - О, Аннарле тоже здесь? Приветствую и вас.
   - Доброе утро, лорд Джарм, - Луаск Аннарле Третий поклонился значительно ниже, чем его черноусый наследник кланялся Ане. - Ваше внимание - огромная честь для нас.
   Свита главы клана даже не кивнула, да этикет и не требовал от них каких-либо зримых выражений почтения.
   - Взаимно, - бросил Джарм Фарни, когда чернобородый выпрямился. - На два слова, Ана.
   "Два слова? О чём?"
   Отойдя следом за лордом Согаррана в один из углов салона, Ана Соллей ощутила прозрачное морозное дуновение, лизнувшее открытые участки кожи. Ощутила даже сквозь плотную блокаду - и удивилась ещё сильнее. Если она не разучилась опознавать заклятия по эху и фантомным теням, Джарм поставил глухую защиту от подслушивания. Разговор явно назревал непростой.
   Лорд повернулся лицом к стене. Ещё одна предосторожность. Когда Ана последовала его примеру, он начал, не тратя время на хождения вокруг да около:
   - Ты слышала про объявившегося в Эрдау вампира?
   - Да, конечно.
   - Что именно?
   - Немногое. Парс сказал, что сомневается в его реальности.
   - Ну так Парс ошибается. Я лично обследовал тела умерших. На счету вампира за последние три месяца - шесть трупов. По меньшей мере.
   - Шесть? Парс упомянул только двоих!
   - Кирну Велаур и Димса-стекольщика? Естественно. Я принял меры к тому, чтобы город не захлестнула паника.
   Ана на миг сжала зубы.
   - А как насчёт мер к тому, чтобы в городе не появлялись новые трупы, лорд? - спросила она внешне небрежно.
   - За этот вопрос, - внешне спокойно ответил Джарм, - будь ты постарше, я бы вмазал тебе по роже. А будь ты помладше - по заднице.
   - Что ж, могу сказать, что я бы извинилась. Если бы поверила, что вы в течение ТРЁХ месяцев не могли выловить ту нечисть, что так привольно и сытно разгуливает по Эрдау. Но этому, лорд, я не верю.
   - И правильно делаешь, - Буркнул Джарм. А потом заговорил тоном ниже, быстро и зло. Заговорил так, словно с трудом сдерживал долго копившиеся чувства. - Мы проморгали заразу, притаившуюся у нас под носом. Проморгали позорнейшим образом. Все - Лайаму, Ниддон, Идрей, Вентум... А прежде всего - я, старый индюк. Весь мой опыт... Нет, Ана, не прерывай! Выслушай до конца, потому что мне необходима твоя помощь. Необходима, уж поверь. С этим делом непременно нужно покончить как можно быстрее и без малейшего шума, а я... Не прерывай! Я сказал - шесть трупов за три месяца. Но их больше. Наверняка больше! И продолжается это не три месяца - годы. Или даже... Понимаешь, Кирна и Димс - исключения. В особенности Кирна. А ведь когда прямо в постели умирает пожилой, одинокий, нездоровый человек, когда неожиданно исчезает несостоятельный должник... или вор, совершивший крупную кражу...
   - Кровь и Хаос! Джарм, что ты...
   - Я сказал - не прерывать! - Тихим от бешенства голосом прошипел лорд Согаррана. - Слушай меня! Да, нечисть не умеет выбирать жертвы. Зато это очень хорошо умеют люди! Вампира - или даже вампиров, если верны худшие из моих догадок - направляет кто-то живой. Кто-то по-человечески хитрый и изворотливый. Понимаешь?
   - Нет. Мотив, Джарм, где мотив?
   - И это спрашиваешь ты, Ана! - неожиданно успокоившись, буркнул полноватый лорд-маг. - Не твоим ли предком был Сирд Белобородый, пастырь "дойной" нечисти?
   - Ложь! Домыслы, слухи и ничего более!
   - Ты отрицаешь родство или успехи Сирда в запрещённой магии?
   - Не паясничай, Джарм. Ты знаешь, что именно я отрицаю. Не один Белобородый превзошёл долголетием большинство прирождённых. Случалось, другие маги тоже жили больше трёхсот лет безо всякого вмешательства Паутины. А её создатели...
   - Хватит, хватит. Хаос с ним, с Сирдом, и с его интересами в области прикладной магии. Дело не в нём, а в том, что возможность переступить запрет есть не у него одного. И в том, что в своих изысканиях маги-преступники могли найти кое-что из желаемого. Недаром в городе резвится именно вампир, пожиратель витальной энергии, а не молох и не суггун... Вопрос в том, кто именно выпускает его убивать. Ибо ты совершенно права: выловить и уничтожить нечисть, пусть даже управляемую не одним инстинктом, - одно, а прищучить её хозяина - совсем другое... Ана, раскрой свою "быструю" память.
   - Зачем?
   - Раскрой, прошу.
   Насторожившись, Ана сняла часть прикрывающей её разум брони, неосязаемой и незримой. В тот же миг с левого виска лорда сорвалась видимая одной лишь ей призрачная искра свёрнутого знания. Джарм не зондировал, только передавал.
  
   ...Хоровод бледных видений. Шесть лиц, неестественно бледных - шесть мест, половина которых находилась на разных ярусах Муравьиного Холма - шесть образов, понятных исключительно магам с их расширенной сенсорикой: знаков, структур, холодно-горьких атональных мелодий, в соединении со всем остальным поясняющих паттерны заклятий... И в дополнение к этому все сопутствующие факты, все догадки, основанные на анализе либо интуиции. И ускользающе тихий голос, выдохнувший с акцентом Ямы:
   "Холодная смерть".
   И медленный поклон Велаура Скитальца, семь недель назад получившего отставку из рядов стражи...
   И размытый оттиск в памяти: не то полусвет, не то полутень, неверное, расплывчато-бесшумное движение, аура магии, более индивидуальная, чем лицо старого знакомого - аура, взятая за сто шагов. Сознание, что можешь смять ЭТО несколькими способами, на выбор...
   Жёсткий самоконтроль. Бессилие.
  
   - Почему ты сделал это, Джарм?
   - А то ты не понимаешь.
   - Я не об этом.
   - Знаю, настырная... Ответ таков: потому что ты - единственная, на чей счёт у меня нет сомнений, - Утомлённо сказал лорд Согаррана. - Потому что ты молода и идёшь по стопам своей матери. И ещё потому, что я знаю о твоём нечаянном... даре.
   - О даре? - очень естественно, не вздрогнув, переспросила Ана. Джарм оставил её реплику без внимания.
   - Прошу тебя, девочка: найди их. Найди и... В Земле Эрдайа маги служат жизни, а не наоборот. Постарайся сделать так, чтобы исключений стало меньше. Чтобы таких исключений вообще не осталось. И да хранит тебя Паутина.
   - Джарм, но...
   Сделав небрежный жест, лорд Согаррана снял защиту от подслушивания и повернулся к середине салона. Ана последовала его примеру.
   За время их разговора к компании присоединился Бинис, верлорд Ниддона - стройный и крепкий голубоглазый брюнет лет тридцати на вид. Впрочем, именно так, "на тридцать", выглядело большинство достигших зрелости прирождённых. И только глаза, да и то не всегда, выдавали истинный возраст особым выражением, сколь легко узнаваемым, столь и трудноопределимым. У Биниса глаза были старше лица раза в три. Как минимум. Он медленно кивнул Ане и Джарму, получив в ответ полупоклон от первой и небрежную улыбку от второго.
   - Как видишь, все в сборе, - Сказал Парс. - Можешь начинать, Ана.
   - Конечно.
   Окинув взглядом присутствующих, девушка на миг задержала его на секретаре Аннарле. Пристроившись на диване, тот извлёк откуда-то пачку чистых листов и пластину аТтирта, готовый зафиксировать каждую реплику предстоящего обсуждения не только в своей идеальной памяти, но и в более удобном виде. Ана подумала, что здесь кроется повод для серьёзных размышлений. Ведь дрянной истории с вампиром никогда не бывать в архивах и библиотеках, даже если...
   Встряхнув головой, Ана заговорила о морской торговле.
  
  
   ...И был обещанный обед, вполне достойный тех похвал поварам Парса, на которые был столь щедр лорд Согаррана. И было вино, тоже достойное тех похвал, которыми осыпал чуть не каждый бокал Луаск Аннарле Третий, и сам имевший отличные винные погреба. И была, разумеется, застольная беседа, в которой блистали черноусый Аннарле-внук, хозяин дома и секретарь, подававший краткие, зато меткие реплики.
   Бинис больше слушал, чем говорил, ел не спеша и немного, пил и того меньше. То есть делал всё так, словно задался целью повторять действия Аны. Поэтому только двое верлордов ещё сидели за столом, когда откланялись Аннарле и когда попрощался, уходя, Джарм Фарни. Проводивший его до дверей столовой Парс Райан, вернувшись, посмотрел на Биниса с вопросом во взгляде и наклоне головы. Верлорд Ниддона кивнул.
   - Ясно, - Сказал хозяин и обернулся к гостье. - А какие планы имеются у тебя, Ана? Если я могу чем-то помочь...
   - Можешь. Особых планов у меня нет, так что я бы составила вам двоим компанию. На часок. Погляжу, как вы, городские, проводите послеобеденное время. Не возражаешь, Бинис?
   Голубоглазый верлорд пожал плечами и встал. А Парс слегка сощурился. За последний год Ана Соллей останавливалась у него в гостях трижды, но прежде подобных желаний не высказывала.
   - Вот как. Тогда идём.
   Втроём они спустились на один этаж. После нескольких шагов по неярко освещённому коридору, обставленному в стиле "военные трофеи", Парс остановился и дотронулся до одной из неприметных резных панелей. Воздух всколыхнула беззвучная дрожь и приятный для слуха, низкий звон. Панель превратилась в устье тоннеля неопределённой ширины - то ли способного пропустить запряжённую тройкой колесницу, то ли слишком узкого даже для ящерицы-гребнехвостки. Круглый в сечении, тоннель переливался синим и эманировал в безошибочно узнаваемом диапазоне.
   - Сжимающий Ход? Твой?
   - Нет, Ана, не мой. Я только нашёл его и подобрал к нему... отмычку. Ну и поменял обстановку на том конце.
   - И что же там было?
   Парс помолчал, не глядя на спутников, но потом всё же ответил:
   - Видишь ли, это очень старый дом. Очень. И этот Ход - тоже. У меня есть основания думать, что я нашёл его после семи с лишним столетий забвения. Попробуй сама угадать, где раньше заканчивался Сжимающий Ход.
   - В лаборатории?
   - Именно. В лаборатории, дополненной тюрьмой... и пыточной. То есть лучше сказать - совмещённой. Исследования и материал для них.
   "Да. Милый штрих к портрету времени. Изнывающие от ностальгии по былому, по эпохе Древних Царств, не любят вспоминать о таких деталях".
   Под напряжённым взглядом Парса эманация Хода изменялась и усиливалась. Синие переливы темнели. Удовлетворившись достигнутым, он сказал:
   - Дайте руки.
   Бинис, уже знакомый с процедурой, взялся за правую ладонь Парса. Поколебавшись, Ана последовала его примеру. Некая аура, выставленная Парсом скорее как флаг, нежели как щит, прикрыла и её - а затем Сжимающий Ход принял всех троих в свою переливчатую синеву.
   ...Полёт на месте. Спираль, другая. Быстрей, ещё быстрей... Головокружение... Слепой тёмный взгляд, вращение, падение, изменение... Взрыв, направленный внутрь, и сразу другой - изнутри наружу. Руки невольно сжимаются теснее - совершенно без причин, ничто не стремится разбить рукопожатие... Рёв и рокот Безначального Хаоса, который всегда сопутствует по-настоящему мощной магии. Реальность, сжатая до предела, выворачивается наизнанку... Или её выворачивают?
   Внезапная тишина. И неподвижность.
   Ход кончился.
   Место, в котором они оказались, представляло собой соединение песка, неба и стены. Вдвое выше человеческого роста, последняя была увешана ручным холодным оружием всех существующих и, возможно, нескольких несуществующих видов. Так сказать, всякой твари по паре. Простора для крючков и полочек с орудиями умерщвления хватало с избытком, поскольку в обе стороны стена простиралась, казалось, в бесконечность. Равнина, усыпанная толстым слоем белого в голубизну песка, на котором стояли Парс и его гости, отличалось тем же свойством. Небо, смыкающееся с песком то ли в десяти тысячах, то ли в десяти миллионах шагов, где-то у недостижимого и неопределимого горизонта, можно было без большого труда оцарапать головой. Если подпрыгнуть, конечно. Только прыгать надо было не на локоть-два, а на сто локтей... Или сто дневных переходов?
   Ана не удивлялась. Ей случалось бывать в Пространствах Грёз, организованных гораздо более замысловато. Несколько больший интерес представлял вопрос, каков настоящий, а не сконструированный облик этого места и его координаты. Однако, подумав секунду, Ана отказалась от намерения спросить Парса, покинули они Фаэрн или же нет. Захочет - сам скажет.
   - Что выберешь сегодня, Бинис?
   - Среднюю секиру-тасанг. На обычных условиях.
   - Тогда я возьму пару коротких уэртов.
   Ана молчала и смотрела.
   Парс и Бинис вооружились: тасанг и уэрты в мгновение ока исчезли со стены, чтобы оказаться в руках мужчин. Мышцы напружинились, ноги взрыли разглаживающийся сам собой песок, рассекаемый сталью воздух заколыхался и засвистел. Две фигуры разного роста и телосложения, но примерно равной массы рванулись навстречу. Почти столкнулись под аккомпанемент металлического лязга, слегка разошлись, снова сблизились... Требовался намётанный взгляд, чтобы уследить за движениями противников и понять, за кем из них преимущество.
   Поднырнув под замах секиры, Парс достал Биниса колющим выпадом в солнечное сплетение. Продолжая движение, Бинис хватил его рукоятью тасанга по виску, но открылся, и второй уэрт Парса рубанул его по правому плечу. Пнув соперника по коленной чашечке, точно по мениску, верлорд отбросил его на дальнюю дистанцию, с которой короткие уэрты не могли ему угрожать, косо взмахнул секирой, держа её двумя руками, и пробил блок Парса, достав лезвием тасанга бок на уровне шестого ребра. Инерция мощного удара бросила Парса вперёд, и в падении он смог дотянуться правым уэртом до бедренной артерии Биниса. Всё это заняло ровно столько времени, сколько требуется на один глубокий вдох, и ни в малейшей степени не повредило ни одному из противников. Страшновато выглядящая забава на деле была безопасней, чем показательное состязание фехтовальщиков, облачённых в подбитые войлоком доспехи и вооружённых лёгкими деревянными мечами. Парс и Бинис были наглухо закрыты "молчащими кольчугами" защитных заклятий и могли позволить себе думать больше о нападении, чем об обороне, хотя и тратили на неё значительно больше сил. После недолгого наблюдения Ана пришла к выводу, что Парс немного лучше, поскольку более опытен. Но - именно немного, а в целом бой выходит примерно равный.
   Минута, пять, десять, двадцать, полчаса. Противники держали взятый с самого начала темп, не выказывая ни утомления, ни признаков ослабления "молчащих кольчуг", добиться чего было труднее. Однако Ана заметила, что магический потенциал Парса падает быстрее. Хотя его защитные заклятия отличались большей "гладкостью", то есть требовали меньшей энергии на поддержание своего действия, чем равные им по силе заклятия верлорда - ещё одно преимущество опыта - это качество плохо компенсировало преимущества Биниса: печать Паутины и "текучесть" молодости, позволявшие быстрее восстанавливать запасы собственной Силы за счёт потоков безличной магии. Так что в перспективе, то есть часа через три или четыре, выигрывающий "по очкам" Парс Райан будет вынужден первым опустить оружие, временно истощив свои возможности мага.
   ...До истощения не дошло. Неожиданно отступив, Бинис опустил свою секиру, поклонился и сказал:
   - Право, мне как-то неловко. Я чувствую себя, как человек, перешёптывающийся с другим в присутствии третьего. Верледи Ана, быть может, вы..?
   - Охотно. Если Парс согласен скрестить со мной меч. Или иное оружие по своему выбору.
   - Не откажусь.
   Бинис тоже был в Паутине лордов и сойтись в поединке с ним Ана, разумеется, не могла. На такой поединок можно было решиться лишь по очень серьёзному поводу. Она сняла перевязь своего меча, обнажила его и отбросила ножны прочь. Кинув на её оружие оценивающий взгляд, Парс вернул на место уэрты и завертел вокруг себя почти такой же меч: прямой, узкий, лёгкий и лишь на ладонь с небольшим подлиннее - чтобы лучше соответствовал телосложению и весу хозяина. Двигался Парс легко и быстро, нисколько не устав после получасовой разминки с Бинисом.
   - Один момент.
   - Да, Ана?
   - Что скажешь насчёт Квидальской дуэли?
   - Клянусь Безначальным! Ана, откуда такая кровожадность? Если тебе не понравился обед, тебе следовало потребовать сатисфакции у повара.
   Парс говорил весело, но выражение его глаз противоречило тону. Бинис щурился, переводя взгляд с него на. Ану и обратно.
   - Я не кровожадна. Однако мне сдаётся, что обычные условия... пресноваты, дядюшка. К тому же я не хочу, чтобы верлорд Ниддона чувствовал себя третьим лишним, при котором двое шепчутся о своём.
   Парс медленно кивнул.
   - Уговорила. Квидаль так Квидаль.
   Ана отсалютовала ему и двинулась навстречу. Медленно...
   Рывок.
   Только прирождённый маг или очень хороший варл может так броситься вперёд: тихо, быстро, опасно, не взрывая ногами песок.
   Сферы Сил изгибаются, сминаются, мечи выпевают звонкую песнь. Рука Аны проворнее, чем у Парса, но короче. И слабее. Свист, свист, удар, лязг, треск магии, от которой дрожит и электризуется воздух, искры на кончике клинка, выдох - как ледяное облачко. Свободная рука Парса окутывается серым сиянием и отшвыривает осколки облачка прочь. Натыкаясь на защиту, осколки гаснут, оставляя туманные росчерки. А следом летит воющий вскрик. Ана гасит его уплотнением защитной сферы, но по мышцам и нервам всё равно прокатывается волна дёргающей боли.
   Наплевать. Мелочь. Атакуй!
   Двойной выпад: мечом снизу, безоружной рукой - верхом. Парс наклоняется, уходя с линии верхнего удара, наклоняется быстрее, чем может простой человек. Мечи сходятся не с лязгом - с грохотом, словно не сталь ударила о сталь, а скала сшиблась со скалой. Зачерпнув песок, левая рука его отправляет полную горсть Ане в глаза. Налетевший вихрь всасывает песок, крупинки взрываются смерчем раскалённой пыли, разделяющим противников. Но невидимая ладонь вбивает пыль обратно в песчаный пол, и уже Парс рывком сокращает дистанцию, нанося удары мечом и магией, комбинируя разные стили и школы владения оружием. Ана отвечает, с меньшей лёгкостью меняя стили и компенсируя недостаток мастерства реакцией, скоростью и Силой.
   Лязг, гул, дым, блеск. Атака и оборона, сплавленные воедино.
   Первый пропущенный удар Ана просто не заметила. И не удивительно: его результатом был крохотный порез, мелкая царапина, а не рана. Тем не менее кровь из этой царапины текла, и Бинис крикнул:
   - Бой!
   Стиснув зубы, Ана взвинтила темп, проламываясь сквозь оборону Парса и наплевав на собственную защиту. При такой стратегии любая ошибка вела к поражению после первой же контратаки, зато до тех пор, пока Ана не делала ошибок, у Парса просто не оставалось времени для контратак.
   ...Удар, удар, ещё один. Стон рассекаемого воздуха, ослепительные и жгучие сполохи фиолетового огня, таранные выпады воли, в горниле Силы получившие осязаемость ветра и тяжесть сотрясающих утёсы морских валов. При Квидальской дуэли не используются "молчащие кольчуги". Магия останавливает магию, но не оружие, и любой выпад, миновавший блок...
   - Ровно! - объявил Бинис. На левом бицепсе Парса расплывалось красное пятно. Конечно, он сразу остановил кровь и заглушил боль, однако Ана чувствовала, что рана Парса серьёзна. Ещё пара отметин вроде этой, и...
   Незримая булава шарахнула Ану поддых. Полуоглушённая, она успела собраться в комок и пролетела локтей десять, а потом покатилась по песку, словно большой тяжёлый мяч. Неудачно сблокированное заклятие не причинило верледи Синтара особого вреда, она ловко вскочила на ноги, распрямляясь в движении и прикрываясь мечом.
   - Бой, - повторил Бинис. - Бой и победа!
   Ана вполголоса выругалась, подавляя желание сплюнуть на песок и чувствуя боль между плечом и шеей и ещё - пониже спины. Всё ясно. Парс подловил её на стандартной реакции и успел дважды уколоть её, пока она изображала живой ком. Обидно...
   - Дуэль окончена, - добавил Бинис.
   - Разумеется, - проворчала Ана Соллей, опуская меч и с искренним уважением поглядев на бывшего соперника. - Вы ближе к совершенству, вэй. Благодарю за полученный урок.
   Парс Райан молча кивнул и отсалютовал ей тройным взмахом меча - как победитель.
  
  
  

6

  
  
   Проулок возле Второго Приморского проспекта существо покинуло ближе к вечеру.
   До заката оставалось около трёх с четвертью часов. Почти в обрез... хотя существо не думало об этом в понятиях типа "достаточно", "много" или "мало". Оно вообще об этом не думало - и успело забыть, что около полудня направилось бы к причалам нанимать лодку, а ещё пару часов назад пошло бы к общественным конюшням. Нет, об этом оно не думало. Оно просто знало, куда ему надо идти теперь. Из пустынного грязного проулка существо свернуло на улицу Масок, оттуда Гнутым Трактом вышло на Нижнюю Кольцевую, отделявшую Муравьиный Холм от Прихолмья, и повернуло направо.
  
  
   ...Здесь камень гнёт к земле людей. Здесь господствует мрачноватая и тяжёлая, как стук сердца, архитектура среднего и позднего басилиарта. Нигде ни клочка зелени, кроме случайной поросли облепившего карнизы мха, да ещё почти чёрных пятен лишайников тех разновидностей, что мерцают в полутьме. Сейчас-то они не светятся, совсем наоборот - пьют дневной свет немногим хуже ксим-дисков. Но вот с наступлением ночи, особенно в глухих неосвещённых местах... Острые выступы, барельефы и скульптуры, изображающие фантастических химер вперемешку с реальными чудовищами Изнанки и сотворёнными магией бестиями. Вдоль оконных проёмов, дверных рам и по краям стен вьются угловатые орнаменты. Разверстые пасти водостоков и вентиляционных люков с решётками-зубами... И люди - пасынки сумерек. Люди, среди которых нередки совершенно белые лица обитателей Муравьиного Холма, люди, щурящиеся на свету, мало подходящем для привыкших к иному глаз. Многие лица прикрыты масками различной стоимости и разной степени вычурности: Холм на весь Фаэрн знаменит своими доступными круглые сутки удовольствиями, в том числе такими, характер которых вынуждает клиентов искать анонимности. Хотя стражники и здесь ходят патрулями по четыре, вооружены они получше. Кроме обшитых кожей дубинок и волосяных верёвок с грузиками на концах, их пояса отягощают длинные кинжалы, тесаки и даже короткие мечи. Носят они и длинномерное оружие - алебарды, тейнармы с венчиками хищно загнутых крючьев, копья-осгоши; не снимают кирас и шлемов, а держатся так, что всякий торопится уступить им дорогу...
   Вливаюсь в людской поток, втягиваемый Аркой Молчаливых. По её сторон нам, точно два сторожа, высятся подпирающие свод великаны из серого гранита, а над ними изгибаются строчки старинных ломаных рун, слегка похожих на птичьи следы:
  
   Творенью дней минувшей славы,
   Входящий, робко удивись. Пред древних гением склонись -
   Но не завидуй им. Не стоит. Любые формы Время смоет,
   А ты живи, как жил.
   ЛЛАНСАР.
  
   Вот, значит, как... А ведь до сих пор я не знал, что могу читать и что слова можно складывать в стихи. Кто это - Ллансар? Не могу ничего извлечь из памяти...
  
  
   Строчки рун проплыли над головой существа, и великаны из гранита остались позади. Дневной свет медленно истаял, сменившись вечным розоватым сиянием волшебных шаров и пластин. Мешанина звуков, запахов и прикосновений вокруг стала плотнее, чем утром на проспекте. Чрезмерное, почти лихорадочное оживление никогда не покидало Наземный Юго-западный радиус. Как и семь других Наземных радиусов, сходящихся в центре Холма - грандиозном Зале Всех Стихий.
   Но существо явилось сюда не для того, чтобы побродить по магистралям, залам и переходам рукотворной горы, воздвигнутой более тысячи лет назад со столь характерным для эпохи Древних Царств размахом. Ничто и никто здесь не был интересен существу, остававшемуся холодно-внимательным в гуще суетливого народа. При первой же возможности оно покинуло радиус и перебралось в боковой коридор, а с него - на лестницу, ведущую вниз...
   Вниз и вниз.
   Во всех путеводителях написано, что Муравьиный Холм состоит из трёх частей: Шкуры, Горба и Ямы. Снаружи он похож на Парящие Кварталы, карабкающиеся на скальный гребень к западу от левого крыла Склонов. Те же разной высоты террасы, те же скаты черепичных крыш, башенки, скульптуры, а ближе к вершине - сады, миниатюрные и не очень. Но это - снаружи, а настоящий Муравьиный Холм начинается там, куда никогда не заглядывает солнечный свет. Настоящий Холм, если не брать в расчёт таких мест, как Зал Всех Стихий и приближающаяся к нему по объёму Царская Галерея, похож на смешение доходного дома с пещерным городом... ну и на муравейник, само собой. Верхние его ярусы, в просторечии именуемые Горбом, многолюдны, неплохо освещены и хорошо вентилируются. Однако во всех путеводителях написано, и написано верно, что Горб - район беспокойный, местами опасный и в этом отношении, увы, не уступающий порту.
   Что же касается Ямы, то там всё хуже. Гораздо хуже.
   Отчётливой верхней границы у Ямы-под-Холмом нет. Жители Первого Подземного яруса - кстати, мало чем отличающегося от просто Первого - считают, что Яма начинается многими этажами ниже, где-нибудь под Третьим Подземным. Жители Четвёртого Подземного свято уверены, что Яма лежит под Пятым, и надо углубиться ещё этажей на двадцать вниз, чтобы в ответ на вопрос о её местонахождении услышать: "Яма? Ты уже в ней, браток".
   В том случае, разумеется, если обитатели нижних жилых ярусов вообще станут болтать, прежде чем потянутся за ножом, обломком камня или дубинкой. В Яме люди берегут дыхание ревностней, чем прелести своих супругов от домогательств третьих лиц.
   Существо ни у кого и ни о чём не спрашивало. Оно просто спускалось в недра земли, не замедляя размеренного бесшумного шага. Ниже, ниже, ниже... Благодаря дополнительным чувствам и знанию объёмного плана Муравьиного Холма оно почти въяве осязало тяжесть его многоэтажных ярусов, нависающих над головой. Балки, стены, плиты, перекрытия, колонны и своды - и десятки, сотни тысяч живых существ. Колоссальная, граничащая с невозможным, но при этом вполне реальная конструкция! Любому человеку с хорошим воображением стало бы не по себе, сумей он или она как следует представить себе такое. Но существо мысленная картина Холма над ним ничуть не беспокоила. Помимо прочего, оно чувствовало, как беззвучно гудят и незримо мерцают толстые силовые линии магического каркаса, скреплявшего и поддерживавшего древнее сооружение. Чувствовало и могло оценить его надёжность.
   Вниз и вглубь.
  
  
   ...Запахи усиливались по мере того, как слабые воздушные токи становились ещё слабее. Волшебные пластины в потолке сперва потускнели, потом вовсе исчезли. Их место заняла мутированная грибница, испускающая зеленовато-синее свечение, немногим более яркое, чем у обычных гнилушек. Житель поверхности почти ослеп бы при такой "иллюминации". Но мне света хватает вполне.
   На лицах попадающихся навстречу людей лежит отпечаток настоящей, истинной бледности. Куда там лицам, которые можно увидеть на Нижней Кольцевой! Кожа у этих не то что давно - скорее всего вообще никогда не видела дневного света. Много одутловатых либо истощённых, откровенно нездоровых лиц и фигур, почти никто не ходит в новом и никто - в чистом. На такой глубине со стиркой туго... Из тёмных переходов доносится надсадный кашель. Перешёптывания, шорох босых ног по истёртым камням, блеск крысиных и человеческих глаз... Воздух спёрт и настолько вонюч, что мой нос попросту отказывается докладывать об этом. Зато дышать становится труднее. Спуск продолжается.
   И прерывается.
   Очередной пролёт лестницы упирается в завал, которого не должно тут быть. Для моей доселе безошибочной памяти этот завал - словно ошибка, невесть как вкравшаяся в последнюю редакцию энциклопедии. Впрочем, почему "невесть как"? Потолок впереди цел и невредим, а это значит, что груду камней и мусора натаскали сюда люди. Причём с определённой целью.
   Поворачиваюсь и иду назад, на ходу доставая припрятанные загодя увесистые свинцовые шарики. Засада не заставила себя ждать. Начинаю действовать, не дожидаясь формального объявления намерений со стороны перекрывшей проход шайки.
   Одному из её членов я влепил шарик точно в середину лба коротким движением кисти. Второй шарик достался его соседу, здоровенному, на голову выше среднего роста амбалу; а так как его лобная кость явно имела повышенную прочность, мишенью своего броска я избрал переносицу. Тут третий бандит выстрелил в меня из рогатки заострённым осколком кремня. Оттолкнувшись от стены, я ушёл от просвистевшего возле уха снаряда, вполне способного убить человека даже не будучи смазанным ядом - а шпана Ямы любит использовать отравленное оружие. Времени повторить попытку я стрелку не дал. Третий свинцовый шарик смачно влип ему под кадык, уложив стрелка рядом с амбалом, и на том инцидент завершился. Сообразив, куда клонится дело, остатки шайки бежали от расправы.
   Чтобы подобное больше не повторялось, окутываюсь заклятием незаметности. Перейдя на ближайшую межъярусную лестницу, свободную от завалов, продолжаю спуск...
  
  
   Во всех путеводителях по Эрдау написано, что Муравьиный Холм состоит из трёх частей. В целом, это правильно. Однако как у Фаэрна есть Изнанка, так и у Холма есть... дно не дно, основание не основание, а скорее - корни. Фундаменты. Катакомбы. Старые, нежилые шахты, выработки, коридоры и каверны под дном самого нижнего яруса Ямы. Основная их часть лежит ниже уровня моря, и если бы не всё ещё действующие заклятия строителей, их бы давным-давно затопили солёные океанские воды. Люди в них не живут, и даже крыс в этих катакомбах не встретишь. Но они не пустуют. Жизнь имеется и в них - очень странная жизнь.
   И очень древняя.
   Теперь уже мало кто знает, что Муравьиный Холм начинался именно оттуда, снизу, как громадных размеров коллектор сточных вод. Не существовало ещё ни Шкуры, ни Горба, ни даже Ямы, а в глубинах под городом, ещё не ставшим столицей архипелага, уже кипела не знающая света живность. Чёрные водоросли, слепые рыбы, множество видов слизней и ресничных червей, трубчатые моллюски... Всё это, придуманное, созданное и запущенное в воды канализации магами-строителями, преспокойно размножалось в них, жирея на поставляемых городом отходах.
   Но любая экосистема, что естественная, что искусственная, обязательно должна быть замкнутой. В сельских "ячейках жизни" всё просто: органика, оказавшаяся в выгребной яме на заднем дворе, выгребается и возвращается на поля. Повышает урожаи. Навоз идёт в теплицы, согревает стенки коровников и опять-таки оказывается на полях. Короче говоря, круг замыкается. А что же в городе?
   Там вовсю шло углубление и расширение уже имевшейся сети тоннелей, труб и пещер системы очистки. Канализационное хозяйство оттеснялось всё ниже и ниже, а на освобождённом пространстве устраивались плантации. В будущем - нижние, нежилые, но доступные для людей ярусы под Ямой. К уже созданной живности добавлялась новая. Белые муравьи, змеи-мешочницы и насосные лианы поставляли из глубин переработанную органику и влагу, превращаемые затем в полной темноте или под негасимым магическим светом в пищу. Дешёвую, калорийную и вкусную.
   Круг замкнулся.
   Только вот жизнь не очень-то любит, когда её загоняют в рамки утилитарности. Она стремится просочиться за них. Как правило, успешно. За годы и столетия плохо контролируемого размножения многие подземные твари подверглись вторичной, уже никем не направлявшейся мутации. Рост числа подвидов и новых, всё более необычных разновидностей подхлестнули изменения в характере городских стоков. К банальному и в сущности безвредному дерьму, к палым листьям, мылу, протухшей еде и трупам мелких животных добавились компоненты совсем не безобидные. В Эрдау процветало ремесленное производство; новые, невиданные доселе промыслы, изготовление невиданных прежде вещей и товаров росло, как на дрожжах. Повсеместно всё шире использовались процессы, открытые алхимиками, учёными и магами...
   А отходы этих процессов оказывались в канализации.
   Искусственные красители, крысиный яд, вещества для дубления, травления, пропитки древесины. Соли тяжёлых металлов, кислоты и щёлочи, фтор-, хлор- и броморганика. Отходы магохимических синтезов, начиная с конечных азеотропов и кончая сверхактивными даже в микродозах агентами трансмутационной алхимии...
   Живущие под землёй существа приспосабливались. Изменялись. Новые, доселе невиданные мутанты с фантастической жизнестойкостью и изумительной способностью к адаптации заполонили пустующие экологические ниши, паразитируя на старых, полезных видах и друг на друге. Концентрируя в себе яды, приходящие с поверхности земли, твари глубин превращались в ходячие, ползающие и плавающие сборники отравы. Когда это начало отражаться на продукции плантаций, наблюдатели забили тревогу. Были приняты меры по противодействию горьким плодам прогресса - увы, слишком поздно. Отстояв от отравления плантации, маги-биоинженеры махнули рукой на деградацию предыдущих звеньев экологического цикла.
   И деградация продолжалась.
  
  
   ...Стены сочатся влагой. Пол в буграх и выбоинах, потолок - в угрожающего вида трещинах, а кое-где уже начинает обваливаться. Воздух холоден, плотен и тяжёл. Не от вони, хотя этого добра здесь с избытком - из-за высокого давления. Полный мрак, делающий бесполезным самое лучшее ночное зрение.
   Я закончил спуск и теперь иду по преисподней Муравьиного Холма, преисподней в первоначальном значении этого слова. Иду по грубо и торопливо вырубленным штрекам, иду, закрыв глаза, ориентируясь в основном с помощью слуха и "чёрного", объёмного осязания.
   И ещё - по памяти.
   На горизонтальных участках в углублениях пола скапливаются подозрительные лужи. Через них я перепрыгиваю. Как и через языки моховидных грибов, при малейшем касании выделяющих едкую кислотную слизь. Вокруг вьются роевые мушки, привлечённые теплом моего тела. Инстинкт гонит их ко мне, к моей живой плоти, в которую можно отложить яйца - но моя аура, соответствующим образом изменённая, отпугивает их. Из отверстия возле потолка, шевеля сяжками, высовывается муравей величиной с суповую тарелку. Брошенный мной свинцовый шарик с коротким хрустом размазывает его по стене. Муравей-разведчик способен пустить по моему следу легионы своих собратьев, а война с гигантскими насекомыми мне совершенно не нужна. С потолка то тут, то там свисают небольшие продолговатые коконы. В большинстве случаев это безобидные кладки ворсистых змей, любимое лакомство меслитовых белок, а в меньшинстве случаев - гнёзда каменных ос, любимое лакомство которых - меслитовые белки. Я старательно обхожу все коконы по дуге, не желая проверять, которые не опасны, а которые - наоборот. Обозлённые осы нападают не только на белок и ядовиты, как мало что ещё, а потревожить их легче лёгкого.
   Капающая вода. Тихое жужжание мушек. Неопределённое шевеление грибоядных где-то вдали, пугливых и спасающихся бегством при малейшем шуме, не похожем на обычные звуки подземелий. Холод. Густые запахи в тяжёлом воздухе. Пустота вместо эмоциональных и мысленных полей, ровное течение магических сил, не несущее следов вмешательства разума...
   Одиночество и тьма.
  
  
   После недолгих поисков существо подыскало каверну, подходящую для выполнения очередного этапа Задачи. Находящаяся в паре десятков шагов от пересечения трёх крупных тоннелей и вертикальной шахты, каверна была свободна от вредной живности и имела достаточно большие размеры. Существо с неспешной тщательностью перекрыло вход в неё Барьерным Знаком, а отгородясь от опасностей подземелий, засветило на кончике пальца волшебный огонёк и методично осмотрело внутреннюю часть своего убежища. Окончательно убедившись в отсутствии как вредной живности, так и трещин, через которые эта живность могла бы пробраться внутрь, существо закрепило огонёк на одном месте возле самого потолка. И только после всех приготовлений достало плоский футляр из серого металла. Открыло его...
   Футляр почти полностью экранировал магию своего содержимого. Освобождённая от покрова, эта магия заявила о себе куда отчётливее, не глухим бормотанием, а громким и чистым голосом. И это - без настройки, в пассивном режиме! Эманации талисмана, более века тому назад вышедшего из рук Каттана Борла, на секунду затмили для существа его внешнюю, материальную форму.
   А между тем эта форма была прекрасна и сложно-соразмерна. Плоские петли, усыпанные резонирующими кристаллами с необычной огранкой, ничуть не похожей на ювелирную; тонкие и гибкие дуги, матовые отражающие плоскости; миниатюрные фокусирующие поверхности, прозрачные, как стрекозиные крылья, и поблёскивающие в голубоватом волшебном свете... Всё это было на удивление компактно свёрнуто - так, что умещалось в ладони - и смотрелось частью живого существа, а ни в коей мере не мёртвым механизмом.
   Существо послало талисману команду-ключ, не голосом, а модулированным усилием воли. И талисман преобразился.
   Несколько секунд его детали и части передвигались, расправлялись, смыкались и расходились. Одновременно рос магический потенциал, да притом так, что казалось, будто пространство густеет и прогибается от стягивающихся Сил; скорее всего это была не просто иллюзия. Происходящее походило на пробуждение, на во много раз ускоренный рассвет, на взрыв фейерверка посреди ночного неба. Или на то, как распускается бутон крупного цветка. Тем более что в финале преображения своей физической формой талисман Каттана напоминал не то цветок, не то чашу, поддерживающую туго свёрнутый клубок магических токов. Размером с голову ребёнка, этот клубок был различим для глаз и ушей как подрагивающее переливчатое мерцание, сеющее тихий ломкий звон. Должно быть, лорд Каттан был не только искусным магом-инструменталистом, но и изрядным эстетом, раз захотел и смог добиться такого слияния функциональности с красотой.
   Полюбовавшись талисманом, существо приступило к следующей операции, грозившей стать самым трудоёмким, сложным и опасным делом за весь минувший день, - к настройке. Точнее, если учесть особые качества творения лорда Гаидда, к приручению.
   Сев на жёсткий неровный пол каверны и держа талисман на сомкнутых ладонях перед грудью, существо последовательно отключило все до единого телесные ощущения, полностью сосредоточив разум на магических планах восприятия и взаимодействия. Переплетение энергий, составляющее суть талисмана, стало в его сознании ещё более чётким, ещё более грозно-прекрасным - и постепенно вытеснило прочь всё остальное. Любые сравнения меркли рядом с его блеском. И в этот блеск, в это бесконечное сияние существо медленно погрузило свой разум, растворяясь в волнах исходящих от талисмана Сил и растворяя их в себе.
  
  
   ...Безумная скорость. Водоворот огней. Тысячи кричащих, ревущих, лепечущих своё голосов. Сотни тысяч шёпотов. Колкая белогривая боль, падение, распад, экстаз, полёт... Угасает свечой на ветру, вздымается волной прилива, облетает тающими клочьями со ствола-костра - что? Огромное прорывается в безмерность. Вселенная исчезает из...
   И - вихрь! Молчание, мольба, молния... Ужас, от голода пожирающий сам себя. Пустота пузырится, выкипая до нитей простейших сил... Накатывает, рассыпается, тянется...
   Вздор. Чепуха. Ничего такого на самом деле нет. Потому что нет слов. Ни символов, ни образов - всё смешалось и перепуталось, усложняясь до самого предела простоты. А я совсем не пытаюсь воспротивиться этому, как-то изменить или оттолкнуть. Только изучаю и впитываю. Ничего больше.
   Это даётся не легко и не быстро, но всё же даётся. Слабые касания мысли, раз от раза всё более уверенные и точные. Общие схемы срастания, потоки сигналов... И вот наконец возникает первая нить надёжного контакта. Вторая, третья... Ещё, больше и шире, сильнее, глубже, ярче! Начальная регулировка, включение талисмана в активный режим... и на этом - всё.
   Во всяком случае, пока.
  
  
   Существо оценивало новую информацию, отдыхало, прикидывало, размышляло. Создатель талисмана преследовал одну цель: обнаружение нечисти. Однако редко какой мало-мальски сложный магартефакт бывает жёстко замкнут на выполнение узкого круга задач. После настройки стало окончательно ясно, что талисман Каттана в число исключений из этого правила не входит. Универсальным орудием его назвать было нельзя. Он вряд ли мог успешно использоваться для изменения реальности, то есть для создания заклятий; как источник энергии и усилитель он тоже был малопригоден, несмотря на значительную собственную Силу. Зато как инструменту познания, фокусирующему и углубляющему восприятие, ему просто не было цены. Умея реактивировать потенциальные возможности связки "талисман - хозяин", настроившийся на него мог не только находить все виды и классы нечисти, но и глядеть на мир под другими углами.
   Умел ли это Раддайк? Сомнительно. А если и умел, то уж наверняка не в полной мере. Не та гибкость сознания, не та тонкость во владении магией высшего уровня, да и просто силёнок маловато. Как-никак, хоть талисман и был способен изменять и обострять чувства настроившегося на него, особенно чувства магические, за такие "услуги" он взимал немалую цену. Такую, которую далеко не всякий адепт мог заплатить без особенных трудностей и серьёзного риска. Пожалуй, только прирождённый маг способен был полноценно использовать все скрытые резервы творения Каттана. Всё-таки магартефакт первого порядка, да ещё симбиотический, а не какой-нибудь хрустальный шар или волшебное зеркало с парой встроенных заклятий.
   Однако ради достижения Цели существо пошло бы на любой риск. И даже на заведомо непомерное усилие.
   Выверенным напряжением воли оно изменило движение Сил. Талисман сопротивлялся молчаливому приказу, но изменение набирало размах и инерцию, и под направленным "вверх" взглядом существа вся многоярусная громада Холма обрела мутноватую полупрозрачность, словно превратившись в глыбу дымчатого кварца. Новое усилие, отзывающееся шумом в ушах и тянущей болью в затылке. Сосредоточение, наведение на резкость... Есть!
   Дымчатость ушла. Перед магическим зрением существа возникла ясная и отчётливая картина, состоящая из понятных образов. В сотни раз более подробная и чёткая, чем при предельной фокусировке обычного магического зрения. И ещё, что особенно удивительно, полученная без помощи методик Вайра, проникающих заклятий и иных традиционных способов, невольно выдающих наблюдателя смещением потоков безличной магии.
   Да, не простой это инструмент - талисман Каттана Борла.
  
  
   Вижу... Чую.
   Пять удвоенных патрулей городской стражи, усиленных матами и опытными проводниками из числа смотрителей подземных плантаций. В сумме - больше полусотни человек. С разных сторон движутся сюда, и подобрались уже довольно близко. М-да, неслабо всполошились наверху...
   Хотя - ничего удивительного. Во время настройки я излучал столько энергии на самых разных уровнях, что её выброс наверняка почуяли все варлы Холма с более-менее приличной чувствительностью. Почуяли - и засуетились, конечно.
   Чисто "технически" прибегнуть к Силам высшего уровня могут не только маги, но и лучшие из варлов первого предела. Но лишь хэльтам дозволяется проделывать такое без предупреждения и без каких-либо объяснений. Потому-то мне и пришлось зарыться так глубоко. В ином случае по окончании настройки я бы оказался в кольце рассерженных магов из городской стражи, а то и увидел бы перед собой кого-нибудь из лордов Эрдау...
   Что ж, предосторожность полностью оправдала себя. Осталось только выбраться из катакомб, ускользнув от смыкающихся, точно челюсти медвежьего капкана, групп поимщиков.
  
  
   Существо вышло из транса восприятия и отдало новую команду, уменьшая излучения талисмана до минимума. Тонко позванивающее мерцание клубка Сил, покоящегося в объятиях сделанного из металла и кристаллов "цветка", угасло. Магический потенциал талисмана замкнулся сам на себя, как моллюск, захлопнувший створки своей раковины.
   Кровь стучала в висках, словно большой пожарный колокол, но существо не могло позволить себе промедления. Снимая Барьерный Знак, оно перелило часть заключённой в нём энергии в заклятие левитации и рассеянными кинетическими импульсами - очень осторожными, "тихими" - оттолкнулось от стен, выплывая из каверны.
   Здесь, в сети глубоко запрятанных под землю переходов, колодцев и штреков, его мог выдать - кроме интенсивной магической эманации - главным образом шум. Как тихо ни ступай, чувствительные заклятья преследователей всё равно поймают даже самый слабый шорох. Да что там шорох! - уловят и во много раз усилят даже стук сердца, даже звуки дыхания. В старых катакомбах нет существ с размерами и массой, близкими к человеческим, так что нарушителя законов о лицензиях на магические действия предадут издаваемые им же самим звуки...
   Но только не в том случае, если он будет передвигаться, не касаясь пола и стен, если ослабит и замедлит пульс, утишая заодно головную боль, и вдобавок временно перестанет дышать.
   Конечно, от каверны путь существа поимщики смогут проследить без малейшего труда доброй дюжиной разных способов. И по шлейфу запахов, и по задержавшемуся на холодном камне остаточному теплу, и по Следу заклятия левитации, и по слабым оттискам активной мысли... вплоть до прямого чтения теней прошлого, если кому-то из магов стражи придёт в голову попрактиковаться в этом сложном и трудоёмком искусстве. Только пока преследователи со всеми предосторожностями, опасаясь спугнуть нарушителя прежде времени, доберутся до каверны, след существа успеет - должен успеть! - безнадёжно затеряться среди верхних ярусов Ямы. Растворится в не стихающей ни на миг многолюдной суете Горба. Конечно, если не произойдёт какой-нибудь непредвиденной и неприятной случайности.
   ...Случайности не произошло.
   Просочившись мимо отрядов городской стражи, как сквозняк скользит мимо заколоченных ставен покинутого дома, существо поднялось на Третий Подземный ярус и завернуло в общественную парную.
   - Чем могу служить? - встретил его автоматическим вопросом банщик и тут же воскликнул, округляя глаза. - О превеликие Силы! Нир, что с вами случилось?!
   Существо ещё раз оглядело свою одежду, грязную до невозможности, воняющую почище иной помойки и вдобавок ко всему художественно разодранную в нескольких местах.
   - Да вот, понимаете, напали... Еле отбился, ей же ей!
   Банщик остро прищурился, стараясь поменьше морщить нос:
   - Деньги-то хоть не забрали? - И едва-едва сумел сдержать широкую довольную улыбку, когда услышал:
   - Нет, не успели. Я от них скрылся... Но какие ж поганцы! Ведь всего неделю как купил обновы - и на тебе, опять в лохмотьях!
   - Охо-хо, грехи наши тяжкие... Какая жалость, господин хороший! - со слезой в голосе посочувствовал банщик и без паузы деловито осведомился. - Вам в общую или в отдельный кабинет?
   - А?.. В отдельный.
   - Тогда с вас серебряная барка с четвертью... Не скупитесь, удача за щедрыми ходит, как пёс за хозяином... Благодарю от всей души, нир. Желаете, чтобы вам помогала, э-э, помощница?
   - Гм. - Существо как бы заколебалось. - А в прейскурант эта помощь входит?
   - В прейскурант?..
   - Я говорю, платить за это надо отдельно?
   - А-а-а... Да, отдельно. Значит, нет?
   - Увы, любезный - мне сейчас не до того, сами понимаете. Хотя...
   - Да? - немедленно оживился банщик.
   - У вас найдётся что-нибудь из одежды? Не обязательно новое, но чистое: рубаха, бельё, штаны там... Я заплачу.
   - А как же, нир! В смысле - конечно, найдётся! Не одеваться же вам потом снова в это, гм... Нет-нет, прошу сюда.
   Через двадцать минут, отмывшись от запахов катакомб, существо покинуло парную. В руке оно несло взятую у банщика - "что вы, это - даром!" - сумку, где лежала свёрнутая в неряшливый узел старая одежда. Поднявшись ярусом выше, существо ненадолго зашло в обувную лавку. Когда оно покидало её, к старой одежде добавилась также старая обувь.
   Несколько длинных петель по лестницам, радиусам и коридорам; не менее полудюжины раз существо воспользовалось Блестящими тросами, окончательно запутывая след, и наконец укрылось в неприметной комнатушке на Пятом ярусе, ключ от которой оно носило при себе с утра. Комнатушка была, о чём существо знало так же, как и об остальном, снята на полугодовой срок путём анонимного банковского перевода. Откуда пришёл перевод, существо не знало, да и не задумывалось, довольное тем, что может свободно распоряжаться как этими "апартаментами", так и всем, что находится в них.
   При скромных размерах комнатушка обладала рядом несомненных достоинств, включая камин с баком для подогрева воды. Хотя камин был снабжён термофокусом и требовал мало топлива, а система подачи воды имела устройство очистки - миниатюрный аналог общегородской канализационной сети, из-за которого взятую из бака воду можно было использовать несколько раз - в договоре об аренде комнатушки плата за "создание избыточного тепла", "потребление воздуха" и за водоснабжение вдвое превышала все остальные статьи расходов, вместе взятые. Роскошь всегда дорого обходится. Однако для существа оказалось весьма кстати то, что аноним не поскупился... Не оттого ли, что предвидел необходимость "роскошеств"?
   Светочасы над камином показывали, что до захода солнца осталось чуть больше часа. Не тратя времени даром, существо бросило в камин несколько брикетов из прессованных опилок и плеснуло сверху ложку огнетвора. Через минуту брикеты уже полыхали вовсю, и существо отправило в камин свою старую одежду. Следом полетели ботинки, следы которых остались в пыли и грязи глубинных тоннелей, и купленные в обувной лавке неудобные боттарсы. Когда же вода в баке согрелась достаточно, чтобы ей можно было вымыться, существо бросило в огонь и тряпьё, приобретённое у банщика за двойную цену.
   Да здравствует огонь - лучший друг всех, кто избавляется от улик!
   Пока улики горели синим пламенем, существо орудовало намыленной губкой, окончательно избавляясь от запаха катакомб. Покончив с мытьём и слив мыльную воду в регенератор, оно быстро осмотрело содержимое платяного шкафа и оделось. Новый костюм мог показаться родным братом сожжённого. Только обувь теперь на существе была иная: мягкие, с упругой подошвой и замшевым верхом полусапоги "кошачья лапа". Роль когтей в них выполняли железные прокладки у пяток и в носках. Не то чтобы существо ожидало, что на пути к Цели ему придётся кого-то пинать; но уж если бы пришлось...
   Поворошив кочергой угли в камине, оно сунуло в карман новой одежды плоский футляр и вышло в узкий безлюдный коридор.
  
  
   ...Подобно мне, терраса смотрит на запад - туда, где садящееся солнце словно накалывает себя на острые зубья скальной "пилы". Тени позднего вечера, тянущиеся от неё к подножию Холма, накрывают уже всё левое крыло Склонов и три четверти портовых районов. Если прищуриться сквозь завесу бьющих в лицо лучей, можно увидеть первые ночные огни, загорающиеся среди Парящих Кварталов.
   Подходит моя очередь. Бросаю в щель монету, принимаю из рук служителя простенькую сбрую, состоящую из нескольких прочных ремней. Снизу - сиденье, сверху - карабин. Надеваю сбрую, служитель защёлкивает карабин на канате-паутинке, отходит чуть вбок и кивает. Отталкиваюсь от края, и...
   Ветер в лицо. Скорость растёт, терраса у меня за спиной стремительно улетает назад и вверх, пока у меня под ногами проносится нижняя терраса, а потом следующая, лежащая ещё ниже... Свист в ушах - и больше никаких звуков: карабин скользит по канату совершенно беззвучно, создавая полную иллюзию не то полёта, не то падения. Последнего, пожалуй, больше. Воистину, спуск по канату-паутинке - развлечение ещё то. Излюбленная забава городских подростков. И транспортное средство для тех, чья торопливость не умаляется страхом высоты.
   Плоская крыша здания за Нижней Кольцевой чувствительно бьёт по пяткам. Однако под конец спуска скорость уже далеко не та, что в середине - никак не больше десяти локтей в секунду. Торможу и выпутываюсь из сбруи, не дожидаясь, пока следующий любитель острых ощущений въедет мне в спину.
   Спустившись с крыши дома по наружной лестнице, иду через Прихолмье по Весёлой улице. Дневной свет истаивает, скатываясь через золотистое и оранжевое к красному, а на смену ему приходит понемногу усиливающийся свет ксим-дисков. С утра до вечера пившие энергию солнечных лучей, ближайшие несколько часов они будут щедро отдавать накопленное. Людей вокруг меня становится даже больше, чем днём: с приходом вечерней прохлады город охватывает привычное оживление.
   Я не спеша прохожу мимо ресторанчиков и пивных; мимо привлекающих к себе внимание яркими красками и светом вывесок магазинов, в которых можно купить либо заказать товары, каких подчас не найдёшь даже в пёстрой сутолоке Большого Базара; прохожу мимо лавочек, ломбардов, салонов всех мастей - ювелирных, книжных, парфюмерных, антикварных, галантерейных, салонов моды и магии; мимо театров - иллюзий, кукольных, музыкальных, где вообще нет сцены, и традиционных, где пьесы разыгрываются живыми актёрами в масках и в гриме. Я прохожу мимо клубов - закрытых и доступных для любого, частных музеев, дверей банков и дверей, помеченных знаком гильдии целителей, танцевальных, гимнастических и фехтовальных залов...
   Мимо, мимо, мимо.
   Не останавливаясь.
  
  
   Когда солнце зашло за горизонт и настала ночь - первая из трёх ночей полнолуния - существо добралось до конца улицы. До площади, известной как Пятиугольник, или Кавиррат.
  
