Сзади послышался шорох, Батчо прислушался и побежал вперёд. Огромный волк выскочил из кустов впереди. Ясно, что это засада. Нет времени, чтобы достать меч или кинжал. Когда охотников много, киртхи древние волки, ведут себя тихо, уходят в чащу леса, прячут и путают следы. Одинокий путник для них лакомая добыча.
Они вместе упали в траву и покатились в овраг, рискуя разбиться о камни. Волк рвал укреплённый металлическими нашивками рукав куртки. Батчо при падении оказался снизу и приложился головой, так что в глазах на секунду потемнело. Кинжал в сапоге, все равно, что в тысяче миль. Стая, уже не скрываясь, выла, где то совсем рядом. Видны были стволы деревьев и оскаленная пасть волка, голова гудела после удара. Батчо пытался сломать киртху шею, оттягивая морду вверх, подальше от себя. Мышцы вздулись, обнажив красную сеть шрамов, все руки словно паутиной была покрыта тонкими росчерками. Раздался хруст, и голова откинулась назад. Батчо переместил руки под тело и отбросил в сторону.
А ведь начиналось всё как обычно: их пятёрка двигалась через лес, настороженно изучая заросли кустарника, киртхи пришедшие с севера вместе с ледником предпочитали прятаться в таких. Крестьяне платили немного, но шкуры огромных волков дорого стоили в Шитике, а их когти и зубы раскупали аптекари по всей империи. Дело того стоило, вот только сейчас он так не думал. Выдернув меч, Батчо бежал по оврагу, перепрыгивая камни, хватаясь за влажные покрытые мхом корни. "Догоняют" - Развернулся, вскинул меч и ударил прямо в огромную лохматую голову, половина пасти улетела, показались зубы и красноё нёбо через секунду когти уже скребли грязь и лиственную подстилку. От такой раны зверюга не умрёт сразу, но кусаться перестанет. Третий волк перепрыгнул раненого собрата и увернувшись от меча повис на руке, накладка не выдержала и зубы вошли в мясо. Из горла вырвался слабый стон.
Меч выпал из ладони, и он принялся колотить волка рукой, чувствуя, как накатывает ярость. Раз - и кулак скользнул по жесткой шерсти. Два - удар пришелся сбоку, выворотив челюсть. Зубы скользнули по руке по остаткам пластин и выпустили добычу. Третий удар проломил оглушенному киртху череп.
Пошатываясь Бачо поднял меч и распрямился, на руке следы зубов и красные черточки шрамов.
- Я Жив!
"Троих волков в одиночку таким стоило гордиться даже главе клана". Он вскинул меч и отрубил хвост - хоть какие-то деньги.
Вокруг шныряли звери, не самое приятное соседство даже днём, а солнце стремилось к закату.
Он заставлял своё тело бежать, двигаться вперед, не переходя на шаг. Сзади раздавался приближающийся вой. Деревья впереди становились всё меньше и меньше, далеко за ними он увидел дальнюю стену пропасти.
Потерял ориентацию или это постарался ледник, но ущелье было впереди. Отвесные стены и маленькая быстрая речка с мириадами белых бурунов. Он побежал вдоль обрыва пытаясь найти места спуска или заводь, насколько хватало взгляд, стены были отвесными, и река всё так же бурлила внизу. Все это было плохо жутко плохо, но настоящая проблема завывала в паре сотен метров позади, волки не отказались от добычи. Кое-как обмотанная тряпкой рука почти не слушалась. Сквозь повязку местами проступила кровь, там, где зубы вошли в мясо.
- Дерьмо, - прошипел Бачо.
Сзади стая киртхов с их огромными зубами, впереди пропасть с тоненьким ручьём на дне. Ситуация из которой не видно выхода. Выдернув меч и кинжал, он застыл на краю обрыва, давай мышцам отдохнуть после долгого бега. Бороться до самого конца - вот чему он научился за эти годы. Под Акимброхом, когда их сотня стояла против тысячи имперских тяжеловооруженных латников, надежды тоже не было, их оставалось всё меньше и меньше, когда ударила конница и разметала врага. Длинные копья с лёгкостью пробивали броню, окрашиваясь кровью. Двадцать тогда их оставалось двадцать, вчера их было пятеро, а сейчас один последний. Он горько засмеялся, сколько не заводи друзей, приятелей все они погибнут в бесконечных стычках. "Только смерти, сотни смертей, и ни одного просвета на горизонте - надо завязывать с этой работой" меч взлетел прервав воспоминания...
