Показывали глазами на очередную освобожденную камеру и пожимали плечами: мол, ну, считай, отмучились, хотя как там, куда уводили "ненадежных", не знал никто. Вряд ли курорт, но мне в последнее время казалось, что уж лучше смерть, чем продолжать такое существование.
В нашем лагере для военнопленных было принято селить в камеры по четыре однополые особи. Мы вчетвером спали на одинаковых кроватях, вчетвером ходили на обед и сидели в своей отдельной кабинке, вчетвером выходили на часовую прогулку по внутреннему дворику и вчетвером посещали библиотеку, вчетвером принимали душ и даже в туалет нам не разрешалось ходить по одной: пока одна делает свои дела, трое других стоят тут же. Спасибо хоть, что повернувшись спиной.
И каждый знал: бесполезно пытаться сбежать, даже если тебе кажется, что твоя четверка самая дружная и горой стоящая друг за друга во внутритюремных разборках. Потому что пленных в ней всегда трое, а четвертая -- сотрудница службы безопасности под прикрытием. Стоит ей хоть что-то заподозрить, сразу же последует донос. И очередная камера останется пустой, готовой принять новую четверку.
А еще на каждой стене висел плакат с условиями, необходимыми для освобождения по амнистии. Докажешь завоевателю, что ты ему нужен -- он заберет тебя из лагеря, устроит работать на какой-нибудь завод; впрочем, всегда оставался шанс завалить медкомиссию: нашим хозяевам нужны были только здоровые работники.
При мне ни одна четверка не освободилась, хотя я сидела здесь с самого основания этой колонии. В ноябре будет семь лет.
Меня зовут Анита, мне двадцать шесть лет. Как нетрудно догадаться, на момент взятия в плен мне было восемнадцать с половиной, на момент начала войны -- двенадцать. Третья мировая, увы, закончилась для моей страны полным разгромом -- как и для абсолютного большинства других.
Мои соседки, с которыми мы неразлучны, -- это Кэрри, Ли Мао и Таня. Хорошие девчонки, в общем-то: Таня отлично поет, Кэрри так рассказывает истории из своей жизни, что оторваться невозможно, а Ли Мао просто очень красивая. Она до войны занималась какими-то боевыми искусствами, что не спасло ее от пленения, но зато подарило совершенно потрясающую грацию. Если бы мы не находились всегда на виду у друг друга, я бы, наверное, попробовала закрутить романчик с Ли, тем более что мужчин держали в лагере на другом берегу реки, а длительное воздержание отнюдь не лучшим образом сказывалось на характере... Но что-то мне мешало.
Наверное, еще и то, что я понимала: Ли Мао вполне могла оказаться той самой эсбэшницей. Иногда она словно бы уходила в себя: сидит, бывало, с книгой на коленях, а взгляд пустой-пустой, смотрит как будто перед собой, а на самом деле ничего не видит. Или -- наоборот: вроде бы отгородилась от всего мира, а сама все-все замечает, что творится вокруг. Она, кстати, отлично умела угадывать, чья камера опустеет следующей: отмечала какие-то изменения в поведении и выносила вердикт.
Впрочем, с таким же успехом злобной пришелицей могла быть и Кэрри. Сверкая идеально белыми зубами, она рассказывала то о себе, то о каких-то своих знакомых, громко смеялась и даже иногда изображала что-нибудь, но ее глаза при этом всегда оставались серьезными. Она никогда не курила, и никогда я не слышала от ее кровати сдавленных вздохов, которыми зачастую наполнялась темнота после отбоя. Она была слишком правильной, слишком ухоженной для этого мира. Весь ее вид кричал о ее отличии от других.
