Дверь директорского кабинета хранит остатки былой роскоши. Потрепанная обивка, облупленные косяки и молящая о замене ручка. Никаких табличек и надписей. Несколько секунд вслушиваюсь - тихо как на кладбище. Вхожу без стука.
Директора – или Папы – как его называют местные, в кабинете нет. А есть там тот, кто мне и нужен; Тин собственной персоной, покачивается на стуле, нацелив задумчивый взгляд на лежащую перед ним раскрытую зеленую папку. Ему есть о чем подумать, мне ли не знать.
- Привет деятелям культуры, - я сверкаю приготовленной улыбкой. – Не ждал?
Мы не виделись с доисторических времен, но изумляться встрече Тин не спешит; взглянул равнодушно.
- Отчего же, ждал. Не тебя, конечно. Думал, он опять Васю пошлет. Или Дурика. Садись уже, раз пришла.
Да, он здорово изменился. Того наивного мальчишки больше нет; морщины-трещинки, взглядом хоть пиво охлаждай. Теперь верю, что он Васю с лестницы спустил.
- Благодарствую, - я присаживаюсь на жалобно скрипнувший стул. – Папы нет?
- Я за него, - Тин закрывает папку.
- Похоже, мне не до конца рады. А вот я бы на твоем месте обрадовалась.
- Будешь – обрадуешься, - Тин смотрит без неприязни, скорее устало. - Только не будешь ты на моем месте. И хватит лирики, выкладывай, с чем от тебя прислал.
- Хорошо, давай без лирики, - я убираю с лица улыбку. Прелюдия закончена, пора приступать к основной части. – Давай без лирики, давай напрямую. Вот ты сидишь и думаешь, «ага, рыжую прислал, ставки растут». Так?
- И танцую от счастья, проницательная ты наша.
Он спокоен как полено. Огнеупорное и водостойкое полено.
- С танцами повременим, - я чуть подбавляю металла в интонацию. – Ставки не растут, ставки падают. Он закончил покупку ваших долгов и подал в арбитраж как основной кредитор. Вот копия заявления, почитай на досуге.
Тин пытается остаться равнодушным, но глаза выдают. Заявление датировано вчерашним днем.
Догадываться – не значит знать. А в папке, которую Тин как бы небрежно захлопнул, этого документа нет.
А арбитраж это больно. Это опись имущества, изъятие реквизита. Это конкурсный управляющий – работа театра будет парализована.
- Да, господин исполняющий обязанности директора театра. Твой давний знакомый окончательно понял, что "Золотой ключик" вы не продадите. От себя добавлю, если я что-то и не понимаю, так только одно – почему он не обанкротил ваше шапито еще год назад.
- А зачем ему театр без труппы? – флегматично интересуется Тин.
- Тин, цирк сгорел и клоуны разбежались, - у меня откровенно театральные интонации, но я в театре или кто? – Пока тут будут орудовать приставы, твои мегазвезды разлетятся кто куда. Ему больше не нужна ваша шайка, новых наберет. Я тебе скажу, почему Карабас до последнего хотел договориться с тобой по-хорошему. Из-за тебя, Тин, не говори, что не понимаешь этого. Ты один в этом зоопарке ему интересен, ты, а не мудаки с невесть отчего задранной самооценкой. И не Папа – мы оба знаем, почему ты, а не он в этом кресле. На стуле, да. Блин, у вас уже на мебель бабок нет. Деятели, мать вашу.
- Не ори, - говорит он. – Хороший процент пообещал, да?
- Тин, ну ты же один в этом шапито что-то шаришь. Ну? Кинули вы его, рейдеры доморощенные, захапали "Ключик", а дальше что? Нельзя было сразу подумать, что продавать ваши шоу – это отдельное искусство, маркетинг называется? Что финансам учиться надо и не по азбуке; что актерскую братию в узде держать, пока не спились и не разбежались? Что из Папы директор, как из Пьеро Брюс Уиллис – нельзя было подумать? Что, черт возьми, Карабас не простит тебе унижения.
Вася и Дурик пели ему в другой тональности. Тин резко встает, я невольно вздрагиваю – он и припаять может, творческая личность. Зарядит пепельницей в глаз, за все что было и не было…
- Ладно, я тебя выслушал, - Тин улыбается, но взгляд его тяжелеет. – За вами бабки, тарабарский король и все такое. Ты переживаешь за «Ключик», я рыдаю от умиления. Слила мне тему про арбитраж. Сумму-то хоть назови.