  
  

7

  
  
   Вдох - вы-ы-ыдох... вдох - вы-ы-ыдох... вдох...
   - Кхан-нааа!
   Мантра "конец" завершила медитативный цикл. Среднее сознание Аны тихо и мягко соскользнуло в активный режим.
   Словно меч в ножны.
   Верледи Синтара поднялась на ноги одним экономным толчком. Движение получилось плавным, текучим, наполненным сдержанной энергией, что полностью отвечало её самоощущению. Ана коротко шевельнула пальцами. В двух шагах в воздухе повис большой овал - кусок идеально отражающей свет плоскости. Повернувшись спиной к нематериальному зеркалу, Ана глянула через плечо.
   Раны, нанесённые мечом Парса, исчезли. О том, что они вообще были, напоминали только тонкие розовые полоски на коже, да и от этих полосок не останется ни следа часа через два.
   - Прелестно, - мурлыкнула Ана. Как и следовало ожидать, полный цикл восстановительной медитации подстегнул процессы самоисцеления. Да и молодость взяла своё. Обернувшись к зеркальному овалу лицом, девушка придирчиво оглядела себя с ног до головы. Подмигнула отражению, тряхнула коротко остриженными волосами и пошла одеваться.
   Её любимый дорожный костюм был прост. Зелёная рубашка, серая ультракороткая куртка-болеро и серые же свободные брюки. Плюс высокие сапоги до колен, ремень и перчатки с раструбами - всё из светло-коричневой кожи. Непременной деталью наряда был также меч по имени Братоубийца. Однако на сей раз Ана оставила его висеть на вбитых в стену крючьях, как костюм - на использованной вместо вешалки спинке стула. Не тронула она и тонкий серебряный обруч-концентратор с крупным молочно-белым камнем, который положила на прикроватный столик перед тем, как погрузиться в медитацию. Не тронула, хотя расставалась с обручем ещё реже, чем с мечом.
   Магические предметы плохо сочетаются с инкогнито и этой ночью стали бы скорее помехой, чем подспорьем.
   Не собираясь одеваться, как всегда, Ана всё же подошла к стулу, на котором висел её дорожный костюм. Ненадолго. Ровно настолько, чтобы достать из правого внутреннего кармана куртки плоский пенал. Покопавшись в его содержимом, Ана выбрала из нескольких дюжин бусин разного размера и формы пять штук, закрыла пенал и положила его на место. Бросив четыре бусины на кровать, а пятую на пол, верледи Синтара сосредоточилась и произнесла заковыристую вербальную формулу. Когда заклинание подошло к концу, на кровати и рядом с ней вместо бусин лежали аккуратно упакованные детали женского наряда.
   Женского? Да. Но не эрда'анского.
   Сначала, разумеется, бельё. Разбираясь с ним, Ана в который раз подумала о причинах его избыточной усложнённости. Может, дело в том, что на сложный наряд уходит больше труда и материалов, а чем выше цена, тем выше престиж? Или мужчинам нравится, когда возлюбленную можно раздевать долго?
   Или суть в том, что геммийские острова просто-напросто отличаются суровым климатом?
   К счастью, бельё всё же кончилось, и настала очередь верхней одежды. Свободное темно-зеленое платье сложного фасона было покрыто замысловатой вышивкой и подчёркивало фигуру благодаря продуманно размещённым шнуровкам. Одновременно скромное, дающее простор воображению и не стесняющее движений, оно обладало практичностью - качеством, которое Ана ценила выше всех прочих. Платье дополняли мягкие туфельки без каблуков, шёлковые перчатки и шарфик - тоже зелёные, но посветлее и несколько иного оттенка, а также со вкусом подобранная немногочисленная бижутерия.
   И, конечно, маска.
   Сделанная искусным мастером из чернёного серебра с блестящими дорожками чеканных узоров, полностью скрывающая лицо, она изображала полудемоническую богиню ясных ночей Линньё-Тар в ипостаси, называемой Королевой Помыслов. О последнем свидетельствовала многозубчатая позолоченная корона, лежащая на "челе" маски и составляющая с ней единое целое. Мысль, что обличье богини из геммийского пантеона неплохо соответствует моменту, заставила Ану криво усмехнуться.
   "Откуда, интересно, Джарм узнал о даре Паутины? Как? Или - от кого? Я ведь была достаточно скрытна...
   Или мне так только казалось?"
   Стерев с лица усмешку, Ана надела маску и вновь обернулась к овалу зеркала, взглянув на своё отражение сквозь прорези-глазницы, затянутые тонкой чёрной сеточкой. Преображение было успешным: причудливое создание в Зазеркалье нисколько не походило на дочь Тарьи Джин. Внешне. А внутри - что ж, о том, что внутри, тоже можно позаботиться. Тот самый нечаянный и нежеланный дар только облегчал задачу.
  
  
   Любая профессия имеет свою градацию мастерства. Этакую пирамиду рангов от подножия до вершины, от ученичества до высей совершенства - недостижимых, но от этого не менее притягательных.
   Сниур Плешивец мастером себя не считал. Впрочем, он также не возражал, когда его титуловали мастером другие. Возражения были бы глупостью, а молчание - нет. Ведь как ни говори, а то, что в Эрдау не более пяти человек могли бы поспорить со Сниуром в его деле на равных, было неоспоримым фактом. Во многих нюансах его профессии Плешивцу и вовсе не было равных. Как-никак, он отдал ей аккурат полвека, начав в восьмилетнем возрасте - во времена мокрого носа и коротких штанов.
   Как водится, избранный путь гладкостью не отличался. В шестнадцать Сниуру сломали нос, правую руку и четыре ребра, вдобавок выбив половину зубов. Но клиента он при этом не подвёл, так что дивиденды в виде репутации покрыли телесный ущерб. Куда хуже всё обернулось через три года, когда Сниур траванулся, да так, что несколько дней валялся полумёртв. Варл-целитель, лучший из тех, кого удалось найти папаше, вытащил Сниура с того света. Среди прочего целитель использовал какую-то алхимическую дрянь. Из-за этого зелья волосы облезали со скальпа, что твоя линялая шерсть. С той только разницей, что у зверей при линьке вырастает новая, а на голове у Сниура так больше ничего и не выросло.
   Пару лет он обижался на новое прозвище, потом привык. На двадцать четвёртом году остепенился. Поднял на ноги сыновей, пеной чему стало несколько новых шрамов. Выдал замуж дочь. Похоронил отца, не успевшего уклониться от тычка стилетом во время очередной неразберихи, и возглавил унаследованное семейное предприятие. Немного расширил его, в основном за счёт найма полудюжины "быков" и варла с учеником. Вышел на более солидную - и более богатую - клиентуру. Постепенно, год за годом приобрёл славу надёжного и крепкого профессионала. Славу, затмившую репутацию покойного отца. Когда сыновья привели к Сниуру его внуков, он взялся обучать и их, постепенно отойдя от активной роли в делах ради контроля за стратегией, советов в нужный момент и прочего "общего руководства".
   Да, в избранном ремесле Плешивец преуспел, набравшись драгоценного опыта. Но успех и опыт частенько суть наказания сами по себе...
   - Деда-а-а!
   - Не верещи. Чего тебе, пострел?
   - Папка тебя кличет, деда! Поспешать велит!
   Сниур Плешивец не заворчал и не турнул внука вместе с его папкой по широко известному адресу. Хотя как раз собрался было лечь и малость покемарить. И не только собрался, но даже лёг, и вставать, чтобы куда-то там поспешать, ничуть не хотел.
   Со сном у него в последние годы начались проблемы. Не оттого, что он просыпался в любое время суток и от любого шороха. Это-то как раз было и привычно, и нормально. Этому, среди многого прочего, заколотый стилетом отец учил его с самого детства. Однако раньше Сниур, как хороший солдат, и заснуть умел во всякую выдавшуюся минуту, а вот теперь... И-эх, старость - не радость...
   Но если тебя зовут - вставай и иди. Чай, не из-за пустяка ты нужен своему сыну, Плешивец.
   - Поспешать, значит, - вздохнул Сниур, откинув одеяло и опуская ноги не в домашние тапки, а в стоящие правее боттарсы с коваными застёжками - вслепую, но точно. - Зачем поспешать-то? Излагай.
   Веснушчатый быстроглазый пострел, по малолетству не заработавший ещё приличного прозвища, моментально подхватил взятый дедом тон.
   - Дело такое. Пришла клиентка, в маске и в платье зелёном, ненашенском. Вроде бы такие геммьялская знать носит, ну, на севере Зеайда которая... Вот. Но шпарит чисто, без акцента, ровно у нас в Эрдау родилась. И мэтра Сниура требует. Тебя то есть, деда. А вэй Альден её прочитал и говорит, что от клиентки той вроде бы магией пахнет...
   - Какой магией? - Сняв ночной колпак, Сниур прикрыл свою знаменитую плешь серо-бурым беретом в клетку. - И откуда именно: от неё или от каких амулетов на ней? Давай-давай, идём, по пути доскажешь.
   - А особо и нечего досказывать-то. Вэй Альден сказал, что без зо... зодирования он сильно много сказать не может, а зодировать без согласия на то объекта есть запретная глупость, большими гадостями череватая.
   - Чреватая, - машинально поправил Сниур. Пострел закивал:
   - Ага, деда, она самая. Чреватая глупость, так и сказал.
   Внук ещё болтал насчёт того, что клиентка как вошла, так сразу потребовала мэтра Сниура, и объяснять ничего не хотела, и как папка сперва хотел её выставить, но потом подумал и послал его, внука, спросить совета у варла, потому как мало ли что, а варл глаза закрывал и штуки свои творил, потом сказал, что случай явно заслуживает внимания... Но Сниур слушал обо всём этом вполуха и, спускаясь по лестнице, думал о своём.
   "Значит, не стал зондировать. Подозревает в той зелёной клиентке... коллегу. Приобщённую к Силам особу. А такую и впрямь не очень-то позондируешь без её на то согласия. Запросто можно в башку отхватить встречным импульсом... или даже заклятием, если уж совсем не повезёт".
   - Так. Слушай сюда, - Сказал Плешивец, останавливаясь на нижней ступеньке лестницы и поворачиваясь лицом к пострелу, спускавшемуся следом. - Беги к своему отцу и к той клиентке. Скажешь им, что я вскорости буду и чтобы ещё чуть погодили.
   - А как же ты, деда?
   - А я пока к Альдену заверну, расспросить получше... Ну, марш вперёд - да не шагом, хитрец шкодливый! Бегом!
   - Понял-понял, деда! Бегу!
  
  
   Вэй Альден из Кадриема, варл второго предела, работал на предприятие "Сниур и сыновья" уже почти двадцать лет. За такой срок не мудрено стать из наёмного работника едва ли не членом семьи. Альден прошёл через эту метаморфозу тем быстрее и проще, что не имел ни на грош высокомерия, чем нередко грешили при общении с не-адептами другие варлы. Он всегда был открыт и доброжелателен без малейшей доли притворства, а ещё умел воздавать должное чужим умениям и талантам. Последнее качество было не чуждо и Плешивцу. Во многом благодаря нему они и сблизились. Сниур не тщился понять, как именно Альден добивается результатов, поскольку хорошо осознавал, что суть ремесла кадриемца защищена от посягательств неподготовленных умов по самой своей природе; ему хватало того, что магия Альдена срабатывает так и тогда, когда нужно, и что он, Плешивец, знает, чего этой магией добиться можно, а чего - нет. Благо на пояснения варл не скупился, тоже, вероятно, полагая, что его действия нуждаются в дополнительном ореоле тайны, как чайка - в дополнительных, бумажных крыльях. Не скупился он и на помощь, даже в тех случаях, когда о ней не просили вслух. В общем, о заключенном союзе не жалел ни один из них. Ни Альден, ни Сниур.
   ...Комнатушка, в которой Плешивец рассчитывал застать кадриемца и в которой он действительно застал его, была скорее небольшой выгородкой. От приёмной комнаты её отделяла тонюсенькая картонная стенка. Если бы не соответствующее заклятие, через эту картонку был бы слышен любой чих. Однако заклятие на стенке было, и потому в комнатушке был слышен каждый шорох и каждое сказанное в приёмной слово. А вот в приёмной никто бы не услышал ни звука из-за стенки даже в том случае, если бы по эту сторону кто-то начал швыряться мебелью или забивать обухом топора восьмидюймовые гвозди.
   Впрочем, когда Сниур присоединился к Альдену, варл не шумел, а прислушивался к голосам из приёмной.
   - ...ряю ещё раз: мне нужен мэтр Сниур. - Голос женский, глубокий и молодой, с прохладцей в тоне. - Мальчик утверждает, что позвал его и что скоро он будет здесь. Когда наступит это "скоро", тогда и поговорим. Не раньше.
   - Ладно, воля ваша. - Мужской голос. Хрипловатый, недовольно-сдержанный баритон. - Только раз уж ваше дело такое срочное, что требует отца моего прямо из-под одеяла тащить, то как бы вам не прогадать. С этими-то задержками и прочими... выкрутасами.
   - Ничего, переживу, - Холода в женском голосе стало больше. - А вы не тревожьтесь за меня так сильно, мэтр Лопата. Не стоит.
   Мужчина за стенкой засопел.
   - Успар я. Успар, сын Сниура.
   - Я запомнила. Нет нужды представляться снова.
   - Ну-ну. - Успар, прозванный Лопатой после одного случая, когда ему пришлось делом доказать умение пользоваться в драке подручными средствами, явно хотел кое-что добавить, но сдержался. В перепалках с возможными нанимателями усердствовать не стоит, это он помнил твёрдо. Да и особой ловкостью на язык он сроду не отличался.
   Воспользовавшись паузой в разговоре за стенкой, Плешивец поощрительно приподнял одну бровь. Альден сказал:
   - Помнишь, чем адепты отличаются от обычных людей? Нет? Ну так я повторюсь. Энергией - вот чем.
   Непривычного человека манера кадриемца вести разговор могла поставить в тупик. Сниур к ней давно привык и продолжал слушать, не перебивая.
   - У всякого варла, не говоря уже о магах, разум держит наготове запас ненаправленной магии. Чтобы можно было сразу сотворить заклятие и не надо было сперва тянуть энергию из силовых линий. Адепты носят в себе такой запас всегда: днём и ночью, наяву и во сне...
   - Ясно. Значит, у той клиентки имеется этот заряд магии?
   Варл покачал головой.
   - Нет. Ничего подобного. То есть кое-какой потенциал у неё есть, но совершенно ничтожный. Самый бестолковый ученик, знакомый лишь с азами магической практики, даст ей десять очков форы. Но! - воздел Альден указательный палец, - эта особа за стеной одновременно обладает отменным самоконтролем. Таким, словно за её плечами - годы регулярных занятий. Понимаешь, Сниур? Она не несёт в себе магии, однако идеально экранирует свои мысли, чувства и намерения. Такая вот смесь.
   - Интересно, - Сказал Плешивец без особого энтузиазма. - Может быть, на неё наложили заклятие?
   Варл из Кадриема замотал головой ещё энергичнее прежнего.
   - Ты не понимаешь. Во-первых, нет на ней никаких заклятий. И амулетов нет. Уж ты мне поверь, с проверки таких вещей я всегда начинаю исследования. А во-вторых, я очень и очень сомневаюсь, что какое-либо заклятие вообще способно создать такой эффект без того, чтобы... - Альден пошевелил в воздухе пальцами, махнул рукой и закончил. - Не стану сейчас обсасывать этот казус со всех сторон. На это просто нет времени. Но мне бы очень и очень хотелось разобраться в сути этой загадки.
   - Профессиональное любопытство?
   - Именно.
   - Эй, за стеной! - неожиданно раздался женский голос. - Хватит толочь воду решетом. Я жду, мэтр Сниур!
   Варл и Плешивец обменялись короткими взглядами. Последовал безмолвный диалог на языке жестов.
   Сниур: "Как она узнала, что я здесь?"
   Альден: "Понятия не имею".
   Сниур: "И что же мне теперь делать?"
   Альден: "Выйти и поговорить с ней. Я буду наблюдать и в случае чего вмешаюсь".
   Пожав плечами, Плешивец вышел. А варл из Кадриема вынул из ящика стола деревянную доску, лицевую сторону которой покрывал тонкий слой стеклянистого вещества. Установил её на столе, прошептал три слова на юнгате, прижимая пальцами диаметрально противоположные углы. Доска стала чёрной, посерела и превратилась в подобие "окна" в приёмную комнату.
   Самое время. Глядя на доску, Альден увидел, как открылась боковая дверь. К Успару, веснушчатому пострелу и клиентке присоединился Сниур Плешивец.
  
  
   - Долгих вам лет, мэтр.
   - И вам того же, если не шутите.
   - Не шучу. - Черно-серебряная маска склонилась в выверенном полупоклоне. - Разрешите представиться: Кана Эзайгирская.
   - Сниур, сын Ульса. Ваша родина - Фарн Геммьял?
   - Формально. Родилась я неподалёку от Хиурна, но на пятом году жизни покинула Острова, так ни разу и не ступив ногой на родовые земли моего отца. Но к делу это не относится.
   - Вы уверены?
   - Вполне, мэтр Сниур. Будь я мальчишкой, тогда другое дело. А ради того, чтобы отправить по туманной тропе меня, никто через океан не поплывёт. Однако это, повторяю, к делу не относится.
   - Хорошо, если так. Но какова в таком случае причина, заставившая вас обратиться за помощью к нам? Настоящая охрана стоит дорого, и по пустякам я своих ребят не гоняю.
   - Это мне известно. Наводя справки, я узнала достаточно как о ваших ставках, так и о ваших принципах.
   В руках у клиентки появился небольшой свиток. Наблюдавший за ней через телеглаз Альден моргнул. То ли нарочно, то ли случайно, но она только что продемонстрировала редкую сноровку. Альден видел, как похожим жестом питомцы Сниура извлекали на тренировках спрятанные ножи.
   - Здесь кое-какая информация о моей кредитоспособности. Проверьте, если угодно.
   - Проверим, - сказал Плешивец, пока Успар брал свиток у ниммы в маске. - Так что, вы говорите, побудило вас нанять охрану?
   - Необходимость посетить подземные ярусы Муравьиного Холма.
   - Серьёзная причина. А зачем вам идти в столь небезопасные места?
   - Вы слишком любопытны, мэтр.
   - А по-моему - не слишком. Как-никак, вы вверяете нам свою жизнь, а за сохранение её немного необходимых сведений - цена небольшая.
   После короткой паузы женщина в маске сказала:
   - Мне кажется, что вам следовало бы добиваться иных сведений. Однако из уважения к вам, мэтр Сниур, я отвечу. Я иду в Муравьиный Холм потому, что стремлюсь помочь человеку, которого уважаю и который попросил меня о помощи. А сверх того - по собственному желанию. Это всё, что я могу вам сказать.
   То ли почувствовав, что действительно больше ничего не добьётся, то ли приняв близко к сердцу упрёк насчёт "иных сведений", Сниур переключился на чисто практические вопросы. Время пребывания на нижних ярусах, маршруты, размеры и форма оплаты - и ещё множество других подобных деталей, существенных с профессиональной точки зрения. Поскольку клиентка отвечала на все вопросы быстро и не торговалась за каждый медный ял, с деловой частью беседы было покончено довольно быстро.
  
  
   Подходя к комнате, выделенной им для Аны, Парс уже знал, что хозяйки на месте нет. Правнучка его племянника улизнула из дома, не уведомив никого о своих планах. И даже более того, ухитрившись не оставить никаких следов ухода. "Дармоеды" в ливреях не заметили никаких подозрительных фигур, тайком покидающих особняк. Полуживые сторожа и система охранных заклятий не зафиксировали передвижений адепта в плаще невидимости либо под маской иллюзии. Тем более не шло речи о более грозной магии. Ана не открывала прохода на Тропы Сна, не творила заклятий Долгого Мгновения или Прямого Пути - эхо такой магии скрыть практически невозможно, хэльт уловил бы его моментально...
   Тем не менее всё это не отменяло факта исчезновения.
   В особняке, шестом слева по Светлому бульвару, не было мест, куда не имел бы доступа его владелец. Мысленный приказ Парса, подкреплённый словом и жестом, отворил дверь гостевой комнаты. Хэльт вошёл.
   В первую очередь его внимания удостоились обруч-концентратор на туалетном столике, меч в ножнах, висящий на стене, и дорожный костюм, висящий на спинке стула. Бросив взгляд на раскрытое окно и нахмурившись, Парс сложил ладони в замысловатую фигуру и шепнул Имя. Сила вызова была велика, однако даже эхо её не потревожило ни живых, ни полуживых. То, к чему взывал хэльт, не имело отношения к обычному миру и к его магии.
   Над ладонями Парса возникло нечто, подобное стеклянистой дрожи нагретого воздуха.
   - Какой службы хочешь, Призвавший? - раздался тихий, но вполне человеческий голос. Только голос - ни мыслей, ни эмоций, ни биения жизни. Дух Сна изъяснялся на одном из диалектов Срединной Омери, и Парс, отвечая на его вопрос, воспользовался тем же диалектом:
   - Говори коротко и по существу. Что делала в этой комнате бывшая тут недавно женщина?
   - Войдя, разделась. Села на кровать. Предалась глубокой медитации с забвением собственного "я". Несколько часов спустя вышла из медитации. Встав, прибегла к нескольким несильным заклятиям. Переоделась. Покинула это место.
   - Какую магию она использовала перед тем, как переодеться?
   Ответ сопровождали мыслеобразы и повторное эхо магии, отражённые Духом Сна сквозь завесу времени:
   - Заклятие Зеркала и заклятие Развёртки.
   - Во что она переоделась?
   - Это от меня скрыто.
   "Вот тебе раз! Конечно, физические объекты для него смутны, но..."
   - Кем или чем скрыто?
   - Не могу сказать.
   - Почему не можешь?
   - Знание недоступно.
   Парс нахмурился.
   - Как женщина покинула комнату?
   - Через окно, с помощью заклятия левитации.
   "Вот как. Что ж, придётся улучшить систему сторожевых заклятий".
   - Где кончается След этой магии?
   - Здесь, - Образ места в общественном парке.
   - Куда женщина двинулась дальше?
   - Не могу сказать.
   Парс нахмурился сильнее. Семнадцатилетняя сумасбродка вновь поставила в тупик одного из Духов Сна. Разумеется, нелепо думать, что такое искусство - плод её личного опыта. Оно наверняка подарено Паутиной...
   Но результат, увы, один.
   - Почему не можешь сказать, Призванный?
   - Потому что женщина никуда не двинулась, - тот же образ общественного парка, - с этого места.
   - Да? Она что, стоит там до сих пор?
   - Нет. На том месте она перестала быть.
   - Что?! Каким образом?
   - Не могу сказать.
   Пауза.
   - Ты можешь найти в реальности тень её магической Силы?
   Пауза.
   - В реальности текущего момента - нет.
   "Следует ли понимать это так, что маг Ана Соллей каким-то образом покинула Фаэрн? А если так, то каким образом?.."
   - Перед тем, как перестать быть, женщина творила заклятия?
   - Нет.
   "Значит, миры Изнанки тоже отпадают. Дух не пропустил бы прокалывающего барьер импульса Силы и тем более - открытия Врат. Но во имя Безначального, что всё это значит?!"
   - Если она не творила заклятий, то что она вообще делала?
   - Это от меня скрыто.
   Парс шёпотом выругался.
   - Не понял приказа, - сообщил Дух Сна.
   - И очень хорошо, что не понял. Так. Скажи мне, - промолвил Парс неторопливо, выстраивал фразу как можно тщательнее, - появится ли в этом городе в ближайшее время тень магической Силы той женщины, о которой я спрашивал тебя?
   На этот раз пауза длилась дольше.
   - Да, - был ответ. Парс Райан помолчал, по крупинке перебирая недолгий разговор. Медленно покачал головой, борясь с соблазном задать ещё вопрос-другой, и сказал:
   - Освобождаю тебя от присутствия в этом пространстве и времени. Иди и возвращайся, Призванный.
   Дух Сна исчез. А хэльт несколько раз глубоко вздохнул, снова сосредоточился и сплёл сеть "серого" проклятия. Проверил её звенья, набросил на себя и вышел из комнаты.
  
  
   Только невнимательный человек мог счесть Успара Лопату туповатым и медлительным увальнем. Ничего подобного. То есть стихов старший сын Сниура сроду не писал, в мечтательной меланхолии замечен не был, а искренний интерес на его лице можно было увидеть куда реже, чем улыбку. Короче говоря, воздух и огонь проявлялись в его темпераменте слабо. Но тупость?
   Нет, нет и нет.
   Успар замечал и запоминал многое. И выводы он тоже умел делать ненамного хуже других людей с интеллектом выше среднего - только предпочитал держать эти выводы при себе. Когда Чёрная Маска достала свиток с аккредитивами, он сделал в памяти одну зарубку. Когда упомянула о человеке, просившем её о помощи - другую. Когда назвалась адептом - третью. Успар молчал, но не забывал о сделанных выводах и постоянно добавлял к ним новые.
   Что нисколько не мешало ему оставаться бдительным и надёжным телохранителем.
   Без особых эмоций он сопровождал Чёрную Маску в её передвижениях по нижнему краю Горба. Столь же невозмутимо он принял необходимость спуска в Яму. Успар привычно запоминал замедленные движения клиентки в некоторых, выбранных как будто совершенно произвольно местах. Шёпот Квожа, ученика Альдена: "Она в трансе. Что-то ищет, но что именно - не пойму". Запоминал Успар и короткие, редко содержавшие больше дюжины фраз разговоры Чёрной Маски с обитателями Холма - разговоры на совершенно произвольные темы, но в чём-то неуловимо похожие. Понадобилось выслушать десятка два таких разговоров, прежде чем Успар Лопата вычленил из них, наконец, общее звено. Этим звеном было слово "холод" - причём с оттенком конца, гибели. Когда сын Сниура понял это, он сделал в памяти новую зарубку.
   - Успар! - окликнула его Чёрная Маска, завершив очередное замедленное кружение - по счёту не то четырнадцатое, не то пятнадцатое. - Подойдите, пожалуйста. Надо поговорить.
   Успар повернулся и подошёл.
   - Я должна предупредить вас об изменении моих планов. То, что можно было сделать здесь, внизу, я сделала. Сейчас я, скорее всего, покину Холм - или не покину, этого я пока не знаю. Но что я ни стану делать в ближайшее время, это будет опаснее прогулок по Яме. Намного опаснее. Формально вы выполнили свою часть контракта и имеете полное право вернуться к себе. Я не буду иметь к вам никаких претензий, если вы так и сделаете. Требовать чего-либо я не могу и не хочу, однако я бы хотела по-прежнему находиться под вашей охраной. На всякий случай. Итак, что вы скажете, нир? Вы и ваши парни уходите или остаётесь?
   - Полагаю, - сказал Лопата, не особо раздумывая, - бумажками да контрактами наше дело не исчерпывается. Если на то есть ваше желание, мы по-прежнему сопровождаем вас... нимма Кана.
   - Благодарю вас... мэтр Успар.
   Обменявшись взаимными поклонами, они разошлись. Успар снова встал таким образом, чтобы видеть оба конца коридора. Чёрная Маска отошла на несколько шагов и замерла на месте. Потом быстро повернулась и двинулась к ближайшей лестнице. Успар свистнул своей команде и пошёл следом. Квож догнал его и сообщил приглушённым голосом:
   - Она наложила на себя проклятие!
   - Так. И что сие означает?
   - Я не всё понял, но это проклятие из числа "серых", нейтральных для жизни носителя.
   - А попроще? И конкретнее?
   - Её проклятие касается случайностей и везения. Кане должно повезти отыскать что-то. Или кого-то, не знаю.
   Успар кивнул, делая в памяти очередную зарубку.
  
  
   Вечеринка набирала обороты. А Тициаса взяла в оборот весьма решительно настроенная девица с фиолетовыми волосами.
   Стук барабанов и звон цимбал тонул в топоте бьющих в доски пола подкованных каблуков. Топот же отступал на второй план, теснимый звуками, которые изрыгались коробками усилителей в четырёх углах зала. Кристаллы основы в усилителях были настроены небрежно и давали заметный диссонанс на средних басах, но веселью это не мешало. Рекой лились всевозможные соки, пиво, вино и спалд, а для отдельных любителей и трёхминутка. Парень за стойкой взмок не хуже танцоров, но всё равно еле успевал исполнять заказы. Было, как водится, громко, жарко и потно - однако веселью не мешало и это.
   Грохоча подкованными каблуками, как все, и как все кружась и подскакивая, Тициас посматривал на девицу. Девица изучала его. И улыбалась. Поощрительно так: мол, гляди, дружок, гляди, да не забывай почаще сглатывать. Помимо фиолетовых волос в её активе были большие глаза, недурная по любым стандартам фигура и явное отсутствие предрассудков.
   Что ж, подумал Тициас, - почему бы и нет?
   Девица улыбнулась шире, словно подслушала его мысль. Или, вернее, в правильном ключе истолковала выражение лица своей... скажем, цели. Тициас начал дрейфовать в сторону смежного зала. Фиолетовая опередила его и прошла сквозь иллюзорный занавес первой.
   Грохот каблуков, барабанов и усилителей словно отрезало. В тёмном и на две трети пустом зале плели кружево мелодии скрипка, гитара и арфа. По вощёному полу медлительно плыли танцующие пары. Неподкованные.
   - Приветик! А я тебя здесь раньше не видела, - Сходу сообщила фиолетовая девица. - Ты кто будешь?
   - Тициас. Из Кориссы.
   - Ой, как здорово! Срединная Омери, да? Рэйнсгейрец?
   - Да. - Ответил Тициас, увлекая её за собой в сторону возвышения с музыкантами изящным движением танцора.
   - У меня всегда были высшие баллы по географии, - гордо сказала фиолетовая. Сразу после этого она назвала своё имя, которое Тициас тут же выбросил из головы за ненадобностью. - Так значит, ты эмигрант? Или просто путешественник?
   - Путешественник. Но я был бы не прочь осесть здесь, в Эрдау.
   - Слушай, а ты здорово шпаришь по-нашему!
   - Спасибо. Языки мне всегда легко.
   - Легко давались, - деловито поправила девица. - А почему ты отправился путешествовать? И где побывал? Расскажи!
   Тициас принялся рассказывать, машинально следя за тем, чтобы не говорить слишком бегло и временами "забывая" правильно строить фразы. Поскольку рассказ был в нужной мере романтичен, фиолетовая цвела и сияла, с энтузиазмом поправляя речь кавалера. К скрипачу, гитаристу и арфистке добавила свою партию отдохнувшая флейтистка, и квартет заиграл в полном составе. Старая мелодия ласкала слух Тициаса, девица оказалась неплохой партнёршей, и его настроение пошло в гору.
   - Слушай, ты классный парень. Где ты так наловчился танцевать?
   - Дома. Там у меня была гейлар, по-вашему - нимма. Дочь барона. Она-то меня и наловчила.
   - Правильно - научила, а не наловчила. А эта гейлар была красивая?
   - Да. Но не так красивая, как ты.
   - Правда?
   - Истинная. Клянусь душой.
   Фиолетовая просияла. Тициас воспользовался моментом и притянул её к себе. Для начала всего на пару секунд.
   Сколько раз ты говорил то же самое? Сколько раз дарил и получал такие вот мимолётные поцелуи? Неважно. Не имеет значения. Сейчас и здесь - не имеет.
   ...После бального зала фиолетовая взяла инициативу в свои руки и потащила его наверх, в комнаты для гостей.
   Цивилизующим, прогрессивным и несомненно освежающим веянием, которому Тициас не уставал радоваться все последние месяцы пребывания в Эрдау, была доступность чистой воды для мытья. На материке с этим имелись серьёзные трудности. Уступив даме честь первой воспользоваться ванной, Тициас вышел на маленький балкон, оплетённый какой-то вьющейся по решёткам и по столбикам зеленью.
   Когда-то он помнил её название... или не помнил? А-а-а, какая, в самом деле, разница! Правильно, никакой. Это ведь такая мелочь по сравнению со всем прочим.
   Поглядев вверх, Тициас понял, что пропустил появление первых звёзд. Десятка два глаз ночи, самых ярких, различались уже совершенно свободно. А'Сайа была не видна, но только потому, что балкон выходил на юго-восточную часть небосклона, а Малая Луна стремилась на запад вслед за солнцем. Зато вот-вот должна была взойти Эн'Сайа, и Тициас всем своим существом чувствовал, как истекают минуты, оставшиеся до её появления в чернеющих небесах. Рэйнсгейрцы называли ее Госпожой Ночи, это он пока что помнил.
   - Красиво, правда? - шепнула фиолетовая, проскальзывая на свободный пятачок рядом с ним. От неё исходили запахи свежести, мыла и цветов, названии которых Тициас не знал.
   - Сегодня - первая ночь полнолуния, - Немного невпопад сказал он.
   - А-а... Да, конечно. Первая из трёх. Посмотри, сколько огней.
   Тициас не сразу сообразил, что она указывает вниз, на город.
   - Конечно. Много светов, ты права.
   - Ещё бы. Света много, и будет ещё больше. Ночь только начинается, - Многозначительно сказала фиолетовая, толкнув его в бок. - Давай, иди мойся, там уже набежало. И возвращайся побыстрее, а?
   - Слушаю и повинуюсь, прекрасная нимма.
   Фиолетовая хихикнула. Тициас пошел в ванную, постаравшись обернуться поскорее. Не для того, чтобы исполнить пожелание "прекрасной ниммы"... не только для того. Просто время поджимало.
  
  
  

8

  
  
   Странное дело, но площадь Кавиррат, сразу после захода солнца обычно оживлённая, сейчас была тиха и пустынна. Ни одного прохожего, ни одного экипажа - и более того: ни одного огня за окнами, выходящими на площадь. Даже бродячих кошек и собак, да что собак - даже голубей, и тех не видно! Можно было подумать, что город вымер, если бы не звучавшие не так уж далеко шаги, голоса, смех и если бы не мелькающие в соседних переулках человеческие силуэты.
   Но существо не занимали подобные странности. Оно знало, что всё идёт так, как должно идти. Как и в случае с комнатушкой на Пятом ярусе, оно не задавалось лишними вопросами.
   Достав талисман Каттана, существо погрузило взгляд в его глубины. Плавность и последовательность усилий; мгновение полного, слепящего мрака - не только для глаз, но и для иного зрения - и вдруг...
   Фокус видения неуловимо и неестественно сместился, словно внутри какой-то причудливой оптической иллюзии (что более чем наполовину соответствовало истине). Существо увидело сразу весь Эрдау, но не извне, а из той самой точки, в которой оно и талисман находились физически. Так или почти так могла бы видеть мир стрекоза с её практически круговым зрением. И всё же существо видело не так, как стрекоза, а как-то иначе. Чётко, объемно... и чуть-чуть фальшиво, словно через бинокль.
   ...Город поражал и завораживал. Активная магия была повсюду. Монотонный тускло-серый фон безличных сил терялся в сиянии энергий, зажатых в тисках человеческих приказов.
   Первым бросался в глаза Полог Ветров. Распростёртый ниже звёзд, но выше крыш, он был подобен фантастическому шатру переливчатого света и поражал великолепной неправильностью очертаний. Такое же впечатление могла бы, наверно, производить гора, вылепленная из земной плоти отчасти игрой слепых тектонических сил, а отчасти - живой человеческой волей. Под Пологом Ветров, уступая ему в размерах, но многократно превосходя яркостью, сверкал раскалённый слиток из спрессованного многоцветья плавных дуг, линий и кривых - Муравьиный Холм. Блеск Парящих Кварталов, пронизанных не менее разнообразной, однако не столь мощной магией, казался лишь отражением сияния Холма, как свет Эн'Сайа является отражением солнечного.
   Не такие масштабные источники магии были более многочисленными. Районные дома городской стражи сочились жёстко контролируемой Силой (примерно так же сочатся светом фитильные лампы с сильно закопчённым стеклом). Безошибочно узнаваемое тепло веяло от примерно сотни зданий, принадлежащих гильдии целителей и разбросанных тут и там по всему Эрдау. Отдельными "огнями" и "искрами" блестели, точно переменные звёзды, следы активности магов и варлов, не объединённых местом работы. Часто вспыхивали эманации рассеянной магии, выдающие места действия слабых заклятий; реже возникали более яркие вспышки от заклятий посильнее. К высшим заклятиям не прибегал никто... Вторя лучу вполне обычного рубиново-красного света и указывая путь палубным варлам, пульсировал с вершины маяка незримый луч магической энергии.
   Вся картина двигалась, жила, переливалась множеством красок разной яркости. Даже Полог Ветров менял свою форму - медленно, величаво. Неизменностью, кроме каркасных линий Холма и Парящих Кварталов, отличались в первую очередь постоянные заклятия, вплавленные в камень домов и мостовых, в гранит набережных, причалов и волноломов, в остовы судов в гавани и в густую сеть труб из литого стекла, похожую на корневую систему дерева-гиганта. Не столько видимые, сколько ощущаемые, постоянные заклятия словно гудели низко-низко, у самой границы слуха - тысячи голосов, неустанно выводящих ноту прочности и долговечности.
   А на самом краю поля зрения, даже дальше, чем эманации с территории Эрда'анской Академии Магии, полыхало грозное фиолетовое зарево: гора, находившаяся на земле домена Идрей и таившая внутри вход в Паутину Лордов.
  
  
   Талисман работает превосходно, но не в том режиме, который требуется для выполнения Задачи. И всё же я медлю с переключением на другой режим, а потом быстро проделываю совершенно необязательную процедуру: сфокусировав взгляд через талисман вдоль одного направления, рассматриваю убежище вэя Раддайка-Гормата. Расстояние до него немалое. Ауры живых существ на такой дистанции и при таком уровне помех, конечно, неразличимы, в отличие от достаточно чётких аур магии. Но меня не интересуют на те, ни другие. Я ищу сигнал от связующего волю заклятия, наложенного мной на предыдущего владельца талисмана. Ищу старательно, но безуспешно. Варл должен сейчас сидеть у себя под "домашним арестом", не восстанавливая выпитую мной Силу и не принимая посетителей, тем более что всё равно бесполезен им в своём нынешнем состоянии. Вот только план, похоже, не сработал. То ли недооценённый мной Раддайк ухитрился разорвать магические путы даже со скованной волей, то ли сбежал, не разорвав их - а как? - то ли... что?
   Неважно.
   Решение вопроса непринципиально для достижения Цели.
   Решение, может быть отложено.
   Сейчас следует изменить режим работы талисмана.
   Мысли лопаются, как проколотые воздушные шарики. Перехожу к дальнейшему выполнению Задачи...
  
  
   Само по себе использование талисмана не таило в себе большого риска. В мешанине источников разнородной магии, которую представлял собой Эрдау, было мудрено выделить один, к тому же не очень сильный сигнал, вряд ли способный всерьёз заинтересовать магов городской стражи. Смена режимов - совсем другое дело. Во время неё эманации действующего талисмана усиливались не просто во много раз, а на много порядков, почти как при настройке. Но существо помнило-знало, что здесь и сейчас, у памятника на площади Кавиррат, может творить магию довольно высокого уровня, не опасаясь вновь навести на свой след магов стражи. Знало - и не колебалось.
   ...Напряжение воли. Смещение потоков Сил. Всё шло почти как в подземельях, но с одной существенной разницей: теперь изменения давались естественнее, более гладко, без тяжкого труда и карающей боли. Отчасти потому, что новый приказ возвращал талисман к выполнению тех функций, ради которых он и был создан. Отчасти же - постольку, поскольку магартефакт признал существо и теперь помогал ему.
   Многоцветье источников магии замерцало и поблёкло. Остались только три оттенка: ставший гораздо заметнее ровный тускло-серый фон безличных сил; более яркие, вплоть до колюще-белого, огни человеческой магии; и наконец, красные точки и пятна, выдающие присутствие нечисти.
   Красного было немного, и было оно тусклым - за редкими исключениями. Если верить талисману Каттана, самой серьёзной нечистью, существующей в городе свободно, были призраки умерших: слабые, лишённые сознания и большей части памяти сгустки невоплощённого. В отличие от истинных привидений, эти призраки могли добраться до разума не-адептов разве что во время сна. Кроме них Эрдау населяли бледные духи мёртвых вещей, вилобридды, желынги, десятка два сумеречников - редкостных и странных даже для нечисти созданий смутного происхождения - и прочие сущности низших разрядов. Пятеро лордов основательно следили за безопасностью Эрдау, так что никакой мало-мальски вредной нечисти в бывшей столице не было.
   Правда, кое-где имелись магические сущности средних разрядов, но все они, без исключения, жестко контролировались магией живых. Духи-хранители не покидали мест обитания и "бодрствовали" только в отсутствие хозяев. Не менее тщательно были связаны заклятиями гении, элементалы, Тени и подобные им сущности. Наложенные на них ограничения касались не только перемещений, но и принятия зримой формы, и инкарнации в подходящую физическую оболочку. Духи полуживых вещей мирно сидели в своих лампах, гримуарах, камнях, кольцах и иных вместилищах Силы. И нигде не было ни следа высшей нечисти...
   Во всяком случае, пока.
   Тоньше подстроив своё восприятие к передаваемым талисманом картинам, существо принялось ждать.
  
  
   Пауза. Тихая заводь в мыслях.
   В той же мере, в какой падает целеустремлённость, необходимость куда-то двигаться и что-то делать, - в той же мере возрастает внутренняя свобода. Она невелика, едва ли не призрачна, ведь выполнение Задачи требует от меня постоянно высокой готовности к новым действиям...
   И всё же теперь я могу думать. О чём? О чём-то помимо Цели.
   Только других тем у меня нет. Всё, что я знаю, замыкается на ней.
   Кстати, а что я знаю?
   Я знаю Эрдау - все его улицы, площади, сады, проспекты, дома, дворы и переулки. Причём не только тот Эрдау, что над землёй, но и тот, что под ней. Вплоть до катакомб под Ямой. Я знаю эрда'анский язык, устный и письменный. Я знаю, как правильно двигаться, чтобы не выделяться среди толпы, чтобы не давать задеть себя в схватке, чтобы пресекать чужие атаки и атаковать самому. Сверх того, я знаю немало разного о магии - достаточно, чтобы управляться с талисманом первого порядка. Я знаю, где взять денег, если они мне понадобятся, где можно отсидеться в светлое время суток, состоящих из 28 часов по 50 минут каждый, как избегать внимания стражей закона...
   Но многого, очень многого я не знаю. Что находится за пределами города? Что было со мной до того, как я открыл глаза на этой самой площади утром минувшего дня - что было сутки тому назад, месяц, год, десять лет и ещё раньше? Раддайк бормотал что-то насчёт Изнанки... а что она такое? Не знаю. Кто избрал для меня ту Цель, к которой меня влечёт неумолимый поток событий? Возможно, это сделал тот же человек или та же Сила, которая заполнила мой мозг ограниченным знанием, тем, которым я пользовался и пользуюсь. Да, вполне возможно... но наверняка я не знаю и этого. А моя память? Я заглядывал в память вэя Раддайка и могу сравнивать то, на что опираюсь я, с тем, что имеют другие. Основа моего разума скорее плотна, чем обширна и скорее ярка, чем богата. И сверх того моя память обезличена. Она подобна набору сведений, позаимствованных из некой энциклопедии - нескольким статьям из неё, заученным до полного автоматизма. В ней нет настоящего, живого опыта, кроме опыта последних часов. Память-картотека, память-сборник, память-дистиллят. Искусственная конструкция с огромными дырами, зияющими на местах, которым не следует пустовать. Я же словно и не человек, а отлитый кем-то (чем-то?) меч. Или булава. Или какое-то подобное этим орудие, предназначенное для одного-единственного дела. И притом не слишком-то чистого и светлого, насколько можно судить о мотивах своего творца такому куцему существу, как я...
   Я? А кто - "я"? Даже имени... да что там имени! - клички собачьей, и той у меня нет. Только Цель, Цель, Цель - словно след для пущенной по следу борзой. Всё.
   Роль есть. А сущность?
   Сны, желания, печали, радости и мечты - есть ли у меня что-то такое, что можно было бы назвать моим? Ну хоть что-нибудь! Или моя сущность - пустота?
   Вот он, "я": физическая оболочка, оплодотворённая магией да ещё горсткой холодных знаний - и бесконечно малая точка разума, горящая внутри... Разве этого достаточно?
   На передаваемой талисманом картине отразились подозрительные изменения обстановки вокруг площади. Отвлечённые размышления в моём сознании рассыпаются, точно ворох быстро тающих снежинок.
  
  
   Кавиррат-Пятиугольник служил узлом для пяти улиц. И вот сейчас по четырём из них к существу направлялись люди, действующие очень уж слаженно. Четыре пары, всего восемь. Ступающие тихо, несмотря на общую для всех массивность. Вооружённые. Выставленные вокруг площади отвлекающие заклятия вряд ли были бы эффективны против них: всех восьмерых окружали собственные магические щиты, которые, собственно, и стали не последней причиной обнаружения.
   По пятой улице никто не приближался, но это лишь настораживало. Уходить с площади этой дорогой существо не собиралось. Ну, разве что в крайнем случае.
   Тем более не собиралось оно стоять и ждать.
   Прижав талисман к груди, как экзотическую брошь, существо разбежалось и торопливым пауком взлетело по гладкой стене одного из домов на крышу. Проделать такой трюк без магии, особенно с нужной скоростью, было невозможно. И существо действительно прибегло к паре заклятий, играющих с силой притяжения и моментом инерции - но при этом тщательно маскировало эхо задействованных Сил.
   Вторым после магии его козырем была быстрота. Промчавшись по черепице искрой ветра, существо перепрыгнуло на крышу следующего дома, разбежалось по ней и низринулось на мостовую с высоты четырёх этажей, подправив направление прыжка при помощи точно рассчитанного кинетического импульса. Его ноги ударились не в камень, а "приласкали" крутые от мышц плечи одного из загонщиков. В его напарника существо ещё в падении метнуло безотказный свинцовый шарик, так что оба повалились почти одновременно, как мешки с песком. Оброненное оружие зазвенело, скользя по мостовой. Но существо не попыталось завладеть им и вообще не стало задерживаться внизу. Рывок, быстрое заклятье - и оно вновь оказалось на крыше, взлетев туда одним невероятным прыжком. Замерев, существо взглянуло на мир сквозь талисман Каттана, желая уточнить местоположение трёх оставшихся загонных групп...
   ...и это оказалось первой серьёзной ошибкой, совершённой им за свою короткую "жизнь".
  
  
   Ярчайший свет. Отовсюду. Такой, что ослепляет не хуже полного мрака. Не видно ничего, кроме этой стены ослепляющего блеска, и я понимаю, что если это будет продолжаться, я могу утратить способность видеть вообще что-либо. Что бы то ни было. Если не отсечь или хотя бы не ослабить этот убийственный напор, он попросту выжжет мне зрение. Не глаза, восстановить которые хлопотно, но можно, нет - ту часть мозга, которая отвечает за зрение и принимает идущие от глаз сигналы. Свет, палящий меня сейчас, может ослепить меня навсегда.
   И этот свет - не единственная беда.
   Вместе и рядом с ним накатывает волна полной дезориентации. Чувства направления и равновесия отказывают напрочь... а ведь я стою на скате крыши этажах так в четырёх над неласковой мостовой! Но и это ещё не всё. В каждую кость и каждую жилку моего тела вгрызается дикая, ни с чем не сравнимая боль. Кажется, ещё чуть-чуть - и кровь в моих жилах вскипит и запузырится, а плоть съёжится, обугливаясь, как брошенный в горящий камин лист бумаги... И сверх того, словно желая окончательно раздавить меня, на разум горой наваливается ужас. Тошнотворный, разрушительный, путающий и подавляющий мысли. И тоже совершенно неестественный.
   Отвлекающих факторов предостаточно, но я почти мгновенно понимаю, что произошло. Мой взгляд сквозь талисман открыл дорогу магической атаке. Искусной, сильной, хорошо рассчитанной, бьющей со многих сторон разом.
   Нетрудно догадаться и о том, чья это атака. Как-никак, в целом мире лишь один человек имеет личный повод к тому, чтобы напасть на меня; и чужие заклятия бьют по мне через талисман, а в Эрдау вряд ли нашёлся бы третий адепт, настроенный на него, кроме меня и Раддайка. Я действительно ошибся по-крупному, но не тогда, когда снова взглянул в талисман, а когда недооценил мерзавца и оставил его в живых...
   Однако на отвлечённые мысли уже не остаётся ни времени, ни сил. Как и на контратаку. Отчаянным усилием воли я пытаюсь совершить операцию, известную как поворот, чтобы если не вернуть противнику его подарки, то хотя бы ослабить обрушенное на меня бремя. Увы, успех мой эфемерен. Сойдясь, две воли застывают в шатком равновесии, а пресс чужих заклятий отступает... но мой запас магии слишком мал для чисто силового поединка и притом быстро скудеет. Слепящий свет, боль, головокружение и ужас, нахлынув после краткого отлива, терзают вдвое злее. Воля истощается, мысли гаснут... Кажется, я куда-то падаю. Там покой поражения и тьма...
   Последнее, о чём я думаю, не оформлено в слова. Суть этого смазанного меркнущего желания примерно такова: "Только бы не с крыши..."
   И только тогда приходит настоящий мрак.
  
  
   Приглушённые голоса.
   - Чо эта с ними? А?
   - Сомлели на работе, слизь корявая!
   - Не, не сомлели. Кажись, кто-то вырубил их.
   - Двоих-то враз? Вчистую?
   - Ну! Этот-то, кого ловить сказали - это ж не какой залётный сморчок. Натурально, мужик серьёзный.
   - А и верно! Можа, вэй Гормат не самый крутой пузырь, но палец в хлебало ему не ложи.
   - Без имён, дубина!
   - Дубина аль нет, а я знаю, про чего баю. Вэя нашего обидеть - это надо большим умельцем быть.
   - Дак чо же чаровник твой нас не упредил, хрен собачий ему...!
   - Ша, крючок. Вопи потише.
   - Это кто тут крючок? Это я - крючок?
   - Заткни хлебало, говорят тебе. Хрипун на подходе.
   - А-а, с-с... штоб твою! Токо этого не хватало, для полного-то выпера...
   Мягкий топот ног, словно после команды "стройся".
   - Шеф, а где варл?
   - Где надо.
   Голос у "шефа" далеко не обычный. Он шипит, хрипит, изредка негромко присвистывает, как при непреходящей простуде. Одно слово, Хрипун.
   - Так. Эти живы?
   - Вроде да, шеф. Хотя за Плюща не поручусь - у него половина костей переломана, словно на него дом упал, и...
   - Стоп. Где "заяц"?
   - Я его не видал. И парни тоже.
   - Такому зайцу волчар гонять...
   - А тебя не спрашивали, Пузан! Простите, шеф.
   - Ничего, - Прохрипел Хрипун. - Так. "Заяц" Где-то тут. Его надо найти и...
   Топот пары ног.
   - Шеф! Стража на подходе!
   Тихая ругань. Хриплый голос:
   - Ты и ты - берите этого. Вы - Плюща. Ходу!
   - Слыхали, парни? Живей!
   Топот многих ног, пыхтенье. Потом - тишина. И снова звуки шагов: деревянные каблуки по каменной мостовой.
   - А вот и место происшествия. Старший, вы видите здесь хотя бы одно лежащее тело?
   - Я вижу не больше вашего. Похоже, опять ложный сигнал.
   - Ну так что, пошли отсюда?
   - Не так быстро. Та свидетельница...
   - Дура жирная, а не свидетельница!
   - ...вполне могла перепутать улицу и дом. Обойдём на всякий случай ближайшие проулки, а уж после этого...
   Патруль удалился.
   Существо продолжало лежать.
   Оно всё слышало, и слышало неплохо. Оно даже продолжало запоминать, что именно слышит, но не понимало смысла звуков. Когда человек умирает, у него продолжают какое-то время расти ногти и волосы - уже после смерти. Жизнь словно упирается, не желая капитулировать полностью и окончательно. С существом было почти так же. Утратив большую часть жизненных функций, оно всё же не сдалось до конца. Его сердце билось, качая кровь. Лёгкие дышали, поставляя организму кислород. Практически в полном объёме сохранились и другие рефлексы, а помимо слуха - другие чувства. Может быть, магия, а может - обычное, слепое везение, но существо так и не свалилось с крыши, хотя его обутая в сапог левая нога выглядывала за её край. К счастью, ни среди парней Хрипуна, ни среди патрульных городской стражи не нашлось человека достаточно внимательного и зоркого, чтобы заметить этот сапог и заинтересоваться его хозяином. Поэтому существо продолжало лежать там, где упало.
   А на груди у него по-прежнему покоился талисман.
  
  
   На моё счастье, Раддайк оказался не так уж хорош. Творение Каттана Борла не предназначалось для передачи Силы, а тем более - для убийства, и варл не смог заставить его поработать на уничтожение по-настоящему. Более того: артефакт, наделённый способностью к психосимбиозу, оказался способен и на заботу о своём хранителе. Когда я потерял сознание и рухнули выставленные мной барьеры воли, думаю, именно он, этот полуразумный магический механизм, уберёг меня от худшего.
   Хотя... ведь Раддайк отчего-то не явился закрепить свою победу. Быть может, в нашу игру вмешался кто-то третий? Мой создатель, например.
   Но как бы то ни было, а выкарабкиваться из той чёрной пустоты, куда меня зашвырнуло, настройка уж точно мне помогла. Это было - как свет маяка в туманной ночи... только указывал этот маяк не на расположение опасных скал, а на вход в гавань... в реальность. Ну, я побарахтался немного, хлебая по ходу дула ледяную воду реки небытия, да и поплыл на гостеприимный огонёк.
   Алый такой, яркий.
   Очень меня беспокоил свет этого огонька, даже тогда, когда я ещё ничего толком не соображал. Но когда прочухался примерно наполовину, начал вспоминать. И Цель тут же напомнила о себе - как холодный душ за шиворот.
   Ведь я переключал режимы, так? А значит, огонёк такой яркости мог означать только...
  
  
   Существо вздрогнуло и напряглось. Глаза распахнулись, невидяще уставившись в небеса. Необходимость вгрызалась в плоть и кровь едва ли не яростнее, чем немногим ранее - свалившая с ног враждебная магия. Слепо пошарив руками, существо подобрало ноги и с неожиданной резкостью встало. Поднявшись к груди, ладони ласкающими движениями приникли к тому клубку Сил, который был сердцем и сутью талисмана.
   Необходимость. Задача должна быть выполнена.
   Дыхание существа пресеклось: болевой шок затронул даже глубинные рефлексы. Лицо побелело, на коже проступили крупные пятна и мелкие бисерины испарины... Ладони двигались, не замедляясь и не дрожа. Двигались. Двигались. Талисман отдавал энергию. Восстанавливал - и тут же отдавал снова. Много и быстро... слишком.
   Но Цель была важнее.
   Ведь по Эрдау - там, к западу от площади Кавиррат - снова гуляла высшая нечисть.
   ...Выкачав из артефакта достаточно Силы, столько, чтобы накопленный потенциал позволил быстрее пополнять запасы магии напрямую, из силовых линий, существо привело в норму свою физическую оболочку несколькими отточенными быстрыми заклятиями. Гладкими, аккуратными, но... Процедуры исцеления сопровождала такая боль, что голова едва не лопалась, а перед глазами плавали чёрные в изумрудную прозелень кольца. Боль, свирепая, пламенная... которую существо игнорировало. А талисман, позаимствовав идею Раддайка, использовало как отражатель и передатчик магии - "зеркало". Почти по принципу "что навредило, тем и лечись".
   Закончив с процедурами, оно сплело заклятие левитации, добавило ещё пару заклятий для того, чтобы двигаться стремительнее, и помчалось над черепицей и каминными трубами крыш точно на запад. С лёгкостью обогнав бы любую птицу, кроме разве что стрижа - туда, где в лучах взошедшей Эн'Сайа, ища себе новую жертву, парил вампир.
  
