Аннотация: Рецензия на дуэльный текст "Дело о летающей дубине"
Провожу вскрытие тела... пардон, текста "Дело о летающей дубине".
Поверхностный осмотр дает надежду, что перед нами театральный детектив со всеми вытекающими.
Проверяю комплектацию... тьфу, целостность объекта перед началом потрошения: так, герой-любовник в наличии, прима... рыжие локоны, пустые глаза, курица с дыньками -- на месте. Режиссер -- настоящий интеллигент, автор -- бездарность с тощими ручонками, техперсонал "все в одном флаконе"... Все? Маловато будет. Понятно, что труппа на баррикадах и репетиция ограниченным составом, но хоть бы охранника или бабушку-вахтершу еще добавить. Как будете доказывать, что в театре никого постороннего в момент преступления не было? Так, ладно, преступления пока еще нет, может все ограничится банкетом. Хотя какой банкет при сухом законе, увы.
Сцена первая со снятием пыльцы, феерическая бредятина, представительская: кто кому есть ху.
Перерыв, завершающийся громким пением героя -- первый плюсик по пункту "песня".
Сцена с креслом и листьями. Заявлена дубина -- первый плюсик по дубине. Дубина падает. Не по сценарию, но вполне ожидаемо, однако никто не пострадал. Автор нагнетает напряжение, кроме того, действующих лиц мало, надо их экономно использовать. Прима демонстрирует железную выдержку, драматург -- быструю реакцию, режиссер -- нервы, осветитель тормозит, героя посещают первые подозрения. Замена реквизита на орудие преступления -- классика театрального детектива. Перерыв.
В перерыве подозрения героя разрастаются до степени маниакального психоза. Он подозревает всех присутствующих, кроме пострадавшего драматурга, в совершенном злодеянии, но до оргвыводов дело не доходит, поскольку в гримерку врывается прима для оказания посильной помощи в снятии стресса.
Перерыв, несмотря на не до конца снятый стресс, завершается пением героя и вторым плюсиком по пункту "песня".
Сцена с типа-провалом в люк происходит на фоне мыслительного процесса героя. Он уже готов из трех подозрительных личностей вычислить наиболее вероятного злодея, но сцена и мыслительный процесс прерываются падением драматурга в люк. Осветитель в последний момент спасает несчастного. Похоже, не судьба покушениям завершиться успешно. На этот раз прима демонстрирует сообразительность и способность к логике, режиссер демонстрирует подозрительность в отношении жены и решительность в кадровом вопросе, осветитель выражает желание всех послать, а герой не желает оставить нераскрытым заговор и автора пьесы в почетной роли объекта покушения.
В поисках улик Сивухин отправляется на второй ярус, куда уже возвращена дубина. Следом для прощального монолога на второй ярус поднимается Антуан. После его ухода методом исключения и озарения Сивухин определяет преступника. Это режиссер. Ну, конечно, больше просто некому. Песня и третий плюсик.
Но ломая стройные выводы, на втором ярусе появляется драматург. Видимо, он осознал собственную бездарность и полную неспособность подготовить преступление и тупо взялся за дубину. Но что это?
"Нога его поехала, и увлекаемый дубиной, Лебедюк перевалился через перила. Орудие убийства он в последний момент выпустил, и дубина упала перед моим носом."
Тут явно требуется баллистическая экспертиза. Ведь если дубина тянула горе-драматурга за перила, как она могла прилететь к ногам Сивухина?
И зачем все действующие лица приперлись на второй ярус, если рефлекс на голос Сивухина должен был погнать их на сцену? Ведь в предыдущих моментах они не сбегались на пение за кулисы, а дисциплинированно ждали на сцене. Как хотите, но это минус по пункту "песня".
Што-та при вскрытии пошло не так, где-то перепутались внутренности...
- Я подам сигнал... - встрял Лебедюк.
- Я подам, - поправил Михельсон. - Начали.
Лебедюк подскочил ко мне.
- Куда же вы? Ну, хорошо, смотрите, - он плюхнулся в кресло, откинулся на спину и положил ногу на ногу. - Вот так примерно.
- Послушайте, - возмутился Михельсон. - Кто здесь режиссер, в конце концов?
- Да бросьте, - нервно ответил Лебедюк и махнул рукой.
- Ага, - пробасил от пульта осветитель и дернул ручку.
Над нами зашелестели створки открываемого люка.
Кто должен был махнуть рукой? Зачем Лебедюк подал сигнал, если он сам сидел в кресле?
Чем глубже потрошение, тем сильнее подозрение, что дело нечисто. И вот оно, озарение: эта пьеса могла быть поставлена только в одном театре -- в сумасшедшем доме силами пациентов. Вот сейчас выйдет автор, который дуэлянт, и скажет то, что я уже давно подозреваю: " В нашей маленькой психиатрической лечебнице всегда найдется свободное место". Автор, пожалуйста, оставьте это место для меня.
Ашипки и очепятки
Его жена, сексуально озабоченная баба. Злиться на меня потому, что я ее игнорирую.