Жирная, черная муха торжественно описала круг по небольшому залу и села на мой левый рукав. Деловито пробежалась, оставив очень неприятное ощущение от волосатых лапок.
"Давай, же, идиот, смахни её!"
Потная рука опустилась на то место, где еще секунду назад хозяйничала крылатая гадина. До чего же не люблю жару - мухи, постоянный контакт с потным телом, ох.
Тем временем Начмед продолжал методично и нудно отчитывать моего хозяина:
- Сергей Валентинович, я этого не потерплю! Доколе это будет продолжаться? Почему уже второй месяц ко мне постоянно приходят жалобы от родственников пациентов, умерших в вашей реанимации?
- Ну, так, я же что могу. Это сёстры, наверное - здоровенный мужик под сорок лет неуверенно мямлил и теребил папку с историями болезни, как школьник не выучившей урок - Я их там... разберусь!
В зале послышались хихиканье откуда-то с задних рядов.
- Вы уж разберитесь. Я вас очень прошу. Вы себе представляете, какого ЭТО? У кого-то родственник умер полчаса как, а тут ему звонят из ритуальной конторы и навязывают свои услуги! А на прошлой недели, вообще, был вопиющий случай, - тут Начмед не выдержал и все таки поднял голос - позвонили родственникам, которые еще не знали, что пациент умер! Это же подсудное дело, больницу могли на ТАКИЕ деньги зарядить. Хорошо, что эти родственники оказались конченые алкоголики и даже толком не поняли, что произошло. А если бы эта была семья юристов? Второй раз нам так не повезет!
Зал негодующе заурчал.
- Да, это... сёстры... да., - мысль Сергея Валентиновича быстро пролетела по сестрам отделения, от сестер к санитаркам, от санитарок к буфету, от буфета к жаренной курочке с хрустящей картошечке... может ведь быстро соображать когда до еды дело доходит!
- Устройте внутреннее расследование, разберитесь по графику дежурств в чьи смены это происходило и найдите ответственных. Виновных предоставьте мне, будем наказывать по всей строгости вплоть до увольнения с занесением в личное дело!
Я был почти уверен, что это опять Черный так развлекается, придумывая свои многоходовые мелкие пакости.
- Если вопросов не у кого больше нет - за работу!
Мой хозяин вышел из зала почти последний, и, понурив голову, побрел в своё отделение интенсивной терапии.
"Шевелись, идиот! Чем быстрее ты придешь и лучше будешь работать, тем меньше шансов, что кто-то умрет в твою смену, и кто-то предупредит ритуальщиков. Не хватало еще, чтобы на тебя подумали".
Сергей Валентинович понял и пошел заметно быстрее. Мимо суетливо бежали посетители гремя кастрюльками с запрещенной больным едой, деловито шли мед сестры с биксами и пластмассовыми коробками, санитарки еще более деловито махали швабрами и прикрикивали на всех мимо проходящих, ну и, само собой врачи, много-много врачей разной степени деловитости и в белых халатах разной степени белизны.
Широкие двустворчатые, наполовину остекленные двери реанимационного отделения даже не шелохнулись, когда на встречу нам вышла Алла Пугачева в свободном черном балдахине. Она подмигнула мне и сделала неприличный жест своей филейной частью. Никто не обращал на нее внимания, люди проходили сквозь нее, мед сестра средней степени деловитости как ни в чем ни бывало, прокатила через нее каталку с пациентом, заставив меня даже на секунду усмехнуться от такой картины.
Жаль, придется отделяться от халата. Процесс этот довольно неприятный, лишний раз его делать не хотелось, да и Сергея Валентиновича сейчас бросать было нежелательно. Но не пообщаться с коллегой было бы неприлично, взаимоуважение превыше всего!
Громкий, неприятный треск способны были слышен только я и "примадонна". Я же еще испытал какое-то неприятное ощущение, сродни физической боли, если за эти годы, я ее ни с чем не перепутал. Реаниматолог остановился у дверей, как будто забыл что-то, похлопал по карманам халата и немного обескураженный пошел дальше.