Хотя... Когда-то давно, еще в мирной жизни я увлекалась всякими детективами, и там страшным преступником всегда оказывался тот, кого никто ни в чем не мог заподозрить. Получается -- это Таня? Маленькая темноволосая толстушка, которая все не худела, несмотря на довольно строгую диету: в нас поддерживали жизнь, но никак не заботились о том, чтобы мы жирели. В конце концов, мы были не свиньями на убой, а потенциальными работниками. Я сама скинула восемь килограмм, Ли Мао и Кэрри тоже сильно потеряли в весе, а Таня как была пышкой, так и оставалась. Может, это потому, что ее подкармливала охрана? Кому нужно, чтобы собственный работник изнывал от голода -- тогда в его верности нет полной уверенности, он всегда может переметнуться туда, где кормят лучше и одеяла выдают помягче...
Да, определенно, та, что когда-нибудь нас сдаст -- это Таня, других кандидатур быть не может. Или все-таки Ли Мао? А может, Кэрри?..
...-- Девочки! -- Кэрри подергала край одеяла, привлекая мое внимание.
-- М-м-м? -- я свесилась со своего второго яруса. С кровати напротив так же свешивалась Ли Мао, Таня сидела у себя на постели.
-- Я много думала, -- сообщила Кэрри, -- после чего пришла к выводу: среди нас нет предательницы.
Таня кивнула, не отрывая взгляда от пола. Ага...
-- Но как же ОНИ могли это допустить? -- подала голос Ли. -- У них же тут все учтено...
-- А черт знает, -- отмахнулась Кэрри, чем сильно меня удивила: я впервые слышала, чтобы она ругалась. -- Но сами посудите. Некому же! Мы знаем друг друга как облупленных, мы последняя четверка из первого набора. Ани, ты чего молчишь?
-- И... И что ты предлагаешь? -- ясно же было, что весь разговор затеян не просто так.
-- Побег? -- вмешалась Таня. -- Это же осуществимо, на самом-то деле...
-- Я согласна, -- откликнулась Ли Мао. -- Я смогу, если что, помочь перелезть через забор тем, у кого не такая хорошая подготовка, как у меня.
-- Ловите на лету! -- сверкнула улыбкой Кэрри.
Я лежала, пытаясь рассмотреть в темноте потолок. То ли он был слишком высоко -- выше, чем я привыкла, не на расстоянии руки, то ли я просто спала...
-- Ани, включайся уже! -- Кэрри помахала ладонью у меня перед носом. -- Ты с нами? Или ты и есть та самая вражина и сейчас побежишь нас сдавать? -- она весело засмеялась.
-- С вами... -- с трудом выдавила я.
Мне не верилось, что это все происходит на самом деле. Только что я вычисляла, кто из моих подруг предатель, а вот мы уже все вместе планируем сбежать, потому что оказалось, что не все так четко организовано у захватчиков и в случае с нашей четверкой они просчитались, забыв приставить конвоира.
Обсуждение плана заняло все время до утра, после чего девчонки легли поспать хоть пару часов, а я так и не сомкнула глаз. Схема у нас получилась очень понятная и совсем не трудновыполнимая, но я все равно нервничала. Как-то отреагируют окружающие? Ведь наверняка мы не сможем скрывать, что у нас что-то изменилось, даже если очень захотим. Мы почуяли дурманящий запах свободы, а это дорогого стоит...
На завтрак я шла сама не своя. Мне всюду мерещились подозрительные взгляды и злобный шепот за спиной. "Провал, неизбежный провал, сейчас нас выведут якобы на прогулку, а на самом деле расстреляют..." -- стучало у меня в висках.
Ли Мао взяла меня за руку уже в столовой и крепко-крепко ее сжала, а потом поцеловала меня в губы. К счастью, Таня и Кэрри загородили нас своими спинами, поэтому другие заключенные не увидели такого вопиющего разврата.
-- Все будет хорошо, не нервничай, -- выдохнула Ли мне в ухо.
-- Как... Как ты узнала? -- единственное, что я смогла сказать.
-- Милая, твои взгляды мог не увидеть только полный слепец, -- Ли подмигнула мне. -- Твои чувства взаимны.
