Она лежала в земле - то промерзшей, то сырой, то иссохшейся, то снова стылой и заледеневшей. Когда-то у нее была плоть, но она уже не помнила ни своего облика, ни имени. В памяти остались лишь хруст постепенно распадающихся костей... а еще обрывки ритуальных песен, мерные удары бубна, всполохи костров и предсмертные крики жертв. Она помнила, как впитывала их жизненную силу, кровь и страх, благодаря чему и осталась здесь, а не ушла в в бескрайнюю черную пустоту вместе с соплеменниками. Некоторое время она ощущала неподалеку их безмолвное присутствие, а иногда и тихие голоса. Они звали куда-то вдаль, и она хотела присоединиться к своем роду, но была не в силах это сделать и оставалась в холодном полусне.
Свои изначальные образы уже давно сменились чужими. Перед ее заполненными глиной глазницами проплывали картины тех, кто оставлял здесь свои бренные останки. Долгие годы это были только растущие, а потом стареющие и гниющие деревья, но их вязкие влажные вибрации лишь слегка подпитывали ее, не давая окончательно исчезнуть, и навевали тяжелую унылую дремоту. Иногда приходили звери, и она с наслаждением вбирала в себя упругие горячие волны жертв, терзаемых когтями и зубами хищников, а потом вспоминала эти ощущения вновь и вновь, представляя себя клыкастыми существами, раздирающими еще живую плоть.
Потом появились те, кто был похож на родное племя. Она чувствовала их присутствие, но очень смутно и отдаленно, как шелест листьев в вершинах деревьев... поля, где выращивали и собирали урожай... жизнь, тяжелая работа и смерть... За бегущей водой было место, в котором лежали тела ушедших в небытие. Постепенно их становилось все больше и больше, и она купалась в исходивших от них эманациях тлена. Хотя у них не было ничего напоминающего оставшиеся в бесконечно далеком прошлом обряды, она стала ощущать, что где-то далеко есть множество подобных мест, и среди бесчисленных разлагающихся тел попадаются такие же не ушедшие, как она, подобные мерцающим огонькам на болоте. Впрочем, эти видения были смутными и обрывочными, и она даже не пыталась приблизиться к их источникам до тех пор, пока...
... не пришли люди, убивающие других людей. Это было совсем не так, как в первые времена, но еще более громко, яростно и кроваво. Земля гудела, содрогалась, наполнялась стонами и впитывала свежую кровь вместе с яркими образами...
... людей в странных одеяниях, держащих в руках какие-то волшебные палицы, изрыгающие огонь... и их воспоминаний о жилищах... огромных, из белого и серого камня, и деревянных... женах...детях... и чудовищах, в утробы которых они иногда входили, чтобы потом выйти в другом месте...
Земля затряслась и провалилась совсем недалеко от нее, увлекая в яму разорванные тела двоих человек вместе с обломками чего-то твердого, странного и чуждого...
Потом люди стали удаляться, и вскоре всё стихло. Не стало ни сборщиков урожая, ни жителей деревянных домов, ни новых безжизненных тел за рекой.
Впрочем, свежие тела были рядом. Постепенно растворяясь в земле, они несли пищу и новые ощущения -- много крови, жертв, огнедышащих жезлов и чудовищ, тени которых проплывали перед ней, поднимая из небытия родные воспоминания. В такие мгновения она снова ощущала себя статной черноволосой колдуньей, разукрашенной татуировками и ожерельями из камней, костей и душистых кореньев...
Впрочем, с годами эти эманации таяли и становились всё более расплывчатыми, вновь оставляя ее наедине с сырой вязкой массой, время от времени превращающейся в заледенелую твердь.
Потом стали появляться проблески жизни - чужой и незнакомой. Сначала где-то неподалеку рыли землю, но не затем, чтобы закапывать умерших, а для чего-то непонятного, превращающего траву и деревья в незнакомый гладкий камень...
... Вскоре замелькали тени - вроде бы люди, но словно летящие на крыльях... и вместе с ними какие-то странные блестящее звери, совсем не похожие ни на одну из знакомых тварей и вообще какие-то неживые...
Их было много. Она с любопытством провожала их своим дремотным чутьем, но не успевала ничего понять в их стремительно мелькающих мыслях до тех пор, пока...
... что-то произошло. Неживые звери вместе с людьми резко остановились и стали... ... одни еще более неживыми и исковерканными, а другие - умирающими, словно принесенными в жертву. Их предсмертный ужас и льющаяся кровь наполняли окрестную землю долгожданными эманациями, которые можно было поглощать, наполняясь древней силой. Она уже предвкушала, как будет питаться их гниющей плотью, но вскоре другие неживые звери и чуждые люди куда-то забрали все останки...