- Ты чего так вырядился, женщина, которая поёт?
- Хотел тебя порадовать, друг. Мог бы тоже меня как-нибудь побаловать, а то сам на белый кисель похож или скорее на растёкшуюся манную кашу.
- Тоже рад тебя видеть. Вообще, спасибо, я даже почти улыбнулся, когда тебя тележка переехала. Жаль, тебе не больно было.
- Злой ты. Знаешь ведь, что у меня алгофобия.
- Ну-ну, сколько умных слов нахватался, а как в халатики симпатичных сестричек переселяться и заставлять их звонить в фирмы ритуальных услуг, ты как-то очень быстро избавляешься от всех фобий.
- Уже прознал о моей маленькой безобидной шалости?
- Не такая и маленькая. А если кого-то из несчастных родственников инфаркт хватит, и он душу раньше срока отдаст?
Пугачева томно закатила глаза:
- Опять ты меня подозреваешь во всех возможных грехах.
- Не строй из себя святую невинность.
- Да, пожалуй ты прав. Слишком тут все очевидно, даже отпираться долго не хочется.
- Кризис жанра?
- Кстати, я недавно с одним ординатором был на очередном семинаре, там сказали, что эмоциональный стресс служит причиной инфаркта миокарда только в шестнадцати процентах случаев.
- Тебе мало?
- Могло быть и больше.
- Да не прибедняйся! Эти цифры еще лукавее, чем ты сам. Все 100% - твои.
"Певица" заливиста засмеялась:
- Ты опять прав. Мой красивый киселёк.
- Завязывай со своими звонками, а то доведёшь бедного Сергея Валентиновича, сам ведь знаешь, что ему еще лет тридцать до Срока.
- Цифры-цифры...сам сказал, что они лукавые. Где тридцать, там и пятнадцать.
- Не шути так. А не прекратишь - заставлю глав. врача вместо дешевого дженерика настоящей антибиотик купить, посмотрим тогда, как инфекции себя поведут.
- Знаешь чем меня пронять, проказник. Надеюсь, ты не опустишься до такой грязной борьбы!
Ага, видимо попал в болевую точку!
- Рад был тебя повидать, хоть ты сегодня и не в духе, - и Пугачева вприпрыжку побежала по отделению, мурлыкая себе что-то под нос, пока не исчезла в ближайшей стене.
***
А с чего мне быть веселым? Прошло всего пять дней новой луны, а счет уже восемь-два, не в мою пользу. Человеку все свойственно превращать в соревнование. И видимо духам тоже. Так проще и интересней. Какой смысл чего-то достигать, если этого никто не оценит? Все мы ждем одобрения, хотим понравиться кому-то, или наоборот боимся, что не понравимся и уходим в агрессию и отрицание. Но это обратная сторона того же процесса. Все это создается в лобных долях человеческого головного мозга. Я это точно знаю, я там был и видел, как зарождается соревновательная искорка. У людей, лобные доли которых поражены инсультом, опухолью или каким-нибудь паразитом, совершенно нет желания не с кем соревноваться. Эти милые существа могут быть абсолютно счастливы по любому поводу, и даже вряд ли поймут, если вы предложите им бегать стометровку или соискательство на должность профессора какой-нибудь кафедры. Конечно, не все так идеально: эти же милые существа любят бегать, размахивая половыми органами и кидать собственными экскрементами в каждого встречного, но они искренне получают удовольствие от этого, и они никогда не станут чем-нибудь мериться, и устраивать конкурс 'кто дальше кинет'.
Как бы то ни было, а я умер с целыми лобными долями, а, значит, от постоянного толкания локтями с целью добраться до лакомого кусочка я не избавлен. И что же делать, если ты не нуждаешься ни в еде, ни в питье, ни в жилье, ни в одежде, ни в каких-либо других материальных благах? И дело не в том, что ты - аскет, отказавшейся, пока что, от всего мирского, в надежде оторваться в другом мире (ха-ха, наивные!). Нет. Все физически существующее тебе не нужно, потому что ты не можешь прикоснуться к нему! Твоя рука (или что ты там по настроению себе отрастишь) просто пройдет сквозь любую вещь в мире. И это вовсе не так весело, как могут подумать бредящие вуайеризмом подростки. Особенно, если твоя юрисдикция ограниченна одной, пусть и достаточно большой больницей.