  
  

9

  
  
   На вершине Муравьиного Холма - "второй Макушке", как называют её горожане - а точнее, на её северной стороне возвышаются семь этажей стали и тонированного стекла. По слухам, архитектор этого строения находился под большим впечатлением от дизайна, распространённого в некоторых мирах Изнанки. Много ли правды в этих слухах, судить трудно: в последние века даже из прирождённых лишь немногие адепты изучают Изнанку всерьёз. Однако нельзя усомниться в том, что стеклянно-стальная призма, геометрически совершенная и в любое время суток сверкающая, точно орден эпохи Древних Царств, входит в десятку самых знаменитых зданий Эрдау. Причём не только из-за своего вида.
   Блуждающая по этой призме надпись, составленная из больших светящихся букв (ещё одна причуда архитектора: мигрирующая вывеска!) гласит:
  

*** П О Л Н А Я П Р И Г О Р Ш Н Я ***

  
   Официальному названию, однако, далеко по части популярности до неофициального, кратко-экспрессивного "ПП". Что расшифровывается как "Прекрасный Проигрыш", но чаще - значительно грубее. Ибо желание погрубить возникает у многих и часто, поскольку в казино с самыми высокими во всём Фаэрне ставками легче лёгкого Полностью Продуться.
   Но Чёрная Маска, как заметил Успар, не проигрывала. Совсем наоборот. Хотя со стороны казалось, что она не уделяет игре особого внимания, постоянно переходя от столика к столику и нигде не задерживаясь надолго. Её словно гнали с места на место стимулы более глубокие, чем азарт и корысть. Успар всё же задумался, не было ли связано пресловутое проклятие с игорной удачей, но быстро отбросил эту мысль. Казино "Полная пригоршня" славилось, помимо прочего, самой надёжной системой мер против шулерства, включая шулерскую магию всех видов. А кроме того, Чёрная Маска явно предпочитала интеллектуальные игры, а не игры с чисто случайным распределением шансов. Её победы объяснялись умом, а не удачей.
   Собрав неплохой урожай фишек - достаточный, чтобы с избытком возместить расходы на наём охраны - Чёрная Маска поднялась со второго сразу на пятый этаж. Успар, Квож и пара "быков" последовали за ней. Сделав круг по залу, Маска присела за столик для игры в "тройной крест". Как показалось Лопате - надолго. Не скрываясь, как и положено при их специализации, "быки" воздвиглись у клиентки за спиной; Успар с учеником Альдена, призвав на помощь свои актёрские способности, обратились в пару зевак на другом конце зала.
   - Любопытная публика, - шепнул Квож, приблизив своё лицо к уху напарника. - Смуглый правее Каны - хозяин дома Л-5 на Светлом бульваре, эмигрант и нувориш.
   Успар кивнул, поощряя Квожа, хотя узнал смуглого и без подсказки со стороны.
   - Крашеная брюнетка в бриллиантовом колье - старшая дочь Озгелиса Шестого, верная последовательница верледи Идрей в том, что касается досуга. Умом пошла не в папочку: проигрывает часто и столько, что кого другого могла бы разорить вчистую за один вечер. Но Озгелис смотрит на это сквозь пальцы, поскольку почти так же богат, как Аннарле, души в дочке не чает и, в-третьих, держит второй по размеру пай в "ПП", так что теряет на ней не так уж много. Того, кто левее Каны, я не знаю, но...
   Успар снова кивнул. Не опознать во втором соседе Чёрной Маски путешествующего по свету аристократа из Рэйнсгейра было невозможно. Черты лица, манеры, вычурный наряд по последней континентальной моде, а паче всего - трое ливрейных слуг-охранников, взаимно косящихся на "быков" позади Каны... Маркиз? Или даже герцог крови?
   - Тот, что прямо перед нами, - зашептал Квож совсем уж беззвучно, - по-моему, Твадд Соллей, сын того самого лорда Синтара. Хотя утверждать не возьмусь. Наверняка я знаю только то, что он - прирождённый. Как и тип, сидящий между ним и брюнеткой, тот, что в синей маске. Три адепта за одним столом! Каково?
   Сделав короткий жест, Успар призвал ученика Альдена к молчанию. За столом подходил к концу очередной круг игры, и напряжение стремительно росло.
   "Тройной крест" - игра из числа тех, в которых сочетается случайность и индивидуальное мастерство шести партнёров. Последняя, седьмая фигура в ней определяется не тактикой игроков, а прихотью судьбы - то бишь броском жребия. При этом седьмая фигура составляется из значащих элементов, вырванных из фигур шести живых игроков. Последним эта операция, разумеется, наносила урон, порой значительный; реже качество фигуры возрастало - благодаря ликвидации "жирка". Разумеется, в подавляющем большинстве партий седьмая фигура, сформированная случаем, а не разумом, имела нулевое качество. Но если шесть её элементов слагались в значащее целое, то весь банк забирало казино... За вычетом ещё более редкого случая, когда кто-то из игроков после броска цветных костей получал одну из высших фигур - например, давший игре имя "тройной крест".
   На этот раз круг завершился без таких чудес, и банк остался на месте. Пятеро проигравших, включая Кану, пополнили его своими ставками, а победитель - смуглый нувориш - выгреб из банка впятеро больше фишек, чем ставил в начале завершившегося круга, и присоединил эту горку к своим резервам. Чёрная Маска спокойно поставила на новый круг все свои фишки сразу, вызвав улыбки и шёпотки соседей по столу. Впрочем, её ставка и так оказалась меньше других: на пятом этаже "Полной пригоршни" играли действительно по-крупному. Дочь Озгелиса Шестого удвоила потерянную ставку, так же поступил и рэйнсгейрец. А вот вычисленные Квожем маги, напротив, дружно уменьшили свои ставки. Тот, который не носил маски - то ли Твадд Соллей, то ли нет - вообще поставил только разрешённый минимум.
   Их предусмотрительность оказалась не лишней. К финалу круга оба пришли с неважными фигурами. Лучшая же была у Чёрной Маски, благодаря тонким и сильным манёврам на игровом поле выстроившей "царскую звезду"... почти. И теперь всё зависело от последнего броска жребия, вполне способного отнять у неё победу.
   Первым, как победитель предыдущего круга, бросал смуглый. Затем, по часовой стрелке, брюнетка в колье, маг в синей маске и другой маг. Жребий лишил его ключевого элемента его фигуры, что он воспринял с равнодушием, вполне понятным, если учесть размеры его ставки. Очередь перешла к аристократу. Бросок... Над столом прокатился слитный вздох. Дочь Озгелиса, не сдержавшись, выругалась на трёх языках разом. В контурах выстроенной почти полностью седьмой фигуры явственно угадывались черты одного из малых знаков.
   - Бойюсь, - сказал рэйнсгейрец, передавая кости своей соседке, - ваша удача сейгодня не на выссоте.
   - Вы должны были выиграть, - присоединился Синяя Маска. - Мне очень жаль, достойная нимма.
   Не говоря ни слова, Чёрная Маска. Приняла игральные кости и стаканчик для жребия, хотя уже никакой бросок не смог бы вернуть ей потерянное. Встряхнув стаканчик, она бросила кости...
   Раздавшийся вздох был много громче прежнего. Несовершенная "царская звезда" распалась на два малых знака, зато седьмая фигура преобразилась в "большой лист". Госпожа Удача совершила-таки чудо, сотворив высшую фигуру - но чудо оказалось, если можно так сказать, с обратным знаком.
   - Воистину сильна сегодня судьба, - прошептал кто-то. Чёрная Маска встала и поклонилась партнёрам по игре, освобождая место для нового игрока, ещё не растратившего запаса фишек и способного сесть за стол вместо неё.
   - Постойте, нимма! - возвысил голос Синяя Маска. - Позвольте мне покрыть вашу ставку в следующем круге из своего резерва. Правила допускают это, да и вы, как мне кажется, играли не на последнее серебро.
   В ответ Кана покачала головой.
   - Вы правы, но у меня есть собственные правила. Я всегда ставлю только свои, вэй.
   Как заметил Успар, для некоторых игроков обращение "вэй" явилось неприятным сюрпризом. Аристократ-рэйнсгейрец явно не догадывался, что сидит за одним столом с адептом и, похоже, задумался, не лучше ли будет оставить такую компанию. Смуглый сосед Чёрной Маски тоже заколебался. Решение за них обоих принял сам маг в маске. Встав, он поклонился, благодаря партнёров и чуть ли не зеркально повторяя жест Каны, после чего поспешил к ней, огибая стол. Второго нового игрока на его место сразу не нашлось, и игра приостановилась. Это позволило "любопытствующим" Успару и Квожу отдрейфовать следом за парой в масках без лишних предосторожностей и актёрства.
  
  
   - Позвольте спросить, нимма, как вас зовут?
   - Не позволю, нир.
   - А почему?
   - Потому что у меня есть правила, господин маг.
   - Что ж, если так, не найдётся ли у вас также исключений из правил?
   Тихий смех.
   - Найдётся, пожалуй. Зовите меня Каной.
   - Благодарю за честь, нимма Кана. А как вы узнали...?
   - Что вы - маг? Я не первый год живу в этой стране.
   - И многому научились, как я вижу.
   - Да.
   Пауза.
   - Куда вы направляетесь, господин маг?
   - Туда же, куда и вы.
   - У меня уже есть свита.
   - Я заметил.
   - Неудивительно. Вы не очень-то вежливы, господин маг.
   - Дефект воспитания, нимма Кана. Это случается.
   - Вот как? Что ж, скажу прямо: вы в моей свите - лишний. Это понятно?
   - Вполне. Но я всё равно не оставлю вас.
   - Почему же?
   - Не могу.
   - Ерунда! Маги могут летать, повелевать стихиями и людьми, подчинять своей воле пространство и даже время. Как я слышала, они также властны над судьбой и, что ещё удивительнее, над своими страстями. И вы - вы! - говорите мне "не могу"?
   - И всё же я сказал правду.
   - Эта правда как-то связана с вашим проклятием?
   - Возможно. А возможно - с вашим.
   - Да, возможно...
   Молчание. Чёрная Маска и Синяя Маска - узоры на последней складываются в контуры не то рыб, не то облаков - вновь сходят с места и направляются к лестнице.
   - Итак, господин маг, вы твёрдо решили сопровождать меня.
   - В целом верно.
   - В целом! И сколь же далеко может зайти это... сопровождение?
   - Достаточно далеко.
   - А точнее?
   - Пока не знаю, нимма Кана.
   - Чудесно. Ну и откровенность! И к какой же категории я должна её отнести, вэй?
   - А вы должны?
   - Пока не знаю.
   - Гм. Это откровенность или нечто иное?
   - А это уж решайте сами, господин маг.
   - Интересный подход. Не перейти ли нам на "ты"?
   - Рановато.
   - Что ж... согласен.
   Поднявшись на крышу, пара в масках подошла к парапету, ограждающему открытую всем ветрам площадку над седьмым этажом "Полной Пригоршни". Двое "быков" составили им компанию, но смотрели не столько на раскинувшийся внизу город, сколько на других гуляющих.
   - Неплохой вид, не так ли?
   - Это - первый шаг к перемирию? Неплохой.
   - И погода сделана недурная.
   - И погода. Нимма Кана, у кого вы учились магии?
   - В основном у книг. Ещё - у пары настоящих гримуаров. Кроме того, я, бывало, посещала Академию... и регулярно практиковалась сама, конечно.
   - Странно. Я бы никогда не подумал, что вы самоучка. В вас чувствуется хорошая школа...
   - Разве Академия - плохая школа?
   - Нет. Наоборот. Но ведь вы, насколько я понял, не учились там по-настоящему?
   - Конечно, нет! Там производят преподавателей - для своих, сугубо внутренних нужд - но в основном адептов-специалистов, алхимиков, например, или материаловедов. И ещё - исследователей. Мне не подходит ни первое, ни второе, ни третье. Не тот склад ума... пока, во всяком случае.
   - А какой у вас склад ума? Или, иначе, чем вы живёте?
   - Вот это - действительно интересный вопрос...
   Пауза.
   - К сожалению, господин маг, у меня нет действительно интересного ответа на него.
   - Очень жаль. Признаюсь, вы меня сильно заинтриговали.
   - Ну, это заметно.
   - Неужели? А я вас?
   - А вы меня - нет.
   - Почему же?
   - Разница в возрасте. Ведь вам уже под двести.
   - Откуда вы знаете, сколько мне лет? И почему так уверены в названной... дате?
   - Бросьте, господин маг. Вы слишком хорошо известны, во всяком случае, в этом городе, чтобы как следует спрятаться под простой маской. Да, мысли вы скрываете - не придерёшься, но фигура, но движения, голос... Детали этого ряда выдают вас с головой, и притом весьма быстро.
   - Так. Значит, вы знаете, что я сын Мередин Хоше, леди Лайаму. Вы узнали мой голос... Раз так - может, и я вас знаю?
   - Нет. До сего дня мы не имели чести беседовать, так что не пытайтесь расшевелить свою память. Это напрасное занятие.
   - Тогда откуда...
   - Хватит.
   Чёрная Маска отвернулась от парапета и пошла обратно к лестнице. "Быки" и Парс Райан отстали от неё ненамного. Вчетвером они спустились в холл и покинули "Полную пригоршню". На выходе Синей Маске с подобающими вежливыми выражениями вернули денежный эквивалент фишек, оставленных им на столе для "тройного креста". Взяв солидно звякнувший мешок, хэльт на ходу сунул его в один из непростых карманов и быстрым шагом догнал Кану. По дороге он раздражённо сорвал свою маску и отшвырнул её прочь. Созданная с помощью Магии Грёз вещица, стабильность которой держалась больше на живой воле мага, чем на заклятиях, с хлопком обратилась в облачко водяных брызг.
   - Это опять вы?
   - Да, нимма.
   На минуту воцарилось молчание.
   - Если это из-за проклятия, господин маг, почему бы вам его не сбросить?
   - Из лодки не выпрыгивают на полпути.
   - Ясно. И куда держит путь ваша лодка?
   - Не "куда", а "к кому"...
   - Но не ко мне, верно? Должно быть, вы сильно разочарованы.
   - Не настолько, чтобы утратить терпение.
   - Увы, это так.
   - Надо думать, нимма Кана, наше разочарование обоюдно?
   - А как же ещё? И разочарование, и терпение, и даже проклятия, отчасти накладывающиеся друг на друга... У нас много общего.
   - Да. К сожалению.
   Чёрная Маска, двое "быков", Парс и нарочно держащиеся то в хвосте, то по сторонам от основной группы Успар и Квож спускались с вершины Муравьиного Холма по юго-западной стороне. С террасы на террасу, с лестницы на лестницу - люди-блохи, ползущие по Шкуре.
   - Нимма, зачем вам такая солидная охрана? Целых четыре человека, причём один из них - варл!
   - Это намёк на то, что вы, господин маг, стоите всей четвёрки?
   - Нет, это просто вопрос. Мне интересно узнать ответ на него, поскольку вы и без уроков Академии Магии... небезобидны.
   - Значит, это заметно.
   - Да. Под маской мастерство не спрячешь. Хотя вот так, сразу, оно почти незаметно. Надо приглядываться и притом точно знать, на что именно смотреть.
   - Мастерство? Не слишком ли громко сказано?
   - Нет, не слишком. Я кое-что знаю о таких вещах. Простое умение, которое суть набор рефлексов, утаить невозможно. Надо обладать чем-то большим простого умения, чтобы скрывать навыки бойца под рисунком обычных движений.
   - Однако вы-то меня раскусили.
   - Нимма Кана, мне 178 лет, как вы сами же заметили. Это хоть и не полных два века, но за такой срок немудрено обрести особую чуткость на некоторые вещи. Так зачем вам охрана?
   - Да затем, что не все имеют особую чуткость вроде вашей, господин маг. Разве вы этого не поняли, за свои-то 178 лет?
   - Значит, вы не любите драк.
   - Я не люблю их провоцировать. Разница ясна?
   - Уж куда яснее.
   Пауза.
   - А куда мы идём? Если это не секрет.
   - Да никуда.
   - То есть?
   - Хватит, клянусь Рью-Ардел и Предвечной Силой!
   - Простите.
   - Если ваше проклятие - это проклятие болтливости, лучше "прыгайте из лодки" и плывите сами! Господин маг.
   Явно из тех девушек, что хорошеют во гневе, подумал Парс. И, разумеется, промолчал.
   После спуска на очередную террасу Чёрная Маска неожиданно свернула. Сквозь рощицу небольших деревьев и голубовато-белых в темноте статуй она прошла к дому под тёмно-жёлтой крышей. Трёхэтажный, он, как и большинство строений Шкуры, был возведён из одновременно лёгкой и плотной древесины белого дерева. Причём, хоть годы почти не сказались на нём, - ещё до Излома, когда белое дерево было куда меньшей редкостью и стоило куда дешевле. Чёрная Маска зашла внутрь со всей своей свитой, направилась к конторке администратора и спорсила у него насчёт свободных комнат. Таковые имелись. Взяв ключ и поблагодарив, Кана поднялась на третий этаж. Парс последовал за ней, отставая шага на три.
   У двери один из "быков" притормозил клиентку, не особо и сопротивлявшуюся, пока второй молча бродил по комнате с инспекцией. Три окна, встроенный шкаф, тесная ванна, облицованная не вполне чистой чёрно-бело-голубой плиткой; "устрица" - то есть полукруглый балкон под полукруглым же навесом, стандартный набор мебели на двоих... Посторонних в комнате не обнаружилось - ни в "устрице", ни в шкафу, ни под кроватью, так что "бык" вышел и разрешающе махнул рукой. Кана и следом за ней Парс Райан вошли. Охранники остались за дверью - хранить покой.
   Усмехнувшись втихую, хэльт извлёк из безразмерного кармана бутылку густо-зелёного стекла, небольшой поднос и пару бокалов знаменитого на весь Фаэрн вентумского хрусталя. Разливая прозрачную бледную жидкость, маг продекламировал:
  
   - Правила вежества непросты,
   Их следует тщательно соблюсти:
   Стихи почитать,
   вина нимме дать,
   И только потом - в кровать.*
  
   Кана фыркнула совершенно по-кошачьи.
   - Не воруйте у вора, господин Парс. Дайте-ка.
   Забрав поднос с бутылкой, Кана поставила его на подходящую ровную поверхность - то есть подоконник - и вернулась. Вручила Парсу один из бокалов, чуть замешкалась... Маска Линньё-Тар не предназначалась для приёма пищи и питья, но маг чувствовал, что дело не только в этом. И оказался прав.
   Звёздная ночь за окнами комнаты всколыхнулась. Волной с темноблещущим гребнем затопила пространство, легла на веки мужчины прохладной, пахнущей цветами ладонью. Не взошедшая ещё в реальности Эн'Сайа подмигнула ему, на миг замглившись облачком тумана. Серебристо звякнула снятая маска, затем, тонко, зазвенели бокалы. Маг прекрасно чувствовал Кану и словно воочию, разве что не в красках, "видел" каждое её движение - но на лице чётко различал лишь улыбку да ещё направление взгляда.
   Улыбка коснулась края бокала, бокал наклонился. Едва уделяя внимание букету, Парс осушил свой.
   - Правила вежества соблюдены? - спросила ночь с ускользающим лицом. - Если да, то...
   Поцелуй стёр остаток фразы. Или, скорее, завершил её.
  
  
   Выйдя из ванны, Тициас нашёл фиолетовую там и в том виде, как и ожидал. Не прошло и полминуты, как она застонала в первый раз.
  
  
   За плечами Парса соткался бледно мерцающий плащ. Пока длился пахнущий вином поцелуй, плащ этот взлетел крутым изломом белоснежных крыльев. Когда Парс аккуратно и нежно коснулся губами плеч женщины, за её спиной выросла пара таких же упругих крыл. Обоих - и его, и её - подхватило вихрем общих видений, медленным и сладким. Не требовательная настойчивость Пространства Грёз, не туманящее разум наваждение, нет; только мягкая иллюзия, лишь немногим более прочная, чем фантазия или мечта. Её воля добавила к ней аккорд бархата и тьмы, сомкнувшей вокруг сферу ночи, а его крылья, не шевельнувшись, одной лишь своей трепетной реальностью понесли обоих ввысь, навстречу спиралям мерцающих звёзд.
   Сквозь радужный туман, и восторг, и полёт - на шёлк мягчайших облаков...
   - Боже ж ты мой! Как это прикажете снимать?
   На облака просыпалось цветное конфетти смеха.
   - Всё-таки суровый климат... Нет, не так. Сперва сюда, а уже потом... да, и вот это. Да не спеши ты так...
   Снова конфетти: пёстрый щекочущий снег.
  
  
   Фиолетовая была довольно умелой. Когда хотела - требовательной, когда надо - покорной, совершенно не стеснительной, как того и следовало ожидать от эрда'анки... но не слишком опытной. Впрочем, навязанный темп утомил её не сразу: она была молода и быстро восстанавливала силы. Опасаясь, что она вскоре проснётся и потребует добавки, Тициас склонился над задремавшей девушкой и зашептал слова, смысла которых уже не помнил, совершая жесты, значения которых почти не понимал. Закончив с этим, он вышел на балкончик, окутанный тенью, как плащом невидимости.
   Минуты ползли всё медленнее. Наконец из-за горизонта показался край Эн'Сайа. Величавая, как пятимачтовик под всеми парусами, Большая Луна Фаэрна взошла на небосвод: владычица, королева, блистательная леди.
   ...и свет её пронизал Тициаса, как бесшумная молния - насквозь.
  
  
   * - отрывок взят из "Украденных стихов" Трайала, лорда Крисма.
  
   Во время тихой паузы, когда они лежали, чуть отодвинувшись и исследуя друг друга лёгкими касаниями пальцев, она неожиданно дрогнула и остановилась. Мгновением позже он тоже осознал перемену: отчасти перемешавшееся марево двух проклятий "сместилось" и "заныло". Облачно-звёздная фантазия мгновенно утратила убедительность, а затем вообще исчезла, отброшенная обоими, как старая одежда. Однако её первое заклятие, застилающее взор Парса, никуда не исчезло.
   - Блойдракс глам! - непонятно выругалась она, вскакивая с кровати и сжимая кулаки.
   - Что случилось? - спросил маг, тоже вставая.
   - Конец забавам.
   - Я с тобой.
   - Нет!
   Того, что произошло в следующий миг, Парс ещё не видел ни разу в течение своей долгой жизни прирождённого. Если, конечно, "видеть" - подходящее слово. Мир вокруг и рядом с ним встал с головы на ноги, а Кана будто раскрылась изнутри, приняв сгусток знакомой текучей Силы и одеваясь магическими щитами, столь же знакомыми по "рисунку" и "форме". Проклятие, наложенное Парсом на себя самого, узнало возникшую невесть откуда Силу раньше, чем его рассудок справился с обретённым пониманием, и тихо распалось на элементы.
   Всё ещё не веря до конца, хэльт сбросил со своих глаз чужое заклятье. Черты сероглазого лица, которое скрывала маска Линньё-Тар, оказались те самые, ожидаемые. Хотя и искажённые смесью сильных чувств.
   - Куда же ты собралась, Ана?
   - На охоту, - Буркнула верледи Синтара. Щелчок пальцев - и её одежда, лежавшая тут и там, взлетела, а затем свернулась в плотный клубок, который Ана подхватила из воздуха вместе с маской. Парс принялся одеваться, поспешно, но не прибегая к магии.
   - Так почему же мне нельзя последовать за тобой?
   - Потому что мне этого не надо.
   - Хо-хо! Да ты никак вознамерилась совершить нечто героическое? Например, покончить с ужасным вампиром?
   - Клянусь Хаосом! Парс, что тебе надо?
   - Просто немного помочь.
   - Послушай...
   - Нет, это ТЫ послушай! Как я понял, ты каким-то образом вычислила вампира. Что ж - честь тебе и хвала. Но здесь всё-таки Эрдау, а не Синтар и не Гаидд. Здесь, если ты вдруг забыла, домен Лайаму, так что... Ах ты..!
  
  
   Успар сроду не был особо ловок на язык. Да и чертыхнуться при случае не любил. Когда в окнах на третьем этаже, за которыми он наблюдал из сада со статуями, полыхнуло алым и задребезжали стёкла в рамах, он сорвался с места и кинулся в дом - молча. Разумеется, не абы как и не очертя голову; кинулся с толком и в полной боеготовности, отчётливо понимая, что суетиться, скорее всего, безнадёжно поздно. При виде его лица и движений дежурный администратор позеленел и без специальных распоряжений сполз под конторку. Не обратив на него внимания, Успар пробежал мимо - к лестнице наверх.
   ...Один "бык", зыркая по сторонам и обнажив оружие, караулил у двери. Другой, тоже с оружием наготове, загромождал собой проход из комнаты на балкон-"устрицу". Квож потерянно топтался внутри. После первого же беглого взгляда на мизансцену Успар понял, что интуиция его не обманывала. От клиентки, равно как и от мага, не осталось и следа. Если не считать за таковые смятые простыни и стоящий на подоконнике поднос с бутылкой вина и парой бокалов.
   - Ну? - Хмуро спросил сын Сниура.
   - Магия, - Кратко ответил Квож. - Ушли Прямым Путём, оба. Прорезали пространство - и фьють! Но не одновременно.
   - Уверен?
   Ученик Альдена издал среднее арифметическое между хмыканьем и хрюканьем.
   - В последнем - нет. А в остальном... Да будет тебе известно: здесь остался такой След магии, что комнату придётся чистить от остаточных потенциалов, прежде чем впускать новых постояльцев. Так-то!
   - У-ху. След, значит. Остаточные потенциалы. - К чести Успара, оба заумных слова он выговорил без запинки. - А под этими потенциалами не могли спрятать что-то ещё?
   Квож поскучнел.
   - Могли. Многое могли... спрятать.
   - Плохо.
   Успар говорил о ситуации в целом, никого не упрекая, но ученик Альдена опустил голову. Хотя хорошо понимал, что он - пока что - именно ученик, что требовать от него больше того, на что он способен, нелепо. И всё-таки упёрся взглядом в пол. Нерационально, зато искренне.
   - Да, след... А провести нас по этому следу ты можешь?
   - Нет. Это и варл первого предела не всякий бы осилил. Далеко не всякий. Всё, что я могу - дать вектор пути и оценить дистанцию броска. Но не больше.
   - Ну и где сейчас те двое?
   - Где-то в районе Макушки. Приблизительно. Если дашь мне минуту на транс, скажу поточнее.
   - Насколько точнее?
   - На порядок. Будет размытый круг площадью кварталов в пять или семь - если ещё учесть размеры тамошних кварталов.
   - Раз так, не стоит труда. Лучше зачисти эти... остаточные потенциалы.
   - Нет нужды. На такой фейерверк Сил маги стражи слетятся, как мухи на... навоз. Даже странно, что их до сих пор не видно. А для них След - улика, и им сильно не понравится, если я хоть краешек его трону.
   - Значит, будут неприятности, - Вздохнул Успар. - Бездна б взяла этот контракт!
   - Неприятностей не будет, - Неожиданно заговорил "бык" от дверей балкона. - Маг, который тут был с клиенткой, это сын какой-то там леди. Хэльт, короче. А у них же, у хэльтов, привилегии. Благородная, понимаешь, кость, тудыть их в это самое.
   - Ишь ты! - Сказал Квож. - Но вообще-то, Успар, хэльт или не хэльт, а мы тут в любом разе - сторона. Так что расслабься, старшой. Расспросят - отпустят, и все дела.
   - Твои б слова да магам в уши, - Проворчал Успар.
  
  
   Перемещаться в фарватере чужого заклятия Прямого Пути - дело по меньшей мере рискованное. Если же лидер Пути не хочет, чтобы кто-то двигался следом, риск возрастает до фатального.
   Ана вовсе не желала облегчать Парсу дорогу. Однако она не желала и убивать его. А ещё - просто-напросто не имела времени и сил для установки настоящих отсечек. Поэтому те, которые она всё-таки выставила, доставили Парсу некоторое количество проблем, и только. Из фарватера он вывалился потрёпанным, сердитым, с оспинами мелких ожогов на голенище правого сапога - и почти на семь минут позже своей дальней родственницы. Замри-сетка, поставленная верледи у самого выхода, была замечена и разбита им недостаточно быстро.
   Семь минут - это очень много. В комнате, в которую его привёл фарватер, Аны уже и след простыл. Также исчезли из неё дорожный костюм верледи, меч и обруч-концентратор. Зато на кровати в художественном беспорядке валялись хорошо знакомые Парсу предметы женского туалета. Только маски не хватало.
   Простыл и след? Ну, это смотря в каком смысле. Развернувшись на каблуках, хэльт устремил иной взгляд в угол, где висел в воздухе яркий, чёткий, прямо-таки вызывающе ясный След ещё одного Прямого Пути. Осмотрев его, маг криво усмехнулся. Прищёлкнул пальцами, вызывая одного из служебных духов, и отдал безмолвный приказ.
   После чего, отнюдь не собираясь дважды наступать на одни и те же грабли, вылетел из комнаты в раскрытое окно.
  
  
  
  

10 +11

  
  
   Высшая нечисть (равно как и любая другая нечисть, за редкими исключениями) не нуждается в заклятиях и не прибегает к ним. Однако это совсем не значит, что нечисть не способна взывать к Силам и применять магию. Способна, ещё как способна! Более того: в каком-то смысле нечисть и ЕСТЬ МАГИЯ. Чистая, беспримесная... Могущественная.
   И очень, очень опасная.
   Существо ощущало вампира только благодаря талисману. Ни в обычном пространстве, ни в большинстве доступных магических планов бытия нечисть не оставляла явных знаков своего присутствия, заметных живым издалека. Не облачко тумана, нет - скорее что-то вроде легчайшей дрожи воздуха, движения в неподвижном, происходящего на самой грани меж зримым и незримым, звучащим и беззвучным, явным и сокрытым. Вампир нависал над тремя или четырьмя кварталами сразу, смещаясь на юго-восток со скоростью бегущего человека.
   Но существо летело втрое быстрее, чем нечисть. На лету оно готовило для неё кое-какие заклятия помощнее. Когда алое пятно в поле восприятия через талисман сжалось, а усиливающийся предупреждающий гул на краю сознания резко перешёл в визг, существо ударило первой из заготовленных боевых форм.
   Над Эрдау прокатилось эхо дальнего грома. Даже для слуха самого существа это было словно мягкий, пришедший издали рваный раскат... но звук этого раската почти не затухал с расстоянием. Позже находились свидетели, уверявшие, что слышали той ночью гром с ясного неба в десяти лигах от города.
   Алое пятно сжалось ещё сильнее. Если бы существо могло удивляться, оно бы непременно удивилось: вместо того, чтобы напасть в ответ, вампир попытался бежать. Ткань пространства начала выгибаться и растягиваться, но недостаточно быстро: существо успело ударить вторым заклятием. Как и первое, острый невидимый вихрь не причинил нечисти особого вреда, зато "толкнул под локоть", не дав завершить начатое. Изогнутое пространство вернулось к прежнему состоянию, непонятно почему породив медленно гаснущий синеватый свет, озаривший крыши домов и улицы.
   Только после этого вампир, ещё уменьшив свою внешнюю форму - до овоида в полтора человеческих роста длиной - окутался покровом Сил и напал на обидчика.
  
  
   Это было жутко.
   Напор бьющей из нечисти Силы с огромной скоростью обращал в ничто мою собственную магию. Аура не похожей ни на что воли, могучей и вместе с тем обезличенной, как бы мёртвой, отнимала у моего разума силы. Куда стремительнее, чем трясина обессиливает угодившего в неё зверя, высасывая волю к жизни, поглощая жажду сопротивления. Если бы это чудовищное давление на меня было физическим, я бы мгновенно превратился в комок изорванного мяса и перемолотых костей. Дух мой был много крепче тела - но вампир, увы, обладал ещё большей мощью. После краткого, слишком краткого перерыва на моё сознание вновь накатывала мгла беспамятства, и самое отчаянное сопротивление не могло остановить этот губительный прилив.
   О, если бы нечисть взялась за меня как за обычную жертву! Если бы открыла каналы перекачки витальной энергии! Я бы в тот же миг поразил его уже приготовленным, напоённым Силой заклятием. Так лучник убивает закованного в броню рыцаря стрелой, пущенной в лицо, когда рыцарь по неосторожности приоткроет забрало шлема; так охотник поражает гракла, укрытого костяными пластинами и чешуёй поверх толстых мышц, когда гигантский зверь раскроет пасть - копьём в мозг через яростную медь нёба... Но такого шанса вампир мне не давал. Словно знал, чем кончится для него попытка утолить вечную жажду Силы за счёт моей жизни...
   Знал? Вампир?!
   Но как бы то ни было, он словно видел во мне опасного противника и давил, давил, давил... Отчаявшись, я, едва не взорвав свой мозг двойным усилием, всё же ударил по нему заклятьем. Отдача магического выпада, всколыхнувшего реальность, как застойный пруд, вылилась в обычном пространстве взрывом палящего багрового жара. Уйма растраченной впустую энергии. На секунду или две нечисть отступила, но воспользоваться этим я не успел: вампир насел на меня снова, с прежней выматывающей мощью. Я словно голыми руками противостоял снежной лавине. Один ослабевший человек против тупой разрушительной стихии. Я уже не ощущал ужаса, забыл об отчаянии. Сознание сужалось до полного отсутствия мысли, воля таяла, силы угасали...
   И это не укрылось от моего врага. Волна неописуемого, поистине сверхъестественного холода разлилась по моему телу. И даже в подкравшемся бессильном отупении я понял, ЧТО это значит. Вампир готовился приступить к очередной трапезе. Теперь он стал уязвим - но у меня уже не было ни заклятий, ни сырой Силы, чтобы поразить его бесплотную, вечно голодную суть. Даже заклятье левитации отказывало, ибо во мне не оставалось энергии для полёта. Что ж, лучше уж так, чем...
   Похоже, моей Задаче так и суждено остаться нерешённой. Если только я не использую свой последний, крохотный, гибельный шанс.
  
  
   Вылетев из ворот Прямого Пути, Ана поняла, что опоздала. Кто-то вступил в поединок с нечистью раньше неё.
   Или всё-таки не опоздала?
   Реальность поблизости от места схватки дрожала отзвуками нескольких магических ударов, но фигура, падающая вниз в ореоле смутного движения без движения, явно проигрывала бой с нечистью - если уже не проиграла. При виде этого в душе Аны Соллей вспыхнула мгновенная ледяная ярость. Пройдя через серебро активного обруча-концентратора, ярость выплеснулась из молочно-белого камня во лбу лучом чистой Воли. Сила верледи Синтара выхрем обрушилась на барьеры чужой, не человеческой и вообще не живой Силы. Ударила...
   И была отброшена.
   Конечно, Ана не имела опыта в уничтожении нечисти, сравнимого с опытом Тарьи Джин или, тем более, своего отца. С такими сущностями высших разрядов, как кластролы или гайаморы, она пока не сталкивалась вообще - если не считать имитационных поединков в тренировочных Пространствах Грёз. Но вот вампиров (вполне настоящих) на её личном счету было четыре штуки. Этот, из Эрдау, должен был стать пятым... вот только он оказался первой попавшейся Ане нечистью, превосходящей её по Силе. Её! Прирождённую, прошедшую Паутину! И хотя рассудком она хорошо понимала, что настоящего, смертельного риска для неё в этой встрече нет, лёгкая дрожь страха погладила Ану по спине, словно мягкая холодная лапа. Дрожь эта немедленно взъярила верледи втрое против прежнего. Почерпнув побольше энергии из силовых линий и на всю катушку используя концентратор, она усилила натиск на воздвигнутый вампиром барьер Сил.
   Новый удар не достиг цели, но не был и отбит. Ана нажимала, без раздумий вкладывая в атаку всё, что могла; обруч у неё на голове нагревался всё сильнее, белый камень во лбу сперва зарозовел, затем засиял алым - всё ярче и ярче... Секунда за секундой ползли вперёд, как мухи, попавшие в патоку, и постепенно Ана поняла, что отступает. Не очень быстро, но неостановимо и неизбежно. Нечисть действительно оказалась сильнее её - не помогало даже полное, на грани транса сосредоточение.
  
  
   Принять решение всегда труднее, чем выполнить его.
   У существа не оставалось ни заклятий, ни - почти - магии. Поскольку вампир занялся им вплотную, очень скоро у него не должно было остаться и жизни. Но существо всё равно не стало бы рисковать своим избитым полураздавленным разумом в последней попытке взять у нечисти реванш, если бы не Цель. И если бы не упрямое желание умереть не как бык на бойне, а в бою. Желание острое, нутряное, а не осознанное.
   Отбросив остатки измочаленных и бесполезных блоков, как разбитый в поединке щит, существо бросило свою мысль в "пасть" вампира. Почти так же, как в талисман Каттана во время настройки... или в разум вэя Раддайка-Гормата перед тем, как выпить его магию.
  
  
   Жители кварталов, над которыми развернулась схватка, не были свидетелями того, что творится над городом. Хотя сражение практически не затрагивало физическую реальность, живым было не до наблюдений. Люди - особенно имеющие зачатки магических способностей - страдали от наплывов безумного иррационального ужаса, галлюцинаций всех видов и от проявления каких-то вовсе непередаваемых и необъяснимых психических состояний. (Позже целителям Эрдау прибавилось работы на ниве психокинеза: пришлось в срочном порядке помогать тем, для кого эта встряска стала последней каплей в чаше душевного нездоровья). Запертые в домах животные метались в поисках выхода, дрожали и скулили; певчие птички ломали крылья о прутья клеток. Бродячие псы, крысы и помоечные кошки разбегались кто куда, начисто позабыв об завоёванных в схватках территориях и установленных границах "владений". За широким кругом всеобщей паники простиралось кольцо, в пределах которого домашние любимцы шипели, выли и кричали, топорща шерсть и перья, а их хозяева срывающимися голосами тщётно пытались их успокоить.
   Да, людям и животным было не до наблюдений.
   Что же до Аны Соллей и безымянного существа, то уж им и подавно не было дела до того, как их бой с вампиром выглядит со стороны. Во всём огромном городе только один человек видел происходящее. Невысокий, со светлыми волосами, полноватый, он сидел около глыбы чистого, как слеза, синеватого магического льда, смотрел на проплывающие в глубине глыбы образы и ожесточённо кусал губы...
   Но - не вмешивался.
   Хотя вполне мог бы. Через тот же лёд.
   Он видел, как из Прямого Пути появилась Ана, тотчас атаковавшая выслеженную ей нечисть. Видел, как безуспешно боровшийся с вампиром смутно знакомый адепт, падая, утратил ясные очертания, сделавшись подобием светящегося акварельного рисунка - только рисунка не на плоском листе, а на ткани трёхмерного пространства - и внезапно исчез вовсе, будто провалился из обычного мира на Тропы Сна. Как? Почему? Не вампира же в этом винить, такая нечисть обходится со своими жертвами совершенно иначе...
   Между тем Ана, едва ли не неловко опустившись на одну из крыш, ударила по противнику уже не чистой волей, а каким-то заклятьем. По небу половодьем звенящей тишины разлился призрачный чёрно-зелёный пурпур, для которого, казалось, не было места среди цветов нормального спектра. Под этим сверхъестественным светом правильный овоид - отражение сути вампира, его тень, лежащая на физическом пространстве - скорчился и заколебался. Нечисть стала похожа на лист дерева, овеянный жаром близкого костра. А белый камень над побелевшим лицом Аны вспыхнул неистовым рубиновым огнём, посылая новое заклятье, и мир вздохнул, пропуская сквозь себя эхо высшей магии. Вокруг овоида сомкнулась частая сеть, сотканная из нитей фиолетовой тьмы. Полноватый человек, глядевший на всё это сквозь магический лёд, перестал кусать губы и подался вперёд, невольно приоткрывая рот. ТАКОЙ боевой магии он ещё не видел. И более того: не очень-то представлял, как можно сотворить подобное. Очень похоже, что в ход было пущено что-то из тайных арсеналов, из фамильных, строго засекреченных магических приёмов.
   Стоявшее на столе рядом с ледяной глыбой устройство - резонирующие кристаллы, стекло и металл - прерывисто загудело. В воздухе над ним сформировался фантом смуглолицей женщины в форменном переливчато-зелёном тапаре.
   - Милорд Джарм, дежурная Эйлас Берт, - Представилась она без особой надобности. Всех прирождённых магов своего домена лорд знал в лицо и по именам. Особенно тех, которые служили в городской страже. - У нас возле Кварталов проблема. Вы...
   Поморщась, Джарм Фарни махнул рукой.
   - Это не проблема, Эйлас; точнее, этой проблемой я уже занимаюсь. Вы ведь говорили о происходящем у перекрёстка Победителей и Бестолкового проезда?
   - Да, милорд. Что там происходит?
   Овоид бился в сети заклятия Аны. Сеть трещала, искря разрядами коротких злых вспышек, синих и фиолетовых. Верледи кривилась от боли, стоя в одной из поз Повеления и закрыв глаза. Заклятье держало, но растягивалось.
   - Происходит дуэль Сил, - коротко сказал Джарм, не отрываясь от картин в ледяной глыбе. - Одна из участников - Ана Соллей, верледи Синтара.
   - А её противник?
   - Эйлас, позже я сообщу всё необходимое. Позже. А пока оповестите других дежурных о том, что творится, чтобы никто не наделал лишнего.
   На лице дежурного мага отразилось нескрываемое, даже демонстративное раздражение, но голос остался ровен и твёрд:
   - Слушаюсь, милорд.
   Фантом Эйлас Берт исчез.
   А Джарм, подумав, заблокировал своё устройство связи и полностью сосредоточился на видениях во льду.
  
  
   Ана Соллей покачнулась, точно от внезапного порыва ветра. Сеть фиолетовой тьмы со страшным, хотя и негромким, треском лопнула, обратясь в рой уже совершенно чёрных точек. Вампир поплыл к верледи Синтара - грациозно, словно с ленцой, но быстрее сокола, падающего на добычу. А та взмахнула руками: тоже как бы неспешно, с видимой натугой. Точки, оставшиеся\ от сети, исчезли. Внутри овоида появилось чёрное пятно, взорвавшееся пучком острых пронзительно-синих лучей. Вампир снова скорчился, словно от боли, но даже не замедлил рывка. Только когда Ана выхватила свой меч и рубанула по налетавшему овоиду (время сильнее прежнего замедлило смену мгновений, позволив увидеть краткий высверк окутавшей клинок ауры) - только тогда нечисть отпрянула, уходя от верледи и её оружия.
   Воспользовавшись этим, Ана Соллей снова приняла одну из поз Повеления, нацеливая остриё своего оружия на вампира, зависшего в дюжине локтей от неё. Губы её зашевелились, призывая аспекты неких Сил увеличить мощь нового заклятия. Но камень в серебре обруча-концентратора не успел вспыхнуть от напора исходящей сквозь него энергии, да и перечисление Имён не было завершено, когда из легчайшей дрожи воздуха, выдающей присутствие нечисти, соткались два человеческих силуэта. Прозрачных, словно нарисованных разведённой акварелью. И сменившихся парой вполне материальных человеческих тел...
   ДВУХ тел?!
   Джарм Фарни так изумился, что не сразу осознал ещё один ошеломляющий факт. Простенький такой фактик.
   Вампир исчез.
  
  
   Заклятие левитации - один из простейших способов не дать упасть предметам тяжелее воздуха. Но не единственный.
   Прервав перечисление, Ана обратила уже накопленную Силу на локальное удвоение реальности, а затем - на её инверсию. "Лицевая" часть мира - то есть вся Вселенная вместе с Фаэрном, ночным Эрдау и ясным звёздным небом полнолуния над городом - исчезла. В восприятии Аны осталась только сотворённая ею мгновением раньше "теневая" часть мира. Маленькая и весьма ограниченная часть, состоящая из накрытого туманным куполом пятачка сухого песка. Кроме создательницы и скудного антуража в теневой реальности присутствовали двое людей, инвертированных в неё по воле мага вместе с некоторым количеством воздуха. Не задумываясь о том, чему её движения соответствуют на "лицевой" части мира (что всё равно не имело ни малейшего практического значения до тех пор, пока новосотворённый мирок сохранял стабильность), верледи бросилась к рухнувшей в песок паре инвертированных.
   Оба не шевелились. Один, сражавшийся с вампиром адепт, лежал ничком, едва не уткнувшись носом в песок. Выглядел он, особенно для магического восприятия, весьма скверно. Верледи наверняка тут же вплотную занялась бы его состоянием, прежде чем со всей возможной поспешностью доставить к профессиональному целителю, имеющему опыт реабилитации после нанесённых магией повреждений...да, обязательно занялась бы. Если бы не изменения, происходившие с его соседом.
   Этот последний, раскинувшийся на спине и невидяще уставившийся в зенит, таял. Иного слова и не подберёшь. На нормальное разложение трупа, пусть даже и ускоренное в сотни тысяч раз, это не походило никак. Плоть разбухала на глазах, становясь полупрозрачной, и неудержимо растворялась в ничто - в мёртвых вероятностях потенциального бытия. Притом, что (совершенно отчётливо сознавала Ана) это не было эффектом действия какой-то мощной магии, а скорее уж результатом её, магии, внезапного исчезновения.
   Верледи не любила ускользающие от неё загадки. Да и какой достойный своего имени маг их любит? Почти инстинктивно она попыталась удержать от распада хотя бы часть мёртвого тела. Платой за попытку стала резкая судорога боли и хоровод чёрно-синих снежинок в глазах. Бой с нечистью дался ей недёшево, куда дороже, чем казалось ещё секунду назад. Но, несмотря на сильное истощение, усилие всё же принесло свои плоды. Хотя мягкие ткани трупа растворились в невероятности до конца, его кости всего лишь рассыпались горсткой праха. Череп же, за вычетом нижней челюсти, не поддался распаду вовсе - только почернел и приобрёл антрацитовый блеск. Осторожно коснувшись его пальцами свободной левой руки, верледи поморщилась и невольно сильнее сжала пальцами рукоять меча. Но не отступила. Подняла череп, вытряхнула из него песчинки и прах рассыпавшихся костей, повернула так и этак... Вздрогнула, нахмурила брови и повернулась к незнакомому адепту, опуская руку с черепом. Нет, упорное биение Силы ей не почудилось.
   Причём Сила эта, в отличие от адепта, была правнучке Каттана знакома очень хорошо.
   Вложив меч в ножны и бросив череп обратно на песок - ничего, уж теперь-то никуда не денется! - Ана склонилась над незнакомцем, переворачивая его на спину. При виде артефакта, прилепившегося к его груди, верледи кивнула сама себе. Да и первое впечатление не обмануло: внешне, чертами лица, адепт тоже затрагивал некие глубинные струнки в её памяти. Что-то недавнее... и, кажется, кого-то похожего она видела на гравюре в одном из томов необъятной "Истории" Шедар-Викнейского института фактографии... а может быть, и нет. Ане в данный момент вовсе не улыбалось ворошить глубокие слои своей памяти, выясняя истину. Тем паче под рукой имелся менее трудоёмкий способ извлечения информации, способный к тому же дать куда более интересные результаты.
   Без труда подавив слабый шепоток совести, верледи сосредоточилась и выслала мягкий зондирующий импульс в сторону беспомощного адепта, желая узнать, с кем или чем судьба свела её на сей раз.
  
  
   ...сначала, как когда-то, пришли запахи. Только теперь они говорили существу куда больше, чем в прошлый раз.
   Свои ноты в палитру запахов вносили лён свежих простынь, крашеные не ранее двух месяцев назад оконные рамы, вощёный паркет и слабый, но чёткий аромат каких-то курений - скорее всего, мульфок-масла с алхимическими добавками, которым в хороших гостиницах три-четыре раза в году травят насекомых. Были в этой палитре и три полосы запахов, стоящих особняком, если о запахах можно так сказать. Во-первых, пахло едой: хорошим обедом из нескольких блюд и всем, что к таковому обеду прилагается, вплоть до ароматизированных салфеток. Во-вторых, пахло находящейся поблизости женщиной или, скорее, девушкой: организм взрослеющий пахнет не так, как вполне зрелый, если ваш нос достаточно чувствителен, чтобы уловить разницу. Девушка была совершенно здорова, но изрядно утомлена и пренебрегала духами, но не мылом. Наконец, существо улавливало свой собственный запах. И запах этот ему не нравился, ибо в нём можно было найти не только пренебрежение мылом, но и усталость, граничащую с истощением, и даже серьёзную болезнь - правда, миновавшую свой пик.
   После обоняния вернулись и другие чувства. Однако они лишь добавили красок в уже сложившуюся картину. Льняные простыни, то есть их запах, предвещали кровать, в которой существо лежало в своей верхней одежде (хорошо ещё, что без обуви). Запахи истощения и болезни, в свою очередь, были прологом к звукам неглубокого дыхания и ускоренного, но ослабленного в сравнении с нормой сердцебиения. Кроме них, невдалеке были слышны иное дыхание и иной пульс - ровные, уверенные, хоть и у самой границы слышимости. А вот других звуков не было слышно вовсе, даже очень слабых... и это, определённо, было тревожным знаком.
   Существо открыло глаза и село на кровати.
  
  
   Она с удобством устроилась в кресле рядом с обеденным столом. Я моментально вобрал массу деталей, касающихся неё. Рост, вес, телосложение, цвет волос, глаз, кожи, черты лица, одежда... этих деталей с избытком хватило бы на казённое описание внешности, равно как и на хороший, написанный в реалистической манере портрет.
   Но куда важнее деталей было общее впечатление.
   Левая рука, небрежно лежащая на рукояти меча. Полная неподвижность, словно у хищной птицы, змеи или притаившейся в засаде кошки - а не так-то просто хранить полную неподвижность, даже непринуждённо развалясь в положении "полулёжа". Мнимая отрешённость с примесью благодушия, написанная на худощавом, неуловимо "остром" лице. Взгляд из-под полуприкрытых век - взгляд не просто внимательный, а сосредоточенный на моей скромной персоне с почти пугающей интенсивностью...
   Я не знал её. Однако постарался бы ни в коем случае не становиться у неё на пути, даже пребывая в наилучшей физической форме. Эта нимма была опасна. Тот факт, что биологически ей было около семнадцати-восемнадцати лет, ничего не менял. Тот факт, что значительной Силы в ней не чувствовалось - тоже.
   - Здравствуй, - сказала она. Голос глубокий, выразительный, спокойный... а точнее, прекрасно контролируемый. Голос, который расскажет не больше, чем лицо, с успехом способное заменить подвижную, "текучую" маску. И который никогда не выдаст того, что хозяйке этого голоса будет угодно утаить.
   - Да, здравствуй, - Повторила нимма. - Самое подходящее пожелание в твоём положении, не правда ли?
   Киваю.
   - Благодарю за доброе слово, госпожа...?
   - Ана Соллей. Лучше просто Ана, без "господ". Садись за стол и ешь. Целитель велел тебя накормить, так что я взяла на себя смелость заказать обед в номер. А кормят тут неплохо, сама недавно убедилась.
   Особого выбора у меня не было, и я встал, чтобы пересесть. Значит, меня осматривал целитель? Ой, как скверно...
   Спрятать эту мысль.
   Но ведь я не вымыт и не переодет. Уж не морочит ли мне Ана голову, говоря о целителе? Но если так - зачем?..
   Спрятать и эту мысль.
   Я осторожно сел, опираясь одной рукой на край стола, а другой - на спинку стула. И задал естественный, просто-таки напрашивающийся вопрос:
   - Тут - это где?
   - Гостиница "Пилигрим", Гиблый подъём, 27, номер 8-5. Оплачен тоже из моего кармана.
   Не много ли упоминаний о деньгах?.. Значит, мы в Парящих Кварталах. Учтём.
   - Откуда такая заботливость, Ана?
   - В основном - из любопытства.
   - Но почему...
   - Стоп. Расспросы потом, сначала - обед. То, что доктор прописал.
   Я послушно беру ложку, снимаю крышку с тарелки супа и приступаю к еде. Сытость, как известно, не прибавляет ни лёгкости телу, ни живости уму. Ана явно жаждет иметь побольше преимуществ в предстоящей беседе (а что беседа вскоре будет - тут не надо быть пророком). Впрочем, если целитель действительно осматривал меня и сообщил ей перед уходом о...
   Стоп. Поразмыслим об ином.
   Только сперва...
   Нарочно не заботясь о точности и чёткости движений - пусть Ана видит, что я действительно сильно нездоров и не так опасен, как на деле: пара скрытых преимуществ не повредит и мне - я осторожно изучаю атмосферу в комнате с помощью иных чувств. Как я и думал, мёртвая тишина царит здесь неспроста. К обычным заклятьям кто-то недавно (и довольно искусно) добавил новые. Теперь за пределы комнаты 8-5 может вырваться эхо далеко не всякой магии. Нижние и средние уровни Сил перекрыты не хуже, чем в лаборатории Раддайка... почти так же хорошо, как моим неведомым союзником была ограждена к закату площадь Кавиррат. Что же до стац-заклятия, приглушающего идущий с улицы и из соседних номеров шум, то оно изменено так, чтобы не пропускать никаких звуков вообще. Ни в номер, ни из номера. Полная изоляция... тоже, кстати, средство давления на психику, и средство сильное.
   А вот кто отвечает за все эти штучки? Ана? Хотя Силы в ней я по-прежнему почти не чувствую, но её самоконтроль ни в чём не уступит моему. Ничего не прочесть у неё в сознании, как ни обостряй чувствительность: всё укрыто за "плотным" и "гладким" экраном, собранным из множества микроблоков. М-да. Такая нимма вполне способна, не меняясь в лице, а сверх того - не выдав себя дрожью ауры, метнуть в глаз своего соседа за столом хлебный нож, подхватив его с того же стола. И притом не успеешь моргнуть, как всё кончится...
   Впрочем, я тоже так могу. Легко.
   А если того потребует Задача - сделаю.
   Первое блюдо кончилось. Отодвинув пустую тарелку, я поставил перед собой второе и продолжил работать челюстями, не забывая усиленно работать головой. Как я вообще угодил в объекты гостеприимства этой опасной молодой ниммы? Я дрался с вампиром, почти умер, потом попытался проникнуть разумом в его суть и, быть может, взять нечисть под контроль... а в итоге пришёл в себя - уже здесь. Дела... В голове не удержалось и тени воспоминаний о происшедшем. Оно, в общем, понятно: если моё тело в событиях никак не участвовало, то и запомнить ничего не могло. Кроме ласковых "присосок" вампира, пивших мою витальную энергию - но, на моё счастье, так и не допивших.
   Значит, придётся обращаться к иной памяти. Только, разумеется, не сейчас. Пока обстановка не прояснилась, пока напротив меня сидит эта жутковатая нимма... нет, не сейчас.
   Но всё же интересно было бы знать, что именно со мной стряслось. Любопытство в этой области - такая штука, ради которой можно и должно уделить моей собеседнице немного времени. Хотя бы для того, чтобы узнать: где сейчас талисман Каттана? Уж не вернулся ли он к Раддайку, грешной душе? Трудненько будет выцарапать его назад, если так... И туго мне придётся, если этот варл и дальше станет пускать стрелы мне в спину. Так что в любом случае придётся ещё с ним разбираться - только вот как?
   ...Из напитков на столе были: три сорта лёгкого вина, каждый в бутылке особой формы, графин с сиреневым соком (или не соком?), обычная вода в стакане под маленькой салфеткой и добрый литр кипятка в металлическом термосе. На этом-то изобилии Ана меня и подловила.
   - Феак, тизорм, глесс?
   - Что-что?
   - Феак, тизорм или глесс? Что ты будешь пить?
   Я пожал плечами и взял стакан с водой, сбросил салфетку, слегка прилипшую к краям... Не успел я донести его до рта, как "вода" зашипела и начала голубеть; запахло кислым.
   - А как же осадок?
   - Не понял.
   - Раз ты пьёшь глесс, добавь осадка, - Сказала Ана. - Или забыл?
   - Вроде того.
   Она указала пальцем на штуковину, сначала принятую мной за солонку.
   - Возьми на кончик ножа, насыпь в раствор. И побыстрее, или вкус будет уже не тот. Катализ близок к завершению.
   Я взял и насыпал. Жидкость взбурлила, мутнея. Секунд через десять на дно начали опускаться крупные хлопья бело-голубого цвета. Запахло кисловато-сладким. Говоря по чести, все эти метаморфозы начисто отбили у меня желание пробовать чёртов глесс, чем бы он там ни был. Равно как и феак с тизормом. Я поставил стакан на стол и уставился на Ану. Она чуть улыбнулась.
   - Забыл, как готовят глесс. Ну и ну. Откуда ты взялся, если не помнишь таких вещей?
   Я промолчал. А что я мог сказать? Я и сам не знал, откуда взялся.
   - Забыл, значит, - Сказала Ана вполне спокойно. - А как насчёт имени? Или ты и своё имя "вроде того"?
   - Нет. Я Ларвис.
   Иногда неосторожно сказанное слово имеет очень долгие последствия. Да-да. Очень долгие и значительные.
   - А дальше?
   - Просто Ларвис, без господ и ниров... Ана. Уж раз ты с самого начала взяла такой стиль беседы, не будем его менять.
   - Ладно. Не будем.
   Помолчали. Я разглядывал её, она - меня.
   - Так ты будешь пить глесс?
   - Спасибо, не хочется.
   - Как знаешь.
   Стакан внезапно подпрыгнул и перелетел в руку Аны, поймавшую его так ловко, что не только не пролилось ни капли, но даже осадок не всколыхнулся на дне. "Чистый" паракинез плюс ловкость рук. Запомним.
   - За твоё здоровье, Ларвис, - Слегка улыбнулась она, отпивая. Левая рука по-прежнему лежала на эфесе меча.
   - Спасибо, Ана.
   Опять про здоровье. Следует ли расценивать это как намёк? Точнее, не счесть ли это финтом в словесном поединке?
   М-да. Одно можно сказать наверняка: это - не просто оговорка, а знак. Чего-нибудь.
   - Что же ты молчишь?
   - Жду новых вопросов. "Кто платит за портрет, тот выбирает цвет".
   Было не похоже, что знание поговорки произвело на неё впечатление. Ана сказала:
   - Хорошо. Поскольку ты явно не знаешь, кто я, а также странным образом забыл кое-какие общеизвестные вещи... Скажи мне, Ларвис, говорит ли тебе что-то имя Соллея Хлан?
   - Надо полагать, он - твой отец.
   - Правильно. А я - не просто его ребёнок, но и одна из его наследников. Понимаешь?
   - Если честно, нет.
   - Что ж, скажу яснее. Соллей Хлан - единственный сын Хлана Траагс. Того самого. Опять мимо? Ну ладно, подойду с другого конца. В Земле Эрдайа полста с хвостиком доменов, но только в двух из них на протяжении более чем шести веков лордом остаётся один и тот же... человек. Старейший из лордов - Зальмин Безъязыкий, единственный из ныне живущих, рождённый в эпоху Древних Царств. Однако лорд Синтара отстал от него всего лет на семьдесят и пользуется почти такой же известностью. Побывать в Паутине шесть раз - это не шутки, сам понимаешь. Так вот, Соллей Хлан, мой... папуля... и есть лорд Синтара. Теперь ясно?
   - Яссссно. Верледи Ана.
   Отпив ещё глесса - медленно - она поставила опустевший на две трети стакан на стол. На этот раз - взбаламутив осадок. Впрочем, её лицо и голос остались прежними.
   - Давай не менять стиль, Ларвис.
   - Ну, кто платит... А что ты делаешь в Эрдау?
   Ответом не было традиционно-дурацкое: "Вопросы здесь задаю я!" Я и не ожидал такого. Только не от Аны - слишком умна!
   - Улаживаю вопросы дебета и кредита, - охотно сказала она. - Слежу за движением товарно-сырьевых масс. Принимаю решения и строю планы. - И тем же в точности лёгким тоном, - Смею заверить, сражение с вампиром в эти планы не входило.
   Ага.
   - Сражение?
   - Да, неподалёку отсюда. Весьма странная вышла драка.
   - Странная в каком смысле? Как?
   - А вот так. Ты, Ларвис, её начал, я продолжила, но вампира не уничтожила. Хотя и очень старалась.
   Кажется, я начал что-то говорить, но Ана взмахнула рукой.
   - Стоп! Карты на стол, дружок. Ты хочешь знать, что стало с нечистью? Я тоже. Хотя бы для того, чтобы прояснить загадку... вот этого.
   Вроде бы она достала его откуда-то из-под кресла. А может быть, и нет. За такими ловкими и быстрыми руками, как у неё, уследить непросто. Но откуда бы она его ни взяла, сомневаться в его реальности я не мог. Вполне человеческий по форме, загадочно блестящий, череп в руке Аны был иссиня-чёрен. Чёрен, как плащ Смерти, как злейшее из проклятий... А уж его аура! Не знаю, как верледи хватало духа касаться ЭТОГО голой рукой, если она чувствовала в нём хотя бы половину того, что чувствовал я. Ужас, боль, ненависть - слишком слабые и чересчур человеческие понятия, чтобы описать эмоции, которыми череп истекал, точно незримой отравой. Его присутствие в спальне гарантировало кошмары, его прикосновение могло вызвать болезнь тела и оставляло шрамы на душе. Я мог бы защитить себя от его флюидов, как очевидно, и верледи, но всё равно не хотел бы иметь с ним дело.
   Разве что для достижения Цели, не имея настоящего выбора...
   - Откуда ты взяла..?
   - Вырвала из когтей нереальности. Но вообще-то это твой трофей. Как мне кажется.
   - Мой?!
   - Да. Вспоминай, Ларвис, вспоминай!
   Внезапно вспыхнувшие отрешённостью глаза Аны стали очень убедительны. И они наплывали, наплывали, на...
  