Его взгляд снова возвращается к зеленой папке. Ему даже в голову не приходит, что я знаю про эти документы куда больше, чем он.
***
В этот раз, перед тем как дернуть ручку двери, я стучусь. Надо отдышаться, да и вообще… Да, волнуюсь. Куда сильнее, чем вчера.
Пока все идет по моему сценарию. Но как поведет себя Тин, когда узнает всё?
Как повел бы себя Папа, я знаю. Именно поэтому Папы в кабинете опять нет.
Тин смотрит с удивлением, которое быстро меняется привычно-насмешливым взглядом.
- Ты что-то забыла?
- Все мы иногда что-то забываем, - спокойно говорю я. - Кого-то недооцениваем, кого-то наоборот. Ты же знаешь вернейший способ быть обманутым?
- Считать себя хитрее других, - кивает Тин. – Может, отложим состязание в эрудиции на другой раз?
- А куда тебе спешить? Театр ты продал – кстати, прими мои поздравления – ты опередил Карабаса на какой-то день.
Наши взгляды упираются друг в друга как борцы сумо.
Пауза растет, заполняя пространство кабинета.
Я примерно знаю, какие мысли щелкают в голове Тина.
«Документы о продаже театра мы с человеком Тортиллы подписали только что. Это раз. Вчерашний визит Алисы... Странный визит. И сумму сделки она назвала совершенно издевательскую. Это два. Тортилла предложила мне куда лучшие условия три дня назад. Очень вовремя. Как-то уж слишком вовремя. Это три».
Да. Примерно так он сейчас и думает.
- Все-таки, Карабас? – спрашивает Тин настолько спокойно, что на секунду мне делается страшно.
Я сажусь все на тот же скрипящий стул.
- Карабас, конечно, - он уже не говорит – размышляет вслух. - Твоей задачей вчера было ускорить оформление сделки с Тортиллой, так? Сучий мир...
- Тебя не удивляет, что Тортилла тебя сдала? – спрашиваю я.
Тин усмехается.
- Не хочу казаться циничней, чем я есть. Удивляет. Но как ты заметила, не до обморока.
Удар он держит великолепно. Да, этот парень далеко пойдет. Особенно, если ему будут помогать неглупые люди.
Например, я.
- Тин, - говорю я, и он поворачивает голову, реагируя на мою интонацию.
Мхатовская пауза.
– Тин, театр купила я. Карабас не при делах.
Мы снова смотрим друг на друга. Как это, оказывается, приятно – наконец-то говорить правду.
- «Золотой Ключик» принадлежит мне, - повторяю я. – А точнее – нам с тобой. За тобой остается блокирующий пакет акций.
В подтверждение слов я кладу на стол папку, очень похожую на ту, где лежит подписанный Тином договор.
Тин даже не сморит на нее.
Наверное, мы так много врали друг другу, что он верит мне сразу.
Мне кажется я слышу, как трещат шаблоны в его голове.
- Зачем? – наконец спрашивает он.
- Затем, - говорю я. – У тебя выпить есть?
***
- Я и сейчас думаю, что могло получиться. Маркетинг, финансы – да подтянули бы толковых ребят на аутсорсинг, по первости от предложений отбоя не было. Проблема в другом, мы между собой не договорились; с концепцией, с репертуаром. Сразу раздрай пошел. Пьеро в «Ромео и Джульетту» уперся, я сразу не отказал, а репетировать начали – ну какая из Мальвины Джульетта? Ей леди Макбет играть.
Уровень в бутылке опустился ниже этикетки, в голове шумит.
- Мальвина с характером, это да, - говорю я. – А ты ей чулан не простил. Ну не простил же, а?
Тин подходит к окну и распахивает створки – с улицы тянет весной.
После первой стопки он позвонил Тортилле, я сама настояла на этом. Теперь между нами не должно быть недомолвок.
- Да ну, чулан, дело прошлое. Вы с Васькой меня и не так прессовали, а злобы не держу, забыли-проехали. Тут другое. Она талантливая девчонка, спору нет. Но как сказать…
- Неуправляемая?
- Стревозная. Пьеро вообще под плинтус загнала.
- Разве ему там некомфортно? - улыбаюсь я.
Тин смотрит на меня и тоже улыбается.