***
В чем-то правы были древние алхимики и прочие эзотерики: в момент смерти душа отделяется от тела и видит все происходящее вокруг. Не удивлюсь, если какой-нибудь дух нашептал это пару сотен лет назад, забравшись в немытое рубище средневекового 'ученого'. Но зачем он тогда обманул того же бедолагу, сказав, что душа человека в сердце? Хотя, кто знает мотивы этого духа, с кем он соревновался, и чем была суть соревнования. А может идея про отделения души лежит настолько на поверхности, что и без подсказки догадаться можно? Или это предчувствие?
- Я что выздоровела?
- Как раз наоборот, - почти всегда одни и те же вопросы.
- Но я чувствую себя прекрасно, ничего не болит. Ощущение такой легкости... как будто я могу летать.
- Уверяю вас - можете.
- Погодите! Это что, я там лежу на столе?
- Собственной персоной.
- Как ужасно: вся в каких-то трубках... голая!
Женщины, всегда остаются женщинами, даже, когда им семьдесят четыре года. Если, конечно, у них сохранились лобные доли.
- Я бы не стал беспокоиться по этому поводу.
- Но как я могу быть и там, и здесь?
- Никак. Вы только здесь, а там ваша умершая оболочка.
Ох, сейчас начнется:
- Я что умерла? - людей это всегда так удивляет, как будто все себя мыслят бессмертными титанами, даже когда на каждый орган заработали по восемь болезней.
- Боюсь, что так.
- Даже странно, это и не больно совсем. Рожать больнее было.
- Считайте, что вам повезло - вы умерли во время наркоза, почти как во сне.
- Признаться, я не так себе это представляла: белый коридор, яркий свет, голоса умерших родственников, зовущих тебя.
- Не знаю, может так и будет когда вы поднимитесь на Верх, но я лично в этом сомневаюсь - честно признался я.
- Это в рай? - спросила она и посмотрела туда, где белый канат из ее спины исчезал в потолке. Наверное, странно, ходить всю жизнь с такой штукой, как у троллейбуса и, наконец, ее увидеть.
- Не знаю, я там не бывал.
- Так вы не ангел?
- Нет, что вы, хотя меня частенько так называют, - сказал я и без лишней скромности оглядел своё идеально белое одеяние и пару крыльев торчащих за спиной.
Так хочется хоть иногда произвести на кого-то яркое впечатление, вот и приходится прибегать к таким дешевым трюкам.
Жуткий вой раздался в палате, но реанимационная бригада, все еще колдовавшая над трупом не шелохнулась. Ну, наконец, я уж думал - не явится. Видимо притаился где-то неподалеку и дал мне поболтать с новенькой, знает, что я это люблю. Мы похожи на старую семейную пару, понимаем друг друга с полуслова, а то и, вообще, без слов. Вой был необычный, такого я еще и не слышал, и меня это заинтриговало. Наверное, Черный опять с дежурантами смотрел ночью по телевизору ужастики, набирался вдохновения.
Жуткое черное щупальце, с отвратительно клацающими присосками 'пробило' пол в полуметре от меня.
Я выхватил из подсознания длинный серебристый меч... нет, как-то он бледновато смотрится. Добавим немного свечения, и пусть он горит - вот теперь это настоящее оружие ангела! Быстрый взмах и щупальце, хлюпая, летит в окно - отлично!
Но за ним появляется, второе, третье, десятое щупальце, и, наконец, передо мной встает чудище в полный рост. Очень впечатляюще - высотой ровно под потолок, темное зеленое, покрытое крупной чешуей, существо с головой больше всего похожей на огромного осьминога и когтистыми, хлопающими крыльями за спиной! Из отсеченного щупальца струилась зеленая слизь. Чудище замахало руками, и бросилось на меня, с нечленораздельными криками, отдаленно напоминающими восклицание:
- Ктулху фтагн!