   Бесцветное, полностью вылинявшее небо. Вечные фиолетовые сумерки. Сушь и смерть. Скелеты животных, птиц и людей... Только бесцветное небо, куда бы я ни двинулся...
   Запах. Ещё - запах.
   Нет!!!
  
   Ана откинулась на спинку кресла. Я покачал гудящей головой.
   - Нет. Не могу.
   Секунда.
   Вторая.
   Верледи Синтара нахмурилась и встала. Словно по сигналу все дополнительные заклятья, изолировавшие номер, и модификаты стац-заклятий рассыпались на составляющие.
   - Тогда идём, - Сказала она.
   Особого выбора у меня не было.
  
  
   Велауром Скитальцем владели бессильный гнев и отчаяние. Выйдя из транса сопричастности, он покинул комнату для медитаций и магии бездействия. Несколько раз пройдя по длинному коридору из конца в конец, он заперся в библиотеке, но даже не попытался взять в руки книгу. Сидя в просторном помещении без окон, залитом ярким волшебным светом, маг не двигался, не спал и не бодрствовал. Он пребывал в том страшном состоянии духа, которое можно было бы сравнить с состоянием разорванной и смятой упаковочной бумаги - если бы эта бумага, отброшенная и забытая, могла испытывать какие-то чувства. Планы Велаура рухнули. Жизнь неотвратимо летела к концу, и последние возможности хоть как-то повлиять на события были утрачены. Разум был пуст и бесплоден. Настолько пуст, что даже мысль о чёрном перстне на правой руке покинула мага. И, наверно, к лучшему, что, прежде чем эта мысль вернулась, покой Скитальца нарушил стук в дверь.
   Когда сознание спит, тело и действия подчинены привычке.
   - Да! Что случилось?
   Стук прекратился.
   - К вам гости, вэй, - Сообщил голос недавно нанятого слуги.
   "Гости?"
   Велаур обвёл библиотеку взглядом, затем более осмысленно посмотрел на часы. До восхода оставалось ещё немало времени. Не воля, но привычка к размышлению заставила заработать ум Скитальца, вышедший из полной апатии, и разворошила угасший было гнев. Встав, маг отдал молчаливый приказ, отворивший двери настежь.
   - Пусть войдут, - Сказал он громко, заложив руки за спину и повернувшись лицом к дверям. Поясницу прострелила внезапная боль, и Велаур, изменившись в лице, опёрся на услужливо прыгнувший в руку посох. Ладонь правой руки, оставшейся позади, сжалась в кулак.
   "Добро. Значит, вы уже нашли новую жертву вампира и успели сопоставить факты? Добро! Задавайте свои неприятные вопросы, у меня найдётся, что ответить. Да, Джарм, найдётся! Даже если ты струсил и прислал вместо себя магов стражи, не смея взглянуть мне в лицо. Если даже так - пусть! Не прямо, так через посредников, но мои слова дойдут до тебя. Всё равно дойдут".
   В этот момент в библиотеку вошли обещанные гости, и гнев Велаура лопнул, сменившись растерянностью.
   - Он жив?! - выдохнул маг.
   - Да, он жив, - Раздался в ответ молодой усталый голос. Из-за спины сероглазого шатена, неподвижность и выражение лица которого были чуть ли не зеркальным отражением реакции Скитальца, выступила девушка в сером, зелёном и светло-коричневом.
   - Вэй Велаур, позвольте представиться: Ана Соллей, верледи Синтара. Моего спутника вы знаете лучше меня. Впрочем, он для меня не спутник, а скорее соратник. Ну что, поговорим?
  
  
   Существо молчало, смотрело и слушало. Стремление к Цели уснуло в нём, сменившись чем-то доселе неизвестным. Поэтому или почему-то ещё, но на время существо превратилось в живую статую, способную воспринимать, но не способную ни думать, ни действовать.
  
  
   - О чём нам говорить, верледи? Или вы явились сюда обличать мои действия со всем пылом своих юных лет?
   - Отнюдь, вэй. Обличать ваши действия я не стану. Прежде всего - потому что это было бы чистейшей воды лицемерием. Ведь мне известно об участи вашей дочери, и...
   - От кого же?
   - От лорда Согаррана. И не с его слов, - уточнила Ана тут же, - а напрямую: он поделился со мной частью своей памяти.
   - Зачем он это сделал?
   - В его мотивах мне ясно не всё. Точнее, я подозреваю, что он был откровенен со мной не до конца. Но вообще-то его выбор объясняется моими талантами. Подобно тому, как вы, вэй, препоручили исполнение своей мести Ларвису, Джарм передоверил часть своей ноши мне.
   Велаур изогнул бровь.
   - Ларвису?
   - Ему. Вашему конструкту. Как я понимаю, он сам избрал для себя это имя.
   - Так, - Скиталец нахмурился, собираясь с мыслями. - Вы сказали - соратник... Значит, вы уничтожили вампира?
   - Девять шансов из десяти за то, что это так.
   - Шансы? Меня не интересуют шансы! Мне нужен чёткий однозначный ответ!
   - Мне тоже, вэй. Мне тоже. Но...
   - Ну?
   - Всё упирается в вашего... в Ларвиса.
   - Объяснитесь, верледи.
   Тон обращения полностью соответствовал слову "девчонка". Но эффекта он не возымел: ломать свою игру из-за таких пустяков Ана не собиралась.
   - Охотно. Знаете, вэй, я восхищена вашим искусством. В "Истории" ШВИФ вам уделяется внимание в основном как путешественнику и географу, но институтские часто проходят мимо самого важного... впрочем, я не о том. Так вот, вы проделали великолепную работу по принудительной конвергенции, эктоморфозу и психосинтезу. Можно подумать, что вы пустили в ход не только Магию Грёз, но и Магию Форм... это так?
   - Да, - Сквозь нахлынувшее снова равнодушие в голосе мага всё же пробился росток истинной, не поддающейся забвению гордости. - Если хотите знать, я отыскал кое-какие из утерянных ключей. В дальних уголках мира прошлое часто приближается к чутким на меру вздоха... Но к чему этот поток славословий в мой адрес?
   - К тому, что проделанная вами работа не только близка к совершенству технически. Увы, она также уязвима этически. Я...
   - А! Я всё же был прав!
   - Вы не так...
   - Сделайте милость, юная дама, не пытайтесь перебивать старика. Да, я старик - клянусь Хаосом, это видно любому, имеющему глаза! Я прожил на свете двести двадцать восемь лет... И вот теперь - умираю. Так, как умирают достигшие края прирождённые. Вы, верледи, избежали подобной судьбы, смерть от старости не грозит вам. Но я всё равно расскажу, каково умирать - так. Не подумайте только, что я жалуюсь. Вовсе нет. Я пожил вдоволь, притом пожил неплохо, и не имею причин потрясать кулаками в лицо реальности. Ещё полгода тому назад, когда в волосах моих появилась седина, а на лице начали множиться морщины, я был готов уйти спокойно и без жалоб. Череду новых симптомов я принимал как должное. Отказывает ночное зрение? Падает слух, ухудшается координация? Пусть! Я занялся приготовлениями к концу, внёс последние поправки к завещанию, назначил дату похорон. Без надрыва и лишних эмоций.
   Пауза. Ана молчала. Существо слушало.
   - А потом я нашёл Кирну. Когда... нет, тебе незачем знать об этом. Но поначалу я ждал. По-прежнему помогал городской страже... Я довольно поездил по Фаэрну и потому твёрдо верил в нашу социальную систему. Всегда считал, что она работает лучше прочих. Я и сейчас так считаю. Но время шло, а не происходило ровным счётом ничего! Джарм клялся... Неважно. Я просто не мог ждать дольше. Ты понимаешь?
   Ана кивнула. Существо заметило,что она побледнела.
   - Я уволился из стражи. Сначала взялся за дело сам. Но... к тому времени уже пошли симптомы третьей стадии, а задача оказалась сложнее, чем я думал. Тогда я разработал план и начал воплощать его в жизнь - в довольно-таки прямом смысле. Я начал создавать... его. Мстителя. Своё продолжение. Я дал ему всё, что смог и успел: тело, память и душу, разум и волю... магию, наконец. Чтобы найти и уничтожить... ту тварь. Будь она проклята. А что ещё я мог?!
   Сорвавшись на крик, маг закашлялся. Громко и хрипло, сгибаясь так, словно изо всех сил пытался удержать повисший на шее неподъёмный груз. Ана сглотнула, но не опустила глаз. И не попыталась предложить свою помощь. Гордость... её так легко ранить - а что ещё осталось у Велаура, кроме гордости?
   Самостоятельно поборов кашель, он очень медленно и осторожно разогнулся. Теперь он хватался за посох обеими руками - и, глядя на его чёрный перстень, Ана побледнела ещё сильнее, хотя казалось, что сильнее просто нельзя.
   - Вэй, я не упрекаю вас за сделанное, - тихо сказала она. - На вашем месте я бы тоже... Я упрекаю вас не за нарушение сухих параграфов Меморандума Восстановления, нет - за то, что вы не сделали последнего шага.
   - Что? О чём вы?
   - Прошу вас, вэй. Дайте своему созданию - нет! своему сыну! - ещё один дар. Свободу.
   - Сыну? Я никогда...
   Казалось, Скиталец забыл о боли и усталости. Переведя взгляд на существо, совсем ещё недавно безымянное, маг склонил голову набок. Потом криво улыбнулся.
   - Истинно сказано: идущие за нами - лучше нас. У вас на диво зоркие глаза, Ана Соллей. Но всё же и они не совершенны... Так что ты мне предложишь? Принести в жертву мою месть - ради чужой свободы?
   Верледи негромко рассмеялась. Без малейшей радости. Глаза прячутся, губы почти непождвижны, шёпот - тень дыхания...
   - Месть или свобода? Всё повторяется. Снова тот же выбор... но нет! Ваш - легче!
   - Я не понимаю. Кроме того, в последнее время мой слух...
   - И не надо понимать!
   Взгляды снова встретились и переплелись. Намертво.
   - К чему вам мой груз, вэй? Ни к чему. Есть тяжесть, которую нельзя разделить. Я скажу яснее: такая ли уж чужая эта свобода? И разве, отпустив Ларвиса, вы откажетесь от мести?
   - А разве нет?
   Глаза верледи вспыхнули ярче.
   - Вы и так переложили отмщение на чужие плечи. В конце концов - так ли важно, кто именно уничтожит нечисть, повинную в ТОЙ смерти?
   Помолчав, Ана добавила, понизив голос:
   - Мстить можно человеку. Но вампир - не человек. У него нет ни лица, ни тела, ни разума. Нечисть бесплотна. Как можно отомстить ей?
   Маг ссутулился. Почти сгорбился.
   - Наверно, никак. Но чем твои клятвы лучше клятв Джарма, верледи?
   - Я не давала клятв вам, вэй. Я поклялась один раз, известным вам образом. И всё остальное, связанное с долгом - следствие ТОЙ клятвы. Но... лорд Согаррана просил меня сделать то, что не может сделать он. А к чужим просьбам я всегда отношусь внимательно.
   - Вот как...
   - Да. Так уж вышло, что моя просьба связана с вашей местью. Пока Ларвис ограничен вашими заклятьями, я не смогу узнать точно, что взяло верх - девять из десяти или один из десяти. Снимите заклятия, вэй, и тогда я...
   - Ладно!
   Велаур выпрямился во весь рост, сверкнув глазами из-под густых бровей.
   - Вы уговорили-таки старика, юная дама. Вы далеко пойдёте... если Паутина не внесёт в мои слова корректив.
   - Спасибо, вэй.
   - Нет, это тебе спасибо. Помни... но ты и сама всё поймёшь. Наверняка поймёшь. Прощайте!
   Ана успела осознать сказанное, но не успела ничего сделать.
   Чёрный перстень на руке Скитальца вспыхнул пронзительной синью. Тело мага зарябило, как неустойчивый фантом, зашипело и тоже засверкало. Не прошло и секунды, как Велаур сгорел. Не в огне - в магическом свете, жарком, как недра звёзд, не оставившем даже пепла. Его посох постоял, качаясь, и упал на ковёр. Ана закусила губу, отвернувшись.
  
   Каждый уходит, как может.
   Кто-то в слезах, кто - в злобе.
   Кто-то с ножом меж рёбер,
   Кто-то - ещё в утробе.
  
   Кто-то на поле брани,
   В бегстве с него - другой.
   Кто-то - ребёнком малым,
   Кто-то - слепой каргой.
  
   Смерть, визитёр незваный,
   Входит в любую дверь.
   Мало таких, кто скажет:
   "Эй, заходи теперь!"
  
   А среди них - не много
   Умерших ради вас.
   Память о них храните.
   Знайте о них - сейчас.
  
   Каждый уходит, как может...*
  
  
  

12 +13

  
  
   Свет жадно глодал Скитальца, даруя облик последнего милосердия по его же воле и выбору. Что ж, 228 лет - изрядный путь, способный утомить любого... Но тот же самый свет глодал безымянное существо. Очень быстро? Чересчур медленно? Не понять. Но тоже - жадно. И без анестезии. А потом (потому?) сознание существа погасло.
   Напоследок подумалось: в который уже раз...
   И ещё: теперь - насовсем.
  
  
   Иная память - это даже и не память вовсе.
   Настоящая память - это знание, содержащееся в мозгу и попавшее туда через фильтры органов чувств. Короче говоря, атрибут тела. Даже если адепт извлекает из окружающей его реальности какую-то информацию магически, не используя глаза, уши, нос и всё прочее, чем ограничено большинство людей - даже тогда его сознание получает и обрабатывает знание, добытое необычным путём, пользуясь призмой мозга. А серое вещество в головах у адептов - хоть варлов, хоть прирождённых - не слишком отличается от того серого вещества, что помещено природой меж ушами не-адептов. Так что генеральное направление в любом случае одно: из внешней реальности через тело и мозг - к разуму.
   Но правил без исключений нет. Говоря точнее, иная память работает по другим правилам, подлинным пониманием которых не может похвастаться ни один маг. "Память души", "трансовое знание", поворот потоков смысла... Всё это лишь слова, плохо объясняющие, КАК. И тут уж ничего не поделаешь: в магии много таких вопросов. Хорошо ещё, что на практике вполне можно обойтись безо всяких объяснений и просто повторить известные действия для достижения известного результата. В случае же с иной памятью результат известен достаточно хорошо. В тех
  
   * - "Песня об уходящих". Конец VII века эпохи Древних Царств. Автор неизвестен.
   же умных книгах, где сказано, что "иная память является скорее процессом, чем состоянием", сказано также, что процесс этот позволяет узнать то, чего человеческий мозг не знал и знать не мог.
   ...Позже я пытался как-то упорядочить переживания, испытанные мной в том трансе. Пытаться-то пытался, но мало чего достиг. Непросто это - проникнуть обычным умом в детали того, что добыто невесть откуда умом вывернутым. Даже если и тот, и другой (иной?) ум принадлежат тебе самому. А вот суть знаний, извлечённых мной во "время" транса, оказалась понятнее. Кратко: мой разум промчался из глубин прошлого тех-кто-ещё-не-стали-мной через период синтеза, когда надо мной работали мысль и воля вэя Велаура, а затем по моей короткой "жизни" в Эрдау до того момента, когда старый маг сказал: "Прощайте!"
   И всё время, пока я скользил сквозь былое на гребне иной памяти, другое сознание скользило рядом, поддерживая меня и направляя по верному пути.
   Я догадывался, кто меня страхует. И ничуть не удивился, когда после выхода из транса обнаружил...
  
  
   ...полулежащую на диване в библиотеке Велаура Ану Соллей явно отягощала сильная усталость. В номере 8-5 "Пилигрима" она выглядела не в пример лучше. Тогда, на исходе первой ночи полнолуния, требовался внимательный взгляд и нос собаки-ищейки, чтобы понять, что она не в самой лучшей форме. Сейчас же ничуть не изменившийся ровный свет без жалости подчёркивал на её лице сеточку ранних морщин, густые тени вокруг покрасневших глаз и общее выражение усталого равнодушия. Ана была измотана. Не до предела, конечно, но сильно. Вполне достаточно, чтобы отбросить попытки скрыть от постороннего взгляда своё состояние.
   - Ну, очнулся, - Сказала она без вопросительной интонации. - Поговорим сейчас или отложим до вечера?
   Я обнаружил, что больше половины моей головы набито ватой. Интересно, кто всё-таки из нас двоих сейчас выглядит хуже?
   - Сперва вопрос, верледи.
   Ох и жуткий же у меня голос! Как у пропойцы с бодуна...
   - Говори.
   - Вэй Велаур, как я понял, нарушил законы лордов. Этот, Меморандум...
   - ...Восстановления. Да.
   - Отсюда следует, что я, его конструкт, существую незаконно.
   - В общем-то верно. Хотя словосочетание "существовать незаконно" звучит так же глупо, как "преступная сила" или "грязное знание". Жизнь как метод преступления - ха!
   - Как бы это ни звучало, проблема-то остаётся. Каков после всего происшедшего мой статус в Земле Эрдайа?
   - Одним словом: запутанный. Но не думаю, чтобы тебе по-настоящему угрожали изгнание, смерть или отлучение от Сил. Ответ за грехи своего отца ты нести не должен и не будешь: это один из краеугольных камней закона.
   - Вот как?
   - Да, так. Клянусь Безначальным! - Неожиданно вспыхнула Ана. - Неужели я дала повод к тому, чтобы... Ладно. Хорошо. Ларвис Велаур! Я, Ана Соллей, дочь Тарьи Джин, даю тебе слово в том, что помогу тебе. Так, как велит моя совесть и в той мере, в какой это не противоречит Клятве Чести. Довольно ли тебе этого?
   - Вполне. Извини, если я как-то задел твоё... э-э-э...
   - Брось, - верледи вернулась к прежнему усталому равнодушию так же быстро, как вспыхнула. - Я же понимаю, что тебя заботит, и скорее сама должна просить прощения за недостаток сдержанности.
   - Это из-за усталости. Нам не помешал бы хороший отдых.
   - Согласна. Бурная ночка выдалась, язви её...
  
  
   Сон - обычный сон - не лучший способ расслабиться и снять напряжение, а тем более восстановить возможности тела и остроту ума. Он лишь самый простой... зачастую - даже слишком простой. После лихой езды по "ухабам" иной памяти трансовые состояния не вызывали у меня большого восторга, так что в итоге я выбрал восстановительную медитацию Не в последнюю очередь из-за того, что во время медитации можно было с чистой совестью отказаться от размышлений на бытовые темы. А заодно и от болезненно-тревожных переживаний по поводу того, что случилось и что ещё может случиться. Восстановительная медитация служит прекрасной защитой от горьких мыслей, куда более благотворной, чем алкоголь и другие химсредства низкой селективности. И, разумеется, никогда не приводит к болезненному, практически всем известному, малоприятному состоянию - похмелью.
   К несчастью, в одном медитация от алкоголя не отличается: и она, и спиртное имеют ограниченный срок действия.
   Не знаю, как отдыхала и чем занималась помимо отдыха Ана. Я не спрашивал. Когда она вернулась в дом Велаура... покойного вэя Велаура... за два часа до заката, сам я сидел там же, где мы и расстались утром - в библиотеке. Не бездельничал. Изучал объёмистые, чуть не лопающиеся от фактов и фактиков тома по двум тесно связанным дисциплинам: юриспруденции и истории. И ощущал себя, как тот мифический герой, подрядившийся выпить море. Даты, события, имена, прецеденты, параграфы-уложения... святые стихии - оригинальные гипотезы и локальные поправки!.. У героя-морепийцы, должно быть, очень болел живот; у меня же медленно, но верно распухала голова. В общем, свой "досуг" я прервал без сожалений. Тем более, что степень запутанности своего статуса уже уяснил.
   - Согнивэ, Ларвис.
   - Что?
   - Так звучит формальное приветствие на юнгате. Сокращение фразы, которая в вольном переводе звучит примерно так: "Предлагаю поговорить о деле". Жившие у полюса Магии Стихий славились прямотой...
   Вернув на полку последний том из тех, что брал (если кому интересно - "Меморандум Восстановления в комментариях и частных версиях, переиздание 674 года, полтыщи страниц убористого текста), я повернулся к Ане анфас.
   - Итак, согнивэ?
   - Не погоду же нам обсуждать, верледи. Да и большого выбора у меня нет.
   Высказав наконец эту мысль вслух, я отнюдь не плакался, а пускал пробный шар в боевые порядки Аны. Или, если угодно, забрасывал удочку в надежде на поклёвку.
   Большинство людей, пережив глубоко личную травму, проявляет впоследствии здоровую невротическую реакцию на потрясение. Иными словами - обжёгшись на молоке, дует на воду. Любившие и брошенные боятся влюбиться снова, пострадавшие от зависти и людской злобы становятся недоверчивыми и мнительными, а принявшие неверное решение в важной ситуации и на этом погоревшие начинают избегать каких-либо решений вообще, топчась между "да" и "нет", но не делая решительных шагов ни вправо, ни влево, ни вперёд. Я уж не говорю о том, что совсем не странно выглядит страх перед глубокой водой в человеке, однажды чуть не утонувшем. И так далее.
   Имеющий сильную волю может преодолеть невроз, даже если травмирующая ситуация повторялась, а страх перед ней успел закрепиться... Но это уже епархия психотерапевтов, к каковым я не отношусь. Суть же состоит в том, что душевно здоровый индивидуум любого возраста и пола стремится избежать всего, что вызывает в нём негативные эмоции. Точно так же, как стремится получить максимум эмоций положительных. Это хорошо, ибо способствует выживанию. Эволюция ещё не успела "изобрести" многоклеточные организмы, имеющие нервную систему, а первые одноклеточные - и эукариоты, и даже прокариоты - уже вовсю драпали оттуда, где не было пищи, туда, где пища была. Инстинкт! Ничего удивительного, что аналогичные реакции у людей, слегка преобразясь и слегка усложнившись, коренятся в сознании и в подсознании, определяют поведение в большинстве ситуаций. Беда же заключается в том, что общество-то человеческое усложнилось не слегка... но большинство прямоходящих-говорящих по-прежнему готово избегать боли, какой бы ценой за это ни пришлось платить другим. Своя рубашка ближе к телу.
   У социальных животных безразличие к чужим чувствам умеряется воспитанием, сиречь системой запретов, подкреплённых страхом наказания. То есть один страх оттесняют другим - "Ужо настигнут тебя, нечестивец, кары земные и небесные!" - а с силой инстинкта борются с помощью инстинкта же. Способ из разряда простейших... Но по поводу неравнозначности простого и лучшего я уже высказывался со всей определённостью. И вообще, попытки отвлечься от зубной боли при помощи молотка, каковым страждущий должен врезать себе по пальцу со всей дури, никогда не казались мне особо здоровой методой...
   Что-то я чересчур увлёкся. Мыслию по древу. Возвращаясь к теме нормальности неврозов: человек вправе считать себя именно человеком, а не просто говорящим животным, потому, что, среди всего прочего, он может успешно бороться со своими инстинктами. Вплоть до полной их трансформации в нечто прямо противоположное. Часто это приводит к нездоровым явлениям, худшее из которых - социальный недуг по имени фанатизм. В особо тяжёлых случаях приводит к коллективному затмению естественного страха смерти - брррр... Но такова уж цена свободы. Плата за появление личностей, испытываемая которыми боль приводит не к замкнутости и боязни новой боли, а переплавляется в стремление облегчить ношу своих ближних. Пусть даже ценой неприятностей для себя лично.
   Да, редкостные и драгоценные исключения из правил представляют собой такие люди. Мне показалось, что в Ане Соллей я встретил одно из таких исключений, и про отсутствие у меня свободы выбора я сказал, желая посмотреть на её реакцию - и подтвердить своё мнение.
   Либо опровергнуть его.
   - Послушай, Ларвис, - сказала Ана, едва заметно хмуря брови, - давай раз и навсегда договоримся обходиться без лишнего официоза. Ты не гражданин Гаидда либо Синтара - это раз. Ты, как и я, адепт - два...
   - И таково твоё желание - три. Хорошо, пусть будет так.
   Ана поморщилась.
   - Ты никогда не слышал о том, что стремление принять позу подчинения - слабость?
   - При чём тут мои стремления? Я просто-напросто смотрю в глаза фактам. Хорош бы я был, пытаясь навязать тебе свою волю!
   - Логично. Но это не объясняет твоего упорного отказа от равенства в отношениях, которое я предлагаю. Во многом я тебя превосхожу, спору нет - но ведь не во всём же!
   Если она ждала от меня радостного согласия, пришлось разочароваться. Я промолчал.
   - Ларвис, я хочу сделать тебе одно предложение. Только не прямо сейчас, а чуть позже.
   - Позже чего?
   - Разговора, конечно. Ты как будто согласился с ним, но в такой форме, что я уступаю тебе инициативу. Решай сам.
   - Красивый трюк. Ты же прекрасно знаешь, что я не могу отказаться от беседы!
   - А почему? Ты можешь отложить её, можешь обратиться за помощью и подтверждением своих прав к одному из лордов Эрдау; наконец, покинуть архипелаг или Фаэрн как таковой. На мой взгляд, выбор достаточно широк.
   - Ну да, конечно! Отложить разговор - и продлить неопределённость? Променять тебя неизвестно на кого, пусть даже трижды лорда? Сломя голову отправиться туда-не-знаю-куда? Спасибо. Я предпочитаю ясность и твёрдое знание своего положения - пусть и малоприятного. А что касается ухода из Фаэрна, то это - шутка из разряда несмешных. Я понятия не имею о том, как достичь миров Изнанки. Наделить меня знаниями такого рода мой "отец" не озаботился, о чем ты должна как минимум догадываться. Или, говоря об "удалении из этого мира", ты имела в виду что-то вроде последнего заклятия Велаура?
   На этот раз красноречивым молчанием разразилась Ана. Такое поведение собеседника обычно приводит к осознанию собственного идиотизма и отравлению чувством вины. Я же молча отдал должное уму и выдержке верледи. Очень хотелось улыбнуться. Вместо этого я сказал:
   - Идём.
   Как правило, после такого предложения спрашивают: "Куда?" Или: "Зачем?" Ана бросила мимолётный взгляд в точку, где всё ещё висел в пространстве След того самого заклятия старого мага... и ничего не спросила.
   Дом Велаура Скитальца стоит на улице Серебряных Псов, немного севернее площади Кавиррат. Но я, выйдя из дома, направился не на юг, а на север и на первом же перекрёстке свернул на запад, в сторону Парящих Кварталов.
   Улицу Красильщиков, на которую перешли я и Ана, овевали неистребимые химические ароматы. Никакие меры не могли полностью удержать летучие молекулы от распространения из плотно закрытых чанов и запертых помещений. Тем более что и те, и другие приходилось хоть редко, но открывать. Короче говоря, любители прогулок держались подальше от этих кварталов и не мешали нашему неторопливому дрейфу навстречу солнцу в ореоле красочных ароматов. На несколько секунд, когда мы шли мимо небольшой пекарни-кондитерской "Кудесница", их оттеснили более аппетитные запахи, но вскоре мы миновали её, и атмосфера стала прежней.
   Первым молчание нарушил я.
   - Ты не жалеешь о своей просьбе Велауру?
   - О просьбе - нет. Мне лишь досадно, что я не предвидела всех последствий этой просьбы, хотя всё лежало почти на поверхности. - Сквозь щиты сознания Аны пролилась законченная в своей краткости мысль-образ: "Чувства ослепляют всех".
   - Ты серьёзно?
   - Вполне. Не подумай, что я с холодным спокойствием пустила Велаура в расход. Смерть была его собственным выбором, и давним. Мои "аргументы" не были настолько логичны, чтобы повлиять на решение Скитальца. Твой... отец мог выгадать себе ещё неделю-две, аккуратно распутывая связавшую тебя и его сеть - а потом ещё пару месяцев медленно распадаться на части, утрачивая себя. Вместо этого он предпочёл рассечь все узлы одним ударом, освобождая не только тебя, но и себя самого. Как Хедра Каттан, моя бабка по матери.
   - Ты помнишь прежнюю леди Гаидда?
   - Разумеется.
   - Сколько же тебе лет на самом деле?
   - Именно столько, на сколько я выгляжу. Хедра ушла, когда мне было три года; но я - прирождённая, и мои самые ранние осознанные воспоминания относятся к пренатальному периоду. Не то чтобы я ещё до рождения осознавала себя, нет - я просто помню это немногим хуже, чем события недельной давности. Ну а в трансе я могу без большого труда "спуститься" ниже момента зачатия. Ты-то должен знать, что это возможно.
   - Да уж знаю. Только никак не пойму, чего ради такой "спуск" ты устроила мне. Если тебя интересовали перипетии моей схватки с вампиром, достаточно было... Я сказал что-то смешное?
   - Дело не в том, что ты сказал, а в том, КАК сказал. Хотя предположения твои тоже... забавны. Да будет тебе известно: украсть чужое трансовое знание так же невозможно, как подделать чужую манеру создания заклятий. Память души индивидуальна и уникальна, как... ну, как душа.
   - Тогда тем более не понимаю, чего ради ты дала мне эту память.
   - Дала? Я всего лишь помогла тебе обрести её, и не более. Поэтически выражаясь, подвела к источнику, пил из которого ты сам. Ну, ещё позаботилась о том, чтобы ты не "захлебнулся", не утратил разума и личности. Всё!
   - Так. Выходит, тебя всё же интересует, как я избежал участи всех других жертв вампира?
   - Не только. В первую очередь меня интересуешь ты сам.
   - Конструкт Велаура.
   - Если ты предпочитаешь такой подход - да. Конструкт, магартефакт, живое творение высочайшего мастерства.
   - Произведение искусства?
   - Да и ещё раз да! Я по-хорошему завидую твоему отцу, - Печально заметила Ана, резко сменив тональность. - В сравнении с его гением моё собственное магическое искусство ничтожно и убого. Хуже того: оно и в будущем останется таким.
   - Почему же? Тебе никто не мешает двигаться вперёд. Экспериментировать, набираться опыта...
   Ана покачала головой.
   - Ты путаешь меня с моим братом, Глэндором. Вот он-то как раз имеет все шансы со временем стать мастером подстать Велауру. Я - нет. Неужели ты не понимаешь, Ларвис? Даже если я проживу на двести лет больше Скитальца - сомнительно, но возможно - даже если так, по творческим способностям я останусь на уровне рядового варла первого предела. Сильнее - да, но не искуснее. От лордов и леди этой земли требуется не умение созидать, а умение разрушать. С тем, чтобы другие, и приобщённые к Силам, и не-адепты, могли жить и творить без помех. Если не в счастье, то в покое.
   Некоторое время мы шли молча.
   - Думаю, не всё так уж безнадёжно, как ты расписала. Насколько мне известно, многие лорды не жаловались на недостаток творческих потенций.
   - Никак ты намекаешь на моего прадеда Каттана?
   - А хоть бы и на него. Пример неплохой.
   - Ну-ну, - Ана отвернулась, делая вид, что её страшно заинтересовала резьба по камню, украшавшая фасад здания на её стороне улицы. - Только есть один маленький нюанс. Своё незаурядное мастерство Каттан Борл не выработал сам, а получил от Паутины.
   - Ну и что с того?
   - Ты серьёзно? - Вернула мне Ана мою же реплику. - По-твоему, искусство, обретённое таким образом, достойно своей цены? Мне так не кажется.
   - Тогда чего ради ты входила в Паутину? Оставалась бы хэльтом, помогала брату в его трудах...
   Верледи Синтара искоса посмотрела на меня, одарила кривой ухмылкой, способной довести до нервной икоты гриспата, и снова отвернулась.
   - Вернёмся-ка к тебе, Ларвис, - Сказала она почти нормальным голосом. - Пожалуйста, расскажи мне о том, как ты рождался.
   Артачиться я не стал. Момент был явно неподходящий.
   - Велаур начал с того, что провёл через барьер какую-то крупную хищную тварь. Какую именно - не знаю...
   - Тут я могу помочь. Твоё тело принадлежит, вернее, принадлежало раньше, дикой хаскир-гончей из мира Шиул-тох. Того самого, откуда происходят гриспаты, орлы Яварра и ещё парочка не самых мирных видов жизни.
   - Вот как?
   Я очень постарался, чтобы в вопросе присутствовал намёк на моё мнение о глубоком сканировании физической структуры тела без ведома и согласия объекта. Но старался я зря.
   - Целитель, занимавшийся тобой в "Пилигриме", сообщил мне эту деталь твоего происхождения как факт, - Сказала Ана. - Продолжай, пожалуйста.
   - Хм. Значит, хаскир-гончая... Ну, как бы она ни называлась, а по физической линии я - демон, существо с Изнанки. Велауру требовались природная агрессивность, упорство в преследовании добычи, чисто физические качества вроде быстроты, выносливости, силы, остроты чувств и прочего. Всё это он получил одним махом, но этого было мало. На втором этапе он произвёл ряд физических и биохимических трансформаций своего... исходного материала. Придал мне человеческий облик - внешность, но всё же не сущность. Моделью для него послужил в основном фенотип самого Велаура, вид, который он имел до начала старения. Основные перемены претерпели костно-мышечный каркас, кожный покров и мозг. Со всякими там потрохами и железами Велаур особо не возился. У исходной твари они получше человеческих и годились для целей Скитальца в первозданном виде.
   - Как же он решил проблему совместимости?
   - Понятия не имею. Чего ты хочешь? Я не до конца разобрался даже в том, ЧТО делал Велаур - а ты спрашиваешь меня о его методах!
   - Что ж, снимаю вопрос. Давай дальше.
   - А дальше, после трансформаций, настал черёд того, что ты назвала психосинтезом. Мой отец вложил в новенькое, только-только полученное тело человеческую душу. Точнее, тень души, своеобразный зародыш будущей личности. Моделью послужили некоторые грани характера ещё одного обитателя Изнанки... или не одного. Подозреваю, что моя модель по духовной линии собрана из личных свойств многих людей. Ум смешанного типа.
   - Почему ты так думаешь?
   - Не думаю, а чувствую. Только не проси объяснить, как именно!
   - Не буду.
   - И очень хорошо, раз так. М-м-м... На четвёртом и последнем этапе моего создания Велаур внедрил в меня максимум информации, которая могла мне помочь в исполнении моей Задачи. Столько, сколько успел. Донором знаний и навыков был в основном он сам, и лишь немногие области в моей долговременной памяти скопированы с содержимого других голов. Хотя с этим тоже не всё так просто: многое из того, что я помню, воспринято от моих "Изнаночных" прототипов... Хм. Но никакой лоскутности я из-за этого не ощущаю. Моё "я" вполне цельно и очень устойчиво - после недавних испытаний на прочность я могу сказать это с уверенностью.
   - А потом что?
   - Потом - всё. Завершив моё "воспитание", Скиталец снял с моего сознания покров малоприятных ощущений и отправил на охоту.
   - О каких ощущениях ты говоришь?
   - О малоприятных. Он засунул мою душу в виртуальный ад, чтобы я в полной мере прочувствовал свою участь в том случае, если я не проявлю повышенной резвости.
   - Виртуальный?
   - Ну, в принудительный транс, если тебе так больше нравится.
   - Нет, я не об этом. Откуда ты взял это слово?
   - Кажется, у одной из моделей, давших материал для конструирования моей психики. Да ещё то погружение в прошлое, которое устроила мне ты - после него я знаю о своих прототипах-демонах больше прежнего. По обеим линиям... р-р-р-р... гав! Гав!
   - Хаскир-гончие не лают.
   - Знаю. Это я знаю. Но теперь у меня не то строение горла, чтобы можно было толком сымитировать звуки стайной охоты. За дар речи приходится платить. Как и за всё остальное.
   Улица плавно повернула к югу румба на два или три. Глазам открылись подъёмы и спуски шершавой на вид ленты мостовой до самого её пересечения с Первым Приморским. И ещё - гребень западной скальной гряды, самая верхушка Парящих Кварталов, кажущаяся на фоне небесной голубизны и ржавеющего золота солнечных лучей едва ли не чёрной.
   - За что ты так не любишь своего отца, Ларвис?
   - Люблю, не люблю... Какая теперь разница? Он дал мне существование, он мёртв - и этим всё сказано.
   - Не думаю. Твоё отношение к нему напрямую связано с самооценкой. У меня такое впечатление, что ты...
   История повторяется. Таково одно из двух её основных свойств. Второе - уникальность каждого мгновения и каждой ситуации, образующая с повторяемостью интегральную пару типа Инь/Ян.
   Это я к тому, что теперь уже я прервал речь Аны ухмылкой не самого лучшего свойства и заявил:
   - Давай договоримся, что моя самооценка - моё личное дело. Я не лезу в душу к тебе, а ты - ко мне. Лады? Вот тебе вопрос чисто практического свойства: зная моё происхождение, что ты думаешь обо мне как представитель верховной власти? Какую участь ты мне готовишь - с учётом неумолимости своего долга и моей сомнительной природы?
   Ана пожала плечами.
   - Существование - не преступление. Будь ты обычным демоном, нелегально проведённым через барьер, моим долгом было бы вернуть тебя в родной мир. Однако твоя родина - Фаэрн, юридически ты представляешь собой полукровку, хотя и с сильно запутанным фактическим происхождением. Несомненно, ты имеешь право на гражданство Согаррана как Ларвис Велаур...
   Тут я не выдержал и издал довольно странный и не вполне приличный звук. Ана проигнорировала мою выходку и продолжала, как ни в чём не бывало:
   - ...В то же время тебя ожидают большие неприятности по части применения твоих магических навыков. Без лицензии это незаконно, а с получением лицензии у тебя будут крупные проблемы, потому что во ВСЕХ доменах число практикующих адептов как минимум равно установленным квотам. За каждое освободившееся место варла начинается такая драка, что шаровые молнии летят... порой в самом прямом смысле. Положим, Силы тебе не занимать, но на голой мощи далеко не уедешь. И лицензию ты при желании заработаешь, только вот, боюсь, нескоро. А до тех пор, разбрасываясь заклятьями, ты рискуешь заработать отлучение. Как представитель верховной власти, вынуждена тебя об этом уведомить.
   - Считай, что намёк понят. Что ещё?
   - Больше радовать нечем. Хотя... Весть это, конечно, нерадостная, но сказать об этом я должна непременно.
   - О чём?
   - О наследстве Велаура. Как любой толковый прирождённый его лет, он был человеком более чем состоятельным. Но если ты не был упомянут в его завещании, на что шансов очень немного, то получить оставшееся за ним имущество тебе вряд ли удастся.
   Я подумал о банковских счетах и прочей собственности, переданной мной Раддайку, вспомнил о лицензии второго предела, доставшейся ему же (да, дразнил я его копией-негативом, но при мне был и оригинал, который он наверняка успел не только заполнить, но и заверить)... Потом я подумал о тех счетах, номера и шифры которых были отныне моим личным достоянием; о нескольких "конспиративных квартирах" вроде той комнаты с камином, что на Пятом ярусе Холма; о людях, к которым при случае мог обратиться за помощью... Подумал - и издал вздох, полный истинно философского смирения.
   - Раз такое дело, обойдусь без наследства. В этом мире вполне можно выжить и без магии. Как говорится,
  
   Кто пол-лепёшки в день себе найдёт,
   Кто угол для ночлега обретёт,
   Кто не имеет слуг и сам не служит -
   Счастливец тот, он хорошо живёт.
  
   Ана как будто удивилась.
   - Что это за стихи? Ты их сам сочинил?
   - Куда уж мне, бедному демону. Я всего лишь перевёл их на эрда'анский с... сам не знаю, с какого. Одному из моих духовных родственников нравились рубаи - то есть четверостишия с характерной рифмовкой на философско-лирические темы.
  
   Когда ты ценишь рубаи Хайяма,
   На жизнь, любовь и смерть ты смотришь прямо.
   В стихе коротком - горькое лекарство,
   Полёт сознанья, красота и драма.
  
   Ана хмыкнула.
   - А этот самый Хаёям никогда не пробовал лично испытать расписанное им удовольствие? Я имею в виду - пол-лепёшки и угол в ночлежке?
   - Чего не знаю, того не знаю Сам я тоже на диете не сидел и по ночлежкам не ночевал. Но мне особенно близка третья строка, насчёт "не иметь слуг и не служить". И ещё такой совет:
  
   Напрасно не скорби о бывшем дне,
   Не думай о не наступившем дне.
   Не расточай души, живи сегодня
   Вот в этом небо озарившем дне.
  
   - А вот мне не больно нравится как эта философия, так и её верная спутница-меланхолия... Лирический фатализм! Между прочим, "небо озаривший день" подходит к концу, и о дне не наступившем думать всё же приходится. Как и о дне бывшем.
   - Никак ты намекаешь на того вампира?
   - На кого же ещё...
   Меня внезапно потряс шквал свежих воспоминаний, добытых во время транса и спрессованных в подобие ударной волны. Кажется, что-то из этого вырвалось наружу, невзирая ни на какую экранировку. Мой самоконтроль оказался не так уж хорош. Я был вынужден усмирять "бунт на корабле" и потому заговорил не сразую
   - Открытое противостояние я проиграл. Нечисть буквально задавила меня... массой. Это... было скверно.
   - Могу себе представить, - сказала верледи. И я понял: может. - А что потом?
   - Вампир приготовился к трапезе. Со мной в качестве главного блюда. - Меня снова передёрнуло. - При этом он частично открылся. Бить по нему к тому времени мне было уже нечем - схватка поглотила все ресурсы.
   - Но ведь ты что-то сделал?
   - Да. Я снял защиту и использовал в качестве оружия себя самого. Вернее, то, что от меня тогда осталось.
   Ана бросила на меня быстрый взгляд искоса. Сказанное явно произвело на неё впечатление, но вот какое именно? Хотелось бы думать - положительное.
   - Дальнейшее я помню только по трансу. И у меня маловато данных, чтобы разобраться в происшедшем.
   - О каких данных речь? - Подтекстом: "Могу я чем-то помочь?"
   - Тебе ведь по должности положено знать о вампирах - если и не всё, то больше, чем знал Велаур. Что это за... существа?
   - Это не существа. Это класс сущностей нематериальной природы, отравный плод усилий магов древности. В отличие от молохов, "пожирающих" соединения углерода, и гайаморов, нацеленных на уничтожение любых более-менее сложных материальных структур, вампиры избирательны: поражают только живую материю. Предпочитая, естественно, людей. Как все упомянутые виды высшей нечисти, они были созданы до Излома в качестве ультима армис, оружия устрашения.
   "До чего знакомо звучит..."
   Интересно, откуда в моей голове взялась эта мысль?
   - Их создавали, - продолжала Ана с горечью, - оперируя глубочайшими из законов и Сил, управляющих реальностью. Оружие должно быть надёжным и трудноуязвимым, не так ли? Этим требованиям искусственно выведенная нечисть удовлетворяет вполне. Но попытки породнить высшую магию с разрушительным началом не прошли бесследно. Излом среди прочего привёл к тому, что существование вампиров и прочей дряни оказалось намертво связано с магической структурой мира. Вписано на скрижали, стереть с которых что-либо можно только со всем сущим. Вот так-то. И хотя в эпоху Восстановления вампиры как действительные сущности были выбиты полность., они остаются постоянной угрозой, висящей над Землёй Эрдайа, как сущности потенциальные. Места, где реальность искажена Магией Грёз, служат им воротами в мир. Там они продолжают являться словно из ниоткуда, снова и снова пересекая барьер потенциального существования... К счастью, достаточно редко.
   - Неплохой урок истории. Потомки выплачивают проценты по грехам отцов и всё такое. Но мне нужно немного не это.
   - А что именно? Без специальных терминов и абстрактных формул описать нечисть очень трудно, а описать точно - невозможно вообще.
   - Знаю. Но преодоление трудностей - повод для гордости, не так ли? Достойный путь.
   Ана одарила меня хитрой улыбкой.
   - Знаешь, льстец, за какую ниточку тянуть! Ладно. Раз тебе не нужна особая точность, объясню на пальцах. Итак, по природе своей вампиры нематериальны. Самое близкое, с чем их можно сравнить - сгустки замкнутой на себя энергии. Последняя значительна, но не связана с внешними источниками сил (хорошее оружие должно, среди прочего, обладать и автономностью). А ещё эта энергия практически инертна - хотя это не совсем то слово. Обнаружить её, а значит, и саму нечисть, можно по тонким нарушениям наполненности пространства. Эти нарушения обычно вызывает наличие массы, поэтому если искажение ткани мира налицо, а соответствующего количества материи нет - ищи в месте недостачи либо мощное неактивное заклятие, либо нечисть. Есть и другие способы, но этот главный. Далее. Как уже было сказано, оружие должно быть надёжным. А это значит - простым. Древние маги были равнодушны и зачастую жестоки, но отнюдь не глупы. Им не улыбалось сотворить нечто, предназначенное для убийства, наделённое огромной силой и притом разумное. Поэтому "оружейная" нечисть в основе своей проста, как только возможно. В сравнении с ней даже обычная лягушка - гигант мысли, а уж какой-нибудь карликовый мопс - вообще полубожественное создание. Вампиры... впрочем, об этом на словах уже не расскажешь.
   - А ты всё же попробуй. Вдруг да получится?
   - Сомневаюсь. Хм... Что ж... Жизнь (в более узком смысле - животную жизнь) можно рассматривать как сложный циклический процесс, существующий в материальных телах особого вида. Энергия этого процесса сравнительно невелика, зато организация высока чрезвычайно. По Главному Тождеству Гельморна, обратная величина пропорции энергия/организация характерна для объектов типа звёзд.
   - Ты хотела обойтись без терминов, - напомнил я.
   - Больше их не будет, даю слово.
   Ана помолчала. Мне показалось, что в этот момент её мысли бродили очень далеко от темы "лекции".
   - Из Тождества следует, что жизнь одного человека можно неким сверхмагическим преобразованием превратить в источник света и тепла, равный по мощности солнцу, который будет сиять в течение ста лет или около того. Фантастика, конечно - и всё же факт показательный. Куда менее эффективное, зато ничуть не фантастическое преобразование организации в энергию заложено в суть всех вампиров. То, что простоты ради именуется высасыванием витальной энергии, представляет собой, говоря упрощённо, превращение жизненной структуры тела жертвы в самозамкнутые токи Силы, из которых состоит вампир. Естественно, структурность живого организма при этом падает. Что вызывает вторичные перемены физического характера: разрушение большинства биополимеров, падение температуры живого тела, выравнивание электрохимических потенциалов на клеточных мембранах и ещё кое-что по мелочи. Кстати, именно деструкция сложной органики, в частности, белков, приводит к "обескровливанию" жертв. На самом-то деле никакой крови вампиры не пьют - разве что в переносном смысле. Они только разрушают гемоглобин, отчего кровь утрачивает нормальный цвет. Но это не причина смерти, а только одно из следствий. Такое же, как распад нервной ткани и фрагментация нуклеиновых кислот - явления, визуально не определяемые.
   Я нахмурился. Не потому, что услышал нечто неожиданное; наоборот, информация Аны в своей основе подтверждала то, что я уже знал о вампирах от Велаура, то, что он вложил мне в голову. Верледи сделала что-то вроде резюме к этой массе подробностей, обобщая их. Беда в том, что часть картины оказалась противоречива, и теперь я окончательно перестал понимать, как надо интерпретировать мой личный опыт общения с нечистью.
   А-а, в Хаос всё! Изложу Ане, как это было, и пусть интерпретацией занимается она.
   - Значит, суть любого вампира - энергия с простой и даже примитивной структурой? Ну так суть ТОГО вампира по сложности оказалась близка к человеческой. А во многом - вообще идентична ей.
   - Вот как?
   - Да. Хочешь верь, хочешь нет, но так оно и было. Мои мысли перемешались при контакте с... ну, конечно, не с точно такими же, но... представь, что ты встретила в кромешном мраке живое существо, окликнула его и получила вполне членораздельный ответ, хотя и на неизвестном языке. Протянула руку - и нащупала гладкую, как у тебя, столь же тёплую кожу. Примерно то же случилось со мной... Да, я могу ошибаться в деталях, но в главном я уверен: там я столкнулся с разумным существом, с себе подобным. Более того: оно было живым. Я могу достаточно точно судить об этом, поскольку, как мне кажется, соприкоснулись не только наши умы, но и наши тела. Конечно, с поправкой на обстоятельства. Только не проси меня описать природу контакта с тем, кто был там - всё равно мне не хватит ни слов, ни формул. Всё было искажено самым причудливым и в то же время закономерным образом; вместо нормальной материи в нормальном пространстве имела место воплощённая абстракция. Как бы... проклятье! Даже сравнения-то никак не подобрать!
   - Значит, физически, если можно так сказать, этот контакт не походил ни на что, сущее в обычной реальности?
   - Да. Физически не походил. А вот ментально и магически напоминал вполне нормальное взаимодействие двух сознаний, когда никаких преград между ними нет.
   Я старательно расслабился, собираясь с мыслями и уходя воображением в прошлое. Ана мне не мешала, внимательно слушала и, похоже, не собиралась задавать уточняющие вопросы. По крайней мере до тех пор, пока я не дойду до конца рассказа.
   - То есть преград не было только поначалу. Почти сразу мы ощетинились блоками, контрблоками и всякими прочими экранами. Чистой воды рефлекс собственника: руки прочь от моих мыслей, не лезь мне в душу и всё такое. Вдобавок ко всему в том вывернутом месте было... тесно? Да, именно тесно. И мы вжались друг в друга, наполовину не по своей воле, пытаясь отвоевать за счёт "соседа" "территорию" побольше размером. Я был изрядно ослаблен, измочален во время предыдущей свистопляски, но хоть мой противник и имел преимущество, оказался каким-то вялым. Ему словно до самых печёнок надоело трепыхаться. Боролся он больше по инерции, чем по-настоящему, поэтому я и смог потеснить его оттуда, раздавить и прикончить. На это я извёл остатки сил. Так что когда это место схлопнулось, вышибая меня оттуда... а случилось это сразу же после моей победы... то этой последней встряски я уже не вынес. В смысле - потерял сознание. Перестал воспринимать происходящее вообще, а не только физически.
   Я умолк. Мне совсем не хотелось говорить Ане о том, что было после. Мне и думать-то об этом не хотелось, но от правды не убежишь. Зато её можно похоронить в себе. Навсегда.
   ...по всем правилам я должен был умереть тогда. Не телом, нет - разумом. То ли целитель в "Пилигриме", то ли всё-таки Ана лично помогли моей бренной полувысосанной оболочке. Но этого было мало, ведь нанесённый ущерб был гораздо глубже и обширнее каких-то там телесных ран. Я должен был умереть!
   И я - умер.
   Прежний я, безымянный.
   Но Велаур позаботился о тройном запасе прочности для своего посланника-мстителя. Он тоже оперировал глубочайшими из Сил реальности, тоже писал на несмываемых скрижалях. И хотя моя изначальная личность была уничтожена полностью и безвозвратно, произошло нечто, в нормальных обстоятельствах совершенно невозможное. На руинах разнесённой по кирпичику постройки воздвиглось новое здание. На уцелевшем фундаменте, с оглядкой на чертежи старого. Довольно похожее, хотя и не идентичное. Но ведь я и не был полноценным, самостоятельным существом, к которому не прилагается никаких "чертежей", верно? Меня можно было репродуцировать, почти все "детали", скопированные и соединённые при моей "постройке", по-прежнему существовали где-то в обширной совокупности миров...
   И вот идёт Ларвис Велаур, воспроизведённый из мёртвых благодаря этому. Копия утраченного шедевра, сотворённого властью покойного старика...
   Мне не хотелось даже думать на эту тему, а говорить - тем более. И я сказал Ане:
   - Нет сомнений, что я боролся не с нечистью, или не только с нечистью. Я рассказал, как всё было. Ты что-то понимаешь?
   Верледи кивнула.
   - Всё сходится... к несчастью.
   - Почему к несчастью?
   - Потому что насчёт сути поверженного противника ты прав. Теперь я в этом уверена полностью Мы, вернее, ты, боролся и расправился не с нечистью.
   - Как это?
   - А вот так. Ты помнишь тот чёрный череп, который я тебе показывала в "Пилигриме"?
   - Ещё бы. Такое и захочешь - не забудешь!
   - А с техникой чтения теней прошлого ты знаком?
   - Нет. Это возможно... и ещё отнимает уйму энергии у адепта. Но на этом мои познания в этой области исчерпываются.
   - Хм. В общем, я воспользовалась разновидностью этой техники с опорой не на место, а на предмет. Конкретно - на череп...
   Я содрогнулся. Мысленно.
   - И узнала таким образом историю его владельца. Естественно, без деталей, в самых общих чертах. И поначалу решила, что в чём-то напутала: мне ведь тоже не часто доводится применять такие трюки. Но теперь... м-да.
   - А конкретнее? Что именно ты узнала?
   - Если брать с самого начала, то много веков назад, возможно, ещё до Излома, жил человек, вызвавший гнев ОЧЕНЬ могущественного мага...
   Позже я познакомился с техникой чтения теней прошлого и с её ограничениями поближе. При этом, естественно, вспомнил этот разговор - и, мягко говоря, удивился. Да, бывают события, отпечатки которых различимы даже спустя столетия. Но заглянуть в поток времени на такую глубину, опираясь на столь малый объект, да ещё различить при этом особенности индивидуальной судьбы!
   Однако тогда, пребывая в неведении таких тонкостей, я принял слова Аны без вопросов.
   - Что это был за смертный, в чём и перед кем он провинился - этого не узнать, наверно, уже никому. Столь отдалённое прошлое кануло в хаос неопределённости, и судить о нём можно лишь по его последствиям. Кратко говоря, тот смертный сподобился редчайшего по силе и изощрённости проклятия. Большую часть времени оно никак себя не проявляло; вполне возможно, что даже весьма искушённый адепт при поверхностном сканировании жертвы чар не обнаружил бы ничего подозрительного. Но пятнадцать раз в году, в те ночи, когда над Фаэрном проплывает полная Эн'Сайа, проклятие оживало и на время выворачивало реальность...
   - Ты что же, хочешь сказать?..
   - Да. Именно. Прежде я встречала, да и то лишь в исторических хрониках, как нечто похожее устраивали своим врагам адепты Магии Форм. Конечно, превращение человека в вампира, живого существа в нечисть - трансформация не физическая; но надо же было иметь столь незаурядный и одновременно извращённый ум, чтобы исхитриться и проделать такую трансформу посредством Магии Грёз! Это поистине невероятно. Ни одна из канонических формул зеркального взаимоперехода... Нет, даже смутно не могу представить, каким образом можно достичь такого результата.
   И слава всем богам, что не можешь, подумал я. Таким "результатам" лучше оставаться загадкой. Тайной за семью Печатями. Не у всех магов имеется совесть... или хотя бы её протез в виде страха перед Паутиной.
   - Но оно и к лучшему, что подобная магия находится за пределами разумения абсолютного большинства адептов, - сказала Ана, словно подслушав мои мысли. - Слишком уж большой это соблазн - практическое бессмертие. На такой соблазн даже намекать не следует, - Добавила она, слегка меняя тональность, чтобы я уж ни в коем случае не пропустил мимо ушей этот полунамёк-полуприказ. - Я лично знаю... людей, которых не остановят ни последствия, грозящие другим людям, ни то, что это проклятие сделало со своей непосредственной жертвой. А делало оно поистине страшные вещи! Тот, кого ты убил, веками метался по Фаэрну, преследуемый даже не людьми, которых был вынужден убивать, но собственной совестью. Ибо он предпочёл бы умереть, чем продолжать жить ТАК. Значительная часть его сознания была подавлена проклятием и мучилась оттого, что запрет на самоубийство не давал ему избежать своей участи. Века отчаяния, клочки уничтоженных им по своей воле душ - и медленная деградация. Он понимал, к чему движется, и это тоже было частью пытки. Не знаю, было это следствием насилия над природой или нарочно введённым "дефектом" проклятия - но тот, кого ты убил, около двухсот лет назад дошёл до того, что забыл даже своё настоящее имя. Он забыл столько, что уже не помнил о проклятии, о том, что делает - вынужден делать! - в полнолуния. Представлялся вымышленными именами: Вегом из Крисма, Палтаном, Хирларом, а в последнее время - Тициасом из Кориссы... Но за этим именем уже не стояло ничего или почти ничего. Только живая, говорящая, плывущая по течению выеденная скорлупа.
   Новый шквал непрошеных воспоминаний атаковал меня изнутри. Воображение, этот божественный дар, что тоже сродни проклятию - воображение нарисовало передо мной череду лет, сквозь которые магия неведомого искусника протащила на аркане Силы свою жертву. Мой личный виртуальный ад на таком фоне казался чем-то мелким, почти несущественным. Неудивительно, что проклятый не хотел бороться за свою жизнь... Высшие! Если вы есть, будьте милосердны к нему! Каково бы ни было его преступление, оно не могло быть достойным столь чудовищной кары. Прошу, простите его, Высшие...
   И меня, его убийцу.
  
