Закончив праздничный обед, Александр начал собираться. Перед тем, как вызвать такси до Твери, включил дальновизор. Просто так, чтобы убедиться, что ничего страшного в это утро не произошло.
Главная новость буквально обрушилась с экрана. Диктор, наверное, не в первый раз, взахлеб рассказывал о неудавшемся покушении на великого князя. Террористы хотели осквернить своей акцией Светлое Воскресение, но, благодаря промыслу божьему и личному телохранителю князя, их планы сорвались. Бывший офицер Дикой дивизии отставной поручик Измаилов поймал налету и отбросил в сторону брошенную бомбу. Взорвавшись, она ранила трех жандармов из оцепления и самого телохранителя. Великий князь не пострадал. А вот все террористы были уничтожены агентами охранного отделения.
На экране стали появляться фотографии участников акции, судя по всему взятые из полицейских архивов. Рахимов на фото улыбался, Глист выглядел совсем мальчишкой, Болт почему-то был острижен наголо (видимо показали снимок из его тюремного прошлого). Не было только фотографии Филина. Возможно, его спасло, что он ждал за рулем машины. Но ведь то же делал и Глист? Однако, куда важнее было другое:
" Рахимов не отменил акцию, хотя и получил письмо с угрозой доноса!"
Сначала Александр никак не мог это понять. Уставившись в экран, вопрошал: "Почему?". Но потом пришло прозрение:
" Рахимов ничего не получил. Филин агент охранки!"
Оставалось непонятным, почему покушение, о котором охранке известно, почти удалось, и князя спасла лишь отличная реакция телохранителя. Но и это можно было объяснить. Кто-то в высших эшелонах власти вел двойную игру, и смерть возможного претендента на престол входила в его планы.
Александр почувствовал, как в душе нарастает отвращение к этому миру. Перед глазами плыли лица людей, которых еще недавно видел живыми. Потом стал вспоминать, что успел выболтать про себя Филину. Вроде бы, Бог уберег. Ни каких подробностей, даже адрес квартиры на Цветном не сказал. Наверняка и Рахимов, из соображений конспирации, не давал лишней информации рядовым бойцам ячейки. И тут до него вдруг дошло:
" А ведь теперь ты единственный, кто знает о саквояже на Николаевском!"
Преодолев последние колебания, он оделся и вышел на улицу. После того, что произошло, не было никакого желания возвращать деньги властям, и Александр твердо решил, что найдет им более лучшее применение.
В дверях вокзала дежурил усиленный полицейский патруль. Стараясь не цепляться ни за кого взглядом, он прошел мимо. Спускаясь по ступеням к камерам хранения, резко обернулся, но не заметил ничего подозрительного. Саквояж стоял на своем месте. Забрав его, Александр вышел на пригородные платформы и смешался с толпой, выходящей из клинского поезда. Только оказавшись у себя в номере, раскрыл саквояж, пересчитал деньги и убедился, что вся сумма на месте. Разместив купюры во внутренних карманах пиджака, снова отправился в город.
Работающее в праздник дежурное отделение банка удалось найти только у Таганской площади. В небольшом зале за пластмассовой стойкой посетителей принимали три сотрудницы, одетые в традиционные для учреждений белые блузки и черные длинные юбки. Отстояв небольшую очередь, он сел напротив одной из барышень. Услышав о том, что посетитель хочет перевести девять тысяч на счет дворянской опеки одного из округов Москвы, она понимающе закивала. Видимо решила, что это частная благотворительная акция по случаю Пасхи. Закончив с этой операцией, Александр завел пластиковую карточку, предъявив свой настоящий паспорт, и положил на нее половину оставшейся суммы.
Вернувшись в пансион, отправил сообщение на телефонный номер предводителя окружного дворянского собрания барона фон Берга. Поздравив его с праздником, попросил поступившие на счет опеки деньги принять в зачет долга Чангарова. Для верности, привел номер квитанции перевода. Через полчаса получил от добрейшего Алексея Карловича ответное сообщение:
" Александр, это Вы?!".
Подавив искушение признаться, Александр вынул и спустил в унитаз карточку телефона, который еще недавно служил для экстренной связи с Рахимовым. Туда же отправился и паспорт мещанина Сысоева. С революционной деятельностью было покончено. Но вот, что делать дальше, он снова не знал. Изменившаяся ситуация опять вносила коррективы. И теперь уже планы обустроить личную жизнь ни казались неосуществимы.
Промучившись в сомнениях до вечера, он спустился к консьержке и попросил вызвать такси до Пятницкой. Уже в машине постарался мысленно представить, как скажет Анне, что он на четвертом десятке лет собирается, собирается начать жизнь с чистого листа. Что у него есть некоторый капитал, накопленный опыт и, главное, решимость построить будущее более правильно и успешно. Но очень не хочется вступать в новую жизнь в одиночестве!
"А еще надо будет добавить, что несколько дней назад судьба не случайно свела их вместе. Он верит в это, и просит разделить с ним радости и тяготы предстоящего пути. При этом клянется, приложить все усилия, чтобы радостей было гораздо больше, чем тягот."
Речь была почти отрепетирована, но когда он зашел в трактир Птициных и увидел Анну, все слова вылетели из головы. Она исполняла на скрипке чардаш. Заметив его, сбила такт, но потом заиграла радостнее и быстрее. Лицо девушки, в этот момент стало по-настоящему красивым. Они снова смотрели только друг на друга, и это была уже не игра воображения...