С тех пор она стала влиять, пытаясь превратить проносящихся зверей и людей в новых жертв. Дотронуться до большинства из них не удавалось, но были и более податливые, которые откликались на ее тихий безмолвный голос:
"Вокруг есть много других миров. Сойди со своего пути, и ты их увидишь"
Некоторые замедлялись и слегка отклонялись, но лишь на мгновение. Остановились навсегда лишь девять, но их, как и первых, быстро забирали свои.
Потом пришли чужие люди с тревожными мыслями. Один из них был немного родственным и умел видеть не только глазами, слышать не только ушами и чувствовать не только носом и кожей. Этот знающий человек говорил и думал на незнакомом языке, но она отчетливо ощутила образ его слов о проклятом месте. Впрочем, чужой колдун не ощутил ее присутствия, а только показывал и рассказывал что-то другим о том, как сделать, чтобы здесь больше не было жертв.
"Как странно - ему полагалось бы делать наоборот... Или они приносят свои жертвы где-то совсем в других местах?" - подумала тогда она.
Новых жертв не было уже давно, и она пребывала в привычной холодной дремоте, лишь изредка пытаясь безуспешно прикоснуться к кому-нибудь из несущихся мимо нее. Но сейчас, в этот теплый весенний день, когда земля оттаяла и растущая трава стала вбирать талую воду...
... сначала она не поверила своим угасающим чувствам, но вскоре отчетливо ощутила, как...
... неживой зверь с остановился поблизости, и из него вышел человек, который направился прямо к ней. С каждым шагом его мысли становились все более громкими, и в них были следы той старой бойни - кровавые... нет, не столько кровавые, сколько твердые, блестящие и неживые, но несущие смерть. Он искал останки, пользуясь каким-то волшебным жезлом...
--- --- ---
"Какая удача! Надо же, как быстро я нашел что-то ценное", - с удовлетворением думал Василий, рассматривая разрытые останки. "Ого! Немецкий автомат, довольно неплохо сохранился... пистолет... гранаты... планшет с картой... письма откуда-то из Лейпцига... и даже эмблема дивизии "Мертвая голова", - цокая языком, он рассматривал трофеи, продолжая осматривать одетые в истлевшие лохмотья скелеты и размышляя о том, что из найденного имеет смысл продать, а что оставить у себя.
Внезапно он ощутил странное желание копнуть рядом, в нескольких метрах от этой давно засыпанной воронки. Сначала он хотел прогнать прочь эту странную, словно какую-то потустороннюю мысль, но потом...
"А что, почему бы не довериться еще раз интуиции? Ведь это чутье привело меня сюда, какой-то внутренний голос, хотя я и собирался копать около реки, где самые ожесточенные бои были. Даже если металлоискатель ничего не показывает, здесь могут быть останки с чем-нибудь ценным вроде планшетов с бумагами", - размышлял он, начиная копать между вековыми соснами и с каждым мгновением все больше ловя себя на том, что просто придумывает рациональные причины, по которым делает то, что велит ему непреодолимый зов, идущий то ли из-под земли, то ли из какого-то бесконечно далекого мира.
А потом...
Василий не отдавал себе отчета в том, что делал, с того самого момента, как череп обнажился после очередного взмаха лопаты. В первый момент его охватили безотчетный ужас и желание бежать сломя голову как можно дальше от этого места, но зов и любопытство были сильнее...
Он держал в руках мертвую голову и содрогался в конвульсиях, не в силах сопротивляться силе, высасывающей из него всё человеческое, поглощаемое землей и сменяющееся холодным и бесконечно чуждым содержимым. Через несколько мгновений он упал и лишился чувств, но вскоре встал и мерным чеканным шагом пошел к опушке леса...
--- --- ---
Существо, еще час назад бывшее человеком, направлялось в город. Руки механически управляли машиной, повинуясь оставшимся в подкорке рефлексам. На соседнем сиденье лежал карабин - охота была удобным прикрытием для занятий черной археологией. Тело и остатки разума подчинялись голосу чужой мертвой головы, идущему из леса, и наполнялись обрывками бесконечно далеких чуждых мыслей и образов, среди которых отчетливо выделялось главное устремление.
Жертвы. Как можно больше. Неживой зверь и волшебный жезл, изрыгающий огонь, должны совершить ритуал и собрать дань.