Аннотация: что может быть лучше, чем упиваться своей бесполезностью? Найти сообщников и убивать время
Обманутые обманщики.
Только мертвецы не боятся собственных мыслей.
Магазины, витрины, вывески, новогодние скидки. Довольные лица с чашечками кофе. Стащить что-нибудь, избить, ограбить, убить? Вылавливаю соленый огурец из банки. - Наркоманы в темном переулке приставали к Лиде. Я там больше ходить не буду. Особенно вечером. Говорят, в подземном переходе нашли мужчину, висевшего на шарфе.
Подруга мамы очень впечатлительна. Не стал слушать дальше. В комнате беспорядок, постель не убрана, можно забраться на кровать в кедах. Тягучая медленная музыка. Завтра наведу порядок. Знаю, что это невозможно. Кавардак в моей голове полон энтузиазма. Он просто непобедим. У моей комнаты нет шансов обрести другое лицо. Знакомый лежит в больнице. Он сказал мне, что я его лучший друг. Пластическая операция. Теперь его нос без горбинки, как и мечтал. Завтра. Я проведаю его завтра. У меня нет друзей. Они мне не нужны. Мне нужны их деньги.
Нужно дочитать эту книгу. Может, завтра? Хотя не думаю, что после этого верну ее ей. Целый месяц прошел с тех пор, как мы расстались. Я уже успокоился, и мои мысли снова научились переваривать то, что меня окружает. Теперь я меньше думаю о ней и уже не чувствую себя парализованным депрессией неврастеником. Иногда мне на секунду даже удается убедить себя в том, что я никогда не любил ее. Меня ждет ужасный эмоциональный шок - к черту! - мне грозит полный моральный коллапс, если затаившиеся воспоминания вдруг разом накинутся на меня, когда я снова ее увижу. Они только притворяются хорошими. Их так много, а я совершенно один и они готовы убить меня, если почувствуют слабину. Борьба с воспоминаниями займет всю жизнь, если кроме воспоминаний в жизни ничего не осталось, воспоминаний о том, кто так дорог тебе, кто... отвернулся и ушел навсегда. Мы живем в аду и вынуждены мириться с тем, что нам постоянно приходится расставаться. Моя голова все еще наполнена тошнотворным сентиментальным дерьмом, которое не тонет. Из окна воняет мочой. Я мочусь из него каждую ночь. Земля дорожит отвратительными запахами. Она долго накапливала их. Воздух чист. Выхожу на улицу. Холодок окутывает лицо. Красный клоунский румянец. Фонари не горят.
- Запиши на мой счет.
- Когда ты, наконец, расплатишься?
- Завтра.
- Тебе нужно найти работу. - Бармен. Один из тех, кому удалось разгадать тайну вселенной и познать смысл бытия. Человек со шлюхой в голове, чья вера в секс заменила ему Бога. Его жизнь наполнена счастливыми моментами. Я давно его знаю, и он явно испытывает ко мне симпатию. Ко мне все хорошо относятся, однако в последнее время я чувствую налет высокомерия в отношениях с теми, кого знаю. Когда у тебя подолгу не бывает денег, это начинает раздражать людей, и все они, в конце концов, скатываются к презрению. Да, меня презирают. Совершенно безнаказанно. Я обесцениваюсь медленно, но верно. Мне нужно побриться. Сделаю это завтра. Сегодня на собеседовании я честно признался работодателю, что сижу без работы уже несколько месяцев. - Так можно деградировать. Не только в профессиональном плане, но и как личность, - он действительно так думает. Это было надцатое собеседование, которое я завалил с чистой совестью. Я уже сбился со счета. Я еще недостаточно отдохнул и меня просто тошнит от работы. Явственно ощущаю это лишь тогда, когда с ужасом замечаю, что начинаю производить хорошее впечатление на своего будущего босса. Мне не хочется продавать свое время по дешевке уродливым корпоративным зомби. Я бы не сказал, что мне нравиться общаться с людьми. Но, когда я начинаю притворяться и обманывать их, я забываю об этом. Мне удается быстро втираться в доверие к мужчинам и женщинам. Я совершенно не чувствую вины, когда от моего вранья на глазах глупеют мужчины, особенно хитроумные себенауме. Они верят мне именно потому, что я обманываю их, но, с другой стороны, я обманываю их потому, что они верят мне. С женщинами же все иначе. Они сами ищут меня, отчаявшись требовать понимания. На этой гадкой планете я единственный, кто может им это дать. Я с легкостью говорю им неправду, но потом меня всегда выворачивает наизнанку от отвращения к самому себе, несмотря на то, что я прекрасно знаю, какие чудеса творит взгляд сквозь сексуальную призму. Иногда не замечаешь, как тебя самого обводят вокруг пальца. Вдобавок ко всем моим слабостям, меня неизменно приводит в уныние цинизм, с которым мне заявляют, что женщины вовсе не люди, а, скорее всего, расово неполноценные инопланетяне. Очевидно, только совсем ненормальный может отказаться вешать ярлыки, ведь это наше второе "Я". Неискоренимые фашистские штучки. Побольше ненависти, и, конечно же, не забывайте об улыбке...Любовь и ненависть. Других путеводных звезд мы не знаем, как прожить эту жизнь без их помощи?