Огромный волк выскочил из подлеска и прижавшись к земле, медленно двинулся к Бачо. За ним ещё два таких же матёрых самцов. Даже мышь, загнанная в угол становится свирепой, поэтому они не спешили.
Тела взлетели в воздух одновременно, мелькнули оскаленные морды. Время замедлило бег, вот первый киртх напарывается брюхом на кинжал, так что рукоятка скользкая от крови вылетает из руки. В голову вожака втыкается меч и застревает. Судорожные поиски второго кинжала в куртке ничего не дают. Время возобновляет бег, и волк нападавший справа вгрызается в многострадальную руку прикрывавшую горло.
Крик боли вырывается из горла Бачо.
Он поворачивается, с висящим на предплечье волком и последняя тварь улетает в пропасть, зубы разжимаются, но слишком поздно. Инерция тянет тело в низ. Отчаянные попытки отскочить только ухудшают ситуацию, и Бачо падает в пропасть.
Полёт длится всего секунду и тело с хрустом врезается в каменный карниз. Странно, но сверху он не был заметен. Несколько минут он собирает силы и несмотря на ноющую боль в боку поднимается. Осторожные ощупывания показали что ребра, возможно, уцелели, и в кутке остался последний кинжал. Сверху снова послышались завывания. Они затихли у края пропасти, а потом начали удаляться.
Улёгшись на карнизе, он быстро забылся неглубоким, чутким сном. Шорохи в ближайшем лесу стали затихать вместе с темнотой, только река глубоко внизу всё так же шумела на перекатах.
В желудке заурчало, от этого звука он и проснулся. Солнце всходило, окрашивая деревья на противоположной стороне ущелья кроваво красным. Ему было не до любований природой, правый бок весь болел и пульсировал. Левая рука словно горела в огне. Бачо глубоко вздохнул, и взвыл от неприятных ощущений. Застонав, перевернулся на живот, приподнял туловище, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, и встал на ноги, к счастью поверхность карниза была ровная, только с края небольшое возвышение благодаря которому он не скатился. Ноги отказывались слушаться. Какое-то время он стоял, пошатываясь и смотрел вверх, скала выглядело неприступной; узкие трещины рассекали массив, такие узкие что ухватиться за них станет большой проблемой.
- Ещё, ещё - хрипел он себе, подтягивая тело вверх.
Втыкать в узкие трещины кинжал приходилось левой рукой, и её при каждом толчке словно прижигали калёным железом.
Жизнь любила Бачо и, несмотря на все старания окружающего мира, не собиралась с ним расставаться. Весь мокрый от пота он перевалился через край обрыва. Несколько секунд передышки, и человек, прижимая левую руку к груди, побежал, убыстряя темп, и растворился в зарослях.
"Вам надо было убить меня, мерзкие твари, я вернусь, и месть будет сладкой".
Лес зашумел, словно подтверждая клятву, и затих, лишь птичьи голоса слышались у опушки. Выжить было сложно, отомстить почти не было шансов. Он бежал, скрипя зубами от боли, стволы деревьев проносились мимо, солнце, с трудом пробивая листву, окрашивало всё вокруг зелёным. Пот капал и капал, казалось на одежде не осталось и клочка сухого места, он распустил ворох рубашки, оттер воротом пот и снова побежал.
Бок болел всё сильнее и сильнее при каждом вдохе - под рубахой обнаружилось огромное синее пятно, на нём резко выделялись красные шрамы. Перелома нет, но очень болезненно. Рука перестала кровить, изодранная зубами он выглядела хуже, чем на самом деле. Сухожилия оказались не задеты, больно шевелить, но с кинжалом можно управиться.
Кроме ножа и пары полосок сушеного мяса, в кармане, никаких припасов, даже трут и кремень где то выпали. Охотник может выжить в лесу и с одним ножом, но для раненого это непосильное бремя. Два-три дня, если всё пойдёт хорошо, и он сможет охотиться и то не в полную силу. Напороться с одним кинжалом на крупного хищника верная смерть. Правда, деревня недалеко. Сегодня он прикинул направление по солнцу. Надо двигаться вдоль бесконечного каньона, потом свернуть на юг и перебраться через реку. Напрямую добраться можно и к вечеру, но лес опасен для раненых и слабых даже при свете дня.
