Снег шел три дня. Он покрывал собой все ровным пушистым слоем. Слишком красиво, чтобы быть правдой. И мы с сестрой бежали вперед, не оглядываясь, не подозревая об опасности, не предупредив никого. Нас искали, но буря, отступившая на мгновение, вновь началась, и следы замело очень быстро. Сначала мы смеялись, потом плакали, но вскоре начали замерзать.
- Надо идти! Скорее!
- Но куда? - Ольга в очередной раз перевязывала шарф, пытаясь укутать шею как можно плотнее.
Метель усиливалась, и к тому же начинало темнеть. До паники оставалось совсем чуть-чуть.
Именно в тот момент, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какой-то подсказки, я поняла, что нам не выбраться. Природа заманила ли нас в ловушку или собственная глупость, теперь не имело значения. Тогда я начала кричать, чем еще сильнее напугала младшую сестру. Сложила руки рупором и вопила что есть мочи, пока голос не охрип. Никто не отозвался, не пришел к нам на помощь. Мы были совсем одни.
- Пойдем! - я толкнула сестру вперед. - Не тормози! Нужно выйти из леса!
И мы шли несколько часов, прежде чем я признала, что мы явно идем не в ту сторону, иначе бы уже давно оказались на месте. Страх, охвативший мое сердце, не описать. И мне не забыть ничего, словно вся та ночь запечатлелась в моей памяти в некой не стираемой папке.
- Я больше не могу, - Ольга начала хныкать, усевшись на снег. Я помню ее красные от слез и холода глаза.
Нельзя было останавливаться, но у меня самой едва хватило бы сил в тот момент сделать и пару шагов. Адреналин, подстегивающий нас на первых порах, испарился.
- Хорошо, посидим, успокойся, - я набрала полные ладони снега и умыла ей лицо. - Пойдем назад по нашим следам и выберемся.
Мы были в лесу в полной темноте: небо затянуто тучами, ни одной звезды. На самом деле я не имела ни малейшего представления, в какой стороне может быть поселок. Так мы плутали до рассвета, под моим руководством, наговорив друг другу кучу гадостей, несколько раз помирившись и расплакавшись, даже прочитали молитву, кричали, звали на помощь миллион раз. Продержались так долго, как только смогли, а потом Ольга просто упала и больше уже не поднялась. Я тянула ее за капюшон какое-то время, но пальцы замерзли, превратились в лед. И в один момент я просто потеряла ее в сугробах. Навсегда.
С тех пор я часто просыпаюсь от ощущения, что меня заваливает снегом. Снова и снова... Тогда я наполняю себе горячую ванну. Слишком горячую. И только так могу почувствовать, что живу. Что я все еще здесь, а не осталась там - под завалами.
- Опять плохой сон? - муж выглядел уставшим в три часа ночи, но все же сделал над собой усилие и присел на бортик ванной: - Расскажешь?
- Старая история. Просто... сны участились.
- Опять сестра?
- Нет, только снег.
Сестра приснилась мне всего однажды через неделю после смерти. Стояла на берегу горной реки в легком платье по колено в снегу и пела песню. Помню, я сразу начала кричать от ужаса, но долго не могла проснуться.
- Так всегда перед новым годом. Ты заметила?
- Все из-за погоды, - призналась я. - Не могу смотреть на эти сугробы, слушать разговоры о предстоящей метели, а потом всю ночь вздрагивать от завывания ветра. Больше не могу.
Антон нахмурился, долго молчал, а потом предложил переехать. Взял все в свои руки, а я оказалась в его объятьях в теплой постели и успокоилась. На следующий день мне опять приснился снег. Много снега.
Так продолжалось и на юге, но теперь я молчала. В ту зиму у моря дождь лил, не переставая, и темные тучи висели над городом будто прикованные. Помню, как бежала вдоль пляжа насквозь промокшая, когда кто-то впервые окликнул меня. И в сумерках привиделся силуэт Ольги.
- Ты должна вспомнить, - прозвучал ее голос.