- Эта зима - самая теплая за последние сто пятьдесят лет. Я прочитал в газете. Может быть, в следующем году вообще не будет зимы, а? Что скажешь, папа?
- Мне кажется, в следующем году совсем ничего не будет, сын... Лучше не думать об этом слишком много, ведь все меняется к худшему. Только Богу известно, что будет дальше. Нам не дано все знать.
- Я знаю все. Я тоже Бог, но стараюсь не думать об этом. Слишком большая ответственность.
Похоже, глобальное потепление больше никого не волнует. Все происходит так быстро, что об этом перестали задумываться. Может быть, завтра мы все умрем? Нужно успеть получить зарплату. Хорошим работникам полагается премия. У них нет времени думать о том, что будет завтра. Они наверняка застрахованы.
Я подселился к двум алкашам, с одним из которых вырос вместе. Они живут на отшибе в жалком домике, где хоть шаром покати, зато есть самогонный аппарат. Гнетущее трущобное зрелище, омрачаемое пропитыми лицами. Я ничего не имею против бездомных псов, которые расхаживают по двору, будто бы люди давным-давно покинули это место. Но меня удручает постоянное присутствие в доме всякого сброда пропойц и воришек, которые крадут мои вещи. Их затуманенные глаза и невнятное бормотание напоминают мне о том, что жизнь лишена всякого смысла. Вокруг все пьяны и иногда мне хочется биться головой о стену, потому что каждый новый день до безобразия похож на предыдущий. Руки трясутся, пальцы распухли, а голова налилась свинцом. Я знаю, что мне пора завязывать с алкоголем. И я сделаю это. Завтра же.
- Мы вместе учились в школе. Я выпивал с ним в тот день. У него было много денег и он угощал. Его жена умерла от рака. Он все время говорил о ней. Плакал.
Пять утра, мои сожители еще не слишком пьяны.
- А как же дети?
- Они уже взрослые, разбежались...
- Его легко понять, но, как по мне, все равно зря он так поступил.
- Как? - вмешался я и шагнул в кухню, где сидели мои собутыльники.
- Что как?
- Как же он поступил? - повторил я, осушив рюмку.
- Повесился на своем шарфе в подземном переходе. Давненько уже...
- Какой сегодня день? - прервал я пьянеющий на глазах призрак моего детства.
- Февраль начался. А день паскудный, как всегда.
Февраль закончился, и я оказался дома. Первым делом я продал свою умопомрачительную стереосистему. А затем неожиданно пришла весна, и я на некоторое время бросил пить. Мы увидели друг друга в толпе, когда я плыл по течению, захлебываясь от тотального безденежья. Я был рад, узнав, что она не замужем. Коньяк подействовал на меня успокаивающе. Уютная комната, в которой я провел немало времени, душила меня в своих объятьях, как мать сына после долгой разлуки. Настал час откровений. Он был воспитателем в детском саду, а она маленькой девочкой. Он был извращенцем, а она маленькой девочкой. Прошло уже много лет, но кто может забыть такое? Если бы сейчас он сидел рядом со мной, я не стал бы колебаться и секунды. Он жил на юге. Она предложила поехать туда и сделать так, чтобы его гибель стала самой бесчеловечной из всех, которые можно было представить. Я знал, что она говорит серьезно. Я знал ее. А еще я любил ее. Нам удалось сесть на поезд этим же вечером. Мы старались не смотреть друг на друга и не разговаривать, чтобы не передумать. Я сидел на стуле, руки и ноги связаны. Ее безумные глаза источали едкую ненависть, от которой можно было потерять сознание. Она склонилась надо мной, и я понял, что мне осталось недолго. Но я продолжал умалять ее не делать этого. Она вцепилась в мою шею, я слышал ее голос, но уже ничего не понимал. Мне нужен был воздух, но дышать было запрещено, она так и не разжала пальцы, и мне пришлось задохнуться. Я засыпал и снова просыпался, но ночь продолжала не кончаться. Я все время умирал или убивал сам. Мы попытались позавтракать на вокзале. Настроение было паршивое, еда омерзительная, мы запихивали ее в свои поганые рты. Она сказала, что любит меня. Это звучало фальшиво. В голове проносились кровавые сцены, ножи, пылающие тела, крики, обугленные трупы...Я поднялся.
