Народ по своей природе предшествует отдельному индивидууму. Ибо индивидуум, будучи обособленным, есть нечто несамостоятельное, и поэтому он должен, подобно всем другим частям, пребывать в единстве с целым.
Тот же, кто не может быть общественным, или настолько самостоятелен, что ни в чем не нуждается, не составляет часть народа, и поэтому - либо животное, либо бог.
Аристотель. "Политика".
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю.
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
А.С.Пушкин.
Я хочу вам рассказать истории одного джентльмена. Нет, одного старого хрыча. Нет, одного типа. (Считайте, как хотите.)
Или вы думаете, что все это синонимы?
Которая протянулась у него от советских времен до наших дней.
Как он боролся с этим проклятым одиночеством всю свою дурацкую жизнь и как протекала его интимная потаенная жизнь, выражаясь высоким слогом "невидимая миру", в том числе в инфернальных областях, ибо оба этих аспекта тесно связаны.
Как он носил все это в себе в глубокой тайне, так как в душе все-таки считал себя порядочным человеком, а также потому, что не принято выносить сор из избы.
Но теперь, перед входом, так сказать, в метафизические пространства бытия-небытия, он поведал это в минуту горькую мне, а, значит, и всему свету.
Одиночество - это постоянный бич рефлексирующих типов.
Как ярко известная всем Сердючка выражает это в одной квазинародной украинской песне:
Никто меня не любит,
Никто не приголубит.
А ведь сверху я красива
И снизу ничего!
Пойду-ка я в садочек
И ягодку ням-ням!
Вот каждый хочет, чтобы его полюбили и приголубили.
Как просто было бы двоим при встрече сказать друг другу
- Давай друг друга приголубим!
Или
- Милый (милая), приголубь меня!
И "все будет хорошо!" - как поет Сердючка.
Кто такая Сердючка, вы таки не знаете?
Это ж разудалый оптимизм нынешнего простого народа. А что ему еще остается!
История первая.
- Ты знаешь, я решился тебе рассказать кое-что из этого всего, потому, что...Потому, что..
Он задумался и сделал паузу...
Я внимательно слушал и смотрел на него.
- Я не знаю почему. Вообще-то, я давно понял, что нельзя полностью доверять никому, кроме Господа Бога. Восприятие любого постороннего по отношению к тебе слушателя всегда неадекватно по той или иной причине.
- Ну, раз так, так и не говори ничего!
- Не обижайся! Самое главное, я думаю, я надеюсь, что после моего рассказа ты не перестанешь меня уважать. Поклянись!
- Клянусь! - И я, театрально воздел вверх два пальца левой руки и встал на одно колено, придерживая у бедра воображаемую шпагу.
- Так вот, уважаемые сеньоры и синьорины, - начал рассказчик, подъяв вверх бутылку с пивом и сделав глоток, ибо он любил пить пиво именно так, - когда-то давным-давно случилось мне жениться. Да ты же знаешь! И жену мою знавал.
- Да, конечно, о чем речь, - подтвердил я.
Рассказчик продолжил.
- С кем не бывает. И жена у меня была сущая красавца. Что ты смотришь недоверчиво? Я не преувеличиваю. Нисколько.
- Если ты и преувеличиваешь, то немного. - Согласился я. - Вы были хорошей парой. Я вам несколько завидовал. Но, поверь мне, по-доброму. Ну так и что?
Наш рассказчик глотнул еще пивка. Я тоже, ибо пил тоже прямо из бутылки. С кем поведешься.
- Я хотел было изложить все по порядку. Начать, так сказать, от Адама. Но что-то не получается. Словом, до женитьбы мне было не до одиночества. Я был крепко вписан в окружающую жизнь. Сражался с ней, сопротивлялся ей, иногда ездил на ней верхом, иногда она меня погоняла. Семья, папа-мама, школа, потом армия. Да в молодости и вообще как-то не до этого. Сам, небось, знаешь.
- Знаю, но никак не могу врубиться, к чему ты клонишь.
- И знаешь, первые пару лет после того, как женился, у нас с Нэлей все было хорошо. Помню, в первую брачную ночь, точнее назвать ее добрачной, так как поженились мы позже, Нэля мне сказала
- Ты словно для меня создан!
Ты не представляешь, какой это был для меня комплимент, так как в интимных делах я всегда чувствовал некоторую неуверенность. Думаю, я среди мужиков не один такой. Вот как ты, например? Мы ведь об этом никогда не говорили.