Я выкрикнула имя сестры в темноту: мираж рассеялся, а страх остался. Она вернулась, рано или поздно это должно было случиться. Ведь я забыла ее далеко в снегах, и тело так и не нашли. Поэтому мне приходилось бежать еще быстрее. Дождь все хлестал, а ночь становилась темнее, но я никак не могла остановиться, ровным счетом, как не могла убежать от самой себя или от прошлого.
На кухне меня ждал Антон, а я все стояла на коврике у входа, замерзшая, с волос капала вода. Смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Жалкое зрелище. Когда я так успела измениться? Совсем скелет в прилипшем к телу спортивном костюме, бледная словно смерть. Антон сидел спокойный и суровый, а я знала этот взгляд. Нам было о чем поговорить, но мне не хватило мужества. Пришлось спрятаться за дверью ванной, в очередной раз чувствуя себя предателем.
- Я вижу, как тебе плохо, - сказал муж утром, протягивая чашку кофе. - Не спорь.
И мне пришлось во всем признаться: я не могла работать, не могла есть, не могла радоваться жизни, и я так долго не могла забеременеть, что пора поднимать панику, если мы еще хотим детей.
Антон сказал - обратиться к специалисту, но я пошла к морю. Оно шумит, но умеет слушать. И именно там я впервые увидела Ольгу наяву, стоявшую по колено в волнах. И она вновь попросила меня вспомнить, а потом исчезла. Она сводила меня с ума. И я начала злиться на сестру, бросать камни в море со всей силы, благо пустынные пляжи и шум волн позволяли кричать во все горло. В каком бы обличье Ольга не вернулась с того света, чего бы она от меня не хотела, я готова была с ней разобраться, лишь бы все это прекратить. Я произносила проклятья в адрес своей сестры и не чувствовала облегчения, лишь усиливающуюся душевную боль.Тут небо прохудилось, и все вокруг накрыло пеленой дождя. Когда-то я ненавидела метели, но это оказалось еще хуже. Стая чаек, невесть откуда взявшаяся в такую погоду, вдруг налетела на меня. И в их взбудораженных криках я снова услышала настойчивый голос сестры: "Вспомни!"
После такого мой путь лежал только к психотерапевту.
- Ее тело так и не нашли, - все еще чувствуя себя неловко я сделала глоток травяного чая, руки дрожали.
- Вы думаете, именно это не дает вам покоя?
Все мозгоправы одинаковы, я слишком театрально закатила глаза и вздохнула.
-Нет, черт возьми, мне не дает покоя то, что она воскресла.
-По-вашему, она могла выжить?
Этот вопрос сковал меня льдом, и вид замерзшего лица сестры явился в памяти яркой картиной, будто все произошло вчера, а не двадцать лет назад.
- Я сомневаюсь, - аккуратно подбирая фразы, ответила я, - почти уверена, что нет. Да и к тому же, будь она по-настоящему жива, то просто позвонила бы в дверь. А она...
В одну из бессонных ночей кто-то постучал в окно нашей спальни. Едва различимо. Затем сильнее. Вскоре я стала слышать этот стук каждую ночь. Муж сказал - ветки, дождь по карнизу или птицы. Я знала, что это моя сестра. Она пришла, чтобы я вспомнила, где оставила ее тело.
Когда выходишь из ада, все остальное кажется вполне приемлемым. Даже если кто-то умер. Даже, если этот кто-то - был самым близким. Можно просто молчать, смотреть в "понимающие" лица, а внутри бороться со смесью радости и вины за то, что осталась жива. Так было первые пару лет, потом стало легче, и трагедия превратилась в историю, о которой никто не любил вспоминать.
Ни карт, ни навигаторов для нашей жизни еще не придумано, и ориентируясь лишь на собственное чутье, мы продвигаемся вперед, часто теряя пункт назначения из виду, плутая, меняя дороги и тропы. Иногда путь так сильно утомляет нас, что мы все бросаем и устало поворачиваем назад. Но тяжелее всего, когда мы постоянно за собой таскаем непосильную ношу вины. Кажется, об этом врач говорила со мной. Но ее картонную философию я не хотела слушать, так же как она не хотела верить, что моя сестра действительно явилась с того света.