  
   ...С юго-востока на Эрдау наползали грозящие ненастьем армии туч. Как во всяком толковом походном построении, впереди гарцевали на беспокойных воздушных вихрях стайки лёгкой перисто-кучевой кавалерии. Следом за разведчиками двигался фронт легко вооружённой пехоты, и лишь потом шло, громыхая и посверкивая далёкими ещё молниями, сбитое в плотные ряды основное воинство. Триарии. Сила.
   Натолкнувшись на Полог Ветров, грозовой фронт замедлил продвижение в центре и предпринял попытку обхода с флангов, но затем преодолел сопротивление и устремился дальше на северо-запад, хотя и медленнее прежнего. Не иначе как контролёры погоды решили, что очистительный ливень городу не повредит.
   Прикинув скорость, с которой приближалась стена льющейся с неба воды, я махнул Ане рукой и перешёл на бег. Верледи отреагировала практически сразу, поравнявшись со мной снова спустя какую-то секунду. Болтающаяся сбоку в повседневных ножнах не то шпага, не то меч нисколько ей не мешала; Ане даже не приходилось её придерживать. Вид девушки, не достигшей даже местного совершеннолетия, но при этом успевшей до такой степени срастись с оружием, вызвал у меня укол печали. Затем я вспомнил о других вещах, которые эта печаль вытащила из меня по цепочке мгновенных ассоциаций, и...
   И увеличил темп бега, рванув вперёд почти изо всех сил. Но ни от раздумий, ни от Аны оторваться не смог. Подобно мне, верледи превосходила резвостью сколь угодно тренированного обычного человека. И дело тут было отнюдь не в магии, а в чисто физических отличиях - более сильных мышцах, способных на более быстрые сокращения, превосходящей "норму" нервной системе и тому подобном. Вот вопрос: эти отклонения со знаком "плюс" обусловлены генетически или имеют иную природу?..
   Тут уже Ана, войдя во вкус и разогревшись, прибавила ходу, так что мне пришлось выкинуть прочь лишние мысли, чтобы не отстать от неё. И у меня это получилось. Невольные свидетели нашего забега наверняка были изрядно удивлены бесплатным развлечением. Нечасто увидишь, чтобы кто-то убегал от дождя с такой скоростью!
   В итоге остаток пути до Парящих Кварталов мы преодолели менее чем в пять минут, вполне возможно, побив при этом какой-нибудь рекорд. Я вспотел и даже слегка запыхался, а вот Ана сжульничала. Глубоко вдохнув, она выдохнула метровую струю пламени, точно дракон. Потом ещё одну струю поменьше - и избавилась таким образом от необходимости покрываться испариной, дыша с открытым ртом, как набегавшаяся собака. Что ни говори, ловкий и эффектный трюк... причём, подобно "чистому" паракинезу, совсем не такой простой, как может показаться со стороны. То, что в процессе его исполнения можно переохладиться и некрасиво хлопнуться в обморок - самая малая из сопутствующих трудностей.
   - Славно, - сказала Ана. - А что теперь?
   Я кивнул в сторону ближайшего из Блестящих тросов.
   - Ясно. Веди.
   Вообще-то в прямом смысле Блестящие тросы не блестят. Зато для магического зрения они похожи на трубки, наполненные жидким зелёно-голубым огнём. Красота. Пользоваться ими проще простого: подходишь, берёшься хоть одной рукой, хоть двумя - и перемещаешься вверх или вниз, точно на лифте. Направление и скорость задаёшь сам, нажимая ладонью вверх или вниз с той или иной силой. Широко известны случаи, когда этим транспортом пользовались бродячие животные, не то кем-то выдрессированные, не то открывшие новый способ передвижения вполне самостоятельно. Особую славу снискал Пегий Свин, шаставший с яруса на ярус в Муравьином Холме при помощи собственного розового пятака... но эту историю из бессмертного городского фолка я узнал много позже.
   Ухватившись за трос, я ощутил мгновенный малозаметный сдвиг в окружающем мире. Излучаемые тросом магические поля охватили меня, как заряд статического электричества. Попытайся я сейчас коснуться какого-нибудь постороннего предмета, у меня бы ничего не вышло. Свободная рука просто прошла бы сквозь твёрдый с виду материал, как сквозь облако дыма или фантом. Принцип умножения реальности. Сопутствовало этому также средней силы наваждение, но вот его я скинул, не позволив искажать моё восприятие картинками якобы исчезнувших над головой перекрытий и якобы возникшей лифтовой "корзины". В успокоении такого рода я не нуждался. Шевельнув рукой, я вознёсся вверх, нечувствительно пронзая один пол-потолок за другим, столь же нечувствительно минуя других пользователей Блестящего троса - и движущихся в одну сторону со мной, и плывущих-летящих мне навстречу. Третий этаж, четвёртый, пятый, шестой... слева мелькнул на пару секунд небольшой висячий парк - и снова замелькали этажи. Трос шёл не точно вверх, а под углом румбов пять, чуть поменьше 60 угловых градусов, поэтому я и следующая за мной чуть ниже Ана пронзали террасы Парящих Кварталов наискось. От подножия до самого верха мы добрались всего минуты за полторы, не более, и отпустили трос под прозрачной крышей знаменитого Стеклянного Павильона.
   Этот архитектурный феномен вполне заслуживает отдельного рассказа. В отличие от большинства достопримечательностей Эрдау, Павильон возник не так уж давно - лет триста назад. Расставшись со своей второй женой, лорд Лайаму Деглон Золотой подарил ей на память сад экзотических растений на самом верху Парящих Кварталов. Сад был невелик, зато накрыт крышей из цельного куска небьющегося стекла, держащегося на стенах и колоннах опять-таки из стекла, чуть дымчатого, различных пастельных оттенков. Одной из причин второго развода Деглона был любовник его жены по имени Эльяр Эверсон: богатый по меркам Западной Омери торговец и судовладелец, перебравшийся на эрда'анский архипелаг. Этот самый Эльяр Эверсон, увидев сад под стеклянной крышей, пришёл в бурный восторг. Почему среди всех больших и малых диковин Эрдау именно сад произвёл на него такое впечатление - неясно. Однако факт состоит в том, что на свои деньги и с помощью мастеров из гильдии стекольщиков Эльяр возвёл рядом и около сада множество стеклянных строений: беседки, галереи, башенки, купола всяческих размеров, форм и цветов, витые и обычные лестницы, портики, колоннады и прочая, прочая, прочая. Как ни странно, он при этом даже не осталься внакладе. Комплекс, получивший название Стеклянного Павильона, моментально стал местом паломничества горожан и приезжих, охотно плативших за обед в одном из ресторанов, со столиков которых весь центр города был виден, как на ладони... или за возможность прогуляться по тому самому саду, с которого всё и началось. Своих наследников Эльяр Эверсон обязал не реже одного раза в пять лет пристраивать к Павильону что-нибудь оригинальное и стеклянное. Следуя этому завету, наследники застроили половину верхних террас Парящих Кварталов, превратив Павильон в настоящую громадину. Объёмом крытых помещений он без малого втрое превосходил Музей Тысячи Лет со всеми его пристройками - и непохоже было, что в обозримом будущем рост стеклянного чуда прекратится.
   ...Мы с Аной не пошли ни в рестораны Павильона, ни в его сады, ни в его гостиницы. Из комнаты, где заканчивался Блестящий трос, мы вышли сквозь стрельчатую арку в круглый зал, под куполом которого застыли в обсидианово-чёрной чаше струи стеклянного "фонтана". Из зала, свернув на юг - извилистым, состоящим из слипшихся разноцветных и разноразмерных пузырей коридором на спиральную лестницу, уводящую вверх; мимо стайки смеющихся подростков на страшноватый для преодоления, совершенно прозрачный мост и в башню, формой своей напоминающую гриб-сморчок. Остановились мы в одной из комнат-ячеек башни-сморчка, отсутствующая внешняя стена которой круглилась точь-в-точь на юго-восток, в сторону грозы. И подоспели мы вовремя: минуты не прошло, как с порывом ветра под узкий козырёк занесло первые крупные капли тёплого ливня. Пахнуло свежестью и влагой. Воздушный поток, путаясь в стеклянных арках, трубах и кавернах, выдул негромкий прерывистый аккорд, отдающий юношеской робостью. Сверкнуло и сразу грянуло. Сверкнуло снова. И снова.
   Дождь помедлил и рухнул: внезапно, густо.
   - Помнишь, я говорила об одном предложении?
   - Да. Я о нём и не забывал.
   - Хорошо.
   Ана помолчала, глядя мимо меня. Сквозняк, несущий водяную пыль, шевелил её тёмно-русые волосы, прижатые ободком серебряного обруча. В этот миг она выглядела гораздо старше своих семнадцати. То ли на 25, то ли на 125.
   - Ларвис, - сказала она наконец, - ты свободен. Полностью. Точнее, настолько, насколько вообще может быть свободно разумное существо, живущее по законам этого мира. Задача, исполнение которой возложил на тебя Скиталец, выполнена. За смерть Кирны Велаур ты отомстил. Понимаешь?
   Вопрос относился не к перечисленным фактам, и ответил я, имея это в виду:
   - Да. К чему ты клонишь?
   Молния вспорола воздух совсем рядом, сшив небо и землю иглой соседней башни. Громыхнуло так, что зазвенело в ушах. Ана повысила голос почти до крика:
   - Лорд Согаррана поручил мне очистить Эрдау от высшей нечисти. Ты это уже слышал. А вот чего ты не слышал, так это того, что в глубине Муравьиного Холма за последние годы были убиты вампиром многие десятки людей. Если взять срок побольше - сотни. А между тем "Тициас из Кориссы" вернулся на архипелаг после долгого отсутствия менее полугода назад.
   - Другой вампир?
   - Да! Дело даже не в том, куда и насколько уезжал Тициас-проклятый, а в отпечатках магии. Аура одного вампира отличается от ауры другого не меньше, чем лица разных людей; так вот, в Холме оставил свои "росписи" НЕ Тициас!
   - Верю. Но при чём тут я?
   - А ты не догадываешься?
   Я проглотил, не запивая, два первых ответа, вертевшихся на языке, забраковал третий и сказал, выгадав паузу между грозовыми раскатами:
   - Нечисть - не моя забота!
   - Да? А чья же?
   - Твоя!
   - В Гаидде либо Синтаре, но не здесь. В Эрдау есть свои лорды и верлорды. Но меня просили помочь... а я прошу тебя.
   Положение мне не нравилось. Спор на уровне эмоций? Ха! Самый простой и наиболее очевидный уровень. Нет, игра тут шла посложнее, и направляла её Ана, никак не я. Но пока я не пойму, что к чему, трепыхаться не имеет смысла. Я продолжил бесполезную перепалку:
   - Напрасно! Я с большим уважением отношусь к твоим способностям и не могу придумать ни одного разумного довода... - Гром съел мои слова. Пришлось переждать и повториться. - ...разумного довода за то, что тебе необходим помощник!
   - Значит, моей просьбы мало?
   - Дело не в просьбе. Ты играешь не по правилам, голубка. Твои слова насчёт сотен жертв и многих лет чересчур нелепы...
   - Это правда!
   - ...чтобы быть ложью. Да и Клятва Чести, как я понимаю, не одобряет прямой лжи, пусть даже из самых лучших побуждений. А коль скоро ты не обманываешь - сам собой напрашивается вывод, что ты о многом умалчиваешь. Только проку от этого не так много, как тебе хотелось бы. Факты-то выстраиваются в ряд, точно деревья вдоль бульвара! И продолжающиеся годами тайные убийства - тайные, хотя совершаются не уникумом-Тициасом, а вроде бы безмозглой нечистью! - и якобы неспособность всех лордов-верлордов изловить её. И приглашение как будто совершенно посторонней в этом деле особы... юной идеалистки, по первой просьбе готовой сыграть двойную роль подсадной утки и живца! Да, Ана, всё это следует рассматривать вместе, и не слишком сложно вывести из этого следствия. Уж ты сделай милость, не играй со мной втёмную. Честно признай, что сама для наживки крупновата: на такую дичь роток не вдруг разинешь. Для того, чтоб клюнуло, надо бы забросить живца поменьше - меня, например. Что скажешь? Э?
   - А что на такое скажешь? - Прищурилась Ана, улыбаясь странноватой улыбкой. - Только одно: ты недалёк от истины, Ларвис... и в то же время кое в чём крупно ошибаешься.
   На этот раз удар молнии пришёлся точно в нашу башню На секунду или две я полностью оглох.
   - К чёрту! - Не столько услышал, сколько угадал я по движению губ Аны. Молочно-белый камень - глаз Силы - у неё во лбу полыхнул невидимым глазу огнём, и вокркг нас замкнулась жемчужная сфера заклятия-"заглушки". - Вот так-то лучше.
   Тишина обрушилась не менее эффектно, чем перед тем - гром. Можно было подумать, что верледи просто надоело повышать голос, но... И не просто "но", а ещё какое "но"! Жемчужная сфера Аны отличалась от обычных заклятий тишины, известных любому начинающему адепту, сильнее, чем многомачтовый океанский лайнер от кораблика, сооружённого ребёнком по принципу "палка - спичка - лист бумаги". Под сферой гашения звуков, превращающей их в хаос теплового движения молекул, таилось несколько уровней защиты от всех способов дистантного подслушивания и подсматривания, какие я знал, а заодно и от тех, какие были мне неизвестны. То была заранее подготовленная магия такого класса, что я сильно усомнился в недавних словах Аны насчёт её мастерства. И одновременно подумал, что, возможно, крепко недооценил объём знаний и навыков, требуемых для получения лицензии.
   Но всё это было ерундой по сравнению с главным. Я ощутил невольное возбуждение: Ана готовилась приоткрыть мне новый уровень игры.
   - Собираешься сделать признание?
   Верледи покачала головой. Я решил нажать ещё чуток и немного театрально изогнул бровь:
   - Не собираешься? А я-то, грешным делом, решил, что сейчас приму деловое предложение, выраженное более откровенно, затем заключу с тобой пакт о союзе против коварных злодеев-вампиродержцев, получу обратно талисман твоего прадеда и торжественное обещание выхлопотать для меня лицензию второго предела, после чего с криками "ура!" и "йиппи-йау!" ринусь в последний отчаянный бой... разумеется, на твоей стороне.
   Помолчав, но так и не дождавшись комментариев, я резко, почти грубо спросил:
   - Итак?
   Ана снова покачала головой.
   - Знаешь, Ларвис, я была бы непрочь последовать намеченной тобой программе. Однако в этом нет нужды.
   - Вот как?
   - Да, именно так. Видишь ли, крупные ошибки легко могут обесценить самые что ни на есть логичные рассуждения. Во-первых, никогда не следует говорить "юная идеалистка", подразумевая при этом "наивная глупышка"... но это так, к слову. А вообще-то тебе следовало бы понять, что "живца помельче" насаживают на крючок без уведомления. И уж конечно, без его на то согласия.
   - Вот как? - Повторил я.
   "Да она же тянет время! Но чего ради?"
   - Это твоя вторая ошибка, - Продолжала Ана спокойно едва ли не до монотонности. - Но эта ошибка - сущая мелочь по сравнению с гипотезой о том, будто мне вообще нужна какая-то помощь. Особенно пассивная помощь наживки. Помимо прочего, это не мой метод... - И тут голос Аны еле уловимо изменился. - Ну вот, "игра втёмную", как ты выразился, практически кончена. Но играла я не с тобой, Ларвис.
   - Вот как? - повторил я в третий раз. И ощутил лёгкую дрожь силовых линий.
   - Ещё одно, - быстро добавила верледи, - Если, против ожиданий, бой всё же состоится - будь на своей стороне.
   В стеклянной комнате стало немного темнее. В круглую дыру стены-окна, беззвучно полоща тяжёлым от влаги плащом, влетела внушительная фигура в одежде алого, янтарного и серебристо-серого тонов. Я сразу узнал этого хэльта. Не столько даже по внешнему облику, сколько по ауре магии, ставшей ещё плотнее и ярче. Обращали на себя внимание два магических атрибута: блестевшая на груди у хэльта золотая цепь, выполнявшая те же функции, что и налобный обруч Аны, а также прямой клинок, выглядевший старшим братом оружия верледи. Мягко приземлившись, маг из дома Лайаму сделал неуловимое движение плечами. Его отсыревший плащ, словно живой, взметнулся вверх-вбок и, трепыхнувшись, растаял в воздухе. Ана тем временем дезактивировала внешнюю часть своего заклятия. Тишина, царившая в сфере действия "заглушки", сменилась мокрым шелестом дождя.
   - Парс, - учтиво кивнула верледи.
   - Ана, - улыбнулся ей хэльт несколько вопросительно. Я ощутил легчайшее ментальное давление "взгляда", которым он смерил меня изнутри по всему спектру Сил. Назвать этот "взгляд" обычным сканированием было нельзя, он больше напоминал лёгкий зондаж. Дерзость, близкая к нарушению правил этикета. Ана ззаметила эту выходку Парса и неодобрительно нахмурилась. Тот тут же среагировал:
   - Великодушно прошу прощения, нир..?
   - Ларвис, - сказал я. Ха! Не "прошу простить великодушно", а "великодушно прошу прощения"! Мило, клянусь Хаосом. Повинуясь пришедшему изнутри импульсу, я уточнил. - Ларвис Велаур.
   - А! Неужели сын Скитальца?
   - Не совсем.
   - Как это - "не совсем"?
   - Это сложно объяснить. Простоты ради скажу, что я ношу второе имя не по праву крови.
   - Приёмный сын?
   - Нет. Поверьте, это сложно объяснить.
   - Раз так - не стану настаивать, - Хэльт повернулся и придал своей светской улыбке несколько иной оттенок. - Ана, позволь спросить, что ты делаешь в этом... месте?
   - Жду.
   - Вот как. И кого - или чего?
   - Лорда Джарма. Всего вероятнее, что он явится в компании с твоим... другом - Бинисом Ниддонским.
   - Гм. Похоже, я напрасно тебя отыскал. Или, скорее, не ко времени. Если у тебя какие-то дела и я мешаю...
   - Нисколько. По правде говоря, Парс, мои дела в данный момент напрямую связаны с твоими. И хорошо, что ты явился сюда, оправдав мои ожидания.
   Хэльт изобразил вежливое удивление.
   - Мои дела? Твои ожидания? Клянусь Безначальным, ты говоришь загадками!
   - Разве? По-моему, напротив, я выражаюсь достаточно ясно. Не так ли, нир Ларвис?
   Я не стал ни подыгрывать ей, ни изображать несогласие.
   Ситуация, в которую я угодил, мне не нравилась совершенно. Любое живое существо, наделённое инстинктом самосохранения (а я, безусловно, отношусь к таковым), будет по мере сил избегать таких ситуаций. Увы! Как справедливо заметила Ана, она не испрашивала моего дозволения на организацию этой встречи. И её замечание насчёт "своей стороны" в возможном бою тоже, мягко говоря, не успокаивало...
   От входа в комнату-ячейку донеслись слабые размеренные звуки шагов. Силовые линии дрогнули, затронутые блеском личной магии.
   - Ну, - сказала Ана, - вот и ещё один гость. Если ты действительно спасовал перед моими загадками, Парс, то потерпи ещё чуть-чуть, и я внесу полную ясность.
   Хэльт кивнул (как мне показалось - немного слишком учтиво) и сложил руки на груди.
  
  
  

13 - финал

  
  
   Шаги приближались. Я позволил себе слегка развернуться и, не выпуская из вида пару Ана - Парс, поглядеть краем глаза в сторону входа. Верледи проделала сходный манёвр, отойдя к вогнутой стене ячейки и встав к ней спиной. Я солгал бы, сказав, что в воздухе повисло ещё что-либо, кроме заклятий Аны: из-под глухих экранов не просачивались наружу ни следы эмоциональных порывов, ни шальные обрывки размышлений, но...
   Но. Именно в нём заключалась суть молчания, разбавленного шорохом дождя и отдалёнными раскатами грома.
   На пороге комнаты выросла фигура "гостя" в долгополом сером плаще. Я заметил, что с плаща не капало. И хотя причин тому могло быть много...
   - Бинис. Рада тебя видеть. А где лорд Джарм?
   - Он не придёт.
   - Понятно.
   Ана тряхнула головой и словно прибавила в росте. Отражавшееся на её лице спокойствие сменилось суровой уверенностью. Возникнув вновь, поглощающая звуки магическая сфера растянулась так, чтобы укрыть всех четверых.
   - Что ж, - сказала верледи, - оно, пожалуй, и к лучшему. Зачем огорчать лишнего свидетеля неприятной правдой, если можно разобраться с проблемой в узком кругу? Нет, незачем.
   Парс слегка изменил позу.
   - Опять намёки и загадки? Нельзя ли вносить ясность... пояснее?
   - К тому же, - добавил Бинис, кивая в мою сторону, - нельзя ли узнать, что делает здесь вот этот свидетель?
   Пропустив вопрос мимо ушей, Ана адресовала Парсу успокаивающий жест и неприятную улыбку.
   - Я буду говорить прямо, как юнгатец. Господа, сегодня я связалась с лордом Согаррана, сказав, что этим вечером мне предстоит небезынтересный разговор, которому ему полезно быть свидетелем. Также я сказала, что момент, когда он больше не сможет следить за разговором издалека, будет подходящим моментом, чтобы приблизиться и принять участие в беседе лицом к лицу. Поскольку, сотворив своё заклятие, я имею честь лицезреть вас, верлорд Бинис, и вас, нир Парс, то я не стану пересказывать историю "вампира" Тициаса, вам уже известную, и перейду к смежной теме.
   - К вампиру номер два? - спокойно спросил Бинис почти без вопросительной интонации, тогда как Парс сказал:
   - Что до меня, то мне лорд Согаррана о твоих с ним делах не рассказывал. Прошлой ночью, которую у меня есть все причины запомнить надолго, я потерял твой след и хорошего служебного духа. Сдаётся мне, этого духа ты просто размолола на составляющие, даже сама того не заметив, пока дралась с вампиром...
   - Нет. Я приметила, что ты активно используешь полуживых, и потому не забыла поставить на выходе из ворот Прямого Пути соответствующую отсечку. Но сейчас...
   - А-а-а, ну что ж, - продолжил Парс, не дав Ане завершить реплику, - Как бы то ни было, я не смирился с твоим бегством и продолжал искать тебя по эху личной магии...
   - Перестань, - В свою очередь резко оборвала собеседника Ана. - Не пой на ту же тему, Парс, не то ещё немного, и ты нарушишь в придачу к духу Клятвы Чести её букву. Коль скоро в твоём распоряжении имеется Дух Сна, для которого нет преград ни в пространстве, ни во времени, - тебе нет нужды просеивать эхо творимых в городе заклятий, чтобы отыскать меня. А ты думал, я не замечу внимания одного из обитателей Троп? Если так, то ты ошибался.
   Речь Аны вызвала на лице Парса подобающую смесь недовольства и смущения. Каковы его истинные чувства, оставалось лишь догадываться. А вот Бинис владел собой похуже и не сумел скрыть искреннего изумления, отражавшегося на его лице целую секунду. Видно, даже для прирождённых магов некоторые вещи были из ряда вон.
   - Что касается прошлой ночи, - меж тем продолжала Ана, - то о ней мы поговорим позже. Сейчас меня интересует иное. - Демонстративно повернувшись к Парсу спиной, она возвысила голос. - Бинис!
   - Да?
   - Когда ты впервые вкусил плоды знания, извлечённого из тайной лаборатории в особняке Парса? Той самой, в которую ведёт другое ответвление Сжимающего Хода?
   - Так ты всё-таки узнала, - сказал Бинис, неколебимо спокойный, - и теперь решила встать в позу обличения грешников, подобно варварскому священнику. Можно было ожидать.
   - Кончай с общими фразами.
   - Жаждешь материала для проповеди? Что ж, изволь. Впервые я, как ты выразилась, вкусил аккурат в тот самый год, когда ты появилась на свет. И с тех пор вкушал ещё ровно двадцать пять раз. На моей совести лежит смерть девяти людей-растений, из-за различных несчастных случаев получивших необратимые травмы мозга и полностью утративших личность; девяти других "людей", из-за врождённых дефектов не способных удержать в руках ложку и сказать "мама"; затем двоих калек, добровольно решившихся на эвтаназию, поскольку даже для лучших целителей некоторые недуги остаются неподвластными. И, наконец, шестерых субъектов, ради которых дому Ниддон стоило бы заново ввести обычай смертной казни. Таковы факты. С большим интересом послушаю, какое обвинение ты выстроишь на их фундаменте.
   Ана приняла вызов.
   - Как я вижу, твоя совесть без больших терзаний способна оправдать смерть двадцати шести "сорных побегов". Удивительно гибкая совесть, прямо завидно! Настолько гибкая, что её как бы нет, и апеллировать к ней я не буду: бесполезно. Лучше я напомню тебе об ином. В клятву, которую давали мы все, исключая Ларвиса, входит и такой пункт: "Не убью никого живого без жестокой необходимости. Также, если смогу, не дам убивать другому иначе как тогда, когда в его обстоятельствах и сам я был бы вынужден преступить запрет". Как насчёт этого, верлорд Бинис? В соблюдении этих слов порукой должна была быть уже не совесть, но твоя честь! Куда же она подевалась? Какой такой жестокой нуждой ты оправдал 26 своих клятвопреступлений?
   - Не боясь показаться циником, отвечу: такой же, какой оправдываешь себя ты, когда поглощаешь за едой продукты животного происхождения. Осмелюсь также сказать, что мои оправдания могут быть меньше твоих, поскольку та же телятина готовится из жизнеспособных существ, тогда как уничтоженные ради меня "сорные побеги" - нежизнеспособны!
   - В схоластических спорах нет и не может быть победителя. Я не стану опровергать твои доводы своими, столь же доступными для опровержений. Не ради прений о семантике устроила я эту встречу...
   - Ты?
   - Я, Бинис, я. Конечно, повлиять на вас напрямую я могу не больше, чем вы можете повлиять на меня. Прирождённые свободны и неуправляемы, что суть одно и то же. Но прирождённые в достаточной мере предсказуемы, чтобы этим можно было воспользоваться. Интересное положение, не правда ли? Паутина делает невозможным силовое разрешение проблемы, а несмертельные формы принуждения лишает эффективности наша взаимная независимость. Остаются слова, которыми одна из сторон должна переубедить другую - а слова слабы... Почти пат!
   - Не совсем, - Мягко сказал Бинис. - Паутина не так уж всемогуща. Точнее, её правила можно обойти, как и любые другие правила большого мира. Нас двое, а ты одна, и это даёт нам некоторые преимущества.
   - Видишь, Ларвис? - Улыбнулась Ана, пропуская угрозу мимо ушей. - В точности, как я и говорила, набирает силу словесная дуэль. Убеждение против убеждения. Верлорд раздувается и топорщит шерсть, но реализовать свои "преимущества" на практике не торопится. Ибо даже если забыть, чем грозит ему прямой поединок со мной; если допустить, что им с Парсом удастся скрутить меня без "шума" и притом так, чтобы избежать неприятных вопросов со стороны Джарма - даже если соблюсти все эти условия, остаётся одна проблема. Убийство живых лишь физически калек и уничтожение преступников - это одно, а вот насилие над двумя полноценными личностями - это уже совершенно другое. Совесть у верлорда гибкая, как-никак, он семнадцать лет тренировал её, но необходимой гибкости пока что не достиг. Нам с тобой не стоит беспокоиться... разве что слегка.
   - Да, Ларвис, - улыбнулся мне уже Парс, - беспокоиться тебе не стоит. Борьба с привлечением магии почти наверняка приведёт к огласке всей истории. А огласка, как прекрасно понимают все присутствующие, выпустит на свободу чересчур могучие разрушительные силы. Реальное бессмертие без ограничений, навязанных Паутиной - огромный соблазн, способный сокрушить даже очень жёсткие моральные нормы.
   - Говори за себя, - фыркнула Ана через плечо.
   - Но ведь этот соблазн - не пустяк, верно? Иначе ты немедля широко огласила бы дело. Сама ты молода... пока... и к тому же вследствие полученного воспитания ставишь общее благо выше личных интересов. Но существование исключений не отменяет правила, а ты не только фанатична, но и не лишена воображения. Открытый доступ к тайне продления жизни не нужен никому из нас, ибо последствия его по своему размаху могут затмить даже Излом.
   На мгновение я включил собственное воображение и представил цепочку последствий.
   Тайна перестаёт быть секретом маленького "общества долгожителей". Её пускают в ход в массовом порядке. Врождённые отклонения, несчастные случаи и неизлечимые болезни довольно редки и для обеспечения долгой жизни тысяч магов явно недостаточны. Тем более, что своей доли бессмертия потребуют и варлы, менее могущественные по отдельности, но представляющие собой огромную силу, взятые как целое. Отказать им маги не смогут, иначе грядёт такая война, что древний катаклизм, уничтоживший два из трёх полюсов мировой магии, и впрямь померкнет рядом с её размахом. Так что все адепты получают Жизнь - за счёт не-адептов, обречённых на смерть. Вновь вводится смертная казнь, обретшие бессмертие на кораблях и на крыльях магии разлетаются по миру ради завоевания новых земель и доступа к новым рабам, из которых можно выдоить их жалкие жизни... Тысячи, а там и десятки тысяч послушных вампиров расправляются с мятежниками, преступниками, больными, стариками, с просто впавшими в немилость у хозяев жизни и смерти... Орда неумирающих адептов, заполонивших мир, умножается в числе, часть их уходит за Грань, заражая собой, словно чума, иные миры... Но и сам Фаэрн трещит по швам. Соотношение "едоков" и "едомых" возрастает до тех пор, пока не устанавливается биологическое равновесие - читай, вечная диктатура адептов надо всем сущим - либо до момента, когда, как восемь столетий назад, реальность попросту не выдерживает чрезмерного количества манипулирующих ею людей, и...
   Новый Излом, похуже первого?
   Поистине чудовищная картина.
   - Красно говоришь, Парс. Вот только каким образом вы намерены эксплуатировать своё адское открытие, храня тайну? Секреты такого рода плохи тем, что так и норовят выскользнуть из-под контроля. А уж коли вы вознамерились жить вечно, то в ТАКОЙ перспективе любые потуги скрыть секрет становятся недостаточными. Тайна, известная троим - уже не тайна. Ах да! Не троим - пятерым. Ещё того хуже.
   Я тут же произвёл нехитрый подсчёт. Пять минус три - Ана и я, новые полупосвящённые в тайну "общества долгожителей". Но если в сём "обществе" состоят не только Парс и Бинис - то кто же третий? Неужто верледи намекает на...
   Лицо Биниса на мгновение исказилось.
   - Думаешь, это Джарм выдал мне вашу маленькую афёру? - Немедленно истолковала его гримасу Ана, презрительно усмехнувшись. - Нет, Бинис, нет. Я всё раскопала сама, и это не было так уж трудно. Правда, следует признать, что первый толчок к истине дал действительно Джарм. Невольно. Когда он поручал мне изловить вампира и установить, кто им управляет, он оставил в своём заклятии тайны лазейку. Надо думать, затем, чтобы вы могли убедиться, что он не сказал ничего лишнего. Вы с Парсом недостаточно доверяли ему - и потому предали сами себя. Поскольку я обнаружила лазейку в заклятии с помощью моих особых талантов. Джарм наверняка знал о них побольше вашего; возможно, он подозревал, что я не пройду мимо изъяна в его магии, но предпочёл как бы забыть о своих подозрениях. - Задумчиво склонив голову набок, верледи добавила. - Видно, в глубине души ему хотелось устроить вам "проверку на невинность". Если это так, душа Джарма оказалась прозорливей его разума.
   - Ты что, обвиняешь нас в тех беспорядочных убийствах, вину за которые несёт тот тип, Тициас?
   - Как можно, Бинис! - Снова нехорошо усмехнулась Ана. - Нет, до настоящих обвинений дело не дошло... пока! Сейчас я просто поясняю ход своих рассуждений и лишний раз показываю, как трудно хранить тайны. А кроме того, когда возникает нужда замять какое-нибудь дрянное дельце, всегда возникает и соблазн спустить на тормозах вину отдельных участников, извратить факты и мотивы. Я по мере сил забочусь - и буду заботиться впредь - чтобы в данном случае этого не случилось. Итак, Джарм совершил прокол с заклинанием тайны... Это раз. Я задумалась, с чего бы это лорд стал давать вам шанс подслушать приватный разговор. Если бы он имел веские причины очистить от подозрений кого-то из магов, то сообщил бы мне об этом при передаче памяти. Но ничего подобного не было, и на лицо оказалась неувязка: на словах Джарм подозревал всех, а на практике делал для вас с Парсом исключение. Затем прокол совершил уже Парс, когда посвятил меня в секрет Сжимающего Хода. Замечание насчёт старой секретной лаборатории было либо венцом простодушия, либо признаком редкостной наглости. Даже если таким вывернутым способом Парс пытался убедить меня в том, что ему-то бояться нечего, что он чист и ничего из сказанного под покровом заклятия тайны не слышал, своими манёврами он всё равно лишь усилил мои подозрения...
   Я не очень-то понимал, о чём говорит Ана, и поэтому сосредоточился больше на том, КАК она говорит и как на это реагируют Парс с Бинисом.
   Речь Аны только внешне напоминала напыщенный монолог героя из какого-нибудь классического детектива, раскусившего некую загадку и по этому поводу тычущего всем в уши своим интеллектуальным превосходством. (Кстати, в моей-не-моей памяти засел такой сюжетец: хитромудрый герой собирает всех подозреваемых в одной комнате и запирает дверь, чтобы убийца ненароком не скрылся. Но в ходе посиделок выясняется, что все подозреваемые, до единого - убийцы... и хитромудрый герой-детектив кончает весьма плохо. Не разделила бы Ана его судьбу!)
   Так вот, с незначительными поправками стиля речь верледи могла сойти за отчёт о проделанной работе, и чем дальше, тем больше я убеждался в том, что её слова предназначены не столько для нас троих, сколько... для кого? Это было не более чем интуитивное заключение, но заключение довольно стойкое. Я не мог его проверить, но не мог и проигнорировать.
   Что же до реакции двух других свидетелей красноречия Аны, она казалась мне довольно вялой. (Иначе монолог куда больше напоминал бы диалог - но чего нет, того нет). Бинис и Парс не пытались как-то вклиниться в её логические построения, ввернуть едкую реплику... даже изобразить молчаливую насмешку. Похоже, они копили силы и аргументы для продолжения спора, ожидая, когда верледи "выдохнется", и одновременно пытаясь, как я, понять, какую скрытую цель имеет её многословие. Парс, ко всему прочему, легчайшими касаниями мысли исследовал заклятие Аны. Наверно, искал в нём какие-то скрытые лазейки. Но я бы поставил медяк против золотого, что ничего из его поисков не выйдет: если уж Ана берётся плести интригу, то так просто за руку её не поймаешь.
   Между тем верледи продолжала говорить. И хотя я не был свидетелем событий, о которых она говорила, это не мешало мне запоминать каждое слово и каждую интонацию, уделяя особое внимание выводам.
   - ...если подозреваешь кого-то, следует рассмотреть его мотивы. Я задумалась: что именно могло обратить подозрения Джарма на вас двоих? Понаблюдав за ващим так называемым боем в "молчащих кольчугах", я многое поняла. Смешно думать, что пара опытных прирождённых боится боли и ран. Следовательно, причины, по которым вы выбрали именно такую форму поединка, лежали глубже. Если отбросить взаимное недоверие, для пары друзей довольно странное, но вполне естественное для пары сообщников, над вами обоими висел страх смерти...
   - Да неужто? - оживая, хмыкнул Бинис.
   - У Парса он связан прежде всего со старостью, - продолжала Ана невозмутимо. - Дражайший дядюшка моего прадеда старше, чем я, ни много ни мало в десять раз. Понятно, что в его возрасте мысли о старости приходят часто и отличаются настойчивостью. Для прирождённого 178 лет - ещё не предел. Но эта цифра достаточно близка к пределу, чтобы поутру, когда ты подходишь к зеркалу, твои глаза с тревогой искали в волосах признаки седины.
   - Что ты знаешь о старости? - Бросил Парс, глядя верледи в спину.
   Немедленно, словно только того и ждала, Ана ответила ему - но не словами. Вместо этого она на долю секунды приоткрыла брешь в своей защите, так, чтобы можно было поймать излучаемую ей "волну статуса". На профессиональном жаргоне целителей так называется мысленно-эмоциональный фрейм, несущий информацию о самочувствии живого существа. Однако то, что излучала Ана, было не её собственной "волной", а почти идеальной копией предсмертной "волны" Велаура Скитальца. Когда Парс воспринял её, он впервые утратил самоуверенное спокойствие и отшатнулся, как от удара в лицо... или от обрётшего плоть ночного кошмара. Вернув свою защиту в исходное состояние, верледи продолжала:
   - Что до тебя, Бинис, то ты боишься не старости. Ты испытываешь панический ужас перед Паутиной.
   - Да неужто? - Повторил верлорд, усмехнувшись старательнее, чем в прошлый раз. Ана вернула ему усмешку и кивнула.
   - Да, перед Паутиной... и не просто перед ней, а перед тем, что она собой воплощает. Тем, кто не бывал в ней, этого не понять - но мы-то знаем, что к чему, правда? - Усмешка Аны побледнела и исчезла, а в глазах Биниса всколыхнулся тщательно спрятанный страх. - Быть верлордом - значит быть убийцей. Ты заработал этот титул, убив в Паутине своего младшего брата. Но не дары Паутины победителю интересовали тебя в первую очередь, нет! Прежде всего ты хотел на законных основаниях избавиться от брата - точно так же, как он был непрочь избавиться от тебя! Только тебе повезло больше, если это можно так назвать. А хочешь, я скажу, в чём корень твоих бед?
   Бинис явно этого не хотел, но Ана была не в настроении щадить противника и не позволила ему вставить ни полслова.
   - Ты слишком сильно любишь леди Криссу Рау. Слишком сильно и не так, как сыну подобает любить свою мать. Ты, Бинис, просто живая иллюстрация к учебнику по классической психопатологии; к счастью, на практике такие отклонения в столь яркой форме встречаются редко. Не будь ты членом правящей фамилии, тебя бы давно вылечили, но предполагается, что хэльты сами должны заботиться о своём душевном здоровье. Тезис в целом верный... но "в целом" - ещё не означает "всегда". И потому братоубийство на почве ревности не вызвало у тебя особенных моральных мучений...
   - А у тебя, Ана? - вкрадчиво поинтересовался Парс. - Ты ведь и сама совершила такой же грех - почему?
   - Не из эгоизма, - огрызнулась Ана через плечо, - и уж точно не ради того, чтобы Соллей Хлан погладил меня по головке. А вот твоему подельнику стр-р-расть как хотелось бы оказаться в объятиях леди Криссы - и чтобы при этом его нежно, сладко и долго-долго... целовали. И потому его с ума сводит мысль о том, что рано или поздно ему придётся встретиться в Паутине с горячо любимой мамочкой, чтобы быть убитым - о ужас! - или убить самому - ещё ужаснее! "Ни за что! Не хочу!" - вопиёт его душа. Но разумом-то он понимает, что уж коли Паутина поставила на нём свою печать, то пути назад нет. Теперь-то он поумнел, теперь он готов примириться с тем, что у его матери могут появиться новые дети, благо она не так давно получила от Паутины физическую молодость. Пусть себе рожает, думает он, пусть рожает, воспитывает и входит в Паутину с ними, новыми младшими; а он, Бинис, станет вечным верлордом с небольшой помощью дорогого друга Парса и ручного вампира. Так ведь, э?
   Бинис дико оскалился, сжал руки в кулаки и шагнул к Ане... но мгновенно замер, стоило ей податься навстречу, положа ладонь на рукоять меча.
   - Ну-ну, - прошептала верледи ласково, и от этого шёпота волосы на затылке начинали вибрировать в такт, - никак собрался совершить самоубийство? Неплохой выход из положения. Всемерно посодействую, если ты так решил. Ну?!
   В поединках прошедших Паутину не играют особой роли ни оружие, ни магический потенциал, ни умение применять то и другое. Победителя определяет исключительно сама Паутина. Бинис, как и Ана, явно не сомневался в том, кому из них достанется победа. Бледнея, он осторожно шагнул назад; верледи убрала руку с эфеса, а я мысленно вздохнул от облегчения. Если бы пара титулованных всё-таки сцепилась, я остался бы в комнате-ячейке один на один с Парсом. На мой невзыскательный вкус - перспектива не из лучших. Конечно, хэльту нет смысла устраивать мне что-то нехорошее, по крайней мере до тех пор, пока он не найдёт какого-то способа нейтрализовать Ану, свидетеля гораздо более опасного. Но маги - тоже люди... и порой поступают вопреки всякой логике.
   - Впечатляющий спектакль, Ана, - заметил Парс с прекрасно разыгранной насмешкой. - Но не чувствуешь ли ты в своей логике изъяна? Верней, недостающего звена?
   - Ты о чём?
   - О Джарме. Присутствующим здесь ты ловко перемыла кости, а вот о нём забыла. Следуешь правилу "за глаза либо хорошо, либо ничего"?
   - В том числе и это.
   Ана отвернулась от Биниса, словно потеряв к нему интерес, но при этом повернулась к Парсу не лицом, а боком. Глядела она теперь на меня, причём так, как будто вид хэльта и верлорда вызывал у неё отвращение. Хотя - почему "как будто"? Очень даже возможно, что Ана не играла, а воспользовалась случаем продемонстрировать искренние чувства. Только верить в искренность хорошей актрисы... м-да, сложное это дело. Особенно если знаешь о том, что перед тобой именно актриса, меняющая собственные чувства быстрее, чем кокетка - платья.
   - Значит, мотивы Джарма, - задумчиво сказала верледи, опуская глаза. - Что ж, их я могу понять ещё лучше, потому что знаю о нём не в пример больше, чем о вас двоих. Несмотря ни на что, он мой близкий родственник: отец моей двоюродной сестры и муж Ламсы Джин...
   - Муж? - Выгнул бровь Парс. - То-то Ламса десять лет назад забрала свою дочь и сбежала с нею от Джарма в один из миров Изнанки!
   Ана отмела эти слова энергичным движением ладони.
   - Чушь! Точнее, лишний пример тому, насколько скользкими могут быть "несомненные факты". Ты ловок в злословии, Парс - но ты не посмеешь утверждать, что Джарм плохо относится к Ламсе и к Шерли. Да он любит их больше собственной жизни! И даже больше чести. Ведь он вошёл в вашу людоедскую компанию именно тогда, десять лет назад, не так ли?
   - Не десять, чуть меньше.
   - Важное уточнение! - Ана скривилась. - И вообще, Парс, уж тебе-то вряд ли следует судить о чужих браках. Мало того, что ты родился от случайной связи - это обстоятельство внешнее. А вот то, что ни один из четырёх твоих брачных союзов не продолжался и года, плюс то, что все четыре попахивают фиктивностью, ибо ты вступал в них под чужим именем, изменив внешность - это уже смахивает на диагноз.
   Замечание верледи ошарашило Парса. Воспитанный в традициях иной культуры на его месте сотворил бы святое знамение и прошептал, а то и выкрикнул: "Ведьма!" Парс не стал призывать высшие силы, в помощь которых не верил, и не стал ничего шептать. Напротив, он сжал губы, словно не давая им разжаться и обронить что-нибудь нежелательное.
   - Но диагноз это или нет, а к Джарму это никак не относится. - В позе Аны я заметил что-то надломленное, незалеченное. - Лорд Согаррана поддался искушению не из эгоистических причин. На свою беду, он однолюб, причём настолько, что страсть его граничит с безумием. Мне тяжело говорить это, но ему было бы легче, будь он и в самом деле способен на непостоянство. Будь он более гибок и не настолько верен своей любви.
   Парс бледно улыбнулся, а Бинис сказал:
   - Раз ты так говоришь, я вынужден заметить, что ты знаешь лорда Джарма не настолько хорошо, как тебе кажется.
   - Опять злословие за глаза? Что ж, думайте, как вам угодно. Я же ещё раз повторю: факты - вещь скользкая. Формально Джарм не слишком верен Ламсе. Я это знаю. Но лишь формально можно назвать его "неверность" изменой. Найди Джарм утешение с кем-то ещё, он бы не поступился своей честью, связываясь с вами. Возможно, он нарочно искал замену Ламсе... но если и так, из этого ничего не вышло. Сердцу не прикажешь. Душа Джарма принадлежала и принадлежит сестре моей матери. Ей и только ей.
   В этот миг я вспомнил ещё кое-кого помимо Хайяма. Властный умирающий голос...
  
   Мужчине нужна подруга, ты понять никак не могла,
   Я платил им всегда чистоганом, но не говорил про дела...
  