Холодало, приходилось переходить с шага на бег, чтобы согреться. Последние отзвуки ушедшей зимы. Лопнул, показав большой палец правый ботинок, скала почти стёрла носок, а бесконечный бег доконал. Везение, что перед походом он заказал новые, предыдущие не выдержали бы и десятой доли испытаний. Рукав куртки тоже безнадёжно испорчен, пропало несколько металлических вставок. Большие растраты в будущем, если конечно он доберётся до места.
Далеко за полночь он достиг реки: глубокая, но не широкая она обжигала тело льдом. Он переплыл её, чувствуя, что остатки сил покидают тело. Над селением поднимался дым, много чёрных столбов видимых в свете луны. И нехорошо пахло сгоревшим мясом.
За частоколом была тишина - мёртвая, гнетущая. Только зубы выбивали мелкую дрожь, одежда, промокшая насквозь, под каждым порывом ветра забирала последние крохи тепла. Бачо медленно и осторожно подполз к дымящемуся частоколу. Силы огня не хватило сжечь дубовые колья, только превратить их в громадные дымящиеся головёшки. Выдернув из куртки кинжал, блеснувший в свете луны, заглянул в щель между брёвнами.
Он увидел остатки домов, самые крупные ещё догорали, пуская в небо клубы черного удушливого дыма. Увидел центральную площадь, на которой когда то стояли лавки торговок. Повсюду валялись их обломки, куски тканей, непроданные овощи, втоптанные в грязь. Пять мертвецов валялись на площади: один здоровый мужчина ощетинился стрелами, в спине женщины зияла огромная рана. Разглядеть, как убили остальных, не удалось. И ни одного врага, никаких патрулей или горланящих пьяные песни дикарей. Слишком странно словно кто то уничтожил всё живое, собрал ценные вещи, сделал это очень быстро и растворился в степи. Раньше таких не водилось. Пришли киртхи, потом эти неведомые убийцы.
Обмотав руки сырой одеждой Бачо аккуратно, стараясь не шуметь, полез вверх. Мостик сразу за частоколом обгорел, но выдерживал вес тела. Сдернув с трупа мужика сапоги, Бачо кинул их в сторону, слишком большие. А вот меч, старая местами покрытая ржавчиной железка, который обнаружился под телом, был неплохой добычей. Сдёрнул и куртку, ничего что большая, можно перешить, или вырезать заплаты для своей, превратившейся в клочья. В старый мешок, найденный под разбитым прилавком Бачо начал укладывать найденные вещи: несколько тряпок почти чистых на вид, половину мешка удалось забить найденными овощами, на пепелище нашлась глубокая посудина, даже бутыль дорого вина непонятно как уцелела в грязи. Бутылка, поднимая её, он увидел нечто важное. Оттерев грязь и полюбовавшись на оттиск на крышке, взгляд снова упал на следы. Странный отпечаток ноги, чуть больше человеческой с сильно разведёнными пальцами. Каждый палец оканчивался когтем, неглубоко вонзившимся в податливую почву.
Такие следы оставляли только джидове лесные каннибалы из сказок, не имеющие души и дома так про них рассказывал отец. Зубы свело от плохого предчувствия: так и есть трупов было слишком мало, треть, а то и половина деревни пропала. Бачо закинул мешок, на спину соорудив хитрую петлю, забинтовал руку и перелез частокол. Привычный, знакомый, старый мир проваливался во тьму, если существа из детских страшилок оказались реальностью что ждать завтра. Бросил последний взгляд через плечо и осторожно двинулся вперёд в надежде оказаться утром, как можно дальше от этого места...
Бачо внимательно осмотрел берег. Три лодки покачивались у небольшого пирса. Может, кто - то успел спастись? Может, удастся догнать их...
Выбрав самую крепкую посудину он отвязал верёвку, и не найдя весла просто оттолкнулся от пристани и предоставил течению делать свою работу. Оставалось только сплавиться, на несколько дней вниз по течению, как можно дальше и покрыть огромное расстояние до столицы. Если всё дальше пойдёт так же удачно шансов на это никаких.
Ощупав меч, Бачо положил его под правую руку и даже привязал бечевкой к запястью.
Стоило улечься на дно лодки, и сразу пришел сон. Сон последнего оставшегося в живых человека, на сотни миль вокруг...