- Тебе не достанется ее душа, монстр!
'Переиграл!' - подумал я, а впрочем, вряд ли это кто-то кроме меня заметит, и, прижав меч к груди, бросился ему наперерез.
Ктулху был явно больше, так что мне пришлось свалиться под его 'тяжестью', и мы кубарем покатились по полу. Мелькнули обезумевшие от ужаса глаза духа только что умершего человека, чьи-то ноги, ножки кровати, шкаф, стена... черт! Мы вывалились в соседнюю комнату.
- Вот это я понимаю! Совсем другое дело! Порадовал, не то, что твоя Пугачева!
- Рад видеть тебя таким довольным, - сказал Ктулху и, судя по всему, даже улыбнулся мне.
- Потом поболтаем! Надо скорее возвращаться к зрителю, пока она не смоталась с испуга.
- Есть чего бояться, - ответил он и опять издал свой жуткий вой.
- Возвращайся в палату, хватай ее и бегом на крышу, а я как будто догоню тебя там!
- Неплохая идея.
- Еще бы!
Пока Ктулху исчез, я добавил пару штрихов в свой образ, чтобы выглядеть драматичней: спутал ангельские локоны, кое-где порвал свои одеяние и даже добавил пару отвратительных липких зеленых пятен для убедительности. Немного подумав, решил обойтись без ран и царапин. Я точно не помнил, есть ли у ангелов кровь, и решил не рисковать.
Тем временем на улице началась настоящая гроза. Прекрасно, нет ничего эффектнее, чем драматичная битва под раскатами грома, жаль только - погулять не удастся, придется обойтись крышей. Чудовище держало дух старушки в руках и нежно гладило ее по голове. Это уже Кинг-Конг какой-то, с элементами геронтофилии... впрочем, неважно:
- Оставь ее! - прокричал я.
Огонь вновь вспыхнул на моем мече и, от льющейся на него воды, эффектно поднималась струйка пара. Ктулху аккуратно поставил женщину на крышу и вновь бросился на меня, беспорядочно размахивая своими щупальцами и руками. На это раз я был готов: в последний момент чуть отошел в сторону, присел и поднял меч над собой. Монстр со всего маху напоролся на него животом, оттуда что-то вывалилось и шмякнулось на крышу. Потеря органа не остановило чудовище, которое резко развернулось ко мне и направило в мою сторону сразу пяток своих щупалец. Они схватили меня за руку с мечом и начали тянуть прямо к клацающей пасти. Я быстро перекинул меч в свободную руку, отдав другую пасти на съедение (надеюсь, лишаться конечностей ангелам не запрещается). И, закружившись на месте как болеро, несколько раз рубанул куда-то в основание монструозной головы. Наконец, раздался скрип похожий на скрежетание не смазанной железной двери, и голова с моей рукой в зубах покатилась по крыше.
Всё! Финита ля комедия, враг повержен и я получил свой утешительный приз за очередной проигрыш в соревновании. Все как положено по нашему неписанному закону, устоявшемуся за столько лет совместной жизни. Куски Ктулху собирались в размытое темно-серое облако.
- Редко я тебя таким вижу.
- Девять-два, друг, девять-два.
- Я знаю.
- Но не расстраивайся, всего-то два месяца до срока.
- Я знаю. Но "до" все-таки и есть "до".
- В следующий раз может тебе повезет и тогда я, наконец, набью тебе морду. Ты уже придумал, кем ты будешь?
- А как же сюрприз? Нет, я не буду лишать тебя такого удовольствия. А кстати, где старушка? - вспомнил я.
- Ушла.
- Жаль, с ней можно было еще поболтать, вроде неглупая была. Надеюсь, она хотя бы видела мою минуту триумфа, когда я тебе голову отрубил.
- Конечно, видела, - ответил Черный и похлопал меня по плечу.
***
Днем с больничной крыши открывался довольно унылый вид: кривые серые улочки забитые грязными машинами, скучные люди, спешащие по своим скучным делам.
