Постаревший Иисус. Что за грустная картина!
Улыбается жена... да, Мария Магдалина.
Дом и дети. В мастерской пахнет стружками и лаком.
Запах кухонный густой: как он прян, ах, как он лаком!

И соседи не ворчат. Говорят: "Хороший мастер...
Тридцать лет назад бузил, что-то там сказал про власти.
Но одумался - и вот всем на зависть правит мебель...
Чудеса? Ну ты чудак! Быль есть быль, а это - небыль!"

Род людской живёт, как жил. Пётр - нет-нет, да и напьётся,
Возвращаясь под хмельком - непременно подерётся.
Павел, говорят, в бегах. Пятый год поймать не могут.
А Матфей ушёл в пески, ищет в них дорогу к богу.

Кто? Иуда? Крупный чин, прокуратора опора.
И - богат. Увидит - не снизойдёт до разговора.
Да, стареешь, Иисус, сын печальной Назареи.
Впрочем, к старости, как все, ты становишься мудрее...

Жизнь, что смоква без цветов, толстой обросла корою.
В небе тишь. Молчит земля. Но весеннею порою
Редко-редко в звонких снах, будто в радужном тумане
Проплывает мимо та чаша... чаша Гефсимани.