А ведь я имела вещественное доказательство: Ольга прислала мне "привет", своеобразный, понятный только нам двоим, - ее шарф, тот самый, что не спасал от холода. В нем она и осталась где-то в снегах. А потом он вдруг появился спустя много лет на моем балконе как ни в чем не бывало. Кажется, именно в тот день все окончательно вышло из-под контроля.
Мои вечерние пробежки давно превратились в самоистязание, муж был отчасти прав. Но только так, пусть и на короткое время, я могла выкинуть все из головы, забыться в движении. Устать, чтобы упасть дома в постель и уснуть, не замечая стука в окно.
В обычный тоскливый вечер, я бежала по можжевеловой роще, наплевав на холод, дождь и возможность подхватить пневмонию. Вокруг никого, как всегда в это время года, ни одного заблудившегося туриста. Сгущаются сумерки. Где-то у подножия скал плещутся волны, шепчутся друг с другом и дельфинами. А девушка в легком платье стоит вдалеке у обрыва. Я вижу отчетливо знакомый силуэт и подхожу ближе, не спеша, с замершим от страха сердцем.
Сестра оборачивается, рассеивая последние сомнения. Я помню Ольгу слишком хорошо: прямая спина, волнистые волосы и курносый нос, - хрупкая двенадцатилетняя девчонка, которой никогда не повзрослеть.
- Ты должна вспомнить, - беззвучно говорит она и делает еще один шаг к пропасти.
Я замираю, хлопаю себя по щекам, зажмуривая глаза. Видение не исчезает.
- Ольга! Все это не правда! Ты мертва! - с трудом я узнаю свой зажатый скрипучий голос.
- Вспомни! Вспомни! Вспомни! - ее просьба уже звучит у меня в голове.
Вижу, как призрак сестры подходит все ближе и ближе к пропасти. Мне надо спасти ее, не иначе. Хотя бы сейчас, спустя много лет, я должна, наконец, поступить как старшая.
Поскальзываясь на мокрой земле, я пытаюсь ухватить Ольгу, но лишь соприкоснувшись с видением, понимаю, что ее будто и нет. Только мираж, и не за что зацепиться. Я лечу вниз по склону, обдирая ладони и правую щеку, и падаю прямиком в соленое море. Все свежие раны щиплет, в ноздри затекает вода, а очередная волна бросает меня на острые скалы. Игнорируя боль и страх, я цепляюсь за камни, срываюсь вниз, захлебываюсь, но несмотря ни на что пытаюсь вновь и вновь взобраться на уступ. Все бесполезно, пока чьи-то холодные руки не хватают меня за запястья, подтягивая вверх.
- Ты вспомнила? - Ольга стоит рядом, но я ничего не вижу, глаза щиплет от морской соли и слез.
Грудь сжимают рыдания, и лишь спустя пару минут я могу проговорить:
- Прости, я не помню, где потеряла тебя.
В ответ она лишь добродушно смеется.
- Ты должна вспомнить, зачем тебе жизнь! - и сестра сжимает мои окровавленные пальцы, в последний раз причиняя боль.
И я вспомнила: закаты и рассветы, теплый дом, любимого мужа и удобные кеды. Давно забытое счастье и тепло. Даже холодная ночь и непрекращающийся дождь вдруг показались мне вполне уютными. Подставив ладони под воду, льющуюся с небес, я пыталась отмыть кровь. С каждой секундой мне становилось легче, словно часть меня, давно потерянная где-то в снегах, медленно возвращалась.
Мир изменился. Буря затихла. Небо на горизонте начинало светлеть. Едва заметно, неторопливо приходил новый день. Сестра сидела рядом и гладила мои пальцы, пока дождь не прекратился. Она исчезла с последней каплей, навсегда, а моя жизнь осталась. Только моя.
Иногда мне кажется, я чувствую Ольгу. Вижу сестру в отражении, в тумане, в проточной воде. Но теперь точно знаю: это лишь игра воображения. И я больше никого не виню.