- У настоящих мужчин это не принято. - Ответил я. - Слушай, что ты в душу лезешь? Кто кому рассказывает?
- Извини, конечно, это я так, к слову.
- Но я тебе отвечу, - продолжал я, - раз уж ты спросил. У меня с этим все нормально.
Возникла у нас пауза. Затем я сказал
- Хотя знаешь, друг, может, это потому, что я старый холостяк и подолгу ни с одной женщиной не живал. Не знаю, как было бы, если бы я привык.
При этих моих словах рассказчик оживился
- Вот, вот, ты словно угадал!
- Да что тут особенно угадывать. Есть же пословица "Со своей женой в чужом сарае, и то лучше!" И в этом и состоят твои терзания?
- Если бы так.
- ???
- Первые год-два, как я уже сказал, все у нас шло нормально. Жена девочку народила. Оба мы работали, дочку определили в ясли, затем в садик, родители иногда помогали. Чего еще желать?
Он помолчал.
- Правда, ели сказать честно, ясли для малыша - это не высший класс. Мы это чувствовали. Там малыш, так сказать, с первых лет жизни коллективно обрабатывается и это оставляет след на всю жизнь. Наш Катя плохо это переносила. Она за время пребывания там как-то дичала. Мы это чувствовали и страдали, но что поделаешь. Потом все привыкли.
- Так это у многих так. Ну и что?
- Что-то я сбился.
- Да. Рассказчик из тебя не ахти.
- Да, и с грустью и душевной болью должен к тому же признаться, что я вел себя не по-джентельменски.
- Коме?
- Ты знаешь, с маленьким дитем сколько дома хлопот, да еще нас с ней двое. Ты, да я, да ребенок, и никто практически не помогает. Это очень удручает. Матери деваться некуда, да и она чувствовала всю ответственность. А я стал понемногу отлынивать под разными предлогами.
Он опять помолчал.
- Ну, а она-то как?
- Мне сейчас больно и стыдно об этом вспоминать. Представляешь, в те первые годы она делала вид, что не замечает этого. Я был толковый инженер, по ее мнению, и она меня очень уважала. Может быть, поэтому. Она тянула воз, а я развлекался иной раз с приятелями по рюмке под видом учебы в вечернем институте.
- Но ты ведь и правда учился.
- Учился, но иной раз со второй лекции да в кафе на Бауманской...Я опять отвлекся. Ведь не о том я хотел. Но знаешь, как-то все одно к одному.
Рассказчик надолго задумался. Я его не понукал. Ведь иногда приятели могут долго молчать друг с другом, причем это их не удручает. Это и есть самое драгоценное.
Он открыл еще пивка и предложил мне сделать тоже.
- С меня хватит.
- А вот, смотри, с какими сухариками!
Я поддался искушению.
Наконец, он продолжил.
- Надо сказать, что вообще у нас с Нэлей полного единения не было. Я был непоседа, заядлый турист, любил повсюду "болтаться", как говорят, в связи с чем она меня называла "шлюнда" в разговоре со знакомыми. Правда, вполне добродушно. Она же была менее культурно развита и более домоседка. Помню, сколько я приучал ее к классической музыке, заводя то ту, то другую пластинку. В конце концов, она поддалась немного и особенно, к моей великой радости, "подсела" на Шопене.
- Ну, это понятно. Шопен даже глухого, мне кажется, может разбудить.
- Не скажи. Есть такие олухи...Но не будем спорить. Но в то время, когда Катька была маленькой, в те первые годы нашего совместного пути и сама обстановка как бы подталкивала к разъединению. Я, как уже тебе докладывал, начал слегка "манкировать", как выражалась по этому поводу моя замечательная бабуля, царство ей небесное. Нэля это проглатывала и особо не возникала.
- Я тебе всегда говорил, что ты счастливчик. Такую красавицу подцепил, да еще и простодушную, и не злобную.
- Ты прав, ты очень прав! Но вот, вспоминая, я сейчас думаю: где же была моя совесть? Я ведь как будто человек совестливый.
- Да, а как только надо с дитем и с разными тряпками и садиками возиться, так ты себе так незаметно все прощал.
- Вот именно! А ты, старый холостой пень, откуда это знаешь?