   Вспомнил - и дохнуло холодом в спину.
   - С Ламсой Джарм зачал своего единственного ребёнка и был бы рад зачать ещё детей. С ней он готов разделить всё, что имеет... вот только среди того, что он имеет и что должна со временем унаследовать Шерли, есть титул лорда Земли Эрдайа - и вся тяжесть, сопутствующая этому. Убивать родню в Паутине - эту необходимость Джарм принял, хотя и с трудом. С этим он смирился; тем более, что у него-то и мысли нет платить за молодость собственными детьми. Но истинный ужас Джарма состоит в том, что это бремя и этот выбор придётся возложить на его потомков. Что Шерли будет вынуждена, как теперь он, носить в душе вину за отцеубийство и хуже того - вручить этот отравленный дар своим собственным детям...
   - Что ты можешь знать о детях? - обронил Парс небрежно.
   Ни на иоту не изменив своего тона, Ана сказала:
   - Заткнись и не встревай.
   Её защита в этот момент поколебалась, и вопреки тону сквозь блоки полыхнуло такое пламя, что на месте Парса я бы дал пятилетний обет молчания. В то же время хэльт мог быть доволен, сумев наконец хотя бы отчасти отплатить за нанесённые удары.
   - Мотивы Джарма. Они коренятся в смеси любви и гордыни. Лорд не хочет причинять боль тем, кого любит, предпочитая страдать сам. Мне хорошо понятен такой... вид жертвенности. Хотя мне кажется, что он недооценивает стойкость Шерли, я не возьмусь судить его поступок. Нет, не возьмусь. И не потому, что он мой родственник; не потому, что я вовсе не уверена, какой выбор сделала бы на его месте сама. У меня нет права судить Джарма, поскольку право это принадлежит его совести. А совесть у него есть, и не такая гибкая, как ваша - куда как не такая! Я это знаю точно хотя бы потому, как он отнёсся к гибели Кирны Велаур, по чувствам, с какими он смотрел в глаза её отца. И по тому, с каким упорством он обшаривал Эрдау в поисках улик. Ведь это он уговорил вас обратиться ко мне за помощью в поисках другого, менее щепетильного людоедского сообщества? Он, не так ли?
   Парс кивнул, но Ана не очень-то нуждалась в подтверждениях.
   - Понятно и то, что вы двое боялись отговаривать его, поскольку отговорки могли бы показать ваше истинное лицо. А Джарм не желал оплачивать свой покой чужой безнаказанностью. Он пошёл на угрозу разоблачения... пусть не такую уж большую, как ему могло показаться. Предоставленные самим себе, вы ещё могли бы оставить действия вампира на совести лордов Эрдау, неспособных изловить его, но Джарм...
   В словах Аны мне почудилась какая-то фальшь. Да, в этом деле было мало обычного, и всё же лорды проявили слишком много беспечности. Странно. Почему? Но додумать я не успел, поскольку в монолог верледи раздражённо вклинился Бинис:
   - Но-но, не загибай слишком круто! По-твоему, один Джарм был озабочен появлением этого проклятого бандита-одиночки? Даже если бы наша совесть действительно была настолько податлива, чтобы мы спокойно поплёвывали на разбой чужой нечисти, нам бы следовало заниматься этим делом хотя бы из рассудочных соображений. Пока по городу гулял второй вампир, страдала наша безопасность. Ища его, непосвящённые могли случайно раскрыть нас - что и произошло на деле. Так что не идеализируй Джарма и не принижай нашу роль. Я и лорд Согаррана потратили на поиск вампира больше времени, чем остальные титулованные, вместе взятые!
   - Верю. Особенно в рассудочные соображения. Однако остаётся одно малоприятное обстоятельство - я имею в виду невозможность сохранения вашей тайны. Она пролежала под спудом много веков, не известная никому. Но стоило ей попасть на плодородную почву подходящего ума, как семя зла проклюнулось и пустило свои побеги во вторую голову, затем в третью... Оно, к счастью, не успело укорениться так, чтобы его невозможно было выполоть уже никакими усилиями, но...
   - Красно говоришь! - Перебил Бинис. - Отличные у тебя метафоры. Семена зла, людоедское сообщество, что там ещё?
   - Проверка на невинность, - с улыбкой напомнил Парс.
   - Ха-ха! Ну да не в том дело. Видишь ли, Ана, никакое красноречие не отменит того факта, что наши позиции непригодны для взаимных атак. Как бы ты ни расписывала наши мотивы к совершению того, что в твоих глазах является преступлением, отбросить выгоды этого якобы преступления ты нас не убедишь. С другой же стороны, будучи, как верно подметил Парс, фанатичкой, ты не прислушаешься к каким бы то ни было доводам за то, чтобы оставить нас в покое, позволив идти своим путём. Плохо, конечно, но это один из классических примеров замкнутой ситуации, не имеющей приемлемого разрешения...
   - Не думаю.
   Реплика принадлежала не Ане. Эти два слова сказал незнакомый мне маг, объявившийся за спиной Биниса одновременно с эхом таких Сил, что я невольно затрепетал. Парс и верлорд вздрогнули. Только Ана осталась совершенно спокойна.
   - Рада встрече, дядя, - сказала она, поворачиваясь лицом к жертве своего за-глаза-анализа. - Долго же ты не мог принять решение.
   С ловкостью фокусника Ана достала из кармана серый кристаллик и кинула его Джарму.
   Три взгляда - мой, Биниса и Парса - скрестились на этом мутноватом октаэдре. Одновременно мы попытались постичь его природу. Поскольку личные магические щиты Аны больше не мешали этому, мы добились результата. Тоже практически одновременно.
   Не знаю, что подумали хэльт с верлордом, а я похвалил свою сработавшую без сбоя интуицию. Октаэдр оказался кристаллическим резонатором, той самой брешью в защите от прослушивания, которую тщётно пытался найти Парс. Защита действительно не имела изъянов - другое дело, что внутри неё имелся "перебежчик". Обладая парным кристаллом, Джарм мог без особого труда обойти заклятье Аны. И он, разумеется, слышал каждое слово, произнесённое в комнате-ячейке.
   - Решение? - пробормотал Бинис почти беззвучно, одними губами.
   - Насколько я понимаю, их два, - Любезно разъяснила Ана, пока Джарм прятал кристалл в свой карман. - Лорд может безоговорочно встать на вашу сторону. Сопротивляться троим сразу я не смогу. Ваша объединённая воля заставит меня забыть о каких-либо подозрениях, о немногих уликах, свидетельствующих не в вашу пользу - короче, обо всём, даже о том, что я что-то забыла. Сложная задача, не спорю, но выполнимая. Когда вы наложите на меня соответствующее проклятие, я больше не буду у вас занозой в... носу. Ларвис не будет ею тем более. Но есть и другое решение проблемы пата. Выражаясь арифметически: 3 - 2 = 0. Джарм?
   Лорд Согаррана одарил её мучительной улыбкой.
   - Спасибо, малыш.
   Ана поклонилась. Дальнейшее не заняло и секунды.
   Джарм мгновенным броском оказался подле Биниса. Удар, захват - и обе фигуры исчезли во вспышке серебристого мерцания. Что произошло дальше, осталось неизвестным: Паутина изъяла их из текущего места и времени, не оставив на ткани реальности ни малейшего следа. Верледи плавно развернулась к Парсу лицом.
   - Сложите оружие, нир.
   - Нет.
   - Нет?
   - Нет, верледи. Я не намерен умирать без сопротивления.
   - Я не собираюсь тебя убивать.
   - Разве?
   Ана закусила губу. Парс безрадостно усмехнулся.
   - Интересное положение, прекрасная нимма, не так ли? Вариант пата. Ты знаешь, - сказал хэльт с внезапной откровенностью, кладя правую руку на эфес меча, - я почти с самого начала знал, что всё кончится именно так. Благодаря Духу Сна, понимаешь?
   Ана кивнула.
   - Я сдуру спросил его, кто будет препятствием моим замечательным планам - и получил ответ. Как дурак, я пытался ускользнуть от неизбежности... словно забыл, чем оканчиваются такие попытки! Пытался обзавестись союзниками, а в итоге... Ты видела, что вышло в итоге. Фатум не перехитришь, Хаос его мать. Ну что ж. Отрадно, что ты не пытаешься затеять драку. При твоих задатках лет через 40-50 ты бы без усилий нарезала меня соломкой или кубиками, на выбор. Но я пока ещё лучше тебя. Старше и подлее. Если мы начнём, я тебя не пощажу. Несмотря на минувшую ночь.
   - Если мы начнём, я тоже тебя не пощажу.
   - Уж конечно. Эти твои принципы! Из-за клятой Паутины тебя нельзя убить насовсем... Но даже будь это возможно, я бы не убил тебя. Предпочёл бы погибнуть в бою.
   - Позволь мне в этом усомниться.
   - Конечно! Как не позволить? Я ведь не такой положительный, как их лордство Джарм Фарни, я - прожжённый злодей...
   - Перестань. Как прикажешь к тебе относиться после того, что ты со своим вампиром делал в Яме-под-Холмом? Делал, кстати, не говоря ни полслова своим сообщникам!
   - Бывшим сообщникам. А кроме того, разве ты не бывала в Яме? Не видела, на что похожа жизнь в этом полуаду? Если вырвать жертву из рук палача значит совершить злодейство - я не раскаюсь, совершая его.
   - Оригинально! Ты убиваешь и называешь это милосердием?
   - Да! Что не излечивается травами, то излечивается ножом.
   - Да? А ты хотя бы пробовал "лечить травами"?
   Парс не просто рассмеялся. Он расхохотался - так, что даже выпустил рукоять своего меча.
   - Ана, святая ты наивность! В Яме прозябает свыше ста тысяч нищих, почти поголовно нездоровых людей, ожесточённых, с изуродованными душами. Было бы здорово выскрести этот отстойник, вытащив его обитателей на дневной свет. Вручить каждому по десять лодий на рыло и отпустить на все четыре стороны... Да, здорово, а главное - просто! Но подобное "решение" только по самые уши вгонит меня в долги. В теории-то проблему Ямы решить можно. Но ценой будут ресурсы всех пяти домов Эрдау на протяжении жизни двух-трёх поколений - и даже этого может оказаться мало!
   - Довод неплох, - буркнула Ана, - но дискуссию мы продолжим потом, если у тебя будет желание. Как ты уже признал, убить меня тебе не удастся. Ворованной витальности тебе хватит ещё на много десятилетий, так что тебе есть, что терять. Сдавайся!
   - Не так быстро. Мне кажется, ты что-то скрываешь. Я, конечно, могу уничтожить старую лабораторию со всеми записями на запретную тему. Могу спровадить в ничто вампира и поклясться не браться за старое - но разве всё это может удовлетворить тебя? Я ведь уже нарушил одну клятву, - Добавил Парс с горькой усмешкой.
   - Новую клятву нарушить будет труднее.
   - Однако всё-таки можно?
   - Можно. В теории, - сощурилась Ана, - можно нарушить любую мыслимую клятву. Даже сопряжённую с добровольно взятым на себя "условным" проклятием.
   - Проклятием?
   - Да. Наложенным добровольно... с моей помощью.
   - Так-так. Дело проясняется.
   - Видишь ли, хоть и без консультации с Духом Сна, но я тоже догадывалась, как всё может кончиться. Как и с кем. И потому вчера я установила с тобой тесный контакт на всех доступных уровнях Сил... сам знаешь, когда.
   - Клянусь Безначальным!..
   - С твоей стороны в этом тоже присутствовал элемент расчёта, не отрицай. С твоим опытом польститься на вчерашнюю девчонку... Но не в том дело. Как ты понимаешь, я сумею проследить за тем, чтобы твоя клятва переплелась с твоими душой и телом. Притом так тесно, что цена её нарушения будет заведомо больше любых соблазнов. Ты попросту не захочешь жить дальше, если нарушишь наш... уговор. Поверь, не захочешь.
   - Верю, Ана, - Парс смотрел на неё в упор. - Верю.
   - В таком случае - довольно болтовни. Я даю тебе выбор: ещё много-много лет полноценной жизни под проклятием - или немедленная схватка без каких-либо правил, здесь и сейчас. Твоё решение?
   Парс резко выдохнул, на мгновение зажмурился и...
   Улыбнулся.
   - Вот потому-то я бы не убил тебя, даже если бы мог. Это стало бы актом страшнейшего, непростительного вандализма, вследствие которого наш мир непоправимо оскудел бы... и сильно поскучнел.
   Интересное замечание, подумал я. Вроде комплимент - но из тех, которые заставляют усомниться в том, что их следует считать именно комплиментами. Н-да... прекрасный образчик двусмысленности.
   - Парс, каково твоё решение? - Повторила Ана.
   Хэльт поклонился и, не затягивая паузу, молча расстегнул перевязь с мечом. Секунда - и оставшееся в ножнах оружие было брошено в мою сторону. Поймав перевязь, я спросил:
   - А как насчёт меня?
   Ана отчего-то улыбнулась.
   - Нир Ларвис, ты человек благоразумный и честный, поэтому никто никаких проклятий налагать на тебя не будет. Я даже не стану просить у тебя клятвы молчания. А когда мы с Парсом завершим всё необходимое и этим закроем последнюю страницу дела о вампирах, я наконец расскажу о том предложении. Помнишь?
  
  
  

14

  
  
   ...Такова история моего рождения и знакомства с Аной Соллей. К ней мало что можно прибавить, кроме ещё нескольких осколков - только не времени, а информации.
   Бинис, верлорд Ниддона, остался в Паутине.
   Джарм Фарни женился на Эйлас Берт, дежурном маге городской стражи. Имеются разные мнения насчёт того, сколь успешен их союз: слухи - вещь куда более скользкая, чем породившие их факты. Однако тот факт, что теперь Ана имеет двоюродного брата по имени Флайавен Джарм, не вызывает сомнений ни у кого.
   Парс Райан по-прежнему живёт в роскошном особняке на левой стороне Светлого бульвара. Пытается ли он решить проблему Ямы-под-Холмом, неизвестно. Перемен в жизни подземных ярусов Холма не наблюдается.
   О судьбе талисмана Каттана Борла, которым мне довелось попользоваться, я ничего не знаю. Может быть, он вернулся обратно в Гаидд. А может, и нет. Зато я знаю кое-что о судьбе предыдущего владельца талисмана. Вэй Раддайк был признан виновным в убийстве вэя Гормата и совершении ряда менее важных преступлений; Судом Согаррана он был приговорён к полному отлучению от Сил и вечному изгнанию из домена. Поскольку последний пункт приговора поддержали Суды остальных 56 доменов, Раддайку пришлось отплыть куда-то на материк. Должен заметить, что в судебном процессе над Раддайком я совершенно никакой роли не сыграл. Поводом для ареста кряжистого варла явился отдельный пункт завещания вэя Велаура, а осуждён был Раддайк на основании своих же собственных показаний, сделанных при свидетелях в состоянии наведённого транса истины.
   Что до моей судьбы, то, как и предсказала Ана, наследство Велаура Скитальца мне не досталось. Ну и ладно. Зато я вполне успешно натурализовался в Эрдау. По рекомендации верледи меня зачислил в штат своего семейного предприятия Сниур Плешивец. Работа в охране, как и предполагала Ана, делая мне предложение, оказалась именно тем, что неплохо подошло бывшему ловцу вампиров. Тем более, что вэй Альден взялся наставлять меня в тонкостях магического искусства, сделав своим вторым учеником.
   А в свободное время я взялся за перо, и спустя два года после описанных выше событий на прилавках книжных магазинов Эрдау появился сборник неких четверостиший с характерной рифмовкой. К моему удивлению, чтобы не сказать радости, читающей публике понравилась новинка. Её автор, пишущий под псевдонимом Омар Хайям, стал "восходящей звездой среди начинающих поэтов", как нечаянно сострил в аннотации один критик. Неожиданным, но тем более приятным следствием литературного дебюта стало моё знакомство с таким неординарным человеком, как Хествир ра'Вансаал. Иные из бесед с ним, как и дальнейшая судьба Аны Соллей, поистине заслуживают отдельного повествования.
   Так что я не прощаюсь, а говорю: до встречи! Ведь даже расколотое вдребезги, Время не имеет конца.
  
  
  
  

14 сентября 1999 - февраль 2000 г.

  

Ансогейар 1

   АНСОГЕЙАР (эрда'анск. лит.) - разновидность отступления в эпическом произведении. Связан с сюжетом лишь косвенно, в отличие от рассказа не является законченной самостоятельной формой творчества. Классический ("чистый") А. существует в трёх формах: рассуждения, диалога, письма. Новый ("смешанный") А. допускает размывание форм: введение элементов диалога в рассуждение, замещение текста письма на описание мыслей и чувств героя, читающего письмо, и т.п.
  

"Домашняя энциклопедия", изд. под ред.

Х. Вельмо и Д.О. Ладройса: том 31-й.

  
  
   - Поговорим о магии.
   Мне вспомнилась любимая присказка Альдена, повторяемая им к месту и не к месту: "Говорящий не знает, знающий - молчит".
   Обманчиво простая максима...
   - Поговорим, - кивнул я. - Но о какой именно магии, нир? Тема в целом слишком обширна. Или нет?
   - Нет настолько обширной темы, чтобы о ней нельзя было поговорить "в целом", - сказал Хествир ра'Вансаал с оттенком назидательности. - Говорить можно о чём угодно и кому угодно. Например, если взять в качестве темы магию, то на первый взгляд мне следовало бы замолчать, уступая слово вам, нир Ларвис. Вы знакомы с магией очень личным образом, а не чисто теоретически, как я.
   - А на второй взгляд?
   - На второй взгляд следует вспомнить поговорку: о воде спрашивай не рыбу, а рыбака. Если о магии говорить, за мной будет несомненное преимущество - ведь ваше знание магии не укладывается в слова. Оно практично и лежит в области реального, а не в области вербального.
   "Говорящий не знает, знающий - молчит. Альден прав.
   Но что именно знает говорящий?.."
   - Что ж, нир Хествир, попробуйте удивить меня, сообщив о магии что-то такое, чего я ещё не знаю.
   Улыбка на лице историка была удивительно схожа со случайным бликом солнца на воде в пасмурную погоду.
   - Полагаю, в основе своей всё довольно просто, - сказал он, прихлёбывая горячий травяной взвар, сколь полезный для здоровья, столь же и отвратительный на вкус. Других напитков Хествир почти не признавал. - Насколько об этом может судить не-адепт вроде меня, магическая Сила имеет двойственную природу. С одной стороны, её характеризует интенсивность, то есть количество. С другой - отношение, то есть качество.*
   - Энергия и информация?
   - Можно и так сказать. Действие и созерцание, воля и воображение - а когда они, объединяясь, изменяют мир, мы называем это магией. Конечно, есть уйма тонкостей - тонкости есть всегда и везде - но основа именно такова. Вы согласны со мной, нир Ларвис?
   - Вполне. Продолжайте, прошу вас.
   Вежливый, неторопливый кивок. Глоток отвратительного на вкус пойла.
   - Наш мир поддерживают и пронизывают потоки безличной магии. Это - общепризнанный факт, который отрицают не ради стремления к истине, а в основном из религиозных или идеологических соображений. Другой факт состоит в том, что потоки магии поляризованы. В трёх областях Фаэрна три типа их особенно интенсивно и глубоко взаимодействуют с тремя составляющими материального. Условно говоря: неживым, живым и разумным, что даёт соответственно Магию Стихий (она же - Магия Сил), Магию Форм и Магию Грёз.
   _____________________________________________________________________________________
   * - некоторые понятия эрда'анского языка не поддаются прямому переводу, и при чтении диалога следует помнить об этом.
   - Погодите, нир. Ведь общеизвестно, что два полюса из трёх уничтожены Изломом! Земли Юнгатол и Ягурдака больше нет...
   - Верно, да не совсем. Ведь магия этих мест никуда не делась. Она по-прежнему остаётся составной частью реальности и может быть использована людьми, хотя и не с такой лёгкостью, как в эпоху Древних Царств. И прирождённых магов здесь, на архипелаге, после Излома рождается больше, чем во всём остальном мире, вместе взятом.
   - Слышал. Правда, по-прежнему не очень понимаю, каким образом работает этот принцип, но этого вообще никто толком не понимает. Чистой воды эмпирика: появление прирождённых зависит больше от места рождения, чем от того, кем были родители. Сие есть фактор внегенетический. Однако ребёнок женщины-адепта, особенно прирождённой, имеет близкие к ста процентам шансы оказаться магом, тогда как с адептами-мужчинами дела обстоят наоборот - и так далее. Факты без объяснений. Все знают, как, но не знают, почему. И громоздят одну теорию на. другую.
   - Таково свойство человеческого сознания, нир Ларвис.
   - Знаю и одобряю. Я и сам болен жаждой познания. Но мне не очень-то нравится, когда стремление всё объяснить и разложить по полочкам выходит за границы разумного. Желая знать, надо иметь смелость говорить: "Не знаю".
   - Цитируете Ллансара?
   - Нет, просто высказываю свои мысли.
   - Что ж, вот ещё одно доказательство тому, что мудрость едина.
   Помолчали. Хествир прихлёбывал свой взвар, я тренировал пальцы, гоняя туда-сюда между костяшками полдюжины стальных шариков. Шарики казались живыми, юркими проказниками, играющими в догонялки. Поблёскивали, постукивали, гипнотизировали, перекатываясь от большого пальца к мизинцу и с правой ладони на левую, а потом обратно.
   - Итак, - сказал Хествир, отставляя пустую кружку, - в Земле Эрдайа часто рождаются маги. Люди, чья суть - Сила, точнее, её силовая компонента. Дар изменять реальность присущ магам изначально, ещё до формирования сознания. Но в Фаэрне рождаются и люди с иным даром, связанным со второй составляющей Силы. Суть их - Знание. Способность к внечувственному постижению действительности. В Земле Эрдайа ясновидящие - большая редкость, поскольку рождаются они вдали от полюсов магии. Например, в Фарн Геммьяле, на далёких восточных островах... Впрочем, есть и иные причины такому размежеванию, помимо географических.
   - Какие же?
   - Исторические. Словечко гралвеч слышали?
   Я растерянно кивнул. Доселе мне не доводилось слышать из уст Хествира ни единого бранного слова - и на тебе!
   - Так вот, нир, первоначально слово "гралвеч" значило просто-напросто "ясновидящий". Старый термин сменил значение, вытесненный неуклюжим соединением двух слов, и это - такое же отражение бурлившей некогда борьбы, как побасенки о Дикой Магии. Когда ясновидящие ещё звались гралвечами, маги постарались всеми способами очернить их... и немало в том преуспели. Связанные с ясновидящими знания подверглись забвению и искажению. Часть их способностей ныне считается сказкой; а некоторые "серьёзные" исследователи даже с большим апломбом утверждают, что ясновидящие - миф. Мол, если такие люди и существовали, то бесследно исчезли во время Излома.
   - Но эти исследователи крупно ошибаются.
   - Именно, нир Ларвис. Именно. Вообще Излом гораздо сильнее ударил по магам и опосредованно - по полюсам магии, чем по остальным частям света, но эрда'анцы привыкли несколько преувеличивать масштабы этого бедствия. Я, как эмигрант, от этих предрассудков свободен. Путешествия неплохо счищают с ума подобную шелуху. Ведь ясно же, что если бы все три полюса магии постигла одна участь, то мир в целом устоял бы - и даже не слишком изменился. Ну, длилась бы эпоха Восстановления не пятьсот лет, а восемьсот или тысячу; пропорционально выросло число жертв смутного времени; была бы не частично, как теперь, а полностью забыта культура второй эпохи истории. И что? Со временем, нир Ларвис, последствия сгладились бы всё равно. Воздвиглись бы новые державы, была создана новая культура, основанная на тех же самых вечных истинах...
   Несколько неожиданно историк слегка изменил тон и процитировал - меня. То есть Хайяма:
  
   Даже магов, с их властью творить чудеса,
   Этот мир убивает за четверть часа -
   Но на грани земли, океана и неба
   Живы люди, покуда стоят небеса!
  
   Выдержав краткую паузу, Хествир закончил обыденно:
   - Если люди уцелеют - всё остальное приложится. Таков основной урок истории. Жаль только, что работает это правило очень уж медленно.
   Я невесело кивнул.
   - Но почему маги ополчились на ясновидящих? Ведь способности этих групп пересекаются довольно-таки косвенно. Как две стороны одной монеты: сосуществуют, но не соприкасаются.
   - Не скажите. Если копнуть глубже, окажется, что единство глубже различий. Невозможно налагать заклятия, не зная, к чему именно прикладываешь усилие; и нельзя наблюдать объекты и явления, не оказывая хотя бы минимального влияния на них. Любой маг и любой варл не только наращивают свой магический потенциал, но и работают над восприятием, стараясь сделать его острее и глубже. Таким же образом ясновидящий может добиваться овладения силовой компонентой магии, обучаться плетению заклятий. Конечно, старание старанием, а от таланта, обретённого ещё до рождения, никуда не денешься. Маг никогда не сможет с такой чёткостью и лёгкостью, как ясновидящий, считывать следы прошлого и наблюдать тени будущего. А заклятья ясновидящего никогда не будут иметь такой силы, как заклятья прирождённого мага. И всё же... Вы знакомы с историей заключения Синего Тройственного договора?
   - Нир, вы же знаете, что я новичок в этом мире. И пока я не настолько хорошо знаком с его настоящим, чтобы углубляться в изучение его прошлого.
   - А вот это напрасно. Только изучение прошлого может дать подлинное понимание настоящего... итак, Договор. Если кратко, при Глимдене Первом был издан указ касательно магических предметов с симбиотическими свойствами - о запрещении их создания, хранения, использования и так далее. Этот указ, что случалось крайне редко, поддержали не только маги Грёз, но и маги Стихий, и маги Форм, после чего акт вошёл в историю как Синий Тройственный договор. Повод к его заключению был вполне благородный: действительно, случались и несчастья, и настоящие трагедии, подобные кровавой истории Чёрного Меча, которые следовало прекратить. Но обычно опасности такого рода магов-экспериментаторов не останавливали. Настоящей причиной единодушия была боязнь утраты монополии на высшую магию. Ибо выяснилось, что симбиотический артефакт в руках ясновидящего способен на большее, чем в руках прирождённого мага. Конечно, не по силе воздействия на реальность - но качество и тонкость в магии почти всегда важнее грубой силы... И маги-властители всех трёх полюсов испугались. Наиболее дальновидные политики были встревожены перспективой появления на мировой арене четвёртой Силы, способной внести непредсказуемость в разработанные схемы военно-экономических игр. Стремящиеся к высотам магического искусства банально возревновали к чужому мастерству, к чужим способностям и могуществу. Ну а нормальное большинство - оно попросту убоялось восстаний в завоёванных провинциях. Восстаний, подкреплённых не только сталью оружия, но и по-настоящему мощной магией... Подробности я излагать не буду - с ними проще ознакомиться по хроникам эпохи Древних Царств.
   - Что-то мне слабо верится, что прирождённого мага можно превзойти в той области, в которой они изначально сильнее других смертных.
   - Почему? Ведь ясновидящие, как и маги, состоят в особенных, очень тесных отношениях с реальностью. А что противоположно направленных - это, с точки зрения обычных людей, особого значения не имеет. Ведь прирождённым обоих видов, кроме материального мира, принадлежит ещё и мир магии; им не требуется или почти не требуется обучение, чтобы стать адептами; их сознание изначально богаче нашего... хм.
   Вот-вот, подумалось мне. С Хествиром-то всё ясно, а вот что представляю собой я? Ещё один вопрос, не имеющий однозначного ответа...
   - Нир, а возможно ли быть магом и ясновидящим одновременно?
   "Детский" вопрос явно сбил Хествира с толку. Выдержав ощутимую паузу, он не сумел понять его причины и покачал головой:
   - Вряд ли. Даже скорее всего - нет. Я собирал сведения о ясновидящих, поэтому знаю наверняка, что некоторые из них становились варлами, добиваясь значительных успехов. Но ясновидение и магия как свойства одного сознания? Нет, это невозможно. Самое малое, что для этого нужно - родиться дважды, и притом в разных частях света. Это всё равно, что скрестить человека и нечисть. Невозможно. Никак не возможно.
  

Часть вторая. Цветок на родословном древе, или

История одной семьи.

Глава 1

   Не будь беспечен на распутьях дней
   И знай: судьба - разбойника страшней.
   Судьба тебя халвою угощает -
   Не ешь: смертельный яд в халве у ней!
  
  
   Стоявшее на столе приспособление из чернёной стали, хрусталя и золотых нитей мелодично зазвенело. Глэндор поднял голову от лежавшей на коленях книги и приказал, не вставая с кресла, голосом и мыслью сразу:
   - Связь!
   Устройство утихло. Затем в воздухе над ним заклубилось туманное облачко. Ещё секундой позже на месте облачка появился фантом: голова молодой девушки с лицом скорее миловидным, чем красивым. Её волосы цвета тёмного мёда были обрезаны чуть ниже уровня скул. Зоркие светло-серые глаза имели вокруг радужек очень тёмную, почти чёрную кайму и смотрели на мир, вопреки возрасту, без малейших следов легкомыслия.
   - Глэндор, ты меня видишь? - озвучило приспособление на столе движения губ фантома. - Я тебя - нет.
   - А зачем тебе меня видеть, Ана? - спросил Глэндор, добавляя в мысленный приказ недостающую часть управляющей формулы.
   В воздухе над похожим устройством, около которого находилась девушка, появилось фантомное отражение его собственной головы. Три черты резко выделялись в его облике: лишённая загара бледная кожа, иссиня-чёрные волосы, но прежде всего - глаза. На лице, несущем печать явного сходства с лицом Аны, они притягивали взгляд в первую очередь: не чёрные, не карие, не синие, не серые и не зелёные, но алые.
   Алые, как свежая кровь.
   - Так зачем тебе видеть меня, сестра?
   - Скажем, у меня есть для тебя одно дело. Плюс разговор.
   - Говори.
   - Зачем же так сурово? Я что, прервала твою медитацию над новым гримуаром?
   - Нет. Всего лишь оторвала от чтения нового фолианта. Но справедливости ради надо сказать, что этот фолиант посвящён магии.
   - Естественно, магии, - Слабо улыбнулась Ана. - Присох к креслу, из лаборатории не вылезаешь неделями, того гляди - вовсе захиреешь. Может, в целях поддержания формы составишь мне компанию на небольшой прогулке?
   - Извини, Ана, но я занят. И не в настроении.
   Ана нахмурилась.
   - Послушай, это серьёзно. Мы можем хотя бы поговорить напрямую, без этих жестянок-стекляшек?
   - Хорошо. - Глэндор убрал книгу с колен. - Ты в Янтарной библиотеке?
   - Да.
   - Тогда жди, я скоро.
   Черноволосый заблокировал связь и встал. Первым делом он надел серебряный венец - похожий на тот, который носила Ана, только массивнее и с большим, если не сказать огромным, рубином. Затем Глэндор потянулся к висящей на спинке кресла перевязи со средней длины кинжалом.
   Потянулся - и замер. В одно мгновение он оценил стоящую перед ним дилемму. С одной стороны, прогуливаться где бы то ни было и с кем бы то ни было ему ничуть не улыбалось. С другой, если он сейчас он явится в Янтарную библиотеку, переодевшись во что-нибудь посерьёзнее белого рабочего халата и домашних туфель, Ана может вообразить, что он идёт у неё на поводу. Опять же, с оружейной перевязью поверх халата вид у него будет вполне дурацкий...
   Пока на поверхности его ума плавал подобный мусор, слоем глубже прочно обосновалась мысль о том, что отношения его с сестрой в последнее время до омерзения прохладны и случайны. Причём именно по его, Глэндора, выбору. Вместо того, чтобы поддержать Ану, он отдалился от неё. И сделал это отнюдь не по возвышенным причинам.
   Страх. Липкий такой, гаденький страх - вот корень его отшельничеству. Ещё боль, горечь, ревность... и всё же в первую очередь - именно страх.
   Пусть вполне обоснованный, но разве от этого легче?
  
  
   В первый раз Тарья Джин вошла в Паутину на двадцать седьмом году жизни. Довольно рано, если учесть среднюю продолжительность жизни прирождённых магов. На приняла вызов, и ей повезло. А вот Хирна Каттан, её тётка, осталась в Паутине. Так Тарья Джин разом сделалась верледи Гаидда и претенденткой на титул Хедры Каттан, своей матери.
   Это событие сильно изменило её. Те, кому повезло выжить в Паутине, поймут, почему. Тарья решила, пока есть время, родить и воспитать детей, поскольку хорошо понимала (и видела на примере матери): даже если ей повезёт снова, обязанности леди потребуют от неё всех сил и всего времени без остатка. Гаидд не из тех доменов Земли Эрдайа, где исполнение долга главой дома не сопряжено со смертельным риском и особыми трудностями.
   Приняв решение, Тарья три с лишним года по времени Фаэрна провела за Гранью, в мирах Изнанки, набираясь опыта и расширяя кругозор. Вернувшись, она сумела произвести на лорда Синтара достаточно глубокое и сильное впечатление, чтобы родить от него двух дочерей, Элу и Ану. Однако Глэндор, её единственный сын, появившийся на свет годом позже Элы и на три года раньше Аны, не был сыном Соллея Хлан. По поводу того, кто отец Глэндора, ходили самые разные слухи. Тарья, разумеется, доподлинно знала это, но хранила в секрете, и её сын рос, обходясь без второго имени. Сёстры его росли тоже, и всё было спокойно - до поры.
   А потом, когда Эле было восемь, Глэндору - семь без недели, а их младшей сестре - чуть больше трёх, грянуло.
   Началось с того, что умер Джин Винсент, их дедушка. Он не был магом или хотя бы варлом, а потому скончался от старости, не дожив и до ста. В час смерти мужа Хедра призвала свою младшую дочь, и Паутина взяла их. А потом отпустила Тарью Джин - в одночасье потерявшую родителей и в полной мере ощутившую тяжесть нового титула.
   Недаром говорят: "Дети лордов - что сироты". Сама жизнь внесла в решение Тарьи "родить и воспитать" сои поправки, предоставив её отпрысков самим себе. Они росли, сами выбирая пути и цели, точно сорная трава: тёплая и мягкая нравом Эла, мрачноватый, любознательный до настырности Глэндор - и Ана, объект их заботы и покровительства, упрямая, озорная и мечтательная. Все трое были прирождёнными магами, все трое были ближе друг к другу, чем можно описать словами, хотя, разумеется, не были "единой душой в трёх телах"... И все трое до поры не задумывались о том, что это значит - быть детьми лордов Земли Эрдайа.
   ...Напоминание было жестоким. Оно явилось в день двадцатилетия Элы и имело форму запечатанного послания. Несколько предписанных традицией строк завершались традиционной же цитатой из Меморандума Восстановления: "В конце должен остаться только один". Ниже стояла выжженная магией подпись:
  

Ваннок Соллей,

верлорд Синтара

   Едва ли не впервые в жизни Эла повела себя как дочь своего отца. Она могла прикрыться менее жёсткой традицией наследования, принятой в Гаидде, но предпочла принять вызов.
   И осталась в Паутине.
   Глэндор входил в число Семи Свидетелей с её стороны. По возвращении из Зала Ожидающих он скрылся в своей лаборатории и не отвечал на вызовы. А что ещё он мог сделать? В его жилах не текло ни капли крови Соллея Хлан - той крови, что дала бы ему шанс не только вызвать Ваннока, но и остаться после этого в живых... И поздно, слишком поздно узнал он, что Ана, его не в меру упрямая младшая сестра, послала Ванноку вызов по всей форме. А затем получила согласие.
   Ни уговоры, ни просьбы не помогли отговорить её от безумного предприятия. В первый и последний раз Глэндор поссорился со своей теперь уже единственной сестрой всерьёз, до крика и чуть ли не до драки. Проигнорировав замешанный на ужасе гнев брата и молчание матери, Ана уехала в Эрдау.
   И вернулась.
   Месть удалась. Ваннок, её брат по отцу, остался в Паутине, Ана получила титул верледи Синтара. Но триумфа не получилось. Тарья Джин встретила её, как и проводила - молчанием. Едва взглянув на неё при встрече, Глэндор вновь с головой ушёл в изучение тонкостей магического искусства. Во время редких встреч с сестрой он был наглухо скован бронёй защитных Сил и не снимал своего рубинового венца, равно как и кинжала по имени Телгранум. От былой открытости не осталось и следа.
  
  
   По бело-жёлтому ковру с коричневыми и чёрными узорами, лежащему на полу в Янтарной библиотеке, расхаживала взад-вперёд молодая девушка. Молодая - да; но вряд ли кому-то, кроме разменявшего третий век мага с присыпанными пеплом прожитого глазами, пришло бы в голову назвать её юной. Ана Соллей уже успела привыкнуть, что при первом знакомстве её нередко относят к омолодившимся с помощью Паутины. И удивляются, услышав, что ей действительно только семнадцать.
   За последний год ей пришлось ко многому привыкнуть.
   Неожиданно замерев, Ана быстро и вместе с тем плавно развернулась к некой точке возле центра комнаты. При этом её левая рука отработанным жестом придержала ножны прямого узкого меча, похожего на шпагу. То был чисто автоматический жест человека, привыкшего к оружию не меньше, чем к одежде. Спустя секунду на полу в точке, приковавшей её внимание, замерцали бледные контуры круга диаметром чуть больше полуметра. Круг тут же исчез, а на его месте возник Глэндор: расшитая золотом одежда чёрного и полуночно-синего цветов, сапоги для верховой езды, безымянный меч на левом боку, на правом - Телгранум с красным камнем в навершии чёрной рукояти. На голове - венец с рубином, вокруг тела и разума - плотная завеса магии. Кивнув сестре, Глэндор сходу поинтересовался:
   - Так что это за серьёзное дело, о котором ты говорила?
   Ана неторопливо улыбнулась. Всё снедавшее её напряжение точно по волшебству исчезло из её движений, перестало читаться в выражении лица. Надо было очень хорошо знать её, чтобы поймать в глубине серых глаз просверки умело скрываемых чувств.
   Глэндор знал её очень хорошо.
   - Право же, - протянула Ана, оглядывая брата с головы до ног и обратно, - дело не настолько серьёзно.
   Черноволосый маг пожал плечами. При его телосложении, почти достойном слова "массивное", движение вышло предельно выразительным.
   - Откуда же мне было знать, насколько серьёзна твоя проблема? Ты бы не стала срывать меня с места ради ерунды, но при этом напустила такого тумана... Что ж, я перед тобой. Говори.
   - Ну, проблемой я бы это не назвала. Всё, чего я на самом деле хотела -чтобы ты составил мне компанию в конной прогулке до Старого Мыса. По слухам, в тамошних развалинах опять что-то шевелится. Мать поручила мне проверить, что именно, и в случае чего принять меры. Чтобы больше не шевелилось.
   Глэндор приподнял правую бровь.
   - Почему же мать не занялась этим лично? Принятие таких "мер" входит в круг её прямых обязанностей.
   - Да, но сейчас её занимают вещи посерьёзней, чем проверка маловразумительных слухов. Возле руин не случалось ни загадочных исчезновений, ни подозрительных смертей... А вот в Серых Гротах - о чём ты знал бы, если б почаще интересовался новостями - сейчас близок очередной пик инфляции.
   Черноволосый маг кивнул. Инфляция нестабильности в Серых Гротах, нечисть из Крапского урочища и Высокой Дыры - это вам не слухи, не болтовня за кружкой пива после рабочего дня. Однако, когда люди действительно начнут пропадать, принимать меры будет уже несколько поздновато, не так ли?
   Да, Тарья Джин не глупа. Если с руинами на Старом Мысу ничего скверного не происходит, то она ничего не потеряет, послав туда Ану вместо себя. Если скверное происходит, то Ана сладит с этим немногим хуже неё. А если не сладит - Паутина воскресит её дочь. И все дела.
   Неплохая это вещь, Паутина лордов. Конечно, с точки зрения выживших.
   - Хорошо, мотивы леди мне ясны. Но я-то зачем тебе понадобился?
   - Я же сказала - для компании. Пока я доеду до места, успеет кончиться вечер; думаешь, мне охота бродить по руинам ночью, да вдобавок в одиночестве? У страха, известно, глаза велики, и ничего особенного я там, скорее всего, не найду. А с тобой мне будет не так скучно.
   Глэндор вздохнул.
   - Хорошо. Считай, ты меня уговорила. И впрямь надо хоть иногда выбираться на простор. Тем более, я уже и одет подобающе... Кстати! Ана, ведь ты намекала помимо дела ещё и на некий разговор?
   - Верно. Пока будем ехать, как раз и поболтаем.
  
  
   ...Ветер, дувший с моря, пах влагой, солью и водорослями. Точно полководец, он бросал на штурм прибрежных екал ряды волн, увенчанных гребнями белой пены. Впрочем, особым напором ветер не отличался, и брызги от накатывающих на берег валов не залетали, как это часто бывало в шторм, за кромку обрыва. Рокот прибоя тоже звучал приглушённо; посвист ветра в ветвях сосен и трещинах скал был куда явственнее, но и он уступал перестуку копыт и чаячьим вскрикам. Рдели клочья облаков, разбросанных по южной четверти небосвода. Пламенело закатное солнце.
   По широкой дороге по-над обрывом ехали Глэндор и Ана, дети Тарьи Джин. Он - в чёрном и синем с золотом, она - в зелёном, сером и светло-коричневом, без особых украшений и излишеств. Её лошадь, норовистая дымчато-серая трёхлетка, заметно нервничала из-за соседства с неспешно ступающим скакуном Глэндора. Вороного зверя с белыми клыками в оскаленной пасти и почти разумным взглядом лиловых глаз действительно немудрено было испугаться. Но черноволосый ездил на гриспате вместо обычного коня не ради производимого впечатления, а больше из практичности. Гриспата, потомка коней-демонов из мира Шиул-тох, можно было без малейшего ущерба для него месяцами держать в летаргии, будя только при необходимости.
   Пламенел закат. Кричали чайки. Двое ехали по краю обрыва над морем. Ночь обещала быть холодной и ветреной.
   - Глэн, - нарушила молчание Ана. - Что с тобой происходит?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ты знаешь, о чём я. Мы родились с разницей в три года. До прошлогодних событий ты и выглядел немного постарше. А сейчас - сейчас всё переменилось. Для тебя словно дюжина лет пролетела, а не один-единственный год. Вот я и спрашиваю тебя: почему? Что происходит?
   - Поверь, ничего страшного. Я просто экспериментирую со скоростью хода локального времени. Благо моё гнёздышко и так изолировано от мира.
   Ана остро взглянула на брата.
   - Ход локального времени? Не знала, что тебе подвластна ТАКАЯ Сила.
   - А она мне неподвластна. Но в моей лаборатории горит синее Пламя Грёз, так что энергии у меня в избытке.
   - Вот оно что... Но ведь игры со временем всё равно очень опасны. Зачем тебе это нужно?
   - Как так - зачем? Опыт несёт знание, а знание - источник могущества. Это же аксиома.
   - Ну-ну.
   Ана отвернулась и стала смотреть на линию, где небо смыкалось с морем. Сколько она себя помнила, она всегда любила этот простор. Любила до ледяного восторга, до боли. Море... "Помнит ли ещё Глэн, - подумалось ей вдруг, - как мы втроём мечтали раствориться в нём, уплыв за горизонт?"
   Посвист ветра. Ночь ближе с каждой минутой.
   - А как твои дела? Я слышал, ты недавно снова была в Эрдау...
   - Была. - Эхом откликнулась Ана. В памяти всплыл запутанный мирок переулков и дворов в районе Склонов, уступы террас на Муравьином Холме и в Парящих Кварталах, гавань с иглой маяка... сады Макушки... И с неизбежностью - та гора в половине дня езды от города, к которой приезжают испытывать себя и свою судьбу наследники лордов Земли Эрдайа... - Да, я была в Эрдау, - сказала Ана слегка изменившимся голосом. - Всё там по-прежнему, кроме цен и мод: цены и моды меняются непрерывно.
   Глэндор кивнул и посмотрел вверх. Тонкие, насквозь прошитые солнечным светом облака неотвратимо смещались в своём сиянии от оттенков золота к цвету крови. А она, - подумалось ему вдруг, - она ещё не забыла, что значит смотреть в небо? Или, подобно мне, больше не поднимает глаз?.."
   - А что до моих дел, - добавила сероглазая, - то ничего особо интересного со мной не случилось. Жизнь течёт размеренно и скучновато. Как всегда. Нечего рассказывать.
  
  
   Недосказанность, недосказанность
   Не таи в себе - расскажи!
   Недосказанность - неприкаянность:
   Ты не лучше
   открытой
   лжи.
  
   Голос 1: Голос 2:
  
   Но молчит она, День идёт к концу,
   он молчит в ответ; в мир вступает ночь,
   в небесах - закат и надежда их
   (умирает свет) отлетает прочь?.
  
  
   ...Дорога сузилась и запетляла меж выветренных скал. Влево-вправо, вверх-вниз... Глэндор придержал гриспата, и Ана поехала шагах в десяти перед ним. Обоих одолевали какие-то смутные, тягостно-неопределённые предчувствия, но они продолжали ехать дальше, пока за очередным поворотом дороги не открылся вид на Старый Мыс и обширные, довольно беспорядочные руины.
  
  
   За восемь с лишним веков, истекших со времён Излома, многое было забыто. Но история борьбы Сирда Белобородого с Ралфетом Властителем Демонов сохранилась, став легендой. Как и дюжина-другая похожих историй, случившихся примерно в то же время.
   ...Если отбросить мишуру поэзии и мифологии, то стоявшие за легендой факты заключались в следующем. Правнук Сирда, молодой - то есть не достигший 50-летия - но сильный маг и амбициозный политик Ралфет был одним из авторов проекта "Паутина". А Сирд был консерватором во внутренней политике и сторонником проимперской линии в политике внешней. То есть являлся, с точки зрения Ралфета, одним из людей, лично ответственных за события конца эпохи Древних Царств. Было в этом замешано и родство Белобородого с низверженной царской династией, и разнообразные личные мотивы. Не последу нее место занимало стремление Ралфета стать лордом Гаидда в обход многочисленного потомства Сирда, имевшего над ним преимущество в праве наследования... Короче, лезть в Паутину Сирд не спешил, а Ралфет не желал терпеливо ждать, когда старый лорд вместе со своими сторонниками сойдёт в могилу от старости. И началась война.
   Помпезное прозвище Властитель Демонов досталось Ралфету по той простой причине, что его войско состояло большей частью из обитателей миров Изнанки Фаэрна. Попадались среди них, разумеется, и весьма необычные существа, но большинство вполне подходило под определение "человек" и внешне, и биологически. (Среди предков Аны такими демонами были её дед Джин Винсент и бабка со стороны отца Юлия Сергеевна Нелединская, более известная как Джулия Леннокс). В отличие от Ралфета Сирд делал ставку не на живых, а на нечисть и на своих прямых вассалов: магов, варлов, Изменённых.
   Но на стороне Ралфета тоже стояло немало магов. В итоге именно он и одержал верх, применив некое секретное оружие из Дальних Миров, называемое "самонаводящаяся ракета". Это оружие разрушило седьмой этаж главной башни осаждённого замка, где находились покои Сирда,
   и убило самого Белобородого. Тут-то и вылез на поверхность главный изъян исповедовавшейся старым лордом политики Силы. Между осаждёнными тут же началась свара за вакантное место на самом верху пирамиды власти. На пике свары Ралфет начал массированный штурм. Нечисть, подчинённая напрямую Сирду, не приняла участия в отражении атаки, и древняя твердыня лордов Гаидда пала.
  
  
   Осыпались башни и рухнули стены.
   Немногих защитников гибель настигла.
   Могуч ты неправедной Силой, Властитель;
   Так правь же руинами! Ты - победитель!
  

"Песнь о победе Ралфета" (финал)

  
  
   Ралфет не пожелал править руинами. Став родоначальником новой линии лордов Гаидда, он выстроил себе резиденцию около Трёхпалой бухты, меньше похожую на крепость и больше - на нормальный дом. Его потомки вплоть до Тарьи Джин и её детей жили на новом месте в обществе немногочисленной прислуги и не предпринимали попыток заново отстроить развалины на Старом Мысу. В течении восьми столетий эти обломки давней войны пребывали в том же состоянии, в каком их оставили войска Властителя Демонов. Поначалу оттуда достаточно регулярно выползала недобитая нечисть, но со временем затихли и эти проявления полужизни. Старый Мыс окончательно опустел. Однако дурная слава по-прежнему тянулась за ним, словно вонь за тележкой золотаря.
  
  
  

Глава 2

  
   В чертогах, где цари вершили суд,
   Теперь колючки пыльные растут.
   И с башни одинокая кукушка
   Взывает горестно: "Кто тут? Кто тут?"
  