Новости о театре «Золотой Ключик» я получаю не только из прессы. И то, что Пьеро живет с Артемоном, и про истерики стервы-Мальвины. Другу Горацио и не снились наши папарацци.
- А у тебя с Мальвинкой тоже было? – я не удерживаюсь от вопроса.
- Ну, так… - он вяло машет рукой. - Пару раз, по пьяни. Но не в этом дело. Еще раз – мне эти Монтекки с Капулетти никуда не уперлись. Мне, Алис, нужно и ставить, и играть. Роль нужна. С большой буквы.
- Сирано?
Он смотрит на меня с интересом. Как первый раз увидел.
- Да, Сирано. Думаешь, не мое?
Дожила лиса Алиса. Тин интересуется твоим мнением о театре. Растешь.
- Твое. И не только твое, - голова кружиться, но надо держаться. – Туда и Пьеро с Мальвиной вписались бы отлично. Роксана и Кристиан.
Тин открывает сейф, извлекает из него еще одну бутылку.
- Так и жили, Алиса. Планов вагон, а делали дешевые комедии и утренники для детишек. Потом Папа этого Зеппа замом по хозчасти оформил, хозяйство все под откос.
- Тин, а в театре закусывать совсем не принято?
- Сейчас распоряжусь.
Он нажимает кнопки на телефоне, что-то говорит.
О главном мы договорились. Тин остается главным режиссером и ведущим актером, Карло - директором. Я найду ему толкового зама, который взвалит на себя часть головной боли. Жалобы персонала, налоговая, наезды Карабаса.
Тин быстро соображает. Он думает не о проблемах – о возможностях. Умные люди всегда думают о возможностях.
Буфетчица – а может билетерша – с персоналом знакомство еще впереди – вносит закуску; колбаска, огурчики. Женщина, я вас люблю. Мне еще поучится так бухать, как эта актерская братия.
Тин смотрит внимательно, трезво, вот уж точно, «что пил, что радио слушал».
- А Васе место нашла?
- Администратор. Гастроли, билеты. Я своих не бросаю.
Фраза-замочек, Тин. Ты же хотел это услышать? «Мы своих не бросаем».
Да, это неправда. Я бы бросила Васю. Но – нельзя. Если я хочу, что бы Тин стал мне своим, и что бы я стала ему своей – нельзя. Тебе придется меняться, Алиса.
Я решила это полгода назад.
Несмотря на убытки, Папа и Тин отказывались продавать театр за любые деньги. Карабас поднимал цену, но долго это продолжаться не могло.
Я пришла к Карабасу и предложила ему свою комбинацию.
Выкупить долги «Ключика», что бы стать основным кредитором.
Ввести в схему третьего игрока, Тортиллу – кому Тин бы доверял.
Припереть Тина к стенке арбитражем, что бы ускорить сделку с фирмой Тортиллы, которая на самом деле была моей.
Я выключила из игры Папу Карло – на последнем этапе он сорвал бы сделку. Да, именно моими стараниями в театре появился алкоголик Зепп, старый друг Папы. И Папа стал все чаще прикладываться к бутылке.
Труднее всего было с Тортиллой. Но я смогла ее убедить, что в первый раз играю честно. Она все же поумнее, чем Карло.
Карабас был в восторге, комиссионные мне светили нешуточные.
Но прошлая жизнь закончена.
Закончена девочка, побирающаяся на паперти, закончены лохотроны, отмывание денег и карабасовская крыша. Я научилась делать деньги из воздуха и не сказать, что бы это было сильно легко.
Будем считать, все это было лишь прелюдией к настоящей жизни.
Тин так и не дождался от меня хитро расставленных силков. Он искал капкан и не нашел - наша сделка чиста как слеза младенца.
Я честно ответила на все его вопросы, кроме одного – «зачем?»
Правда проста – Карабас не мог получить «Золотой Ключик», он все равно утек бы у него между пальцами. Сломать - да. Но не получить.
Нельзя получить театр, не став его частью.
А у меня получится. Театр будет моим.
Не в пошлом смысле прав собственности, нет. Я научусь всему: управлять, ставить пьесы, играть. Влюблять в себя зал, очаровывать партнеров. Это будет моя роль.
Я хочу, что бы «Золотой Ключик» нельзя было представить без меня. И без Тина, да. Без нас обоих.
Мы стоим у окна; я не помню, как мы там оказались. Смеркается, я пошатываюсь, но голова сохраняет ясность.