Но иногда выдавались хорошие ночи, как эта, и на ясном небе высыпали тысячи звезд. Это зрелище не могло надоесть и, если никто не умирал, я старался проводить всю ночь на крыше, и нынешняя не стала исключением.
Интересно, где там, в космосе этот таинственный Верх, куда сквозь любые преграды от каждого человека тянется полупрозрачная нить?
Стыдно признаться, но мои знания о посмертном мире весьма скудны. Более того, большинство из них получены от Черного, а остальная часть - собственные выводы, сделанные на этой же крыше, так что за достоверность ручаться тяжело.
Я знаю, что после смерти коры головного мозга душа отделяется от тела, обретает свободу на некоторое время, которая обычно неожиданно заканчивается призывом куда-то на Верх. Период свободы редко продолжается больше чем пару десятков минут, но может значительно затянуться, особенно если в теле искусственно поддерживается вегетативная жизнь.
Впрочем, эта свобода может затянуться и на десятки лет, как это произошло в нашем с Черным случаем. Назвать данное состояние "свободой" - сильно покривить душой. Да, я могу свободно перемещаться по больнице во всех направлениях, проходить сквозь любые преграды, и вселяться в одежду людей, навязывая им свою волю... но это не так уж много как может показаться на первый взгляд. Стоит сделать лишь несколько шагов за больничную территорию, как все твое "тело" (если такой термин можно использовать к духу) пронизывает самая настоящая физическая боль: острая и нестерпимая
Глупо спрашивать, почему я оказался здесь. Смешно вспоминать, но одно время мне даже казалось, что я оказался здесь, потому что никогда никого не любил по-настоящему или потому, что в этом миру у меня остались незаконченные дела. На смену ожиданиям пришел здоровый фатализм, подкрепленный крепким больничным цинизмом. Слепой жребий или чья-то воля свыше, какая разница? Но всему приходит конец. Похоже, вид с крыши мне надоел и сегодня я сбегу отсюда.
Самое сильное чувство не страх, не ненависть, и уж тем более не любовь. Самое сильное - это смесь скуки и полного безразличия к собственной судьбе. Именно эти два чувства заставили меня спикировать с крыши в отъезжающую от стоянки машину скорой помощи. Я в машине... вселяюсь в чью засаленную куртку... ревет сирена... больно... "Морфин в укладку положил?" - слышу сквозь боль... повезло же кому-то.
***
Темно. То ли пустота, то ли просто темная ночь. Интересно, я падаю или поднимаюсь? По логике вещей должен подниматься, а чувство как будто падаю. За спиной белый канат, значит, наверное, все-таки поднимаюсь, ни разу не видел, чтобы кто-то опускался по канату.
- Следующий? Так, что тут у нас?
Передо мной из пустоты вырос странный тип - здоровенная детина в 'майке-алкоголичке' и надутых как паруса шортах. Руки и грудь покрывали густые красноватые волосы, а на голове красовалась бейсболка с пропеллером в козырьке. Пропеллер крутился с такой скоростью, что от кепки исходило неприятное жужжание. Неужели он летает с помощью этой штуковины?
Тем временем, Рыжий (как я решил его для себя называть), не дождавшись ответа, достал откуда-то ноутбук и, не раскладывая его, с размахом ударил куда-то в область головы.
- Не волнуйтесь, это обычная процедура считывания индивидуальной информации. - его сухая, бюрократическая речь с трудом вязалась с раздолбайским внешним видом.
Рыжий открыл ноутбук и быстро застучал по клавишам. Он летел в пол-оборота, и мне было хорошо видно, как на экране мелькали какие-то таблицы: Excel или Access, что-то подобное стояло почти на всех больничных компьютерах. Не отрываясь от ноутбука, мой летающий собеседник монотонно затараторил:
- Больничный дух, последняя телесная инкарнация - Колесников Петр Семенович, отделен он тела второго марта 1959 года. Прикреплен к объекту БКДКБ-074042, типа больница многопрофильная. Коечная мощность - восемьсот. Согласно приказу ?538 от 12.08.1903 года объекты такого типа укомплектовываются одним духом на пятьсот коек. Таким образом, полный комплект - два духа. Несанкционированно оставил рабочее место девятнадцатого августа 2009 года, за двести восемь лет, семь месяцев, двадцать дней и тридцать одну минуту до Срока. Направлен к начальнику участка для дальнейшего разбирательства. - и рыжий с хлопком закрыл свой ноутбук.