  
   - Жутковатое местечко, - буркнула Ана, вглядываясь в нагромождение камней. Из седловины между двух утёсов, по которой проходила дорога, руины могли показаться беспорядочной грудой обломков. Среди них едва угадывались очертания былых строений. Лишь одинокий огрызок главной башни оставался сравнительно целым.
   Но это - если смотреть глазами, как смотрят не-адепты.
   ...На протяжении веков стягивались к этому месту потоки могучих Сил. Здесь работали с Магией Грёз, изменяя саму основу ткани реальности. Здесь открывали Врата в иные пространства и иные миры, творили заклятия - от малых до величайших. Отсюда живая человеческая воля подчиняла энергию, материю и даже время. И пусть не осталось здесь почти ничего, кроме камней - но и камни эти сочились магией, как пепел отгоревшего костра дышит теплом.
   Но среди остывающего пепла часто встречаются угли. И несмотря на дистанцию, Ана ощущала среди руин лёгкое движение активной магии.
   - Что-то там есть, - заметил подъехавший сзади Глэндор, вторя её мыслям. - Всё-таки есть. Но вот что именно?
   - Скоро узнаем. - Трёхлетка Аны затанцевала, но быстро смирилась и пошла дальше по дороге, петляющей между скальных выступов.
   Вскоре начали попадаться следы отшумевших сражений. Сперва вполне вещественные: развалившиеся от времени каменные укрытия для пехотинцев, линии траншей и гнёзда наблюдательных постов. Затем пошли следы, различимые только магическим зрением. Пустынная местность сохранила их на удивление хорошо. Бледные тени неких заклятий, смазанные пятна, оставшиеся после чьих-то давних смертей; более чёткие, но тоже полустёртые ядовитые оттиски, созданные взрывами катапультных снарядов с алхимической отравой либо Тёмным Огнём. Вот чёрные нашлёпки и целые лужи расплавленного и вновь застывшего камня; вот углубления в граните, заполненные лишь ржавой пылью, а когда-то служившие опорой для катапульт осаждавших. И снова - траншеи, окопы, редуты... С насыпи, по верху которой шла теперь дорога, детали были различимы неплохо, несмотря на стремительное наступление темноты. Одно из маленьких преимуществ, имеющихся у прирождённого мага над немагами, состоит в способности видеть при свете звёзд ненамного хуже, чем в пасмурный день. Причём без заклятий и второго зрения, просто глазами.
   Впереди вставала размытая стена чего-то неопределённого, имеющего отношение разом к Магии Грёз и к Магии Стихий. Серая кобыла зафыркала, задрожала, инстинктом чуя что-то неладное и снова отказываясь идти вперёд. Ана не стала принуждать её и спешилась. Глэндор у неё за спиной сделал то же. Как бы не глядя друг на друга, как бы по отдельности, независимо, а на деле - кожей чувствуя каждый шаг и каждый вздох соседа, двое прирождённых двинулись дальше. К призрачной стене и сквозь неё.
   Ветер стих. Вот он дует, ровный и упорный. Шаг - и его уже нет.
   Это была не единственная перемена в окружающем мире. Куда-то исчезли чайки, исчезли совсем. И волны, к которым они ныряли, тоже. То, что осталось, было не совсем морем, не совсем воздухом и не совсем землёй. Всё изменилось. Как будто между окуляром и объективом, между разумом и реальностью поставили светофильтр. Такой, что не только отсекает что-то, но ещё и искажает оставшееся, и не вдруг поймёшь, что именно отсечено, а что исказилось. Ана непроизвольно напряглась, ловя обострившимся слухом дрожь магического эфира, запертое, как хищник в клетке, эхо звуков, стихших 800 лет назад. Неподвижный, как болотная жижа, воздух вибрировал от мрачной музыки боли, гнева, мучительной смерти и затаённой нечеловеческой злобы. Эта музыка окатывала верледи волнами холода и невольной дрожи, пока она не притупила чувствительность, сделав иные звуки просто тихим невнятным шорохом. Глэндор сделал то же самое ещё раньше. Контакт с недоброй аурой опасно усиливал его личный кошмар, давно и прочно запертый на дне души в клетке магии и живой воли. Но даже раньше, чем внутренние, черноволосый укрепил внешние барьеры. Сестра была рядом, и он не хотел рисковать.
   Вскоре дорога кончилась. Позади гладко замощённое полотно, несмотря на возраст, пребывало в завидной сохранности. Впереди - было варварски разломано и перепахано. Ещё одна мета войны: осаждённые стремились максимально осложнить задачу осаждавшим. Но Ане и Глэндору это мешало мало. Хотя верх насыпи, где некогда шла дорога, сплошь усеивали камни, ямы и рытвины, оба продолжали двигаться с плавной грацией, точно по ровному, ни на миг не задумываясь, куда поставить ногу и не производя лишнего шума. Глэндору это давалось труднее, чем его сестре: сказывался недостаток практики.
   "Клянусь Безначальным! Я и вправду присох к креслу. Скверно..."
   Руины приближались. Насыщенность реальности магией неуклонно росла. Глэндор проверил, как ходит в ножнах меч; ступающая чуть впереди и левее Ана машинально проделала то же самое. Впереди ждало длинное, более двухсот шагов, узкое место. Когда-то на месте крепости был небольшой полуостров, похожий на морское чудище, доползшее до берега, даже дотянувшееся до суши головой, да так и издохшее; и Старым Мысом назывался тогда не весь полуостров, а только уходящий в глубины "хвост чудища". При постройке крепости "спину" полуострова выровняли, а заодно стесали излишки с "боков" и "шеи", отчего просто крутые обрывы стали отвесными стенами высотой не менее 40 метров. И теперь добраться до развалин можно было либо морем, либо по воздуху, либо по гребню "стенки" шириной метра в три, справа и слева от которого - и полусотней метров ниже - неподвижно стояла тёмная вода. Но, конечно, не из-за страха высоты Ана встала, немного не доходя до начала этого гребня, и тихо, но с чувством чертыхнулась.
   - Что не так?
   - Всё, - глуховато откликнулась верледи, кивнув в сторону пары белых камней, стоящих у начала природного моста, как часовые в карауле. - Лет 20 назад, в свой последний визит сюда, мать поставила на этом рубеже Барьерный Знак. Ещё пять лет назад Знак был в полном порядке. А теперь его нет, и крепившие Знак камни мертвы, как простые булыжники.
   Глэндор быстро прозондировал ближайшие объекты и особенно - белые камни, якоря Знака. Да, Ана была права. Тарья Джин потратила немало времени, умения и сил на установку Барьерного Знака. А вот его неведомый разрушитель обошёлся одной лишь грубой мощью. Элегантное, при всей своей прочности, кружево силовых потоков смело, а якоря - не в материальном смысле, понятно - попросту разнесло вдребезги. Следы случившегося поистёрлись, но было совершенно ясно, что переломить задействованную Тарьей энергию смогли бы немногие. В одиночку - или прирождённый маг, или очень сильный варл первого предела; впрочем, варл, да и мало-мальски искушённый маг действовали бы совсем иначе... или же сущность из разряда высшей нечисти - молох, вампир, кластрол, суггун, гайамор, в общем, враг из наихудших.
   - Да, сестричка, паршивые дела. Идём дальше?
   Ана бросила на него косой взгляд, и Глэндор наградил её усмешкой.
   - Думаешь, я отпущу тебя бродить по руинам во тьме и одиночестве?
   - Почему бы и нет? Это ведь уже серьёзно. Я была в Паутине, и...
   - Тпру! Спокойнее, - Черноволосый погасил улыбку. Рубин в его венце словно шевельнулся и коротко полыхнул белым пламенем. - От одного запаха беды я не побегу - это раз. Прикрою твой тыл - два... В общем, топай.
   Пряча улыбку, Ана миновала белые камни и ступила на гребень скальной стены-моста. Впрочем, её улыбка быстро померкла.
   "Дорогая, тебе следует определиться в своих желаниях. Не слишком-то умно хотеть, чтобы рядом был Глэн, одновременно считая его помехой..."
   Остатки привратных башен осыпались в море. Та же участь постигла и подъёмный мост. Между концом гребня и местом, где раньше стояли ворота, зиял провал шириной метров в пятнадцать. Подойдя к его краю, Ана прыгнула. Описала пологую дугу и медленно, как во сне, перелетела на другой край, приземлившись парой метров выше начальной точки прыжка - на вершину ближайшей груды камней. Глэндор пересёк провал, шагая прямо по воздуху, как по невидимому мосту. Встав чуть позади и правее сестры, он так же, как и она, вчувствовался в тишину развалин.
   Даже спустя века здесь не росло ничего. Ни травинки, ни кустика, ни клочка мха или пятнышка лишайника. И к лучшему, пожалуй: от растений, укоренившихся в этой земле, всё равно не пришлось бы ждать чего-то хорошего. Всё и вся кругом было безнадёжно отравлено алхимическими зельями и смертоносной магией. Видимое лишь для адептов, поднималось от бесформенных каменных груд бледно-жёлтое мерцание, схожее с ядовитым туманом. Местами выбивалось к поверхности, как струи призрачных гейзеров, более плотное мерцание других оттенков: грязно-зелёного, жёлтого, бурого, тёмно-багрового. Застойная атмосфера была так пропитана рассеянной энергией, что самый воздух над руинами был для незащищённых существ страшной медленной отравой. На дне души Глэндора снова шевельнулось то, запертое, и черноволосый маг тихо ужаснулся, осознав, что части его существа здесь нравится.
   - Жуткое местечко, - пробормотала Ана вновь. - Ну, пошли.
   - Куда? Аура здесь такая плотная, что уже в десятке шагов всё расплывается и тонет, как в тумане...
   Сероглазая не без недоумения посмотрела на него. "А фокусировка? - так и вертелось у неё на языке. - А глубинное восприятие, методики Вайра, заклятия, наконец? Почему он вдруг забыл обо всём этом?"
   - В чём-то ты прав, Глэн, - Сказала она вслух. - Но есть тут кое-что, требующее внимания в первую очередь. Ты ведь видел: на поверхности не уцелело ничто, кроме огрызка донжона. Зато подземелья, большей частью вырубленные прямо в скале, пострадали мало, если верить словам матери.
   - Понятно. Значит, сперва главная башня, потом пошарим внизу и лишь тогда, если ничего не найдём, прочешем всё на поверхности. Пошли.
   ...Аккуратно ступая с камня на камень, Ана подумала, что у руин есть свой запах. Не вещественный, а ментальный. Неповторимая смесь пьянящего аромата Силы, пронизывающей всё вокруг, с отвратительными миазмами неживой алчности. А ещё - с резким "привкусом" страдания и ненависти, впечатавшимся в скалу вместе с пролитой давным-давно кровью. И смесь эта такова, что всё время хочется "зажать нос", усилив защиту. "Не потому ли Глэн не слишком старается вникнуть в здешнюю атмосферу? Брезгливость... У себя ведь он имеет дело с чистыми Силами, холодными, яркими и незамутнёнными. А здесь безличная магия - как источник, в который бросили разлагающийся труп".
   Ана вспомнила, как Паутина отучала от брезгливости её, и сглотнула.
   Приближение двух магов разгоняло невидимый отравный "туман". Их защита отторгала колышущееся желтоватое мерцание своим морозным блеском. Там, где они проходили, воздух очищался, а камни переставали сочиться злой Силой - но, увы, ненадолго. Затянув прорехи, "туман" смыкался вновь, как болотная ряска над утопленником. А впереди из него уже выплывал силуэт донжона. Сквозь светло-жёлтое марево все шесть уцелевших этажей светились фиолетовым огнём высших заклятий, сохранивших сердце крепости и во время финального штурма, и в столетия запустения. Повернувшись, Ана указала рукой вперёд-вверх. Глэндор кивнул. Он тоже заметил в бойницах и стрельчатых окнах главной башни живое и двигающееся сине-серое сияние - верный признак наличия какой-то активной магии. Такое же сияние танцевало и на верхушке башни, делая её схожей с гигантским факелом. Поблизости от донжона "туман" заметно редел, так что Глэндор шагов за сорок различил у входа висящую над землёй вытянутую тень. Стоило ещё немного приблизиться, как эта тень приобрела вполне человеческие очертания, и черноволосый сообразил, что теперь видит её и обычным зрением, как просвечивающий туманный силуэт с белым, словно высушенная ветрами и солнцем кость, овалом лица.
   - Кто здесь? - вопросила тень высоким дребезжащим голосом, дрейфуя в воздухе навстречу магам. Одновременно к ним протянулись холодные токи внимания, исходящие от лишённого черт однородно-гладкого лица. Протянулись, коснулись внешних слоев магической защиты - и поспешно отпрянули. - Живые, живые, - забормотала тень всё невнятней, стремительно утрачивая и без того сомнительное человекоподобие и устремляясь прочь, - пришли живые...
   Скрыться в башне ей, однако, не удалось. С левой ладони Анн, разворачиваясь и вытягиваясь в полёте, прянула сеть-заклятье. Тень схватило, сжало и потащило обратно. Но то ли с ловчим заклятием что-то было не так, то ли на тени лежали дополнительные приказы, а только поимка не удалась. Угодив в плен, тенеподобная сущность скорчилась, глухо застонала и рассыпалась тучей искр, ярко вспыхнувших и бесследно угасших.
   - Сгинуло, - Констатировала Ана с досадой. Повинуясь её воле, ловчая сеть истаяла. - Первый раз сталкиваюсь с таким. Что это была за нечисть?
   - Это был мой Привратник, - раздались от входа в башню металлически лязгающие звуки. Не успело стихнуть первое из слов ответа, как Ана оказалась стоящей в позе Врата Сечи: ноги полусогнуты, левая ладонь на оковке ножен, правая мягко охватывает рукоять меча. В то же время её брат, сжавший в правом кулаке красный камень в навершии Телгранума, обратил раскрытую ладонь левой руки на источник звука. Лязгающий голос продолжал:
   - Зря вы его развеяли, ну да ладно уж, на первый раз прощаю...
   - Кто вы, любезнейший? - светски поинтересовалась Ана, сохраняя позу. Но её вопроса словно не услышали. Голос вещал в том же темпе:
   - Поднимайтесь ко мне, только будьте осторожны: некоторые ступеньки что-то совсем расшатались. Я жду.
   - Кто ты? - спросил Глэндор громко, но тоже не получил ответа. Металлический голос стих, слабое ощущение Никого присутствия исчезло. Опустив левую руку, черноволосый немного расслабился. - Ну и ну. Стало быть, поднимайтесь, но осторожно. Что скажешь, сестрица? Примем приглашение?
   Переглянувшись, Глэндор и Ана вновь напряжённо всмотрелись в провал входа. Точнее, не столько на сам вход, сколько на чужое заклятие, свернувшееся у порога подобно удавке или ядовитой змее.
   - А ты сам-то что думаешь, Глэн?
   - Инициатива в этом предприятии исходит от тебя, ты и решай. Ну а я скажу одно: куда ты, туда и я. Ана вздохнула.
   - Именно этого ответа я и боялась.
   Медленно подойдя ко входу, она склонилась над петлёй туго свёрнутого заклятия в позе Натянутый Лук. Повела ладонью - влево, вправо, влево...
   - Нет, это не ловушка, - решила она, выпрямляясь. - Или, по крайней мере, не простая ловушка. Больше всего это походит на кустарно выполненные ворота в некое Пространство Грёз, сами по себе безобидные...
   - Ворота - возможно. А Грёзы?
   Ана пожала плечами, не глядя на брата.
   - Пока не войдём - не узнаем, верно? - С этими словами она сделала три шага вперёд и внутрь, держа на рукояти меча ладонь в потёртой перчатке.
   "Чуют мои потроха: я ещё об этом пожалею", - подумал Глэндор, без лишних раздумий шагнув следом.
   Пульсация. Головокружение. Радужный вихрь в глазах, рёв водопада, мурашки по всему телу... Да, эти ворота делал дилетант. Никакой тонкости, никакой изящной непринуждённости - просто грубая сила. Немалая сила, следует признать... Вторгается в мозг, ломит сопротивление: напор, резкость, жёсткость. Но прямого сопротивления нет - и напор иссякает, умело повёрнутый против себя самого. Всё. Ворота позади.
   Бросив взгляд через плечо, Глэндор действительно увидел высокую и массивную запертую дверь. Пожав плечами, он повернулся в другую сторону, рассматривая общий "интерьер" Пространства Грёз.
   Вообще говоря, ожидать можно было чего угодно. Начиная от жерла действующего вулкана или райских кущ с толпами гурий и кончая полем боя между сходящимися пехотными фалангами. Пространство Грёз суть пространство иллюзий, и внутри него нет ничего невозможного. Оно властно подчиняет чувства, эмоции и даже разум прошедшего через ворота. Происходящее в нём, при всей своей иллюзорности, достаточно "реально", чтобы изувечить или убить: за некой чертой когти и клыки "нарисованного" тигра становятся не меньшей угрозой, чем когти и клыки "настоящего" зверя. И даже маг, способный различать материальное и нематериальное, может быть обманут.
   То, что увидел черноволосый, мало расходилось с физической реальностью. "Недурная реставрация", - подумал он. Изнутри башня выглядела новенькой или как минимум ухоженной. Никаких следов давнего сражения, грабежа и векового запустения. Глэндор бросил взгляд на сестру. Её облик практически не изменился. Рубашка, куртка, брюки, сапоги и всё прочее сохранило цветовую гамму, но изменившийся стиль живо напомнил черноволосому моду последнего столетия эпохи Древних Царств. Кроме того, Ана смотрелась благороднее, чем минуту назад: свежее, аккуратнее и величественней. Неуловимым образом Пространство Грёз добавило ей властности и решительности, столь характерных для прирождённых магов, живших до Излома.
   "Ностальгируем по старым добрым временам? Вероятно, так".
   - Ну у тебя и вид, Глэн!
   - Дай угадаю. Я похож на горделивого эгоиста, верно? Одетого по моде тысячелетней давности. Ана улыбнулась.
   - Спасибо, братец. Теперь мне ясно, что стало с моей внешностью.
   - О, ты-то просто великолепна, - Сделав паузу, Глэндор уже без улыбки добавил. - Как никогда похожа на своего отца.
   Лицо Аны вмиг сделалось как замороженное. Отвернувшись, она пошла к лестнице, ступая заметно скованнее и медленней обычного.
   "Вот так-так! Былая умеренная неприязнь успела перерасти в настоящую ненависть... Когда? И почему?" Глэндор скрипнул зубами и пошёл за сестрой.
   Аккуратная кладка стен и пола, шары холодного света на серебряных цепочках в серебряных же сеточках; в реальности донжон при Сирде был иным, но то - в реальности. А здесь имело место точно воссозданное описание башни из эпического повествования "Смерть Сирда". Разумеется, нигде ни мусора, ни даже пыли... идеальный порядок, приятный для глаз - но что под ним? Вспомнив про расшатанные ступеньки, Глэндор пробил в покровах чужой магии небольшое подвижное "окно" в неиллюзорный мир. Побочным результатом стала тупая боль в затылке, зато теперь он мог видеть, куда в действительности ступает. Пространству Грёз подобные вольности не понравились. Даже при постоянно растущем расходе энергии (и одновременном усилении головной боли) "окно" довольно быстро зарастало контурами иллюзорных объектов, вытесняя бледнеющие контуры реальных стен и ступеней.
   Между вторым и третьим этажами черноволосому надоело грести против течения, поскольку по мере подъёма он явно приближался к центру соткавшей иллюзии силы. Вместо того, чтобы продолжать всё более утомительную борьбу с ней, Глэндор позволил Пространству Грёз окончательно взять верх над его чувствами и более того - подкрепил чужие наваждения собственной Силой. Как известно, маг без особого труда может придать прочность и надёжность даже чисто воображаемым вещам. Или вещам ненадёжным, наподобие рыхлого снега или водной глади... не говоря уж о расшатанных ступеньках. Для адепта Магии Грёз это - азы искусства.
   ...Лестница вилась пологой спиралью. Ана и Глэндор поднимались вверх, оставляя без внимания неширокие площадки с запертыми дверьми, по одной на каждый этаж. Всё это было не то. И лишь поднявшись на седьмой этаж, где лестница заканчивалась, оба подумали почти одновременно: "Здесь".
   Площадка седьмого этажа была больше предыдущих. Освещали её литые из золота светильники в виде сухих корнеподобных лап, вырастающих прямо из стен и цепко сжимающих фиалы с жидким огнём. Между светильниками в стене имелась дверь без петель и ручки, сделанная из цельного листа металла с фиолетовым отливом. Опять-таки один к одному "Смерть Сирда". По периметру двери бежала бесконечная строка паукообразных чёрных рун. В прямом смысле бежала: беспрерывно меняясь, символы вились вдоль края - половина в одну сторону, половина - в другую, накладываяеь друг на друга, смешиваясь и распадаясь. Встав напротив Двери, Ана дважды хлопнула в ладоши.
   - Мы уже здесь! - громко сообщила она. - Отворяй!
   По фиолетовому металлу пробежала короткая судорога. Фиалы замерцали. В середине двери возникла выпуклость, быстро превратившаяся в живой барельеф грубо вылепленного лица: пара завитых рогов, слепые глаза-плошки, ни следа носа. Чёрная щель - рот-разруб - шевельнулась.
   - Пройти достоин только тот, кто мне разгадки назовёт, - обрадовала гостей рогатая образина. - Кто на вопросы даст ответ...
   - Прикрой глаза, - Бросила Ана через плечо.
   - ...Того впущу, - зудела образина, - а про...
   Верледи рубанула по двери своим мечом, вынесенным из Паутины и носящим имя Братоубийца. Раздалось резкое и громкое шипение, в лицо полыхнуло фиолетовым пламенем, более ярким и продолжительным, чем магниевая вспышка Дверь вместе с разговорчивым рогачом, так и не успевшим закончить стишок, бесследно растворилась в потоке света.
   - Терпеть не могу игру в загадки, - буркнула Ана, вгоняя клинок в ножны. Пряча улыбку, черноволосый шагнул следом за ней в открывшийся проём.
  
  
   - Моя очередь. Слушайте: одним она цветом зимою и летом...
   - Ёлочка! Или эта, крокодильша! Ну, крокодилица...
   - Ана, сперва дослушай. У ней два лица и край без конца. Хоть тонет в воде, всегда и везде её...
   - Лодья! Или барка, или ял - короче, монета.
   - ...узнают и монетой зовут. Правильно, Глэн. Твоя очередь.
   - Моя без рифмы. Что это такое: ни формы, ни цвета, ни запаха, ни вкуса, ни конца, ни края...
   - Это Безначальный Хаос! Я угадала?
   - Нет, Ана. Потому что опять не дослушала. Так... ни конца, ни края, но делится на части и может быть извлечено отовсюду.
   - Время!
   - А по-моему, знание.
   - Правильно, Зла. Знание. Твоя очередь.
  
  
   Залитый солнечным светом шестиугольный покой отличался неумеренной, просто-таки вопиющей роскошью убранства. Ковры, картины, гобелены, витражи, драгоценные и полудрагоценные камни, резное дерево редких пород... И повсюду - золото, золото, золото. Явный избыток презираемого магами металла. Глэндору стало смешно. Особенно когда навстречу им из кресла-трона поднялся благообразный рослый старец. Очень рослый: черноволосый отставал от него на полторы головы, а его сестра - на все две.
   - Что вы себе позволяете, юная дева? - вопросил старик, наставив костистый палец на вошедшую пару и тряся внушающей уважение седой бородой. - Сперва мой Привратник, теперь дверь... Я сердит на вас! Я очень сердит! Кто вы вообще такие, позвольте спросить?
   - Ана Соллей, - сухо отрекомендовалась "юная дева", - дочь леди Гаидда Тарьи Джин. Мой брат Глэндор. Позвольте узнать ваше имя, почтенный.
   - Я Сирд, лорд Гаидда! А вы...
   - Настоящее имя, - неприятным голосом потребовала Ана. На сухом бледном лице старика отразилось благородное возмущение, разыгранное с талантом третьеразрядного актёра. Смешно? Да. Но отнюдь не смешон был веер зелёных искр, слетевший с его пальцев. А тем более шаровая молния, отправленная следом. Искры Ана отбила сложным ломаным взмахом меча, неведомо когда покинувшего ножны... И тут Глзндор доказал, что роль статиста не для него.
   Кинжал скользнул ему в руку красно-чёрно-серебристой рыбкой. В отличие от венца с рубином, Телгранум не был его творением; более того, своим возрастом он мог потягаться с замком на Старом Мысу. Многозначное имя кинжала можно было перевести как "Создатель барьеров" или как "Разрушитель преград" - и даже как "Регулятор сути". Сила, вложенная в Телгранум неведомым мастером, вплотную приближала его к артефактам первого порядка, а в ряде аспектов, особенно в умелых руках, равняла этот инструмент высочайшим произведениям магической науки.
   От движения Глэндора, почти небрежно взмахнувшего кинжалом сверху вниз, Пространство Грёз заколебалось, как отражение в озёрной глади после падения камня. Заколебалось - да и разлетелось вдребезги, унеся с собой в небытиё иллюзию богатства и роскоши. Тем временем Ана поймала шаровую молнию, как обыкновенный мячик. Сжала её в кулаке, обтянутом плотной кожей перчатки - и колючий шарик сконцентрированной энергии погас, бессильно зашипев напоследок. Магическая дуэль кончилась, не успев толком начаться...
   ...потому что воцарилась ночь, и на открытой холодному свету звёзд площадке, потрескавшейся и выщербленной, кое-где засыпанной осколками стекла пополам с каменной крошкой, кроме Глэндора и Аны стоял не долговязый старик. Стоял на ней скрюченный в три погибели, обряженный в гнильё и лохмотья хнычущий горбун. Грязный, босой, донельзя жалкий и ни о какой схватке, конечно, не помышляющий.
  
   "Превеликие Силы! - ужаснулась верледи Синтара, опуская руку с мечом. - Да ведь этот несчастный - прирождённый маг!.."
   - Как тебя зовут? - с неожиданной и непривычной мягкостью спросил черноволосый, убирая Телгранум в ножны. - Ну же, скажи, не бойся...
   Однако изуродованное хнычущее существо лишь попятилось от него и от этой мягкости. С неожиданной ловкостью оно метнулось вбок, за край обглоданной давним взрывом стены, и исчезло. В ту же секунду Ана бросилась за ним, но, разумеется, опоздала. Склонясь над краем, навстречу торчащим из воды острым каменным клыкам, она процедила что-то про Хаос и кровь.
   - Не ругайся, - сказал Глэндор, нагибаясь над пропастью рядом с сестрой. - Он жив и целёхонек. След видишь?
   - Всё я вижу. Просто теперь ведь придётся его ловить...
   Черноволосый поморщился.
   "Да уж, придётся. Сперва ловить, а потом и судить. В полном соответствии с параграфами Меморандума Восстановления. Как там: "Во избежание повторения ужасов Излома - и т.д., и т.д. - да будет внесено в список запрещённых Искусств применение Магии Грёз для..." - и перечень пунктов на десяток страниц. С прилагающимся к каждому пункту наказанием".
   - Желательно, - говорила Ана, не глядя на брата, - изловить его именно сейчас, пока он не натворил ничего серьёзного. Если замять этот последний наскок и проявить немного снисхождения, то...
   - Думаешь посадить его на лицензию? - удивился Глэндор.
   - Нет. Лимит на лицензии без того превышен, ты же знаешь. Я собираюсь предложить ему выбор между эмиграцией на материк и частичным Отлучением.
   "Хорош выбор, ничего не скажешь! Но... по Меморандуму создание стабильного Пространства Грёз без санкции лорда всегда подразумевает Отлучение и только Отлучение. Безо всякого выбора вообще".
   Черноволосого передёрнуло, когда он на миг вообразил Отлучённым себя. Пусть даже частично, а не полностью. Брр! Уж лучше быть полупарализованным.
   "Тебе крупно повезло: ты - хэльт? и можешь свободно заниматься любой магией, сообразуясь лишь с Клятвой Чести: не убей, не навреди и так далее. А если бы ты не был хэльтом? И если бы лицензии у тебя не было?
   Конечно, авторов Меморандума тоже можно понять. Ещё как можно! Но правосудие для всех плохо сочетается со справедливостью для каждого. Особенно когда родиться магом - уже преступно... почти. Только, увы, всё равно приходится оправдывать драконовские меры против незаконного использования Магии Грёз. Приходится соглашаться и вставать на сторону закона, оправдывая работу Паутины, даже когда на практике закон лишает тебя старшей сестры, а другую сестру превращает в убийцу единокровного брата. Когда закон вынуждает тебя принять участие в поимке мага-горбуна, чтобы отнять у него единственную отраду его невесёлой жизни - практику в магическом искусстве.
   Милосердие? А как же. Красивый получается жест - отпустить несчастного на все четыре стороны. Ведь если по совести, то его единственная вина состоит в том, что его угораздило избежать взглядов знающих адептов, способных растолковать ему, по каким правилам следует играть магам, рождённым не от лорда и не от леди...
   Вот только когда он попадётся Тарье или ещё кому-нибудь из правителей - а он обязательно попадётся, причём наверняка на чём-то посерьёзнее, чем создание Пространства Грёз - тогда он уже не отделается частичным Отлучением. Тогда его просто-напросто убьют. Можно спорить на что угодно, что на месте Аны мать не остановилась, а попросту испепелила бы напавшего на неё идиота. Без колебаний, без предложений выбирать одно из двух... И без раскаяний в содеянном. Лорд - это закон, а закон незыблем и неумолим.
   И хоть меня и тошнит от такой мысли, но смерть, быть может, была бы милосерднее снисхождения. Но... клянусь Безначальным! Это не горбуну, а нам с Аной предстоит выбирать!"
   - Зря я согласился на эту прогулку, - буркнул Глэндор себе под нос. Верледи сделала вид, что не расслышала. Да и что она могла ответить?
   "Как говорит мать, - подумала она, - когда нечего сказать, пора действовать. Давай-ка поглядим, чем там занят наш непойманный".
   Ана поглядела, закрыв глаза ладонями. И охнула.
   - Дождались! - простонала она с ужасом. - За мной, быстрее!
   - Что?.. - нахмурился Глэндор, в безотчётной тревоге сжимая рукоять Телгранума. Но до ответа сестра не снизошла. Подобно горбуну, она спрыгнув ла с края башни, не утруждая себя спуском по лестнице. Глэндор последовал её примеру, контролируя спуск с помощью заклятия левитации. Одновременно он готовился зондировать окружающее в поисках того, что так напугало его бесстрашную сестричку.
   Но зондирование не понадобилось. На середине спуска он без каких-либо специальных усилий ощутил обманчиво мягкую волну, прокатившуюся сквозь реальность и сквозь него самого. Иссиня-чёрные волосы его встали дыбом, а голова закружилась так, что спуск едва не превратился в неуправляемое падение. Слабый, но непередаваемо грозный рокот наполнил душу Глэндора трепетом и тем же подавленным ужасом, что звучал в голосе Аны.
   ...Вообразивший себя Сирдом, хозяином древних развалин, и, похоже, спятивший окончательно маг-горбун неведомо каким чутьём или инстинктом отыскал узел тех каналов Сил, из которых в эпоху Древних Царств черпали свою мощь лорды Гаидда. И теперь не только пространство, но и сама основа ткани мира испуганно дрожала, задетая эхом великой магии.
   Трещали запоры и рушились скрепы. Потоки энергий становились сильнее. Слабели Печати и Знаки. Пробуждалась нечисть. Стряхивали навеянный магией сон чудовища иных пространств и иных времён, и вековой голод терзал их. А воля горбуна, не ведающего, что творит, продолжала бить в незримые Врата. Восемь веков был заперт за ними кипящий гнев и слепые разрушительные силы. Восемь веков прибывал напор чудовищного половодья, но Врата стояли неколебимо...
   До сего дня.
  
  
   - Убереги нас, судьба, от врага сильного и умного; но пуще того убереги от глупца, по неведению или из-за туманящей разум страсти способного устроить повторение Излома - хотя бы и в меньших масштабах!
  

Архив проекта "Паутина". Из речей Хлана Траагс в ходе обсуждения пунктов Меморандума Восстановления.

  
   ...Конец спуска. Импульс Силы - вбок и вперёд, вглубь скалы по древнему коридору. Быстрее, быстрее, быстрее! С обнажённым мечом в левой руке и Телгранумом в правой Глэндор мчался сквозь тьму подземелий, высеченных в камне под главной башней. Мчался изо всех сил, но никак не мог догнать Ану и в который раз проклинал своё сидение над гримуарами в четырёх стенах, заметно поубавившее ему прыти. Потому что как быстро он ни бежал, грозный рокот усиливался ещё быстрее. И отнюдь не только потому, что дети Тарьи Джин приближались к источнику возмущений.
   Стены тоннеля пылали. Да что там стены! Токи магии воспламеняли даже воздух, он переливался и сверкал, как алмазная пыль, подсвеченная языками костра, как порошок иллюзий, как капли росы на листьях шиповника ясным весенним утром. Поворот, лестница, вниз по ступеням, поворот, вниз, поворот и прямо... Быстро! Ещё быстрей!
   Слишком медленно.
   Воздух начал уплотняться. Ана и Глэндор бежали медленнее... ещё медленнее... перешли на шаг... Коридор был заткнут пробкой простейших статических чар. Простейших - и именно поэтому поддающихся только грубой силе. Воля на волю. Горбун нипочём не смог бы остановить двоих прекрасно натренированных противников, но задерживал он их на удивление эффективно. Поворот...
   - Не делай этого! - крикнула Ана. - Не надо! Нет!!
  
  
  

Глава 3

  
   Не хмурь бровей из-за ударов рока.
   Упавший духом гибнет раньше срока.
   Ни ты, ни я не властны над судьбой.
   В мольбах о снисхожденьи мало прока.
  
  
   Для глаз не-адептов в подземной каверне царил мрак. Но для магов это было феерическое зрелище. Потоки энергий самого разного уровня, истекающие от дрожащей в центре зала нематериальной колонны, порождали яркие отблески на сколах камня, трещинах и минеральных жилах, волнами и вспышками накатывали на меньшие узлы Сил и утекали куда-то за пределы даже магического видения. Пространство раскачивалось, как лес под ветром... к счастью, не настолько сильно, чтобы возникла угроза спонтанного разрыва. Пока - не настолько. Воздух сверкал отражённым блеском. Собственно, это был уже не воздух, а иная, перенасыщенная Силой газообразная субстанция, малопригодная для дыхания и нешуточно вредная для здоровья.
   Однако ярче, чем воздух и камни, ярче даже колонны-призрака была для иного зрения скрюченная фигурка у самого центра зала. Энергия из колонны вливалась в неё настоящим водопадом, и плохо контролируемая мощь переизлучалась в пространство. "Ни дать ни взять, - подумал Глэндор, - струйки воды, стекающие по подбородку у слишком жадно пьющего человека".
   - Остановись! - крикнула верледи Синтара, продавливая себя сквозь поле статических чар вдвое яростнее - но при этом вдвое медленней, чем в коридоре. Горбун слегка обернулся в сторону крика, так, что Глэндор успел разглядеть неожиданно красивый и печальный профиль подростка никак не старше 15 лет - обернулся и сказал чистым ломким голосом:
   - Умрите, прихвостни Ралфета.
   - СТОЙ! - взвыла Ана. Молочный камень в её венце вспыхнул настоящим, а не только магическим светом. Глэндор послал в сторону горбуна собственное парализующее заклятие, используя Телгранум как жезл...
   Бесполезно. И слишком поздно.
   Сделав два шага вперёд, маг-горбун целиком окунулся в поток Силы. И оказался точно в центре зала, внутри колонны. Статические чары лопнули, в одно мгновение освободив детей Тарьи Джин. Ану качнуло, Глэндор по инерции шагнул вперёд, и тут...
   Ни до, ни после ему не случалось видеть ничего подобного. Один-единственный раз, стоя в Зале Ожидающих в паре десятков шагов от серебристого мерцания входа в Паутину, Глэндор сталкивался с большей Силой. Но там всё было гладким, аккуратным и управляемым, а теперь!
   Каверну залил самый настоящий, немагический свет - на этот раз ослепительный, почти осязаемо плотный. Возвещающий о близости Хаоса рокот усилился многократно, ввинчиваясь в мозг и вибрируя в костях черепа. А сияющая ярче солнца фигурка внутри колонны начала распрямляться. Уродливый горб исчезал на глазах. Запрокинутое ввысь полудетское лицо стремительно взрослело, искажённое магией, болью и счастьем.
   "Придите, защитники Гаидда!" - лопнул под сводами каверны мысленный приказ. - "Проснитесь! Восстаньте! Придите!"
   Ещё один растянувшийся на годы миг. Фигура бывшего горбуна в колонне Сил покачнулась и упала. Если Глэндор что-либо понимал, потоки магии попросту сожгли жизнь того, кто вызвал их в мир после многовекового перерыва. Однако дело было уже сделано: "защитники Гаидда" явились на зов.
   Молочно-белый камень во лбу у Аны снова вспыхнул, и на полу каверны, вторя ему, загорелся вытянутый эллипс Средней Низовой защиты. Глэндор, не нуждаясь в специальном приглашении, бросился к левому фокусу эллипса и повернулся спиной к Ане, занявшей правый фокус. Вовремя. Тенеподобные облачка, похожие на уничтоженного Аной Привратника, уже отделялись от стен, потолка и пола каверны, исключая участок, блокированный защитой Аны, и устремлялись к детям Тарьи Джин, как рой летящих на огонь мотыльков. До тех пор, пока была сильна магия пришельцев, они были не опасны, даже собравшись вместе; однако следом за призрачными облачками двигались духи, а за духами - настоящая, сильная и опасная нечисть. Та, которую нечего было и думать остановить пассивной защитой.
   Стоя спиной к спине, Ана и Глэндор ощетинились блеском танцующей стали и барьерами заклятий. А на них со всех сторон - но пока не снизу - навалились порождения Сил: полуживые и мёртвые, имеющие тела и лишённые плоти - и все, как одно, отягощённые предсмертным приказом сумасшедшего: убить захватчиков! В один размытый вихрь перед глазами Глэндора слились какие-то лапы, рыла, копья, лица... Что из этого было вполне материально, а что обретало реальность исключительно для его сознания и чувств, продираясь к его сути сквозь все слои магической защиты - Глэндор почти не разбирал. Напоённый силой клинок безымянного меча с равной эффективностью поражал как первое, так и второе. А там, где меч не успевал или не справлялся, вступал в дело Телгранум и соткавшийся вокруг его гарды изумрудный щит. Устоять против оружия, способного разрушить практически любой вид противостоящей магии, не могло ничто. Одно прикосновение изумрудного щита отбрасывало прочь высшую нечисть, а остальную, что послабее, обращало в прах. Поверив, что сию секунду его не сомнут, Глэндор расширил сферу своего внимания, пытаясь оценить ситуацию в целом...
   Лишь на один-единственный миг утратила непроницаемую плотность его защита. Лишь на краткий миг - но порой в бою, особенно против большого числа нападающих, хватает и этого. Это даже не было настоящей ошибкой: после достижения некоторого уровня мастерства ошибки становятся невозможными. Глэндор допустил всего-навсего лёгкую заминку в переходе от одной стойки к другой, ощутил тупой удар и услышал короткий хруст. Он ещё успел понять, что этот звук породили его же ломающиеся рёбра, но блокировать болевые центры не успел. В груди взорвалось жгучее, яростно-алое. Дыхание пресеклось, левая рука повисла плетью, ослабев настолько, что едва не упустила меч. Сосредоточенность поколебалась настолько, что едва не рухнули незримые барьеры защитных заклятий...
   Мир дёрнулся и застыл. Глэндор, и сам не понаслышке знакомый с магией времени, не мог ошибиться в признаках. Как большинство темпоральных макроэффектов, "изнутри" заклятие Долгого Мгновения выглядело не слишком впечатляюще. Никаких каскадов молний и раскатов грома, никаких огненных фонтанов и иномировых Врат.
   А расход энергии такой, что иначе как чудовищным его не назовёшь.
   "Ана! Ты же сгоришь!"
   "Положим, не сразу, братец. Идти сможешь?"
   "Попробую".
   Во время быстрого, как мысль, безмолвного диалога Глэндор поворачивался, чтобы посмотреть, что поделывает его сестра. Посмотреть было на что. "Извне" Долгого Мгновения Ана должна была выглядеть жутко; точнее, даже не она сама, а результаты её "работы". Она шла к выходу из каверны, пробивая себе и брату дорогу сквозь ряды врагов - шла, сметая прочь всё и вся на своём пути. В прямом смысле, безо всяких скидок и преувеличений. Это было не дракой, а побоищем, в котором никто из жертв верледи не успевал не то что защититься, но и уловить приближение угрозы. Глэндор ковылял по проделанной сестрой просеке, концентрируясь на борьбе с болью и слабостью, вызванными ранением... ох и скверная же рана, совсем рядом с сердцем, да к тому же не простым оружием нанесённая... все силы вытягивает, почище даже, чем сама драка... Ковылял - и даже в таком плачевном состоянии не уставал дивиться тому, что делает Ана. Невесёлое это было удивление. А ещё слегка завистливое. Хотя, по зрелом размышлении, нечему тут было завидовать, особенно если учесть, какой ценой обрела Ана такую власть над реальностью... и какую цену ей придётся заплатить за использование магии времени. Хорошо ещё, что противостояли ей не живые, иначе Глэндору пришлось бы идти сквозь повисшую в воздухе кровавую морось. Нечисть же, даже воплощённая, просто распадалась во всплесках ненаправленной Силы, без труда отражаемых изумрудным щитом Телгранума.
   "Тебе трудно? Я могу помочь".
   Мысль, струйкой тумана скользнувшая в сознание Глэндора, не принадлежала ни ему самому, ни Ане. Предельным усилием воли черноволосый маг вытеснил её прочь, обратно в глухой угол души, породивший её; но последствия успеха не заставили себя ждать. Рассудок обвалился в бездну, простроченную пунктиром ярких, словно специально оттиснутых в памяти картин. Вот он лежит на камнях вверх лицом, совершенно не чувствуя своего тела, за вычетом терзаемого болью, расположенного наособицу участка. Провал... лицо Аны - почему-то вверх тормашками. Воля отчаянно борется с внутренним кровотечением. Провал... Некая сила влечёт его куда-то, покачивая - погребальная ладья, как в старину? вздор, какая ещё ладья, когда вокруг грубо обтёсанный камень течёт снизу вверх по ступенькам, уплывает, не забыть держать щит и меч трудно - могу помочь молчать молчать молчать я решаю что мне делать держать щит пока Ана не увидела она может да может войти в Долгое Мгновение без подготовки мне бы помогу если надо молчать!!!... Провал.
   Неспешно выплывающее из тьмы лицо. Овал - как у Аны, волосы - как у Аны, черты тоже её, только более худые. И лишь глаза незнакомые. Совсем. Свет, источаемый Малыми Рунами, наспех вычерченными на стенах... Следы кирки - старые, полустёртые. Запах крови. И напряжение магии.
   "Большое тебе мерси, сестричка. Ты расщепила яд?"
   Неуверенная, кривая улыбка. Но выражение глаз меняется. Это хорошо.
   "Боюсь, не весь. В целительстве я не сильна".
   "Знаю. Но прогноз-то ты дать можешь?"
   "Прогноз... Довольно скверный, если откровенно. Рана твоя в любом случае не смертельна, но..."
   "Стоп. Этого довольно. Если не задеты ни сердце, ни мозг, я так или иначе выкарабкаюсь. Тебе будет труднее. Ты видела, что творится внизу?"
   "Меня больше заботила нечисть. В любом случае важнее..."
   "Важнее блокировать Врата, пока они не открылись полностью... а этот момент не за горами! И не разводи дискуссий. Я исцелюсь; а вот Врата вскоре могут породить нечто такое, с чем в одиночку не справишься даже ты".
   "Это вряд ли".
   "Не впадай во грех гордыни. Даже если твоё самомнение оправдано, не забывай, что активные каналы Сил подпитывают и усиливают всю нечисть в округе. А Барьерного Знака, поставленного матерью, уже нет. Так что выбор у тебя невелик. Оставь меня - и вперёд... то есть вниз. Шевелись! И возьми мой кинжал: пригодится".
   "Глэн, но ведь это твоё оружие! Я не знаю, как с ним управляться!"
   "Не страшно. У тебя получится. Да шевелись же, во имя Безначального!"
   Насколько трудно утаить что-либо от того, кого любишь, настолько же легко утаить то, что хочешь оставить скрытым, от того, кто тебе доверяет. А маги имеют в запасе не только немало способов "щёлкать" чужие тайны, но и не меньшее число способов тонко управлять вниманием других людей, даже равных им по уму и способностям. Глэндор сосредоточился на том, что успел воспринять в каверне, на жёсткой необходимости в решительных действиях и одновременно воззвал к чувству долга, рассчитывая, что Ана не попытается читать в нём глубже. Он также рассчитывал на то, что сестра в условиях цейтнота не станет тратить время, задавая ему напрашивающиеся вопросы, ответить на которые ему было бы затруднительно. И он выиграл.
   Ана не спросила его ни о чём. Глэндор был её старшим братом - тем самым, что знакомил её с азами боевых искусств и учил подчинять реальность своей воле, набрасывая на мир вуаль заклятий. Тем самым братом, который опекал её, развлекал подлинными и вымышленными историями о приключениях магов в далёких уголках Фаэрна и в мирах Изнанки. Тем самым братом, с которым она отправилась в своё первое путешествие по морю к другим островам Земли Эрдайа; тем, на пару с которым она пугала поселян страшными, но совершенно безобидными иллюзиями; наконец, тем, у кого она просила помощи и совета, когда впервые в жизни влюбилась. Он был старшим, и она доверяла ему. Приняв из его руки Телгранум, Ана отсалютовала, отступила на пару шагов, восстановила прикрывающий Глэндора кокон магической защиты и исчезла.
   И черноволосый немедленно почувствовал облегчение. Просто потому, что ему больше не требовалось скрывать от сестры, насколько же он в действительности истощён... а ещё - то, надёжно упрятанное в самый дальний и самый тёмный угол души, то, что Глэндор мысленно окрестил Ночной Ипостасью. О ней знал только он и никто более. Тарья Джин могла подозревать неладное, ибо кто-кто, а она-то доподлинно знала, КЕМ был отец её единственного сына. Она могла подозревать, но не более. К счастью, Ночная Ипостась набрала настоящую силу позже, чем сознание Глэндора окрепло, а его воля полностью подчинила доставшуюся при рождении Силу. И к счастью, тот единственный случай, когда Глэндор утратил над ней контроль, произошёл в едва ли не самом глухом уголке Гаидда. Свидетелей тому случаю не осталось...
   В живых.
   Отогнав совершенно лишние сейчас мысли, черноволосый сосредоточился на главном. Самоисцеление - занятие не из лёгких, но для мага особых проблем не составляющее. Если бы Рлэндор сохранил больше сил... Увы, как раз сил-то ему и не хватало. Ему досталось не просто сильно, не просто оружием, напоённым смесью нейротоксинов и недоброй магией. На беду, оружие само по себе было нечистым. Не вещью с аурой Силы, а убийственной Силой, принявшей облик вещи. Не-адепт, получивший такое ранение, умер бы на месте от одного лишь болевого шока. Но прирождённый маг, изначально обладающий на порядок большей сопротивляемостью, да к тому же обученный применять по назначению свою Силу, имел все шансы справиться с раной от нечистого оружия без помощи целителя. Правда, даже прирождённый не сумел бы затянуть её так, чтобы не осталось шрама, но это уже детали. Главное - рана не была смертельной.
   Глэндор выжег из крови остатки нейротоксинов. Ана действительно справилась с ними не до конца, и ему пришлось завершать работу за неё. Потом настал черёд остаточной магии - той, которой Глэндор нахватался во время боя и его неудачного финала, и той, которая попала в организм вместе с исцеляющими заклятьями Аны. На середине процедуры черноволосый почувствовал себя вконец измотанным. А меж тем его продолжало медленно убивать то, что никоим образом нельзя было нейтрализовать, расщепить на безобидные составляющие и как-либо вывести одним из традиционных путей: через кожу, почки или кишечник. Невидимые даже в самый мощный микроскоп, оптический или лучевой, убивавшие его компоненты следовало медленно выдавить из раны, через которую они попали внутрь, выдавить вместе с кровью и гноем, а затем сжечь. Желательно на магическом, а не на обычном огне. И сделать всё это следовало по возможности быстрее... Увы - сделать это, одновременно держа в узде Ночную Ипостась, Глэндор был не в состоянии. Он понял это ещё тогда, когда расправлялся со следами чужой магии.
   И всё-таки продолжал борьбу до последнего.
  
  
   Оставив брата под защитой временного Барьерного Знака и маскирующим Знак плащом иллюзии, Ана немедленно почувствовала облегчение. Просто потому, что могла наконец действовать в полную силу, не сдерживаясь в применении дара Паутины - того, нежеланного, благословенного и проклятого, о котором она не просила и который Паутина лордов выбрала для неё сама.
   Обычно просьбы выживших, обращённые к Паутине, незамысловаты. Физическая молодость, знания и навыки, магическая власть, изредка - исправление каких-нибудь врождённых дефектов, неподвластных даже Магии Грёз вкупе с Магией Стихий... Если бы она ограничилась этим! Но Ана ничего не хотела от Паутины, по-настоящему ничего - и вот...
   Хотя чем дальше, тем лучше Ана понимала, что её непрошеный талант поистине незаменим. Вот как сейчас, например.
   Один взгляд, способный с успехом заменить направленный транс - и верледи убедилась в том, что Глэндор был прав. Врата действительно быстро утрачивали непроницаемость, а растущие в числе и в интенсивности потоки энергий делали нечисть активнее. Зато теперь, в отсутствии брата, Ане никто не мешал в открытую делать невозможное для любого обычного мага: черпать и направлять Силы, сформированные контролирующими заклятиями Врат и других узловых точек старого замка. Своим особым чутьём верледи могла угадывать активные формы, подбор которых обычными методами потребовал бы дней и даже месяцев, если не лет. Магия вливалась в неё бурным потоком - не настолько плотным, чтобы удалось снова войти в Долгое Мгновение, но вполне достаточным, чтобы восполнить часть резервов Силы, одновременно уплотнив защиту и контратакуя нечисть без особого риска. В том числе магически.
   Имея лёгкий доступ к внешним, практически неисчерпаемому источнику энергии, на заклятиях можно не экономить. Пользуясь как проводниками Сил мечом, кинжалом и налобным обручем-концентратором, Ана начисто выжигала всю нечисть за 15-20 шагов от себя. Показанный матерью план подземелий на Старом Мысу, дополненный информацией её собственных чувств, висел перед её мысленным взором и помогал блокировать все входы-выходы печатями Сил, летая над развалинами и их окрестностями наподобие валькирии. Закрыв все норы достаточно плотно, чтобы наружу не вылезло ничего более опасного, чем пара привидений, Ана проведала брата. Убедившись, что он вполне успешно лечится без посторонней помощи, верледи спустилась вниз, в зал Врат.
   И тут всё застопорилось.
   Любой адепт способен делать несколько дел разом; в теории поток внимания может дробиться если не до бесконечности, то в очень широких пределах. Но на практике многоцелевое мышление применяется редко. Причина тому проста: ограниченность резервов человеческого мозга. Хоть тресни, а если станешь думать одновременно о десяти разных вещах, то особой глубиной каждая отдельная мысль отличаться не будет. А магия предъявляет к адепту ещё более жёсткие требования. Как правило, маги, без особого труда создающие одно изощрённое заклятие за другим, терпят неудачу, пытаясь сплести 2 простых заклятия не по очереди, а одновременно.
   Попробуйте-ка написать правой рукой свои имя и фамилию, рисуя левой рукой садовый домик с дымом, идущим из трубы. Ну, как? То-то и оно...
   В злосчастной каверне нечисти стало ещё больше. Да и линейные размеры каверны по всем трём осям выросли почти вдвое. Никто не управлял этим раздуванием, оно шло спонтанно, более того - вопреки старым стабилизирующим заклятиям, наложенным на зал Врат его создателями. И от этого становилось ещё страшнее. Но Ана умела чувствовать страх только тогда, когда это не мешало ей делать своё дело. Она без раздумий врубилась в облако сущностей, порождённых Магией Грёз и хоть с трудом, но пробилась к центру каверны, к гудящей, воющей, свистящей на разные голоса колонне Сил. А пробившись, обнаружила, что никоим образом не сумеет заглушить её, пока со всех сторон напирает нечисть. Попросту недостанет сил.
   Подумав, Ана пересмотрела свою оценку. Если сдерживать нечисть, закрывать Врата и пытаться выжить, то на выполнение этих ТРЁХ задач ее сил и впрямь не хватит. До сих пор ей не доводилось умирать ради выполнения долга, но недаром сказано: когда-нибудь всё случается в первый раз...
   Ана отбросила нечисть одним мощным заклятьем. В воздухе повис вибрирующий грохот, а гранитные стены зала "поплыли", как раскисшая глина. Развернувшись, верледи одним прыжком оказалась в центре каверны. Над трупом горбуна.
  
  
   Развалины замка на Старом Мысу содрогнулись. Падали неустойчиво лежавшие камни, поднималась пыль. Мёртвая гладь воды впервые за века утратила свою неподвижность. Сперва медленно, а затем всё быстрее и быстрее, набирая массу и высоту, водяной вал покатился к основанию бывшего замка. Гигантская волна с пушечным грохотом ударила в скалу. С протяжным вздохом к небу взметнулись горько-солёные брызги, орошая собой руины и даже огрызок донжона - до самого верха, до остатков седьмого этажа. Треснуло, резко зазвенев, чудом уцелевшее в окне шестого этажа башни стекло; но этот звон утонул без следа в многоголосом хаосе других разрушений.
   Когда же скала и море вокруг неё снова успокоились - а произошло это не сразу, не в одну минуту и не в две - и когда над Старым Мысом снова сгустилась разорванная в клочья тишина, оказалось, что скала с руинами замка опустилась глубже в воду на добрых три человеческих роста.
   Сущий пустяк, если поразмыслить.
  
  
   Серебристое мерцание, заткавшее арку второго выхода из Зала Ожидающих, посветлело. Сквозь это мерцание, неуверенно ковыляя, прошла молодая девушка с серыми глазами и серебряным обручем на голове. Поглядев вниз, она с некоторым недоумением уставилась на свои руки: в правой - узкий прямой меч, в левой - кинжал с алым камнем в навершии. Закрыв глаза, девушка несколько раз глубоко вдохнула. Серебристое мерцание позади неё вспыхивало и угасало в такт дыханию. Снова открыв глаза, воскресшая неуверенно улыбнулась, нахмурилась и побежала к первому выходу, ведущему наружу, в мир.
   Не оглядываясь.
  
  
   Гора в половине дня езда от Эрдау - та, в недрах которой высечен без помощи рук Зал Ожидающих - находится на расстоянии почти ста лиг от Старого Мыса. Глядя на карту Земли Эрдайа, начертанную с соблюдением масштаба, убедиться в этом проще простого.
   Однако, помимо кратчайшего пути из точки в точку, магам известен Прямой Путь. Поэтому Ана оказалась на Старом Мысу вновь ещё до того, как подошёл к концу второй час после заката. Смерть, воскрешение и возвращение не отняли лишнего времени. Конечно, если посмотреть на циферблат часов, с педантичностью старой девы отщёлкивающих секунды от вечности, и измерить время по смещению стрелок.
   Опускаясь на развалины от ворот Прямого Пути, прыгая по камням, сочащимся незримой отравой, сходя в подземелья под руинами, Ана Соллей чувствовала себя так, словно в последний раз заглядывала сюда десятилетия назад. Прекрасно знала, что чувство это обманчиво, знала, что и часа не минуло с момента, когда она исчезла из каверны, окутанная серебристым мерцанием Паутины... Но ощущение временной дезориентации не проходило.
   Дойдя до коридора, в котором она оставила раненного Глэндора, Ана не нашла ни плаща иллюзии, скрывающего это место, ни Барьерного Знака, ни брата - но даже не слишком удивилась. В груди противно заныло. Верледи внимательно огляделась, но не нашла в свете почти угасших Рун ничего, кроме нескольких тёмных пятен на полу. И тогда, заранее стиснув зубы, Ана взглянула.
   Череда видений. Она сама, пускающая в ход небогатые навыки целителя, склонившись над неподвижным телом брата. Телепатическая беседа, салют - и уход. Глэндор лежит, сосредоточенно медитируя и погружаясь в процесс самолечения всё глубже и глубже. Огонь жизни и Силы горит в нём всё слабее... Всплеск! Настоящая река магии, вливающаяся в раненого неизвестно откуда! И сразу - магические барьеры незнакомой, хотя и смутно напоминающей что-то структуры, плотные и жёсткие экраны чужих заклятий, окутывающие Глэндора с головы до ног. Он встаёт, и раны у него в груди больше нет. Он усмехается, как никогда не усмехался Глэндор, идёт по коридору...
   Продолжая видеть, Ана двинулась следом за своим видением.
  
  
   По ступенькам вниз, к залу Врат. Никакой нечисти на пути - ни в прошлом, по следу которого шла верледи, ни в настоящем. Тихо. Пусто. Но Ана не поленилась окружить себя плотным коконом защитной магии. Меч по имени Братоубийца и кинжал по имени Телгранум она держала так, чтобы при необходимости пустить их в ход мгновенно, откуда бы ни последовала атака. Всё дальше, дальше и всё ближе. Поворот... Ана отпустила взгляд, поскольку необходимости в нём больше не было. Глэндор во плоти стоял спиной к ней в двух шагах от почти погасшей колонны Сил.
   Того, что осталось от мага-горбуна, нигде не было видно. Словно его труп слизнул молох.
   И нигде никакой нечисти.
   - Глэн!
   Высокая мускулистая фигура у колонны шевельнулась. Едва-едва.
   "Ты вернулась раньше, чем я ждал".
   Телепатия допускает много уровней общения. Долетевшая до Аны мысль
   была практически лишена обертонов. Была суха, как воздух зимой около северного полюса, как фраза, напечатанная в учебнике. Но Ана сразу поняла: эта мысль родилась не в разуме её брата.
  
  
  

Глава 4

  
   Росток мой - от воды небытия,
   От пламени скорбей - душа моя,
   Как ветер, я кружу, ищу по свету -
   Где прах, в который превратился я?...
  
  
   Шаг вперёд. Еде один. Фигура возле колонны Сил развернулась - фантастически быстро. Ана поклялась бы, что живое существо из плоти и крови не может двигаться настолько резко, даже применяя выеокоинтенсивный паракинез. Однако фигура возле колонны это сделала. Без паракинеза. По нервам, словно треск рассевшейся надвое каменной глыбы, ударило эхо высшей магии. Ана замерла, как стрела, увязшая в дубовой мишени. И напряглась, посылая вперёд зондирующий импульс. Напряглась до звона в ушах, до боли.
   Бесполезно. Импульс увяз в моментально уплотнившейся защите, расщепился, истаял. Молочно-белый камень во лбу верледи потеплел, виски заломило, нахлынул приступ тошноты.
   "Извини, но этого я тебе не позволю".
   - Кто ты?
   В сознании Аны вспыхнул короткий смешок, сухой и холодный. Замороженный. И не вполне живой.
   "Силой ты ответа не добьёшься. Убери оружие".
   "Ещё чего!" - Верледи снова сосредоточилась и взглянула.
   Мутно-серый экран. Ореол чужой Силы, каскад заклятий, ядро - разум, размазанный по волнам вероятности, связанный с этим местом-временем лишь косвенно, но прочно. Неопределяемые, ускользающие мысли - безэмоциональные, бледно-синие, как кровь глубоководных рыб. Ещё: грязная накипь иррациональных побуждений. Липкая, омерзительная, густая. Биение жизни. Ещё: другой разум, знакомый, но пассивный и сильно фрустированный, ничего не воспринимающий, полумёртвый.
   Вспышкой: Глэндор, ещё бледнее обычного, стоит с окровавленной грудью, закрыв глаза.
   Доля секунды, щелчок - чёрный экран. Мрак.
   - Гралвеч! - проскрежетал ругательство нечеловеческий голос. - Кто ты?
   - Я задала вопрос первой, - отвечая вслух, Ана быстро перебирала в уме потоки магии, всё ещё пульсировавшей вокруг после закрытия Врат. Энергии у неё будет немало, да плюс ещё личный потенциал... Но хватит ли этого? Верледи не хотелось умирать снова спустя столь короткий срок. Совсем не хотелось. Но её тревожило отсутствие поблизости нечисти. Куда она исчезла? Куда - и почему?..
   - Я задала свой вопрос первой, - медленно повторила Ана Соллей, - но отчасти я уже знаю ответ на него.
   Замолчав, верледи бросила вперёд быстрый, почти мгновенный импульс:
   "Кто породил тебя, кластрол?"
   Ответом была не атака, а более мощный мысленный импульс, сложный, хитро шифрованный, содержавший в себе непререкаемый приказ.
   И по этому приказу каверну затопил вал явившейся отовсюду нечисти.
   Но хоть рать полуживых порождений магии собралась быстро, Ана успела-таки совершить то, что позже неоднократно являлось ей в кошмарных снах.
   ...Однажды она уже убила одного из своих братьев. Создала прецедент. Дело было за повторением убийства. За превращением прецедента в традицию - вернее, за включением в русло уже существующей традиции, освящённой временем и жестокой необходимостью.
   Стянув и выдав в едином выплеске максимум доступной ей энергии, Ана коротким вращением кисти отправила Телгранум в грудь Глэндора. А вернее, в грудь выеденной высшей нечистью оболочки. Инкарнируя в человеческое тело, кластролы полностью подавляют разум и волю прежнего хозяина. Физическая гибель после этого лишь ставит точку, становясь чем-то вроде эвтаназии.
   Но убийство оставалось убийством. Пусть даже милосердным.
  
  
   Спустя почти два года - девятнадцатилетней, если мерить возраст с оглядкой на движение часовых стрелок - верледи Синтара стояла на палубе барки, плывущей вверх по течению Эгаля. Где-то впереди, где именно, она пока не знала точно, её ждала встреча с единокровным братом. С последним, если не считать её саму, оставшимся в живых отпрыском Соллея Хлан. На поясе Аны висели ножны Братоубийцы и ножны Телгранума.
   Несмотря на хороший попутный ветер, вызванный пассажиркой и наполняющий единственный прямой парус, барка продвигалась вперёд вполне неспешно. Коротая время, верледи поглаживала пальцами чёрную рукоять кинжала и вспоминала былое. Среди прочего - злосчастную прогулку до Старого Мыса, лишившую её Глэндора. Вспоминала последовательно, от события к событию, не пропуская ничего.
   Когда настал черёд вспоминать тот убийственный бросок, пальцы Аны на рукояти Телгранума закаменели.
  
  
   Каверна вздрогнула, как издыхающее животное в последних конвульсиях. Разогнанный не столько силой мышц, сколько силой воли, кинжал устремился к цели быстрее арбалетного болта, быстрее звука, быстрее ружейной пули. Основной удар был направлен Аной не на тело брата, а на занявшего это тело кластрола. Тем не менее сила магического выпада была такова, что даже помимо её воли часть его выплеснулась в материальный мир, и по стенам каверны зазмеилиеь трещины. Верледи хотела покончить со своим главным противником без проволочек, одним ударом. Или, на худой конец, причинить ему такой ущерб, чтобы добивание не стало серьёзной проблемой. И она бросала Телгранум так, чтобы уклониться с его пути не могло ничто и никто.
   Но кинжал летел не настолько быстро, чтобы опередить свет или мысль. Кластрол успел заметить угрозу и даже перестроил защитные заклятья. Созданный для того, чтобы проникать сквозь завесы чужой магии, кинжал должен был нейтрализовать любые потуги нечисти. Однако в этот раз вышло иначе. Встретившие Телгранум заклятья оказались особенными. Они слишком уж точно отражали его суть, словно создавший их знал М-структуру кинжала до тонкостей. Одна Сила встретила и поглотила другую Силу. Снова грянуло эхо высшей магии. Рука Глэндора вскинулась в фантастически быстром рывке...
   И поймала Телгранум за чёрную, увенчанную алым камнем рукоять.
   Секунда. Вторая. Третья.
   Нечисть не нападала. Кружилась возле стен, бликуя на грани восприятия, двигалась, неуловимо перетекая с места на место. Но не принимала зримых форм, не воплощалась и не спешила атаковать.
   Рука Глэндора с кинжалом медленно опустилась. И так же медленно, растягивая слова, голос Глэндора - да-да, именно его голос! - произнёс:
   - Зря. Мне ли не знать СВОЁ оружие, сестрица?
   Мысли Аны смешались. Невозможно! А вдруг?.. Поколебавшись, она наплевала на нешуточную опасность, оттянула часть внимания от контроля сферы Сил и взглянула. Словно по заказу, защитный экран вокруг существа у колонны Врат посветлел. Самую малость. Верледи сосредоточилась сильнее, пытаясь заглянуть сквозь него - и не сумела достаточно быстро отреагировать на подкравшуюся сзади угрозу.
   Прервав концентрацию взгляда, она начала уклоняться, разворачиваясь. Не успела. Крепко получила по голове чем-то тупым и твёрдым, из-за удара не заметив слабого укола в область шеи. Покатилась по полу, наугад отмахиваясь мечом и пытаясь в то же время усилить магическую защиту. Не вышло. В игру вступил некто, отлично знающий фамильную магию лордов Гаидда вообще и личную магию Аны в частности, а вдобавок превосходящий её в Силе. Его вмешательство практически аннулировало защитную сферу Аны, и на верледи тут же обрушился настоящий град ударов - не смертельных, но чрезвычайно болезненных. Удары смяли её, парализовали, выбили из руки меч, сорвали с головы обруч-концентратор и под конец погасили сознание.
  
