- Имеет, - не моргнув глазом, предложила Саша пленнику всё забыть. - Хочешь?
Пренебрежительный, чуть высокомерный тон, покоробил не только его. Вскипела Олла, сдерживая обиды и горечь.
- Значит, ты обманывала, что не знаешь его да? - яростно встала между ними девочка.
- И стрелы, Пана не нашла, а ты ей дала, - поддакнула осуждающе Гимар.
Вода претензий не приняла, отодвигая все в сторону. Лишь слегка приподняла брови, сменив взгляд на высокомерие - единственную и непробиваемую защиту.
- А кто ты такая, что бы я тебе лгала? - холодно спросила она, глядя на неё как на неведомую букашку. - Запомни деточка, - заведомо небрежным тоном, начала, будто урок вела, - я говорю неправду лишь в трёх случаях из жизни; первое родным - чтобы не причинять лишнюю боль, второе - врагам, не могу позволить им такой радости, и третье - ради всеобщего блага!
- Но, но я...
- А тебя я знать не знаю. - Закончила Саша, продолжая держать стрелу на вытянутой руке. - Ваше величество?! Не хотите как хотите, - правильно поняв колебание и долгое молчание.
Олла впервые заметила, какая равнодушная вода с остальными. А ведь с ней, временами перетекала даже в дружелюбность, никогда не становясь временами столь злой и негостеприимной. Ком встал в горле, появились первые слёзы, но она их сдержала. Девочка отвернулась... но потом, вспомнив о ком-то еще, не оборачиваясь с ехидцей спросила:
- А где Син?
Не меняя положения, в тон ей та и ответила.
- Гуляет. Где-то, - что с роднёй не упомянула, толи специально, толи просто забыла.
Сглотнув слезу, Олла направилась в лес, надеясь успеть, хоть так увидится с ним.
Гимар же продолжала осуждающе смотреть в одну точку.
- Я обещала не называть тебя так, но мать, ты была слишком жестока.
- А что я могла? - поморщилась как от кислой ягоды родительница.
- Неужели нельзя было проявить хотя бы элементарное гостеприимство? Не теплое, и всё же.
Саша нахмурилась, беззаботность, и леность легко соскочили с лица, сменив улыбку на гримасу отвращения и чуть-чуть сожаления.
- А кто она собственно такая?
Этот вопрос ввёл женщину в ступор.
- Не знаю, только знакома откуда-то...
- Да? И мне тоже.
- Кстати, на счет знакомых... - прервал их Король, собираясь.
Но и его прервали.
- Вот-вот, будьте добры больше не подходить, и близко к приюту. Избавьте себя от неприятностей.
- Но эти дети нужны мне. - Опешил мужчина.
- Вам что, - кивок на Гимар, - своего сына мало?
- Нет, я не для себя, вы не поняли. Мои друзья?
- Что сними? - оборвала, даже резче обычного.
Вмешалась супруга.
- Разве ты не понимаешь, так многие эти дети смогут попасть в семью.
- Разве? - неуверенно окинула его взглядом. - Правда что ль?
- Я как раз хотел вам сказать; да, правда. Позвольте мне посещать курсы...
- Нет, - внезапно чихнула, - простите, я хотела сказать... Ммм, идите тогда другой тропкой, чаща приведет. Не рискуйте больше ни собой, ни нами.
Король просиял, и пожал ей руку.
- Премного благодарен!
Вода отнеслась что к заверениям, что к благодарностям скептически.
- Не надо. Любите этих детей, заботьтесь о них, а больше ничего лесу и не надо.
Внезапно к ним вышла помолодевшая Лесная Мать. Всем улыбнулась, лишь на Сашу посмотрела строго и назидательно.
- Ты так и не поумнела, Маска моя.
- До тебя, и не мечтаю даже, - огрызнулась старшая дочь, вернув больше прежнего отстраненное и горестное выражение лица.
Неуверенность. Досадное чувство.
Еще шаг, через шаг, увеличивающееся.
Раскрыла ветки. Прислушалась, нет дыхания слышного, даже своего. Пусто. К неуверенности, и остальным малоприятным чувствам прибавилась еще и злость на саму себя. Промашка! Опять. Неужели сегодня не найду? Уйти и не увидиться? Нет.
- Син? - полушепотом издалека. Гармония всего и вся устоявшаяся вокруг, даже не дрогнула. Безмолвие. Хоть самой растворяйся... сжало грудь разочарование, и нечто большее поползло от неё к горлу. Кашлем не выгонишь, но закашляться всё-равно пришлось больно.
- Ноль, - осталось не более двух часов, как она превратится в младенца, а цели как не было, так и не видно.
Не с того не с сего, она как наяву услышала его вкрадчивый голос:
- Разочарована? - сильное объятье, почти до хруста костей.
- Чем? - Глухо. Дышать стало еще сложнее, только теперь от переизбытка чувств. И в тоже время представляется, что говорит она как бы через стену. Итак другая.
Немного замедлившись, чтобы подумать, его лицо склонилось к ней совсем близко. Руки ослабили хватку, голос приобрел ясность и большую упругость. Теперь точно разговаривали только вдвоём и наедине.
- Мной. Собой. Нами??? - вопросы прозвучали как раскаты грома. - Знаешь ведь какого это? - и смех, громкий, страшный, одновременный.
Один взгляд внутрь, и она пропапа. Они пропали.