- Да бывал у людей и у своих родственничков, видел кое-что. А к тому же, у меня ведь тоже были опыты кратковременных семейных уз. Разумеется, без этих дурацких ЗАГСов.
- Гражданский брак?
- Ну-ну.
- Так у тебя, небось, и дети есть? Ты мне об этом ничего не говорил.
- Да есть двое на просторах матушки Расеи, нашей Раши. Ведь сколько лет-то прошло! Но я не люблю об этом говорить. И потом, кто кому рассказывает?
- Да, конечно, извини.
- Вот будет моя очередь как-нибудь...
- Так вот, возвращаясь к нашим баранам: полного единения у нас не было. Но, впрочем, это у многих так. Наши интересы вне дома постепенно расходились, но это все покрывали семейные заботы и тяготы. До тех пор, пока.. Пока...
- Ну что ж ты замялся?
- Пока я вдруг не заметил, что не могу более "выполнять супружеские обязанности", как это сформулировал у Толстого Сергей Александрович Каренин.
- ???
- С физиологической точки зрения все было в порядке. Не надо никакой виагры. Но я больше не хотел ее. Да, конечно, это известно, я не первый такой, мужики вообще более полигамны, но не до такой же степени! Я больше не хотел ее! Хотя как человека по-прежнему любил. Она меня не раздражала и всегда мне нравилась, и между нами были очень теплые отношения. Нам друг с другом было очень комфортно. И почти всегда никаких ссор и скандалов. Но если они и возникали (и только по моей вине), то я, конечно, тут же готов был повиниться...Но я как женщину не хотел ее! И не мог себя заставить. И неоднократные попытки заканчивались конфузом. В конце концов, я оставил это, хотя спали мы по-прежнему вместе на одной постели.
- Ну, а как же твоя бедная подруга на это реагировала?
- Представь себе, после моих столь неудачных попыток, она более деликатно не касалась этого вопроса. И совершенно не возникала! Ни словом, ни взглядом.
- Не может быть!
- Поверь мне, я не преувеличиваю. Может быть, она предполагала, что у меня стало что-то вроде импотенции. И боялась обидеть меня своими вопросами. В те времена этих деликатных вопросов вообще принято было, по возможности, не касаться. Не то, что сейчас. Но даром в жизни, ты заешь, ничего не проходит. За все приходиться платить. Отсутствие единения в постели очень сильно (хотя сразу и незаметно) разъединило нас. И ребенок не спасал положения. Тем более, Катя все время то в садике, позже в школе. Внешне для окружающих все было и так и осталось незаметным. Нормальная как бы семья. А на деле наши с Нэлей линии поведения поневоле разъезжались все дальше. Мы стали видеться, не считая общих семейно-коммунальных забот и семейных торжеств и праздников, только по вечерам и то не каждый день. Иногда кто-нибудь из нас (чаще я) по тем или иным причинам приходил поздно. Все уже спят. Согрел себе поесть - и в постельку под бочок к жене. Не смешно?
- Так я думаю, у Нэли поневоле в такой ситуации кто-нибудь завелся, тем более при ее красоте.
- Не без этого. Но она была удивительная женщина и очень долго всех их отваживала. Может, ей было совестно передо мной, если я импотент, как она, вероятно, полагала? В общем, не знаю почему. Она все больше, когда без меня, проводила время с подругами, которых у нее было много еще со времен учебы, или с родственниками, которых тоже хватало.
- Я же говорю, что ты счастливчик! Ты мне про все это никогда не говорил. Любопытно! Ну, что, я полагаю - ты завел себе бабу?
- Дорогой мой Петро, представь себе, нет! Это уже я сделал значительно позже.
- Странно! А как же ты?
- Это был какой-то постоянный напряг, как теперь говорят. С одной стороны, естество, так сказать, требует. А с другой стороны, у меня не получалось сделать такое знакомство. Что-то меня тормозило, да и перед женой было как бы стыдно...В общем, я не знаю почему. И в тоже время возникла парадоксальная ситуация. Заметь, жизнь полна парадоксов.
- Собственно, она из них и состоит.
- Я был как бы семейный человек (жена и дочка, и никаких особенных конфликтов), а с другой стороны - испытывал острое одиночество. Странно, если вспомнить к тому же, что я еще и много времени проводил на работе! Одиночество терзало меня, как только я оказывался после работы один в толпе мегаполиса.
Но ведь именно к этому я как бы поневоле стремился.