-- Шухер, -- шепнула Таня. -- Охрана.
Мы сели за стол и принялись за еду.
Все шло хорошо до самого вечера. Потом мне стало плохо.
Видимо, сказалась бессонная ночь и нервы. Когда я попыталась запрыгнуть на свою кровать, у меня закружилась голова и резко потемнело в глазах. Последнее, что я услышала, был встревоженный голос Тани, уговаривающей охрану вызвать врача.
Очнулась я в палате. Я раньше понятия не имела, что в нашем лагере есть медотсек, однако белые стены, теплое одеяло и мягкая подушка свидетельствовали о том, что либо я в больнице, либо в раю.
Стоило мне попробовать пошевелиться поактивнее, как рядом со мной возникла медсестра с вызывающе красными губами и таким же крестом на шапочке.
-- Мы пришли в сознание! -- радостно воскликнула она. -- Подождите немного, сейчас я оповещу... Не сердитесь, что не успела, просто мы совсем не ожидали, что вы такая выносливая...
Я как загипнотизированная кивнула, совершенно не понимая, что имела в виду медсестра. При чем тут моя выносливость, это же был просто обморок?..
Видимо, скорость оповещений здесь была почти мгновенной, ибо не успела я задремать, как дверь в палату открылась и на пороге возник мужчина.
Мужчина! В женском лагере...
-- Аниточка, -- протянул он, напяливая улыбку. -- Мы уже дождаться не могли, когда наконец ты к нам вернешься... Думали, что так и не расколется твоя группа, так и будут тебя мучить...
-- О чем вы?.. -- я помотала головой, смутно надеясь, что это поможет привести путающиеся мысли в порядок.
-- Ну как о чем! Самая лучшая наша сотрудница была вынуждена почти восемь лет торчать в лагере, прежде чем смогла вывести на чистую воду троих заговорщиц! Ох, нет никакого прока от этих пленных, я всегда говорил Генералу, все они что-то замышляют против Государства... Ты, наверное, просто еще не до конца пришла в себя. Извини, но ты знала порядок, когда нанималась: гипноз и блокирование памяти, чтобы никто не заподозрил. Ну, ничего, блоки мы сняли, скоро снова станешь моей любимой Аниточкой, моей отрадой...
Я почувствовала, что у меня горят щеки. Все мои размышления были полной несуразицей? Мои девочки, мои хорошие подружки, моя сладкая Ли -- все они на самом деле были невиновны?
-- А что с заговорщицами? -- неимоверным усилием я заставила себя задать этот вопрос.
-- Какая разница! -- отмахнулся мужчина, присаживаясь на край моей койки. -- Мы их почистили, теперь они будут замечательным материалом для генетических исследований. Кстати, изначально их предполагали на корм, но была там китаяночка... Нельзя такое тело отдавать Псам, нет, только самим пользоваться.
Мужчина положил руку мне на колено, сдвинув одеяло.
Меня скрутила острая боль, заставившая заметаться по постели.
-- Тихо, сейчас сделаем тебе укольчик... Это нормально, это блоки уходят... -- мужчина сюсюкался со мной как с маленьким ребенком.
Кем он мне был? Отцом? Любовником?..
Совершенно случайно я заметила, что у него на поясе прицеплен нож. Несмотря на слабость, я изо всех сил потянулась вперед и вырвала острое лезвие из ремней поножей.
Мужчина мгновенно переменился в лице: и без того некрасивое, теперь оно было перекошено страхом. Испугался за свою жизнь, ничтожество...
Я занесла нож над головой.
-- Предатели не должны жить! -- выкрикнула я, резко опуская руку.
Моя кровь плеснулась на белую простынь, мгновенно впитываясь в ткань.
Я последний раз подняла взгляд к потолку. Кажется, сверху на меня смотрела Ли, но красный туман вскоре скрыл от меня ее черты.