Через минуту, Олла очнулась одна, в тишине, темноте, сидя около ветвей и корней огромного дуба.
Я дуб дубом чтоли? - испугалась девочка. Только ей не весело.
- Син, ты где? - хотелось умчаться, рассыпаться, затаиться. и отдохнуть. Груз снятых, при прохождении лет назад будто навис над ней со всей тяжестью. Неясный разговор, намеки, оговорки и новый тон, когда-то близкого человека вызвали вдруг сильную тошноту и головную боль. Начало сильно штормить, словно и впрямь находилась в море, (наследство от далеких и не очень предков) и она упала на колени. - Син, Син, Мама? - за пределом её разума аналогично сходилось и расходилось столпотворение. Мысли. Только они расходились - с разных сторон свои, - и становилось легче, едва сойдуться в тугой узел - перед глазами темные круги на фоне совершенного, белого неба.
- А ты кого-нибудь любишь? - допрашивало оно, сквозь дурноту и покачивание, слупым требовательным тоном.
Не смотря на вывовачивающееся нутро и усталось, дева отвечала:
- Люблю.
- Кого? - тон стал давящим.
- Себя. - Честно и искренне. - Его! - еще более честно и искренне.
Следующий вопрос, едва не уложил её снова на месте.
- Зачем? - над ней склонилась голова, будто бы её дедушки. Белая, не седая.
- Я иначе не могу, - изо рта потекла кровь.
Виденье исчезло, а Олла оказалась лежащей на полянке, близ которой её вскорости и найдут воды.
Последствие чего показались смутно знакомым.
Вот тут её понесло. Словно ничего не было. Бежала, словно гналась за стаей бешеных собак... быстро, отрывисто дыша, без остановок и перерыва, на обдумать. Лес мелькал будто заженная предновогодняя елка. Ярко и остро, что аж глаза слепило и кололо. После скорого опустошения желудка это казалось действует на неё последняя сила. Ещё дыхание, рывок и всё... замрёт как миленькая, не образумившись. Но нет, летит как стрела, в далекую цель врезаться не боится...
- Син?? - тревожно повторила она, на миг остановившись. В этом крике и гнев, и ярость, и просьба с помилованием одномоментно. На том месте открывается листва, и показывает в тот же миг ей найденную картинку; её любимый сидит на пеньке, играет на каком-то загадочном инструменте не менее загадочной девчушке. А та и рада, сидит рядом, на землю ручки сложила, и улыбается. - Я...
Парочка обернулась. От их счастливых лиц, теперь уже точно девоке младшего возраста стало совсем дурно. Накатилась и прежняя тошнота и боль в шее уходящая в голову.
Это окончательно доконало её, и не скрывая слёз, Олла теперь бросилась в противоположную часть леса. Её сжигала ревность, жгучая, как тысяча трав, и яростная - пободно огромному пожару в душе. Свирепый туман ненависти к нему теперь застилан не только внутреннее пространство, но и внешнее. По сути двигалась тень теперь на ощупь.
И эта ощупь ощутимо ударила, когда столкнулась с кем-то неизвестным, по дороге к ней. Спустя целую вечность разлепила слезившиеся глаза, ставшие похожими на одурманеную ночь, такие же темные и неприглядные. Ощущая теперь всем телом и внешним и прежним, что скоро она всё-равно вернеться к людям. К Гимар. Саше. И Ему...
Смерч над головой внезапно иссох, буря как поднялась внезапно, так и стихла. Оставив после себя лишь незначительный оттенок на коже; бордовое пятнышко на спине; там откуда начинало палить её "солнце".
Пока "шла" сама не заметила как затеяла шторм. Огненный шторм, из себя и листьев пламени опаленных ею уже по дороге...
- Здравствуй, - сказал кто-то выходя на свет. Меня зовут КэлЛеЁр, а тебя?
Окончательно ошалела. Узнав! И он тут?
- А мама тебя разве не просто Ллеёром называла?
- Это по домашнему, - ничуть не смутился мальчик, подав ей руку.
Смущаясь она встала. Гнева как ничуть не бывало, лишь опустошение внутри.
- Благо дарю! А ты здесь зачем?
- Гуляю, - ответил мальчик лет семи-восьми.
Только теперь она заметила, что он ничуть не старше её.
Так вот в каком он возрасте тогда был, или выглядит взрослее?
Пригляделась. Смешинки в глазах, и одновременно грусть по углам делала его неизмеримо сложнее всего, что она видела до сих пор. Старик и молодец в одно и тоже время стояли перед ней и улыбались, скрывая за этим все свои печали.
Ей тоже захотелось всё скрыть, и она промолчала.
- Не хочешь сказать, как тебя зовут? - не обиделся малыш.
- Я подумаю, - улыбаться изо всех сил оказалось не так сложно и противно, как думалось за минуту до оного.
Он согласился. Они взялись за руки, и побрели куда глаза глядят... вместе, на достигнутом понимании.
Рассветало. До последнего обратного момента превращения младенца в девушку оставалось не так уж много. Олла это чувствовала, но млея уходить не хотела.
А вовсе он и не противный был, серьезным? Да, но не противным, - решила прощаяясь с ним.
- До встречи! До скорой... - кивнул, провожая.
- Ты всё это забудешь тот час же, - прошептала уже больше себе, чем ему, мгновенно умолкнув, завидев издалека две тени. Гимар и Сашу. Они о чем-то тихо беседовали, прикрывая лица...