Я чувствовал, что разрешить его можно через новую женщину, как бы все сначала. И такие случаи известны во множестве. Но я не хотел совсем изменять своей Нэле, не хотел терять свою ту семью. И я как бы ее любил, не смотря ни на что!
- Ну, и влип ты, Борька!
- О, Петро ты мой, еще как влип! И разрешение конфликта, как часто бывает в жизни, у меня получилось вполне постыдное.
И знаешь, друг, приучили меня к этому сами женщины. Они особый народ, и могут как бы многие принципы морали в себе сразу совмещать, не теряя при этом достоинства. Началось с того, что еще давно, когда я был почти мальчишкой, заметил, что в тесноте, в транспорте или в магазине, они могут незаметно играть в невидимую невнимательному взгляду игру прикосновений и как бы нечаянных поглаживаний ручки, ножки или даже ягодицы. Или невзначай прикоснуться коленкой к сидящему в вагоне метро и т.п. Особенно в советское время всюду очереди за всем, многолюдье и теснота очень этому содействовали и даже провоцировали такого рода по существу некоторую мастурбацию. А потом она отходит себе как ни в чем не бывало, а ты, может, уже завелся!
- Да, понимаю. И ты не нашел ничего лучшего, вместо того, чтобы просто закадрить бабенку?
- Увы, как на духу. Петер, повинную голову меч не сечет! На "закадрить бабенку" у меня не хватало духу, а тут - на тебе!
- Слабак! И как же ты это проделывал?
- Увы, слабак. Тогда всюду были очереди. Большие и маленькие, и средние. Везде и за всем.
- Ну как же, кто этого не помнит?
- В основном, я действовал в магазинах (ГУМ, ЦУМ и т.п.), но и на транспорте, но там реже, так как там менее удобно. Я (да и не я один, конечно) осуществлял особую полунатуральную процедуру своеобразного соития. То есть, я пристраивался в очереди, очень тактично и незаметно, в хвост к какой-нибудь даме или девушке. И незаметно, слегка поглаживая и, как бы нечаянно касаясь того или другого места, приникал сначала слегка, а потом все плотнее своими прелестями к ее ягодицам. Причем надо делать это без нажима и без малейшего принуждения. При малейшем неприятии ты отстраняешься. Объект вожделения обычно сам вовлекается в игру и в конце концов пара плотно приникает друг к другу. А очереди обычно бывают длинные и движутся медленно, так что букет сильных ощущений при таком полусоитии бывает неописуем! Тем более, что все это нечаянно и неожиданно, а в этом, как известно, в этих делах заключается особая прелесть. Это почти как на самом деле. После такого контакта хочется пасть перед ней на колени и предложить руку и сердце! Что я не раз и пытался сделать, но ни разу не решился.
Иногда я проделывал это один-два раза, до тех пор, пока организм не выдерживал, и у меня кончалось все оргазмом, что, собственно, и было мне нужно. При эякуляции женщина иногда отстранялась, а иногда приникала еще более горячо. После этого я, окончательно убитый и пристыженный собственной слабостью, в тайном ужасе от наслаждения, разрядки, стыда и позора, незаметно исчезал из очереди. И после долго приходил в себя по дороге домой. Или с горя шел в кино. Чтобы отойти от всего этого.
И давал себе клятву, что все, что на этом я покончу с этим своим пороком. Возьму себя в руки.
Но проходила неделя-другая и все начиналось с начала. Улучив подходящее время, как сумасшедший, весь внутренне дрожа, мчался я в тот или иной магазин, ни о чем другом не думая и в очередях выискивая подходящую жертву.
Словом, я чувствовал себя настоящим преступником.
- Ну, с формальной точки зрения здесь уголовного преступления нет.
- Но есть преступление против господствующей в обществе морали. И это меня постоянно мучило и удручало.
- А ты в этой роли ни разу не попадался на глаза знакомым? Это ведь могло бы случиться.
- Как ни странно, знакомым нет. А вот посторонние наблюдатели пару раз вылавливали меня из очереди. И журили. Я клятвенно обещал все бросить и после этого, бывало, держался по нескольку месяцев... А потом - опять. Как наркоман.
Ты знаешь, я теперь думаю, что вот именно желание избавиться от одиночества в конце концов толкнуло меня на такую форму сексуального удовлетворения.