***
Белый... Повсюду белый свет. Неужели это и есть тот самый коридор в загробную жизнь, над которым я так долго смеялся? Хотя, это больше похоже на метель.
- Добро пожаловать, приятель!
Взяли себе привычку появляться неожиданно! Позади меня стоял пожилой человек, невысокий, очень смуглый и лысый. Он улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. Шквальный ветер никак не влиял на его, идеально скроенный по худой фигуре, строгий костюм.
- Добро пожаловать, в мой мир, - повторил он. - Право же, не стоит так робеть, ты ведь не новичок в нашем деле.
- Где я?
Человек рассмеялся:
- Наверное, не ожидал, что сам будешь задавать такой вопрос? Вот видишь, как все повернулось. А сам как думаешь, где ты?
- На Верху?
- В каком-то смысле, определенно так и есть - он снова расплылся в улыбке. - Тут почти четыре тысячи метров над уровнем моря, хотя с виду и не скажешь.
- Так мы еще на Земле?
- Верно подмечено! Поразительная интуиция. Ты мне всегда нравился, казался смышленым парнем. Столько надежд с тобой связывал. К сожалению, пока что мне придется еще провести на Земле годик-другой. Но не буду тебя томить: мы в Антарктиде, а если точнее на Полюсе недоступности - самая удаленная от океана часть материка. Правда, здорово?
- А что мы тут делаем?
- Думаешь только ты любишь производить впечатление на новичков? - он иронично улыбнулся, с трудом сдерживая смех. - Очень мне нравилось смотреть на ваши импровизированные бои! Сколько фантазии, экспрессии, а главное, какое удивительное чувство равновесия, выигрывал всегда побежденный! Жаль, придется отвыкать от этого... Впрочем, поразить тебя - только одна из причин. Вторая - мне здесь действительно нравится. Сложно найти более уединенное место. Ты ведь тоже любил сидеть на крыше? Тогда ты должен меня понять - Антарктида крыша земли. Я, знаешь ли, не то чтобы мизантроп, но за эти годы немного устал от людей. Поэтому стараюсь проводить здесь побольше времени. Тут на тысячи километров не души, если не считать заброшенную советскую станцию. Бывает очень романтично, полярная ночь, ясное звездное небо, и нас только двое: я и замороженный бюст Ленина, торчащий из снега. Ой, прости старика, заболтался и совсем забыл про приличия, даже не представился - Аджагара.
Он протянул свою высушенную руку. Я неуверенно пожал ее, странное дело - казалось, она была теплой.
- Вы - индус? - не придумав, что сказать умнее, спросил я.
- Да. Хотя, я избавился от своего тела так давно, что сложно сказать, остались ли у меня какие-то воспоминания об этом или я их себе придумал. Да и есть ли какая-то принципиальная разница? Этап, с которого ты только что сбежал, прошел у меня в Индии и закончился примерно семьсот лет назад. Конечно, никакой больнице там тогда не было, и я работал в обычной нищенской деревне. Но и сейчас не всем так не везет как тебе, люди умирают и дома.
- Не везет?
- Конечно! По мне так нет ничего хуже, чем быть запертым в четырех стенах, пусть и большого здания. Я бы, наверное, тоже с ума сошел! Жалко мне тебя, конечно, такой молодой, мог многого достичь...
- Мог?
- Мог, но больше не можешь. Кому нужен дух, который и пары сотни лет на месте просидеть не может.
- И что меня теперь ждет? Новая реинкарнация?
- Такой вариант возможен, но боюсь не в твоем случае. Долго объяснять, но возиться с тобой совершенно нецелесообразно. Гораздо проще тебя аннигилировать и подыскать на освободившееся место кого-нибудь нового. Благо, население Земли приближается к семи миллиардам.