- Куда ты?
- Я не могу больше! - прокричал я внутри так, что заслезились глаза. Она зашевелила губами, обжигая меня грустным взглядом. Из тумана вырывались соленые брызги, холодный ветер свистел в ночи, корабль подбрасывало на волнах, кружилась голова... - Прощай, - прошептал я и пошел прочь. Если чувствуешь себя Богом, сумасшедшим быть мало. Обязан стать и предателем. Я становился бы им тысячи раз, но прошлое менять - против правил. Это нечестные правила, потому что никто не знает, как их нарушить. Обманывать можно кого угодно, даже самого себя, но себе я уже не верю. Кроме как быть предельно откровенным, не остается ничего...
- Куда ты? - спросила она.
- Раздобуду билеты на автобус, - ответил я.
- Знаешь, мне вдруг показалось, что ты решил бросить меня.
- Легче научиться летать...
Мы пили шампанское из горлышка, передавая друг другу холодную бутылку, а старенький автобус гудел, как самолет, взмывая на рытвинах. На окнах появились смазанные капли дождя. Я распахнул железную калитку с облупившейся краской, в доме горел свет. Она постучала, дверь открыл высокий старик с белой щетиной. Я быстро вынырнул у нее из-за спины и ударил его бутылкой по голове. Она разбилась, а он все стоял. Нам пришлось долго месить ногами размокшую грязь, прежде чем добраться от заброшенной остановки к поселку. Сплетничание с незнакомцами - самая важная из обязанностей почтальонов: он живет в одиночестве, а из всех газет выписывает только телепрограмму. Мы должны были это знать. Вдруг вспомнилось, как машина сбила собаку у меня на глазах, а я был совсем маленьким и не дал отцу утопить выводок котят. В руке у меня остался осколок матового стекла, и я ткнул им прямо в живот. Тогда он упал. Я пнул его ногой со всей силы, и мы вошли, заперев за собой дверь. Прежде, чем он умер, я вдруг ясно ощутил то, чего никогда не понимал и не мог почувствовать раньше. Это взялось из ниоткуда и совсем некстати... У меня кружится голова, я закрываю глаза. Как собака, которая гоняется за собственным хвостом, как люди, которые пытаются добиться счастья, думая только о себе. Бессмысленность движения по кругу, по кругу, по кругу, по кругу... Эта жизнь лишена смысла без того, чтобы дарить кому-то любовь, любить еще кого-то помимо себя, любить кого-то еще... В доме было темно и тоскливо, я с трудом поднял старика и усадил его в кресло перед телевизором, из которого лился тусклый ласкающий свет. Он выключил звук, когда услышал стуки в дверь. Сейчас он сидел у экрана в том же кресле, что и до нашего прихода, но теперь уже был без сознания. Она предложила связать его и привести в чувство. Я решил убедиться в том, что мы сможем пытать его и дальше, ведь у нас не было возможности убить его дважды. Я прижал пальцы к его запястью, его рука была невероятно холодной, но я чувствовал слабые пульсации. Так стучит мое сердце. Я поднял руку, чтобы кровь отхлынула из моих пальцев, и попробовал нащупать пульс на его шее. Она была теплой, но пульса там уже не было.
- Может быть, у него было слабое сердце, - прошептал я в растерянности.
- Давай свяжем его, - она не слышала. Она никогда не слышала, что я говорю. - Нам будет страшно вспоминать об этом. Но это будет завтра. - Она шлепнула меня ладонью по плечу, пытаясь подбодрить, но я прирос к полу и не двигался с места. Это взялось из ниоткуда и совсем некстати, я на секунду закрыл глаза... Почему ад - то место, которое мы выбираем? Когда любишь, когда ненавидишь. Почему все обретает смысл лишь тогда, когда любишь или ненавидишь? Мы ненавидели друг друга искренне, с каждым днем все сильней, мы думали, что это любовь.
- Давай свяжем его, - она не слышит. Она никогда не слышала, что я говорю.
- Давай свяжем его, - мы никогда никого не любили, не умели любить.
- Нам будет страшно вспоминать об этом. Но это будет завтра, - мы слишком похожи, чтобы расстаться. Мы не можем. Расстаться. Мы можем. Только убить друг друга.
Почему ад - то место, которое мы выбираем?
Почему ад - то место, которое мы выбираем?
Почему ад - то место, которое мы выбираем?
Убить время. Убивать без причины. Что может быть легче или труднее? Мне казалось, я люблю тебя, нечем себя занять.