- Эх, Боря! Я тебе сочувствую. И долго ты так удовлетворялся?
- Ты знаешь, я сам понимал, что с этим совершенно необходимо покончить, чтобы хоть немного себя зауважать. Увы, это продолжалось около пяти лет. И я, как говорится, прыгнул выше себя, и все-таки нашел себе "бабенку", как ты говоришь.
- Как же ты умудрился?
- Петр, это особая история, и об этом в следующий раз.
История вторая.
Прошло лето, желтизна багрецом и золотом окрасила листы дерев, когда мы снова собрались, на этот раз у меня в моей холостяцкой квартирке. Я приготовил маленький пузырек коньячку. Для разнообразия. Не все же пить пиво. Мы выпили немного для куражу.
- Итак, - сказал я Боре, - я весь внимание.
- Ты знаешь, - начал Боря, - когда я сейчас ретроспективно оцениваю те ситуации и свое в них поведение, я все больше убеждаюсь, какой я все же в душе подленький тип и даже негодяй.
- ???
- А ведь так я считаюсь вроде хорошим парнем и порядочным человеком. Ну, посуди сам. Я тогда решил во что бы то ни стало вырваться и того порочного круга, в который сам себя загнал. А надо тебе сказать, что летом я часто в с отпуска ездил или в дом отдыха или по турпутевке.
- Как я понимаю, один, без жены.
- Да. По причинам, о которых я тебе рассказывал в прошлый раз, мы отдыхали обычно отдельно Девочку отправляли в летний пионерлагерь, а сами кто куда. Нэля иногда с подругой брали путевку на курорт, или что-то в этом духе. Так вот, в тот знаменательный год я в турпоходе по путевке по Крыму познакомился с Лидой. В походах люди вообще знакомятся легче и даже как-то незаметно для себя. Как-то так мы с Лидой оказывались все время как бы в паре (то по лагерю дежурить, то костер разводить, то водой обеспечивать) и быстро друг к другу припарковались. Там многие сбивались как бы в маленькие кучки и парочки и обычно относились друг к другу очень радушно. Оно и понятно. На отдыхе ведь! Лида относилась ко мне неплохо, но проскакивал некоторый холодок. Она была совсем девчонка, только окончила институт, а я хоть и выглядел молодо и вел себя как мальчишка, но был на двенадцать лет старше. Компрене? Но она мне понравилась, и я решил не отступать. Во что бы то ни стало.
Мы были практически все время вместе, обстановка благоприятствовала, да и соперников у меня в нашей группе как будто не было.
Так что вскоре она "сдалась", и мы образовали некоторую как бы пару, каких на отдыхе в этих ситуациях много получается.
Случился у нас и первый поцелуй, и второй и так далее, но поначалу, конечно, без "этого". Не все же сразу. Но я понял - это для меня был шанс и его нельзя упускать. Никак.
- А что же жена и дети?
- Как и большинство мужиков в этих ситуациях, я об этом не думал. Главное, не упустить ее. А там будь что будет. Мы быстро сближались и привязывались друг к другу. Все же в ее отношении ко мне оставался некоторый холодок. Но, к моей радости, он медленно таял. Виктория!
- Слушаю тебя и не понимаю, почему ты так клеймил себя в начале и обзывал подленьким типом.
- Видишь ли, я в пылу изложения сути упустил одну важную деталь. Лида была некрасива.
- Ну и что?
- Действительно, что с того. Тем более, что поначалу я этого даже не заметил. Настолько мне хотелось сойтись, наконец, с женщиной нормальным образом. Потом я таки разглядел, что она некрасива. Но степень некрасоты, так сказать, показалась мне вполне допустимой.
Хотя позже, когда мы сошлись уже достаточно близко, я как-то однажды посмотрел на нее со стороны непредвзятым взглядом, и она показалась мне просто дурнушкой. Неужели она и правда "страшненькая", как говорят в этих случаях женщины, если хотят смягчить впечатление?
А злые мужики говорят "страшней войны"!
Но, Боже правый, не может быть!
Я стал наблюдать за реакцией окружающих на ее внешние данные, и такого отторжения от ее внешности я у них не заметил. Более того, я заметил, что она нравится одному парню из нашей группы. Да и девчонки смотрели на нее вполне приветливо. Но, может быть, они просто свыклись?
Неужели мне померещилось, что она столь некрасива?