  
   Колыхание - плавное, звенящее. Тяжесть, подобная мягко-неумолимой хватке песчаных наносов. Бесконечно далёкая пульсация боли: "Ррум-а-ах, ррум-а-ах, ррум-а-ах!" - за пеленой слабости и безразличия. Гул в ушах, отупение, мерцающий свет... Ничто не мешало открыть глаза, но вот держать их открытыми было невероятно трудно. Даже пустячной концентрации, необходимой для этого, противилось всё её существо. Бессилие... Туман... Туман? Да! Немного зеленоватый, гнилостно светящийся собственным светом, пахнущий... не разобрать, чем именно. Отчего? Думать трудно, удерживать мысли на одном и том же объекте ещё труднее - но надо, надо, надо... Надо что? Туман... Да, глаза - надо держать открытыми глаза! Меня отравили, изолировали сознание от источников энергии, я не контролирую себя, не могу. Я не... контролирую. Плохо. Где я? Что это за туман?
   Сквозь зеленоватую мглу - и, кажется, сквозь закрывшиеся не вовремя веки - показалась гротескная фигура. Искажённый получеловеческий силуэт, нечто двуногое, длиннорукое, дышащее грубой физической мощью; поворот, прыжок - и вот оно рядом. Длиннорылое существо, нагое, мужского пола, непрерывно меняющееся: то покрытое короткой щетиной, то чешуёй, то пупырчатой и влажной кожей земноводного, когти появляются и исчезают, гребень на массивном черепе сменяют рога, фигура то худеет, то бугрится мускулами, то становится совершенно человеческой, то опускается на четвереньки, раздувая ноздри... Но глаз не видно вовсе, ощутим лишь взгляд сквозь прутья решётки - жадный, угрожающий, сочащийся многими видами похоти. Избавляя от кошмара, поднимаются наконец непослушные веки, и в тумане на месте жуткой твари оказывается человек в чёрном и синем с золотом. Взгляд ползёт вверх по костюму для верховой езды, задерживается на поясе с ножнами для меча и кинжала - не пустующими, это важно! - поднимается к лицу... Веки опускаются, не выдержав собственной тяжести, но и сквозь них виден мрачный свет: алое, алое, алое, ни белков, ни зрачков, только один-единственный цвет, цвет крови, не пламени. Брат? Страшно... Хуже, чем в Паутине, будь она благословенна и проклята. Это - плен. Я под заклятием. Ничего нельзя сделать. Ждать. Только. Всё решится помимо моей воли. Скоро вмешается Тарья, и... Не выстоять против всех. Нельзя держать её здесь вечно...
   Чьи это мысли?
   Мясо!.. Что ты предлагаешь, сын? Уход. Живая сельдь лучше мёртвого кита. Надо уметь смиряться с проигрышем, хоть совершенствование в этом искусстве... Моё!.. Уже нет. Утешься тем, что теряем мы оба. И тем, что можно... Нас слышат. Вот эта - полугралвеч, полумаг. Как такое возможно?.. Паутина. Всё дело в Паутине, это из-за неё...
   Тишина. Открыть глаза! Открыть!.. Туман. Никого рядом. Тяжесть и бессилие, боль, пропитавшая тело, как вода губку. Колыхание на самой границе, на неосязаемом рубеже между сознанием и бессознательностью. Зеленоватое мерцание без запаха: туман-дурман. Безвременье. Неизменность.
   А потом - перемены.
   - Прощай, сестрица. Скоро я уничтожу пресс-заклятия, так что ты сможешь думать и действовать. Запомни число отражений для выхода: 18507225. Ну... Когда вернёшься домой, поищи в Нефритовой библиотеке за лирикой Курбала, если желаешь от меня каких-то объяснений. Вот, собственно, и всё. Бывай. А вот тебе отдарок с благодарностью, чтобы помнила.
   В груди вспыхнуло яростное пламя. Тупая и далёкая боль мгновенно пропала, померкла за настоящей болью: бело-голубой, свирепой. Тяжесть сразу и без следа исчезла. Ана забилась в рвущих тело оковах, точно рыба, попавшая в сеть. Глухой стон вырвался из судорожно напрягшегося горла, выскользнул в щель меж стиснутыми до хруста зубами, отразился от каменных стен - и обрушился в уши. Сознание прояснилось сразу, рывком. Капкан чужой магии разжался, и Ана Соллей почувствовала в груди ранящий уголёк Силы. Не своей - чужой; однако сейчас это не имело большого значения, тем более что Сила была знакома ей. При каждом движении добела раскалённый прут, засевший в груди, выбрасывал из себя жгучие протуберанцы боли, добиравшиеся аж до кончиков ногтей, до костного мозга...
   Но оно и к лучшему. Боль - это тоже Сила.
   Ана нарочно рванулась, очищая разум в бесплотной вспышке страдания. В стороны, по всем возможным направлениям, метнулась ищущая контакта мысль - увы, призыв о помощи растворился в пустоте без остатка и без результата... Ана обвисла, лязгнув цепями, непроизвольно корчась и скуля. Одежда на груди и животе липла к коже. Моргнув, верледи уставилась на торчащую из живого тела рукоять - недлинную, в самый раз ухватиться одной ладонью, матово-чёрную, с алым камнем в навершии. Телгранум! Вот тебе и "отдарок"! Чисто машинально Ана попыталась остановить кровотечение, но напоённое магией лезвие, "ощетинившись", свело её попытки на нет. Тогда верледи, не слишком-то задумываясь над тем, что и как делает, обратилась к оружию мыслью; примерно так она могла бы взывать к разуму лошади или собаки.
   "Я держала тебя в своей руке, Телгранум. Я знаю твою суть и твою Силу, я разила тобой нечисть и прошла вместе с тобой через воскрешение в Паутине - разве этого мало? Помоги же мне, Телгранум! Помоги!" В этот момент она начисто забыла о привычных управляющих формулах и командах, забыла о заклятиях, забыла о том, что имеет дело с самым обычным магартефактом без следа психосимбиотических качеств - и, возможно, именно поэтому получила ответ на свою просьбу.
   Гул, переходящий в свист. Сияние. Эхо магии, заставляющее дрожать каждую жилку, каждую косточку избитого тела. Боль в груди разрослась настолько, что разум закачался на краю пустоты, готовый низринуться за порог беспамятства. И - неожиданно, разом - облегчение, равное весу пригибавшего к земле груза.
   ...Сквозь веки бил кровавый свет. Ана открыла глаза. Кинжал парил перед её лицом прямо в воздухе, без видимой опоры. Камень в навершии горел, испуская яркое сияние. На миг верледи показалось, что это именно она висит в сети уравновешивающих друг друга паракинетических векторов, а распятое на стене тело принадлежит кому-то другому. Сморгнув наваждение, Ана с некоторым трудом вывернула шею и поглядела на синеватый браслет, охватывающий правое запястье, и на приклёпанную к нему короткую цепь. Миг сосредоточения, мысленный импульс, взблеск, звон - ближайшее к браслету звено рассекло надвое, словно гнилую верёвку. Сделав своё дело, Телгранум лёг в ладонь освободившейся руки. Примерясь, Ана резким ударом рассекла цепь, удерживавшую левую руку, вновь неосознанно пуская в ход магию кинжала против тех заклятий, которые лежали на оковах. По очереди освободила от кандалов ноги, сделала шаг от стены... Неожиданно навалилась дурнота с головокружением. Осев на пол, верледи несколько минут тяжело и медленно дышала, плохо осознавая, кто она и где находится.
   Наконец её отпустило. С трудом поднявшись на ноги, Ана провела рукой по груди и с тупым интересом уставилась вниз, на чудесным образом исчезнувшие дыры в одежде и в плоти. Впору решить, что торчавший между рёбер кинжал был просто ещё одним наваждением. Но тогда откуда взялась кровь?.. К Хаосу эти загадки, потом разберёмся, если будет нужно. Надо выбираться отсюда, и быстро. Действовать, действовать!
   Верледи огляделась и поморщилась. Четыре монолитные стены, такие же в точности пол и потолок; в углах - бронзовые треножники, в чашах которых колыхались зеленоватые медлительные языки Холодного Огня; из той стены, что "позади", свисают обрывки цепей, из той, что "впереди", на уровне колен выдаётся основательно вмурованная в камень металлическая койка. Вот и весь, с позволения сказать, интерьер, лишённый малейших признаков двери или другого выхода наружу. До сих пор Ана была знакома с подобным чисто теоретически, по историческим романам. В её время камера-изолят, тщательно отрезанная от мира и предназначенная для содержания адептов-врагов, стала атавизмом, совершенно излишним в социальном организме. И вот - встретилась, самой что ни на есть реальности. Даже интересно: откуда Глэндор узнал местонахождение этого вот конкретного атавизма истории? Как правило, нащупать из обычного пространства камеру-изолят ничуть не легче, чем попасть из неё обратно в мир, не зная... Верледи нахмурилась, нешуточным усилием заставляя молчащую память дать нужный ответ. Число отражений для выхода...? Похоже на нужную ниточку. В самом деле, не резать же себе горло, чтобы уйти из этого каменного мешка через смерть и воскрешение в Паутине!
   Ана сбила со своих щиколоток и запястий синеватые наговорные браслеты, легла на койку и прикрыла глаза. Силовых линий в камере, разумеется, не было: изолят есть изолят, внешние источники магии в нём недоступны. Личный потенциал был вычерпан до дна, печать Паутины в сознании оставалась холодна и инертна. Единственной близкой Силой была магия Телгранума, но верледи пока что не собиралась расходовать этот неприкосновенный запас, и без того уже сильно уменьшившийся. Её разум обратился не к магии, а к ясновидению. К дару Паутины, для которого большое количество Силы было скорее помехой, чем подспорьем.
   ...Выйдя из транса, Ана по сумме неуловимых признаков поняла, что провела в нём больше часа. Но это время было потрачено не зря. Поднявшись, она прошла по камере, слегка касаясь синеватого металла кандалов - точнее, того, что от них осталось. От её прикосновений оковы теряли блеск и цвет, на секунду меняли форму, а под конец рассыпались кучками серого праха. В разрушении верледи черпала столь необходимые ей сейчас крохи энергии, не пренебрегая и остаточной магией, содержавшейся в металле. Потом настал черёд треножников; Холодный Огонь угас, отдавая Ане свою Силу. Истощив заклятия, обновлявшие в камере-изоляте воздух (обычной вентиляции в ней предусмотрено не было), верледи вскинула Телгранум в подобии воинского салюта, окуталась плащом необычно построенного заклятия и погрузилась в стену. Вскоре она достигла "отсекающего зеркала", в сферу которого была помещена камера-изолят, и слилась с "зеркалом" в единое целое.
   Магия Грёз нередко имеет дело с реализованными абстракциями, и из немагических дисциплин ближе всего к ней стоит математика. Некоторые эффекты Магии Грёз описываются исключительно математическим языком, и в словесном отображении звучат так же бледно и искажённо, как пересказанная симфония. А вернее, "не звучат".
   Плоскость имеет две стороны. Замкнутая плоскость - топологическая сфера - тоже имеет две стороны. "Перекрутив" сферу, получим так называемую бутылку Клейна: трёхмерный объект, имеющий лишь одну сторону. Обратная операция даст сферу, имеющую три стороны. И односторонний, и трёхсторонний объекты с точки зрения "здравого смысла" парадоксальны, но магия и здравый смысл имеют мало точек соприкосновения. Особенно в тех случаях, когда речь идёт о высшей Магии Грёз.
   Сфера "отсекающего зеркала" вокруг камеры-изолята имела что-то порядка пятидесяти миллионов сторон. Все эти стороны были тождественны одной-единственной стороне, внутренней, за исключением 18507225-й стороны, которая смотрела "наружу". Любой материальный предмет, в том числе человеческое существо, соприкоснувшийся с "отсекающим зеркалом" и претерпевший ровно 18507225 внутренних отражений, попадал наружу. Во всех иных случаях - оставался внутри.
   Просто, не правда ли?
   Отделясь от "зеркала" и пройдя сквозь камень стены, Ана оказалась внутри скупо обставленной камеры. Вмурованная в одну стену койка, скелет в цепях, висящий у другой стены, возле третьей - один-единственный погнутый и покрытый толстым слоем патины треножник, валяющийся рядом с кучкой пепла. В четвёртой стене - открытая настежь дверь.
  
  
   На ведущей к руинам дороге, там, где дети леди Гаидда оставили верховых животных, Ана нашла свою трёхлетку, гриспата Глэндора и ещё кое-что. В трещину меж плит, составлявших полотно дороги, был вертикально всажен Братоубийца, а на его эфесе висел обруч-концентратор. У седла своей лошади Ана обнаружила пропавший пояс с ножнами от меча, к которым прибавились ножны, предназначенные для Телгранума. Вооружась, верледи вскочила в седло серой трёхлетки и галопом помчалась в сторону Трёхпалой бухты.
   Подковы, звонко и резко бившие в камень, понемногу стали звучать тише. И ещё тише, ещё... вот они словно погружаются в вату, вот их ударов не слышно совсем - лошадь мчится, как будто совсем не касаясь земли. Ветер в ушах шипит и мягко аплодирует достигнутой скорости. Темнота ночи, терпеливо ждущей рассвета, становится сизо-прозрачной, неверной, как отражение в запотевшем зеркале...
   Слишком измученная для серьёзной магии, Ана прибегла к простейшему из способов "игры" с расстояниями - Тихой скачке. Даже себе самой она не смогла бы объяснить, куда и зачем спешит, но продолжала пришпоривать лошадь и шенкелями, и мыслью. Продолжала, хотя интуитивно понимала, что не сумеет и не успеет изменить ничего.
   Поздно.
  
  
  

Глава 5

  
   Ты захвачена в плен суетою сует,
   А забот тебе хватит на тысячи лет.
   Не горюй о прошедшем - оно не вернётся.
   Не гадай о грядущем - в нём радости нет.
  
  
   С того самого дня, когда умер Джин Винсент, а Тарья Джин стала леди, в Нефритовую библиотеку заходили в основном для того, чтобы стереть пыль или посидеть в тишине, предаваясь светлой печали по минувшему. Никем специально не запрещалось брать книги, собранные Хедрой Каттан и её мужем - однако по общему молчаливому уговору делать это старались как можно реже. Глэндор знал об этом и не случайно выбрал в качестве тайника пустое пространство в дальнем углу одной из верхних полок, прикрытом четырёхтомником Курбала. Из ныне живущих в доме у Трёхпалой бухты никто не разбирался в родном языке Джина Винсента достаточно хорошо, чтобы заинтересоваться творениями этого поэта, написанными весьма архаичным стилем.
   Воспользовавшись стремянкой, Ана вытащила из-за четырёхтомника простой белый конверт, подписанный размашисто: "Ане лично". Слово "лично" было косо подчёркнуто, но конверт не был заклеен. Спустившись вниз, верледи открыла его и достала полдюжины сложенных вдвое листов. Аккуратно пронумерованные, они были заполнены строчками стилизованных под рукописные букв, оттиснутых на бумаге при помощи аТтирта.
  
   "Никогда не писал завещаний. Нужды не возникало.
   Начать следовало бы с объяснений. Но раз уж я пишу завещание, то первой пойдёт официальная часть. Итак, -
   Я, сын леди Гаидда Тарьи Джин, наречённый при рождении Глэндором, находясь в полном умственном здравии и свободный от какого-либо принуждения, нижеследующим назначаю главной и единственной наследницей свою единоутробную сестру Ану Соллей, верледи Синтара. Поименованная наследница может свободно располагать всем моим движимым и недвижимым имуществом, сообразуясь с законами домена Гаидд, традициями нашей семьи и собственной совестью. Исключением является лишь имущество, на момент написания сего документа отсутствующее в физическом пространстве мира Фаэрн".
  
   Если не считать даты и подписи, на первом листе не было больше ни единого знака, ни единой буквы или руны. Второй лист начинался с неуклюже срифмованных строк:
  
   Кто не хочет жить вечно? Дурацкий вопрос.
   Только смерти коса всё же слишком остра.
   Даже сила и мудрость летят под откос.
   Умирает сегодня ещё живший вчера...
   Кто не хочет жить вечно?
   Я бы жил - бесконечно!
  
   Знай и помни, моя дорогая сестра:
   Сирд, наш предок, жить жаждал - и многое мог.
   Он отчасти избег рокового костра
   И - отчасти - воскрес...
  
   Под незаконченной строчкой было более крупно выведено:
   "Порог? Шнурок? Пирог? Тьфу, проклятье!.. Видно, никогда не выйдет из меня толкового поэта, нечего и стараться".
   Ана невольно улыбнулась. Сколько она помнила, Глэндор вечно пытался с маху покорить Киншенский источник, старательно и тщётно соревнуясь с Элой (не придававшей особого значения своему поэтическому таланту и не развивавшей его). Пытался импровизировать, причём чаще всего - в сложном размере со сменой ритма и прочими ухищрениями поэтического искусства. И вечно огорчался неудачам.
   "Ладно. Не вышло в рифму - объяснюсь посредством грубой прозы. Как уже было сказано, Сирд, предок нашей матери в тринадцатом колене, желал жить - как можно дольше. Планы Ралфета подобного никак не допускали. На определённом этапе Сирду стало ясно, что неугомонный правнук своего добьётся. Тогда Белобородый выкинул трюк, который, по его мысли, должен был не просто помочь ему обскакать Ралфета, но и превратить победу последнего в поражение. В Паутину Сирд напрочь не верил, и в итоге именно это погубило его гениальную, не побоюсь этого слова, затею.
   Но - по порядку.
   У лорда Белобородого имелось на побегушках целых три Духа Сна первого ряда, а задавать вопросы он умел. Отладка нужных заклятий отняла уйму времени и сил, но в итоге он получил желаемое. Ралфет разнёс в клочья бренное тело врага своей "ракетой" (затея так легко удалась ещё и потому, что Сирд уже подготовился и не особенно противился временной смерти), разрушил замок на Старом Мысу, перебил всех не в меру рьяных сторонников старого лорда и на том успокоился. Восстанавливать крепость никто не стал. Сирд знал, что так будет. И так было.
   Лет примерно через триста после финального штурма в развалинах объявился призрак Белобородого. Поначалу - лишь призрак. Но с течением веков, что полностью противоречило нормальному ходу событий, призрак набирался сил. Не быстро, зато уверенно дорос до привидения, затем до духа вроде доппельгангера, наконец - до кластрола. Совершенно, кстати, нетипичного. Во-первых, сей образчик высшей нечисти потенциально нёс ВСЮ память и ВСЮ личность Сирда без каких-либо серьёзных искажений. Во-вторых, был довольно жёстко привязан к одному месту. За возможность "обнародовать" свою проекцию в столь отдаленном будущем Белобородому пришлось пойти на ущемление свобода передвижений. Было и "в-третьих", и "в-четвёртых", и ещё кое-что, но об этом позже.
   Итак, около трёх веков назад кластрол вошёл в полную силу и начал охоту за потомками Ралфета. Но не за всякими, и не с целью убийства - намерения Сирда были куда менее тривиальны. Охота продолжалась долго, но перипетии её несущественны. Существенно же то, что в один прекрасный момент, если захочешь, без труда установишь, когда именно, Белобородый достиг своей цели. Не разводя сплетен вокруг факта, сообщаю: в хорошо нам обоим знакомом зале Врат кластрол Сирда встретил Тарью Джин, в результате чего родился младенец мужского пола, наречённый Глэндором".
   Рука Аны, державшая листы "завещания", дрогнула.
   "Знаю-знаю! Союзы живых существ и нечисти, даже в тех случаях, когда это возможно технически, бесплодны. За вычетом случаев, когда нечисть выступает в роли кукловода, инкарнировавшего в тело живого существа. Кластрол Сирда был "ню", однако из всякого правила можно выдоить исключение, если, конечно, очень постараться. Дело лишь за соответствующей магией. Серьёзный анализ генома мне не по зубам, но простейшие тесты недаром зовутся простейшими. Ещё в нежном двенадцатилетнем возрасте я установил, что мой хромосомный набор идентичен набору матери на 83%. Наверно, Белобородый начал с партеногенеза, а потом... Понятия не имею, откуда взялись ещё 17% и какими методами перекраивалась ДНК моего зародыша. Не имею и иметь не хочу".
   Ана зажмурилась. Узнать о себе такое в 12 лет! Чудовищно. Не хочется даже прикидывать, какой должна быть степень кровосмешения, чтобы геном сына отличался от материнского лишь на 17%, Понятно, отчего Глэндор держал в себе такую тайну, не доверяясь никому. Особенно если учесть отношение к инцестам, молчаливо витающее среди членов правящих фамилий Земли Эрдайа... И общее для всех адептов отношение к генетической магии, когда последняя применяется к млекопитающим вообще и людям - в особенности.
   Внутренности в животе у Аны скрутились в тугой узел, словно змеи, устраивающиеся на зимовку. И всё же она открыла глаза и продолжила чтение.
   "План Сирда реконструировать нетрудно. Он намеревался, заделав ребёнка одной из своих внучек в энном поколении, влезть в подготовленную таким образом оболочку, после чего захватить в Гаидде власть. А не выйдет встать у руля, так что ж - вторая жизнь сама по себе приз далеко не из худших.
   Планы его пошли псу под хвост из-за Тарьи. Опять-таки не разводя сплетен вокруг факта: кластрола она уничтожила. Как казалось ей самой - окончательно. Так и Ралфету казалось... А проекция Сирда довольно быстро вернулась из небытия стремящихся к нулю вероятностей. За считанные годы вместо столетий. Потому что на этот раз у кластрола имелся живой "якорь", намертво всаженный в структуру реальности. И всё-таки, как ни спешила нечисть с реабилитацией, она безнадёжно опоздала. Я успел сформироваться, как самостоятельная личность, вырос и овладел магией. До недавнего времени я был гораздо сильнее, чем засевший у периферии моего сознания осколок чужого "эго". И весьма успешно подавлял его потуги на лидерство.
   Такова предыстория. Коли ты ознакомилась с ней, перейду от цветочков к ягодам и разным иным плодам.
   Нет на свете занятия горше, чем кусание локтей. Если бы я был умнее и не маялся дурью..."
   Ана криво усмехнулась. Если бы ОНА была умнее!..
   "...Но мы таковы, каковы мы есть, и потому всё вышло именно так, как вышло. Мне остаётся лишь попросить прощения за то - и только за то - что в этом нуждается. Да будет тебе известно: я почти с самого начала понял, что за дар ты получила от Паутины. В первые дни ты ещё не наловчилась как следует скрывать его от посторонних. Я ждал, когда ты откроешься мне, боялся, что правда о моих, деликатно говоря, странностях выплывет наружу, и не делал первого шага... Но стоит ли разбирать это подробно? Твои способности помогут тебе препарировать наши мотивы задним числом так подробно, как только ты захочешь. И довольно об этом.
   Отмечу, что и сам я многое понял только задним числом, уже после того, как мы на пару с "папулей" и не без помощи подручной нечисти взяли тебя "тёпленькой" в зале Врат. Весь фокус в том, что я вышел ещё более комковатым блином, чем уже рассказал. Реально моё сознание содержит даже не два, а аж ТРИ ядра мотивации: доминирующую личность, известную тебе как Глэндор, параллельную, конфликтную первой личность-"отца", распоряжающуюся заметной Силой, но практически лишённую эмоциональной компоненты, и третью... третье. То, что я до недавнего времени именовал Ночной Ипостасью или Зверем и о существовании чего, в отличие от существования "отца", прекрасно знал. Модель отношений этих трёх компонентов сознания..."
   Не вникая в следующий ниже текст, утяжелённый терминологией и даже формулами, Ана скользила глазами вниз по строчкам, пока не наткнулась на то, что вновь приковало её внимание.
   "...вся эта грязь. Как ты понимаешь, мне не слишком-то хотелось демонстрировать тебе или матери, а тем паче Эле своего Зверя. Особенно после одного неприятного случая, повлёкшего за собой человеческие жертвы. Как ни трудно признаваться в подобном, но тройное убийство в Саарикоге - моя работа. Посмотри в архивах, а потом, зная подоплёку дела, примерь тот случай к действующему кодексу. Чувствуешь, чем дело пахнет? А ведь я не мог и не могу дать стопроцентной гарантии, что Саарикога не повторится, причём в больших масштабах. Такие вот пироги".
   Ещё несколько строк скользнули мимо разума Аны.
   "...не подозревал о существовании "отца", как уже сказано выше. Лишь после ранения, когда я выжал себя почти досуха, Сирд во мне воспрял и получил шанс задавить "конкурента". Однако неуничтожимая Ночная Ипостась оказалась не по зубам и ему, что косвенно помогло удержаться и мне - см. схему цикличной смены управляющего компонента сознания. Повреждение физического тела, то бишь рана от нечистого оружия, тоже добавляло проблем. И тут появилась ты. Причём сходу сильно поразив проекцию Сирда своим ясновидческим даром. Озадаченный, он призвал меня для консультации, и тем спас нас обоих от нового ранения. Я остановил Телгранум, ухватился за доступ к магии и..."
   Строчки пляшут перед глазами.
   "Очень силён в развалинах на Старом Мысу. Как ты, вероятно, догадываешься, Сирд хотел использовать тебя и меня, чтобы испечь новый "блин". Мой, вернее, не мой, а наш Зверь тоже был не прочь поразвлечься. Но я вовсе не пришёл в восторг от подобной перспективы и настоял на..."
   Дрожь в пальцах.
   "...поддался разумным доводам, и Зверя мы приструнили уже вместе.
   По совокупности фактов я судил себя и вынес приговор: бессрочное изгнание. Когда ты будешь читать это письмо, я буду уже далеко от Фаэрна. Натоятельно советую не пытаться меня искать. Такие попытки я буду воспринимать как покушения на свою жизнь и свободу.
   Ещё раз прощай, милая сестричка.
   И прости, если сможешь".
   Всё.
   Ана опустилась на что-то - может, диван, а может, кресло. В голове у неё царил хаос. Множество вопросов и мыслей кружились по замкнутому кругу, не находя ответа. Дела, проблемы, хлопоты... Ана Соллей отстранилась от всего, находившегося обычно в центре её внимания. По лицу текло холодное и щекочущее. Слезы? Наверно. Она не вытирала их. Она не хотела знать ничего, кроме того, что мир снова пошатнулся. Всего год тому назад она потеряла сестру. Теперь - брата. Что с того, что он жив в одном из мириадов миров, сущих во Вселенной? Для неё он всё равно что мёртв.
   И это - навсегда.
  
  
  
  

(30.01.99 - 14.02.99, 06.09.99,

февраль, март и 01-03.04.2000 г.)

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ансогейар 2.

   Бессчётны отражения: цветок,
   Свет солнца, облака, воды поток...
   Весь мир я видел в нём с собою вместе -
   Лишь зеркала увидеть я не смог.
  
   И ещё:
  
   Человек изменяет, но он не творит.
   Разжигает огонь и в огне том горит -
   И сгорает в огне, чтоб в итоге сравнялись
   Разбазаренный счёт и начальный кредит.
  
  
   Я - историк. Это моя профессия... и не только.
   Порой мне совершенно ясно представляется, что моё человеческое "я", пристанищем которому служит моя, увы, не молодеющая с годами человеческая оболочка, само служит сосудом для некоего существа. Удивительного, сотканного из призрачной ткани дат, событий фактов и мнений. Совершенно нематериального. Оно и меньше, и неизмеримо больше меня, ибо его частицы разбросаны среди старинных текстов, вплетены ноткой тишины в странно звучащие имена, прячутся среди пыли архивов и библиотек. Иногда кажется, что этих частиц нетрудно коснуться рукой - осторожно, едва ли не трепетно ощущая весомость старинных предметов из музейных запасников, разного рода частных собраний и коллекций. И лишь малую частицу слагающегося из всего этого существа можно назвать моей. Так добравшийся до вершины альпинист не может, торжествуя, назвать своей гору.
   Но что это за существо, этот обитатель моей души? История? Нет, оно больше истории. Может быть, время? Вряд ли, оно не столь всеобъемлюще-равнодушно, как время. Медлительное, живое и неживое, разрозненное и единое - то ли порождаемое человечеством, то ли паразитирующее на нём - кто и что оно для меня, Хествира ра`Вансаал? Смысл и цель существования? И кто или что для него я - узелок бытия, краткая мысль, малый осколок самосознания? Произносимое уже много лет подряд и всё ещё не произнесённое до конца Слово?
   Думать об этом странно. Человек может всерьёз представить себя зеркалом мира, в котором он живёт - и через своё неполное, наивное, блистательное представление стать таким зеркалом... Однако вряд ли человек способен представить себе, каким образом его представляет себе мир.
   Человек, истинно способный отразить в себе мир, не оглядываясь на другие отражения - гений. Но тот, кто может представить себя миром, неважно, с какой именно целью - уже не человек. Не маг и даже не бог.
   Демиург?
   А я и на гениальность не претендую. Я - всего лишь историк.
   Кого интересовал бы кувшин, если бы из него нельзя было пить? Коллекционеров разве что, да и тех - далеко не всяких. Однако история - настолько странное вино (или это историки - такие странные сосуды?), что вкус её разительно меняется в зависимости от источника. Даже один её факт, ясный, всеми признанный и вроде бы однозначный, в разном изложении меняет и окраску, и форму, не говоря уже о "букете".
   Поскольку я (повторю в последний раз) - историк, в каком-то смысле я неотделим от своего предмета. Не очень важен по сравнению с ним - возможно. Но существенен. Это полезно помнить, погружаясь в любую историю.
  
  
   Немного об определениях.
   История есть наука (или должна быть ею), изучающая события прошлого, и притом только те из них, которые связаны с деятельностью людей.
   Отсюда следует второе определение: историю не интересует ничто, происходившее ранее 6,5 - 7,5 тысяч лет назад. Более ранних останков (то есть, попросту говоря, костей), которые принадлежали бы людям, в земле Фаэрна не обнаружено. Несмотря на то, что искали означенные останки весьма тщательно, не пренебрегая и магией.
   Но - нет. Как биологический вид, люди появились в этом мире внезапно и необъяснимо, дав повод к бесконечным обмусоливаниям трёх основных гипотез Происхождения и десятков, если не сотен гибридных гипотезок - вплоть до совершенно сумасшедших. Впрочем, у всех них есть одна родственная черта: те гипотезы Происхождения, которые не объявляют появление человека манифестацией божьей воли, сходятся на том, что тут не обошлось без магии. Даром что слово "магия" лепят, как ярлык, на всё необъяснённое и противоречивое, что только есть в природе, в данном случае я вынужден признать: естественного объяснения появлению людей в Фаэрне и в самом деле нет. Находка предметов материальной культуры, датируемых 10 - 18 тысячами лет назад (период "поздних Предтеч") и 25 - 30 тысячами лет назад (период "ранних Предтеч"), ничего не объясняя, запутывает вопрос Происхождения человека ещё больше.
   Кроме семитысячелетнего рубежа, этой сильно расплывчатой начальной точки, каждому непредвзятому историку известна вторая, на порядок менее расплывчатая точка прошлого: 2,5 тысячи лет плюс-минус полвека. Жители Земли Эрдайа и вслед за ними большинство образованных людей во всём мире считают, что настоящая история началась именно тогда.
   Это отнюдь не значит, что ранее даты "2500 лет назад" люди не достигли ничего. Достигли, и многого.
   Задолго до наступления этого срока человек научился добывать огонь, обрабатывать камень, кость и дерево, одомашнил более дюжины видов животных, освоил земледелие. В "доисторический" период люди научились ткать, выплавлять медь и бронзу, дубить кожу, обжигать глиняную посуду, сделанную при помощи гончарного круга, перевозить грузы повозками - по суше и парусно-вёсельными кораблями - по морю. Не миновали предки также возведения стен для укрепления городов, которым угрожали набеги кочевников-скотоводов и войска соседей, более цивилизованным образом передвигавшиеся пешком и на боевых колесницах. Щит, меч, копьё, боевой лук, баллиста, таран и тому подобные орудия войны предкам тоже были знакомы.
   Чтобы не заканчивать перечисленное на такой ноте, назову ещё несколько достижений древних. Вполне достоверно известно, что к началу первой эпохи истории в долине Ца-яулна (ныне - Эхизза) врачеватели использовали листья йаро как обезболивающее и экстракт чёрного семилистника как обеззараживающее. Рискуя - вполне успешно, кстати - проводить даже столь сложные операции, как трепанация черепа и кесарево сечение. Не имея, естественно, никакого понятия о микроорганизмах, десятимиллионный народ яулнов имел отменные понятия о гигиене, и мыловарение - чего, насколько мне известно, впоследствии уже не практиковалось никогда и нигде - было государственной монополией, дававшей в казну немалый стабильный доход. Крепление спиртного методами перегонки и вымораживания также не составляло для яулнов секрета. Но продукты оного шли в основном на производство того самого обеззараживающего экстракта и на горючее для ламп. Много западнее, в Древнем Шуне, достигла вершин другая сторона культуры. Именно там из древних мистерий анимистско-пантеистического толка выделилось и расцвело Триединое Искусство: синтез танца, поэзии и драмы. Со временем расслоившись, оно подарило миру театр, ритмическое стихосложение и лирическую песню.
   Что же произошло 2500 лет назад, затмившее всё - и огонь, и земледелие, и колесо, и парус, и зачатки металлургии?
   Ответ прост. Это - фонетическое письмо.
  
  
   Первая эпоха истории. Эпоха Рассвета.
   ...время Великих Мореходов. Штипрофа Удачника, построившего первый в мире океанский флот и во время своего знаменитого плавания на юг из Страны Рутт открывшего Землю Юнгатол. Ирва Белого, прославившегося плаванием из Шуна Морского вдоль побережья Мглистого моря до мыса Трёх Сестёр, крайней западной оконечности материка Омери - а затем разбогатевшего благодаря плаванию на восток, до самого устья Ца-яулна. Этроса Золотой Глаз, отплывшего с острова Диолк на северо-западе Земли Эрдайа, чтобы спустя пять месяцев, потеряв два из четырёх кораблей и более трети матросов, добраться до острова Иллир у восточного побережья Зеайдского материка и назвать найденную сушу - Вансаал, Западная земля...
   ...время Великих Философов. Лелата Нистрийца, основавшего в Шуне Озёрном что-то вроде древнейшего университета, где преподавались логика, риторика, ораторское искусство, стихосложение, медицина, геометрия, "наука о числах", астрономия и "наука о богах". Кайбата из Ун-Виуша, именуемого Достопочтенным и Наставником Наставников - прожившего 96 лет мудреца, в учении которого гармонично сошлись восточный мистицизм, земная практичность и представление о Человеке как несовершенном существе, способном осознать себя центром мироздания. Зирго Промыслителя, обладавшего талантами столь разносторонними, что он реформировал музыку - введением диатонических семизвучий, геометрию - использованием для решения задач математических методов, математику - введением понятия нуля и "переменной величины", собственно философию - "изобретением" атома как мельчайшей частицы вещества и небезуспешной даже с высоты дня сегодняшнего попыткой объединения идеалистических построений Лелата и Фраглона с раннематериалистическими системами...
   ...время Сокт Агну. Живший двадцать два века назад, он был прозван многочисленными злопыхателями Полководцем, Не Выигравшим Ни Одной Битвы. Один из величайших гениев военной науки, теоретик и практик высокого искусства дипломатии, автор "Канона о шпионах", "Канона о войне" и "Канона о войске", Сокт Агну среди прочего первым додумался устанавливать на палубных судах баллисты, вести разведку с воздушных шаров и использовать в бою обученных слонов, что прежде считалось нецелесообразным...
   Эпоха Рассвета. Тысячелетие обычных людей.
   Но прежде всего - тысячелетие письменности.
   Существует наука, называемая сравнительной историей. Занимается она не сравнением исторического развития разных стран и народов, нет (это - епархия аналитической истории, дисциплины с неизбежностью излишне политизированной). Сравнительная история сопоставляет ни много ни мало - истории миров Изнанки с историей Фаэрна и друг с другом. Разумеется, в счёт идут в основном те миры, разумные жители которых в социальном и культурном отношении достаточно близки к людям. Первобытное общество, даже созданное людьми н-генотипа, для сравнительных историков малоинтересно; а вот цивилизация, овладевшая энергией пара, будь то даже цивилизация каких-нибудь разумных ящериц - наоборот.
   К чему столь длинное пояснение? А к тому, что одной из выявленных сравнительной исторей закономерностей, можно сказать, её аксиом, является следующее утверждение: "Возможность динамического развития имеет та и только та культура Главного ряда, в которой передача информации от поколения к поколению, помимо вербальных каналов, происходит с помощью письменности на основе фонетических алфавитов". Вот так. Ни больше, ни меньше.
   В тени этого утверждения прячутся два следствия. Первое: у всех известных цивилизаций, развивающихся без вмешательства извне и пользующихся для записи сведений иероглификой либо пиктограммами, т.е. символическим письмом, есть некоторый - довольно низкий - "потолок развития", подняться над которым они не могут. Это "потолок" земледельческих культур, в массе своей рабовладельческих теократий, бедных ресурсами и статичных. Следствие второе: дорогу социальному, культурному и всем прочим видам прогресса открывает аналитическое мышление, первейшим признаком которого можно считать членение слова - единого синкретического образа - на записываемые фонемы. Расщепление слова, подобно расщеплению тяжёлых химических элементов в трансмутационной алхимии, даёт разуму выход на совершенно новые "энергетические уровни". Как не может быть разума без абстрактного мышления, признаком которого служит речь, так не может быть прогресса без аналитического мышления, признаком которого служит алфавит. Инициировать развитие иероглифичной культуры выше уровня феодальных отношений может только контакт с иной, более динамичной культурой.
   Нет, я не принижаю статичные цивилизации их сравнением с динамичными цивилизациями. Я не отдаю своего предпочтения ни вторым, ни первым. Я просто излагаю факты, как они есть. Человек мыслит абстрактно, животные - нет. Но разве это повод утверждать, что человек лучше, например, собаки? "Выше" и "лучше" - не синонимы. А уж если говорить о столь эфемерной материи, как счастье, то для собаки...
   Нет, Ларвис, я не хотел на что-либо намекать. Ты и сам прекрасно это знаешь. Нет, стать собакой я бы не хотел. Как, мне кажется, и ты. Мне больше нравится быть человеком. Но что с того? Если псу предложить превратиться в человека, он, вероятно, тоже не захочет расставаться с привычным обликом и простотой жизни. Самосохранение, Ларвис.
   Самосохранение!
   ...Да, эпоха Рассвета была ярким и славным временем. Едва ли было бы достаточно десяти томов не карманного формата, по тому на век, вздумай кто-то написать достаточно полную и систематизированную историю этой эпохи - и ни один из бравшихся за этот титанический труд не сумел, на мой взгляд, дать этому тысячелетию действительно достойное описание, как подробное, так и связное. Всё-таки тысяча лет (особенно таких лет!) - это много. Именно тогда медь и бронзу сменили орудия из железа, стали и чугуна; были открыты либо получили широкое распространение такие материалы, как стекло, фарфор, шёлк, резина (и, разумеется, бумага); химики получили порох и синтетические красители, биологи - микроскоп, астрономы - зеркальный телескоп-рефлектор. Да что там! Именно в эпоху Рассвета, ближе к её началу, были изготовлены первые механические часы с маятником, магнитный компас и секстант, что в сумме позволило - после изобретения хронометра с парными балансирами - картографировать с большой точностью побережья всех трёх материков, Чёрных островов юга и Птичьих островов дальнего северо-востока. Нельзя забывать и о печатном станке.
   К концу тысячелетия наиболее сильные державы Западной, Срединной и Восточной Омери вели активную колониальную торговлю, борясь друг с другом за земли, ресурсы и морские пути, ведущие к ним. Клеггв и Зеайд - особенно Зеайд - активно осваивались людьми, переселяющимися туда с цивилизованных (и, увы, уже тесноватых) Старых Земель. Флотилии королей, каперов и просто пиратов бороздили прибрежные воды, встречаясь под лязг сабель, вопли абордажных команд, свист катапультных ядер, а в последнее столетие эпохи - под треск мушкетов и пушечный гром.
   Одним словом, Фаэрн повторял тот же путь, который преодолевает, с теми или иными вариациями, всякая человеческая цивилизация, вошедшая в эпоху фонетического письма, аналитического мышления и использования механизмов. Зарождающаяся технология вручала людям один ключ к власти над природой за другим. Никак не более одного-двух столетий оставалось миру до промышленной революции - настоящей, неостановимой перестройки основных структур общества... Но революция запоздала. На сцену истории весомо и властно вошла магия.
   Вошла, чтобы остаться.
  
  
   Вторая эпоха истории. Эпоха Древних Царств.
   Разумеется, её приход не был резким и неожиданным - таким, каким стали трагические события Года Излома. Гораздо больше это напоминало рост младенца в материнском чреве. Зачатие, десять месяцев и десять дней беременности, несколько часов на роды - и только потом победный первый крик новорождённого. История не любит и не знает настоящих неожиданностей, любое событие совершается лишь в связи с другими, предшествовавшими событиями, у которых были свои причины. Голодный бунт не вспыхнет, если не было неурожая, переворота не будет, если искры слишком яростного честолюбия не упадут на почву тайного либо явного, но сильного недовольства правлением, и война не начнётся без достаточной подготовки. (Как говорят, пусть и по несколько иному поводу: сторонники мира или сторонники войны - все платят армии одинаковой монетой).
   Формальное начало второй эпохи - 724-й год до Излома, 19 нонаина (реголиона) - всего лишь "крик новорождённого". Он был бы невозможен, если бы не первая эпоха, внутри которой, до поры незаметно, подрастали предпосылки грядущих потрясений - причём подрастали не одно и не два столетия. Вполне возможно, что эпоха Рассвета ещё не одолела и трети отпущенного ей срока, как в её недрах проклюнулся, если можно так выразиться, росток эпохи следующей. И тут прослеживается явная параллель с изобретением алфавита, ибо этим ростком стало изобретение гримуара. Или, если угодно, открытие принципа гримуара.
   Надреальные Силы были известны людям задолго до этого. Простейшая логика подсказывает, что первый прирождённый маг появился в мире непосредственно после того, как люди появились на территории первого полюса магии, то есть Ягурдака. Когда дети стали рождаться на островах Земли Юнгатол, появились маги Стихий; когда была заселена Земля Эрдайа - маги Грёз.
   Почему же до прихода эпохи Древних Царств историю вершили в основном обычные люди - талантливые, гениальные порой, но при этом не обладавшие никакой сверхъестественной властью?
   Ответ проще, чем может показаться. Хоть маги и зовутся прирождёнными, от рождения они получают лишь особые способности. А чтобы эти способности превратились в особые возможности, простого желания недостаточно. Овладение магией равносильно изобретению своего собственного языка. Причём до появления гримуаров каждый маг был вынужден заниматься этим безо всякой помощи со стороны, в одиночку, унося в могилу все свои достижения.
   Поэтому вполне естественно, что долгое время магия была делом одиночек, могучих - и бессильных в своём могуществе, мало знающих, творящих ощупью... и очень, очень редко оказывающих заметное влияние на ход событий не на уровне личностей, а в исторических масштабах. Ведь сам по себе магический дар не подразумевает ни особого ума, ни прозорливости, ни хотя бы хитрости и коварства, помогших многим довольно заурядным людям войти в историю (или даже - в бытующие по сию пору старинные легенды).
   Но примерно с середины эпохи картина начинает меняться. Пусть медленно и слабо, однако достаточно явно.
   Прежде всего обращают на себя внимание однотипные заклятия, применение которых фиксируется документально: заклятия, сотворённые разными магами в разных местах и заклятия, применяемые двести и более лет подряд. (Разумеется, это относится не к простейшим и похожим активным формам вроде вызова ветров, вуали сна или левитации, хотя и тут есть над чем поработать, если в распоряжении исследователя оказываются существенные подробности, касающиеся эффектов заклятия; более несомненными свидетельствами следует признать факты применения заклятий изощрённых и легко узнаваемых "по внешности" - Лиловый Туман, Каменный Хоровод, Серое Копьё Каррдла и пр.) Подобное может считаться ясным свидетельством использования гри­муаров для обмена секретами магического искусства. Несмотря на сравнительно большую вели­чину "шага", этот обмен всё же носил признаки экспоненциального процесса.
   Ко времени широкого распространения огнестрельного оружия во всех трёх полюсах магии окрепла традиция коллективного обучения по очень прогрессивной по тем временам схеме. Старший наставник или наставники распределяли среди своих учеников темы исследований, касающиеся разных аспектов какой-либо проблемы или способа применения Силы. Затем подобранные закономерности сводились в единую систему, с которой ознакомлялись ученики - и цикл повторялся, служа источником всё новых и новых открытий. С серьёзными ограничениями, но такой обмен умениями шёл даже между прирождёнными разных полюсов.
   Неудивительно, что на рубеже первой и второй эпох были открыты многие основополагаю­щие принципы и приёмы магического искусства, вошедшего в пору расцвета, а сама магия претерпела постепенную эволюцию по типу отраслей естествознания - из собрания чисто эмпирических находок в более-менее стройную систему наук. И при этом с неизбежностью стала силой, потеснившей технологию на всех игровых полях человеческой деятельности: в медицине, транспорте, военном деле, строительстве...
   19 нонаина стало всего лишь наглядным свидетельством того, что отныне магия будет доминировать и в политике. С 724 года до Излома и до наших дней культура, экономика и даже сам прогресс неотделимы от магии. Уровень развития последней определяет также уровень развития общества.
  
  
   Впрочем, следует заметить, что магия - много больше, чем инструмент изменения социальных отношений. В первую очередь это - инструмент изменения мира. И даже миров.
   За примерами далеко ходить не надо. Наиболее наглядной в этом плане является деятельность магов Стихий, пришедшаяся на середину и конец второй эпохи. Взглянув на старые карты Фазрна, нетрудно увидеть, что Земля Юнгатол на них с течением времени разрастается - вдвое, втрое, а там и впятеро против первоначальных размеров. Это отнюдь не ошибка картографов, но наглядное свидетельство власти магов-юнгатцев, пользовавшихся своей Силой, чтобы поднять со дна океана новые земли. Их другое деяние, имеющее даже большие масштабы - создание Ллон Дэнгез, Области Прохлады, имеющей форму вытянутого вдоль экватора грандиозного пятна и захватывающего не только весь восточный архипелаг, но и Землю Эрдайа. Ллон Дэнгез выполняла сразу несколько функций, теперь же, после Юнгатской катастрофы, осталась только одна из них, главная - изменение климата.
   До сотворения Области Прохлады климат в обеих Землях был, естественно, экваториальным, со всеми своими недостатками: жарой, высокой влажностью, частыми опустошительными ураганами, мешающими земледелию, навигации и жизни вообще. После же (и по сию пору) климат на широте и долготе Земли Эрдайа более напоминает умеренный, но с улучшениями?. Ясные дни превышают количество облачных в среднем втрое, шторма не отличаются большой разрушительной силой и длятся недолго, осадки выпадают регулярно и в умеренных количествах, отнюдь не грозя наводнениями или засухами. Кроме того, в Области Прохлады сильно понижен уровень солнечной радиации - не только в инфракрасной части спектра, но и в ультрафиолете. Повстречав на улицах Эрдау человека с очень смуглой кожей, можно быть уверенным: перед вами приезжий. Причём недавний, не успевший ещё побледнеть под мягкими, при всей своей яркости, лучами эрда'анского солнца.
   Более "мелкие" улучшения, внесённые магами Стихий в строение косной материи мира, трудно даже подсчитать. Смещённые русла рек, пробитые в горных массивах ущелья и тоннели, цветущие в сердце пустынь оазисы, аэромосты над проливами и судоходные каналы через перешейки... Деятельность магов Форм и Грёз на этом фоне не так бросается в глаза, но лишь оттого, что не-адептам труднее заметить следы их вмешательства. А ещё - потому, что многие чудеса Магии Форм, подобные Зелёному городу, Долине Покоя, Дереву-Горе или озеру Сардар-гельд, по разным причинам безвозвратно сгинули на переломе эпох. Никогда уже трепещущему паломнику не ступить на Спираль Чудес, чтобы совершить традиционное сорокадневное восхождение на Дерево-Гору. Не войти в ворота Иг Смай, Ледяного Дворца, не пройти по лабиринту Шепчущих Камней, не лечь для исцеления тела и души в дупло одного из кеесайл Зелёного города. Слишком поздно. Слишком безжалостна была война к хрупким чудесам магии живого.
   Однако чудеса Магии Грёз не оскудели за века, в чём можно убедиться, даже не приезжая в Землю Эрдайа.
   В целом вторую эпоху истории можно назвать порой юности Фаэрна. Юности, как водится, жестокой, дерзновенной и непредсказуемой; созидающей и разрушительной. Безоглядной, блистательной и зачастую поистине страшной. Во вторую эпоху мир кипел от политических манёвров, безудержных экспериментов, героических деяний и всего прочего, на что нынешние времена изрядно оскудели. Даже в названиях чувствуется пропасть, лежащая меж двух времён: эпоха Древних Царств - и эпоха Покоя...
   Впрочем, я называю эпоху Покоя иначе. Хотя хорошо осознаю, что жить в наступившие ныне времена гораздо уютнее, всё же некий бес противоречия не даёт мне примириться с окружающим, шепча, что в менее спокойные, но более интересные времена жизнь моя была бы счастливее.
   ...если бы я жил в более интересные, но менее спокойные времена, я, без сомнения, тосковал бы по стабильному существованию вроде нынешнего. Но с таким положением дел ничего поделать нельзя.
   Да и не хочется.
  
  
   Иногда юность заканчивается мирно и плавно - как весна переходит в щедрое и ласковое лето. Но конец юности Фаэрна был не таким. Не мог быть.
   Сейчас уже невозможно сказать, каким бы стало будущее мира, в котором не случилось Излома. Даже ровесники перелома эпох не смогли бы сказать этого. Ещё бы: ведь Фаэрн тогда застыл в полушаге от совсем уже невообразимых и необратимых перемен, когда, по известному закону, накапливавшиеся со скоростью снежного кома количественные изменения должны были перешагнуть порог Дирролна, рождая изменения качественные.
   Что это были бы за изменения?
   Сравнительная история, которую я уже упоминал выше, знает несколько случаев, когда порог Дирролна переходила цивилизация, идущая по пути технологического прогресса. Случаев этих немного. Гораздо чаще восходящая техноцивилизация претерпевает свой Излом в результате наложения-усиления нескольких почти неизбежных кризисов: демографического, ресурсного, экологического и иных. Соответственно известны несколько сценариев посткатастрофических изменений, завершающихся либо периодом длительного упадка, либо - реже - периодом стагнации (по более мягкому определению, не столь сильно ранящему слух жителей Фаэрна - консервации). В случае же ещё более редкого, поистине исключительного преодоления порога Дирролна техноцивилизации быстро выходят за пределы постижения известными нам аналитическими методами. Сравнительная история мало что может сказать относительно этого класса культур, кроме того, что среди них не наблюдается не то что идентичных, но даже просто похожих. Очевидно, за порогом открывается уже не несколько линий, но некое пространство прогресса, и выбор генерального направления в нём становится делом случал, подпадая, быть может, под некие неясные нам закономерности. Повторюсь: разрыв "натурального" семантического ряда не позволяет наладить привычный диалог с выходцами из запороговых культур, даже с более-менее человекообразными. Как ни обидно это для привыкших к своей исключительности адептов, но в глазах разумных существ следующего этапа они не являются равноправными партнёрами в обмене информацией. В результате чего попытки такого обмена и являются большой редкостью: ни одна из сторон не испытывает настоящей заинтересованности в нём, пусть и показным причинам.
   Но вправе ли мы переносить опыт наблюдения за преодолевшими порог Дирролна техноцивилизациями на почву Фаэрна, тем более столь ограниченный опыт? Ведь из-за специфических причин космического порядка в нашем мире развилась уникальная, безусловно нетехнологическая культура. Её пути развития вполне могут вообще не иметь прямых аналогий в анналах сравнительной истории...
   Люди? Да, Ларвис, тут ты прав: люди во всех предпороговых цивилизациях, по большому счёту, отличаются не слишком. Дискретность семантического ряда, прежде всего языковая, оказывается на поверку вполне преодолимой даже и без привлечения магических методов слепой трансляции и "речи сердца". Но ведь мы говорим о том, что выходит за пределы "натурального" ряда по определению.
   Впрочем, всё это - сплошная умозрительность. Ни на первом, технологическом, ни на втором, магическом, витках прогресса Фаэрн так и не сумел породить запороговую культуру. Живущие в нём люди остались на том же этапе развития разума, что и до начала первого витка. Человечество было отброшено назад более жёстко, чем на переломе первой и второй эпох. И совсем не удивительно, что эпоха Восстановления, последовавшая за Изломом, длилась половину тысячелетия, до наступления так называемых Белых Лет...
   Консервация культуры имеет свои минусы. Но она, безусловно, много лучше любой из множества форм регресса.
  
  
   Итак, четыре эпохи: Рассвета, Древних Царств, Восстановления и Покоя -или Осколков. Все очень разные. Однако сравнительная длительность их наводит на небезынтересные мысли.
   Первая эпоха - тысяча лет.
   Вторая - семьсот, на три столетия меньше.
   Третья - пятьсот, ещё двести лет долой.
   Четвёртая - триста... пока.
   Я не особенно верю в магию чисел и простых рядов. Но своей интуиции я верю. И моя интуиция говорит мне, что четвёртая эпоха - эпоха Покоя, Осколков, консервации-стагнации, как там её ни назови - близится к концу, донашивая в своем чреве невидимую пока эпоху номер пять.
   Или... или четвёртая эпоха уже закончилась - только мы пока ещё об этом не знаем? Не в громе и грохоте, но так, как положено такой эпохе, как наша: тихо...
   Услышать крик новорождённой эпохи - и умереть.
   Чего ещё желать историку?
  
  
  
  

? - 10 июня 2001 года.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ОГЛАВЛЕНИЕ:
  
  
   Время - как треснувшее зеркало ("Магия Грёз 1").
  
   Часть первая: Охота на нечисть, или История одного города.
  
   1 - 2
   2 - 5
   3 - 9
   4 - 14
   5 - 18
   6 - 27
   7 - 36
   8 - 44
   9 - 50
   10 +11 - 58
   12 +13 - 69
   13 - финал - 85
   14 - 93
  
   Ансогейар 1 - 95
  
   Часть вторая: Цветок на родословном древе, или История одной семьи.
  
   Глава 1 - 98
   Глава 2 - 103
   Глава 3 - 111
   Глава 4 - 117
   Глава 5 - 122
  
   Ансогейар 2 - 126
  
   Часть третья: Изнанка мира, или История одного побега.
  
  
   (Эпиграф к одиссее:
   Меняем реки, страны, города...
   Иные двери... новые года...
   А от себя нам никуда не деться,
   А если деться - только в никуда.)
Оценка: 4.10*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"