Ну и что, пусть так. Я тоже привыкну. Но все другие-то люди?
- А что мне другие, - думал я, - какое мне до этого дело?
Но на самом деле это сильно меня угнетало и не давало покоя.
Волочиться за дурнушкой и жить с ней, так сказать, как с лекарством от моей сексуальной мании, поскольку более достойной настоящей бабы я просто не стою и не заслуживаю!
Но ведь это значит, что по-настоящему Лида мне не нравится, что я просто иду на компромисс и использую ее для своей выгоды, чтобы выбраться из своей ямы.
Но ведь это же подло по отношению к ней!
Ведь она об этом не догадывается.
- Да, действительно, некрасиво. Но жизнь полна компромиссов.
- Вот такой я негодяй! Но ты знаешь, в жизни все гораздо сложнее и неоднозначнее, чем схоластические рассуждения о морали, чести и долге.
- Все мошенники так говорят. Вот по этому всему я и остался холостяком!
- Ты прав, но тем не менее. В то лето, когда срок путевки закончился, мы, несколько пар, остались и побродили по побережью Крыма, так сказать, своим ходом. Затем мы с Лидой остались еще на пару дней совсем одни, сняли комнатку и стали совсем близки.
Ты представляешь, несмотря на все мои сомнения относительно ее внешности, это было восхитительное время, полное чудесных впечатлений и необычно ярких эмоций.
- Какая чепуха: красива, некрасива!- Думал я про себя мельком.
И мы вернулись в Москву и там у нас еще долго все продолжалось год за годом в течение нескольких лет.
Знаешь, и с интимной точки зрения это у нас было совершенно по-другому, чем было у меня первое время с Нэлей, но тоже по-своему замечательно.
- А твои, извини, магазинные приключения?
- И там было свое невыразимое удовольствие, я же тебе говорил. Мне кажется, этот мир интима совершенно неисчерпаем!
- Все вы бабники так говорите!
- Ну какой же я бабник?
- Точно бабник. И еще какой! Ну ладно, не обижайся.
- И представь себе, я не терял интереса и влечения к Лиде все эти годы, в отличие от неудачи с Нэлли. Я даже об этом как-то и не думал.
- Может быть потому, что вы не жили вместе, встречались эпизодично, и от тебя не требовалось регулярного выполнения супружеских обязанностей?
- Я думал об этом. Знаешь, может и так.
Но тем не менее я совершенно забыл думать о каком-то одиночестве. Не до этого было.
- Вот так раз! А как же твоя Нэля?
- Из за этих всех событий я вел двойную жизнь, полную неприятностей, обмана, вольного и невольного, и дискомфорта. Моя Нэля с большим достоинством и немым укором и осуждением на все это взирала, но не устраивала разборок. При таком ее мудром поведении я постоянно чувствовал себя очень неловко и мне по началу все время было очень стыдно, но потом мы все привыкли. Человек привыкает ко всему. Поскольку она чувствовала, что со мной пока ничего невозможно сделать, оставила все как есть, пытаясь все же сохранить семью. И она надеялась, что когда-нибудь все это кончится. Свой основной заработок я по-прежнему ей отдавал и спали мы вместе на одной кровати. Внешне для родных и знакомых все оставалось по-старому.
И с другой стороны тоже был постоянный напряг и вранье. Я выглядел значительно моложе своих лет и там я выступал в роли жениха. Лида говорила родителям и знакомым, что я живу у тетки и что скоро ей дадут квартиру, и тогда все устроится. Однако как мне сейчас и не кажется это странным, мы с Лидой в течении нескольких лет почти каждый вечер после работы проводили вместе. И конечно очень сблизились. У нас были общие интересы. А в Москве есть, что посмотреть. Музеи, выставки, концерты в консерватории и т.д. и т.п. Или просто в кино. Но чаще всего мы любили просто бродить по московским улицам. Это она приучила меня к этим хождениям, поскольку ее культурный уровень был выше моего. Благодаря ей и этим гуляниям (нет худа без добра) я хорошо узнал некоторые заповедные районы старой Москвы. Она же приучила меня к живописи, которую я не ценил и не понимал и был так самодоволен в своем тупом невежестве. Благодаря ее терпению и настойчивости, я прошел весте с ней своеобразный курс лекций в Третьяковской галерее (несколько месяцев зимой). И это благодаря ей я стал хоть немного культурным человеком.
Теперь-то я и сам постоянно хожу по выставкам с ее легкой руки. Пытаюсь понять тайну живописи. Но ничего не понимаю, если честно сказать. Композиция, перспектива еще туда-сюда, а вот цветовое восприятие у меня слабое. А Лида, как и большинство зрителей, об этом не болтала. Она в этом смысле как птичка, посмотрит и кое-что уловит, и гармонию цвета чувствовала.
- Я же говорил, что ты счастливчик. Даже с любовницей - и здесь тебе фарт!
- Получается так. Я вот про себя думал - когда она успела всего нахвататься? Я себя рядом с ней на концертах и на выставках и в музеях даже несколько неловко чувствовал. И старался не выступать.
- Не может быть! Ты ведь иной раз любишь потрепаться.
- Представь себе!
Мы сделали паузу, выпили еще немножко и закусили лимончиком. Очень освежает.
Затем я спросил
- Ну, а летом вы как? В отпусках с женой врозь, наверное?
- Конечно. Летом мы с Лидой покупали путевки в различные турмаршруты, а последние пару лет вообще стали ходить по горным маршрутам самостоятельно. "Дикарями", как тогда говорили. Где сами, а где присоединяясь к какой-нибудь компании. У меня даже ледоруб с собой был. И кусок веревки с парой карабинов.
- Получается, что ты жил как бы вторую жизнь и снова все заново, словно одной тебе мало.
- Да, я и сам об этом часто думал, и вступал без конца в сделки со своей совестью.
- Как ты ее совсем-то не потерял? Но ты не один такой.
- Но время шло, и всем становилось все неудобнее от неопределенности ситуации. Лидины родители стали проявлять понятное нетерпение. Они, конечно, давно подозревали, что что-то здесь нечисто.
Что было делать? Это был какой-то не разрубаемый узел. Однажды, да и не однажды, Лида говорила при случае
- Боря, мы все время вместе. Что ты туда-сюда мотаешься? Нам ведь хорошо с тобой. Переезжай к нам! Я поговорю с мамой, она поймет.
Но это было выше моих сил. Может, это и глупо, но расстаться с той семьей и совершить такое предательство по отношению к жене и дочке (которая ничего не знала), я чувствовал, что просто как бы физически не смогу.
А что же делать?
И вот я замыслил компромисс. Я предложил Нэле такой "хитрый" план: я перееду жить к Лиде, а к ним с дочкой буду пару раз в неделю заходить, и деньги буду давать по-прежнему. Правда, поменьше.
Нэлли была удивительная женщина. И при таком хамском предложении она не сделала сцены. Помню, мы как раз ложились спать. Катька уже спала в уголке (мы жили в большой комнате в коммунальной квартире). Нэля посмотрела на меня с отчаянием во взоре и сказала
- Ну, выдумал! Лучше уж уходи совсем. Пусть для нас будет, что ты как будто умер. Ведь если бы ты умер, для нас это выглядело бы также?
Я был ошеломлен. Этот разговор на меня очень подействовал и я больше к этому не возвращался. Как говорят, закрыл вопрос.
В жизни часто так бывает - узел долго-долго кажется не разрубаемым, и никто не знает, как к этому подступиться, а он вдруг развязывается совсем с неожиданной стороны.
- Ну, например, кто-то неожиданно умирает - или Эмир, или ишак или сам Ходжа. Помнишь Ходжу Насреддина?
- Ну, как же. Остроумно! Но в данном случае обошлось без летальных исходов.
Но это уже совсем другая история.
История третья.
Снег щедро укрыл чистым непорочным белым покрывалом московские улицы (покрыл белым саваном, сказал бы постмодернист), скрыв черные пятна пейзажа и прочие недочеты в работе коммунальных служб, когда мы снова собрались у меня, улучив вечерок, в том же составе.
- На этот раз будем пить коньяк с чаем из самовара! - Объявил я. - Хоша самовар и электрический и нынче это не в моде.
- И с тортом! Кто желает. - Добавил гость.
- А ты и торт догадался? Молодца. Вот, если угодно сударь, лимончик изволите?
Мы выпили по чуть-чуть. С чаем хорошо!
- Насколько я помню, - сказал я, - все окончилось на не разрубаемом узле. А ведь как хотелось бы: вздымаем меч - и р-раз! Как тогда в Париже в одна тысяча семьсот... не помню точно каком году - французского короля.
- Ну и шуточки у тебя! - Воскликнул Боря.- Во-первых, там была гильотина, а во-вторых, ты в роли того короля видишь, конечно, меня?
- Экселенце!
- Ну, так вот, продолжим. За всеми вечными хлопотами и всяческими сомнениями и угрызениями мы и не заметили как все выросли. То есть, я это, конечно, отмечал, но не осознавал вполне. И однажды вдруг я узнаю, что у моей Кати скоро свадьба! Она за это время успела окончить школу и поступить в университет. Да и моей Лиде уже за тридцать, и мне под пятьдесят. То есть, конечно, мы, и особенно я, все это знали и подсознательно отмечали, но как-то это "не доходило". А тут - свадьба! Я с женой, как фактический и официальный "глава семейства" теперь в хлопотах, и здесь Лида поневоле отходит на задний план.
Конечно, мы с Лидой понимали, что мое участие в этом мероприятии вынуждено, она была умная женщина, однако в наших отношениях поневоле появился неприятный осадок.
- Слушай-ка, - сказал я, - ты ловко все скрывал. Мы ведь в это время были уже знакомы. И ты мне говорил об этой свадьбе мельком, но я, конечно, и не подозревал ничего.
- У нас было достаточно много родственников и знакомых, поэтому свадьбу мы организовали в кафе. Было много музыки, треску, шуму и гаму. Было по русскому обычаю много выпито. И я очень изрядно поднабрался, поскольку поводов для этого, как говорится, и с горя, и с радости было достаточно. Там было несколько и моих знакомых ребят-туристов, был и мой очень близкий приятель-походник Серега со своей подругой Нинкой. Так вот, они там накануне между собой что-то не поделили, как говорится. Нинка была девка симпатичная. И случилось так, что по этой ли причине и по другой какой, но Нина тоже сильно перебрала.
И вот в финале свадебного действа вместо того, чтобы мне, как отцу, так сказать, "молодой", поздравлять и обхаживать ее с женихом, мы с Нинкой уселись в уголке, в другом зальце этого кафе, и, прильнув друг к другу, очень сильно навзрыд и очень искренне плакали.
- Я же говорю, что ты бабник!
- Да нет, я полагаю - каждый о своем. Серега, тоже под банкой, но в меньшей степени, был где-то в другом месте. Когда ему сказали, он прибежал, смотрел на нас, хотел что-то предпринять, но потом махнул рукой и убежал.
Хотя я и был очень сильно пьян, и многое потом забыл, но это я запомнил, и до сих пор хорошо помню. Может быть, потому, что никогда в жизни ни до, ни после, я больше так не плакал.
- Ну, и что ты рассказываешь мне про эту свадьбу? Это, конечно, интересно, но как это развязывает тот самый узел, о котором мы с тобой говорили?
- Если, подумать, Петро, тут легко догадаться. Что обычно через некоторое время бывает у молодоженов после свадьбы?
- Ну, наверное, ребенок?
- Ты гений! И здесь он появился, и причем на несколько месяцев раньше положенного. То есть, они постарались сделать это раньше официальных церемоний.
- Это часто бывает. Ну, и что с того?
- Знаешь, Петр, я тогда тоже с начала так думал. Действительно, вскоре после свадьбы все стало потихоньку устаканиваться и возвращаться к норме. Но однажды я приехал и сказал своей бедной любовнице
- Послушай, Лида, я стал дедом!
- А кто же у вас народился?
- Девочка. Смотри-ка, у меня там одни девки.
Она видела, что я не смог скрыть своей радости. Но как она могла к этому относиться? Она чувствовала, что я постепенно удаляюсь. Тут все одно к одному. И наши отношения постепенно шли на убыль.
Я забыл тебе сказать, что к этому времени Лида жила уже одна в отдельной маленькой квартирке, которую ей выхлопотал ее влиятельный папа, на одиннадцатом этаже красивой двенадцатиэтажной башни возле метро Проспект Вернадского.
Так что несколько раз я оставался у нее и ночевать, но это вызвало резкий протест у меня дома. Я это прекратил, но тем не менее обстановка стала до невозможности конкретной насчет мне переехать, наконец, к моей пассии.
Однажды вечером, когда мы с Лидой чаевничали, неожиданно без предупреждения заехали ее родители, так сказать проведать и посмотреть, как она обустроилась в новом месте.